Текст книги "HTML"

Автор книги: (Алексрома) Ромаданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Теперь понял, – вздохнул Влад... Очарование звездного неба было разрушено.

– Вот ты лежишь, скажем, у хоз-блока, дрочишь...

– Да не дрочу я! – возмутился Влад.

– Ты меня слушай, – хохотнул Цветков. – Это так, гипотеза... Вот лежишь ты, наяриваешь, а где-нибудь в Лэнгли твой "прибор" на экране во всю стену высвечивается. Не веришь?

– Верю, – неохотно отозвался Влад.

– То-то!

– Товарищ лейтенант, а почему нас на стрельбище редко вывозят? – спросить Влад, чтобы сменить тему разговора. – Как мы можем стрелять научиться, если заряженный автомат раз в год видим?

– Не надо вам это, – нехотя отозвался Цветков.

– Почему не надо?

– Раз ты такой любознательный, я тебе одну военную тайну открою. Кроме шуток. Чтоб тебе было известно, в нашем полку не существует никакого плана действий на случай начала войны. Ни тебе переброски, ни эшелонирования, ни выдвижения на позиции, ни передислокации. Ни-ху-я! – размеренно и четко произнес он по слогам. – А знаешь, почему?

– Нет...

– Да потому, что мы сразу отстреляемся, а потом нас ответными ракетами накроют. Министр так и сказал: "Ракетчики мне нужны на первые полчаса войны". Уразумел?

– Уразумел, – ответил Влад, поеживаясь от неприятного ощущения от услышанного.

– Я, между прочим, давно к тебе присматриваюсь, глубокомысленно сказал лейтенант, – и никак не пойму, умный ты или... С виду, вроде, толковый, но все под дурачка косишь. Что на уме у тебя?

– У меня? – смутился Влад.

– Ну вот, опять закосил! – усмехнулся Цветков. – Сам-то ты знаешь, что в голове у тебя?

– А... – Влад собрался что-то сказать, но со стыдом понял, что не знает, что.

– Я тебе совет дам, – серьезно сказал Цветков. – Если хочешь чего-то в этой жизни понять и увидеть, поступай в институт после армии. Вам, оболдуям, правительство такие льготы для поступления дает, а вы не пользуетесь! Приходите домой – и сразу наверстывать "упущенное" за два года: водка, девочки, картишки... А потом – вместо института в ЛТП или в вендиспансер. Ты на хорошем счету, все же. Я тебе рекомендацию в любой институт дам, жалко мне, что ли?! Сдашь экзамены на тройки – и считай, ты уже "в дамках".

– А в какой? – задумался Влад. – В какой вы посоветуете?

– Я бы на твоем месте в финансовый пошел. С математикой у тебя как в школе было?

– Лучше, чем с другими предметами.

– Ну вот, сам бог велел. Поступай на валютное отделение. Сейчас у кого валюта – тот и король. Я и сам собирался в ГДР перевестись, чтобы марки получать, но там ракетчики не нужны...

– Спасибо, товарищ лейтенант!

– Ладно, станешь банкиром – сочтемся, – добродушно заржал Цветков.

9. Выход в люди

– А ничего, складно у клоунов получается, – отметил Весельчак.

– Не у клоунов, а у клоуна, – поправил его Валидатор. Если ты заметил, пишет только клоун Рейнджера, а остальные по-прежнему бьют баклуши. Как это ни странно, но вынужден признать, что писательство у него выходит лучше нас с тобой.

– Видно, к нему по наследству талант перешел.

– Возможно...

– Так пусть этот Рейнджер-2 и пишет дальше. Глядишь, в виртуальные люди выйдет!

– Да, действительно, не будем ему мешать, – согласился Валидатор.

* * *

Поступить в Московский финансовый институт по армейской квоте действительно оказалось плевым делом. Гораздо труднее было в нем удержаться. Но уже к середине первого семестра Влад открыл в себе одну замечательную особенность: учеба ему давалась легко, если на ней получалось как следует сосредоточиться, и здесь опять помогла армия – за два года спартанского образа жизни он разучился расслабляться алкоголем, а к телепередачам после семисот вечеров обязательного просмотра программы "Время" испытывал физическое отвращение (не мог просидеть перед телевизором больше десяти минут). Все его прежние "детские" пристрастия – как говорится, "вино, кино и домино" – были вытеснены одним, но серьезным: "грызть гранит науки". Если еще учесть, что Влад с детства отличался превосходной памятью, то нет ничего удивительного в его успехах: первый курс он закончил "на все пять" и стал ленинским стипендиатом.

