Текст книги "Режим бога. Экспансия Красной Звезды (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Что случилось? Она здорова?! – напрягся я

– Да. Мизуки хорошо себя чувствует, не беспокойтесь – заверяет меня японка – Дело в другом…

Она печально вздыхает и, выдержав паузу, приступает, наконец, к главному

– Вам, Виктор-сан, сложно представить, сколько трудов, сколько сил и средств вкладывается в юнную девочку, чтобы она сначала стала многообещающей майко, а потом превратилась в прекрасную гейшу. Наш труд можно сравнить лишь с выращиванием цветов.

Так и хочется сказать ей: давайте уже ближе к делу, мадам! Но приходится теперь и вежливо слушать, когда она доберется до сути. Ведь не для того же ока-сан примчалась из Киото, чтобы рассказать мне о пестиках и тычинках?

– Мизуки – это прекрасный цветок, одна из самых блестящих гейш Киото, воспитанная в лучших традициях нашего “мира ив”. Ее карьера даже не достигла еще своего пика – нежный бутон едва превратился в чудесный, великолепный цветок. И вдруг эта очаровательная, умная девушка заявляет, что она покидает наш чайный дом «Тихий уголок» и заканчивает карьеру гейши!

Японка вопросительно смотрит на меня, но я стойко держу паузу

– Виктор-сан, это ведь вы купили ей дом?

– Почему вы так решили, Иендо-сан? – по-еврейски отвечаю я вопросом на вопрос

– Потому что господин Морита, которому молва приписывает столь щедрый подарок, даже не был знаком с Мизуки – это я знаю точно. Зато вся Япония в курсе, что у вас контракт с Сони.

Останавливаюсь посреди сада и разворачиваюсь лицом к японке. Нашла на кого давить… Я тоже умею разговаривать ледяным тоном, и не хуже ее, а то как бы и не получше. Что ей и демонстрирую

– Госпожа Иендо, я не готов обсуждать с вами свой контракт с одной из ведущих японских корпораций. Пожалуйста, ближе к делу. Пока я не понимаю, что вы от меня хотите. Мизуки взрослая, самостоятельная женщина – почему мы вообще обсуждаем ее жизнь?

– Хорошо, я спрошу прямо: это правда, что Мизуки приезжала в Токио, чтобы встретиться с вами? Она сказала, что ждет от вас ребенка?

– А я повторю вам свой вопрос: почему мы тут обсуждаем взрослую женщину, которая в праве самостоятельно принимать решения и распоряжаться своей жизнью?

– Значит, сказала… – поджимает губы ока-сан – она совсем потеряла голову! Так кажется, говорите вы, европейцы? Неужели не понимаете, Виктор-сан, что рушите карьеру одной из лучших гейш Киото? Уговорите ее избавиться от этого ребенка!

– Госпожа Иендо, а вы сейчас понимаете, о чем меня просите?!

– Да, знаешь ли ты, какая сложная судьба ждет полукровку в Японии?! – повышает она голос – Какое непростое отношение к ним в нашем обществе? Кем вырастет ребенок, которого в глаз будут называть хафу, а за спиной айноко – выродком? Или ты надеешься увезти их в свою дикую страну? А кому он там будет нужен?!

– А вы предлагаете убить ребенка только потому, что он не будет чистокровным японцем? Да, вы расистка, ока-сан! В отличии от вашей просвещенной Японии, у нас в стране ко всем детям относятся одинаково.

– Вы все равно никогда не будете вместе! – шипит японка – Мизуки это прекрасный цветок, который сможет расти только в закрытом саду мира ив, она не приспособлена к иной жизни за стенами нашего квартала. А твоя жизнь полна опасностей. Сколько раз на тебя нападали за последнее время? Разве не на тебя вчера бросился с ножом какой-то сумасшедший? Как ты сможешь защитить бедную Мизуки ото всего этого?

Вячеслав, заметив, что разговор у нас накаляется, делает несколько шагов в нашу сторону, но я останавливаю его жестом.

– Госпожа Иендо, рабовладение давно запрещено в современном мире, и в Японии тоже. Мизуки, насколько я знаю, полностью расплатилась с вами и закрыла свой долг перед “Тихим уголком”. Вы больше не имеете над ней власти.

