Текст книги "Интервенция"

Автор книги: Алексей Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Здесь веселые встречи случаются

Дело было закончено. Солдаты из разведвзвода батальона морской пехоты выталкивали по одному арестованных в наручниках из подъезда и строили в ряд во дворе. Хотя если уж говорить точно, то это были не «арестованные», а «пойманные». Потому что зачитывать им права и баловаться прочей демократией никто не собирался.

Тех, кто в наручниках, было человек десять – все больше крупные парни, чей вид рождал предположение, что некоторые люди произошли не от обезьяны, а от быка. В многокомнатной квартире на втором этаже, которая, видимо, когда-то служила жилищем богатого человека, а потом превратилась в логово одной из питерских банд, остались лежать еще пять трупов, которые не сообразили вовремя поднять руки. Отстреливаться пытались, дурачки. Хотя по тому, как это они делали, к армии никто из них и близко не подходил.

Теперь все оставшиеся в живых бандиты стояли во дворе. Возле парадной морпехи раскладывали для предстоящей телесъемки изъятый у бандитов арсенал – автоматы Калашникова, пистолеты, ножи и несколько единиц странного вида оружия, которое тут называли obrez. Сержант, рыжеволосый детина таких габаритов, что Шварценеггер по сравнению с ним выглядел бы заморышем, с руками размером с ляжку среднего человека, вразвалку приблизился к Джекобу:

– Слушай, журналист, троих приказано выделить на вашу долю. Давай, сам выбирай из этой сволочи тех, которые вам для работы нужны.

Джекоб оглядел уныло топтавшихся парней и указал на двоих, чей вид не просто говорил, а прямо-таки кричал, что их дом – тюрьма. Они являлись практически идеальной иллюстрацией к теориям Ломброзо. Потом, поколебавшись, журналист ткнул пальцем в сторону третьего. Тут он руководствовался уже не профессиональными соображениями – в глазах у этого парня оставалось нечто человеческое. Последнего ему стало просто жалко – Джекоб знал, что будет дальше.

Сержант кивнул – и этих троих потащили к грузовику и без особых церемоний зашвырнули внутрь, туда же прыгнули двое морпехов. Пойманным бандитам сковали наручниками и ноги. От греха подальше. Эти трое будут теперь служить, так сказать, агитационно-пропагандистским материалом. Бандитов запечатлеют во всех ракурсах аккредитованные при армии журналисты – и их рожи пойдут гулять по эфиру в качестве доказательства, что, во-первых, корпус генерала Адамса активно трудится по наведению порядка в Петербурге, а во-вторых, что все происходит с соблюдением демократических процедур и прочего гуманизма, о которых в Европе и Штатах не дает забыть толпа либеральных горлопанов, которые очень заботятся о правах бандитов – видимо, их самих никогда не грабили, а их дочерей не насиловали. Джекоб за время пребывания в Петербурге успел узнать, что вытворяли здесь эти быкообразные рожи и им подобные. Крупные преступники, которые все-таки умеют поддерживать порядок в уголовной среде, давно убыли в иные страны, где у всех у них имелись банковские счета и недвижимость. Осталась всякая сволочь – лишенная мозгов, зато полная совершенно первобытной свирепости.

Проследив за своими подчиненными и убедившись, что наглядный материал надежно упакован, сержант снова кивнул и, усмехнувшись, оглядел оставшихся. Его усмешка не сулила ничего хорошего тем, кому не повезло попасть в кузов машины.

– Я требую адвоката! – вдруг заорал один из бандитов на ужасном английском. Видимо, он вспомнил какой-то фильм из американской жизни.

– Сейчас будет тебе адвокат. И судья будет. Добрый старый американский судья. По фамилии Линч, – хмыкнул сержант. И скомандовал своим: – Давайте их всех вон под ту арку!

Бандитов погнали на задний двор, где была очень удобная стенка. Вскоре оттуда послышалось деловитое тявканье штурмовых винтовок…

Это была рядовая операция по зачистке – такие теперь в пожарном порядке проходили по всему городу. Кроме непосредственной задачи – очистки города от криминальных элементов, имелись и, так сказать, внутренние причины лихорадочной спешки, с которой проводилась эта акция.

