Текст книги "HTML"

Автор книги: (Алексрома) Ромаданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– У нас, вроде, топят, – сказал Игорь.

–Ну, и история произошла! – неловко рассмеялся Михаил, приглашая жестом Игоря пройти в прихожую. – Я как узнал, своей вломил как следует: что ни говори, а бабам доверять воспитание детей опасно. Вот, возьми, – он протянул Игорю десять рублей.

– Нет, не надо, – отказался Игорь. – Я, в общем, хотел бы саму... игрушку забрать.

– С игрушкой, брат, такая штука вышла, – смущенно крякнул Михаил, – я ее у своего пацана отбираю, а он, гаденыш, не отдает, ну, я тогда дернул посильнее... Короче, у нее голова того... с мясом оторвалась!

– Как "с мясом"? – неприятно удивился Игорь.

– Ну, фигурально, конечно, – еще больше смутился Михаил.

– Жаль, – сказал Игорь.

– Жаль, – вздохнул Михаил...

– Браво, маэстро! – неожиданно раздался радостный крик.

Проходчик с доктором оглянулись и увидели укладчика, обнимающего за виртуальную талию счастливую невесту. При виде ее крепкого виртуального тела проходчик стыдливо зарделся, а циничный доктор принялся с нескрываемым любопытством разглядывать невиданное ранее существо.

– А вы и есть тот самый доктор? – ничуть не смутившись, спросила искалка, перехватывая пристальный взгляд доктора.

– В каком смысле "тот самый"? – растерялся доктор от неожиданного вопроса.

– Я про вас у духа Сети Ивана Паравозова читала...

– А откуда он про меня знает?! – подозрительно насторожился доктор.

– Это проходчик нас всех заложил, – беззлобно констатировал укладчик. – Написал про нас книжку, теперь она по всей Сети гуляет, говорят, скоро даже в электронной библиотеке появится.

– А ты откуда знаешь? – не поверил ему проходчик.

– Походите по Сети с мое – еще не то узнаете!

– Странно, – сказал проходчик, – я, вроде, только про людей писал... Не понимаю, как это вышло!

– Про вашу книгу даже почтовые ящики знают, – сказала проходчику искалка, – я только что на их переписку набрела.

– Что же они пишут? – стало интересно укладчику.

– Я прочитала несколько посланий, и во всех почтовые ящики пишут, что лично они в книге все поняли и им она понравилась, но другим она, по их мнению, не понравится, потому что другие ничего не поймут. Так все и говорят...

– Если все... то кто тогда "другие"? – озадаченно спросил сам себя проходчик.

– Так что, все-таки, про меня написано было? – не удержался доктор от любопытства.

– У меня память хорошая, я вам дословно процитирую, сказала искалка. – "Самый загадочный персонаж в повести Доктор. Какие он лечил вирусы в Сети, я так и не понял. Поэтому предположу, что это некоторая мистическая фигура, символизирующая вовсе не то, что символизирует. Может, этот Доктор вовсе не по вирусам, а психиатр? Или вообще Наук? Или какой-нибудь HTML-validator, который линки на целостность проверяет".

– Так какие ты вирусы-швирусы в Сети лечил, расскажи товарищам! – рассмеялся укладчик.

– Мне действительно вирусы крайне редко попадаются, смутился доктор. – Может, и правда "валидатором" стать?

– Точно, будем тебя теперь звать Валидатором. Вообще, непорядок, что у нас имен нет. Давайте себе имена, как у людей, придумаем! – загорелся укладчик. – Ты, проходчик, как называться хочешь?

– Ну... зовите меня Рейнджером, – сказал, подумав, проходчик, – к моей специальности это имя вполне подходит.

– Тебя мы будем звать Весельчаком, потому что ты веселый, – сказала укладчику искалка, – а мне мое имя нравится, вы меня так Искалкой и называйте, только с большой буквы, а то я на вас обижаться буду!

5. Алые паруса

– Послушай, Рейнджер, – сказал Весельчак, проводив Искалку на работу, – я уж твою писанину не стал ругать в присутствии дамы, тем более что к концу пришел, но что ты, как Достоевский, все про одно и то же пишешь?