– Да, как ты смеешь, мальчишка! Она мне как дочь!

– Матери не заставляют своих дочерей убивать детей. Вы злитесь, потому что Мизуки удалось быстро расплатиться с вами, и она больше не будет приносить прибыль вашему заведению. И дальше она будет жить так, как сама посчитает нужным. А если вы попробуете ей навредить, то будете иметь дело с господином Моритой и службой безопасности Сони.

Я холодно раскланиваюсь с японкой и, не оглядываясь, направляюсь к ярко освещенным дверям холла. Охрана молча следует за мной.

Старая сука…! Да я в порошок ее сотру вместе со всем “Тихим уголком”, если с прекрасной головы Мизуки упадет хоть один волос…

Глава 9

– Виктор, у нас проблемы!

Гор поймал меня в аэропорту практически перед самым отлетом. Мы уже сдали багаж и готовились проходить границу, как появился взмыленный продюсер. На лице Майкла крупными буквами написана тревога.

– Давай отойдем, выпьем кофе.

Времени в принципе еще хватало. Вячеслав кивнул своим ребятам, те встали на входе в маленькую аэропортовую кофейню. Мы взяли с Гором по капучинке, сели возле большого панорамного окна. Прямо перед нами расстилалось взлетное поле, на котором лайнеры готовились отправиться в небо.

– Я только что говорил с Нью-Йорком… – Майкл повертел в руках чашку – потом еще созвонился с коллегами из конкурирующих лейблов, чтобы уточнить ситуацию…

– Да, что случилось-то? – не выдержал я

– Американские гастроли под угрозой… – Гор тяжело вздохнул и начал рассказывать.

Оценив успех фильма «Лихорадка субботнего вечера» звукозаписывающие фирмы стали усиленно вкладывать деньги в музыку стиля диско, которую их целевая аудитория – белые рабочие и редники – на самом деле, не слушали. И к 1979 году жанр диско стал настолько популярен в США, что это начало бесить поклонников рок-музыки.

В июне рекламщики бейсбольной команды Уайт Сокс, стремясь заполнить места на стадионе, решились на “гениальный” маркетинговый ход – провести “Ночь анти-диско» вместе с популярным радио диджеем Стивом Далем, известным своей ненавистью к диско-музыке. Тот начал приглашать на матч своих фанатов, а чтобы повысить успех мероприятия, придумал промо акцию – “сдай пластинку с диско и приди на матч всего за 98 центов”. При обычной цене билета в десять баксов.

Всем хейтерам диско настолько понравилась идея, что вместо ожидаемых 20 тысяч человек на стадион заявилось 50 000, при его вместимости в 44 тыс. Еще тысячи пытались попасть внутрь после закрытия ворот. Подавляющее большинство зрителей не были поклонниками бейсбола, зато были фанатами Стива Даля, и с его подачи люто ненавидели диско! С собой они принесли не только пиво, но и как позже выяснилось, травку.

Кульминацией должен был стать взрыв огромного ящика со сданными пластинками – толпа ревела, кидала на поле пластинки, а диджей подогревал и скандировал «Disco sucks! Disco sucks! Disco sucks!». Эта фраза имела и еще гомофобный подтекст – среди исполнителей диско сейчас слишком много геев и чернокожих, с которыми оно у многих и ассоциируется. В результате взрыв прожег огромную дыру в покрытии, а разъярённые рок-фанаты выбежали на поле и устроили массовые беспорядки, сорвав игру. Лишь вмешательство полицейского спецназа позволило ближе к ночи очистить стадион.

Сначала все думали, что это событие в Чикаго не будет иметь каких-то последствий – большинство американских обывателей о нем даже и не узнало. Но в крупнейшие лейблы начали поступать письма с угрозами, потом резко упали продажи пластинок в магазинах. Несколько концертов диско-певцов – особенно негритянских исполнителей – были сорваны. «Ночь уничтожения диско» произвела гнетущее впечатление на весь мир шоу-бизнеса, диско-исполнителей и их публику. Лейблы больше не рисковали использовать опозоренный термин «disco», заменяя его более нейтральным «dance».