После происшествия с грузовиками генерал Адамс слегка озверел и решил, что солдаты разложились от безделья. Так оно, впрочем, и было. Солдаты наконец-таки осознали, что город не совсем еще разграблен, что в нем полно бесхозных ценных вещей. Петербург неудержимо потянул солдат к себе. Так что компании солдат, с рассеянным видом шатающихся по улицам и разглядывающих окна домов в рассуждении, куда бы залезть, – стали совершенно обыденным зрелищем. Сразу же неведомо откуда появились специалисты, прекрасно разбирающиеся в тонкостях высокого искусства мародерства. Конечно, тон задавали те, кто ранее побывал в горячих точках. Но и среди новичков нашлось множество таких, кто очень хорошо соображал – куда лезть и что брать. Кстати, офицеры не отставали. Они шарили по квартирам и недоразграбленным магазинам наперегонки с солдатами. Джекоб подозревал, что на обратном пути миротворцы будут напоминать караван навьюченных ишаков – это когда из-под горы поклажи торчат только ноги.

Хватало и обыкновенного раздолбайства. Участились пьяные драки. И если бы все ограничивалось виски. Кое-кто из военнослужащих, несмотря на строжайшие запреты, успел проложить дорогу на Сенную площадь, где задешево продавались сушеные грибочки, которые, как уверяли знатоки, были почище ЛСД. В результате большой бетонный дом возле Смольного пришлось спешно оборудовать под госпиталь. Точнее, под психиатрическое отделение, потому как многие попробовавшие местного кайфа как ушли в тонкий мир, так оттуда и не вернулись. Теперь лежали на койках и ходили под себя. Ничего удивительного во всем этом не было. Солдаты торчали в городе без особой цели. В такой ситуации даже великая армия Наполеона превратилась в Москве черт знает во что. Что уж говорить о сброде, который имелся у генерала Адамса. Следовало срочно предпринимать активные действия, дабы солдаты совсем не озверели от безделья.

Было и еще одно обстоятельство. Предстояла дележка большого пирога – и многие торопились застолбить участки на питерской земле. Город рассматривался как своеобразный плацдарм для дальнейшего процесса внедрения цивилизации в Россию. Предполагалось, что, превратив Петербург в эдакий форпост западного мира, американцы найдут множество убежденных помощников в других, куда более нужных в стратегическом отношении регионах. Серьезных помощников. Потому что прошлые демократические друзья американцев, как оказалось, умели только воровать. Они подходили для развала страны, но эту задачу они уже выполнили. А больше эти господа ничего не умели.

Поговаривали к тому же, что президент и его команда связывали свои надежды на второй срок именно со скорым и успешным завершением операции в Петербурге.

В общем, генерала Адамса торопили. И дали понять: о демократии разговоры будут позже. А пока надо любыми средствами очистить город от сомнительных элементов. В общем, солдатам был дан приказ стрелять на поражение при любых попытках сопротивления. Да и без них тоже.

Этому радовались все. Генерал – потому что ему не улыбалось строить концлагерь, охранять его и кормить свору выловленных уголовников. Солдаты – потому что такой метод зачистки был куда проще и веселее.

Нет, все происходило очень даже гуманно. Для начала с помощью листовок и джипов-«звуковок» генерал объявил, что дает бандитам три дня на то, чтобы сдать оружие и встать на учет. Разумеется, никто не сдал и не встал. Бандиты, как выяснилось позже, решили, что генерал в игры играет. Но мистер Адамс был боевым генералом, а не парламентским болтуном. За свои слова он привык отвечать. Так что через три дня началось большое веселье. Благо убежища бандитов были прекрасно известны. Местные жители не питали к ним никаких добрых чувств, а потому с радостью их сдавали. Так что дело было нехитрое – ездить по известным адресам, вылавливать и ставить к стенке.

Конечно, кое-кому из пойманных бандитов все-таки сохраняли жизнь – для презентаций, для показа по новостям. Цивилизованному миру ни к чему знать, какими методами наводят порядок за его пределами. Но с остальными уголовниками не церемонились.

