Текст книги "Нелюдимый (СИ)"

Автор книги: Алена Февраль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Я изо всех сил сжала зубы, чтобы грубо не ответить Диане и отвернулась к окну.

Значит Костя с ней переписывается. Вот как! Быстро он всё забыл. Я за эти три месяца даже смотреть на парней не хотела, а он как не в чём не бывало переписывается.

Козёл! И врун!

На душе стало так гадко и паршиво, что мне пришлось собрать все силы, чтобы не разрыдаться.

Ну ничего, Костя! Я тебе устрою вечеринку!

Когда выехали за город, Диана нервно спросила у Вовки.

– А ты не знаешь, Кос приехал уже к Игорю?

– Когда я выезжал, его не было… – на секунду обернувшись, весело отвечает Вова, – приехали все, кроме Коса и двух цыпочек с Центра. Игорь решил, что я поеду за тобой, а Григорьев захватит по дороге остальных девчонок…

Я мысленно чертыхаюсь и до крови прикусываю язык.

Чёртов кобель…. К тому же как всегда очень любезный помощник и кобель… Сейчас везёт этих кур и радуется.

– А почему Костю за нами не послали? – шипит Диана и прищурившись наблюдает за моей реакцией.

– А ты разве не рада мне, леди Ди? – хохочет Вова и сворачивает с основной дороги в небольшой пролесок, – вот мы и приехали, мои музы.

Вова въезжает в первые открытые ворота и нашим глазам открывается вид на небольшой деревянный коттедж. Украшенный гирляндами к предстоящим новогодним праздникам, окутанный деревьями и снегом, дом напоминал сказочную избу. В окнах горел свет и слышались звуки громкой музыки. У огромного крыльца-террасы стояло не менее пяти припаркованных машин. Костиной машины не было.

Диана первая вышла из машины и кутаясь в шубку тихо прошипела.

– Кира, вспомни сколько всего я для тебя сделала… Не мешай… Я его знаю с детства и это даёт мне больше прав…

В ответ я, как и Диана, кутаюсь в огромный пуховик и сипло выговариваю.

– Хватит…

Я пытаюсь пройти мимо девушки, но она ловит мой локоть.

– Что это значит: «хватит!». Ты что будешь…

Я не даю ей закончить и вырываю свой локоть из её рук. Одновременно с этим я снова кусаю саднящий язык, чтобы не сорваться. Нервы на пределе и я почти уверена, что временного пристанища в квартире Фроловых у меня больше нет… У меня вообще ничего нет… Ни дома, ни семьи, ни друзей… И Кости у меня нет.

А был ли он у меня? Скорее нет. Раз он так быстро всё забыл.

Григорьев, как и Бойцовы, приютил меня, дал мне кров, дом, некую заботу, а потом забыл. Притом они все очень быстро про меня забывают. А позже и легко вычеркивают из жизни.

От навязчивых, беспорядочных мыслей мне сейчас вздёрнуться захотелось, а не присутствовать на чужом празднике жизни.

В дом заходили по очереди. Первым завалился Вовка, следом зашла я, а последней, в буквальном смысле этого слова, залетела Диана. Она бросала на меня недобрые взгляды, а её обычно весёлые глаза пылали бешеным пламенем.

– Быстро вы приехали…, – вышел к нам в прихожую Игорь, но заметив меня, он замер на полуслове. Мягко говоря парень был в шоке.

Он явно не рад мне. Впрочем как и все…

– …Кира?

– Ага, брат! Собственной персоной Бойцова Кира, – усмехнулся Вовка, – я сам офигел.

Не снимая пуховик, я откинула голову на дверной косяк и стала всерьёз задумываться о побеге. Надо срочно сбежать отсюда. Здесь не найдётся ни одного человека, кто обрадовался бы моему приходу. И чем я только думала, дура? Зачем я попёрлась на этот день рождения?

– Проходи… – неуверенно проговорил Игорёк и сосредоточенно посмотрел на сестру, – Кира с тобой приехала?

Диана согласно кивнула и что-то прошептала Игорю на ухо. Тот в ответ сжал зубы и шикнул на сестру.

И тут Вовка бесцеремонно подхватил меня под руку и быстро стащил с меня куртку.

– Пойдёмте бухать, друзья! Чего кислые такие! Не на похороны ведь пришли…

И закрутилось….