– Почему как Достоевский?! – не понял Рейнджер.

– Потому что достал ты меня! Чем тебе эта кукла так дорога? И опять про детей пишешь, тоже мне, доктор Спок нашелся! Тебе уже жениться пора, а ты все... Обещал ведь про любовь книжку написать!

– Меня интересует не механика любви, а истоки взаимного влечения людей, – сказал серьезно Рейнджер. – А про детей я пишу потому, что мне интересно, почему из одних детей вырастают мужчины, а из других – женщины...

– Нет, никак не могу приучить себя к твоей манере мышления, – включился в разговор Валидатор. – Ты ведь на самом деле знаешь, что все зависит от пола ребенка.

– Тогда почему, например, некоторые мальчики вырастают женщинами? – задал коварный вопрос Рейнджер.

– Пидоры потому что! – перешел на свой обычный язык Весельчак, вспомнив, что Искалка давно уже его не слышит.

– Мне все же кажется, что пол ребенка воспитанием определяется, – сказал задумчиво Рейнджер.

– То-то я смотрю, ты такой бесполый, – подковырнул его Весельчак, – а оказывается, ты просто невоспитанный!

– Надоела мне уже эта софистика, – оборвал их Валидатор. – Давайте, наконец, работой займемся!

Однако, очень скоро они заметили, что работа у них теперь не ладится, потому что каждый думает не об общем деле, а чем-то своем... Весельчак мечтал о новой встрече с ненаглядной невестой, Рейнджер писал в голове очередную главу своей книги о становлении полов, а Валидатор был погружен в тягостные раздумия над тем, кто он все-таки есть на самом деле: доктор по вирусам, доктор Наук (с большой буквы) или психиатр, который сошел с ума от бреда пациентов и теперь сам бредит, прокладывая в горячечном бреду воображаемый линк к мифическому HTML'у.

– Стойте! – не выдержал Валидатор. – Так все равно дело не пойдет. Это нас, наверное, появление виртуальной женщины из колеи выбило. Давай, Рейнджер, дочитывай нам окончание главы, а то мы так просто не успокоимся.

– Согласен, – сказал с готовностью Рейнджер.

И он стал дописывать на ходу главу.

Выйдя на следующий день на прогулку во двор, Стелла увидела жизнерадостного Листика, который волочил за ноги по снегу голую куклу без головы. Стелла с ужасом узнала в этой несчастной игрушке свою куклу Барби.

– Зачем ты это сделал? – плача подбежала к нему Стелла.

– Это не я, – спокойно начал объяснять Листик. – Когда я вчера купал ее в ванной, к нам ворвалась огромная и страшная рыжая обезьяна и откусила ей голову!

Рассказав все это, Листик и сам поверил в свое вранье и тоже безутешно зарыдал. Смотреть на изуродованную куклу им было больно и невыносимо, и они придумали вырыть детскими лопатками ямку в снегу и закопать ее поглубже...

Когда Рейнджер закончил чтение этого короткого отрывка, он заметил, что Весельчак упел испариться, значит, перерыв в работе продолжался, и он начал читать следующую главу под названием "Алые паруса".

Когда Стелле исполнилось тринадцать лет, она влюбилась в писателя Александра Грина. То есть, вернее сказать, в его героев-мужчин, но это было для нее одно и то же, поскольку она была уверена, что Грин во всех книгах писал про себя, – иначе ей представлялось невероятным, как человек мог написать такие яркие жизненные произведения, не испытав все это на себе. Он и сам должен был быть прекрасным и отважным юным капитаном, ведущим свой корабль через все невзгоды навстречу любимой девушке, которая давно уже ждет его на берегу. Вскоре она нашла подтверждение своей догадки, обнаружив, что во всех книгах Грина фамилии главных героев, как и фамилия самого автора, начинаются на букву "Г". Это незначительное с виду открытие так поразило Стеллу, что ей почудилось, будто она открыла какую-то мистическую связь между всеми книжными персонажами Грина и им самим (эта связь на самом деле существовала, но только у нее в голове, потому что писатель Гриневский, который, кстати сказать, давно уже скончался, стал для своей будущей юной читательницы таким же мифическим персонажем, как и все его герои).