– И теперь я не знаю, что делать – развел руками Гор – Если кто-то вбросит в прессу тему ненависти не просто к диско, а к советскому диско…

Я выругался про себя. И правда, беда не приходит одна.

– Майкл, остерегаться хейтеров нужно скорее АББА, чем нам. Ведь стиль “Red Stars” это руссо-дэнс, а не диско. Мы и одежду на сцене носим совсем другую, и всех этих безумных кривляний в стиле Бони М у нас нет. К тому же мы с тобой и так вычеркнули из гастрольного репертуара все песни, которые можно было бы заподозрить в принадлежности к диско.

– Да, но и чисто роковых песен у вас меньше половины – резонно заметил Майкл

– А рекламная компания уже запущена?

– Пока только в Лос-Анджелесе.

Я невидящим взглядом уставился на взлетку, обдумывая, как нам минимизировать риски.

– …Поработайте, как следует, над рекламными постерами и щитами. Больше красных звезд и никакого слова “диско”, отныне мы относим себя к “новой волне”. И никаких обтягивающих сверкающих платьев на девушках! Прически, макияж – все изменим. Мы со Львовой завтра же срочно пересмотрим наши сценические костюмы, и решим, что надо убрать, и что добавить. А ты пришли к нам в Москву профессионального фотографа – желательно, из мира моды. Мы срочно переснимем для вас все фотоматериалы. Насчет визы для него я сам договорюсь с МИДом.

– Без проблем – лицо продюсера посветлело – печатную рекламу еще массово не запускали, это может сработать….

– И на сцену нужно будет поставить хотя бы один синтезатор, о котором мы с тобой говорили. Зритель должен видеть, что у нас совершенно другой уровень музыки, а не эти …ча-ча-ча. Дискотечные сверкающие шары из оформления убираем, пусть твои люди придумают, как сделать в центре сцены лаконичный светящийся стеклянный круг с красной звездой.

– Витя, уже объявили посадку – к нашему столику подошел Вячеслав – Пора идти на паспортный контроль.

Так, что еще надо было бы обсудить… Вкладыши для жвачек? Это ждет. Документальный фильм NHK? Но по фильму Майкл уже ведет переговоры с MTV. И, как это не стыдно признавать, трагедия в новых обстоятельствах будет гораздо уместнее развеселых плясок на сцене. А, вот что еще…

– Майкл, дожми Хонду. Их новый брутальный байк тоже сыграет на наш новый имидж. Если они соглашаются, делаем утечку в СМИ, и короткого видео со съемок, и фотографий.

– Сегодня же заеду в их штаб-квартиру.

– И духом не падаем! – пожал я на прощанье руку продюсеру – Нас ждет оглушительный успех в Штатах, и по-другому быть не может!

*****

Да, уж… озадачил меня Майкл. Долго я еще обдумывал сложившуюся ситуацию с гастролями, уставившись в иллюминатор. Потом утомился ломать голову и, махнув на все рукой, уснул. А проснулся уже на подлете к Москве.

Вроде бы сквозь сон слышал, как Валентиныч снова пробовал чудить, устроив стюардессам скандал и требуя себе лишнюю порцию алкоголя. Но мне уже было глубоко пофигу. Не моя это печаль – с алкашами сражаться. Ситуацию с конференцией я спас? Спас. На этом все. И чем хуже сейчас Александров ведет себя в самолете, тем сильнее вероятность, что я его больше никогда не увижу. Не понимаю, как вообще можно было это безобразие устроить, отправив такого алкоголика на международную конференцию.

Паспортный контроль и таможенный досмотр мы проходим быстро, из личного багажа у меня в этот раз только сумка с одеждой. На коробку с кроссовками у нас приготовлено письмо из ХОЗУ МВД, без этого документа мы теперь никуда. Таможенники любезны, как никогда, досмотр чисто формальный.

На выходе тепло прощаюсь с Латышевым, с Александровым – с демонстративной прохладцей. Мне с ним детей не крестить. А уже через пару минут попадаю в медвежьи объятья Мамонта.

– Тунеядцам привет! – радостно приветствует меня друг

– Сам ты тунеядец… – ворчливо огрызаюсь я – небось, бездельничали, пока меня не было?

Я посмотрел на Лешку. Однако округлился слегка. И всего-то за несколько дней!

