Текст книги "Менталисты и Тайная Канцелярия-2. Жаркая зима"
Автор книги: Алена Кручко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 10, в которой Джегейль фор Циррент идет в театр
Дома Женя в театр не ходила. Она любила оперетту и комедии, но только по телевизору, классические советские постановки, а лучше – фильмы. А в ее родном городе был театр драмы, и воспоминания о нем у Жени были неприятные – как, в общем, у любого нормального ребенка, которого тащат со всем классом на какой-нибудь неинтересный ему в его тринадцать «Тихий Дон», причем до этого «условно культурного» мероприятия закатывают лекцию о поведении, а после – всеобщий разнос, потому что мальчишки же все равно не сидят спокойно.
Так что сейчас она вполне могла сказать, что пойдет в театр впервые в жизни. И лекцию о поведении запросила сама, на что тетушка только отмахнулась:
– Ах, деточка, какое там поведение. Рассматривай зал да раскланивайся со знакомыми. Лучше пройдись-ка еще раз.
– «Что там уметь, наливай да пей», – хмыкнула Женя. Прошлась до окна и обратно, присела в реверансе, аккуратно опустилась на стул, придержав подол. Платье для театра было закрытым, с высоким воротником и длинными рукавами, с богатой, но неброской отделкой, и Женя уже знала, что в таком выезжают только и именно в театр. Очевидно, чтобы взбудораженные представлением кавалеры не перепутали благонравных дам с актрисами. В первые дни Женя от такого фасончика взвыла бы, а сейчас ничего, вполне уверенно двигалась. Привыкла. И к длинным юбкам привыкла, и к слишком тонкой подошве туфелек, и к шпилькам в прическе, и к необходимости жестко держать осанку. Когда только успела? Вроде и времени не так много прошло…
– Будет весело, – таинственным шепотом пообещала тетушка.
Фойе театра было роскошным: Женя уже достаточно разбиралась в местных интерьерах, чтобы оценить по достоинству резьбу на светлом дереве и обтянутые тканью в тон диванчики, высокие зеркала и позвякивающие подвесками люстры, апельсиновые деревца в кадках и пышные незнакомые цветы в подвесных вазонах. На спектакль, как объяснила тетушка, принято было съезжаться заранее, так что за час до начала светская жизнь кипела вовсю. Раскланялись с дамами из чайного кружка – Женя даже по именам всех вспомнила, не иначе как чудом, и с удовольствием выслушала от дамы Дарианы ироничное и слегка одобрительное:
– Ах, милая, после вашего бегства в тот вечер бедный Никодес так глубоко задумался, что даже пропустил мимо ушей все намеки Розалии о возможной женитьбе.
– Некоторых только так и заставишь думать, – покивала Женя. – Надеюсь, в своих намеках дама Розалия не имела в виду меня.
– Никодес не пришелся вам по сердцу?
Женя почти физически ощутила, как дамы дружно навострили ушки. Как же, самая свежая сплетня, да из первых уст… Ну и как должна ответить «милая и хорошо воспитанная девушка»?
– Говоря откровенно, меня смущают некоторые обстоятельства нашего с ним знакомства. Что касается самого молодого человека, один вечер – слишком мало, чтобы составить взвешенное мнение.
– Я сразу поняла, что вы крайне разумное дитя, – одобрительно заметила дама Дариана.
Тут, на счастье Жени, тесный кружок пополнился только подъехавшими кумушками, последовало почти привычное уже приветственное щебетание, и стайка дам продрейфовала к диванчикам, прикрытым зеленой цветущей шпалерой – прекрасный укромный уголок, словно специально задуманный для влюбленных или сплетниц. Здесь Жене стало уютней: на нее никто не пялился, а она могла незаметно рассматривать прибывающую публику, краем уха вслушиваясь в ироничные, мягко-насмешливые, одобрительные или нет, но всегда меткие комментарии дам. Отличный способ узнавать, кто есть кто, особенно с дополнением в виде дядюшкиных досье.
Публика была разномастной. Светские дамы вроде тетушкиных приятельниц, матроны с юными дочерьми – из чего Женя сделала вывод, что спектакль будет вполне благопристойным, – пожилые и средних лет мужчины, о месте которых в обществе Женя пока судить не могла, несколько молодых офицеров, поглядывающих на девушек… И все они перемещались, следуя пока непонятной Жене логике, раскланиваясь, собираясь в небольшие группы и вновь распадаясь, подхватывая бокалы с напитками у проходящих мимо официантов.
– Что здесь пьют? – тихонько поинтересовалась Женя.
– Хочешь пить? – спохватилась тетушка.
