Текст книги "Чёрный фимиам (СИ)"

Автор книги: Алена Харитонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Сзади прошуршала одежда – человек в длинном одеянии вышел.

Мужчина задумчиво посмотрел на девушку, спросил:

– Как тебя зовут?

– Не знаю. Он, – кивнула девушка в сторону ушедшего, – сказал, что Тали.

– Садись.

Тали послушно опустилась на тюфяк, который находился подальше.

– Ты голодная?

– Не знаю. Нет.

– На столе еда. Ешь, если хочешь.

Она посмотрела на низкий стол, на котором лежали лепёшки, масло в пузатой глиняной пиале и сыр. Послушно отломила кусочек хлеба, обмакнула в масло, пожевала. Вкусно.

– Откуда ты? Как сюда попала? – спросил мужчина.

– Не знаю, – снова ответила Тали. – Не помню.

– Почему ногти сломаны?

Девушка посмотрела на свои руки, с удивлением отмечая, что ногти и вправду у неё безобразные, а пальцы исцарапаны:

– Не помню...

– А что ты помнишь? – спросил он.

Лишь теперь Тали в ужасе поняла, что ни-че-го.

Так она и ответила:

– Ничего.

– Болит что-нибудь?

Девушка прислушалась к себе:

– Нет.

– Хорошо.

Он опрокинулся обратно на тюфяк и заснул.

Тали поела и тоже легла. Сытое успокоение утянуло её в сладкую дрёму.

Проснулась она в полном одиночестве. Снова перекусила. Лепёшки даже не зачерствели. Она съела одну и чуть-чуть сыра. Остальное оставила мужчине.

А ещё Тали не знала, можно ли ей выходить. Вроде бы никто не запрещал… Она осторожно выглянула из комнаты, отодвинув тростниковую занавеску, загораживающую проём. За занавеской оказался длинный коридор, уходящий в темноту.

Девушка поразмыслила, а потом всё-таки осторожно двинулась вдоль стены вперёд. Лампу взять не решилась: ведь если мужчина вернется в комнату, там будет темно. Вдруг он рассердится?

Она шла очень долго, темнота всё не кончалась. Тали поняла, что совершила ошибку – зря ушла без света, развернулась и так же вдоль стены направилась обратно. Но в итоге шла ещё дольше, а дверного проема с тростниковой занавеской и зыбким тусклым светом из-за неё всё не было.

Ей стало страшно. Она начала ощупывать стену, но та была сплошным щербатым камнем. Тогда девушка рискнула отойти от неё на пару шагов влево, в надежде нащупать противоположную. Вдруг, бродя в кромешной темноте, она перепутала направление?

Но ни через два, ни через три шага она не дошла до противоположной стороны коридора. Тали решила вернуться к знакомой стене, однако, к своему ужасу, не смогла её нащупать. Два, три, четыре, пять, шесть, семь шагов… Ее руки нашаривали только пустоту. Она слепо брела вперед, неуверенно ступая по каменному ровному полу. Вдруг впереди лестница? Или обрыв?

Вскоре так и оказалось. Босая нога нащупала край камня. Тали испуганно отпрянула. Легла на живот, прикоснулась к краю, пошарила руками впереди и чуть внизу, пытаясь понять – уж не ступеньки ли там?

Нет, впереди и внизу была чёрная пустота. Девушка стала осторожно отползать и… нащупала ногами такую же пустоту. Ледяной ужас тугим комком подпрыгнул в животе. Тали встала на четвереньки. Снова начала ощупывать руками камень. Там, где секунду назад зияла пустота, теперь был ровный пол! Девушка села, не решаясь пошевелиться. Она не знала, куда идти. И не осмеливалась сделать шаг, боясь сорваться в чёрную бездну.

Издалека будто бы послышались шаги. Справа. А потом слева. И где-то далеко что-то зашуршало, заклацало, легонько защёлкало. Будто в темноте кто-то стучал по камням тонкими острыми палочками…

– Вот ты где! – тёплые сильные руки взяли её за плечи. – Нельзя уходить одной.

Она узнала голос мужчины.

– Мне не говорили, – пролепетала Тали, цепляясь за него. – Я хотела выйти и заблудилась…

В окружающей тьме их голоса звучали глухо, словно они оба сидели в ящике, а не стояли посреди огромного коридора.