Понятное дело, на такие зачистки журналисты не допускались. Но для Джекоба было сделано исключение. Генерал мыслил так – если никому не позволить, начнут искать обходные пути. И ведь все равно найдут. Значит, кого-то нужно допустить. Джекоб парень надежный. Он бывал на настоящей войне и не верит во всякие глупости вроде прав человека. Он расскажет только то, что надо будет рассказать.

– Сержант, что у нас еще на сегодня? – спросил журналист после того, как солдаты вышли из подворотни, а трупы покидали в другую машину.

– Есть один объект. Там ожидается кое-что повеселее, чем расстреливать этих тупых обезьян. О нем только сегодня утром стало известно – и его велели ликвидировать обязательно сегодня, пока тамошние ублюдки не расползлись. По машинам!

* * *

Район, куда они направлялись, если верить карте, назывался Коломной. Забавное это было место. В других центральных районах города оставались следы последнего кратковременного экономического бума, который так внезапно закончился, – и посреди потрепанных, но красивых старых домов торчали спешно слепленные постройки, которые местные архитекторы, судя по всему, передрали из третьесортных американских архитектурных журналов. В Коломне ничего такого не наблюдалось – видимо, истерическое процветание, которое, как оказалось, было лишь агонией, сюда добраться не успело. Вокруг, куда ни взгляни, простирались донельзя обветшавшие улицы. Впрочем, кое-что пытались соорудить и здесь. На берегу канала, позади великолепного старинного театра, находилась громадная пустая площадка, обнесенная бетонным забором, за которым просматривался хаос каких-то бетонных конструкций. Видимо, тут что-то строили, строили, но так и не построили.

Но дальше снова тянулись ветхие, но все-таки очень красивые дома. Джекоб ощутил странное чувство – будто что-то втягивает его в эти улицы, будто старые дома должны сказать ему нечто важное. Так с ним уже неоднократно случалось в этом городе. Странно. Он видел много красивых старых городов – от Парижа и Рима до Багдада и Самарканда. Но такого с ним не случалось никогда. У одного из переулков стоял бронетранспортер, возле которого откровенно маялись дурью несколько солдат при полном параде – в касках, бронежилетах и с автоматами в руках. (Так в городе никто не ходил, даже патрули передвигались в обычной форме, а не в боевом сняряжении. Оно и понятно. Никакой опасности нет. А от местных со всех сторон градом сыплются насмешки. Дескать, ребята, а спите вы тоже в бронниках?) Но здесь был особый случай. Здесь находилась синагога. В первый же день после высадки к генералу Адамсу пришла делегация с требованием установить повышенную охрану культового сооружения. Ввиду возможности антисемитских выходок. Хотя у евреев и собственная охрана была очень даже ничего, да и за год безвластия антисемитские выходки ограничились парой надписей на окрестных стенах. К тому же окрестные районы были практически пусты. Но раз просят – пожалуйста. Менее всего генерал хотел портить отношения с представителями какой-либо конфессии. Так что теперь у солдат дежурство возле синагоги было самым неприятным моментом в службе. Этому радовались только офицеры, которые получили дополнительную возможность наказывать подчиненных. Когда машины проезжали мимо поста, Джекоб подумал: интересно, защищают ли такие вещи от антисемитизма или, наоборот, способствуют его росту?

Машины свернули с бесконечно длинной, узкой, прямой улицы на поперечную, столь же узкую, – и приблизились к скверу, который зарос так, что издали походил на лес. Возле сквера возвышался огромный шестиэтажный дом грязно-желтого цвета. Над ободранными парадными висели флаги: один просто черный, другой – черный с кельтским крестом, третий – красный с серпом и молотом в белом круге. Все стены были разрисованы грубо выполненными граффити и лозунгами, из которых следовало, что бить надо всех. Кроме того, имелись во множестве названия «тяжелых» западных рок-групп, а также замечательный лозунг: «Rossya for rossan» [9]9
  Такой лозунг я видел недавно в подземном переходе. Патриоты, блин…


[Закрыть]. Джекоб не сразу понял, что это лозунг «Россия для русских» с тремя грамматическими ошибками. Непонятно было другое: почему националистический лозунг надо писать на чужом языке, которого к тому же не знаешь? Рядом с особой любовью был выполнен призыв «Все отнять и поделить».

