Текст книги "Менталисты и Тайная Канцелярия-2. Жаркая зима"
Автор книги: Алена Кручко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 14, в которой между танцами решаются дела отнюдь не сердечные
Оставив Джегейль присматривать за Ларком, граф фор Циррент неторопливо прошелся по ведущим праздные разговоры кучкам гостей: раскланялся с одними, перекинулся парой слов с другими…
– Какими судьбами, граф?
– Вы настолько редкий гость на балах, господин граф, каких потрясений нам следует ждать?
– Представь меня своей прелестной племяннице, Варрен!
Он кивал, отшучивался, отделывался пустыми фразами, отмечая, что еще не утратил навыки светского общения, но раздражаться таким общением стал безмерно. Право, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустые разговоры…
Однако раз уж он здесь, приходится извлекать пользу. Граф фор Циррент и впрямь слишком редко посещал балы, приемы и прочие светские развлечения, и его присутствие наверняка породит волну самых невероятных слухов и домыслов. Грех упускать возможность заранее направить молву в нужное русло, тем более, он не единственный редкий гость здесь. Уже к ночи по всем тайным каналам наверняка уйдет весть: «Столица Андара развлекается, наследник престола по-прежнему волочится за юбками, адмирал фор Гронтеш вместо подготовки флота танцует, Тайная Канцелярия ищет врагов среди своих».
Гелли тем временем довольно ловко увлекла адмирала в сторону галереи, и граф направился туда же.
Раскланялись не то чтобы холодно, но натянуто, фор Гронтеш адресовал Гелли дежурную улыбку и спросил:
– Скажите, граф, меня «пасут» опять из соображений моей же безопасности?
– Насколько я знаю, Фенно-Дераль после вашей с ним излишне громкой ссоры все же снял охрану, оставив лишь наблюдение у вашего дома. Возможно, зря? «Пасти», как вы изящно выразились, вас могут и враги.
– Вот как, – адмирал задумчиво оглядел зал.
– Давайте устроим охоту, – предложил фор Циррент. – Отчего-то мне кажется, что роль наживки порадует ваше чувство прекрасного.
Адмирал рассмеялся:
– Верно, предпочту поработать наживкой, это веселей, чем ощущать себя кошельком в запертом сейфе.
Он и впрямь оживился, в глазах вспыхнул азарт, и граф не удержался от предупреждения:
– Только помните, что вы нужны нам живым. Схватить убийц возле вашего еще теплого тела – немного не тот итог, на который я рассчитываю.
Фор Гронтеш презрительно фыркнул и, чуть заметно повысив голос, склонился к ручке Гелли:
– Еще танец, виконтесса?
Граф проводил их взглядом, невольно отметив, что его милая кузина-домоседка неплохо смотрится в паре с адмиралом. Поднял руку, подавая знак официанту, взял с подноса бокал с лимонадом, сказал негромко:
– Наживка одобрила охоту, начинайте.
Через несколько мгновений на облюбованный графом пятачок у окна впорхнула Цинни. Приняв от него бокал, рассмеялась:
– Ах, братец, как я соскучилась по столичным балам! Но, представь, меня здесь не забыли! Отбоя нет от кавалеров!
– Почему это тебя должны были забыть? Или тебе нужны были подтверждения, что ты незабываема?
Брат и сестра понимающе улыбнулись друг другу. Губы Цинни шевельнулись беззвучно: «Гьяппа выводят капиталы».
Чего и следовало ожидать: андарское отделение банка «Гьяппа и Гьяппа» всецело зависит от решений директората, а директорат – в Одаре. А младший дель Гьяппа, вице-директор, еще и в обиде на нашего юбочника Ларка, чтоб ему, обормоту, хорошую супругу да поскорее.
Цинни допила лимонад, ловким жестом поправила прическу и тут же умчалась с очередным кавалером. А граф фор Циррент, оглядев зал и не обнаружив среди танцующих ни племянницы, ни принца, отправился на поиски. Оставлять Джегейль надолго без присмотра не хотелось, и почему-то не давало покоя смутное тревожное предчувствие.
