Текст книги "Петля Реки Времени"

Автор книги: Алексей Дубнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Мужики, голова у кого-нибудь болит?

– Блин, как кувалдой по голове, снова внезапно. Да я опять просто подыхаю от боли! – ответил ушедший в глубь сарая Гена.

– Аналогично, – буркнул Полковник.

Серёга, валяющийся на соломе, поднял руку.

– Братцы, может, кто заныкал анальгин?

– Всё ясно, – прохрипел Алексей, заваливаясь в сено, – опять началось. Похоже, из нас делают подопытных крыс.

Через несколько секунд мужики, хватаясь от адской боли за головы, повалились вслед за Денисовым в сено.

Сколько времени прошло неизвестно, пока внезапно начавшаяся боль не стихла.

– Зачем-то мы стали нужны им живыми, – произнёс Игорь. – Ведь не грохнули нас.

– "Побьют? – Накормят!" – помнишь из старого фильма "Армия Трясогуски?" – Впрочем, голос Гены не звенел надеждой.

– Значит так, – Алексей поднял палец вверх, выныривая из своего астрального погружения. – Всё равно невозможно сосредоточится. Присоединяюсь к совещанию. Мы из будущего, так? Так! Что-то знаем больше этих уродов. Надо как-то этим воспользоваться.

– То есть?

– Ну, я не знаю, ошеломить, может быть чем-то. Знаниями какими-нибудь.

– Что это даст в практическом плане? – Полковник оставался реалистом.

– Может быть, оттянуть момент расправы… вдруг появится возможность притупить бдительность фрицев, а там по ситуации… сымпровизировать.

– Что ж, думаете, какие-то знания "убьют" фашистов, заставят побросать оружие и кинуться в ужасе врассыпную. – Полковник скептически рассмеялся.

– Мне всегда нравился твой оптимистический взгляд на жизнь, – беззлобно ответил Денисов.

– Как будем выбираться? – Игорь мерил ногами конюшню поперёк. – Может, решимся на рывок?

– А куда бежать?

– На кудыкину гору. Не ждать же, пока нас кокнут или превратят в подопытных кроликов.

– Выходит, какие-то шизофреники экспериментируют с нами. Все, что мы видим и даже ощущаем физически – может быть результатом опытов?

– Не факт, – Алексей покачал головой. – Но очень похоже.

В сарае повисло напряженное молчание

– Предложения?

– Когда охранники войдут, неожиданно напасть, разоружить и дёру! – предложил порывистый Гек. – Лёха опять каким-нибудь приёмчиком… – Гена вдруг наткнулся на тяжёлый но не враждебный, а, скорее, тоскливый взгляд Алексея и замолчал.

– Слинять-то мы, может быть, и слиняем, – угрюмо усмехнулся Денисов. – Даже, возможно, оружие захватим. Но куда бежать?

– В лес, подальше, землянку там устроим, а потом посмотрим, – никак не мог угомониться Генка.

– Я поддерживаю предложение, – кивнул Полковник. – Хотя, не представляю, сколько и как будем выживать в лесу.

– Вот именно, – вздохнул Алексей. – Чем питаться? Грибами и ягодами? – Долго не протянем. Делать продовольственные набеги в деревни? Это каждый раз подвергаться смертельной опасности, особенно, если там стоят фрицы. Да и потом, далеко ли уйдём? Если мы, сделали петлю по реке и вернулись назад, то, убежав, не вернемся ли опять на старое место. Нас снова найдут.

– Я согласен с Лёликом. – Сергей поднялся с кучи сена. – Нужно придумать что-то более оригинальное.

Итак, мнения разделились. Гена с Игорем склонялись к побегу, Алексей и Сергей не торопились следовать необдуманному порыву.

Выработать согласованной позиции не удалось.

– Ауф! – В проёме открывшейся двери стояли две фигуры с автоматами на изготовку.

– Судя по всему, нас приглашают на рандеву. – Это было и так понятно, без перевода.

Вели не долго. В дом, куда три дня назад Глебов кинул гранату, а Гена точным выстрелом успокоил последнего сопротивлявшегося эсэсовца.