Джекоб слышал об этом месте. Его искали несколько дней – и вот сегодня утром удалось установить координаты. Здесь обосновались те, кто называл себя анархо-фашистами. Реально же в этом доме сбилась разнообразная молодежная шпана из различных маргинальных группировок, которая существовала, строго придерживаясь принципа, изложенного в лозунге на стене. Отнимали они у кого только могли, а делили, разумеется, между собой. Последним их подвигом был угон среди бела дня с Садовой трех машин, груженных гуманитарной помощью. Власти слишком расслабились – и послали груз в сопровождении местных полицейских из тех, которых спешно набирали в последнее время. Полицейским, или, как называли их местные, полицаям, попросту начистили физиономии. Однако из терпения генерала Адамса вывело даже не это, а то, что они с методичной регулярностью били телевизионные экраны, которые власти устанавливали в людных местах. (Правда, экраны пока что не работали. Наладить телестанцию оказалось куда труднее, чем думали вначале.) Как успел заметить Джекоб, русские вообще склонны к бессмысленному вандализму, но экраны люди не трогали. К тому же украсть их было непросто, а от камней они были защищены стальной сеткой. Но анархо-фашисты ухитрялись. Один попросту взорвали с помощью гранаты. Что уже тянуло на политику. Последнее обстоятельство, как это ни странно, у многих начальников вызвало прилив энтузиазма.

Причина подобной реакции заключалась в том, что если сначала в штабе радовались тому, что никакого сопротивления новым властям нет, то потом несколько занервничали. В абсолютной пассивности населения было что-то ненормальное. Особенно это напрягало тех, кто ранее побывал в мусульманских странах. Нет, конечно, никому не хотелось, чтобы и тут начался такой же дурдом, как там. Но ведь всегда хоть кто-то должен быть против! Что там мусульмане! Вон, в Европе организации антиглобалистов уже давно перешли с погромов «Макдоналдсов» на самый настоящий терроризм, с которым спецслужбы не могли ничего поделать. А тут не было никого, кто выражал бы недовольство визитом американских войск. А как говорила Анни из пресс-службы, правительство потратило огромные деньги, финансируя организации, которые боролись с русским фашизмом. И где он, этот самый фашизм, с которым боролись?

В общем, как понял Джекоб, гнездо анархо-фашистов сегодня перестанет существовать – и это будет продемонстрировано миру как борьба с экстремистами. Хотя солдаты имели приказ, в отличие от разборок с бандитами, действовать по обстоятельствам. Если сдадутся – доставить куда надо. Наверное, тоже для пропаганды.

…Как раз в тот момент, когда машины подходили к садику, со стороны Мойки вывернула другая колонна, в которой для пущей важности имелся бронетраспортер. Для разборки с бандой малолеток отрядили серьезные силы и проводили операцию по-взрослому. Солдаты начали деловито окружать дом – одновременно группа ворвалась во двор, в котором сгрудилось несколько десятков диковатого вида мотоциклов, похожих на транспортные средства, на которых ездят в голливудских фильмах, повествующих о последствиях глобальной катастрофы. Ого! Значит, у них и бензин имеется.

– Менты! – раздался откуда-то сверху истошный крик.

Из окон хлестнуло несколько автоматных очередей. Тут стало не до церемоний. Солдаты прижались к стенам и начали отвечать. Во двор въехал «хаммер» с пулеметом, из которого стали садить по окнам. Впрочем, много было чести для этих парней – поднимать ради них такой шум. Судя по всему, они очень смутно представляли себе, как обращаться с боевым оружием. Из окон садили длинными очередями в белый свет. Пули даже близко не ложились рядом с солдатами. Как только из джипа врезали по окнам – огонь тут же умолк. То ли стрелков зацепили, то ли, что скорее, те сообразили: игры закончились, дело пахнет керосином. И взяли ноги в руки. Хотя бежать им было уже некуда.