– Отсюда нельзя выйти. Ты сильно заплутала. Кто бы другой не нашёл. Идём назад.

Он взял её за руку и повёл прочь.

– У тебя даже лампы нет. Как ты меня отыскал? – шёпотом спросила девушка.

– Меня учили. Мне не нужен свет. Я слышал твоё дыхание и как колотится сердце, – ответил он. – Хорошо, что ты не успела спуститься вниз. Там могли бы и съесть.

Тали до костей продрал мороз:

– Что это за место?

– Не знаю.

Он привел её обратно в комнату, усадил на тюфяк, дал воды и объяснил:

– Вывести отсюда могут только те, кто привёл. Сама не выйдешь.

Девушка спросила дрогнувшим голосом:

– Мы останемся тут навсегда? Без света?

– Свет есть, – собеседник кивнул на лампу. – Есть еда. Но это всё.

Тали вздохнула:

– Как тебя зовут?

– Сингур.

– А что ты здесь делаешь?

– Хожу туда, куда тебе нельзя – в катакомбы.

– Где могут съесть?

– Да.

– Зачем же ты туда ходишь?

– Сопровождаю человека, который тебя вчера привёл.

– Мне кажется, он не человек, – заметила девушка.

– Не кажется.

– А что ему там надо? – удивилась Тали.

– Белые слизни. И ещё он ищет что-то. Не знаю что. Просто веду его вниз, а потом сюда – на поверхность. Сам он не умеет искать путь в катакомбах.

– Как думаешь, что буду делать я? – спросила она.

– Наверное, собирать фимиам.

Тали грустно улыбнулась:

– Наверное, не только это? Раз тебя мной наградили.

Она чуть помолчала. А потом всё-таки продолжила:

– Давай договоримся: ты не будешь меня обижать и заставлять делать то, что я не хочу.

Он смотрел на неё потемневшими глазами:

– Хорошо.

– Сможешь сдержать обещание?

– Да. А что пообещаешь ты?

Тали подошла, села рядом с ним на тюфяк:

– Пообещаю, что пока ты держишь слово, ты об этом не пожалеешь.

Сингур молчал, только едва слышно сглотнул комок в пересохшем горле. Девушка негромко продолжила:

– Я не помню, кто я. И не знаю, как здесь оказалась. Но когда ты взял меня за плечи там, в темноте, я поняла, что тут живешь, только когда тебя касаются. Эта темнота… в ней словно цепенеешь. Можно теперь я к тебе прикоснусь?

Она дождалась его кивка и осторожно провела рукой по напрягшемуся плечу, по шее, по затылку:

– Тебе неприятно?

Он резко помотал головой, окаменел и вцепился руками в матрац так, что побелели пальцы.

– Знаешь, мне кажется, – тихо-тихо продолжила девушка, – здесь всё устроено так, чтобы люди забывали себя. Превращались в тени.

– С чего ты это взяла? – сипло спросил Сингур. – Ты даже имени своего не помнишь.

– Зато я ещё умею чувствовать, – она медленно стянула через голову свою рубаху. – Прикасайся ко мне и помни, что обещал.

Его руки были горячими и жёсткими, тело твердым, как доска, и тоже горячим, а вот губы оказались мягкими. Не очень нежными, конечно. Но… зато он сдержал данное слово.

…Эная захлебнулась от вожделения и опрокинулась на атласные подушки, с трудом понимая, где находится. Она ещё чувствовала прикосновения к голой коже, чувствовала мужчину, его губы и руки. Судорога желания ещё пульсировала в животе, но вокруг больше не было темноты и духоты – лишь высокий купол Храма, яркое солнце да недоумевающие сестры, которые смотрели на неё с совершеннейшим потрясением.

Мерцающая Сеть осыпалась, и, похоже, то немногое, что она поймала, смогла увидеть одна Эная. Увидеть и почувствовать. Вот только она ничего из увиденного не поняла, кроме того, что миг назад ею обладал мужчина, которого второй день искал весь Миль-Канас.

Глава 14

Когда Стиг вышел из купален, то первым, кого он увидел, был Карай. Брат мерил шагами вымощенный мрамором двор и явно изнывал от нетерпения. В восемнадцать лет даже короткое ожидание способно вывести из себя, а Карай ждать не умел с детства. И вряд ли однажды научится.