***

Войдя через сени в светлицу, ребята увидели следы недавнего побоища. На покрытых побелкой стенах бурыми рваными кляксами виднелись пятна засохшей крови. Осколки Серёгиной гранаты, видимо, хорошо пошинковали немцев. Трупы, естественно, уже убрали. В сидящем за грубым деревянным столом человеке в форме гауптмана СС Гена с Алексеем узнали старого знакомого – переводчика, «истинного арийца».

– Садитесь, разговор будет долгим. – Холеная рука гауптмана указала на лавку, стоявшую рядом с русской печью.

– Хорошо вы тут поработали. – Ариец многозначительно обвел взглядом светлицу. – Кстати, откуда такие боевые навыки? Не верю, что случайно. Мои ребята были обученными профессионалами. Не из худших. И там, на острове… Ну что молчите? Кто вы такие? Откуда? Давайте всё по порядку. – Гауптман поочередно сверлил глазами пленников.

Никто не спешил открывать рот.

– Не хотел бы применять силу. – Эсэсовец снял фуражку, положил на стол и покосился на двоих дюжих фрицев, стоявших с автоматами у двери. – Вы мне нужны живыми, здоровыми, не покалеченными.

И опять никто не ответил.

– Хорошо, хотите вы этого, или нет, но вам с нами сотрудничать придётся. Для того, чтобы вы согласились с моим предложением, я должен рассказать о существующем положении вещей. Мы с вами действительно из разного времени. Здесь, куда вы попали и где нам предстоит работать, находится испытательный полигон организации «Аненербе». Знаете такую?

Молчание было ему ответом.

– Мы очень мирная организация. Можно сказать, историки.

– Эк, вы гуманно людей вздёрнули на площади, отца на глазах у сына повесили и мужика в сарае ни за что грохнули, люди после допросов ваших все избитые приходили, – возмущённо воскликнул Геннадий.

– Да брось, Ген, – не выдержал Игорь. – Не мечи бисер перед свиньями. Всем известно, что "Наследие предков" только сначала занималась историей и поисками научных доказательств исключительности арийской нации.

Игорь с каждой фразой распалялся все больше.

– Эти поиски доказательств – цветочки. Никто бы не стал всерьёз воспринимать бредовые проекты поиска Атлантиды, якобы прародины арийцев, ловлю «снежного человека» и всякую там окультистскую, мистическую охинею. Да хрен, в конце концов, и с идеей, которой увлекся Гитлер, о столкновении нашей планеты с ледяными метеоритами, якобы погубившими в древности арийскую цивилизацию. Все это игрушки и игры больного разума параноика-фюрера.

Во время монолога Игорь сделал паузу, проверяя реакцию гуптмана, но у того ни мускул не дернулся на лице. Полковник продолжил:

– Цветочки и то, что под видом научных исследований ваши ученые грабили музеи Польши, Франции, Югославии, Советского Союза ещё до Второй мировой. Но вот то, чем занималось ваше гребанное медицинское направление, заставляет в жилах стынуть кровь.

– Очень, очень любопытно, – оживился Ариец, расстёгивая верхнюю пуговицу на кителе и подавшись вперёд. – Хотите сигарету?

– Засунь её себе в жопу.

– Ну, так чем же еще нехорошим прославилась наша "Аненербе"?

– Будто сам не знаешь. Учёным-фокусникам ничего не удавалось в техническом плане. – Игорь продолжал отвешивать эсэсовцу исторические оплеухи.

– Например, помешанный на мистике Шикльгрубер потребовал раскрыть секрет "разящего огненного молота" скандинавского бога Тора. Обоссаться про войну! "Аненербе" с какой-то там немецкой компанией пытались построить гигантский громоотвод. Хотели собирать энергию молний и вырубать электроприборы противника. Идея неплохая для военного применения, но умишка и знаний не хватило. В заднице закончились и попытки использовать телепатию как средство связи, а также извлечь из вод Рейна золото методами "арийской химии". Я уж молчу про "летающие тарелки".

– Ну не скажите, не скажите. Может вам не ведомо, но успехи с "тарелками" были.

– Ну да, ну да! – усмехнулся Полковник. Чушь всё это, а вот в чём действительно преуспели ваши уроды, так это в медицине. Точнее – в экспериментах над людьми. Я знаю, я специально изучал деятельность вашей конторы. Сначала загадочные исследования вызывали у меня любопытство, а как дошёл до опытов с людьми, так выворачивало от мерзости "сверхчеловеков".