Я даже не помнила лиц людей, к которым меня подводил Вовка… Я будто ушла в себя, зарылась в землю и не хотела выползать на поверхность…

Звуки громкой музыки, голоса – всё смешалось и слышалось как-будто издалека…

Я что-то пила, даже что-то ела, но ни вкуса, ни запаха не ощущала…

Наверняка вокруг было много знакомых людей, но я лишь бесцветно что-то говорила, возможно даже не впопад и растягивала губы в безжизненной улыбке.

Даже когда Вовка начал нагло сжимать мою талию, я не отстранилась. Раньше я бы ему глаза выцарапала, но сейчас этот дурак и пошляк Вовка, стал единственным кто был рад меня видеть. Пусть и причины у него были мерзкие и грязные, но он был рядом, а другие предпочли оставить меня….

И зачем я согласилась идти с Дианой..?

А потом меня словно током ударило. По телу пробежала судорога, а затылок стало бешено печь.

Проморгавшись, я поняла, что оказывается танцую с Вовкой медленный танец и при этом мужские руки нагло оглаживают мою попу через ткань платья.

Выставив руки вперёд, я жёстко бормочу.

– Руки убрал. Быстро.

Вовка довольно ухмыляется и шепчет.

– А что не так? Я твою попу уже полчаса лапаю и ты ничего, а стоило появиться Григорьеву, так ты резко передумала.

Когда парень говорит про Коса, я вся подбираюсь. Значит вот что меня всколыхнуло! Он здесь! И Григорьев наверняка видит как меня лапает этот извращенец.

Не удержавшись я шарю глазами по сторонам, но Кости среди гостей нет.

– Кос сзади стоит, – словно поняв мои мысли, щебечет Вовка, – смотрит не отрываясь… и кажется он недоволен…

Вова начинает смеяться и прижимает меня к себе ещё крепче.

Я выворачиваю ладонь и пытаюсь снова оттолкнуть парня.

– А знаешь, Костя прилично задержался. Наверняка он совместил приятное с полезным, а не так как я. Пока вёз девочек до места, трахнул обоих в машине… хотя возможно и одну… Вторая смотрела или…

Гнев с бешеной скоростью разлился по телу, а ладонь замерла в воздухе.

Вот бы сейчас врезать вначале Вове, а потом и Косте. Но драться я не бросаюсь. Я совершаю другую глупость.

– Поцелуй меня, – быстро бормочу я, глядя довольному Вовке в глаза.

Тот расплывается в плотоядной улыбке и снова ухватывает меня за попу.

– С удовольствием, моя фея… с радостью…

Вовкины губы неотвратимо приближаются, а я готова завыть от боли и одиночества.

Нежеланный поцелуй, чужеродный, но с помощью него Кос должен понять, что я тоже о нем не вспоминала.

Не смогла…

В голове допустила, но физически я всё-таки не смогла поцеловать другого.

– Нет… – шёпотом выговариваю я и отворачиваюсь от Вовкиных губ.

Воспользовавшись его замешательством, я мотаю головой и выныриваю из пут парня. Практически сразу я оборачиваюсь и ловлю Костин взгляд, от остроты и пронзительности которого я отшатываюсь. Его взгляд словно электропровод ударяет моё дрожащее тело брезгливой ненавистью и живой яростью.

Облизав губы, я обхватываю себя руками и трусливо отворачиваюсь. Голова идёт кругом и впервые в жизни я чувствую, что противна себе.

Как я докатилась до этого? Как я могла позволить дойти до этой точки? И снова в голове всплывают слова из сна: «А ты и так была пустая!»

Так неужели я на самом деле пустое место. Паразит, цепляющейся за людей и ничего не дающий в ответ..? Неужели все отказались от меня не потому что жестокие или не способные любить, а потому что я такая… пустая…

– Этого не может быть, – сипло выговариваю я и сжимаю зубы.

– Ты чего там лепечешь, малышка? – снова подаётся ко мне Вовка, но я тут же отступаю.

Шум веселья и громкой музыки резко вклинивается в сознание и я резко бросаюсь с места.

Когда добираюсь до входной двери, я почти бегу и тут же распахиваю её и вылетаю на улицу. На улице небольшой морозец и ветер обдаёт мои щёки холодом и их начинает колоть. К тому же оказывается, что я плачу. Заледенелыми пальцами я тру глаза и тихо бормочу себе под нос.

