Текст книги "Записки Замухрышки (сборник)"

Автор книги: Алёна Хренкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

ГРЕЦКИЕ ОРЕХИ

Доходяга, несмотря на свое прозвище, был довольно крупным парнем с большой головой. Как то раз выйдя на улицу с карманом, набитым грецкими орехами, он затеял с двумя своими приятелями некую игру с использованием голов. Играли днем в Толькином дворе. Я болела и могла наблюдать за происходившем только из своего окна. В чем заключалась игра, я не знала и была даже немного напугана непонятными действиями ребят.

На следующий день Толькина мать, придя меня проведать, рассказала нам ужасную историю. А произошло вот что. Накануне вечером Толькина семья собралась за столом. Не успели начать ужинать, как в дверь постучали. Отец пошел открывать. На пороге стояли возмущенные соседи по дому – родители друзей, участников так называемой детской «головной» игры, придуманной Доходягой. Они пришли жаловаться на него и попутно узнать, во что же играли их дети, если один из участников этой затеи был отправлен заботливой бабушкой в больницу сразу же после прихода домой, а второй – продемонстрировал родителям, пришедшим с работы, огромную шишку на голове, величиной с детский кулак. Кроме этого, мальчика еще и тошнило.

А теперь о самой игре. По задумке Доходяги каждый из участников по очереди должен был положить на свою голову грецкий орех, а двое других, захватив руками с двух сторон доску, ударить ею по ореху. Цель игры заключалась в испытании крепкости головы играющего.

Доходяга первым положил на свою голову орех, который был разбит с первой же попытки. Второй же орех скатился с головы следующего играющего, и удар доской пришелся на саму голову. Это было не по правилам. Третий орех не скатился с головы последнего из играющих, а был просто вбит в нее доской и не разбился. Это тоже было не по правилам. На этом игру и закончили. Единственный разбитый орех поделили на троих.

Если бы не пришедшие жаловаться родители друзей, Доходяга, наверно, спокойно поужинал и лег бы спать, забыв обо всем на свете. Но ни тут-то было!

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

На Кочновке стояли две водяные колонки. Для меня они были как бы географическими понятиями. Например, уходить за вторую колонку мне запрещалось. За первую – было можно, тем более что там находилась булочная, в которую меня иногда посылали.

Сходить за хлебом было привилегией. Объяснялось это следующим. В те времена хлеб продавали на вес. Продавщица не всегда могла на глаз точно отрезать, например, полкило, поэтому получался довесок. Съесть его разрешалось по дороге. Хлеб был всегда очень мягким. Его раскупали мгновенно. Какая же вкусная была дорога домой! Кроме этого в булочной имелся «сладкий» прилавок. Пределом моих мечтаний стал кулечек с кофейными подушечками за рубль.

Однажды доведя себя мечтами до слюнотечения, я решила провернуть одну операцию, продумав ее только наполовину. Набравшись храбрости, я заявилась к тете Оле и от имени мамы попросила взаймы до получки один рубль. Она очень удивилась размерам суммы, однако рубль выдала.

Пока я, задыхаясь от счастья, неслась за конфетами, тетка Оля перешла дорогу и очутилась в нашем доме. Разговора мамаш я, естественно, не слышала, другие ветры шумели в моей голове. Вернувшись, я очень удивилась оперативности раскрытия моего преступления. Мне-то казалось, что расплата наступит нескоро, а может быть, всё вообще забудется. О возврате денег я просто не подумала.

Меня отругали. Рубль был возвращен. Но оставался вопрос: зачем я это сделала? И тут на помощь моим мучителям пришла любимая сестрица. Нежно обняв меня, она предложила погулять. Мы вышли из дома и пошли по дорожке вдоль переулка. Ей ничего не стоило выведать правду. Угостившись конфетой, Лариса без оглядки пошла доносить. Мое плечо было еще теплым от ее руки.

Со мной ничего особенного не сделали. У тети Оли я попросила прощение. Она меня простила, сказав, что если бы я ей объяснила, на что мне нужны деньги, то вообще никаких проблем у меня не было бы.

А проблема все-таки была: плечо остыло.

КЕМ СТАТЬ?

Я не всегда мечтала быть врачом. Когда взрослые спрашивали меня, кем я хочу стать, когда вырасту, я просто говорила, что буду дворником. Все, конечно, смеялись, но я говорила вполне серьезно.