Игорь выкладывал факты за фактами.

Опыты ублюдков «Аненербе» в Дахау начались ещё до войны. В апреле 1939 года мюнхенский врач Зигмунд Рашер начал испытывать на заключенных свое лекарство от рака. Однако по-настоящему этот изувер развернулся в феврале 1942 года, когда в его любимом концлагере построили камеру высокого давления. Рашер проводил в ней опыты, с тем, чтобы разработать средства защиты и лечения для летчиков и подводников. Заключенных испытывали на прочность, хладнокровно наблюдая в специальное окошко за их мучениями. Много раз опытами любовался сам рейхсфюрер в компании с ещё одним уродом из «Аненербе» – Зиверсом.

Еще позднее страшный доктор занялся проблемой переохлаждения. Несчастных помещали в ванны с ледяной водой, доводили до полумёртвого состояния, а потом различными способами старались «вернуть к жизни». Для отогревания использовали даже проституток из борделя. А когда Рашеру пришло в голову искать наилучший антисептик, по людям стали стрелять в упор, а потом обрабатывать раны различными средствами, вплоть до яблочного сиропа. Конвейер истязаний, жертвами которых стали тысячи заключенных, остановил в 1944-м году лишь неожиданный арест самого эсэсовского экспериментатора. Гиммлера привело в ярость известие о том, что в свободное от службы время гауптштурмфюрер СС занимается похищениями детей на улицах Мюнхена. Восемь украденных им младенцев врач выдавал за детей от своей 52-летней жены. Якобы разработанные им чудо пилюли сподвигли старушку Каролину Рашер на рождение двоен и троен «истинно арийских» мальчиков! По приказу Гиммлера «мать-героиню» повесили в Равенсбрюке, а «отец-новатор» получил пулю в затылок в том самом Дахау, где истязал заключенных.

Еще был один «герой медицинского фронта» – хирург из Страсбурга Август Хирт. Этот искал противоядие от отравляющих газов, обрекая на мучительную смерть сотни людей. Но особое расположение рейхсфюрера принесло ему то, что совместно с прославившимся в Тибете «расовым специалистом» Бруно Бегером он создал коллекцию еврейских скелетов. Бегер отбирал, обмеривал и подвергал различным исследованиям узников Освенцима, а Хирт потом умерщвлял их в газовой камере и препарировал трупы по собственной методике. Такой страшный «каталог» должен был стать идеальным индикатором «признаков еврейства» – даже в третьем и четвёртом поколениях…

Когда американцы в конце 1944-го захватили Страсбург, они обнаружили в клинике Хирта плавающие в формалине, ещё не «обработанные» до конца трупы более восьмидесяти мужчин, женщин и детей. Вместе с документами «Аненербе», найденными после войны в одной из пещер в Баварских Альпах, эта страшная находка стала главной уликой обвинения в делах врачей-убийц из «Наследия предков».

– Так что, господин истинный ариец, скоро вас будут судить. Исполнительного директора общества Вольфрама Зиверса приговорят в Нюрнберге к повешению. Правда, сучара, как, собственно и Гиммлер, успеет покончить с собой до суда.

– Что ж, для победы в войне все средства хороши, – заметил гауптман. – Уверен, когда мы придём к мировому господству… кто ж победителей судит? Кстати, замечу, что всякий съеденный заяц имеет право подавать на волка в суд.

Кроме того, мы наверняка найдём доказательства примерно таких же опытов ваших спецслужб. Признаюсь, вы меня поразили своими знаниями. Откуда так хорошо владеете вопросом?

– Тебе то что? Я не собираюсь вести светскую беседу. А рассказал тебе и своим друзьям лишь некоторые факты, чтобы показать, какие вы мирные историки. И мы не будем сотрудничать с такой мразью.

Ариец остался невозмутимым и даже слегка улыбнулся.

– Насчёт того, кто большая мразь – мы, наш Гитлер или ваш Сталин, который миллионами уничтожал, заметьте, свой же народ, причем, невинных, оставлю без комментариев, а вот что не будете сотрудничать, – ошибаетесь. У вас просто нет выбора.

– Выбор есть всегда, – возразил Глебов.