– Они оказывается все нормальные, а это я долбаный плуг, каждый раз вспахивающий общую действительность и не дающий нормальной жизни тем, кто хочет мне помочь…

Без куртки я быстро промерзаю до костей, но продолжаю тупо идти вперёд. Какая разница простужусь я сейчас или нет, мертвому телу плевать, каким его похоронят – простуженным или здоровым.

Не знаю сколько я шла, но через какое-то время поняла, что всё – сил лезть по сугробам зимнего леса у меня больше нет. И тогда я просто опускаюсь на колени и беспорядочно шарю руками по острому насту.

Платье сразу намокает от снега и леденеет. Ладони сдираются в кровь, но всё это я практически не чувствую. Я достойна боли и страданий. Достойна всеобщего отвержения.

Я плохая. Они хорошие.

Постепенно тело теряет чувствительность и тяжелеет, а в голову словно выливают стакан киселя, от которого все мысли теряются и я прикрываю веки.

И вдруг я слышу, как скрипит снег за моей спиной.

– КИРА, твою мать… – разрывает тишину голос Кости и я открываю глаза, – где ты? КИРА!

Обдав губы горячим воздухом, я охрипшим голосом выговариваю.

– Костя… Костя…

Получается совсем тихо, но как я не силюсь, громче не выходит.

– Кира-а-а.

И тут меня резко вытаскивают из сугроба и ставят на ноги.

– Какая же дура. Блядь… Какая же ты чокнутая дура…

Костя укутывает моё тело во что-то тёплое и поднимает меня на руки.

Он продолжает материться, а я утыкаюсь носом ему в грудь и тихо шепчу: «Костя… Костя… Костя…».

Его запах и тепло дарят телу пьянящее расслабление и я проваливаюсь в сон.

Очнулась от звенящей боли. Руки и ноги как-будто пронзают огнем и одновременно рвут на части.

Открыв глаза, я морщусь от яркого света, бьющего прямо в глаза. И тут снова эта боль, от которой я тихо стону.

– Терпи, – грубо выплёвывает Костя, – не хер было по лесу полуголой ходить. О чём ты только думала… Хотя кому я это говорю? Ты о слове «думать» даже не слышала.

Я снова открываю глаза и смотрю на Костю, который очень быстро и ловко растирает вначале мои ладони, потом колени и ступни. Когда он останавливается, я пытаюсь поймать его взгляд. Но Григорьев совсем не смотрит мне в лицо, а сжав челюсть рассматривает ладони.

Он точно изменился за почти три месяца, что мы не виделись. Стрижка по короче, отросшая щетина, а лицо бледно-зелёного цвета.

«Колючий» – всплыло в голове и я попробовала приподняться.

– Лежи! – резко командует Кос и отворачивается.

Откинув голову назад, я впервые осматриваюсь.

Первое, что бросается в глаза – это коричневая вагонка, сплошь покрывающая стены и потолок помещения. В воздухе отчетливо чувствуется запах сухой листвы и трав. При этом сама я лежу на чём-то твёрдом и горячем. Помещение совсем небольшое, но света очень много, он режет глаза и заставляет щуриться.

Неожиданно раздаётся звук открывающейся двери.

– Нашёл? – слышится голос Дианы и я вся подбираюсь.

– Да… – сухо отвечает Костя и загораживает собой бьющий мне в глаза свет, – еле отыскал… в сугроб уселась…

– Она ведь без куртки убежала, – зло выговаривает девушка и подходит к Косте, – вот как додумалась? Хотя знаешь, она много пила, может перепутала двери и…

– Не знаю, – устало перебивает Диану мужчина, а я сжимаю губы, чтобы не вмешиваться в их беседу. Губы сразу же обдаёт огнем и я еле сдерживаю стон.

Я снова для всех безмозглая дура, хотя возможно так и есть. Зачем было вообще меня искать? Замерзла бы в снегу и проблем никому не доставляла.

– Руки и ноги целы? Не отморозила? – продолжает Диана и подходит наконец к моей лежанке, – Кир, ты умом тронулась что-ли? Куда тебя черти понесли?

Девушка внимательно осматривает меня и оборачивается к Косте.

– Другая бы точно замерзла, а ей хоть бы что…

Вот здесь я не выдерживаю. Еле разлепив горящие губы, я блекло шепчу.

– Так унесите меня назад… в снег. Я спасателей не вызывала.