Внешний вид Влада претерпел существенные изменения: от прошлой расхлябанности не осталось и следа. Теперь это был подтянутый молодой парень, высокий аккуратно стриженый блондин, гладко выбритый и надушенный французским одеколоном (прилавки мясных отделов сияли стерильной чистотой, но галантереи, как ни странно, ломились от изобилия изысканных "парфюмов"). У мамы Влада был прекрасный вкус, и она научила его хорошо одеваться: с известным лоском, но и без выпендрежа. В институте он неизменно появлялся в костюме "Made in Malta" в елочку, вместо мальтийского креста – комсомольский значок на лацкане. Эдакий постармейский камильфо, белокурая бестия эпохи развитого социализма.

Влада можно было бы вполне принять за примерного карьерного мальчика, если бы не его большие зеленые глаза: по их отрешенному блеску любой мог с уверенностью сказать, что этому человеку в душе все "до фени", и вся его учеба в престижном институте – сродни удовлетворению здорового детского любопытства (всем ведь ясно, что малыши идут в детский сад не из чувства долга перед родителями). Да, любой мог, но... "любому" тоже было до фени, как и всем остальным.

Правда, очень скоро Влад понял, что лейтенант Цветков напрасно обнадежил его насчет валюты: из студентов МФИ готовили специалистов по ПОДСЧЕТУ финансовых средств социалистического государства, а не по их ПРИОБРЕТЕНИЮ В СОБСТВЕННОСТЬ (специалистов "по приобретению" государство не готовило, хотя и отправляло на переподготовку в "не столь отдаленные места"). Да, Влад узнал, что такое валюта, но знания его были чисто теоретическими – они не хрустели в бумажнике плотными долларовыми банкнотами и не позвякивали в кармане золотыми крюгеррандами. Как и до учебы, он видел доллары только на картинке, и они оставались для него такими же мифическими атрибутами Америки, как и лас-вегасские казино (согласитесь, что увидеть игорный зал "Розового Фламинго" в кинотеатре "Ударник" – это одно, а поставить в этом самом казино сто зеленых на "зеро" – совсем другое).

И все же Влад жил безбедно. Очень скоро он подружился со своим однокурсником Валюхой, не очень способным к учебе, но смекалистым по жизни парнем. Трудно сказать, что свело вместе эти двух разных людей: Влад был в основном немногословен и производил впечатление рассудительного человека, а Валюха ни минуты не мог молчать и находился в непрерывном движении, неважно, откуда и куда. Его низкий рост, прилизанный, будто приклеенный ко лбу, чубчик черных волос и близко посаженные к носу темно-карие глаза создавали образ предприимчивого проныры. В сущности, он таким и был: по части "купи-продай" ему в институте не было равных.

Продать в то время в стране развитого социализма можно было буквально все, раз уж в магазинах не было ничего. Оставался один насущный вопрос: где взять товар? Но и этот вопрос решался до смешного просто, потому что практически в любой московской "альма-матере" (но для конспирации лучше – не в родной) можно было найти довольно много иностранных студентов из относительно нормальных (но тоже "соц") стран, у которых вопрос стоял перевернуто: кому продать?

В их деловом тандеме Валюха выполнял одновременно роль шефа и исполнителя – он разрабатывал план сделки, находил товар и доставлял его покупателю. От Влада требовалось только присутствие: Валюхе попросту было скучно одному этим заниматься. Выручку они никогда не делили, а пускали на совместную гулянку где-нибудь на Арбате: в "Праге", в "Метелице" или в "Лабиринте". А летом они отправлялись... ну, конечно, в Сочи, куда же еще могли отправляться на отдых уважающие себя спекулянты?

Пусть это покажется пошлым, но такова "ля ви": именно в Сочи Влад впервые узнал, что такое любовь. Да, именно не полюбил, а "узнал"...