Волнующее ощущение первого бала исчезло до обидного быстро. «Не быть мне Наташей Ростовой на первом балу, – мрачно думала Женя, – возраст уже не тот, да и розовых очков не хватает. Тот же серпентарий, что на работе был, только блеска больше и разговоры витиеватее».
Зато рядом с принцем разговоры велись нормальные. Те самые «сугубо мужские», в которые ей не то что влезать, а даже и слушать не полагалось – о займах, кредитах и выводе из страны капиталов, о корабельном лесе и пеньке, о возможной мобилизации рыбаков и фрахтах для торговцев…
Женя, как и обещала принцу, делала вид, что не слушает, улыбалась и кивала, когда со стороны могло казаться, что обращаются к ней. И только однажды не выдержала. Когда Ларк, видимо, ради пущей конспирации, снова повел ее танцевать, прошипела ему на ухо:
– Тот банкир, который советовал начеканить новых денег – натуральный вредитель. Не вздумайте. А если вам так хочется загрузить работой свой монетный двор, чеканьте валюту врага и забрасывайте на его территорию. Хотя лучше, конечно, не монеты, а бумажки – векселя или что там у вас еще есть?
– Что? – обалдело переспросил принц.
Но вокруг уже кружили в танце люди, и Женя лишь сказала негромко, лукаво улыбнувшись:
– Поверьте, ваше высочество, я знаю, о чем говорю.
И до конца танца молчала, пытаясь вновь отыскать в себе ощущение летящего восторга – и не находя. От скрещивающихся на ней взглядов делалось неуютно, от музыки и гула голосов начала болеть голова. Как-то ориентироваться в бальной круговерти, выискивать знакомые лица, отслеживать, кто с кем танцует, разговаривает или уединяется, казалось немыслимым, хотя обе тетушки наверняка замечали все это на автомате, даже не задумываясь.
– Ваши глаза стали грустными, что случилось? – встревоженно спросил Ларк.
– Устала, – пожаловалась Женя. – Шумно и бессмысленно. Спасибо еще, что я с вами рядом, хоть какая-то пища для мозгов.
– Вы расскажете мне позже, в чем выгода дарить врагу деньги.
– Обязательно. Это важно, правда. На эту тему я вообще много чего рассказать могу, честно говоря, просто не думала, что вам это нужно. Казалось, и так знаете.
– Дед, может, и знает, – вздохнул Ларк.
– Разве вам давали бы тогда такие советы? Ведь не вы же решаете такие вопросы? Хм, хотя я тут подумала, я вообще не знаю, кто у вас здесь что решает. Или мне и не положено такое знать?
– Барышни обычно таким не интересуются, – подмигнул Ларк. Ясно, снова кто-то подошел, и конец короткому разговору по душам. Принц раскланялся, приняв крайне официальный вид, значит, кто-то чужой, нужно держать лицо… глупенькое личико барышни на выданье.
«Кажется, я ненавижу балы», – подумала Женя. Обернулась, выдавив любезную улыбку, готовая отвечать на приветствие, что-то говорить или, наоборот, молчать и улыбаться – по обстоятельствам…
Подошедший господин, пожилой, солидный, одетый скорее добротно, чем роскошно, поприветствовал ее с натянутой любезностью и что-то сказал принцу. Жене показалось – испанский или итальянский, вряд ли она сумела бы их различить, только и знала, что «чао, бамбино», и что там и там то ли синьоры, то ли сеньоры… В голове нарастала тупая тяжелая боль, Женя потерла пальцами виски, пробормотала:
– Простите, мне, наверное, нужно на воздух, – но тут в глазах потемнело, она успела почувствовать, как кто-то подхватывает под руку, и уплыла в блаженно тихую тьму.
Дед оказался прав, что было не удивительно, но все равно чрезвычайно удивляло. То есть не правота деда сама по себе, а тот факт, что на балу, куда, по твердому убеждению Ларка, ходят исключительно развлекаться, оказалось до изумления легко продвигать застопорившиеся дела, находить общий язык с оппонентами, договариваться о взаимных уступках и находить взаимовыгодные решения.
За какие-то жалкие три часа Ларк добился большего, чем за предыдущую дюжину дней! У него не укладывалось в голове, каким чудом многочасовые переговоры заменялись двумя-тремя сказанными между танцами фразами, но результаты говорили сами за себя. «Балы не для танцев»… Да, теперь-то он это понял!