Прикрыв веки, я сжимаю зубы и мысленно матерюсь. Пусть я и совершила очередную ошибку, но зачем они при мне обсуждают мои интеллектуальные способности. Пусть выйдут и уж за дверью поливают меня грязью от души.

– Хм, – усмехается Диана, – посмотри на неё Кос – ни капли благодарности, ещё и зубы скалит.

Костин ответ я не слышу – он говорит слишком тихо, но и это становится ещё одной каплей в стакане обиды.

Собравшись с силами я снова пытаюсь подняться, но перед глазами сразу всё меркнет и я погружаюсь в темноту.

Просыпаюсь от слабого толчка. Ещё не открыв глаза, я чувствую, что кто-то меня тормошит.

– Давай… просыпайся. Хватит летать, Бойцова. Ну же…

С трудом разлепив веки, я вздрагиваю. Прямо над моим лицом склонился совершенно незнакомый мужчина.

– Ну вот и проснулась! Как себя чувствуешь?

Мужчина выпрямляется и я вижу, что на нем белый халат. Значит врач.

– Нормально… – на автомате отвечаю я, а прислушавшись к себе с облегчением понимаю, что у меня действительно ничего не болит.

– Отлично. Давай осмотрю тебя. Медленно приподнимись и попробуй сесть.

Пока врач меня осматривает, я пытаюсь вспомнить как здесь оказалась, но попытки оказываются тщетными.

– Как я сюда попала? – тихо уточняю я.

Врач вначале не отвечал на мой вопрос, но после, когда закончил осмотр, всё же ответил.

– Тебя привезли две недели назад… с небольшим обморожением. На вторые сутки добавилась пневмония, с который ты довольно тяжело, но справилась.

– А кто меня привёз в больницу? – немного подумав спросила я.

– Двое парней и девушка. Девушка потом ещё твои вещи привезла. Сейчас они тебе как раз и понадобятся, потому что лежать ты будешь в больнице ещё дней десять. И это как минимум! В следующий раз не будешь такой легкомысленной, – назидательно закончил врач и поднялся с кровати.

– С интенсивной палаты в обычную мы тебя переведём сегодня вечером, а пока попрошу сестру принести тебе обед.

На языке вертелся ещё один вопрос: «Кто-нибудь приходил ко мне?», но я не решилась его задать. Зачем давать себе ложные надежды.

– А и ещё, Бойцова. Чуть не забыл, – обернулся ко мне доктор и я насторожилась, – к тебе психиатр зайдет на днях. Девушка, которая принесла твои вещи, сказала, что ты склонна к самоубийствам, поэтому тебя возможно нужно изолировать на некоторое время. Врач как раз проведёт диагностику и решит…

– Я не больная! – перебив врача восклицаю я, а про себя «благодарю» Диану за участие. Только она могла оказать мне такую услугу.

– Психиатр разберётся, – сухо говорит врач и выходит из палаты.

Стянув с себя одеяло, я сбрасываю ноги на пол и начинаю готовиться к встрече с психиатром. Какие вопросы он может задать? Что мне на них ответить? Надо всё продумать, чтобы не загреметь в психушку. Лучше уж умереть, чем превратиться в живого овоща. Наверняка в психбольнице делают из людей безэмоциональных существ.

Какая Диана молодец – стереть меня с обозримого настоящего и наслаждаться романом с Костей. Интересно Григорьев тоже считает меня больной?

Через час медсестра принесла тарелку с супом и совсем не любезно проговорила.

– Давай быстрее ешь, мне ещё капельницы разносить да и кухня через пять минут уедет.

Если честно, то кушать мне совсем не хотелось, но вспомнив про визит психиатра, я не охотно беру в руки ложку и начинаю есть. Ем, значит хочу жить – наверняка подумают врачи.

Пока я ела сестра крутилась у окна, но потом словно что-то вспомнила и подошла к кровати.

– Твои вещи отнесу сразу в палату. Скоро уже переведем тебя. Там ещё записка с вещами была. Её тоже принесу в палату.

– А от кого записка? – всполошившись спросила я у сестрички.

– А я откуда знаю. Я чужие письма не читаю.

Я опустила глаза и всё же решилась задать самый волнующий вопрос.

– А про меня вообще кто-то спрашивал? Может приходили или звонили?

– В мою смену точно нет, – сухо ответила девушка и снова поторопила меня с едой.