– Нет пока, просто интересно. Если вино и без закусок, то это как-то… не знаю даже, не соответствует моим представлениям о театре?
– Лимонад, пунш и вода, – просветила тетушка. – Однако нам пора, зал открывают.
Представления Жени о театре продолжили рушиться. Здесь не было рядов мягких кресел, балкончиков и лож – хотя нет, балкон был, один, и на нем расположились музыканты. А в зале стояли отдельными группами все те же диванчики и кресла, и никакой сцены, занавеса, кулис, только декорации в дальней части зала. Нарисованный цветущий сад, окна сельской усадьбы, напомнившей Жене дядюшкин загородный дом, изящная беседка, оплетенная цветами.
– Нас ждет нравоучительная история из сельской жизни? – шепотом спросила Женя. У них с тетушкой оказались отличные места: видно и «сцену», и публику, а кружок тетушкиных подруг-сплетниц прикрывает их от любопытных взглядов. Впрочем, места здесь, кажется, занимали по принципу «кто успел, тот и сел».
– Почему нравоучительная? – тетушка улыбнулась, словно Женя сказала что-то очень забавное.
– Потому что ее прилично показывать юным девушкам, – вернула улыбку Женя. – Если судить по публике. И еще, я помню свою попытку почитать одобренный для девушек роман.
Тетушка откровенно рассмеялась.
Нико фор Виттенц считал зиму прекрасным временем. После выматывающих переходов по горным тропам, после удушливых летних ночей и смертельно опасных в осенние дожди склонов, после внезапных стычек, засад, провокаций и прочих прелестей приграничья, и уж тем более после полномасштабной военной кампании – зимний отдых был счастьем. В родительском поместье или в столице – без разницы, главное – возможность поесть по-человечески, вымыться, выспаться, а после – вспомнить, что жизнь состоит не только из удовлетворения этих простейших потребностей, но еще и из множества приятных мелочей. Таких, например, как вино, танцы и прекрасные девушки.
Особенно – девушки.
Милые застенчивые барышни, уверенные в своем очаровании красотки, раскованные чаровницы-актрисы, такие разные, но с любой из них словно крылья вырастают. Все же совсем разное это дело – чувствовать себя мужчиной в кровавой схватке или в жарких объятиях.
Эта зима обещала быть не такой, как прошлые. Сложной, интересной и даже, пожалуй, захватывающей. Не то чтобы раньше Нико не заключал пари на внимание прелестных барышень, но первая же встреча с младшей виконтессой фор Циррент показала, что легко он победу не добудет. Быстрый штурм вполне очевидно не принесет ничего, кроме насмешек, а насмешек над собой Никодес фор Виттенц крайне не любил. Осада же… Залог успешной осады – правильная тактика, и как раз тактику Нико подобрать не мог. Ему не помешал бы шпион в стане врага, но такового не было и не предвиделось. От мысли расспросить словно невзначай тетушку Дастина ди Ланцэ Нико отказался почти с ужасом, представив, насколько быстро и в каких пикантных деталях та сообщит о его интересе всем своим родственницам и приятельницам.
В театр Нико отправился, чтобы отвлечься. Известно же, стоит выкинуть из головы не дающуюся задачу и переключиться на что-нибудь другое, как решение придет само. А где еще переключиться с одной девицы на другую, как не в театре? Здесь вам и барышни в зале, и артисточки, и строй цветочниц у входа…
К тому, что среди прочих барышень в зале обнаружится Джегейль фор Циррент, Нико оказался не готов. Хотя, если подумать, с чего б ей там не быть? «Буду считать, что повезло: на стрелка и зверь бежит», – сказал себе Никодес фор Виттенц. К счастью, он явился, когда спектакль уже начался, и мог, пристроившись в отдалении, незаметно понаблюдать за объектом своего интереса.
В отличие от большинства дам в зале, Джегейль больше интересовалась спектаклем, чем осмотром публики. Впрочем, неудивительно: театр девушке наверняка в новинку, а из присутствующих зрителей она почти никого не знает, что ей за интерес их осматривать? Время от времени она склонялась к своей тетке и что-то шептала ей на ухо. Нико попытался подобраться ближе, но на него шикнули:
– Не заслоняйте, юноша!