– Вы имеете ввиду смерть? Это глупо, а вы люди разумные. Допускаю, что среди вас найдутся безрассудные герои, но хоть один да испугается слиться с вечностью раньше времени. Да и убивать вас никто не собирается. Просто, откровенно говоря, не выдержите пыток. Нет, не физических, калечить не будем. Потихоньку начнете сходить с ума. Галлюцинации, слуховые и визуальные, невыносимые боли во всем теле, недержание мочи и экскрементов, после чего, сами себе будете противны, ну и прочие прелести, в случае отказа сотрудничать, я вам гарантирую. Есть у нас приборчики, есть. В этом вы уже убедились. Причём, человек мучается, но остается в здравом уме и твердой памяти. Поверьте, еще никто не выдерживал. Так что, отказавшись, зря пройдете адские муки. Ведь в итоге всё равно согласитесь. А в героев в вашем времени уже никто не играет, – слишком спокойна и сыта жизнь, особенно в столице. Да и идеалы, за которые стоит погибать, слишком размыты. Можно даже сказать, их вообще нет. Это вам не в сороковые, за Родину, за Сталина… Жертвенность не в моде. У вас принято биться и проливать реки крови за деньги, или, как вы называете их, бабло. А ради чего, собственно, вы готовы пожертвовать жизнью? Или ради чего жертвовали ваши деды, воюя с нами. Ради победы над кем и чем? Ради светлого будущего? Так почему же в России люди, которые выиграли войну, живут в нищете или бедности? Почему стоят с протянутой рукой? Кого они защищали? Того бритоголового юнца, который ходит со значком со свастикой? Ведь нацизм возродился и в вашей стране, где, казалось бы, это невозможно. Кстати, некоторые из идей вашей Елены Блаватской легли в основу арийской теории. Их перенял наш Гвидо фон Лист. Так ради чего воевали ваши предки? Ради этого?

– Да нет, скорее всего, воевали, ради возможности жить и думать как хочется, быть свободными, быть людьми, хотя свобода – понятие весьма условное. Но уж, во всяком случае, не вашими рабами быть, – возразил Глебов.

– Пред кем весь мир дрожал в пыли, торчит затычкою в щели, – вставил детскую присказку Игорь. – Это я про Гитлера, Наполеона и прочих Македонских или Нейронов. Все они плохо кончили.

Гауптман, будто не слыша его, продолжал гнуть свое:

– Вы готовы драться только за несколько вещей в жизни. Например, за детей. Вот за них, ну ещё за жён, родных и близких. Родственные узы ещё не просрали людишки. Кстати, адрески родственников не укажите ли? Хотя, они есть в паспортах. Но даже, если и живут вдругом месте, это дело техники. Нашей техники. Кстати, не думаю, что вы собираетесь строить из себя героев и просить сделать ну, скажем, «кровавого орла»? Знаете, что это такое? Когда обречённый на казнь викинг хотел продемонстрировать своё мужество и презрение к врагам, то просил казнить себя жесточайшим способом. Причём, эта казнь проводилась добровольно и в ней нельзя было отказывать. Воину разрезалась на спине кожа до ребер. Затем их раздвигали и у еще живого вырывались легкие и сердце. Вам слабо. Думаю, этого и не потребуется. Более эффективна будет психотонная обработка или работа с родственничками.

– Это блеф, если мы в другом измерении, их нет, – шепнул Глебов. Генка, казалось, его не услышал.

– Сука! – Глаза Николишина налились кровью, желваки на скулах готовы были разорвать кожу щек, костяшки кулаков, побелели. Сжатая пружина гнева и внутреннего возмущения готова была распрямить тело и бросить на этого холеного нелюдя. Игорь и Сергей, привстав со своих мест, схватили друга за плечи. Только Денисов сидел неподвижно, оставаясь внешне невозмутимым.

– Сидеть! – рявкнул блондин, дула автоматчиков уставились на мужиков. – Ну вот и первая ваша ошибка, показали слабое место. Я насчёт семьи. Не знаю, такие уж вы профессионалы, как я сначала подумал по двум боевым эпизодам. Или это вышло случайно?

Гауптман сделал паузу и, возвращаясь к теме, спросил:

– А вообще, стоит ли так гордиться вашей победой в войне?