Глава 9

В общую палату меня перевели на следующий день к вечеру. К этому моменту я вся измаялась – мне безумно хотелось увидеть записку. Вдруг она от Кости, а я ее ещё и в глаза не видела.

Но вечером медсестра принесла ужин и сухо бросила.

– Перевод откладывается. Анализы пришли плохие, поэтому ещё сутки тебя подержим здесь.

– А можно мне записку увидеть? – возбуждённо прошептала я, но когда заметила непонимающий взгляд сестрички, чуть громче добавила, – вы про неё в обед мне говорили… Ну что записка с вещами была…

– Аааа. Я про нее и забыла, – махнула рукой девушка, – завтра увидишь. Не буду я ради тебя на третий подниматься.

Я разочарованно выдыхаю и сестричка вспыхивает словно искра.

– Ни семьи, ни положения, ни денег, а всё туда же – распоряжения она мне тут раздаёт. Без тебя дел много… Записка ей понадобилась… Я вообще то не обязана была её тебе передавать, мне за это никто не заплатил. Обычно к вечеру я на ногах не стою от усталости, а ты гонять меня ещё будешь по этажам?! Выдумщица!

Кое как затолкав в себя вторую ложку холодной манной каши, я отворачиваюсь к окну.

Огрызаться и спорить с ней явно не стоит.

– Ты поела? – резко спросила сестра и схватила с тумбочки тарелку с практически не тронутой кашей, – только кашу переводим на тебя. Кто жрать хочет, сразу всё съедает, а ты всё капаешься.

В новой палате было три кровати. Первую занимала девушка лет тридцати, хотя возможно чуть больше. Длинный рыжий волос и румяные конопатые щёки делали ее по особенно очаровательной, а несходящая с лица улыбка, очень располагала к себе.

– Меня Ритой зовут, – весело поздоровалась девушка, когда я вошла в палату.

– Кира, – прочистив горло ответила я. Слишком дружелюбной и открытой была девушка.

– Вот и познакомились. Занимай вот эту кровать у окна. А здесь баб Мира спит. Она только что ушла в магазин. Врач её по тихому отпустил.

Я кивнула и подошла к своей сумке с вещами.

– Сумку ещё вчера принесла сестра с интенсивки. Мы сразу поняли, что скоро к нам новенькую переведут. Ты с пневмонией?

– Ага, – безучастно киваю я, а сама нетерпеливо расстёгиваю сумку.

Сверху на вещах лежал белый конверт. Вскрыв конверт, я достала тетрадный листок бумаги и три сторублёвки. Сложив деньги обратно, я пробежала глазами по тексту:

«В этой сумке все твои вещи. К нам домой не возвращайся – не за чем. Как вчера сказал твой отец по телефону – мы для тебя сделали всё что могли, а ты опять всё просрала. Хотя ситуация для тебя обычная, поэтому выпутывайся из очередного болота сама и живи теперь тоже сама. Больше никакой помощи от нашей семьи не жди. Ты сама во всём виновата, Кир. Ну, правда! Без обид. Полечи голову и уезжай из города. Немного денег на электричку я тебе оставила. И главное!!! К Косте не суйся, Кира. Мы скоро будем официально вместе. Вчера он приглашал меня к себе в бокс, там мы до утра проговорили. Завтра пойдем с ним ещё куда-нибудь… В общем мы живём и к тебе не лезем. И ты не лезь… Прощай»

Сжав в руках записку, я словно подкошенная опадаю на кровать.

Вот значит как.

– Эй! Ты чего! Плохо? – подбежала ко мне Рита, – новости плохие?

Словно робот, я перевожу взгляд на девушку и медленно качаю головой.

– Никаких новостей нет. Всё как обычно. Плохо.

Рита присвистнула, а потом вдруг вся просияла.

– Слушай! У меня ведь есть волшебный чай с мятой! И пироги муж перед обедом принес. Знаешь с чем пироги? С черёмухой! Мы летом ведрами ее собирали, представь! Пойдём почаёвничаем и всё расскажешь.

И я рассказала. Меня словно прорвало. Постороннему человеку я выложила абсолютно всё. Все мысли, переживания, всю свою восемнадцатилетнею историю я выплеснула на суд девушки, которую знала минут пять от силы. А когда всё рассказала, откинулась на спинку стула и стала ждать осуждения. Ещё раз услышу какая я дрянь и дура, как я сама свою жизнь погубила. Ничего нового. Я столько раз это слышала и часто воспринимала это в штыки – оборонялась, защищалась, огрызлась, а сейчас….