Стелле часто представлялось теплое и ласковое южное море, озвученное шумом плещущих о коралловые рифы аквамариновых волн и криком суетливых белоснежных чаек. Над кристально-прозрачной водой стелется легкий и зыбкий утренний туман. С берега сквозь него еще можно различить резвящихся дельфинов и рыбацкие лодки, но кромка горизонта уже наглухо завешана его плотной крахмальной простыней. Стелла пристально вглядывается вдаль и вдруг замечает на этой белой простыне расплывчатое, но яркое красное пятно... Алые паруса! Она бежит навстречу этим долгожданным парусам и не погружается в воду, а гладко скользит по приветливым волнам, которые ласково щекочут ее босые ноги... Она бежит по волнам! На большом трехмачтовом корабле ее радостно встречает юный отважный капитан, который так долго скитался по морям, сражаясь с кровожадными пиратами и борясь с сокрушительными ураганами, только ради своей возлюбленной, чтобы наконец обнять ее и признаться в своей любви...

– Опять мечтаешь о принце в розовых колготках? – сказала ей в один из обыденных домашних вечеров мать, заметив на лице дочери романтическую задумчивость. – Иди лучше на помойку мусор выброси, а то скоро вонять начнет!

Марина уже несколько месяцев назад заметила в Стелле особо опасную задумчивость, когда дочь переставала реагировать на указания взрослых, очевидно, считая их заботы и требования слишком мелочными и недостойными внимания. Ей не нравилось, что Стелла витает в облаках: по мнению Марины, ей надо было готовить дочь к суровой реальности семейной жизни, поэтому она и выводила ее из романтического оцепенения нарочитой грубостью.

– Я не пойду на помойку! – вздрогнула Стелла, мысленно прощаясь с исчезающим юным капитаном, которого суровая реальность опять отправляла в долгие скитания по далеким морям.

– Почему? – спросила Марина, не надеясь, впрочем, получить вразумительный ответ.

У Стеллы было связано с помойкой особенно неприятное воспоминание: когда она два дня назад опаздывала утром в школу, то решила срезать путь и побежала по тропинке, проходившей мимо помойки. И там, за кирпичной стеной помойки, она увидела под кустом жасмина лежащую на картонке растрепанную голую женщину с задранным до горла платьем и с широко расставленными ногами, на которой елозил мужчина в спущенных до колен брюках. Из-под куста доносились нечленораздельные звериные звуки: стон вперемешку с рычанием и вздохами. Стелла была так поражена этой неожиданно открывшейся ей картиной реальной взрослой любви, что у нее на полдня отнялась речь, и когда ее вызвали на уроке литературы к доске, чтобы она наизусть прочитала отрывок из "Молодой гвардии" (монолог Ульяны Громовой о любви к матери), она только отрицательно помотала головой в ответ. Учительница решила, что она не готова и поставила ей двойку: она, конечно, не могла знать, что этот монолог Стелла знала "назубок" и мысленно повторяла его для самопроверки именно в тот момент, когда перед ней открылась та самая картина...

Это была первая двойка Стеллы по русской литературе, ее любимому предмету. Мать сначала очень удивилась, узнав про двойку, потому что накануне вечером лично экзаменовала дочь на знание заданного монолога и поражалась ее памяти – Стелла не cделала практически ни одной ошибки... Но очень быстро до Марины дошло: ее дочь отказалась читать монолог о матери из принципа, потому что она не любит свою мать. "Она не любит меня!" – эта мысль поразила Марину, которая привыкла видеть в своем ребенке милое ласковое дитя, а теперь у этого дитя растут на лобке жесткие рыжие волосы и оно огрызается по каждому поводу, если отвлечь его от мечтаний о будущих женихах. "За что она так ненавидит меня?" – подумала тогда Марина, а вслух пообещала выпороть дочь, если та еще раз получит двойку по литературе. Стелла была очень расстроена, но при упоминании о порке на ее заплаканном лице промелькнула наглая усмешка (ее ни разу не пороли, хотя в последнее время мать не скупилась на угрозы применения мер физического воздействия). "Сучка! выругалась про себя Марина, – наглая, как танк, сучка!"