Омрачало эту ошеломляюще радужную картину лишь происшествие с Джегейль, да и то, если быть честным, случилось оно крайне вовремя. Ларк ничего не мог с собой поделать – да, ему было стыдно за такие мысли, он искренне волновался о здоровье девушки, но своим обмороком барышня фор Циррент, сама того не подозревая, оказала принцу крайне весомую услугу. Объяснения со старым рогоносцем дель Гьяппа отнюдь не входили в планы принца Ларка на этот вечер! Тот, в конце концов, должен был понимать, на что себя обрекает, женившись, в свои-то годы, на юной и страстной Розалин! К тому же оная Розалин давно уж сменила принца Ларка на более удобного кавалера, так к чему эти запоздалые претензии?
Дель Гьяппа еще шипел вслед какие-то маловразумительные угрозы, когда Ларк, подхватив побледневшую Джегейль на руки, пробежал по галерее и выскочил на открытый балкон. Ледяной ветер ударил в лицо, проник под камзол к разгоряченному танцами телу, и Ларк испугался, что Джегейль в своем легком шелковом платье может простыть. Но позади было душно, и к тому же вряд ли девушке приятно было бы очнуться в перекрестье любопытных взглядов…
– Джегейль, – неловко придерживая обмякшую девушку одной рукой, принц сорвал с себя камзол и накинул ей на плечи. – Джегейль, что с вами? очнитесь же!
Тело под его руками сотрясла крупная дрожь, с побелевших губ сорвался стон. Принц был катастрофически близок к панике, когда Джегейль открыла глаза и всхлипнула:
– Голова…
В этот момент на балкон стремительно вышел граф фор Циррент.
– Что с ней?
– Я вообще-то здесь, – чуть слышно пискнула барышня. – Опять эти ваши спецэффекты, чертова магия.
– Ко мне подходил дель Гьяппа, – объяснил принц. – Намеревался потребовать объяснений по поводу моей давней интрижки с его женой. Но тут барышне стало дурно.
– Так-так, – граф оценивающе посмотрел на «племянницу». – Мы едем домой. Можете оказать мне услугу, принц? Как-нибудь незаметно предупредите моих сестру и кузину, чтобы они не волновались. Я отвезу Джегейль и вернусь.
– Вы уверены, что не нужен доктор?
– Не уверен. Но мы можем по пути заехать за Заккендалем.
Ларк осторожно пожал почти ледяные пальчики Джегейль:
– Я навещу вас завтра, вы позволите?
Барышня прикрыла глаза, и принц решил, что это было «да». В конце концов, граф тоже не возразил.
– Я провожу вас до кареты.
– Не стоит привлекать излишнее внимание, ваше высочество.
– Наверное, вы правы, граф. Джегейль, надеюсь, с вами все будет хорошо. До завтра.
– Камзол не забудьте, принц.
Вернувшись в зал, Ларк нашел взглядом даму Лецинию. Момент был удачен: та, разгоряченная быстрым танцем, обмахивалась веером и смеялась, выслушивая склонившегося к ней кавалера. Принц подозвал официанта, подхватил с подноса бокал.
– Позвольте вас угостить, прекрасная дама.
– Благодарю, мой принц, – тонкая бровь слегка выгнулась в безмолвном вопросе.
– Надеюсь, у вас найдется танец для меня? Прошу простить, – Ларк слегка поклонился кавалеру, в котором узнал одного из помощников тирисского посла, – возможно, я не слишком учтив. Наверняка графиня привезла вам приветы с родины. Но еще большей неучтивостью с моей стороны было бы не пригласить блистательную даму Лецинию хотя бы на один танец. Если графиня пожелает, я верну ее вам сразу же.
– Непременно, – средняя из дам семейства фор Циррент обворожительно улыбнулась сразу обоим и подала принцу руку.