А сейчас я просто устала. От всего устала. От жизни. От мира. От себя.

Хочется закрыть глаза и не открывать. Для такой как я нет места в этом мире. Они все заслужили право жизни, а я всё похерила…. Ещё в детстве проморгала.

И действительно я пустая. Пустышка живущая пустой жизнью.

– У меня впервые нет слов, Кир, – серьёзно начала Рита, – я обычно много болтаю, но твоя история меня просто лишила дара речи.

После слов девушки я внутренне сжалась и опустила глаза. Именно теперь начнутся осуждения.

– Я даже представить не могу, что ты пережила. Не знаю смогла бы я такое пережить.

Я моргаю и удивлённо смотрю на Риту.

– Что пережить? Ты наверное не всё услышала. Это я виновата. Во всём, что со мной происходило и происходит виновата только я. Я – паразит. Понимаешь?!

Рита очень долго и внимательно смотрит мне в глаза, а после тихо произносит.

– Я не вправе искать виноватых или правых, но могу сказать точно – ты не паразит. Знаешь, я вообще не сторонник обвинений, хоть и считаю человека творцом своей жизни, но… Но главной первоосновой всего считаю обстоятельства. Именно из них всё вытекает. Понимаешь?! У тебя, Кира, было столько обстоятельств… На две жизни хватило бы. Тебя сделали эти обстоятельства – они тебя взрастили и вырастили, других воспитателей ты не имела. Плохо поступала ты, с тобой не лучше обходились – всё сливалось в нескончаемый круговорот дерьма, прошу прощение за такой оборот речи… Но на говне, моя хорошая, тоже можно вырастить прекрасное дерево. Главное… взять в руки росток и лопату. А в тебе есть этот росток, Кира. Я точно знаю.

Слова Риты на какое то время стали для меня глотком чистого воздуха. Я всё время их прокручивала в голове, а когда оставалась одна в палате даже проговаривала – «в тебе есть росток…».

Может она ошиблась? Возможно из моего рассказа она ничего не поняла? Или я неосознанно приукрасила некоторые события или обелила себя в чём-то? Или пожалела?

Я потом несколько раз спрашивала у Риты, что именно она хотела сказать. Вдруг я слышала только то, что мне хотелось услышать, но однажды девушка просто обняла меня и с улыбкой ответила.

– Ты точно не должна в одиночку нести ответственность за всё, что с тобой происходит, Кир. Хотя почудила ты конкретно, но кто из нас по молодости не совершал ошибки? Представь, я перед свадьбой чуть не уехала в другой город с другом детства. А всё потому, что была когда то в него влюблена и вспомнила былое. Знаешь что мне помогло? Любовь. Любовь будущего мужа. Любовь и понимание родных. А ещё – теплые и доверительные беседы за круглым столом. Я и сейчас считаю, что без разговоров ничего не решить и не сделать. Это касается любой сферы нашей жизни. Людям дана уникальная возможность. Знаешь какая? ГО-ВО-РИ-ТЬ. А мы так часто бездарно её используем. Или вовсе молчим. Мы молчим и мысленно столько себе навыдумываем и накрутим… Доведём ситуацию до предела. А возможно всё могло решить одно простое и доброе слово. Одно. Понимаешь? Представь сколько минут счастья и любви мы пропускаем! А стоило просто открыть рот. Не для обвинений, обид и лжи. А для теплого слова. Ведь любимого и близкого человека может завтра не стать, а мы ничего не успеем ему или ей сказать…

За две недели мы с Лукъяновой Маргаритой стали очень близкими приятелями. Её задор, бесконечный смех и умение во всём видеть хорошее, притягивали меня словно магнит. Благодаря ей я увидела и другую сторону жизни – оказывается рядом с нами живут много абсолютно счастливых людей. И они счастливы не потому что очень богаты или слишком свободны… нет. Они счастливы потому, что просто живут. Радуются мелочам и не стоят не месте. Даже полгода назад я посчитала бы Риту блаженной дурочкой, а сейчас… Сейчас я ей завидовала. Но завидовала не как в своё время Белке. Тогда я хотела оказаться на месте подруги – быть всегда с деньгами и с богатым любовником. Сейчас я завидовала по другому. Возможно сейчас это чувство даже завистью назвать было нельзя. Я просто всё время думала, что мне такое сделать, чтобы стать похожей на Риту.

