Текст книги "Идеальный парень"

Автор книги: Алексис Холл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 8

Я все еще предавался самоуничижению, когда мы свернули на Дин-стрит и оба замерли в нерешительности. Все эти вкусные блюда, которые я съел, теперь превратились в камни у меня в желудке. Я все угробил. По полной. Мне только и нужно было, что улыбаться, быть с ним паинькой и за эти несколько часов убедить его в том, что я не совсем уж конченый тип. Но нет. Я корчился, как сбитый мотоциклом ежик на шоссе, выпендривался перед единственным человеком во всем Лондоне, который согласился сходить со мной на свидание. И теперь меня точно ждало увольнение.

Оливер откашлялся.

– Ну что ж. Спасибо тебе за… за это.

На нем было длинное пальто, вроде тех, которые носят все лондонские богачи. Только в отличие от них пальто было Оливеру по фигуре. В нем он смотрелся непринужденно-элегантным. А я стоял перед ним в своих шлюховатых джинсах.

– Да, о чем это я? – продолжал он. – Мне нужно…

Нет. На помощь! Нет. Если он сейчас уйдет, все рассыпется. Я никогда его больше не увижу. И никогда не найду себе работу! Моя жизнь будет кончена.

Мне нужен был план. А у меня его не было.

Поэтому я потерял остаток разума и набросился на него, прилип губами к его губам с грацией и обаянием рыбы-прилипалы, присосавшейся к хвосту кита. Прошло несколько секунд, прежде чем он оттолкнул меня. И в эти горячие, нежные мгновения я почувствовал, как у меня подгибаются колени, а на губах ощутил привкус лимонного поссета.

– Что это, черт возьми… Боже. – В своем стремлении освободиться от меня Оливер задел одно из растений в горшке около ресторана, но успел подхватить его, прежде чем оно упало. То есть, по сути, он предпочел держаться за этот фикус, а не за меня.

– Я просто тебя поцеловал, – равнодушно ответил я, хотя в душе у меня бушевала буря. – А что? Ты никогда не целовался? Знаешь, на свиданиях люди иногда целуются.

Он обрушился на меня с такой яростью, что я невольно попятился назад.

– Что это еще за игры? Это тебе Бриджет посоветовала?

– Что? Н-нет.

– Объясни мне, что происходит?

– Да ничего не происходит.

Наши перемещения по улице напоминали странный танец. Я вприпрыжку пятился назад, он неотступно следовал за мной, его каблуки стучали по мостовой, а полы пальто развевались. Со мной явно было что-то очень, очень не так, но мне это даже начинало нравиться.

Злобно блеснув глазами, он крикнул:

– Отвечай!

Неожиданно я споткнулся о бордюр переулка, выходившего на улицу, по которой мы двигались. Но прежде чем я рухнул на землю, Оливер поймал меня за запястье, рванул и прижал к себе. Вероятно, в тот момент он отнесся ко мне так же, как к только что спасенному растению. Но, боже ты мой, какое уютное у него было пальто.

– Люк, перестань играть со мной. – Теперь его голос звучал устало. Даже немного грустно. – Что тебе на самом деле нужно?

Блин. Он все никак не унимался.

– Я… про меня недавно написали в газетах. И теперь мне нужно найти себе приличного парня, иначе я потеряю работу. Бриджет предложила тебя.

И, разумеется, Том был прав. Звучало это ужасно. Я опустил голову, не в силах смотреть Оливеру в лицо.

– Извини, – совсем уж безумным голосом продолжил я. – За обед я заплачу.

Он проигнорировал мои слова.

– Бриджет решила, что я подхожу для тебя?

– Ну, – ответил я и махнул рукой в его сторону, – сам посуди. Ты… ты же просто идеальный.

– Что, прости?

– Забей. – Я не имел никакого права притрагиваться к его замечательному пальто, но, тем не менее, уткнулся ему в плечо. И он не оттолкнул меня. – Ты держишься так, словно считаешь себя лучше меня.

Я услышал, как он тихо вздохнул.

– Так… вот что ты думаешь?