– Опять брюхан наел?!

– Да, так, слегка… Работа-то сидячая… То за рулем, то в студии.

– Ладно, группа как?

– Вкалывают, как проклятые, раньше девяти никто из студии не уходит.

– А обстановка в целом как?

– Обстановка исключительно деловая! Да, сам поймешь, как много ребята успели сделать, пока ты в Японии был.

…В том, что народ здесь без меня балду не гонял, становится понятно следующим утром. Приехал в студию в начале десятого – а все уже на рабочем месте и репетиция в самом разгаре. У Клаймича все под контролем, парни прямо с порога рвутся показать мне свои новые аранжировки.

– Да, подождите вы, черти! – смеюсь я и достаю из пакета свежий номер журнала “Роллинг Стоунс” – почитайте лучше, что про нас американцы пишут.

Переводить статью вслух берется Григорий Давыдович, Альдона заглядывает через его плечо и суфлирует в особо сложных местах. Льдышка сегодня хороша, как никогда, словно специально готовилась к моему приезду и нарядилась, чтобы подразнить меня. Узкие белые джинсы, сверху свободная белая блузка от Ёджи, в талии перехваченная тонким ремешком, в тон ярко синим балеткам. А на шее длинная нитка темно-синего жемчуга Микимото, который я сам же ей и подарил. Эх… впереди выяснение отношений.

Незаметно морщусь, стараясь не выдать своего раздражения, и перевожу взгляд на Ладку. Наша младшенькая звёздочка – известная поклонница платьев, вот и сегодня она в чем-то воздушном и разноцветном. Юная, нежная… лучшей кандидатуры на роль главной героини в клипе нам, действительно, не найти. Вот только с платьями на время гастролей в Америке ей теперь видимо придется распрощаться.

Клаймич добирается до того места в статье, где критики восхваляют таланты Альдоны. Парни одобрительно гудят, наша Снежная Королева заливается румянцем и скромно опускает глаза. Ну, кому же не понравится, когда его хвалят, да еще и на страницах такого авторитетного журнала? А вот когда доходит дело до инсинуаций насчет роли КГБ и маститых композиторов в нашем творчестве, народ начинает громко возмущаться. Я машу рукой

– Плюньте, парни, понятно, что никто и никогда в этот бред не поверит. А вот о нашем музыкальном стиле – вопрос серьезный…

Я пересказываю им свой последний разговор с Майклом – народ в легком шоке. Для них невообразимо, что можно устроить такие массовые беспорядки на стадионе из-за лютой ненависти к диско.

– И что теперь нам делать? – растерянно спрашивает Лада

– Для начала с сегодняшнего дня мы вводим мораторий на слово «диско». Есть «новая волна», есть «евроденс» и есть «руссо-денс». Все! Исключительно этими понятиями мы теперь и оперируем.

– И рок… – подсказывает Завадский

– И рок, разумеется. Из репертуара пока убираем все, что хотя бы отдаленно напоминает по стилю диско: “I Wanna Hear Your Heartbeat”, "You're My Heart, You're My Soul", "Cheri Cheri lady", итальянскую "Sara perche ti amo" и многострадальную “Pretty Young Girl”.

– Сурово… – присвистнул Роберт

– Да. И не забывайте, что у нас к тому же траур по погибшей Вере. Поэтому пять песен временно навылет, ее "You´re My Love" из репертуара мы совсем снимаем, но на концертах запустим фоном, чтобы почтить Верину память.

– Плюс четыре новых песни… – подсчитывает в голове Клаймич – итого двадцать песен. Нормально вообще-то.

– Я тоже так считаю. Посмотрим на реакцию публики и критиков – возможно, что-то вернем к концу гастролей. А чтобы вы не сильно расстраивались, вот вам еще один сюрприз!

Извлекаю из пакета сигнальный экземпляр нашего концертного японского диска и высоко поднимаю его над головой

– Кто угадает, что это такое?!

Дружный вопль сотрясает стены. Диск выдергивают из моих рук, и все тут же бросаются рассматривать его.

– Даю вам десять минут на все восторги – смотрю я на свой ролекс – потом жду, что вы порадуете меня своими успехами. А пока…

Вообще-то я собирался сейчас к Львовой заглянуть, но Альдона перехватывает меня и ласково берет за локоток

– Пойдем, поговорим…?