Вечером, накануне дня выписки, я долго не могла уснуть. Страх перед неизвестностью и расставание с Ритой не давали мне покоя. Завтра я останусь одна. Хотя не совсем одна. Под ручку с долгами по учебе, а ещё с полным отсутствием денег и хоть какого-то жилья.

Февральская метель за окном невесело подпевала моим печальным мыслям и добавляла унынья. Покрутившись на кровати, я откинула одеяло и подошла к окну. Усевшись на широкий подоконник, я стала вглядываться в темную глубину ночи.

Интересно Костя смотрел сегодня в окно? А может он тоже сейчас не спит и слушает завывание метелицы? Хотя это вряд ли конечно. Возможно он сейчас с Дианой и всё у них хорошо… И спят они вместе. В одной кровати… И он её целует…

Я прижалась лбом к холодному окну и попыталась вытравить из головы ужасные образы.

– Ты чего не спишь? – неожиданно послышалось сзади.

– Да так… – уклончиво ответила я подошедшей Рите.

– Ну что ты, Кир. Какая морока на этот раз произросла в твоей голове?

Я покусала губы и тихо ответила.

– Много всего… И по Косте скучаю….

Сказала и сама испугалась. Раньше в беседах с Ритой я этой темы не касалась.

Рита присела на краешек подоконника и некоторое время просто молчала.

– Хочешь ему позвонить? – неожиданно спросила девушка.

Я непонимающе похлопала глазами, а потом тихо уточнила.

– Косте позвонить?

– Ну, да.

– Но. Но… Понимаешь, Рит… Он про меня уже давно забыл, да и Диана теперь с ним…

– Ни о том, ни о другом ты точно не знаешь. Не пользуешься языком, зато активно фантазируешь. Позвони и поговори.

– Не хочу навязываться, да и его номера у меня нет…

– Помнишь адрес его гаража? Или домашний адрес?

– Ммм, – мямлю я и опускаю глаза, – Рит, сейчас почти десять вечера… Поздно и…

– Я поняла, – тихо перебила меня девушка и улыбнулась, – отмазываться ты мастер. Даже спасибо ему за спасение сказать не хочешь?

Нервная дрожь побежала по телу, когда я вспомнила нашу последнюю встречу.

– Он даже не пришёл ко мне ни разу в больницу, – еле слышно прошептала я.

– А должен был? Ты ведь тоже ему не звонишь. Может у него также имеются свои причины. Он тоже человек, пусть и мужского пола, – тепло и с улыбкой продолжила Рита, – может он звонил врачу и спрашивал про тебя, а возможно он и сам заболел. По лесу тебя искал и простудился… Не думай только про себя, милая. У других тоже могут быть причины и обстоятельства. И порой они бывают очень весомые.

– А как ты номер его узнаешь? – вскинув голову выдавливаю я.

– Узнаю. Мне нужны только адреса.

Получив адреса, Рита кому то написала и уже через десять минут в её руках была записка с двумя номерами. Первым был написан номер Костиной мастерской, а вторым бы номер домашнего телефона.

Рита даёт мне свой мобильный и тихо шепчет.

– Иди в душевую. Закройся и спокойно поговори.

Я киваю и на окаменевших ногах выхожу из палаты. В коридоре довольно темно, тусклый фиолетовый свет от ночных ламп совсем не освещает путь до туалетных комнат и душевой. Я еле шагаю, ноги не слушаются, да и желание звонить Григорьеву уменьшается в разы.

Что я ему скажу? Что скучаю. Что всё время думаю о нём? Не-ет! Такое я точно не осмелюсь произнести, да и Косте наверняка такие мои слова совсем не нужны… У него теперь Диана есть…

– Ааааа, – срываясь с дыхания, тихо выдавливаю я и всё-таки вхожу в душевую.

Меряя шагами небольшую комнату, я снова и снова набираю на телефоне заветные цифры, а потом трусливо их же стираю.

Руки вспотели и дрожат, пару раз я чуть телефон Риткин не выронила. Но наконец я решаюсь! Набираю номер Костиного гаража и прикладываю трубку к уху.

Первый гудок… второй… третий… В ушах пульсирует гудящий звук вызова и я мысленно молюсь, чтобы мужчина не ответил. Зря всё это! Зря.