Нашу Кочновку в те времена подметала дворничиха-красавица: химическая блондинка с накрашенными алой помадой губами, одетая в белый фартук с металлической блямбой на груди. Звали ее Ольга.

Уж не знаю, откуда появлялось это чудо. Мне даже казалось, что из сна, но родители уверяли, что она существовала наяву. Я была влюблена в Ольгу, ее белый фартук и золотую блямбу. Мне казалось, что ее труд при такой рабочей одежде – дело почетное и им стоит заниматься.

Потом Кочновку перестали мести. Наглядный пример пропал с глаз, и мне захотелось стать хирургом, как мать Доходяги. Эту мечту подогревала во мне моя родительница. Она говорила, что когда придет старость, я буду ее личным доктором.

Коллекция медицинских инструментов началась со шприца, подаренного Доходягиной мамой. Потом появился скальпель, пипетки, клистирные трубки и груши, стеклянные баночки и много всяких «драгоценностей», относящихся к медицинской технике.

Первым объектом моих экспериментов стал Ларкин одноногий медведь. Так как медвежья нога была давно утеряна, пришить ее, то есть сделать настоящую операцию, я не могла. Медведя пришлось подвергнуть терапии. Я исправно делала ему уколы. Но он не хотел выздоравливать. Кроме того, внутри у него что-то «испортилось», и он стал пахнуть. Вскоре из медведя полилась мутная вода. Как я ни билась, пришлось снести его на помойку.

После этого случая у меня случилась еще одна потеря. Как-то к маме пришла в гости знакомая с маленькой собачкой. Я в это время играла на полу. Все мои «сокровища» лежали там же. Не успела я опомниться, как собака схватила пипетку с пола и съела ее. Хозяйка впала в панику, я тоже. У каждой из нас были свои причины. Пострадала только я одна. Через минуту чертова собака выплюнула стекляшку. Радостная хозяйка понеслась домой с живой и невредимой собакой. Я же оплакивала потерю – резиновый наконечник, без которого пипетка не работала.

Лечение живой, но очень дикой кошки, тоже вышло мне боком. Лариса в то время занималась шитьем нарядов для своей куклы. Ей вдруг стукнуло в голову, что, мол, неплохо было бы обзавестись живой моделью. Наш девиз: «Сказал – сделай!». Минут через пять Ларка вернулась домой с очень худой кошкой в руках.

Сначала «красотка» не хотела влезать в платье, потом ее пришлось покормить под одеялом, потому что она страшно шипела. Наконец животное успокоилось и как-то подобрело. Вот тут-то стукнуло уже в голову мне: а не полечить ли нам ее? Хорошо накормленное животное можно полечить, сделав ему клизму.

Все было выполнено по правилам: кончик трубки смазан вазелином, пациент уложен на бок. Санитарка держала ноги, все четыре. Операция была проведена сначала с блеском, а потом с треском. «Больная» с диким воем вырвалась из наших рук и, орошая все вокруг сами знаете чем, вылетела в открытую форточку.

Все бы обошлось, если бы она не убежала в платье. Модель надо было спасать. Мы бросились за ней. То, что я увидела, было ужасно. Кошка, дико мяукая, неслась по двору, спотыкаясь о подол платья. За ней бежала сестра «милосердия», а им вслед ковылял на костылях одноногий дядя Ося, деревянных дел мастер из соседнего дома, вынужденный оторваться от картежной игры. То, что кричал он вдогонку, было непередаваемо: сплошной мат. Тогда я ничего не поняла, а сейчас уже не вспомню. Кошка оказалась не бездомной сиротой!

Здесь следует также упомянуть, что не только медицинская практика, но и теория волновала меня. Однажды я, сидя во дворе, размышляла, чтобы такое сделать, «чтобы не было мучительно горько за бесцельно» проведенное утро.

Рядом на ступеньках, возле сараев расположились наши соседки по дому: тетка Катя (Атакина мать) и Балда (свиновод). В то время им обеим было лет по пятьдесят. Здоровье уже не то. Тетя Катя стала рассказывать Балде, что существует прекрасный способ избавиться от… (шел неизвестный мне медицинский термин) с помощью мочи. Я «встала в стойку». Ну, подумала я, сейчас пополню запас своих медицинских знаний.