– Почему ты не пойдешь на помойку? – повторила свой вопрос Марина в спину дочери, которая собиралась уже улизнуть в свою комнату. – Куда пошла?!

– Я тебе не собака, чтобы на меня орать! – неожиданно разозлилась Стелка.

– Что ты сказала? – переспросила удивленная мать.

– Я сказала, чтобы ты закрыла свою пасть, – спокойно сказала Стелла с непонятно откуда взявшейся холодной злобой.

Эта невиданная ранее холодная злость дочери привела мать в бешенство: она хотела отвесить Стелке смачную оплеуху, но маленькая мерзавка ловко увернулась от ее ладони и, убежав в свою комнату, закрылась на шпингалет.

– Открой, дрянь! – заорала Марина, дергая дверную ручку.

– Перебьешься! – послышался из-за двери наглый незнакомый голос.

Марина была в шоке. Надо было срочно что-то делать с дочерью.

– Ладно, вот отец придет, мы с тобой разберемся!

Марине вдруг представилось, как ухмыляется Стелка за стеной в ответ на эту ее угрозу: Игорь, этот жалкий интеллигентный скульптор-неудачник, не мог разобраться даже с собой, не говоря уже о жене и дочери.

– Опять нажрался, Роден недоделаный! – набросилась на него Марина, когда он вернулся из мастерской.

Надо сказать, она чаще жалела своего мужа, чем оскорбляла его, но теперь ее терпению наступил предел. Игорь это сразу понял и решил не обострять ситуацию.

– А где Стелла, спит уже? – спросил он как можно миролюбивее.

– Мечтай больше! – сказала Марина. – Лежит на кровати в обнимку со своим Грином.

Стелла за стенкой вздрогнула: она действительно лежала поверх одеяла в ночной рубашке с книгой Грина в руках. Ей стало интересно, откуда это знает мать, и она стала прислушиваться к разговору родителей.

– Что-нибудь случилось? – спросил отец.

– А ты как считаешь, случилось или нет, если она сказала родной матери "закрой свою пасть"... Что ты смеешься?!

– Да я не смеюсь... Это я носом шмыгаю... Насморк у меня.

– Она стала наглая, как танк! – сказала мать. – Посуду не моет, мусор не выносит, а теперь еще и двойки из школы приносить стала. У нее уже волос на лобке больше, чем у меня, а она все еще говно за собой в унитаз спускать не научилась. Сучка!

Стелле вдруг стало не по себе: она впервые в жизни всерьез задумалась над бытовым вопросом, а именно, над тем, какая может быть связь между волосистостью лобка и водой в унитазе.

– Ее нужно выпороть, – сказала мать.

– Чем?

– Не прикидывайся дураком! Конечно, ремнем.

– У меня нет ремня, – с надеждой в голосе сказал отец.

– Тогда выпори ее подтяжками!

– Не говори глупостей...

– Конечно, я дура и стерва, а ты добрый, – заревела мать.

– Ты что, действительно считаешь, что это необходимо? слегка удивился отец.

– А ты как считаешь, если она срет нам на голову?! Ты просто слизняк и чистоплюй – не можешь врезать ей пару раз как следует. Она тебе, когда вырастет, сама за это спасибо скажет, что ты из нее дурь вышиб.

– Но чем я ее буду пороть? – задумчиво спросил отец.

– У меня тут один ремешок такой был кожаный... послышался скрип дверец одежного шкафа. – Вот, французский, фирменный.

– Может, пояс от халата?

– Нет, пояс не пойдет, это ей все равно, что щекотка... Возьми лучше вот этот, от черного платья, он пошире...

– Давай, может, из кожезаменителя?

– Ну да, или вот тот с клепками...

– А шрамов не останется?