– А-а-а, значит уже в курсе. Так чего ж вы дергаетесь, если знаете, что просрали.

– Да, тогда прос… проиграли. Но после того, как появилась возможность путешествовать во времени.., словом, мы изменим результат. И вы в этом поучаствуете. А может быть, и сыграете ключевую роль.

– Размечтался! Упырь!

– Мне надоела ваша грубость, вернее, глупая бравада. Вроде, умные мужики. Ладно, хотите мучиться – дело хозяйское. Кстати, ваши моральные принципы не состоятельны. Впрочем, как и у любого человека. Ведь мораль – всего лишь готовый, залежалый и слегка подгнивший продукт чужих размышлений. Заметьте, чужих. Всё зависит от того, что вдолбили в голову. Мне – теорию о превосходстве арийской расы, способной избавить мир от пороков и вырождения, вам – то, что появление на свет каждого выродка и недоноска угодно Богу. Короче говоря, многое зависит от того, в какой стране и в какое время родился. Ну, там ещё от окружения, воспитания и так далее. Наверняка, будь я гражданином Советского Союза, родившимся в начале двадцатого века в семье комиссара, стал бы, скорее всего, убежденным коммунистом. А вы, соответственно, оказавшись в моей среде… в общем понятно?

– Кстати, откуда у вас идеальный русский? – спросил Глебов.

– Я из русских немцев. Поволжских. Мои родители иммигрировали, когда начались репрессии. Разговаривали со мной по-русски и по-немецки. Вообще, я должен кое-что вам рассказать. Чтобы было ясно, как и в чём мы будем сотрудничать.

– С чего ты взяли…

– Сейчас молчите. Вас отведут в соседнюю хату и накормят. Отдохните, выспитесь, потом продолжим разговор. И без глупостей. Даже, если сбежите, через десять километров будет возврат в точку выхода, то есть на то же место. Такова специфика зоны. Её радиус ровно десять километров и сто метров.

– "Ага, – пронеслось в голове у Денисова. – Если радиус этой зоны десять, диаметр, соответственно, двадцать, а он предупредил, что через десять упремся или вернемся, то получается, мы в центре.

– А как удерживается зона. Кем или чем заданы её границы? – не выдержал Геннадий. – Что, человек упирается в невидимую стену как в компьютерной игре?

– Нет, физического ощущения преграды нет, но через каждые сто буферных метров человек обнаруживает, что здесь уже был. Еще через сто метров опять в том же самом месте. И так до бесконечности.

– Про комппьютерные игры не удивились, значит, знаете, что такое копм? "Виндоус"?

– Всё, хватит! – оборвал гауптман. – Все вопросы и ответы завтра. Wegfuhren! Увести!

На улице было жарко. Солнце уже вскарабкалось в зенит. После полумрака хаты резануло по глазам. Воздух был насыщен запахом трав. Весёлые барашки облаков, щебет птиц и стрекот цикад, – всё это делало нереальным происходящее. Жизнь была так прекрасна. "Может, близнецы правы? Рвануть"? – промелькнуло в голове у Денисова. Но разум возобладал. Некуда бежать. Интересно, на что надеялись те, кто вообще решался на побег из плена? Или отчаяние и невозможность терпеть беспредел были выше осторожности?

***

Дом, куда отвели пленников, располагался через улицу. Он был похож на тот, где жил гауптман. Две комнаты. В углу большой светлицы с покрытыми штукатуркой и побеленными стенами высилась русская печь. В центре стоял массивный деревянный стол. Рядом четыре стула. Комнату также занимала застелённая железная кровать и старинный комод – роскошь для деревни того времени. В красном углу – образ Божьей матери. На окнах белые узорчатые занавески. В другой комнате находились всего лишь две также аккуратно застеленные кровати и тумбочка. Во всем чувствовался порядок и чистота. Но всё равно, было как-то неуютно, может быть, от душевного дискомфорта.

Солдат принёс еду. Термос с кофе, галеты, буханку хлеба, яйца, четыре варёные куриные ножки, плитку шоколада, яблоки и крынку молока.

Не евшие толком почти более трёх суток мужики, не стали следовать глупому принципу – лучше умереть с голоду, чем принять пищу из рук врага – и накинулись на еду. Для борьбы с неприятелем нужны силы.