Тетя Катя стала излагать методику лечения. Надо было, оказывается, не что-то там делать с мочой, а пить ее по определенной схеме. Я просто обалдела. Пить! Мочу! И, видимо, при этом шевельнулась. Тетки вдруг замолчали, повернули головы в мою сторону и уставились как на марсианку. Потом Балда сладким голосом проговорила: «Иди, деточка, поиграй в сторонке, а то ты скучаешь».

Как же! Я-то совсем не скучала, а даже наоборот. Но пришлось притвориться незаинтересованной деточкой и уйти. А как же мне хотелось послушать все до конца и обогатиться бесценным опытом!

Несмотря на некоторые неудачи и промахи, я не забрасывала свою медицинскую практику, но случай с кошкой научил меня кое-чему. С некоторых пор больных я выбирала более спокойных и молчаливых.

Впрочем, врачом я так и не стала, сама не знаю почему.

РАЗВЛЕЧЕНИЯ С ПРИЯТЕЛЕМ

С Толиком, или Доходягой, я никогда не скучала. Мы с ним составляли отличную игровую пару: никто из нас не верховодил. Мы были спокойными, незадиристыми и творческими личностями. В зависимости от времени года мы старались играть в «сезонные» игры. Это выглядит по-дурацки только на первый взгляд.

Однажды, еще до принятия этого правила, мы с ним играли в «Спящую красавицу». Дело было зимой. Я, естественно, исполняла роль красавицы. Мне предстояло проспать до тех пор, пока мой освободитель не перерубит всех врагов. Я устроилась на столе в саду. Толик для красоты засыпал меня снегом и красивыми сосульками, а сам отправился на битву.

Вокруг сада торчали из снега засохшие палки и ветки, игравшие роль неприятеля. Деревянным мечом, обклеенным серебренной фольгой, мой рыцарь принялся уничтожать сухостой, что-то громко выкрикивая. Я же «спала». Все больше разгорячаясь, он увлеченно рубил направо и налево. Я терпеливо «спала».

Когда Толик устал, вид у него был как у коня, проскакавшего сто миль без остановки. Я же представляла собой трясущееся от холода, синее, сопливое существо, которое даже коню не захотелось бы оживлять поцелуем.

В тот раз я долго болела. С тех пор было решено: если плыть куда-то, то летом, чтобы не простудиться, если играть в верхолазов, то обязательно зимой – мягче падать.

Когда погода не позволяла болтаться на улице, мы с удовольствием смотрели диафильмы. Самым любимым была сказка о братьях Лю, в которой семь китайских близнецов успешно дурили какого-то мандарина и в конце концов утопили его в море.

Оставаясь одни дома, мы часто сидели под столом с опущенной до пола скатертью, и тихо рассказывали друг другу разные истории. Вредный мальчишка неожиданно поднимал краешек скатерти и, жутко вращая глазами, показывал пальцами в сторону печки. Я видела чьи-то ноги, обутые в сапоги. А ведь, дома никого не было! Толька начинал дико хохотать. У печки стояли начищенные сапоги его отца. Хоть я и знала про этот трюк, но каждый раз пугалась.

Я любила бывать у Тольки в гостях еще потому, что у них в комнате на обеденном столе стояла чудесная ваза, которую можно было рассматривать часами. Ваза представляла собой толстое, развесистое дерево, у подножья которого сидел пастушок со стадом овец и играл на дудочке. Из вазы свешивались фантастические цветы, напоминающие ветки дерева. Так хотелось стать крошечной, сидеть под деревом, слушать дудочку и мечтать.

Тетя Оля всячески поощряла нашу дружбу. Она боялась, что на улице ее сын наберется от мальчишек всякой гадости. А чему плохому могу научить я?! Только одного не учитывала тетя Оля: выходя на улицу, мы все равно в ней растворялись, общаясь со всей нашей дворовой шпаной. Правда, к нам как-то ничего особенно плохого не прилипало.

ПОДРУЖКИ

Всю жизнь мне не везло на подружек. Ребят вокруг всегда было полно, и со многими я дружила. А вот девчонок моего возраста насчитывалось всего две-три. Мы иногда играли вместе, но это было, скорее, исключение, чем правило. Все сидели по своим садам и дворам.

Одну из девчонок я хорошо запомнила по детской обзывалке. Мы дразнили ее: Софа-немома. Так, и еще что-то прибавляя, кричала высунувшаяся в форточку бабка, когда хотела загнать внучку домой. Софка обижалась до слез, может быть и не на нас, а на свою бабку, понять которую мы не могли.