Ну, поговорим, так поговорим… Собирался до вечера отложить выяснение отношений, но видно не судьба – кому-то стало невтерпеж. Поднимаемся в мой кабинет, прошу Полину Матвеевну соединять только если кто-то из Кремля вдруг позвонит – для всех остальных я буду в студии не раньше обеда.

– Ты сегодня странный какой-то… – удивленно замечает Альдона, когда я равнодушно прохожу мимо нее и плюхаюсь в свое кресло.

– Дел много… – выдаю я нейтральный ответ и с деловым видом утыкаюсь в свой ежедневник.

А она что, надеялась я прямо у двери начну с нее джинсы стаскивать?! Зря. Я, конечно, не отказался бы сейчас от сеанса секс-терапии, но только не с ней. И вообще: с потрахушками на рабочем месте надо завязывать, не доводят они до добра.

Увлеченно перелистываю страницы ежедневника, выискивая там первоочередные дела. Но срочного ничего нет, если только визит к Попову в Спорткомитет. И еще Лукасу обязательно надо позвонить: пусть его костюмеры тоже как-то учтут потерю популярности стиля диско. Иначе к выходу фильма сценические костюмы главных героев точно морально устареют.

– Слушай, нас сегодня вечером в Доме кино ждут! – немного помолчав, радостно сообщает мне звездочка

– И что я там забыл? – недовольно поднимаю глаза от ежедневника

– В Москве же кинофестиваль несколько дней идет, Говорухин пригласил нас на внеконкурсный показ “Апокалипсиса…” Копполы.

– А что, Станислав Сергеевич у нас в Москве?

– Ну, да. С ним и часть съемочной группы в Москву вернулась.

– А-а-а… вот оно что… Теперь хоть понятно, зачем я тебе там нужен – ехидно усмехаюсь я – Аль, а тебе не кажется, что использовать меня в качестве прикрытия для своих шашней несколько некрасиво?

– Каких шашней? – очень правдоподобно удивляется негодяйка. И глаза такие синие – синие, честные – честные!

– Ну, Еременко ведь тоже там будет? Соскучился, поди!

– А он-то причем?! – изумляется Альдона.

Вот ей богу, еще неделю назад ни за что бы не поверил, что она так умеет играть. Надо же, как быстро у девушки актерские способности прорезались! Но оно и понятно – с таким-то учителем... С умилением смотрю на эту “артистку”. Наконец, до нее доходит, что я в курсе ее измены, и она недоверчиво качает головой

– Селезнев, ты что, идиот?!

– Альдон – насмешливо закатываю я глаза – вся Москва третью неделю гудит, обсуждает ваш с ним “служебный” роман. Ну хватит уже из меня дурака делать, а? У меня только ленивый не поинтересовался, как я к этому отношусь.

– И как же ты к этому относишься? – сузила глаза белобрысая предательница

– Мне-то что? – равнодушно пожимаю я плечами – ты лучше у своего отца спроси, как он относится к твоему роману с женатым мужиком. Нужен ему зять, который жену с маленьким ребенком бросил?

– А тебе значит, все равно? – она оперлась на стол руками и опасно приблизилась к моему лицу. Шипит, что твоя кобра! – Любовь, я так понимаю, закончилась?

– Любовь?! – я вкладываю в свою усмешку столько желчи, что аж, самому становится противно – Детка, я так сильно обожаю себя любимого, что на других у меня любви не остается!

Вжик, вжик. Альдона ударила двойкой, резко, через стол. Но я был готов. Уклон влево, блок правой рукой. Захват. Королева попыталась разорвать дистанцию – поздно, я ловко прижал ее к столешнице. Звездочка начала яростно вырываться, только я не лыком шит. Хотя и дурак, конечно. Спать с сотрудниками на работе нельзя, а драться можно? Отпустил.

– Ты просто муд@к, Селезнев! Разыгрываешь из себя циника… а сам пацан малолетний! – Альдона умудрялась поправлять на себе одежду

и одновременно кричать на меня – Ты кому больше доверяешь: сплетникам или мне?!