«Все равно ее шепот здесь не услышать», – утешил себя Нико, прислонившись к стене поодаль. Пожалуй, стоило сосредоточиться на представлении, а в антракте подойти, засвидетельствовать почтение старшей виконтессе и спросить у младшей, как ей нравится спектакль. А там слово за слово…
Едва вникнув в сюжет, Нико решил, что ему крайне повезло – спектакль был как на заказ, для разговора с барышней на выданье лучше и не придумаешь. Скромный, но благородный отец, потерянная и чудесно найденная дочь, старый сосед с молодым наследником, планы отцов соединить детей узами брака, тайный соперник с одной стороны и тайная соперница с другой. Правда, на взгляд Нико, скромница-дочка по всем статьям, кроме приданого, проигрывала роковой красотке, и ее кавалер невольно показывал это: с назначенной отцом невестой он вел себя до приторности куртуазно, а злодейка-соперница вызывала в нем искреннюю страсть, которую он хотел бы скрыть, да не всегда получалось. Так что, если переложить сюжет на правду жизни, парень женится на приданом, по-быстрому сделает наследника и спокойно закрутит роман на стороне. Вот только барышням такого лучше не говорить, это вдребезги разбивает их романтические мечтания. Спроси любую в этом зале, каждая ведь уверена, что герой по-настоящему влюблен в скромницу-соседку, а та, другая, обманом вскружила ему голову.
А роковая красотка и впрямь недурна. Нужно будет найти случай познакомиться поближе…
Роковая красотка слилась в страстном поцелуе с героем, хитро подгадав, чтобы поцелуй увидела скромница, и на этом объявили антракт. Нико посторонился, пропуская мимо кружок сплетниц, и ловко вывернулся перед старшей виконтессой фор Циррент.
– Ох, прошу простить, я был неловок. Ах, что за встреча. Счастлив приветствовать, – склониться перед старшей, перевести взгляд на младшую. – Право, моя неловкость сегодня играет на меня. Рад видеть вас снова, виконтесса.
Первая мысль, вспыхнувшая в голове у Жени при виде Нико фор Виттенца, была простой и ясной: «Подстава!»
Правда, покосившись на тетушку, Женя усомнилась: та смотрела на молодого человека с веселым, но совершенно не наигранным удивлением, как будто желая сказать: «Вот так встреча!»
Женя подавила тяжелый вздох: она, конечно, шла в театр отвлечься и развлечься, но занимательные беседы с пытающимися ее охмурить господами офицерами предпочла бы отложить на другой день.
– Я полагала, что боевой офицер не бывает неловок, особенно если он воевал в горах. Вряд ли паркет коварней горных троп, господин фор Виттенц.
Потупился виновато:
– Зато ваш упрек, виконтесса, ранит сильнее вражеских пуль.
– Слышите, тетушка, я, оказывается, ужасней вражеских стрелков, – Женя ехидно ухмыльнулась, – да вы умеете польстить девушке, господин фор Виттенц.
Бравый офицер отчетливо покраснел. «Ну-ну, продолжай в том же духе, и я решу, что тетушка не зря обещала мне веселье», – злобно подумала Женя. Вот к чему, спрашивается, якобы случайное столкновение, натужные комплименты? Просто подойти и поздороваться, как человеку, религия не позволяет? Обязательно нужно показать девушке, что держишь ее за круглую дуру?
– Знаете, господин фор Виттенц, вы сейчас очень напоминаете героя этого спектакля, – Женя указала глазами на «сцену», где как раз меняли декорации.
– И я готова поспорить, что это не комплимент, – чуть слышно прошелестела тетушка.
– Это констатация факта, дорогая тетя, – мило улыбнулась Женя.
– Молодой человек, окажите любезность, принесите мне стакан воды, – тетушка, святая женщина, одной просьбой спасла обоих – бравого горного стрелка от затянувшегося ступора, а Женю от острого желания сказать еще какую-нибудь гадость. Правда, едва Никодес фор Виттенц скрылся в толпе, выяснилось, что заботилась тетушка Гелли только о собственном любопытстве. С улыбкой усевшись и указав Жене на место с собой рядом, она спросила: – Но признайся, деточка, это все же не был комплимент!
– Конечно, нет, – фыркнула Женя. – Сомневаюсь, правда, что господин фор Виттенц это понял. По-моему, стандартная логика господ офицеров исключает саму возможность того, что их ухаживания могут не понравиться даме.
– Ты сегодня злая, – тетушка тихонько рассмеялась. – Тебе не нравится спектакль?
Женя пожала плечами:
– Почему, он познавательный. И даже с интригой. То есть, я пытаюсь надеяться, что эта бледная романтичная моль окажется не такой круглой дурой, как ее показывают, и дело все же не кончится самой предсказуемой из возможных свадеб. Вот скажите, тетушка, может, я чего не понимаю, у нее что, нет других шансов на приличное замужество? Или этот охотящийся за ее приданым кобель, или никто?