– Да, это правда. Ты такой. Теперь доволен?

– Ни капельки.

Последовавшая за этим тишина засвистела у меня в ушах, будто я снова начал падать.

– Объясни мне еще раз, – сказал наконец Оливер, – зачем тебе нужен парень?

По крайней мере, на этот вопрос я должен был ответить.

– В основном из-за большого мероприятия по сбору средств, которое мы проводим в конце апреля. Наши спонсоры считают меня плохим геем.

Он нахмурился.

– А кого они считают хорошим геем?

– Кого-нибудь вроде тебя.

– Понятно.

– Не переживай. – Я все-таки нашел в себе силы оторваться от его пальто. – Это не твоя проб…

– Я согласен.

От удивления у меня так резко открылся рот, что я услышал, как хрустнула челюсть.

– На что?

– Понимаешь, мне тоже скоро предстоит посетить одно мероприятие, на которое лучше прийти не одному. Так что я сыграю роль твоего парня, а ты – моего.

Это было безумие. Он точно был чокнутым.

– Это не одно и то же.

– Ты хочешь сказать… – его серые глаза снова стали холодными, – что даже если я помогу тебе и схожу с тобой на тот вечер, ты мне помогать не станешь?

– Нет. Боже, нет. Просто ты крутой адвокат…

– Я – барристер, ведущий уголовные дела. Большинство людей считает таких, как я, подлецами и мерзавцами.

– А я – опозорившийся сын опозорившейся рок-звезды. Я… я не знаю меры в выпивке. Я жутко язвителен и часто – не по делу. Я совершал ужасные поступки. Не думаю, что тебе захочется иметь такого спутника, как я.

Он вздернул подбородок.

– И тем не менее таковы мои условия.

– Ты же понимаешь, что сам можешь попасть на первые полосы газет, если проведешь со мной достаточно много времени?

– Мне все равно, что обо мне говорят другие.

Я рассмеялся и даже сам удивился тому, каким горьким был этот смех.

– Это ты сейчас так думаешь. А вот когда про тебя начнут распускать сплетни, твое мнение может измениться.

– Я готов рискнуть.

– Правда? – Боже. У меня закружилась голова, и снова захотелось ухватиться за его пальто.

– Да. Но если мы все-таки пойдем на это, нужно сделать все надлежащим образом.

Я удивленно уставился на него. Выражение «надлежащим образом» несло для меня какой-то зловещий оттенок. У меня редко получалось сделать что-нибудь надлежащим образом.

– Знаешь, я довольно скверный актер.

– Я хочу, чтобы ты постарался выглядеть убедительным. Мне плевать на твое прошлое или на сплетни в интернете, но, – его губы плотно сжались в тонкую линию, – у меня нет желания объяснять родителям, почему мой парень просто притворяется.

– Подожди. Твоим родителям?

– Да, в июне у моих родителей рубиновая свадьба, и я не хочу присутствовать на ней один.

– Ее, – не удержался я, – будут справлять в Провансе?

– В Милтон-Кинсе.

– И ты серьезно хочешь взять меня с собой? Познакомить со своими родственниками?

– А почему нет?

Я снова рассмеялся.

– Боюсь, мне придется слишком долго объяснять почему.

– Если ты не хочешь этого делать, Люк, так и скажи.

Оливер никогда больше не назовет меня Люсьеном, ведь так? Он с уважением отнесся к моей просьбе, как и полагается зануде.

– Нет, нет. – Я быстро замахал руками. – Я согласен. Но мне кажется, что ты совершаешь ужасную ошибку.

– Это уж мне решать. – Он замолчал, и легкий румянец стал расползаться по его высоким, словно вырезанным скульптором скулам. – Конечно, ради достоверности нам придется поддерживать определенный физический контакт. Но, пожалуйста, не целуй меня больше. По крайней мере, только не в губы.

– А почему? Ты как Джулия Робертс из «Красотки»?

Он покраснел еще сильнее.

– Нет. Но настолько интимную близость я допускаю только с людьми, которые мне действительно нравятся.