Пока граф фор Циррент вез Джегейль вовсе не домой, как сказал, а в Тайную Канцелярию, где сегодня дежурил Заккендаль; пока принц Ларк и графиня ди Скавалль кружили в быстром холо рядом с Нико и прекрасной Мирабель; пока рогоносец дель Гьяппа в бешенстве наблюдал, как его молодая жена слишком откровенно улыбается тирисскому послу, а сам посол, старательно не замечая эту известную легким поведением особу, подносил бокал с лимонадом графине Дариане фор Ганц – адмирал фор Гронтеш рассказывал старшей виконтессе фор Циррент об Огненных островах. Не те страшноватые, но захватывающие байки, которыми так легко завоевать внимание дам, и не сухие точные сводки, которые предоставлял его величеству, и не манящие опасностями и сокровищами картинки, на которые клюют купцы и искатели приключений, а то, что помнил и не мог позабыть именно он. Кривые сосны на скалистых берегах и черный дым над вершинами круглых огнедышащих гор. Рыбаки в деревянных сандалиях, в отлив собирающие морских ежей в огромные плетеные корзины, и их тонкие, как тростинки, юные дочери, ныряющие на немыслимую глубину за раковинами и розовым жемчугом. Бедные крестьяне, которые днем трудятся на залитых водой рисовых полях, а ночью выходят с дубинками на тракты, и увешанные с ног до головы оружием наемники, каждый из которых может вдруг оказаться местным князем. Чужие храмы, в которых почему-то захватывает дух и замирает от восторга душа, совсем как в священных рощах родного Андара.
Он сам не знал, почему вдруг так разговорился. Может, потому что Гелли фор Циррент умела слушать? А может, потому что далекая земля, отнявшая у нее брата, когда-то оставила в душе Оннара фор Гронтеша слишком глубокий, неизгладимый и незаживающий след?
Опасное это дело – выходить на чужой берег с открытой для чудес душой. Слишком легко, уезжая, позабыть душу там, среди скал и кривых сосен, где научился сражаться бок о бок с «варварами» и уважать их, где стал кому-то кровным врагом, а кому-то – братом. Слишком трудно вспомнить, вернувшись домой, что здесь – все иначе.
Слишком хочется невозможного – вернуться.
Он не сразу заметил, что к Гелли присоединилась дама Лециния – та подошла тихо и не стала перебивать рассказа. Лишь когда адмирал запнулся, обнаружив еще одну слушательницу, сказала:
– Брат просил передать, что он повез Джегейль домой. Потом вернется.
– Что-то случилось? – встревожилась Гелли.
– Девочке стало дурно. Может, с непривычки, – Лециния слегка пожала плечами и добавила: – Думаю, ничего страшного, иначе брат не собирался бы вернуться.
Адмиралу показалось, что она недоговаривает. Что знает больше, чем сказала, и встревожена куда сильней, чем показывает.
– Послушайте, – сказал он, – графиня, виконтесса. Вы можете на меня положиться. Я готов проводить вас домой, и, разумеется, от меня никто не узнает ничего лишнего.
Дамы переглянулись, как будто что-то друг дружке сказали без слов.
– Я должна остаться, – вздохнула Лециния. – Нужно знать, что здесь будет происходить.
– И Варрен должен вернуться по той же причине, – негромко сказала Гелли. – Но деточка… А и впрямь, адмирал, проводите меня домой.
В дороге разговора не случилось. Гелли ощутимо тревожилась, а адмирал и хотел бы ее успокоить, да не мог: не зная, что произошло, он и сам склонен был предполагать худшее – жизнь приучила. Да и не очень-то поговоришь, когда дама в закрытой карете, а кавалер – верхом. Поэтому фор Гронтеш молча держался рядом, так, чтобы Гелли могла, выглянув, его окликнуть. И думал о том, с какой именно минуты она стала для него – Гелли.
Прежде он ни одну женщину, кроме сестры, жены и дочери, не звал мысленно по имени.
Прощаясь, Гелли сказала:
– Я понимаю, адмирал, у вас сейчас, должно быть, тяжелое время. Но все же, не забывайте, вы можете заглядывать к нам по-дружески.
Это было щедро. Как-то так случилось, что опала разорвала почти все прежние связи, а новые… та же опала сделала Оннара фор Гронтеша чрезмерно осторожным в светской жизни. Да и какая, в принципе, светская жизнь, когда в лучшем случае несколько месяцев осталось до войны? Он и на бал-то явился лишь по настоятельной королевской просьбе.