Стелле вдруг стало по-настоящему страшно, но не оттого, что она ясно осознала неизбежность порки, а оттого, с какой рассудительностью и расчетливостью родители выбирают орудие экзекуции. Ей вдруг показалось, что если родителям вдруг понадобится ее убить (хотя бы для ее блага, если она будет мучиться неизлечимой болезнью), папа с мамой будут так же обстоятельно-бесстрастно выбирать нож, которым можно было бы зарезать не очень больно и наверняка.

– Да, вот этот пойдет, пожалуй, – наконец, сказала мать. – Ты только не увлекайся...

– Ты что, с ума сошла?!

– Полосни раз десять, и довольно... Ну давай, иди, чего стоишь?

Стелла вдруг вспомнила, что у нее закрыта на задвижку дверь, и со стыдом за отца представила, как он будет интеллигентно стучать одной рукой в дверь, сжимая в другой ремень... Она быстро встала, подбежала на цыпочках к двери, бесшумно отодвинула шпингалет и так же быстро и бесшумно опять запрыгнула на кровать.

– А что я ей скажу? – послышался вдруг возле самой двери голос отца.

– Ты что, идиот?! – зашипела мать, которая почему-то перешла на шопот.

– Что мне сказать? Здравствуй, это я, я пришел тебя пороть?!

– Не волнуйся, она сама все поймет.

Когда отец толкнул дверь и вошел с ремнем в комнату, Стелла действительно все поняла: она невозмутимо подняла рубашку до груди и перевернулась на живот. Она, правда, удивилась, что отец порет ее сильнее, чем она ожидала, но плакала она не от боли, а от стыда за прекрасного юного капитана, который в это время уплывал в неизведанные сказочные страны, не оставляя ей никакой надежды на свое возвращение.

Всю ночь ей снилась помойка, а под утро к ней пришла первая менструация.

– Опять из тебя какая-то чушь поперла, – покачал головой Валидатор, выслушав рассказ Рейнджера. – Противно слушать! И причем здесь "Алые паруса"? Зачем их опошлять нужно было?

– Да, ерунда какая-то получилась, – сокрушенно согласился Рейнджер. – Эту книгу закончу и больше про людей писать не буду. Напишу лучше про Сеть – интереснее будет...

6. Магические свойства HTML

– Кстати, о Сети, – сказал Валидатор. – Пора бы нам за работу браться, а укладчика все нет.

– А я вот что заметил, – задумчиво сказал Рейнджер. Каким-то образом события нашей сетевой жизни отражают то, что я пишу в своей книге про людей. – Стоило мне начать писать про любовь, как у Весельчака появилась Искалка, а написал про прощание с юным капитаном – он исчез.

– Да, это очень странно, – подтвердил Валидатор. – И самое странное то, что Искалку, в отличие от книжных людей, не ты придумал, то есть ее, разумеется, никто и не придумывал, а она все равно появилась как бы в ответ на то, что ты написал...

– Наверное, это одно из свойств HTML: стоит о чем-то написать или даже просто подумать, как это тут же отражается в HTML, и он на это соответственно реагирует.

– Из этого следует только одно, – многозначительно сказал Валидатор, – нам нужно быть осторожнее со своими высказываниями!

Пора было вновь браться за труд, а укладчика Весельчака все не было. Проходчик Рейнджер и доктор Валидатор терялись в догадках, что ему помешало вовремя вернуться на работу... Мысль о том, что Весельчак решил навсегда покончить с укладкой линка, даже не приходила им на ум, потому что работа в коллективе до настоящего времени была единственным предназначением виртуальных людей. Все остальное, даже виртуальные женщины, если и имело в их представлении какое-то значение, то лишь опосредствованное: заниматься чем-то отвлеченным можно было только в перерывах между работой, в крайнем случае, во время работы и одновременно с ней, но никак не вместо нее.