…Благодаря длительному опыту работы Джекоб ухитрился втереться в головную группу – а потому вслед за солдатами ворвался в один из подъездов. В полутьме было видно, что подъезд загажен, а стены разрисованы всякой дрянью. Когда штурмующие достигли площадки первого этажа, из покосившейся двери выскочил какой-то бритый наголо тип с охотничьим ружьем и выстрелил из двух стволов прямо в лицо сержанту, от головы которого осталось лишь воспоминание. Ублюдка пристрелили и ворвались в квартиру, паля направо и налево. Длинный темный коридор заканчивался огромным залом, сооруженным, видимо, с помощью лома из нескольких комнат. Джекоб с порога успел разглядеть, что пол помещения сплошь покрыт грязными матрасами, на которых копошились полуголые и вовсе неодетые юнцы и девицы. Видимо, они находились так далеко в астрале, что даже пальба за окнами не вернула их на грешную землю. Спиртной дух просто валил с ног. Да и, наверное, не только спиртное тут использовали. А потом…

– Суки!!!

В дальнем конце зала открылась комната, на дверях которой готическим шрифтом было написано «ВАСЯ». Оттуда с невероятной скоростью вылетел волосатый бородатый парень с огромным брюхом – без штанов, но в косухе. В поднятой руке он держал громадную ржавую гранату [10]10
  Наверное, это была противотанковая граната времен Второй мировой.


[Закрыть]. Рявкнули сразу три автомата – и парня отбросило назад. И тут раздался невероятный грохот, после которого на журналиста навалилась тьма…

Когда Джекоб очнулся, первое, что он почувствовал, – под его рукой пустота. Он осторожно открыл глаза и обнаружил себя лежащим на спине на краю небольшого карниза. Руки-ноги вроде бы были целы. А вот зала не было. Как не было ни ближайшей стены, ни потолка, ни пола. Высоко вверху синело небо. А перед ним находились развалины – три дальние стены, а где-то впереди виднелась лестница. Не та, по которой они пришли, а другая. Получалось – целый фрагмент дома рухнул.

Джекоб медленно ощупал себя и с удивлением обнаружил, что на нем нет ни одной царапины, ни единого синяка. То есть ему не просто повезло, а повезло фантастически. А вот о том, что произошло с ребятами, которые ворвались в зал перед ним, страшно было и думать. Они лежали где-то внизу, под многотонными обломками рухнувших перекрытий.

Лестница, по которой они поднимались, уцелела – и Джекоб выбрался во двор. Тут журналист убедился, что неприятности оказались еще серьезнее, чем ему показалось вначале. «Хаммер» попал аккурат под обрушившуюся стену и теперь представлял собой груду металлолома. Полностью погибла и группа, ворвавшаяся в соседний подъезд. Выйдя на улицу, Джекоб увидел, что там, где стоял бронетранспортер, зияет яма, откуда торчат обломки гнилых почерневших бревен и бронированный передок. Из ямы доносился едкий запах какой-то химии. Почему-то журналист сразу понял, что спасать в яме уже некого. Как он узнал позже, бронестранспор свернул в сад в поисках лучшего угла обстрела – и вдруг провалился в какую-то яму, которая была кое-как заделана бревнами. Возле дома лежали тела, земля и асфальт были заляпаны кровью.

Появление Джекоба сопровождалось изумленными криками – на него глядели, как на вернувшегося из командировки на тот свет. Судя по всему, он долго валялся без сознания. Неподалеку стояли инженерные машины, вокруг которых разворачивались саперы. Остальные солдаты, видимо, почли за лучшее не лезть не в свое дело – и пассивно наблюдали со стороны за спасательными работами. Хотя вряд ли тут можно было кого-то спасти…

– Вы живы? – подбежал к нему какой-то саперный капитан.

– Как видите. Ни царапины. Уж повезло так повезло. Но, судя по всему, из тех, кто ворвался со мной в подъезд, спасся я один. Они передо мной вбежали в зал, когда все рухнуло.

– Могу вас поздравить со вторым рождением. Думаю, больше живых мы уже не найдем.

– Капитан, что это было? Я видел парня с гранатой. Граната была, конечно, на вид мощная, но не могла же она… Я все-таки кое-что понимаю в военном деле.