– А! – обрадовался он, увидев старшего, и быстро направился навстречу. – Ну наконец-то! Я думал, ты уже и сам помылся, и все купальни перемыл.

– Ага, а также всех служанок, – Стиг, расслабленный после терм, сел на каменную лавку в тени платана.

Он привык к тому, что порывистый Карай обладает удивительной способностью создавать вокруг себя оживление и движение, но сегодня не желал поддаваться. Младшему вечно не сиделось на месте, он то куда-то торопился, то где-то задерживался, то кого-то догонял, то от кого-то убегал. Когда была жива мать, она его иначе как «сумасшедшим стрижом» не называла. Потому что всё у Карая было бегом, а бегал он так… У Стига не всегда получалось догнать. У отца тоже. Справлялась лишь мать. Она носилась, как серна.

Сейчас Карай возмужал, от детской непоседливости не осталось и следа, но врожденная живость никуда не делась.

– Ну, что случилось? – спросил старший, внутренне забавляясь нетерпением, которое было написано на лице брата.

– Помнишь, когда Ири пропала, ты подозревал одного саворрийца? – без всяких переходов выпалил Карай.

– Помню. А вот что ты это не забыл – меня удивляет.

Младший сел рядом и вдруг резко посерьёзнел:

– Сегодня я его видел. Ариш говорил, что саворрийский купец побил разбойников в Требуховом переулке. Мне стало любопытно. Что за купец в одиночку отобьётся от троих головорезов? Я решил его отыскать.

– И как? – сухо уточнил брат.

– Нашел. Не купец он. Ты бы видел, как он ходит, как двигается! Возьми любого торгаша, поставь рядом – и сразу поймёшь. Всё равно что тебя или Ариша нарядить в парчовые халаты. А ещё знаешь что? Меч у него не саворрийский. Прямой узкий. И не на ремне с подвесом, а за поясом. Как у того. Помнишь? Но самое главное – этот узкоглазый не смог внятно объяснить, как он вообще оказался в Требуховом переулке. Только ответил, что был в Миль-Канасе давно. Я узнал его, брат!

– Карай, – Стиг постарался подобрать слова так, чтобы не разразиться бранью, – ты знать не знаешь, как тот человек выглядел…

– Знаю! Я тогда нарочно бегал в порт, когда он уплывал! – с торжеством сообщил брат.

Стиг в очередной раз проглотил ругательство.

– Тогда зачем ты взялся его искать и, тем более, когда нашёл, полез с расспросами?

– Заподозрил! Хотел понять, врёт или правду говорит! – брат вскочил.

– Ну и как? Понял? Да сядь ты уже!

Младший снова опустился на скамью:

– Понял. Врёт.

– Уверен?

– Пред судьей не присягну, – Карай погрустнел. – И что это он – не поклянусь. Пять лет ведь прошло. Но и не поклянусь, что это не он.

– Брат, – Стиг взял Карая за плечо и легонько стиснул, – пять лет назад мне запретили даже приближаться к этому человеку. Истр запретил. Ты мне ничего не говорил. И я ничего не слышал.

– Ладно! – беззаботно согласился младший. Но тут же уточнил: – Поэтому ты, конечно, не просишь меня наблюдать за ним и узнать, чем он занимался тут последние дни, что делал и с кем встречался?

– Не прошу, – кивнул Стиг. – И вообще от души не советую этим заниматься. Потому что нам запретили.

– Тебе запретили! Но я понял! – Карай легко встал со скамьи. – Ничего делать не буду.

– Карай.

– Не буду ничего делать.

– Знаешь, о чём я думаю? – сказал устало Стиг.

– О чём?

– Аурика тебе больше бы подошла в жены, чем мне…

Брат заливисто рассмеялся.

– Конечно, больше. Она красивая и весёлая. Но зачем-то выбрала тебя, поэтому я просто буду завидовать. И не стану смотреть за саворрийцем. Хотя в прошлый раз он тоже появился накануне твоей свадьбы, – последнее Карай сказал уже серьёзно.

Стиг помрачнел.

– Извини, – произнес младший тихо. – Мне не нравятся такие совпадения. Я попрошу молодых братьев присматривать за девами не только когда им приказывают. И за Аурикой – особенно.

– Хорошо. А я поговорю с одной из старших жен. Скажу, чтобы они пореже отпускали многоликих за стены храмовых садов.