К первым летним каникулам у них скопился изрядный навар от торговли гонконгскими электронными часами. К слову сказать, это была занятная штучка: будильник в них играл семь мелодий, начиная от "Собачьего вальса" и заканчивая "Лунной сонатой".

– Ну, чего? Бабок хоть жопой жуй – давай в Сочах гостиницу снимем, как приличные люди, – предложил Валюха.

– Давай.

Влад никогда не спорил с Валюхой по бытовым вопросам, относясь к неудобствам и к комфорту одинаково философски, то есть, никак. Его эта тема мало волновала. Но зато он постоянно следил за курсом доллара и немецкой марки, что очень веселило Валюху:

– Ну нафига тебе это знать-то, если у тебя ни баксов, ни марок, ни даже тугриков нет?! А хочешь, за доллары товар сдавать будем, тогда доллары в боливары переведешь, а боливары в шекели, а шекели...

– Кончай туфту гнать! – одергивал его Влад. – Нас тогда самих сдадут... сам знаешь, куда.

Валюха прикусывал язык: им обоим было очень хорошо известно, что валютными делами занималось КГБ, поэтому с долларами они никогда не связывались.

В Сочи их должен был встречать знакомый Валюхи по имени Сергей. У Валюхи везде находились "хорошие знакомые", но в большинстве случаев они оказывались людьми, которых он до этого никогда не видел, и лишь случайно, через других "хороших знакомых", разжился их телефонами. Вот и на этот раз, уже в поезде, после восьми бутылок "Жигулевского" под рыбца, выяснилось, что "сочинский контакт Серега" – это лучший друг валюхиного соседа Павки, про которого Валюха тут же рассказал историю о том, как он служил в отборной дивизии "Витязь". К подобным историям Валюхи надо было применять коэффициент правдивости "корень третьей степени", и "лучший друг" здесь означало давнего знакомого, а "отборная дивизия" – заурядную гвардейскую часть.

– А этот Серега – он тоже "витязь"? – усмехнулся Влад.

– Да ты не бойся, – ответил Валюха, сосредоточенно отгрызая зубами от хвоста кусок вяленой рыбы. – Главное, он нам гостиницу обещал сделать. У него все схвачено.

– Чего мне бояться?! Мне пофигу, – равнодушно отозвался Влад, высасывая из бутылки остатки пены и вальяжно откидываясь на свернутый матрас. – А кто этот Серега, на самом деле?

– Какой-то крупный деятель пожарной охраны. Его там все уважают. Павка рассказывал, как он с ним ходил в сочинскую общагу с ревизией – я уссался!

– А общага – женская?

– Есесс-сно... Они, типа, спьяну подняли учебную тревогу ночью: подъехали на пожарке, бросили перед входом дымовую шашку и врубили сирену на всю катушку, а комендантшу заставили девок на улицу выгонять в чем мать родила.

– Голыми, что ли? – усомнился Влад.

– Ну, в ночнушках там, в трусах... В простынях завернутые... Я знаю? А потом, как по инструкции, пошли проверять, все вышли или нет. Заходят на третий этаж, смотрят, одна дверь закрыта, стучат – никто не открывает. Ну, они ее того... плечом вышибли, заходят – там у окна стоит деваха задом к ним, в одной майке, с толстыми ляжками, через подоконник перевесилась. Что за долбаный случай?! Они к ней видят, она в руках связанные простыни держит, а снизу голос: "Нэ хватает! Да зэмли нэ дастает!"

– Ха-ха... Чего-чего? – захохотал Влад.

– Ну, это она одного нацмена на простынях из окна спускала.

– Так чего он – завернулся бы в простыню, закрыл лицо и выбежал на улицу...

– Вах, дарагой! – воскликнул Валюха, раскупоривая новую бутылку. – Эта ты такой умный, да, кагда сыдышь байки травышь, да, а чэловек в икс-три-мал-ную сытуацыю папал... Панымать нада!

– Ладно, сочиняй дальше.

– Короче, она ему – "прыгай!", а он "тяны назад!". Она пытается тянуть – сил не хватает. Опять ему орет "прыгай, а то уроню!", а он в ответ "тяны!". Так они и переругиваются: "тяны – прыгай".

– И чего, пожарники-то помогли?