– Да уж. Вы правы. Таких гранат просто не существует. Все это больше похоже на взрыв мощной авиационной бомбы. Но откуда здесь она?

И тут у Джекоба словно включился какой-то заблокированный до этого файл в памяти. Так бывает: что-то когда-то читал, но забыл за ненадобностью. Но правильно говорят, что никакая информация, попавшая в мозг, не теряется. Вот тут, видимо, стресс что-то такое и включил…

– Капитан, я что-то смутно вспоминаю: во время Второй мировой немцы сильно бомбили этот город.

Сапер попытался почесать в затылке, но, наткнувшись на каску, отдернул руку.

– Хм. Теоретически неразорвавшаяся бомба могла застрять где-нибудь в перекрытиях [11]11
  Это не фантастика. Такие бомбы обнаруживали в Питере через много лет после войны.


[Закрыть]. Судя по обломкам, этот дом никогда не ремонтировался. А перекрытия, кстати, дерьмовые. Можно предположить, что где-то там и в самом деле была бомба, которая сдетонировала от взрыва гранаты… Такое маловероятно, но возможно. По крайней мере вероятней того, что у этих ублюдков хранилась в их логове пара сотен килограммов гексогена. А меньшим количеством такой дом старой постройки не разнесешь…

Саперы принялись за работу без особого энтузиазма. Почему-то Джекобу вспомнилась непонятная фразочка, слышанная в детстве от мамаши: «Артель напрасный труд». Значения фразы он не понимал [12]12
  Это ироническое выражение времен нэпа. В те времена существовало множество кооперативов (артелей, как они тогда назывались), которые в соответствии с советской идеологией имели в названии слово «труд». Например, «Артель „Свободный труд“».


[Закрыть], но ему показалось, что эти слова очень подходят к тому, чем занимались солдаты инженерных войск. Даже трупы-то вряд ли удастся откопать. С последствиями попадания бомб Джекоб был не очень знаком, но что остается от обитателей дома, в который угодила ракета или крупнокалиберный снаряд, он нагляделся. Вообще Джекоба, видимо, все же приложило по голове. Или это бывает со всеми, кто чудом вернулся из-за последнего порога? На окружающий город он смотрел теперь несколько иными глазами. Теперь это было не просто сюрреалистически красивое чужое место. К городу протянулась какая-то ниточка связи. Петербург стал теперь как бы и не совсем уже чужим. И тут пошла уже и вовсе чертовщина. Журналисту вдруг почудилось, что он чувствует пульс этих домов… Словно они живые… Нет, контузия – вещь неприятная. Так, глядишь, и камни заговорят.

Размышления Джекоба прервал резкий хлопок пистолетного выстрела, донесшийся из менее пострадавшей части дома. Саперы, до этого работавшие с энтузиазмом гарлемских хулиганов, осужденных на общественные работы [13]13
  Нечто вроде наших «суток». Осужденных обычно ставят на какие-нибудь работы, на которые других работников не найти.


[Закрыть], зашевелились и поспешили к месту, откуда стреляли. Появилась надежда, что удастся откопать кого-то из своих ребят. И в самом деле, откопали. Только не того, кого искали.

Саперы вернулись, толкая перед собой некое существо. При виде его в памяти Джекоба всплыло еще одно мамино выражение «метр с кепкой». Когда они подошли ближе, выяснилось, что существо является девицей лет пятнадцати. Впрочем, для того, чтобы установить ее пол, нужно было изрядно приглядеться – девчонка была тощая, как помоечная кошка, да к тому же облачена в драную и добела затертую косуху размера на три больше. Также на ней были кожаные штаны и огромные псевдоармейские ботинки – в таких во всем мире ходит молодежь, желающая подчеркнуть свою крутизну. На кожанке красовался значок Южной Конфедерации. В общем, подобный прикид можно увидеть и в клубе Нью-Йорка, где играют хеви-метал или панк-рок. Разве что у тамошних посетителей шмотки поновее. Впрочем, байкеры бывают и более грязные. Стрижена была девица очень коротко, у нее были высокие скулы и азиатский разрез глаз. Саперы рассказали, что нашли ее под обрушившейся балкой, в руках чертовка держала разряженный пистолет. Пока саперный сержант докладывал, пленная поймала взгляд Джекоба и улыбнулась. Улыбочка у нее была та еще – два клыка выдавались вперед и имели форму… ну почти как у вампиров в кино. Что-то в девице было волчье…

– Что с ней делать? – спросил саперный капитан спецназовского майора, который был тут за главного.