* * *

Закатное солнце светило в окна, и его лучи падали на искусно созданный морок в центре большого зала совета: долины с лентами узких рек, равнины, горные деревни, города большие и малые и, конечно, Миль-Канас.

А над всем этим великолепием мерцала брошенная поверх малой копии Дальянии невидимая обычным людям Сеть. Она расходилась от храмов и сплеталась в единое сложное плетение. По её переливающимся нитям пробегали едва заметные огоньки: чьи-то страсти и чувства. По их насыщенности и цвету легко было понять, где и сколько собралось людей, какие среди них царят настроения, какие желания одолевают.

Впрочем, нигде – нигде! – Сеть не вспыхивала ярко, не рвалась и не становилась плотнее, обнаруживая злое колдовство, чёрную магию или волнения. Всё было спокойно.

Тинаш – правитель Дальянии – задумчиво смотрел на необычайно подробную панораму страны и иногда тянулся разумом к той или иной нити, пытаясь уловить что-то, что могли не почувствовать многоликие. Впрочем, их магия была безупречна. Вот далеко на севере кисея мерцания медленно поплыла по воздуху: какая-то из дев отпустила ее на поиски запретного. Далер внимательно следил за происходящим, но постепенно мерцание просто погасло, ничего не найдя.

– Следующий вопрос, – заговорил скучным голосом перебиравший свитки с записями советник. – Зелёное Устье. Там участились нападения на караваны.

Далер нахмурился. Несколько лет назад землетрясение разрушило храм за горным кряжем, и выжившие девы были вынуждены перебраться в Миль-Канас. А лихие людишки быстро смекнули, что мечники стали частенько опаздывать на помочь странствующим торговцам: теперь предупреждать их стало некому. Храм уже заканчивали восстанавливать, скоро он будет готов принять дев, но… Дев не хватало.

– Торговая гильдия уже договорилась с тремя наёмными отрядами поставить заставы и держать там постоянные гарнизоны, а также патрулировать Зелёное Устье. Они просят четырёх мечников, чтобы заставы и сопровождающие караванов знали, что где происходит. Ну и чтоб за наёмниками был присмотр.

Тинаш хотел заговорить, но тут докладчик поднялся и склонился в уважительном поклоне, потому что воздух возле далера замерцал, а через миг в зале появился ещё один человек.

– Пусть будут долгими дни Безликого мужа, – почтительно произнёс вельможа.

– И твои да продлятся не меньше, – ответил Истр.

Тинаш взглядом отослал собеседника, а когда тот вышел, сказал:

– Найти перстень не удалось.

Далер обратил ладонь к панораме Дальянии. Теперь перед правителями развернулась не вся страна, а только Миль-Канас. Плотная сеть переливалась над столицей ровно и спокойно.

– Взгляни. Ничто не говорит, будто в городе действительно есть печать одного из верховных. Ночные Тени тоже не смогли ничего отыскать, хотя очень старались.

Истр скользнул взглядом по улочкам столицы и задумчиво ответил:

– Тем не менее несколько совершенно разных человек с большой точностью и подробностями описали именно печать верховного. Это вряд ли копия. Перстень слишком стар, слишком редок и слишком необычен, чтобы кто-то изготовил подделку. Но, даже если это подделка, человек, знающий, как выглядит подлинник, крайне интересен. Я бы хотел с ним побеседовать.

– Согласен. Но всё-таки сомневаюсь, – Тинаш задумчиво смотрел на город. – Столько веков прошло…

– Много. Но ещё я сегодня узнал, что некий неизвестный беглый раб видит Пути и крайне умело путает свою нить – мечники уже несколько дней не могут его поймать. Он точно не самородок. Кто-то учил этого человека. Хорошо учил. Нам нужно понять – кто и для чего.

– Есть какие-то мысли? – далер взмахнул рукой, и перед ними снова возникла копия Дальянии.

Истр прошёлся по покою:

– Одной из многоликих сегодня было видение. Всё тот же беглый раб с неведомой женщиной, которую он получил в награду от хозяев за хорошую службу в тёмном подземелье. Крайне опасном одичавшем живом подземелье. Когда женщина попыталась выйти из него, то едва не погибла. Понимаешь?