– Ну да! – заржал Валюха. – Задрали девке майку и трахнули по разу – она только орала "прыгай-прыгай-прыгай"!!! А потом действительно помогли – вытянули бедолагу, он пока висел, от страха обдристался. Благодарил еще...

– А девчонка чего?

– Чего-чего... Сделала вид, будто ничего и не было.

– Тоды ой, – рассмеялся Влад.

Когда на следующий день в восемь часов утра двое похмельных друзей выгрузились из поезда, они сразу узнали Серегу: их встречал такой же, как и они, опухший с похмелухи человек, немного постарше, лет тридцати. Вид у него, правда, был более экзотический: рост под два метра, медвежковатая фигура, нечесаные кудри и широкая красная морда. И впрямь витязь... Но вместо кольчуги на нем был мятый пиджак поверх желтой майки – и это в теплое южное утро, обещающее перейти в знойный полдень! Странный видок...

– Наш человек! – Влад пнул Валюху локтем под ребро.

Валюха поморщился, как от зубной боли: он не любил иметь дело с бомжами, пьяницами и хануриками, предпочитая им солидных и представительных людей: в последних он видел образец будущего себя.

– ЗдорОво, мужики! – поприветствовал их Серега низким хрипловатым басом. – С прибытьицем.

– Валентин.

– Владислав, – передразнил Влад Валюху, торжественно протягивая Сереге руку.

– Вы как эти... – добродушно рассмеялся Серега. Японцы на чайной церемонии. Пошли, япона мать, на пятаке мотор ждет.

На площади перед вокзалом их действительно поджидала машина, и не какая-нибудь, а белая "Волга".

– Залезай, – скомандовал Серега, первым запрыгивая на переднее пассажирское сидение. – А это Игорь Петрович, мой шофер, – он кивнул на бледного тощего парня за рулем.

– Будешь много пиздить – получишь в лоб, Шефуля, флегматично отозвался Игорь Петрович, не оборачиваясь.

– О, шефом меня называет, – подмигнул Серега, оборачиваясь к Владу с Валюхой. – Ну, трогай, Петрович!

Через двадцать минут они уже довольно резво поднимались вверх по горной дороге мимо свежевырубленных виноградников. Город и море маячали далеко внизу.

– Что-то высоковато для гостиницы, – заметил Влад Валюхе вполголоса. – До моря – час на автобусе? Спасибо, не надо. А может, это и не Серега совсем?

– Подозрительно, однако, – нахмурился Валюха, с тревогой нащупывая пухлый бумажник в кармане шорт. – Спроси у них, куда везут.

– Куда едем? – спросил Влад.

– Тут недалеко, – нехотя отозвался Серега.

– Скажи, что у тебя есть пистолет, – прошептал Валюха на ухо Владу.

– У меня есть пистолет, – сказал Влад не очень уверенно.

– Какой системы? – заинтересовался шофер.

– Браунинг, – не моргнув глазом, ответил Влад.

– Дай лукнуть!

– Тебе нельзя – ты за рулем, – неожиданно зло сказал Валюха.

Водитель как-то странно напряг желваки и резко затормозил у самого края дороги, в метре от обрыва.

– Вы чего, мужики, грибков объелись?

Серега резко обернулся к ним с озадаченным видом – и в следующую минуту расхохотался: он все понял по серым лицам незадачливых курортников.

– Слышь, Петрович, они думают, мы их в горы убивать везем!

– Придурки! – заржал Петрович, трогаясь с места.

– Хорош дурака валять, – расслабился Валюха, объясните, в натуре, в чем дело-то?

– Да в магазин мы едем – приезд ведь обмыть надо, пояснил Серега.

– А что, в городе винных точек нет уже?

– Во, гаврики! – сокрушенно покачал головой Серега. Вы что, про указ ничего не слышали? Про антиалкогольный? У вас ведь, вроде, в Москве приняли... Нет, я с них тащусь: они там глушат по-прежнему, а у нас тут виноград порубили и Сочи безводочной зоной объявили. "Зона здоровья" называется.

– А пиво с вином продают еще? – спросил Влад. Его интересовало не столько наличие спиртного, сколько сам факт пропажи отдельных его видов.

– Этой отравы – пока скоко хошь. Но мы с Петровичем только чистый продукт употребляем. Бормотуху пить здоровья нет уже. Это вам, молодежи, пофиг все.