– Аленька, я никому не доверяю. Последние два года давно отучила меня от таких глупостей.

Долгим взглядом она смотрит мне в глаза и …отходит от стола. Садится в кресло, закидывая нога на ногу, и с показным спокойствием спрашивает:

– Расскажи хоть в общих чертах, кто такой добрый в студии под меня копает?

– Все претензии адресуй своему болтливому любовнику, который хвалится своими победами перед кем не попадя. Я это услышал от нескольких совершенно посторонних людей, которые у нас не работают.

– Даже так?! Но тогда почему отец молчит? Он бы уже давно мне голову открутил за такое, а этому гаду язык вырвал и засунул бы… ну, ты знаешь, куда.

А хороший вопрос… Действительно – почему? Неужели у Иманта какой-то свой интерес есть, чтобы… что? Странная мысль вдруг приходит мне в голову, и я недоверчиво поднимаю глаза на Альку

–Ты же не считаешь, что эти слухи распускают его подчиненные, чтобы облегчить мне примирение с Анной Кальви? Это даже для них чересчур…

– А ты уже собрался с ней мириться? – поджимает губы Ледышка. А кулачки то опять сжала.

– А я должен перед тобой отчитываться? – отвечаю я ей вопросом на вопрос – Вон, отца своего спроси, какие у него на меня планы.

– И спрошу.

– И спроси!

Мы оба замолкаем, упрямо насупившись, но мне почему-то становится легче после нашей короткой потасовки. Словно растаяла, наконец, ледяная игла, давно сидевшая в сердце. А с Говорухиным действительно нужно встретиться, пора ему познакомить меня с композитором Геворгяном. Да, и хочется посмотреть, чем этот цирк с Еременко закончится. Я выдыхаю и равнодушно спрашиваю, стараясь не выдать эмоций:

– Предложение насчет Дома кино еще в силе?

– В силе. Но я тебе, Селезнев, это еще припомню! – мстительно заявляет Алька, заставляя меня улыбнуться

– Альдона, детка, зафиксируй это дивное выражение на своем лице! Оно тебе сегодня еще пригодится, когда будешь убивать этого хвастливого муд@ка. Мир?

– Мир…

Настроение у меня улучшилось, и я, проводив Альку до репетиционной, отправляюсь в мастерскую к Львовой. Татьяну мои новости, тоже не сильно радуют. Приятного мало в том, чтобы пересматривать весь сценический гардероб группы накануне гастролей. Но в целом оказывается, что все не так страшно – избавиться надо только от платьев звездочек и моих шелковых сорочек. А еще от белого пиджака. Жаль, конечно, но его придется оставить дома – у американского зрителя не должно быть никаких ассоциаций с героем Джона Траволты. Под вопросом остался пиджак, расшитый жар-птицами. В Штатах акценты надо смещать с блеска и пестрятины на более спокойные цвета, спортивный стиль и стиль кэжуал. Хотя для Италии эти пиджаки будут вполне уместны, там такое до сих пор очень любят.

Ну, и теперь о самом главном…

– Татьяна Леонидовна, нужно уже что-то решать с моим нарядом для первого выхода. В нем не должно быть не малейшей ассоциации со стилем диско. Конечно, велико искушение нарядиться в серебристый комбинезон, сверкающий в свете софитов, но это банально и уже порядком навязло в зубах – всего этого в достатке у любой группы, поющей про космос. Маруани со своим Space, Бони М с диском «Nightflight to Venus» – да нет им числа! И зачем нам повторяться?

– Но что тогда? – растерянно спрашивает Львова – Может, сделать твой комбинезон красным или оранжевым, как у Гагарина?

– Слушайте, эта тема так уже затоптана, что нового здесь просто ничего не придумать, если что-то уж совсем футуристичное. И кто вообще сказал, что пилоты космических кораблей должны одеваться исключительно в комбенизоны? Вон Лукас что-то не спешит наряжать в них своих героев из «Звездных войн». Нет, нам определенно нужно что-то другое, от меня ждут чего-то экстраординарного…

Я задумываюсь, пытаясь вспомнить самые эффектные клипы на космическую тему, но в голову упорно лезет Rammstein со своей «Amerika» и Майкл Джексон с сестрицей в их дорогущем «Scream». Ну, и сам концертный клип Europe на память приходит. Но в кожу мы лучше наших музыкантов затянем, они же хотят крутыми рокерами выглядеть?! Тем более, в «The Final Countdown» у Кольки Завадского такая шикарная сольная партия будет! Значит, с парнями решено: черные кожаные штаны или джинсы плюс черные футболки с логотипом «Red Stars» и красными звездами во всю грудь. Львова отдавала эскизы таких футболок для мерча, и команда Гора ими уже занимается.