Глебов с набитым ртом продекламировал Иртеньева:

– Много ль человеку надо,

Чтоб не впасть ему в коллапс?

Яйки, курки, масло, млеко,

Ну, ещё понятно, – шнапс.

Так что мы и дальше рады

Ваши трескать пироги,

А советов нам не надо.

Для других прибереги.

После того, как голодные желудки набились едой, организмам, привыкшим к никотину, захотелось курить. Все, кроме избавившегося от вредной привычки Алексея, осторожно начали затягиваться дымом оставленных солдатом сигарет.

– "Regie 4", – прочитал Серёга. – Солдатские.

Сначала курили с опаской, но, поняв, что в "палочки здоровья" не напихано никакой дряни, стали блаженно расслабляться. Появилась сытость и сонливость. За окном смеркалось. Часы у пленников отняли, но по ощущениям было около десяти вечера. Может быть, меньше, – в это время года темнота наступает поздно, но из-за чёрных, грозовых туч, которыми хмурилось будто недовольное происходящим небо, точно определить, который час, не представлялось возможным.

– Я всё-таки предлагаю побег, – нарушил тишину Игорь.

– Опять снова здорово, – закатил глаза Денисов. – Ну и куда мы денемся? – Ты же видел, что мы приплыли на тоже место, значит гауптман прав, через десять вёрст мы упремся в конец зоны и будем, пока не надоест, преодолевать одну и ту же стометровку.

– Не верю я ему, – упрямился Полковник. – А то, что мы по реке сделали петлю, так, скорее всего, свернули не в тот рукав и обогнули какой-то остров. Тем более, тогда уже был вечер и туман, – видимость как в танке… Серёга, а ты что молчишь?

– Гроза приближается, затишье в природе. Парит, – задумчиво произнес Глебов.

– Во-во! – подхватил Генка. – Скоро ветер поднимется, гроза, ливень. Удобный момент, под шумок, так сказать.

– У меня сомнения. – Сергей не спешил.

– А у меня огромное желание рвануть и в то же время какое-то чувство подсказывает, что Ариец не врет. – Алексей снял кроссовки. – Это отнимает у меня способность сосредоточиться на чём-то одном. Значит, мозги хреновые стали. А признаком первоклассных мозгов, как говорил Скотт Фитцджеральд, является способность держать в голове две взаимоисключающие мысли одновременно. Если при этом человек ещё и не теряет способность соображать. – Денисов на секунду замолчал, вытянулся на кровати, зевнул и добавил:

– На самом деле мысли не две, а три: во-первых, желание сбежать, во-вторых чувство опасности, поскольку в случае захвата оружия придётся опять стрелять, и в-третьих, любопытство, – что может рассказать и предложить нам гауптман.

– М-м-да, – протянул Полковник, – наверное, придется голосовать. Если мы придём к решению линять, надо продумать план действий, как нейтрализовать часовых и в каком направлении двигаться.

– Я не буду голосовать, – произнес сонным голосом Денисов. – Скорее всего, я за то, чтобы дождаться утра и выслушать гауптмана. Возможно, он нам как-нибудь косвенно подскажет другой выход из положения. Да и неуютно как-то скоро станет на улице. Гроза надвигается.

– Ну ты, блин, в-а-а-ще! Что, откажешься уходить вместе? – Полковник, казалось, готов был взорваться от негодования?

– Так кокнут ведь при побеге…

– Знаете, что такое драма? – вмешался Писатель. – Это когда обе стороны правы.

– И ещё одно соображение, на этот раз насчёт жизни и смерти: жизнь напоминает кабак, – засидевшимся посетителям не хочется уходить, – изрёк очередную сентенцию Денисов. – Вдвойне неохота, чтобы выгоняли раньше времени.

Молчание заполнило комнату.

За рывок проголосовали Полковник с Геком, Глебыч воздержался, Лёлик не изменил мнения и был против.

– Да, прав был классик, инакомыслие – лучшее оправдание бездействию. – Игорь не любил окрашивать ту или иную ситуацию в оттенки и полутона, чёрно-белые цвета для него были предпочтительней. – Придётся тебе, Алекс, подчиниться. Двое «за», один колеблется, но по глазам вижу, Серёга, скорее, не хочет здесь оставаться. Ты – в гордом одиночестве. Если останешься, никто тебя не поймёт. Кроме белобрысого пуделя. Он расценит это как твое желание выполнять его приказы и лизать ему жопу.