– Хм… Мистер журналист, вы не подвезете ее в штаб на своей машине? А то у меня нет лишнего транспорта. Она, конечно, не сильно-то нужна… Я дам вам в провожатые человека. Рядовой Снайдер!

Рядом с Джекобом появился здоровенный парень с красной круглой добродушной рожей.

– Поможешь доставить эту…

– А чего ее доставлять?

– А это уже как журналист решит…

Джип выехал на улицу и двинулся по направлению к Смольному.

– Слушай, а ты понял: на кой хрен она нужна в штабе? – спросил солдат.

– Да ни на фиг. Ну разве что будут показывать журналистам: вот, поймали экстремистку. А потом законопатят в какой-нибудь концлагерь. А вообще-то она теперь не слишком нужна. Вряд ли начальству захочется привлекать особое внимание к тому, что тут произошло. Так что запрут куда-нибудь…

– Как-то мне ее жалко. У нее вон – наш флаг, южан. Я так сразу вспомнил родной Техас…

– Да и мне жалко. Наши контрразведчики от безделья озверели, навалятся, так уж потом ничего не останется.

– Вот и я говорю. Что с нее взять?

– И черт с ней. В конце концов, за нее я отвечаю. А если она сбежит, что с меня взять, со штатского лопуха? А тебе ведь стрелять, если она сбежит, приказа не давали?

– Да нет.

– Ну вот. А без приказа ты стрелять не стал. Или, если будут вопросы, я, гуманист хренов, тебе помешал. Согласен?

– Точно. Ну ее…

Джекоб остановил машину. Солдат все понял, поднял девицу за шиворот куртки, поставил на землю и слегка подтолкнул. Та не заставила себя упрашивать – метнулась в какую-то подворотню – и исчезла.

– Пожрать надо было ей что-нибудь дать… – запоздало спохватился солдат.

– Почему-то мне кажется – такая не пропадет.

– Тоже верно… Меня Тони зовут.

– А меня Джекоб.

Этот эпизод как-то сблизил случайных спутников – Тони полез в карман и вытащил плоскую флягу:

– Хлебнешь?

– А почему бы и нет?

Как это всегда бывает, после глотка завязался разговор.

– Зря я в эту фигню влез, в смысле, что в армию пошел, – говорил Тони. – Правда, у меня иного выбора не было из-за кое-каких дел. Но все одно – не нравится мне дурь, которую янки [14]14
  Имеются в виду жители не южных штатов. Тони – кондовый южанин, там в провинции типажи с подобной психологией попадаются нередко, несмотря на всю «политкорректность».


[Закрыть]затеяли.

– Почему?

– Понимаешь, непростая эта земля. Очень непростая. Что-то тут есть такое… Точно не могу сказать, но не стоило сюда соваться. Я ведь из ковбоев, я такие вещи чувствую.

– И что же ты чувствуешь? – спросил журналист. После того как Джекоб очнулся от взрыва, он ощущал нечто странное в атмосфере города.

– Опасность. Вот вроде все мирно, все хорошо. А ведь не отпускает. Один раз со мной в Техасе такое было. Сидел я, значит, в салуне, мирно выпивал, никого не трогал. И тут навалилось… Ощущение, что вроде как надо сваливать. И чем быстрее, тем лучше. Я к этому делу прислушался. Вышел да и поехал домой. Я-то милях в десяти от города жил. И не прогадал, как оказалась. Ведь что ты думаешь? Вечером смотрю телевизор, по местному каналу сообщают – через полчаса: над городом торнадо нарисовался. Откуда он взялся – черт его знает. Все эти парни, кто их изучает, только руками развели. Впрочем, они всегда руками разводят. И за что им бабки платят? Ну, так вот. Этот самый торнадо аккурат салун и накрыл.