– А. – Иногда после сильных душевных страданий тебе начинает казаться, что все случившееся стало для тебя своего рода вакциной. И у тебя выработался иммунитет. А потом ты слышишь нечто подобное и понимаешь, что никакого иммунитета у тебя нет и в помине. Я выдавил из себя саркастическую усмешку: – У меня, как ты уже смог убедиться, с этим проблем нет.

Вид у Оливера тоже был не особенно счастливым, и меня это немного утешило.

– Это точно.

– Но не переживай. Несмотря на все, что произошло, я умею держать свои губы при себе.

– Хорошо. Спасибо.

Гнетущее молчание, словно большая клякса, расплылось между нами.

– Итак, – спросил я, – что теперь?

– Как насчет бранча у меня? В воскресенье?

Встречи два раза в неделю? Я успею надоесть ему еще до того, как начнутся «Жучиные бега». Да и он мне может надоесть. Или нет. Это «или нет» пугало так сильно, что в тот момент даже не хотелось об этом думать.

– Если мы все-таки договоримся, – он мрачно посмотрел на меня, – то нам нужно будет получше узнать друг друга, Люк.

– Можешь называть меня Люсьеном, – выпалил я.

– Но, кажется, ты говорил, что не…

– Давай этим именем меня будешь называть только ты. Я хочу сказать, – внезапно у меня перехватило дыхание, – пусть это будет как бы прозвище, которое ты мне дал. У пар ведь так бывает, правда?

– Но я не хочу называть тебя прозвищем, которое тебе так сильно не нравится. – И опять сквозь сталь его холодных глаз пробился легкий серебристый свет. – Нормальные парни так себя не ведут. Даже фиктивные.

– Все в порядке. Я тогда сморозил глупость. На самом деле мне все равно.

– Довольно странный аргумент.

– Я хотел сказать, что не возражаю. – Он что, ждал, пока я начну умолять его? Впрочем, кого я обманываю? Я уже был готов сделать это.

Вот почему мне так тяжело строить отношения. Сначала они поступают так, чтобы у тебя возникла потребность во всякой ерунде, без которой ты прекрасно мог бы обойтись. А потом эту ерунду у тебя отнимают.

Он посмотрел на меня своим испытующим и невероятно искренним взглядом.

– Ну хорошо, если ты так хочешь.

Я кивнул, чувствуя прилив ненависти к самому себе.

– Да, я так хочу.

– Значит, до встречи в воскресенье… – Он улыбнулся. Оливер Блэквуд улыбался. Мне. Ради меня. Из-за меня. – …Люсьен.

Глава 9

– Итак, – сказал я Алексу Тводдлу, – один человек входит в бар. Он садится за стол, на котором стоит тарелка с арахисом. И вдруг из этой тарелки раздается голос: «Эй, а у тебя отличная прическа». И вдруг – другой голос, из автомата по продаже сигарет в противоположном углу бара: «Нет, ты выглядишь как придурок. А твоя мамаша полоумная».

Алекс удивленно выпучил глаза.

– Ну знаешь! Это уж слишком!

– Да, но подожди, я еще не дорассказал. Когда мужчина спрашивает у бармена, что происходит, бармен ему отвечает: «Не волнуйтесь. Орешки – это комплимент от повара, а автомат у нас больше не работает».

– Да, и его вряд ли починят, потому что теперь запретили курить в пабах.

Я должен был предугадать такую реакцию.

– Ты прав, Алекс. Благодаря твоему уточнению анекдот становится еще смешнее.

– Я тоже это запомню. – Он улыбнулся, словно пытаясь подбодрить меня. – Ну и какой конец у анекдота?

– Я тебе уже все рассказал. Орешки – комплимент, автомат для сигарет – больше не работает.

– Ты уверен, что это анекдот? Больше похоже на перечисление фактов об одном из баров.

– Ну вот, – сказал я, смирившись с неизбежным, – ты опять попал не в бровь, а в глаз. Ладно, завтра попробую рассказать тебе что-нибудь посмешнее.