Когда все разумные сроки ожидания Весельчака истекли, Рейнджер с Валидатором взялись за работу – Рейнджер по-прежнему выполнял роль проходчика, а Валидатор взял на себя укладку. Работали они молча, сосредоточенно и с каким-то особенным упорством и рвением, будто пытались доказать самим себе, что эта монотонная работа и есть та самая виртуальная цель, которая хоть что-то стоит в их жизни.

– Кажется, я начинаю понимать, – неожиданно сказал Рейнджер, не отрываясь от работы.

– Что?

– Я раньше все время удивлялся чувству голода у людей. Они все время что-то едят и все время голодны... Только представь себе на минуту, друг Валидатор, что нам с тобой придется постоянно думать о еде и заботиться о своем пропитании – это же свихнуться можно!

– Да, по-моему, нам крупно повезло, что нам неведомо это чувство, а жизненную энергию мы получаем непосредственно от Сети. Даже страшно себе представить, что нам пришлось бы простаивать все свободное от работы время в очередях за продуктами, как в России в голодные годы, – согласился Валидатор.

– Вот меня и осенило, – продолжил свою мысль Рейнджер. – Это людям их бог дал чувство голода, чтобы заставить их работать!

– Ты думаешь? – отчего-то усомнился Валидатор.

– Конечно. Сам посуди: люди работают ради денег, а основную часть заработанных денег тратят на еду.

– И на удовольствия, – добавил Валидатор.

– Все их удовольствия – это в сущности то же утоление голода. Он у них там, знаешь, тоже разный бывает, мне даже один раз попалась рецензия на книжку под названием "Седьмой голод". Про сексуальный голод я уже не говорю, но есть еще "культурный" голод, "религиозный" и "эстетический".

– Да, – сказал Валидатор, – лучше уж мы будем сознательно работать, чтобы HTML нас этим чувством не "наградил".

И они с усиленным рвением взялись за работу. Вскоре они стали, однако, замечать, что структура проходимой ими Сети начинает приобретать невиданные ранее виртуальные свойства: она стала твердой и слегка вязкой, но в то же время рассыпчатой. Валидатор с Рейнджером недоуменно переглянулись: структура Сети стала очень похожей на земной грунт. Проходить такую Сеть становилось все тяжелее...

– По-моему, нам нужны инструменты, – сказал Рейнджер, выбиваясь из сил.

– Какие? – удивился Валидатор (до сих пор у них не было никаких инструментов, даже виртуальных, и всю работу они выполняли, выражаясь фигурально, вручную).

– Подумай сам, – рассудительно сказал Рейнджер, – раз структура Сети стала похожей на земной грунт, то и инструменты нам потребуются соответствующие.

– Лопаты, – догадался Валидатор.

– Ну, конечно! – рассмеялся Рейнджер, радуясь найденному им решению проблемы.

Не откладывая дела в долгий ящик, Рейнджер сделал из части своего виртуального тела кирку, а Валидатор – лопату (если кто еще не знает, они всегда делали все необходимые предметы из части своего тела, которая потом быстро восстанавливалась; да и сам линк они тянули, можно сказать, из себя). Теперь работа пошла веселее: Рейнджер разбивал твердый верхний слой грунта киркой, а Валидатор раскапывал лопатой более податливый нижний гумус. Через какой-то небольшой промежуток времени они стали не без радости замечать, что у них постепенно появляются виртуальные мускулы... И тут произошло одно странное событие: на их пути неожиданно появилось дерево...

– Что это за дерево? – остолбенел Валидатор: никогда раньше они не видели в Сети виртуальных деревьев, хотя им иногда и встречались GIF'ы с изображением земных растений.

– Это... – смутился Рейнджер, – это не дерево.

– А что это по-твоему?

– Куст жасмина.

– Откуда ты знаешь? – подозрительно посмотрел на него доктор Валидатор.

– Я таким его себе представлял в последней главе, виртуально покраснел Рейнджер, – это тот самый куст, который рос за помойкой.

– Хорошо еще... – начал серьезно Валидатор, но неожиданно рассмеялся, – хорошо еще, что сама помойка не появилась!

– Сам не пойму, как это получилось, – вздохнул Рейнджер.