– И что?

– Пять трупов, вот что! И все в том углу сидели, где я был. Вот и думай теперь. И здесь мне что-то не по себе. Нет, не кончится все это добром, точно я тебе говорю – не кончится.

До самого вечера Джекоб утрясал с пресс-службой то, как подать случившееся, а потом строчил материалы. Про погибших солдат сперва хотели умолчать. Но потом все же подумали, что это будет уж чересчур залихватское вранье. Поэтому приняли решение, сократив число жертв до пяти человек, довести случившееся до сведения журналистской общественности как про убитых в бою с бандитами, а про погибшую под развалинами шпану упомянуть как про ликвидированную немногочисленную банду экстремистов. Одну из немногих. Что было, в общем, мудро. Публика не верит, когда идет все слишком уж гладко. Начинает подозревать, что ей врут. Так что какой-то оживляж надо время от времени подкидывать. Кстати, про девицу никто из начальства Джекоба не спросил. Исчезла – и хрен-то с ней. В общем, оно, конечно, и правильно. Журналист представил, как ее демонстрировали бы как страшного боевика. Просто подарок для карикатуристов из оппозиционных газет и сайтов.

Было уже поздно, когда он спустился в бар пресс-клуба, оборудованный в одном из бывших буфетов. Он ждал, что на него накинутся с расспросами, но вместо этого ощутил какое-то молчаливое, но явственное неприятие. На него старались не смотреть, а если он сам заговаривал, отвечали нехотя и спешили прервать разговор. В общем-то, это понятно. Другим журналистам ничего не сообщили, кроме сухой официальной информации. А тех, кто пытался узнать что-то дополнительно, не подпустили к месту происшествия на пушечный выстрел под предлогом, что данное место опасно. А работники прессы, хоть и были лохами в военной журналистике, все же понимали, что от них что-то скрывают. Получалось, Джекоб ходит в эдаких любимчиках, которому дозволено то, что нельзя остальным. Джекоб был уверен: теперь поползут слухи, что он работает на ЦРУ, ФБР, АНБ и все остальные разведки [15]15
  В США 12 крупных разведывательных служб, не считая всякой мелочи. Тамошние журналисты не меньше наших любят обсуждать, кто из коллег связан с «органами».


[Закрыть].

Особенно злобствовала Речел, она прямо-таки исходила ядом. Еще бы! Мимо нее со свистом пронеслась сенсация. Джекоб и сам ощущал себя странно. Так, будто он после сегодняшнего происшествия оказался отгороженным от коллег каким-то тонким стеклом. Наверное, так и должно быть. Видимо, человек, чудом избежавший смерти, некоторое время смотрит на повседневные заботы ближних несколько отстраненно. Если не из вечности, то с некоторого расстояния. Ну, в самом деле, кого волнует вопрос, который занимал умы акул пера: какой политической ориентации были люди из того дома? Сейчас они спешно перетряхивали Интернет, пытаясь найти сведения о Национал-большевистской партии, русских анархистах и националистах, пытались вычленить хоть что-то разумное из того бреда, который они там обнаружили. Получив список погибших, журналисты стали звонить их родным. Впервые в жизни Джекобу пришла мысль, что его профессия – довольно-таки паскудное дело. Журналист представил, какие некрологи вышли бы о нем в завтрашних газетах, если бы он тоже остался под завалом, – и ему стало совсем неприятно. Прихватив бутылку виски, он отправился к себе в комнату.

Его комната была раньше кабинетом, в котором сидел некий не слишком крупный начальник – со стенами, обшитыми деревянными панелями, и большим рабочим столом. Странно смотрелся в этом кабинете большой кожаный диван непонятного назначения. Впрочем, понятного. Видимо, у русских еще не было закона о сексуальных домогательствах на работе – и начальник валялся тут со своей секретаршей. Ко всем эти остаткам роскоши Джекоб добавил армейскую койку, свой рюкзак, камеру и ноутбук. Риккардо спал в приемной, где, наверное, раньше сидела секретутка.