Я потопал в свой кабинет, и в кои-то веки настроение у меня было хорошее. Хотя свидание с Оливером и обернулось настоящей катастрофой, в итоге все вышло не так уж плохо. Напротив, я почувствовал себя гораздо свободнее теперь, когда мы договорились, что будем лишь играть роль влюбленных, а значит, мне не придется переживать из-за всякой ерунды, как это бывает в нормальных отношениях. И бояться, что все испорчу. Даже упоминания обо мне в прессе оказались позитивными. Кто-то заснял нас около ресторана, но, к счастью, до того момента, когда Оливер с отвращением оттолкнул меня. Поэтому фото выглядело даже романтично: полы пальто Оливера развевались на ветру, он смотрел на меня, а я тянулся к его губам. Большинство заголовков представляли собой вариации на тему: «Известный тусовщик и сын судьи из телешоу нашел себе новое увлечение», и они мне даже нравились, так как подразумевали, что у меня не такой уж плохой вкус. Пускай это новое увлечение и не было настоящим.

Я сел и стал проверять списки спонсоров, чтобы выяснить, не отказался ли еще кто-нибудь от участия в вечере, когда зазвонил телефон.

– Боже мой! – воскликнула Бридж. – Ты даже не представляешь, что произошло!

– Ты права. Наверное, я…

– Я не могу об этом распространяться, но мы приобрели права на публикацию очень популярной шведской писательницы. И все с нетерпением ждут, когда выйдет перевод ее дебютного романа, про который говорят, что там «Сто лет одиночества» встречаются с «Исчезнувшей». Но мы никак не могли решить, перевести название книги на английский или оставить оригинальное шведское. Вышло так, что до последнего момента не могли принять решение, и теперь новая книга выходит из типографии под заголовком «Сейчас меня нет в офисе. Пожалуйста, пересылайте все тексты для перевода на мой личный почтовый ящик»!

– Даже не знаю. Я бы сказал, что в этом есть нечто метатекстуальное.

– Теперь меня точно уволят.

– Бридж, если тебя до сих пор не уволили, то и сейчас нечего бояться.

– Ой, – вдруг оживилась она. – Совсем забыла. Как прошло твое свидание?

– Ужасно. У нас нет ничего общего. И кажется, я слишком активно пытался домогаться его. Но мы все равно попробуем использовать этот шанс, так как оба находимся в отчаянном положении.

– Я знала, что у тебя все получится.

Я закатил глаза, но лишь потому, что она не видела меня.

– Я бы не сказал, что у нас получилось. Мы просто договорились.

– Совсем скоро ты поймешь, что не такие уж вы и разные, а потом он сразит тебя своей заботливостью, а затем ты придешь ему на помощь в тот момент, когда ему это будет особенно нужно, и в конце концов вы безумно влюбитесь друг в друга и будете жить вместе долго и счастливо.

– Ничего этого не случится. Я ему даже не нравлюсь.

– Что? – Я живо представил себе удивленное выражение ее лица. – Почему же он тогда согласился встречаться с тобой, если ты ему даже не нравишься?

– Помнишь, я сказал, что мы оба оказались в отчаянном положении?

– Люк, я не сомневаюсь, что ты ему нравишься. Как ты вообще можешь кому-то не нравиться? Ты ведь такой милый.

– Но он сказал обратное, когда я попытался поцеловать его.

– Так вы уже целовались? – тихо пропищала она.

– Нет. Я набросился на него и стал целовать, а он пришел в такой ужас, что едва не сшиб кадку с цветком.

– Может, это было слишком неожиданно?

– Это для меня было неожиданностью, когда вы, ребята, устроили вечеринку-сюрприз на мой день рождения. Ну ладно, я даже не удивился, потому что Джеймс Ройс-Ройс случайно проболтался заранее. Но я же не стал отпрыгивать от вас с криками: «Я хожу на вечеринки только с теми людьми, которые мне нравятся!»

– Подожди. Он прямо так и сказал?

– Почти. Если только заменить «хожу на вечеринки» на «целуюсь».

– Ой. – На мгновение она замолчала, а затем добавила. – Мне кажется, ты сгущаешь краски. Я ведь тебя знаю.