– Ладно, велеречивый, хрен с тобой, конечно, я тоже пойду, но потом не говорите, что я вас не предупреждал.

– Кстати, – заметил Сергей, – я, скорее, на Лёшкиной стороне. Простите за каламбур, но здравый смысл говорит, что побег не имеет здравого смысла. Карты нет, еды нет, оружия нет. Куда направляться, – непонятно. Даже ориентиров никаких. Но, с другой стороны, оставаться здесь тоже чревато. Мало ли какие эксперименты на нас захотят проводить. И останемся ли мы после них в живых. Надеяться на импровизацию стрёмно. Да и не супермены мы никакие и не герои.

Денисов встал с кровати, подсел к столу и, подперев кулаком щёку, задумчиво изрёк:

– Да, оказывается выбор – самый утомительный вид деятельности. – И уже деловито добавил:

– Хорошо, надо обдумать, как вырубить часовых, да и вообще, неясно, как пробраться через выставленный караул.

Гена подошел к окну, выходящему во двор.

– Ни хрена не видно, темно. Дождь вот-вот начнётся.

– В общем, сделаем так…, – Полковник понизил голос.

***

– Эй, Ганс, Фриц, или как тебя, открой дверь! – заорал Алексей и стукнул несколько раз кулаком в дверь, ведущую в сени. Та оказалась не запертой. Подойдя через сени к двери, ведущей на улицу, толкнул её. Закрыто. Забарабанил и закричал что есть мочи:

– Открывай! В туалет хочу!

Только минут через пять снаружи послышались шаги. Дверь со скрипом открылась. Появившаяся в проеме фигура охранника в плащ-накидке мгновенно отпрянула назад. В темноте угадывался силуэт автомата, прижатого наизготовку к поясу.

"Профессионал", – подумал Алексей, уже готовый было ударить часового, если тот переступит порог. – "Сразу отступил назад, грамотно держит дистанцию".

– Вас из дас? – подал из полумрака голос немец.

– Это, как его, не знаю, как по вашему, короче, в туалет надо. Чего смотришь, по большому надо. – Денисов вышел на крыльцо.

Конечно, Глебов сказал Алексею, как звучит по-немецки просьба сходить в туалет, но Денисов специально тянул время. Если фриц откажет, у него, может быть, есть хоть несколько секунд, чтобы увидеть расстановку часовых. Как назло сгущающийся мрак, усугубляемый тяжелыми грозовыми тучами, не позволял разглядеть ничего кроме силуэта дома напротив и знакомого сарая. Немец не шевелился и не произносил ни звука, но его напряжение передалось Алексею.

– Ну, в общем, ауф де тоилетте гехен. Клозет, клозет!

Автоматчик несколько секунд раздумывал, потом дёрнул оружием, мол, выходи. Первые крупные капли начинавшегося дождя упали на лицо. Солдат запер снаружи дверь и повёл пленника за хату. Туалетная будка находилась сзади дома рядом с компостной ямой, от которой несло чем-то кислым и тухлым. Обходя строение, Алексей успел заметить, что часовых ни у входной двери, ни сзади дома не выставлено.

"Что за чертовщина, – подумал Денисов, сидя на очке. – Либо их нет вовсе, либо спрятались в кустах. Просекли, что я пытаюсь разведать обстановку? А что, если сейчас этого ганса…". – Алексей не успел додумать мысль. Яркие тонкие лучи, брызнувшие через щели дощатого сортира будто множеством скальпелей резанули по глазам. И через долю секунды раздался грохот. Словно над ухом саданула стотпятидесятимиллимитровая гаубица. Начиналось грозовое светопреставление.

"Возможно силы небесные в клозет метили, но промахнулись, – усмехнулся про себя Денисов. – Наверно перепутали , надо было в дом Арийца зафигачить, чтобы даже громоотвод не помог!"

– Ауф! Шнель! Ауф! – загаркал немец.

Пока бежали к дому под хлеставшим сверху ливнем, молния и гром шарахнули еще пару раз. Алексей ожидал этого и смотрел в оба, но так и не заметил часовых.