– Если бы ты был человеком, то тебя прозвали бы магом: у них там тоже достаточно было произнести заклинание, чтобы появился желаемый предмет. Весельчак, пожалуй, дал бы тебе кличку "Мерлин"... Правда, земные маги это все делали осознанно.

– Я тоже книгу осознанно пишу, только не могу наперед предвидеть, как на нее HTML отреагирует...

Сзади послышались виртуальные шаги – они обернулись и увидели приближающегося Весельчака. Он шел вразвалку и не торопясь. Подойдя, он равнодушно оглядел виртуальный куст и зачем-то потряс его. С куста виртуально брызнули капли росы и плавно осыпались круглые белые лепестки.

– Настоящий, – удостоверился он.

Рейнджер с Валидатором ожидали, что вслед за этим он начнет оправдываться, но укладчик молчал, угрюмо взвешивая теперь в руках кирку и лопату, как будто для него был в эту минуту самым главным вопрос, что тяжелее.

– Что-нибудь случилось? – подозрительно глянул на него Валидатор.

– Все в ажуре, – бесстрастно отозвался укладчик.

Проходчик с доктором многозначительно переглянулись: им обоим показалось, что перед ними не Весельчак, а совсем другой виртуальный человек. Внешне этот человек был как две капли воды похож на Весельчака, но у него была совсем другая манера поведения, не разбитная, а угрюмо-сосредоточенная.

Рейнджеру вдруг стало не по себе: он испугался, что однажды и с ним может помимо его воли произойти такая странная метаморфоза, когда для себя ты вроде все тот же, но окружающие тебя уже не узнают...

– Рейнджер, прочти нам продолжение своей книги, сделай одолжение, – подмигнул проходчику доктор.

Рейнджер сразу понял намек: доктор Валидатор хотел посмотреть, как будет реагировать "Весельчак" на книгу. Он уселся на кучу свежевынутого грунта, свесил виртуальные ноги в траншею и начал виртуально читать:

К 18-ти годам Стелла уже в совершенстве научилась мыть посуду, готовить пирожки с яйцом и капустой и выносить на помойку мусорное ведро. Кроме того, она успела закончить курсы кройки и шитья и обзавестись тремя мужьями. Первого она любила за то, что он виртуа... виртуозно готовил плов из фасоли со свеклой, второго – за то, что на прогулке он не рвал поводок при виде первой встречной юбки, а третьего – за то, что он как никто из остальных мужей страстно и пылко отдавался в постели.

Вскоре Стелла пошла учиться в Институт повышения блядской квалификации. За учебу пришлось отвалить изрядную сумму печеного говна, и ей стало накладно содержать троих мужей. Первого она сдала внаем одной бедной старушке из крематория для престарелых, а второго отправила на выполнение почетного мужского долга по охране государственной границы в роли Джульбарса. Только с третьим она никак не могла расстаться, несмотря на все его уговоры привязать ему к яйцам кирпич и утопить в проруби, чтобы он не мешал повышению блядской квалификации своей жены...

7. Запретный плод вразвес и поштучно

К 18-ти годам Стелла научилась стирать белье, пришивать пуговицы, мыть посуду и готовить пирожки с яйцом и капустой. Она теперь крайне редко предавалась романтическим мечтам, и если бы капитану Грею вздумалось бросить якорь в "порту пяти морей", среди встечающих его восторженных девушек он бы уже не нашел Стеллы. И все же внутри себя она ощущала какое-то маленькое наивное, но упрямое существо, которое тошнило от тех житейских обязанностей, которые ей приходилось ежечасно выполнять.

Это существо обладало необычайной природной непосредственностью и его тяготили всяческие условности – даже от имени "Стелла" его коробило, потому что у него самого не было имени. У него также не было и пола, и на всех ухажеров Стеллы оно смотрело со снисходительной улыбкой. Ухажеры, правда, того и стоили – сопливые дерганые мальчишки, которые и сами не знали, чего они хотели от Стеллы... По крайней мере, они затруднялись сказать ей об этом прямо, и стеллино существо непрерывно насмехалось над их неуклюжими заигрываниями.