– Граф не будет возражать? Мы с ним немного не сошлись во мнениях по поводу досадного происшествия в моем доме.
– Варрен не смешивает личное с работой, к тому же я знаю, что он уважает вас.
Гелли чуть заметно улыбнулась, и адмирал невольно улыбнулся в ответ:
– Буду иметь в виду. Благодарю вас, виконтесса.
Происшествие с Джегейль взорвало размеренное течение бала – впрочем, слишком наивно было бы ожидать иного. Внимательные глаза дам высшего света заметили и ее долгое общение с его высочеством, и камзол Ларка, накинутый на плечи сомлевшей от духоты барышни, и встревоженный вид принца после того, как граф фор Циррент увез племянницу домой.
Ничего удивительного, что первым прозвучало предположение об интрижке между принцем и Джегейль фор Циррент. Не сходились лишь в причине внезапного недомогания барышни: от нервного потрясения при известии о прошлых увлечениях его высочества (но, право же, даже чужеземка не может быть столь наивной, чтобы полагать себя первой у давно уж взрослого наследника престола!) и до внезапно давшей о себе знать беременности.
Самое простое объяснение – о том, что непривычная к балам девушка не выдержала духоту, шум и почти беспрерывные танцы, – если кому и пришло на ум, все равно осталось не высказанным. Наверное, из-за своей невинности, а, следовательно, не скандальности.
Все же высшее общество всюду одинаково, думала дама Лециния, присушиваясь краем уха к злорадным шепоткам и отмечая, кто какую версию озвучивает и как именно реагирует. Джелль вряд ли заинтересуется, она и без того не питает иллюзий, а вот Ларку полезно будет знать, кто из столичных красавиц более других исходит на яд от бессильной ревности.
Да и Варрен спросит.
Подлетел, заметив ее, Никодес фор Виттенц:
– Надеюсь, с вашей племянницей все будет хорошо, вы ведь разрешите навестить ее завтра, справиться о здоровье?
Подошел неспешно помощник тирисского посла:
– Я вижу, ваша новообретенная родственница – источник не только радости, но и тревог? Знаете, дорогая графиня, вы всегда желанная гостья на приемах у нашего посла, как-нибудь прихватите с собой вашу очаровательную племянницу. Иначе ее представления о светской жизни останутся неполными, верно?
Придрейфовали сплетницы из кружка Дарианы:
– Бедная Джегейль, первый бал, и такая неприятность! Однако граф, по-видимому, запаниковал, иначе позвал бы дорогую Эбигейль, та лучше позаботилась бы о милой девочке.
– И все же ваша племянница, дорогая Лециния, зря на себя наговаривала, она отменно танцует и премило себя держит в обществе.
– Но с бедным Никодесом она не станцевала ни разу! Похоже, молодой человек уже пожалел о своем безрассудном пари.
– А скажите, дорогая Лециния, ваш брат уже задумывался о возможной партии для племянницы? Все же она несколько старше наших невест.
Цинни улыбнулась с таинственным видом:
– Не здесь, дамы! И, ах, простите, но я обещала танец послу Тириссы.
Бал продолжался, скорого возвращения Варрена ждать не стоило, а значит, она должна танцевать и держать глаза и уши открытыми! Что бы ни случилось с Джелль, это не отменяет основного направления работы: понять, кто какую рыбку намерен ловить в мутной воде надвигающейся войны.
ГЛАВА 15, в которой Женя отдыхает и принимает гостей
В карете Женю укачало. Головная боль утратила остроту, оставшись лишь мутной тяжестью, какая бывает с недосыпа и от переработки за компьютером. Уткнувшись лбом в дядюшкино плечо, Женя старалась дышать глубоко и ровно, но чертову карету трясло, и от каждой неровности дороги к горлу подкатывал комок, а под закрытыми веками вспыхивали искры.
Граф обнимал ее за плечи, осторожно придерживая, и можно было сосредоточиться на тепле его ладони и на негромком голосе, обещавшем, что осталось недолго, что уже почти приехали, и Заккендаль сейчас на месте, и все будет хорошо. Это помогало. Хотя из кареты Женя все равно вывалилась в почти невменяемом состоянии.