– Нет, нет. Он именно так и сказал.

Бридж вздохнула.

– Оливер, Оливер. Что ты делаешь? Знаешь, иногда он совершенно безнадежен.

– Он не безнадежен. Он просто чопорный придурок. В общем, он такой по жизни. И я говорю так не потому, что его возмутил мой неожиданный поцелуй. Ладно, давай я перефразирую: он чопорный придурок, которому я просто не нравлюсь, но это никак не связано с его придурковатостью и чопорностью.

– Люк, – воскликнула она, – это неправда! – Затем она издала странный звук, похожий не то на икоту, не то на чих. – Он никакой не чопорный. Он очень… Понимаешь, он хочет всегда поступать правильно. И, если честно, мне кажется, он очень одинок.

– В последнее время я склоняюсь к мысли, что некоторым людям суждено оставаться одиночками. Я одинок, потому что размазня и никому не нужен. Он одинок, потому что у него ужасный характер, и он тоже никому не нужен.

– Видишь, у вас все же есть кое-что общее.

– Бридж, это не смешно.

– Ты серьезно хочешь сказать, что за все свидание не было ни одного приятного момента? Ничего такого, что бы тебе понравилось и не оставило равнодушным?

Что ж, без сомнения, этот человек превосходно умел выбирать рыбные сэндвичи. И лимонные поссеты. А иногда в его взгляде появлялась какая-то затаенная нежность. И мне понравились его редкие улыбки. И то, как он говорил «Люсьен» – в этом обращении ко мне было нечто очень личное.

– Нет, – твердо ответил я. – Совершенно ничего.

– Я тебе не верю. Ты постоянно делаешь вид, будто ненавидишь людей, в которых на самом деле тайно влюблен.

– Послушай. Неужели ты не можешь смириться с мыслью, что в твоем окружении есть два одиноких гея, которые совершенно не подходят друг другу?

– Тут есть одно но, – она повысила голос, и в нем зазвучали жалобные нотки, – на самом деле вы отлично подходите друг другу.

– Ладно, вижу, ты ничего не понимаешь, но считай, что сейчас я поднял карточку, на которой написано: «фетишизация».

– И как эта карточка выглядит?

– На ней два симпатичных парня в свитерах держат друг друга за руки на фоне радуги.

– Я думала, тебе было бы приятно держать за руки симпатичного парня на фоне радуги.

– Да, но ты хочешь этого не меньше, чем я, и меня это немного пугает.

Она грустно вздохнула.

– Я только хочу, чтобы ты был счастлив. Особенно после того, как украла у тебя Тома.

– Ты его не крала. Просто ты понравилась ему больше. – Я надеялся, что если буду постоянно повторять эти слова, то один из нас в конце концов в них поверит.

– Ну ладно, – резко сказала она, – мне пора. Только что написал один из наших авторов и сказал, что флешку с его рукописью проглотила утка.

– В наше время кто-то еще пользуется флешками?

– Мне нужно срочно разобраться с этим. Люблю тебя. Пока!

Я успел только разочарованно хмыкнуть, как связь прервалась. По правде говоря, пора было немного поработать. Теперь, когда я нашел себе респектабельного фиктивного парня, появился шанс спасти «Жучиные бега». На практике это означало, что придется просить прощения у людей, которым, по моему мнению, было не за что меня прощать и которые никогда бы не признались в том, что, по их мнению, я нуждался в прощении. Первым делом нужно было обратиться к ним и сказать: «Привет, я знаю, вы считаете меня грязным наркоманом-извращенцем, но я решил исправиться и начать новую жизнь в соответствии с теми стандартами, которые вы для меня определили. Так что, пожалуйста, ради всего святого, пожертвуйте нам немного денег, чтобы мы могли спасти жуков, которые едят навоз». Только, разумеется, не стоило использовать эти слова или идеи или выражать подобные чувства.