Софкина бабка была непростая. Несмотря на преклонный возраст, она кормила семью из пяти человек совершенно одна, умудряясь работать только три месяца в году – летом.

С моей тогдашней точки зрения, работа у Софкиной бабки была замечательная. Она торговала газировкой, наливая сначала из огромной, длинной колбы фруктовый сироп, а затем шипучую воду. Ее «водяная точка» неизменно находилась на углу книжного магазина у метро «Сокол» до тех пор, пока везде не поставили водопойные автоматы, а произошло это повсеместное «газирование» где-то в семидесятые годы. К этому времени все мои подруги уже повзрослели и разъехались по разным квартирам. Уехала и Софа-немома со своей бабкой. Кочновку ломали.

Вынужденной «подругой» на какие-то короткие периоды (постоянно общаться было просто невозможно) была соседская Раечка, внучка Юнихи, – капризное, избалованное, грубое и агрессивное существо. Еще могу добавить: немытое.

Что, по моему мнению, было в ней «хорошее», так это – патологическая трусость. Зная слабое место, я ее не боялась, хотя она была и старше, и крупнее, и сильнее меня. Когда я ее вспоминаю, на ум приходит одна из героинь сказки «Снежная королева» – маленькая бандитка. Проблески «доброго сердца» у моей соседки иногда тоже случались, но, скорее всего, это был мираж.

Мне никогда не хотелось с ней играть, но сидеть дома одной было скучно. Я выходила во двор, где Райка кого-то уже валтузила или устраивала унизительные игры типа: «Ходи за мной по кругу и подбирай из пыли надкушенные и выплюнутые виноградины». И с ней «играли»! Многие дети не видели винограда. Да какого винограда, хлеба было мало! С этой «девочкой» я общалась только по своим правилам. Если они нарушались, всё немедленно прекращалось.

Один раз у нас дело все-таки дошло до драки. Была зима в полном разгаре. Я затеяла строить горку перед садиком, куда выходили окна нашей комнаты. Мне не было шести лет, сил тоже было маловато, но съезжать с горки на маленьких саночках было моей мечтой.

Я упорно катала большие снежные комы и укладывала в основание, потом заполняла пустоты снегом и всё утрамбовывала. Возилась как муравей. А в это время за мною наблюдала Райка, сидя у своего окна, выходившего на ту же сторону, и попивая с любимой бабушкой чаек. Кстати, бабка Юниха и спасла Райку, так как тоже смотрела в окно. Об этом я узнала чуть позже.

Так я возилась довольно долго, выводя из себя своим трудолюбием «милую» соседку. Когда дело подошло к концу, пошел сильный снег, и мне пришлось уйти домой. Еще было светло, когда снег перестал валить. Я вышла с веником. Можно было почистить горку и проверить, как сверху намерзает лед.

И тут терпение Райки, видимо, лопнуло: она, полураздетая, выскочила из дома с тяжеленным ломом в руках и молча, как бешенная, стала буквально вбивать этот лом в мою горку. Что было у нее в голове, и откуда взялись такие силы? Мне тогда было непонятно. Я с ужасом смотрела на это разъяренное существо, но и во мне уже закипала злость.

Не помню, как все произошло, но, когда нас разняли, у орущей во все горло Райки все лицо до крови было разукрашено моим веником. Мне она ничего не сделала, видно, от сильного изумления.

Драк больше не было. Наши родители почему-то не поссорились.

СТРАШНЫЕ СЕКРЕТЫ

Дворовые бандиты – двойняшки Саша и Миша – любили иногда «порадовать» младших товарищей.

Я вто время очень увлекалась «секретами». Секрет изготавливался следующим образом. После долгих исследований окрестных помоек набиралось некоторое количество разноцветных стеклянных осколков, которые разбивались камнем до одного размера. К ним добавлялись шарики из фольги, перышки, разноцветные бусинки и пуговки, кусочки битого зеркала и даже настоящие цветы. Затем выкапывалась неглубокая ямка, в которую в художественном беспорядке выкладывалось все это добро. Ямка накрывалась кусочком прозрачного стекла, и все засыпалось песком или землей.

Играли мы так: каждый из детей делал по одному секрету. Задачей было отыскать наиболее интересный. Найденный секрет сначала аккуратно раскрывался: пальцем расчищалось от песка окошко. Затем содержимое разглядывалось. Если попадалось что-нибудь ценное, то секрет немедленно разграблялся. Мы с увлечением рылись целыми днями в земле, пополняя свои сокровища.