Окончательно она пришла в себя после того, как доктор Заккендаль, уже привычно улыбаясь, суетясь и проговаривая рассуждения себе под нос, чем-то над ней поколдовал, помассировал виски и какие-то точки на голове и напоил водой с мятными, судя по запаху, каплями. Дурнотная муть отступила, и Женя в полной мере оценила взгляд не дядюшки, но начальника Тайной Канцелярии – цепкий и не обещающий ничего хорошего виновникам очередной проблемы. Женя даже поежилась, припомнив их с графом первое знакомство – в этом же, кстати, кабинете.
– Вы так смотрите, аж страшно, – сказала она, – наверное, рабочее место так действует. Доктор, а что со мной было?
– Вам лучше? – спросил граф.
– Да, нормально, – кивнула Женя. – Спать только хочется.
– Это от лекарства, – объяснил Заккендаль, – вам, милая барышня, поспать сейчас не просто нужно, а жизненно, я бы сказал, необходимо. Хотя ничего по-настоящему страшного с вами не стряслось, но нагрузка на мозг едва не превысила критическую.
– Этот несчастный дель Гьяппа, – скривился граф. – Ты стояла рядом с Ларком, когда он подошел, а разговор предполагался весьма деликатного свойства и не для девичьих ушей. Поэтому дель Гьяппа заговорил с принцем на одарском.
– Опять переводческое заклинание? – поняла Женя. – Но в прошлый раз все было совсем не так!
– В прошлый раз, – кинулся объяснять Заккендаль, – вы были, насколько я понял, в гостях, в приятном обществе и спокойной обстановке, и после самого первого применения этого заклинания прошло изрядно времени. Так? А теперь что? Шум, толпа, нервное напряжение – вы ведь не привыкли к таким выходам в свет, верно, милая барышня? И слишком, критично мало времени с прошлого раза! Ваш мозг еще не оправился после одной встряски, ведь чужой язык – это огромный, колоссальный объем информации! Нужно время, чтобы новые связи успокоились, прижились, так сказать. А тут на тебе, снова! Что я вам скажу, господин граф, – развернулся доктор, – здесь и ваша неосторожность! А если бы, предположим, одновременно с одарским банкиром затеял конфиденциальный разговор тирисский посол? Вот тогда, – он ткнул Женю коротким пальчиком в лоб, – ваш мозг попросту вскипел бы!
– Да, не учел, – хмуро согласился граф. – Простите, Джегейль.
– Почему на «вы»? – Женя попыталась улыбнуться, и у нее даже получилось. – И вообще, все ведь обошлось, так что давайте посчитаем плюсы. Я знаю еще один язык. Только нужно проверить, точно знаю?
– А вот это не сегодня! – решительно заявил доктор. – Выспаться, отдохнуть, а потом уж проверяйте. Кстати, отдохнуть – это моя строжайшая рекомендация. Как минимум десять дней – дома, с самым узким, проверенным кругом общения, чтобы гарантированно исключить рецидив. Никаких волнений, сон, прогулки в саду…
– Доктор, мы поняли! А то еще пара минут, и вы дойдете до того, что меня нужно завернуть в вату. Читать можно?
– Первые дни нежелательно, – покачал головой Заккендаль. – Но, уверяю вас, барышня, вы сами поймете, что вашей голове еще нужен отдых. Прислушивайтесь к самочувствию и будьте благоразумны.
– Хорошо, доктор.
– Я загляну завтра, проверю, как у вас дела.
– Спасибо, доктор, – на «докторе» Женя сладко зевнула, и граф заторопился: от Тайной Канцелярии ехать до дома было, как помнилось Жене, около получаса.
– Хорошо, что вы со мной, – сказала она, когда карета тронулась с места. Привалилась к плечу графа, закрыла глаза и провалилась в сон – не сон, а легкую, спокойную дрему. По крайней мере, так не укачивало, и голова не болела…
Проснулась Женя в собственной постели, в прекрасном самочувствии, но зверски голодная. За плотно задернутыми шторами угадывался солнечный день, на табуреточке возле кровати кемарила над вязанием старая Солли.
– Это еще сегодня или уже завтра? – зевнув, спросила Женя. – Ой, как же есть хочется.