– Да, – далер задумчиво смотрел в пустоту перед собой. – Удивительно. После Разлома мы проверили все подземелья. Их затопило или раздавило. Уцелело только наше.

– Значит, не только.

Тинаш встрепенулся:

– А ведь одно подземелье мы не проверили!

– Миаджана нет. Там теперь океан. И вряд ли там кто-то смог пережить гнев Спящего.

– Согласен… – далер пристально посмотрел на Безликого, а потом спросил: – Сколько осталось до твоего перерождения? Год? Два?

Истр выглядел старым. Морщины избороздили его лицо, черты стали резче, череп был лыс.

– Времени хватит. Я уже не могу взять жену, но пока ещё вполне способен на всё остальное.

– Хорошо для тебя. Но плохо для жён, – рассмеялся Тинаш.

Он был намного моложе. Его оболочка ещё не приблизилась даже к сорокалетнему рубежу.

– Натрави своих изыскателей, брат мой, – снова заговорил Истр. – Мы могли знать не про все подземелья. А может быть, одно ожило… Пусть перероют храмовые манускрипты, пусть вспомнят всё, о чем говорили с торговцами и путешественниками. Живое подземелье, у которого есть хозяева, обучающие рабов ходить по нему, не может остаться совсем незамеченным. Просто люди уже не помнят, на что обращать внимание.

– Я тебя понял, Истр, – далер положил ладонь на плечо брату и досадливо подытожил: – Это случилось очень не вовремя.

– Неприятности всегда не вовремя, – усмехнулся Истр. – Я отыщу чужака, и мы будем знать больше.

* * *

Стиг увидел Аурику, едва она выбежала на широкую лестницу. Облако голубых шелков вьётся вокруг гибкого тела; коса, оплетённая жемчужной нитью, растрепалась; тонкая вуаль сползла с головы на плечи и реет за спиной; тёмные глаза сверкают. Юная, красивая, беззаботная. Зачем она выбрала себе в мужья не Карая? Они бы так хорошо друг друга дополнили. А Стиг рядом с ней смотрелся неуместно – будто щербатая глиняная кружка рядом с изящным чеканным кувшином.

– Госпожа моя! – окликнул мечник девушку, потому что она, окрылённая какими-то своими мыслями, даже не заметила его, стоящего в тени высокой живой изгороди.

– Стиг! – Аурика расцвела в улыбке. – А я ведь с утра хочу тебя найти!

– Я уже нашёлся, прекраснейшая, – ответил он. – Позволишь с тобой поговорить?

Девушка взяла его под руку. Её глаза искрились неподдельной радостью.

– Поговорить? Как чудесно! Я думала, ты никогда не будешь со мной говорить – только сухо отвечать на вопросы и мечтать сбежать.

Собеседник на миг остановился.

– Что? Я что-то не то сказала? – простодушно спросила спутница. – Идём в садовый лабиринт? Я могу найти выход за сто пятьдесят счетов! Хочешь наперегонки?

Мечник задумчиво смотрел на многоликую. Она по-прежнему улыбалась.

– Нет, госпожа моя, не надо. Я вряд ли смогу оттуда выйти даже с наступлением ночи.

– Хорошо. Я тебя не брошу. Идём, – она потянула его ко входу.

Стиг и вправду не любил лабиринты. Даже простенький садовый. Пятилетним ребёнком он тут потерялся от матери, долго плутал, натыкаясь то на фонтан, то на статую воина, то выходя к гроту с водопадом. Ходил по кругу, хотя, как ему казалось, всякий раз сворачивал в другую сторону. Однако зелёные стены кустарника были бесконечными, а все дорожки непременно упирались в тупик. И главное – Стиг слышал издалека голос матери, зовущий его через ровно остриженные заросли, но отыскать ее не мог.

Тогда мальчик принял единственно верное решение – крикнул, что ждёт её возле грота. И… не смог выйти ни к гроту, ни к статуе, ни к фонтану. Его отыскал отец уже ближе к полудню и долго не мог понять, почему сын заплутал, ведь и грот, и фонтан, и статуя, и мать были в нескольких шагах. А Стиг не мог объяснить: не было там ни грота, ни фонтана, только бесконечные зелёные туннели.

Аурика была на удивление тиха. Спутник понял, что слишком уж надолго задумался, когда они успели углубиться в лабиринт.

О, а вот и фонтан.