После долгого дня, шести стандартных (по меркам доктора Фэрклаф) кружек кофе, двадцати трех черновиков и трех перерывов, во время которых мне всякий раз приходилось заново объяснять Ризу Джонсу Боуэну, как делать двустороннюю ксерокопию, я, наконец, сочинил достаточно дипломатичное письмо и разослал его адресатам. Честно говоря, я не рассчитывал на ответы. Но, с другой стороны, вы просто не поверите, на что бывают способны богачи ради бесплатного угощения. И при благоприятном исходе у меня появился бы шанс убедить хотя бы парочку таких богачей отложить на время все запланированные дела и посетить «Жучиные бега».

Испытав легкую эйфорию от столь редкого для меня чувства удовлетворения своей работой и ощущая прилив не то оптимизма, не то мазохизма, я разблокировал экран телефона и отправил Оливеру сообщение: «не пора ли фиктивным парням обменяться фиктивными сообщениями».

Я не знал, какой получу ответ, но в итоге он написал мне следующее: «Только не в тот момент, когда один из них в суде». Текст был именно таким, со всеми знаками препинания. Но это было все-таки лучше, чем не получить никакого ответа вовсе, однако чуть хуже равнодушного «нет». Потому что по сути, он сказал мне: «Нет, спасибо, и кстати, не забывай, что моя работа намного серьезнее твоей».

Было уже около девяти вечера, и я ужинал курицей гунбао[21]21
  Классическое блюдо сычуаньской кухни. Готовится из кусочков куриного филе, обжаренных с арахисом и красным перцем чили.


[Закрыть] у себя дома, когда он прислал второе сообщение: «Прости, что заставил тебя ждать. Я подумал и решил, что, наверное, нам действительно стоит переписываться для большего правдоподобия».

Я заставил его немного подождать, чтобы показать – у меня тоже много важных дел, с которыми нужно считаться. И неважно, что я всего-то посмотрел четыре серии «Коня БоДжека», а потом мстительно вздрочнул перед тем, как ответить: «Прости, что заставил тебя ждать, и я не удивлен, что у тебя никого нет, если во втором сообщении ты употребляешь слово “правдоподобие”»

Ответа не последовало. И мне было наплевать, хотя я прождал его до половины первого ночи. В пять утра меня неожиданно разбудило жужжание телефона: «Прости. В следующий раз я пришлю тебе фотографию моего пениса». Потом телефон вибрировал еще несколько раз.

«Это была шутка».

«Наверное, мне стоит сразу сказать тебе, что я не буду присылать никаких фотографий».

«Я никогда никому ничего подобного не присылаю».

«Я адвокат и прекрасно осознаю возможные последствия».

Я окончательно проснулся, а надо сказать, так рано я просыпаюсь крайне неохотно. Но мерзкий тип вроде меня не мог не порадоваться тому, как перепугался Оливер при одной лишь мысли о подобной фотке.

«Еще я понял, что ты сейчас, наверное, спишь. Так что можешь просто удалить предыдущие пять сообщений, когда проснешься».

«Конечно, я должен был подчеркнуть, что ни в коей мере не осуждаю людей, обменивающихся друг с другом интимными фотографиями».

«Но мне это не нравится».

«Впрочем, если это нравится тебе, я пойму».

«Но это не означает, что я предлагаю тебе прислать мне фото твоего пениса».

«Господи, пожалуйста, удали все сообщения, которые я тебе отправил».

Поток сообщений прервался, и пауза была достаточно длинной, чтобы я успел ответить: «Прости, я так и не понял, тебе отправить мой дикпик[22]22
  Фотография члена, отправляемая в телефонном сообщении или электронном письме.


[Закрыть] или нет».

«Нет!»

Еще одна пауза. Затем: «Люсьен, мне очень стыдно. Пожалуйста, не подливай масла в огонь».

Честно говоря, я не знаю, что на меня нашло. Возможно, мне стало жалко его. Но он, сам того не осознавая, здорово поднял мне настроение с утра.

«С нетерпением жду завтрашней встречи с тобой».

«Спасибо».

Теперь я уже пожалел о том, что так разволновался. Однако через пару секунд пришло еще одно сообщение: «Я тоже с нетерпением жду встречи с тобой».

И хотя я почувствовал себя чуточку лучше, мое смущение усилилось.