– Барышня проснулась! – подхватилась Солли. – Вы, барышня, покуда не одевайтесь, я приготовлю ванну с мятой и рябиной. Смоете с себя все дурное, а там уж и покушаете. А я покуда Ланкена пошлю с сообщением к господину графу, тот велел сразу же ему доложить, как проснетесь.
– А он где? – Женя отчетливо вспомнила, как засыпала, привалившись к графскому плечу.
– На службе, где ж ему быть.
«Значит, уже завтра, – сделала вывод Женя, – то есть, где-то сутки я продрыхла. Да уж, сходила на бал, так сходила».
Но тут налетели обе тетушки, взволнованные и разговорчивые, и стало не до мыслей. Зато Женя выслушала расписанное в красках изложение тех вчерашних событий, которые прошли мимо нее. Как тетушка Гелли, получив сообщение о недомогании Джегейль, спешно приехала домой, но дома ни деточки, ни Варрена не оказалось, и до их появления она чего только не передумала. Как граф нес ее на руках из кареты и шипел на слуг, пытавшихся помочь. Как Ларк напросился проводить с бала даму Лецинию, чтобы узнать о состоянии Джегейль, а с ним, услышав тревожную новость, рвались Никодес фор Виттенц и Дастин ди Ланцэ, так что Цинни в итоге отправила всех троих восвояси.
– Вот что у меня за везение, даже на бал не сходить спокойно, – в сердцах пожаловалась Женя. – Спасибо хоть, не покушение и не убийство, а так, чистая случайность.
– А скажи-ка, у тебя дома так же было? – спросила вдруг Цинни.
– В смысле липнувших неприятностей? – уточнила Женя. Честно поразмышляла, считать ли замужество такой вот «налипшей» неприятностью или все же собственной дуростью, и покачала головой: – Ничего подобного. Это здесь началось – сплошные приключения, куда ни попаду, то труп, то покушение, и главное, что вроде со мной оно все никак даже и не связано! Как дядюшкин друг из полиции выразился, «повезло оказаться не в то время не в том месте»…
– Совсем как ты, – обратилась Цинни почему-то к тетушке Гелли.
– Э-э, то есть? – не поняла Женя.
– Пошли обедать, – коварно избежала объяснений Цинни. «Ладно, – решила Женя, – я запомнила! Как-нибудь потом расспрошу, о чем это они».
К обеду примчался граф, прихватив с собой Заккендаля, и Женя тут же вспомнила о другом не проясненном вопросе.
– Я вот, доктор, одного не понимаю, мне теперь любая фраза на незнакомом языке может мозги вскипятить? При таких делах ценность этого заклинания, я бы сказала, какая-то сомнительная.
– Это заклинание, барышня, разовое, – объяснил доктор. – То есть каждый раз, когда нужно очень быстро изучить новый язык, его приходится накладывать заново. Воздействие его на вас нетипично из-за огромной дозы магии, которая во время первого применения закрепила его в структуре мозга. Остаточное воздействие продлится до тех пор, пока ваш уровень магии не понизится настолько, чтобы его не хватало для активизации. Я понятно объясняю? – спохватился вдруг он.
– Вполне, – Женя злобно ткнула вилкой в кусок мяса. – А уровень магии вообще можно как-то измерить? А то ведь одно дело, если у меня это через месяц или через год пройдет, и совсем другое, если на полжизни хватит? На магичку учиться меня как-то не тянет.
– Нет-нет, – бодро уверил Заккендаль, – год – это самый максимум, уверяю вас. Точных методик измерения нет, но некоторые – не все! – имеют способность ощущать уровень силы. Так вот, я – ощущаю, хотя сам даже до слабейшего уровня ученика-мага не дотягиваю. Ваш уровень, милая барышня, падает заметно. В те наши встречи, когда вы оказали мне честь рассказами о медицине вашего мира, магия в вас ощущалась куда сильнее, чем сейчас. Полагаю, еще два-три месяца, и спад пойдет лавинообразно. Так что, граф, если желаете, чтобы барышня говорила еще на каком-либо языке, озаботьтесь этим через месяц-полтора.
– Мы решим это позже, – отговорился граф. – Сейчас меня волнует состояние Джегейль на сегодня.