Тем временем, они подъехали к покосившемуся сараю сельмага. На его двери висел огромный ржавый замок.

– Закрыто, – с облегчением констатировал Влад. Пить утром водку было не в его привычке.

Серега с Петровичем весело переглянулись, типа, столичные фраеры совсем фишку не рубят.

– На выход без вещей, – скомандовал Петрович.

Они обошли магазин и постучали в заднюю дверь – им открыла дородная женщина в синем фартуке, из головы которой бумажным мусором торчали газетные папильотки.

– Чего в такую рань приперлись? – недовольно пробурчала она.

– Татьяна, нужен ящик водки, – доверительно положил ей руку на плечо Петрович.

– А цистерна вам не нужна?! – рассвирипела Татьяна и, передернув плечами, сбросила с себя нахальную пятерню.

– Во, сиськами размахалась! – ухмыльнулся Петрович.

– Погоди, не горячись, – осадил его Серега. – Мадам, разрешите Вас на пару слов...

Он осторожно взял продавщицу под локоть и нашептал ей что-то на ухо. Та отстранилась, недоверчиво глянула на него и опять подставила ухо. И тут произошло неожиданное – Серега вцепился зубами в мочку татьяниного уха и прорычал сквозь зубы:

– Живее, козлы!

Петрович, сразу смекнув, что к чему, кинулся в подсобку и тут же вылетел оттуда с ящиком водки.

– Кинь ей две сотни, чтоб не плакала, – крикнул он Валюхе, пробегая мимо покрасневшей от злобы Татьяны, крепко зажатой в объятиях Сереги. – Потом рассчитаемся.

Валюха, недовольно крякнув, засунул за пазуху продавщицы две новенькие радужные бумажки, и вместе с Владом побежал за Петровичем к машине. Петрович загрузил водку в багажник, захлопнул за Владом с Валюхой двери, завел мотор, подрулил к самой двери черного хода и посигналил – все это за одну минуту. Через пару секунд раздался грохот – Серега плашмя прыгнул на передний капот и, схватившись за "дворники", заорал, бешено выкатывая глазные белки:

– Гони!

Петрович, переусердствовав, так резко рванул с места, что Серега вклеился мордой в лобовое стекло – нос его расплющился и свернулся набок, а глазное веко вывернулось и прилипло к стеклу...

– Ну и рожа у тебя, Шарапов! – заржал Петрович.

Влад, покатываясь от хохота, обернулся назад: в клубах пыли за ними бежала с матюгами расхристанная Татьяна – только папильотки разлетались по ветру карнавальным конфетти. Но куда там бедной женщине тягаться с лошадиными силами!

Отъехав на безопасное расстояние, Петрович затормозил на обочине у горного ручья. Когда все вышли из машины, Серега продолжал лежать на капоте, будто и не собирался с него вставать.

– Понравилось, что ли? – удивился Петрович.

– Тебе бы так! – зло заорал Серега. – Яйца, знаешь, как напекло! Не капот, а сковородка!

– На закуску будет яичница, – рассмеялся Валюха.

– А чего ты не слезаешь-то? – спросил Влад.

– Да руки занемели, – пожаловался Серега. – Не могу расцепить. Помогите, что ли...

Пальцы у Сереги оказались сильными и цепкими: ни Петрович, ни Валюха, ни Влад не смогли их разжать.

– Чего делать будем? – почесал затылок Петрович.

– Эврика! – обрадованно завопил Валюха. – Надо его пощекотать.

– Вы чего, дураки, что ли? – взмолился Серега.

– Точно, – одобрил Петрович. – Он сам говорил, что ревнивый, значит, щекотки боится.

Он задрал Сереге пиджак и майку и стал засовывать ему под ребра пальцы.

– Ха-ха-ха!!! Убью-ха-ха-козлов! Убью козлов! У-у... Ха-ха-ха-ха!!!

Серега забился в истерике, колотя ногами по капоту.

– Стой, скотина, железо промнешь!

Петрович, взбеленившись, вмазал Сереге кулаком по ребрам.

– У-я! – взвыл Серега. – Ну все, лучше не отцепляйте всех поубиваю нахрен!