Осталось решить, что со мной… Может, мне нужна свободная кожаная куртка типа летной? Как у Тома Круза в фильме «Top Gun»? Штаны карго… кожаные сапоги на грубой рифленой подошве или лучше очень высокие берцы? Что-то такое в духе героя Димы Маликова из его знаменитого клипа «Выпью до дна» – кстати, он там тоже пилота изображал. И вот это будет гораздо уместнее в нынешней ситуации, чем серебристый скафандр а-ля дискотека 70-х.

Беру карандаш из рук Львовой, начинаю прямо на одном из эскизов прорисовывать свободный покрой кожаной куртки, карман на рукаве и детали с металлической фурнитурой. На отдельном листе изображаю несколько нашивок с крутой армейской символикой. Но над ними нужно будет еще поработать и заглянуть в айфон, чтобы уточнить детали. Эмблему “Стрижей” можно дать, только внизу крупно СССР приписать.

– Красиво получится… – оценивает мои художества Татьяна – цвет у куртки черный?

– Ни в коем случае, иначе я сольюсь с задником сцены! Кэмел, а еще лучше коричневый – на нем нашивки будут смотреться намного эффектнее. А моим берцам – тем, что для нашего армейского номера – просто удлините голенища до высоты сапог. Шнуровку у них тоже продлите и еще нашейте сверху пару ремней с пряжками. Брутально должно получиться. И необычно. Справитесь?

– Справимся. Главное подошву не нужно переделывать, а голенище – это ерунда.

– Ой! – вспоминаю я – У меня же в машине лежит коробка с высокими кроссовками для танцоров, их тоже нужно чуть-чуть украсить. Сейчас Лехе крикну, чтобы принес.

При появлении Мамонта Татьяна как-то подозрительно зарумянилась. Эти двое, что – опять за старое взялись?! Нет ну, сколько можно, а…? Отдал Лехе коробку с его кроссовками и шутливым пинком выставил друга за дверь, чтобы не отвлекал мне модельера от работы. Нам еще с ней стеганые жилеты и куртки обсудить нужно для «I Want It That Way». Здесь уже за образец взял одежду героя из «Назад в будущее».

Вот так я и завис в мастерской больше, чем на час, пока за мной уже Клаймич не пришел и силком не увел в репетиционную.

А выбрались мы оттуда только в три часа дня. И то потому, что наша новая повариха Люся заявилась в студию и начала угрожать нам с парнями половником, а еще она обещала отхлестать лично меня полотенцем за то, что морю голодом бедных звездочек. Против таких угроз женщины с внушительной комплекцией я был бессилен, да и горло, если честно, уже просило пощады. Старые песни в конце репетиции пел уже вполсилы. Зато на новых хитах оторвался – выложился на все сто!

Большое человеческое спасибо Михаилу Юрьевичу за науку – благодаря ежедневным распевкам по его методике, я стал гораздо увереннее брать верхние ноты. Правда, без него сегодня не рискнул исполнить «Summer Moved On» на пределе сил, но завтра в присутствии педагога по вокалу обязательно попробую.

Готовила наша новая повариха божественно… Не знаю, где Григорий Давыдович ее нашел, но борщ в ее исполнении это что-то вообще запредельное! Мало того, она к нему еще и помпушек напекла, посыпав их сверху чесночком. Проглотив первую ложку, я не удержался и издал громкий стон, полный муки

– Люся-я-я… что вы творите! Ну, нельзя же так готовить, а?

В столовой воцарилась тишина, все замерли с поднесенными ко рту ложками. Леха не понимающе переглянулся с Клаймичем.