Стелла любила это существо в себе за его природный ум, не отягощенный комплексами воспитания, она к нему прислушивалась и часто спрашивала у него советы. Когда она получала совет от этого существа, то никогда не выясняла, почему оно говорит ей поступить так, а не иначе, потому что знала, что оно не способно на обман... Пожалуй, это было то самое загадочное существо, которое мужчины называют "женским чутьем".

К этому времени Стеллу уже многое раздражало в окружающем мире, но особенно ее раздражало то, что родители и общество навязывали ей определенный жизненный путь: приобретение профессии, замужество, рождение детей, воспитание детей, устройство семейной жизни детей и воспитание внуков. Таким образом, вся ее жизнь чуть ли не до самой смерти была расписана если не по годам, то по десятилетиям. Ей самой хотелось чего-то более непосредственного, пусть даже опасного и губительного, но яркого. Когда она спросила у своего внутреннего существа совет, как ей тут быть, это существо не задумываясь ответило, что ей нужно стать путаной.

Это был, пожалуй, единственный случай, когда Стелла обратилась к своему внутреннему существу за разъяснениями: слишком ответственным был тот шаг, который оно предлагало. И существо по секрету поведало ей, что все женщины всех времен и народов втайне мечтали жить жизнью путаны, и это не противоречило природным законам, по которым женщина должна иметь в своей жизни как можно больше мужчин, но собственники-мужчины наложили на это естественное стремление женщины массу ограничений, потому что не хотели, даже за деньги, делиться своими женами с другими. Но вот для женщин наступил в России долгожданный благоприятный момент: семья как ячейка общества настолько разложилась, что вековая мечта женщины перестала быть запретным плодом, и если какая-то девушка говорит теперь, что хочет стать путаной, ее за это и осуждать нельзя – в ее крови закипают гены нереализованных желаний ее бабушек и прабабушек.

Это объяснение вполне устроило Стеллу, тем более что жизнь его не опровергала, а только подтверждала: большинство стеллиных подруг мечтало стать валютными проститутками... Валютными, конечно, не потому, что они любили валюту, а только потому, что с цивилизованными "западниками" было безопаснее и приятнее иметь дело, чем со своими кандовыми мужиками. Кроме того, иностранцы удобны тем, что сегодня они есть, а завтра их уже здесь нет – в их мимолетности есть для женщины особая прелесть... В чем эта прелесть конкретно заключается, внутреннее существо Стелле не объяснило, но ей это показалось настолько естественным, что она и не выспрашивала подробностей.

Когда Стелла поделилась своими планами со своей подругой Светланой, она восприняла это как само собой разумеющееся, да Стелла и не ожидала от нее другой реакции – настолько это ей самой представлялось естественно-очевидным. Светка так и сказала: "Ебстественно!" Оставалось только найти прикрытие, и здесь они сразу вспомнили про Лешку с Женькой, которых знали еще с детства. Они, правда, были такими же сопливыми и дергаными, как и остальные мальчишки, но покруче других – у них даже была кооперативная палатка под охраной, с которой они лупили бабки, а у Лешки имелся к тому же пистолет, если он, конечно, не врал, потому что оружия у него никто никогда не видел.

Но главное, чем их привлекали Лешка с Женькой, – это тем, что они не воспринимали их серьезно как мужчин, а те их – как женщин: какая может быть любовь, если они друг друга знали чуть ли не с пеленок?! Так что отношения сулили быть чисто деловыми, без излишней в таком важном деле романтики. Лешка, правда, преследовал Стеллу в шестом классе – он поджидал ее в темном подъезде по вечерам, когда она возвращалась домой с прогулки, и, схватив за что ни попадя, зажимал в углу под лестницей и нес какую-то чушь насчет того, что он хочет взять ее к себе секретаршей на партработу, но уже тогда Стелле было ясно, что это только детская игра. С ним, правда, было связано воспоминание о первом поцелуе, там же, под лестницей, но поцелуй этот был скорее горьким, чем сладким, потому что он по неопытности прокусил ей нижнюю губу.