Многоликая изящно села на мраморный бортик, опустила пальцы в воду, в которой плавали золотые рыбки, и сделала вид, что её совершенно не смущает столь долгое молчание мужчины.

– Госпожа моя, – заговорил Стиг.

Слова давались ему не без труда: извиняться всегда не очень приятно, а извиняться перед взбалмошной девчонкой – неприятно вдвойне.

– Я прошу простить моё равнодушие, недоверие к твоему дару и сомнения в твоём выборе. Это было несправедливо, недостойно и унизительно для тебя. Мне очень жаль, что я начал наши отношения так непочтительно. И я очень благодарен, что ты позволила мне самому это понять, не стала оскорбляться и стыдить меня. Обещаю уважать твою волю и впредь вести себя подобающе.

Девушка молчала, а Стиг, опустив голову, терпеливо ждал её решения. Будь Аурика мелочной и мстительной, она могла бы пожаловаться на избранника Старшим женам, те пошли бы к Безликому, а дальше… Даже думать не хотелось, как бы это было стыдно.

– А что у тебя в руке, что ты прячешь? – совершенно неожиданно спросила девушка, хотя жених ожидал от неё совсем других слов.

– Это? – мечник протянул собеседнице обтянутую ярким шёлком восьмигранную коробочку. – Это тебе.

Она тут же схватила подарок, с нетерпением развязала узкую атласную ленту и открыла крышку. Там были засахаренные цветы лориции – пурпурные, покрытые белесоватым налетом, нежные и прекрасные. Замечательное и очень дорогое лакомство.

Аурика ахнула.

– Я их обожаю! – она тут же отправила один лепесток в рот и захрустела им. – Они так долго жуются.

– Знаю, – улыбнулся собеседник.

Нет, она бы точно подошла Караю. Вон как похожи.

– Стиг, – внезапно посерьёзнела Аурика, – спасибо за лорицию. Но ты ничего ужасного не сделал, чтобы извиняться. И зови меня по имени.

Он потрясенно кивнул. Эная никогда не упускала случая напомнить ему, кто он и кто она. Юные девы весьма резко осаживали, если с ними обращались неподобающе. Да и сама Аурика за немногие часы их встреч охотно пользовалась своей властью. Но теперь что-то изменилось.

Тем временем многоликая взяла спутника за руку и повела прочь от фонтана.

– Я знаю, тебе скучно со мной, – серьёзно сказала она. – Но я всё равно не выбрала бы другого. Я встретила тебя, когда мне было одиннадцать. И увидела нас вместе. Знала: не Ири твоя судьба. Это было самое первое, что я смогла разглядеть.

– Ты… рассказала об этом Старшим женам? – осторожно уточнил Стиг.

– Нет. Я никому не рассказала. Не обязательно говорить всем то, что касается двоих. К тому же я была слишком мала. Скорее всего, мне бы просто не поверили. А тебя уже выбрала Ири.

– Аурика, – мечник остановился и взял многоликую за плечи, – то, что я скажу, очень важно. В Миль-Канасе в последние дни происходят странные вещи. Странные и небезопасные. Я поговорил с братом. Теперь, когда будешь выходить в город, тебя будут сопровождать четверо мечников. Ничего не бойся. Просто слушайся их, хорошо?

– Хорошо, – покладисто ответила она. – Тогда разреши мне пойти на встречу с Чужаком. Вы скоро увидитесь. Возьми меня с собой.

Стиг онемел и не сразу нашёлся что сказать. Значит, он всё-таки отыщет этого человека? И не просто отыщет, но и уговорит на встречу? Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы заговорить снова.

– Это не очень хорошая мысль, госпожа моя, – как можно мягче произнес мечник. – В первый раз, когда мы его встретили, он сильно разозлился на Энаю…

– Я – не Эная, – так же мягко, но при этом непреклонно сказала девушка. – Мне нужно там быть вместе с тобой. Я это видела.

– Тогда об этом следует сообщить Старшим женам, – заключил собеседник.

– Я не хочу, чтобы…

– Аурика, – прервал её мужчина, – мне не нравятся тайны и недомолвки. Ещё меньше я хочу потакать обману. Если ты идёшь в город на встречу с Чужаком вместе со мной, об этом должны знать Старшие жены. В противном случае ты останешься в Храме.

Собеседница насупилась.

– Таков порядок, – напомнил Стиг.