– Намного лучше, чем вчера, – уверила Женя. – Но не могу передать, как меня радует перспектива отдыха от светской жизни.
– Это обманчивая перспектива, – со слегка насмешливым сочувствием сказал граф. – Насколько я понимаю, светская жизнь придет к тебе на дом. Возможно, уже сегодня.
Наверное, лицо у нее стало очень уж красноречивым, потому что тетушки дружно рассмеялись, а потом Цинни весело объяснила:
– Учись, дитя: дома всегда можно сослаться на головную боль и сбежать от гостей, оставив их на нас. Правда, некоторые гости могут понять это неправильно, но тут уж ничего не поделаешь, иные даже в простом «здравствуй» видят двойное дно.
– Или, наоборот, в «доброго вам утречка» не видят никакого двойного дна? – пошутила Женя. Почему-то казалось, что здесь «понять неправильно» хозяйское «у меня болит голова» – это как раз-таки понять буквально, без всякого «я не желаю сейчас вас видеть».
И, судя по тому, как довольно переглянулись ее тетушки, она все поняла правильно…
Первые гости и впрямь заявились почти сразу же после обеда, да еще и компанией – принц Ларк, Никодес фор Виттенц и почему-то Дастин ди Ланцэ, с которым Джегейль на балу и пары слов, кажется, не сказала. Впрочем, он танцевал с Цинни. Забавно, думал граф, приветствуя господ офицеров, неужели капитан решился приударить за графиней ди Скавалль? Он нашел взгляд сестры, та едва заметно качнула головой. Интересно. Возможно ли, что он приглядывается к Джегейль, не афишируя пока своего интереса?
Роль хозяйки взяла на себя Гелли. Но гости, поприветствовав должным образом дам и самого графа, как-то слишком уж дружно развернулись к Джегейль.
Та поплотнее запахнулась в шаль и обвела гостей тем задумчивым и словно оценивающим взглядом, который, кажется, позволяла себе лишь дома.
– Рада приветствовать, господа. Но скажу сразу, и давайте без обид: у меня нет сил на пустую болтовню. Мне все еще не очень хорошо, я с радостью, правда с радостью, проведу время в приятной компании, но на вопросы о самочувствии или, упаси вас небо, комплименты могу ненароком укусить.
Ларк покачал головой:
– Оказывается, я скучал по вашей прямолинейной манере разговора.
– Сами виноваты, зачем было пропадать так надолго, – фыркнула Джегейль. – Что ж, чаю?
– А может, сядем в библиотеке? – оценив страдальческие физиономии своих товарищей, предложил принц. – Помните, вы обещали мне рассказать кое-что? Если вы, конечно, в силах сегодня.
Джегейль слабо улыбнулась:
– Значит, библиотека и чай для желающих. То есть для меня. На самом деле мы с тетушками уже почаевничали, но я еще хочу. От головы помогает.
– Ты уверена? – спросил граф. – Господа могут прийти и завтра. Помнишь, что доктор говорил? Если голова еще болит, лучше поспи.
– Все так серьезно? – торопливо спросил фор Виттенц. – Я слышал, у вас был просто обморок от духоты?
– Доктор сказал – никаких волнений, – всем сразу объяснила Джегейль. – Так что я оставляю за собой право выбора тем и право сбежать в любой момент. Согласны? И, Никодес, я же просила, без вопросов о самочувствии!
Лицо Нико фор Виттенца отразило живейшее смущение пополам с удовольствием, и Джегейль правильно поняла причину.
– Дорогой граф, вчера мы с вами договорились, что останемся друзьями. У меня есть привычка вне официальной обстановки называть друзей по имени, если вас это смущает, скажите сразу, я учту.
– Мне приятно, – коротко ответил фор Виттенц.
Ларк по-мальчишески шкодливо улыбнулся:
– Я, в таком случае, смею напомнить, что тоже претендую на звание вашего друга, Джегейль.
– Какая чудовищная, э-э, – Джегейль запнулась, – как же это назвать-то? Фамильярность? Нарушение субординации? А в общем, я с удовольствием буду звать вас по имени, Ларк. Спасибо за предложение.
Все рассмеялись, и фор Циррент повел гостей в библиотеку.