– Да, – сухо отзывается телефонная трубка и я будто приклеиваюсь ногами к кафельному полу.

Он ответил. Боже!

– Слушаю, – хрипло раздаётся из телефона и я выдавливаю из груди одно единственное слово.

– Привет.

Долгая пауза. Тишина, которая бьёт по вискам и заставляет сердце драть кожу на груди, чтобы выбраться на свободу.

С трудом разлепив губы, я вскрываю эту звенящую гладь.

– Костя… Это Кира.

Я слышу его дыхание. Оно на секунду замирает, а потом усиливается и…. отдаляется. Неужели Григорьев сейчас положит трубку?

– Подожди, – умоляюще шепчу я и поражаюсь насколько жалко звучит мой голос.

Слабачка, дура. Молила бога, чтобы он трубку не взял, а теперь ведёшь себя как самая настоящая дура.

– Я хотела сказать тебе… Прошу не отключайся, – тихо бормочу я, а потом испугавшись, что он всё-таки положит трубку, начинаю быстро тараторить, – спасибо, что вынес меня из леса… да и вообще за всё спасибо… И… и прости меня за всё… Ну если я тебя обидела. Нет… не то говорю. Я тебя обидела и прости за…

– Кира, – глухо прерывает мою сбивчивую речь Костин голос, – заканчивай. Не нужно всех этих слов. Совсем ничего не нужно… Отдыхай, – еле слышно заканчивает он и тут же отключается.

Тело лихорадит, в груди заканчивается воздух, но вдохнуть я просто не могу. Я будто резко разучилась дышать – губы разлепляются, а спасительный глоток воздуха я сделать не в силах.

Обессиленно соскользнув по кафельной плитке вниз, я усаживаюсь на мокрый пол и беззвучно рыдаю. Вместе со всхлипами грудная клетка постепенно заполняется воздухом и я начинаю выть. Вою белугой и никак не могу остановиться.

Ему ничего от меня не нужно! Ему ничего от меня не нужно! – грохочет в голове и я только здесь и сейчас РЕАЛЬНО осознаю, что я потеряла Костю. Теперь ему ничего от меня не нужно. Даже мои слова ему не интересны.

Больно. Как же это больно! Теперь я точно навсегда его потеряла.

Сквозь рыдание, я слышу резкий хлопок, а потом в душевую начинают забегать люди. Лиц и силуэтов я не вижу, а гудящие голоса сливаются в единую какофонию. А потом наступает темнота. Словно лампочку выключили, но голоса становятся различимыми.

– Это уже второй раз за месяц. Её надо срочно везти в психиатрию, – слышится голос медсестры, – вы только посмотрите на неё.

– Сергей Палыч, – громко говорит Рита, – не нужно заносить эту… ситуацию в карту. Я завтра заберу ее к себе и всё будет хорошо. Прошу вас!

– Лукьянова! Тебе зачем это? Ей путь в психушку всё равно заказан…

– Да нет же. Это я во всём виновата. Я её заставила позвонить… Это я виновата. Понимаете? Я её заберу. Она ведь одна осталась. У Киры никого нет. Пожалейте её! Прошу вас. Не вписывайте… это в историю болезни. Пожалуйста!

– Ладно, Лукьянова. И зачем тебе такое «счастье» нужно?

– Кира очень хорошая и добрая девочка. Если бы мы пережили то, что пережила она, то неизвестно что бы с нами было.

Проваливаясь в темноту, я слышу тихий Ритин голос над ухом.

– Кира, тише. Тише, моя милая… Тш-шшш.

Глава 10

Две неделе спустя

Рита

Девочка угасала. Каждый день жизнь уходила из Киры и я уже просто не знала, что можно сделать. Закрадывалась мысль, что действительно нужно поместить Бойцову в психиатрическую клинику, но я быстро отказывалась от такого отчаянного выхода. Она точно сгорит там быстрее или навсегда превратится в бесчувственного овоща. Хотя если быть честной, она и сейчас напоминала некое подобие овоща.

Кира совсем не ела, если конечно я насильно не вливала в нее морс или кашу. Она никуда не ходила, лежала в позе эмбриона на диване и иногда часами не двигалась. Смотрела в одну точку, при этом очень редко прикрывая веки. А ещё были минуты, когда она просила прощение у меня и просила отпустить её.