После того, как выжал промокшую рубашку, рассказал ребятам о том, что увидел, вернее, не успел увидеть.

Обрушившаяся с небес вода, лупившая по окнам, раскаты грома, давили на психику. Бушующая стихия, всполохи молний, врывавшиеся в темную комнату, где находились четверо пленников, отбрасываемые ими тени, придавали обстановке жутковатую сюрреалистическую окраску.

– Если не сейчас, то, может быть, никогда! – Полковник метнулся в другую комнату, окно которой выходило на задворки, и распахнул его. В лицо ударил порыв ветра, тугие холодные струи хлестанули по щекам. Игорь отпрянул и встал справа от рамы, ожидая выстрелов по окну или хотя бы окрика снаружи. Но кроме шума ливня, тяжёлых подвздохов ветра и раскатов грома на улице ничего не было слышно.

Остальные последовали за ним в комнату и присели у подоконника. Буквально за минуту Игорь объяснил свой созревший, похоже, за считанные мгновения план.

– Я пошёл, – хрипло произнёс Полковник. Он тяжело и взволнованно дышал. – Если через минуту не будет выстрелов, если не закричу нихт шизен, идёт следующий. Интервал такой же – минута. Если заору, – всё меня накрыли, тогда оставайтесь на месте.

– А мы услышим тебя из-за дождя и грома, – выразил сомнения брат.

– Услышите, я громко закричу. Или услышите выстрелы. Не буду останавливаться, пусть лучше меня одного, чем всех… – Отваги Игорю было не занимать. – Встречаемся у того заброшенного дома у околицы, что при въезде в деревню. Все помнят?

– Помним, помним.

– К чему такой риск? – пробормотал себе под нос осторожный Денисов.

Полковник выдохнул и сиганул в оконный проём. Ночная мгла поглотила полусогнутую фигуру, метнувшуюся к забору.

Минута тянулась как час. Не услышав снаружи никаких подозрительных звуков, в неизвестность нырнул Алексей.

Еще через шестьдесят секунд в окно прыгнул Гена. Последним хату покинул Сергей.

Через несколько минут у заброшенного дома встретились только трое.

– Где Генка? – Игорь явно нервничал.

– Не знаю, – отозвался Глебов. – Он передо мной пошёл.

– Блин, неужели заблудился? – Теперь к голосу Полковника прибавилась растерянность.

Невозможность что-то предпринять угнетает хуже любой жуткой реальности. Что делать в данной ситуации?

– Я пойду назад! – Игорь настроился решительно.

– Стоять! Я здесь! – голос брата прозвучал за спиной друзей. – Проскочил переулок, честно говоря, запаниковал, но всё же сориентировался.

– Ёлы-палы, нельзя же так пугать людей! – обнимая Генку, воскликнул Игорь.

– Да уж, – подтвердил Серёга. – Где бы вот тебя было искать. Разбрелись бы, потерялись!

– Ладно, ерунда, проехали. Дальше что?

– Нужен транспорт, иначе далеко не уйдем. – Игорь, похоже, придерживался только одному ему понятному плану. – Но дождёмся окончания грозы. Тогда будет легче ориентироваться.

– Согласен насчёт последнего, – кивнул Генка, – но транспорт не нужен. Сейчас его не угнать. К тому же на дороге нас легко вычислят. В лес надо уходить, хотя не видно, где он там.

– Ну вот, мои предупреждения начинают сбываться, – усмехнулся Алексей. Впрочем, Денисов этому вовсе был не рад.

Всё-таки через несколько минут, после серии вспышек молний удалось разглядеть темнеющую полосу леса. Расстояние в километр по раскисшему и засеянному какими-то злаковыми полю показалось марафонской дистанцией. Кроссовки вязли в грязи, нескошенные мокрые колосья хватали за ноги. Беглецы падали с матюгами в чавкающую кашу, вновь вставали и упрямо переставляли ноги. Вымокшая насквозь одежда, руки, лица, – всё было залеплено грязью. Наконец, добравшись до первых деревьев, перевели дух. Уселись прямо на траву. Через минуту-другую после согревшего организмы бега стал ощущаться холод падающей с неба воды. Мурашки отвратно кололись и толпами бороздили тела, зубы отбивали рваный степ.