– Извини, брат, это я сгоряча, – покаялся Петрович.

– О, я придумал. Давайте ему водки дадим, чтобы расслабился, – предложил Влад.

– Не возражаю, – примирительно отозвался Серега.

Только после того, как Сереге влили в глотку полбутылки "Пшеничной", он размяк и его удалось отодрать от "дворников", но пальцы у него так и остались скрюченными до конца дня. А день они провели там же у горного ручья, за водкой под курицу, про которую вовремя вспомнил Влад: ему ее дала мама, чтобы поел в дороге, а он забыл про нее в поезде.

После изрядной дозы Серега разоткровенничался, и очень скоро выяснилось, что никакую гостиницу он для них не нашел и вряд ли найдет, потому что его уже полгода как выгнали из пожарной охраны и он уже не такой уважаемый человек, как был, а точнее, совсем неуважаемый, но и "их" он за это не уважает, и вообще плюет на "них", потому что "все они пидоры" и т.д. и т.п. Дальше уже пошел матерный бред, из которого можно было только уяснить, что жить Валюхе с Владом придется пока у Сереги, потому что больше негде, но у него дома имеется жена, которая не сильно будет рада гостям, поэтому надо дождаться темноты, чтобы "проникнуть в помещение незамеченными". Все это было бы грустно, если бы не было выпито столько водки, и Влад с Валюхой безумно ржали над каждым серегиным словом.

После очередной серегиной байки у Влада началась от смеха икота.

– Иди попей водички горной – должно помочь, посоветовал Петрович.

– Или поблюй, – участливо посоветовал Валюха. Ему и самому с каждой минутой становилось все хуже от теплой водки.

– Угу, – промычал в ответ Влад, держась за вздрагивающий живот.

Влад поднялся с камня, на котором сидел – мир качнулся перед его глазами. Он помотал головой – все вокруг поплыло и завертелось, складываясь в калейдоскопические завихрения: синева неба, вкрапления мелких серых камней под ногами, зелень листвы, бесцветные вспышки солнца, красные круги перед глазами... Влад попытался сосредоточиться и услышал шум ручья – он повернулся и пошел с полузакрытыми глазами на этот шум.

Вода была прохладной и прозрачной – она весело журчала у берега и манила насладиться своей свежестью. Влада охватило веселое радостное чувство: ему вдруг ничего не стало страшно. И горы, и Серега с Петровичем, и друг Валюха, и этот ручей – все любили его бесконечной любовью и все желали ему добра. С улыбкой на лице Влад забрался на большой камень, взмахнул руками и прыгнул в ручей – вода с готовностью подхватила его и понесла вниз по течению, навстречу морю. Море... Теплое и лазурное...

Исчезновение Влада заметили только через сорок минут. Сразу стало ясно, что его унесло быстрым течением ручья. Весь вечер и всю ночь трое его приятелей просидели в машине спорили, что делать. Под утро уснули. Проснувшись относительно трезвыми, тут же заявили в милицию. Группа добровольцев из местного населения прошла вдоль всего ручья – нашли застрявший в небольшой запруде ботинок. Вечером того же дня к городскому пляжу волнами прибило опухшее посиневшее тело Влада.

10. Неожиданный конец третьей части

– Идиот!!! – набросился Укладчик на клоуна Рейнджера. И это у тебя называется "выход в люди"?! А еще обещал рассказать про то, как он "узнал любовь"... Кретин!!!

– Что ты наделал! Ты лишил его жизни! – Валидатор в ужасе рассматривал убийцу "Пятого земного воплощения". – Зачем ты это сделал?

Клоун Рейджера только виновато моргал и недоуменно пожимал плечами:

– Я не хотел. Я писал, как Рейнджер. Придумывал на ходу. Без всякого умысла. Что приходило в голову. Я не знал до последнего момента. Так получилось...

– Но как ты мог?! – удивлялся Валидатор. – Тебе хотя бы известно, что ты совершил с земным воплощением Рейнджера НЕОБРАТИМОЕ событие? Теперь ни тебе, ни мне, ни Весельчаку не удастся его воскресить! НИКОМУ!!!

ноябрь 1997 – январь 1998 года

Copyright (c) 1997-1998 Alexandre Romadanov

|продолжение следует|