– Многие ли юные девицы не романтичны? – тетушка быстро улыбнулась Жене, как будто приглашая посмеяться вместе, и обернулась к вернувшемуся фор Виттенцу: – Вот спасибо, молодой человек. Здесь душновато, не находите? А мы с Джегейль как раз заспорили о том, чьей именно свадьбой окончится этот чудный спектакль.
– Я полагаю, это понятно, – озадаченно ответил фор Виттенц.
– А я все же надеюсь на интригу, – вздохнула Женя, – я, наверное, слишком наивна. А скажите, господин фор Виттенц, которую из двух выбрали бы вы?
– Я? Конечно же, – Никодес невольно оглянулся на сцену, где как раз рассмеялась глубоким грудным смехом актриса, играющая роковую красотку, – эм-м, я, конечно же, милую соседку, она ведь так мила…
– Никакой интриги, – согласилась сама с собой Женя. – Но все же было бы забавно, если бы герой честно женился на той, которую он предпочитает целовать, а милая романтичная барышня хоть немного включила бы мозги. Даже жаль, что от второго претендента можно не ждать сюрпризов, типичный злодей, я думаю, до конца пьесы он не доживет.
Никодес аж дернулся:
– Неужели вы считаете, что этот авантюрист – подходящая для нее партия?!
– Ну что вы, конечно же, нет, – Женя невольно улыбнулась такой горячности. С чего бы Нико фор Виттенцу так возмущаться? Или он и в самом деле спроецировал героя на себя? – Лично мне просто кажется, что «подходящая партия» здесь не означает «и будут они жить счастливо и любить друг друга», вот и все. Грустно, не правда ли?
– А кого бы выбрали вы, виконтесса? – темный и как будто бархатный взгляд и ставший внезапно тихим и вкрадчивым голос словно намекали на что-то, но Женя решительно отказалась понимать всяческие намеки.
– Никого, господин фор Виттенц. Вот честное слово, обоих бы послала куда подальше с наказом не возвращаться. Это ж себя не уважать, всерьез выбирать из таких вариантов!
Эбигейль фор Циррент слушала разговор «племянницы» с кавалером и от души наслаждалась. Деточка совершенно зря боится светской жизни. Конечно, в ней еще ощущается некая чуждость, странные обороты, непривычная для барышни резкость суждений, но все это лишь придает ей обаяния. Пусть не такого, к какому привык этот мальчик, Нико фор Виттенц – Джегейль уж точно не похожа на «милую соседку». Обаяние острого ума и острого язычка, достойное девушки из семьи фор Циррент.
– А знаете, этой пьесе не помешала бы вторая часть, – рассуждала между тем Джегейль, – разумеется, если она окончится так, как предполагаете вы, господин фор Виттенц. Продолжение о счастливой семейной жизни. Вы ведь думаете, что их семейная жизнь непременно будет счастливой, так?
– Конечно, – бодро кивнул Никодес. – Из милой барышни получится замечательная жена и мать, лучшего и желать нельзя.
– Да-да, – с сокрушенным видом покивала в ответ Джегейль. – Замечательная жена и мать поддерживает порядок в доме, воспитывает детей, иногда выбирается попить чаю с приятельницами или, например, в театр. А тем временем счастливый муж… Отличная завязка для пьесы!
– Что счастливый муж? – поинтересовалась Гелли. На соседний диванчик тихо присели Дариана с Нелль, Розалия обернулась от кучки судачивших дам и словно ненароком подошла поближе. Право, жаль, что антракт скоро закончится!
– Я думаю, господин офицер прекрасно знает, как ведут себя счастливые мужья при таких женах, – нежно улыбнулась Джегейль. – Хотя бы понаслышке. Не так ли, господин фор Виттенц?
Никодес подкрутил усы и картинно развел руками:
– Признаться, я затрудняюсь, как из этого можно сделать пьесу.
– Легко! – улыбка деточки из нежной превратилась в предвкушающую. – Например… Да вот хотя бы. Счастливый муж думает, что скучно всю жизнь читать одну и ту же книгу или, если он в принципе не приучен читать, пить одно и то же вино. Что ему не повредит немного разнообразия, а если жена об этом не узнает, так она и не расстроится, верно? К тому же она так занята детьми, бедняжка, к чему утомлять ее чем-то еще. Но, знаете, господин офицер, женщины все же редко бывают совсем уж слепыми, а обманутая женщина страшна в гневе. На самом деле страшна, а не как в вашем комплименте о вражеских пулях. Мне кажется, спектакль о мести такой вот обманутой дамы имел бы успех. Даже грандиозный успех, если дама окажется остроумной и сумеет не просто поставить мужа на место, но и наглядно ему показать, как он заблуждался.