– Что-то не так, да…? – подошла к нашему столику расстроенная повариха

– Да, в том-то и дело, что все так! Но у меня на этой неделе контрольное взвешивание, и я только-только сбросил вес до 72-х. Ретлуев же убьет меня, если я снова отожрусь!

Люся расплылась в довольной улыбке, народ с новой силой заработал ложками. Ну, понятно теперь, почему Мамонт так быстро поправился – нас здесь наваристыми борщами потчуют, страшно представить, что будет на второе и десерт.

– Так ты, Селезнев, не ешь, кто тебя заставляет! – злорадно посоветовала с соседнего столика Снежная Королева, демонстративно кусая при этом пампушку и закатывая глаза от удовольствия.

– А к тебе, Алечка, это тоже относится. Треснут на тебе брючки во время концерта – и мы прославимся на весь мир!

– Кстати, завтра у всех солистов и танцоров примерочный день – поддержала меня Львова

– Умеете вы испортить людям настроение…

Недоеденная пампушка со вздохом была отложена на блюдце и отодвинута в сторону. Вот за что уважаю Альдону – самодисциплина у нее все-таки железная. Я бы так легко с вкуснятиной не расстался. Глядя на нее, и Лада вспомнила о необходимости беречь фигуру. Хотя какая там фигура – тоненькая она как тростинка…

– Люсенька… – тяжелую миссию объяснить поварихе специфику нашей деятельности взяла на себя Татьяна – готовите вы превосходно, слов нет. Но ваша вкуснейшая еда идет в разрез с работой нашей студии. Мы же все должны держать форму: иначе солисты не смогут петь нормально, танцоры танцевать, а нашей мастерской придется каждый месяц перешивать им все сценические костюмы.

– А вот нам можно! – подал голос Роберт. Колька с Глебом согласно закивали головами, беря с тарелки по очередной помпушке.

– И вам нельзя – обломал я чужое счастье – напоминаю, что кожаные брюки для всех музыкантов заказаны по старым меркам. Кто в них не влезет, тот будет, как дурак выступать в своих старых джинсах.

Аргумент был просто убийственным, и самомнения у кого-то резко поубавилось. Но аппетит, к сожалению, не пропал – тарелки продолжали зачищаться, молча и с завидной скоростью.

– Татьяна Леонидовна – обращаюсь я к Львовой – вы у нас главный специалист по красоте, вам и карты в руки. Обговорите с нашей кухонной волшебницей Люсей дальнейшее меню группы. Быть того не может, чтобы специалист такого высокого класса не умела готовить вкусные овощные салаты и вообще низкокалорийные блюда. И от меня лично отдельная просьба – чтобы никакой выпечки я в нашем меню больше не видел.

Мои комплименты кулинарному мастерству были услышаны, и повариха воспряла духом. Но порции картофельного пюре явно стали скромнее. Вот и хорошо. А то некоторые товарищи уже за рулем не умещаются. Я многозначительно посмотрел на Мамонта. Но эта нахальная морда сделала вид, что намеков не понимает. Ничего… скоро ему на учебу, а там на казенных харчах он быстро похудеет.

– …Вы где это сокровище нашли? – спрашиваю я Клаймича, поднимаясь по лестнице.

– Роза Афанасьевна сосватала. Прежняя повариха неожиданно уволилась.

Ох, уж эта вездесущая мадам Энгельгард… Куда не кинешь взгляд – отовсюду ее острый любопытный нос торчит. Что-то многовато ее стало в последнее время. И про ее последнюю попытку посплетничать насчет Альдоны я не забыл. Решила интригами расчистить дорогу внучке? Ну-ну…

Самое неприятное, что был бы я пятнадцатилетним подростком, ее стратегия определенно имела бы успех. Здесь словечком обмолвилась, там многозначительно поддакнула, вовремя комплимент молодому дурачку ввернула – и вот уже он тебе в рот смотрит. Как там в песне у лисы Алисы: «На дурака не нужен нож…»? Вот-вот, я как раз об этом и говорю. Сделала Роза Афанасьевна для нас немало, и я очень ей благодарен за помощь. Но интриги свои мадам пусть в другом месте разводит.

– Ну что скажешь насчет готовности группы к гастролям? – спрашивает Клаймич, стоит нам удобно устроиться в креслах и расслабиться после сытного обеда.