Однажды двойняшки преподнесли нам «подарок». Я уже не помню, кто наткнулся на тот ужасный секрет. Когда стекло было полностью очищено от песка, мы увидели окровавленные трупики еще неоперившихся птенцов, уложенные в ряд, как в братской могиле.

Сколько же радости было у этих великовозрастных негодяев! Как здорово они сумели подшутить над малолетками!

Мы были очень напуганы, я даже плакала. Рыться во дворе уже не хотелось.

СЛАДКИЙ ЛУК

Сосед дядя Вася, даривший мне конфеты, как-то весной решил посадить в своем крошечном огородике перед окном репчатый лук. У него получилось две грядки, в которые, к нашему с Райкой удивлению, он воткнул настоящие луковицы, только маленькие. Мы за ним наблюдали из-за забора. Нам тогда не были понятны его действия. Действительно, зачем закапывать настоящий лук в землю? Что из него может вырасти, картошка, что ли?

Хитрая Райка подбила меня сначала на авантюру, а затем на воровство. Как старшая, она стала задавать мне различные вопросы, которыми ставила в тупик. Короче, мы решили провести расследование непонятных поступков дяди Васи. Просунув руку через забор, Райка выковырнула одну луковицу, и мы пошли за сараи. Там луковица была сначала рассмотрена, а затем съедена. К нашему изумлению, лук оказался сладким.

Мы по-очереди бегали к грядкам бедного огородника, пальцами выковыривали лук и жадно съедали его за сараями. В это время сам хозяин огорода играл во дворе в «петуха». Как ни был он увлечен игрой, мы все же привлекли внимание своей беготней от его забора за сараи и обратно. Дядя Вася сделал перерыв в игре и пошел домой. Из окна его комнаты наши действия хорошо просматривались.

С нами он поступил благородно: рассказал, что из маленьких луковичек сначала должен вырасти зеленый лук, а затем и большие луковицы. И еще сказал, что рад, так как поймал нас сразу же после посадки, а то всходов пришлось бы ему ждать до зимы.

Потом мы под его руководством восстановили весь огород и при этом еще получили по целой горсти маленького лука для съедения.

Чтобы я больше так не делала, мать за печкой тихо отлупила меня своим любимым полотенцем. Райку даже не ругали.

ШУБА ИЗ КРОЛИКА

В дни получек отец заходил в «Детский мир», чтобы купить мне игрушку или что-нибудь из одежды. Однажды он появился дома с пухлым свертком в руках. Это было чудо! Из свертка вывалилась белоснежная шубка из кролика. Я была безумно рада, а отец расстроен. Задремав в метро, он чуть не проехал свою остановку. Выскочив из вагона, он обнаружил пропажу второго свертка, в котором была меховая шапка к шубе. Я не очень страдала по этому поводу, так как шапку не видела и, значит, вроде бы не теряла.

Теперь с Доходягой мы представляли прекрасную зимнюю пару: я – в белой кроличьей шубе, он – в черной, цигейковой. Во многие игры сразу стало играть и теплее, и интересней. За одну такую игру мне чуть не оторвали голову.

Из кирпичной стены завода, располагавшегося рядом с моим домом, торчала труба диаметром сантиметров пять, из которой прямо в переулок иногда вытекала вода. В ту зиму воду лили довольно часто, и под трубой намерзла огромная, гладкая ледяная шишка размером с таз. Вода иногда вытекала горячая. Ледяная шишка располагалась под струей, а около самой стены был небольшой проход.

Тольке пришло в голову совершить героический поступок: пролезть под трубой в момент вытекания из нее горячей воды. А что такого? Когда вода хлынула, он довольно ловко пролез под трубой, не намокнув ни капли. Настала моя очередь. Вода полилась, я нагнула голову и шагнула вперед. Нога почему-то поехала, и я, больно ударившись о ледяную шишку, оказалась в огромной луже прямо в середине переулка. Доходяга вытащил меня из воды.

Мы долго прятались за сараями, потому что в мокром виде я боялась вернуться домой. Холода я не помню, мне было только страшно предстать перед родителями. Вода на шубе замерзла сосульками. Что бы они не очень бросались в глаза, Толька оборвал их вместе с мехом.

Мне очень крепко попало в этот раз, но не за то, что я, промокнув насквозь, заболела, а за испорченную шубу. Приди я домой сразу после «купания», и шуба, и здоровье были бы целы и невредимы.