Голосок Джегейль журчал и звенел, и только хорошо ее знающий человек мог бы услышать в нем откровенную насмешку. Однако Никодес фор Виттенц все же не был совсем уж чурбаном и что-то почувствовал. Хотя, быть может, вовсе не насмешка заставила его бледнеть и краснеть, а невероятно скандальный сюжет, который милым голосочком излагала Джегейль. «А ведь такая пьеса и в самом деле имела бы успех, – подумала Гелли. – Грандиозный успех. Только водить на нее юных девиц было бы дурным тоном».
От необходимости что-то отвечать Никодеса спасло окончание антракта. Публика поспешно рассаживалась по местам, бравый офицер прислонился к стене неподалеку, и Гелли шепнула на ухо племяннице:
– А он не трус, дорогая. После всего, что ты наговорила, он все же собирается дождаться конца представления неподалеку от тебя.
– Удачи ему в этом смелом начинании, – фыркнула Джегейль. На сцене «милая соседка» в отчаянии заламывала руки, проклиная коварную разлучницу, и деточка, вздохнув, сказала: – Неожиданностей, похоже, не будет. Нет, этой пьесе точно понадобится продолжение.
Спектакль скользил мимо сознания, даже грудной смех роковой красотки больше не задевал Нико: очень уж далеко витали его мысли. Невероятное дело, но каждый разговор с Джегейль фор Циррент не прояснял черт ее характера и не подсказывал удобные подходы к штурму этой крепости, а лишь еще больше все запутывал.
Принц Ларк оказался прав, Джегейль совсем не похожа на прочих барышень.
У Нико были и неудачи на любовном фронте, и разочарования, и несколько довольно неприятных историй, после которых он чувствовал себя не просто обманутым, а безжалостно использованным или втоптанным в грязь – всякое бывало, но никогда еще ему не казалось, что барышня одновременно и развлекается его ухаживаниями, и недовольна ими. Что, черт его дери, что он делает не так?!
Из тяжких дум Нико вынырнул лишь дважды по ходу спектакля: когда, как и предвещала Джегейль, бесславно погиб злодей-авантюрист, и когда герой все же предложил руку и сердце милой соседке, а та без малейших колебаний приняла его предложение. Почему-то вспомнились мысли Джегейль о продолжении, и даже захотелось, чтобы и в самом деле поставили историю вроде той, которую предполагала барышня фор Циррент. А что, интересно было бы посмотреть.
Публика аплодировала, актеры раскланивались, актрисочки принимали цветы. Не встреть Нико объект своей осады, он бы тоже сейчас пробивался к сцене с перевитым алой лентой букетом. И, возможно, вечер прошел бы весело. Но сейчас веселиться не хотелось. Нико был озадачен, непонимание порождало раздражение и смутную жажду действий. Самую неприятную ее разновидность, когда точно знаешь, что нужно срочно, непременно что-то делать, а что именно – понять не можешь.
Боевой офицер фор Виттенц слишком хорошо знал, чем чревато пойти на поводу у такого настроя, а потому придушил мерзкий зуд в зародыше и заставил себя действовать «по протоколу». Слава и вечная благодарность предкам, придумавшим правила этикета. Не знаешь, что сказать, говори: «Сколь приятно было встретить вас здесь», – провожай до экипажа, оберегая от толпы, и не забудь, олух, о подобающих случаю цветах. Благо, далеко ходить за ними не нужно, как раз у театра – одно из постоянных мест дислокации цветочниц.
Джегейль поглядывала на него с интересом, природу которого Нико уловить не мог, но отчетливо чуял, что это не интерес барышни к кавалеру. Собственная реакция тоже озадачивала: смесь досады, азарта и здоровой злости, не имеющая ничего общего с волнующим сердце и плоть томлением, охватывающим рядом с интересной девушкой. «Позже разберусь», – пообещал себе Нико. Вслух же спросил:
– Вам понравился спектакль, виконтесса?
– Да, граф, это было весьма поучительно, – тоном примерно воспитанной девушки ответила Джегейль.
– Я надеюсь встретить вас здесь еще, – вполне искренне сказал Нико. Ухватил у миловидной цветочницы две розы на длинных стеблях со срезанными шипами. С поклоном преподнес пурпурную старшей виконтессе, а Джегейль – нежно-розовую. Барышня взглянула на тетку вопросительно, та чуть заметно кивнула, и Джегейль мило улыбнулась, приняв цветок:
– Благодарю.
Захлопнулась дверца экипажа, пара гнедых тронулась с места, а Нико остался гадать, что, собственно, означал этот быстрый обмен взглядами между теткой и племянницей. Поди разбери этих женщин!