– Ты всегда следуешь порядку? – сердито спросила она.

– Порядок – основа всего. Я стараюсь его соблюдать и как можно реже нарушать. Тебе советую поступать так же.

Девушка фыркнула.

– Лучше скажи: почему ты не хочешь говорить Старшим женам? – мечник внимательно смотрел ей в глаза. – В чём причина? Это же твои наставницы.

– Если я скажу Старшим женам, они ответят, что моё предсказание не имеет силы и может быть случайным видением. Начнут кудахтать и никуда не пустят! – она всерьёз разозлилась.

Стиг вздохнул:

– Это ещё почему? С чего бы им сомневаться в твоей способности к предвидению?

– Потому что… – девушка смешалась. – Потому что моим предсказаниям не полагается сбываться постоянно. А может, и вообще не полагается сбываться.

Мечник смотрел на собеседницу с явным недоумением:

– Почему?

Аурика вдруг расплакалась, да так, что слёзы брызнули из глаз:

– Потому что моя мать была никакая не многоликая! Не храмовая дева! И Старшие жены это знают! Потому мне не верят! Я вижу мерцание, но все мои предсказания касаются только меня самой. Я бесполезна, когда плетут Сеть. Мне она показывает чепуху. Все считают меня глупой и никчёмной! А с глупых и никчёмных какой спрос?

Она горько рыдала, размазывая по лицу слёзы. Стиг обнял девушку за трясущиеся плечи:

– Твои предсказания сбываются. Я нашел старика, купившего двух коней вместо пяти. И мы не поймали Чужака после боя, как ты и сказала. Возможно, всё дело в том, что ты ещё очень юная и плохо умеешь толковать свои видения?

Она обняла его, уткнулась лицом в грудь и безутешно всхлипывала.

– Кем бы ни была твоя мать, ты – многоликая. Простые люди не видят твоего истинного лица, и ты способна заглядывать в будущее. Но если разрешишь дать совет, то я бы советовал не идти всем наперекор. Это только добавляет трудностей.

Она хлюпнула носом и, пряча от него лицо, поспешно вытерлась паволокой, которой покрывала волосы:

– Не смотри на меня, я зарёванная…

– Хорошо, не буду, – он тактично отвернулся, давая девушке возможность продышаться и успокоиться.

Драгова сила, ну почему, почему она выбрала не Карая?!

* * *

В кромешной темноте Нелани была почти неразличима. Она дремала, забросив длинную ногу на Сингура и вытянувшись вдоль его тела.

– Ты быть чудо, посланный Небо… Один ты хватать, – пробормотала шианка в мужское плечо, прежде чем задышать спокойно и ровно.

Сингур не понял, что значат ее слова, лишь погладил шелковистую спину. Он не спал. Лежал, незряче гладя во мрак. В комнату не заглядывала луна. Ночь выдалась облачной. Горячее дыхание Нелани щекотало кожу, за окном мягко шелестели листья… Сингур слушал сперва дом, потом сад и улицу. Он не понимал, что мешает ему уснуть в мягких объятиях женщины, разметавшей по подушке длинные кудрявые волосы. Не понимал и прислушивался к темноте.

Ночь была тихой-тихой.

А потом где-то очень далеко послышались шаги. Тоже очень тихие. Обычные прохожие так не ходят. Крались – Сингур прислушался – четверо. Мужчины. У женщин походка легче. Эти же ступали осторожно, но тяжело. Не разговаривали.

Нелани на его плече сладко вздохнула.

Сингур мягко прижал ладонь к ее губам. Это было лишнее. Крадущаяся четверка еще далеко и точно ничего не слышит, но он действовал так, как привык – излишне осторожно. Эта излишня осторожность не раз спасала ему жизнь.

Шианка мгновенно проснулась. Белки ее огромных глаз блеснули в темноте, которая теперь стала для Сингура серой и прозрачной.

Он сказал едва слышно:

– Тихо.

Девушка кивнула и торопливо отстранилась, видимо, почувствовав, как напрягся лежащий рядом мужчина. Он не шевелился. Лежал, по-прежнему глядя в темноту.

Шаги приближались. Четверо крались вдоль домов. Двое – с одной стороны улицы, двое – с другой. Вот едва слышно звякнул засов на калитке. Пошелестели виноградные лозы, когда их задела открывшаяся дверь. Двое вошли в маленький садик и, по-прежнему очень тихо ступая, направились по короткой мощеной дорожке к крыльцу.

Сингур мягко отодвинул Нелани в угол огромной кровати. Шианка все поняла без слов и сжалась там, подтянув ноги к груди.

Пришедшие возились с входной дверью: осторожно просунули в щель клинок и плавно, стараясь не издать ни звука, подняли металлический засов. Сингур слушал. Догадается ли кто из четырех остаться под окном? Нет. Все зашли в дом друг за другом. Не суетились, чтобы ненароком что-то не задеть: темень для обычного человека стояла кромешная.

Первый незваный гость прошел в комнату. Его сообщники, осторожно ступая, двигались следом. Сингур ждал. Обоняния коснулся запах горячего металла и масла – вошедший держал в руках потайной фонарь.

Пора!

Сингур рванул с кровати. Перехватил руку того, кто шел впереди. С хрустом выкрутил ее, разворачивая мужчину спиной к себе, и резким ударом в затылок вышиб из вторженца сознание.

За порогом звякнул металл. Сингур шагнул к высокому мужчине, сжимавшему нож, перехватил руку с оружием, вывернул ее, вгоняя клинок в живот владельцу. Тот резко выдохнул и разжал пальцы.

Товарищ убитого, стоявший чуть позади, рванулся на звук, ничего не различая в темноте. Сингур мягко отстранился, сделал подсечку. Нападавший сунулся лицом вперед и получил рукоятью ножа в затылок. Хрустнула кость. Человек кулём свалился на пол.

Последний из вторженцев понял, что стремительная возня в темноте не сулит ему ничего хорошего. Уже не пытаясь быть бесшумным, он бросился прочь, но влетел лбом в дверной косяк. Сингур схватил мужчину за длинные волосы, рванул на себя и резко ударил между ребер – прямо в сердце.

Стало тихо. На улице шелестела под легким ветром листва. Скреблись по соседней крыше ветви дерева. Где-то далеко-далеко залаяла собака. На кровати дышала Нелани. Ее сердце стучало немного встревоженно: тук-тук-тук. Сингур прислушался к себе. Его билось куда быстрее. Азарт короткой схватки уже расходился по телу жаркими волнами.

– Уже можно свет? – раздался из комнаты голос шианки.

– Да, – заговорить оказалось непросто – горло пересохло и сжалось. Голос звучал резко.

Сингур вернулся в комнату, где Нелани, затеплив масляную лампу, с удивлением разглядывала валяющегося на полу человека.

– Он прийти один? – уточнила она.

– Нет, там еще трое, – Сингур кивнул в сторону входной двери.

Нелани вскинула на него огромные глазищи. Он знал, что она видит: побелевшие зрачки, землистую кожу и разом будто бы высохшее тело: мышцы и жилы. А еще слышит его голос – отрывистый, хрипловатый. Испугается?

Но шианка смотрела с восхищением:

– Слышать, как летучий мышь, видеть, как сова, кидаться, как кобра! Ты правда человек?

– Не совсем, – честно ответил собеседник, чувствуя, как медленно угасают и пыл схватки, и гремучая ярость.

Нелани не попыталась к нему прикоснуться, не испугалась, ее сердце стало биться спокойнее. И его тоже.

– Мне нужно с ним поговорить, – Сингур кивнул на лежащего на полу. – Лучше иди в сад.

Но шианка фыркнула:

– Пф-ф-ф! Я из племя, а не город. Я не бояться кровь.

Собеседник пожал плечами и шагнул за порог к нападавшему, который корчился в луже крови. Тот что-то захрипел, попытался отползти, но Сингур равнодушно склонился над ним, взял за затылок и подбородок, рывком сворачивая шею.

Нелани наблюдала молча. Сингур чувствовал ее внимательный взгляд, когда связывал самого первого из нападавших, когда приводил его в чувство, когда заговорил с ним и когда заставил отвечать. Чувствовал, когда вытирал клинок и одевался.

Шианка молчала.

Лишь, когда они вышли из дома, осторожно коснулась плеча своего спутника:

– Я знать, что ты не человек. Я чувствовать.

Сингур усмехнулся. Он спросит ее об этом потом. Завтра. А сейчас он привычно считал удары сердца и старался не замечать подступающую боль.