Текст книги "Стороны света (СИ)"

Автор книги: Алексей Воронков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Это разумные слова, я бы поступил точно так же на месте королевы – сказал король, – зачем ей Краглерасс, если она способна сама вести с нами войну?

– Воля ваша, – с досадой произнес советник.

– Как много у них воинов? – спросил Зирен

– Около десятка тысяч, – ответил я.

– Весьма недурно, – сказал Светус.

– Для крепости достаточно, – сказал король.

– Я не уверен в нашей победе, – сказал я, – предчувствие так сказать.

– И почему вы сомневаетесь в нашей победе? – спросил Светус.

– Потому что, места для большой армии там нет. Значит, придут самые лучшие воины, а если с ними придет еще и сама королева… ее мастерство ведения боя внушает уважение…

– И страх, – перебил меня Зирен, – он прав, ваша светлость. Если к перевалу придет королева с войском, хотя бы в тысячу солдат, и своей гвардией, крепость может не выстоять.

Король обдумывал наши слова.

– Выбора у нас особенно нет. Мы должны выйти против них на перевале.

– Государь… есть и другие пути решения, – сказал Зирен.

– Выкладывай.

– После разгрома на перевале Рениане пошли бы осаждать Эридему. Город не выстоит, потому что слишком мал, да и воинов там особенно нет. Там они укрепят свои позиции, а следом они пойдут на Родоград. Как вы знаете, там его никто не встретит с правым боем, если Лэтимор сгибнет на перевале – сказал Зирен.

– К сути, – перебил его король.

– Если мы разрушим крепость на перевале, мы серьезно задержим армию королевы, и пока они будут разбирать погром, мы соберем силы в Эридеме... После крепости они спустятся к городу, мы встретим их в полях, предварительно напав на них на спуске, у озер, например.

– Вы забыли одну деталь, королева оставит часть армии у подножья гор ... Когда они встретят разрушенную крепость, они разберут все постепенно, не страдая от нехватки провизии, организовав поставку еды, воды, – сказал я, – да и потом… ее десяток тысяч воинов… и наши шесть, которые мы соберем с трудом по всему королевству… так что… если перевал падет… падет и все остальное…

– Верно, и к тому же, Краглерасс хоть и слаб, да только муха тоже может доставить неудобства коню, – сказал король.

– Я предлагаю поступить немного иначе, – начал я, – есть старая тропа через перевал, она проходит достаточно низко, потому сокращает время передвижения. Уже сегодня Рениане пройдут мимо распутья. Но по старой тропе не пойдут, если, конечно, хватит разума. Пойдут вверх. Мы могли бы пройти по старой тропе и пойти за ними, им в тыл. Разрушать крепость притом не обязательно. Да и строить ее потом снова… есть ли средства?

– По легче, – сказал Светус.

– Прижав с двух сторон, мы возможно одержим победу, прекрасно, – сказал король – да и к тому же, сама королева Ренианских шлюх будет у нас… но я, все равно, вижу в твоих глазах сомнения…

– Да… дело в том, что эта тропа забыта уже много веков… я боюсь, что найти проводника будет тяжело… – сказал я.

– Светус позаботится об этом, – сказал король.

– Зачем? – возмутился Зирен, видимо не доверяя советнику, – думаю, что в Эридеме обязательно найдется проводник, а Светус мог бы пока поискать средства на то, что бы строить новые корабли. Угрозу островитян мы не можем оставить без внимания. Кто-то должен добраться до берегов острова и посмотреть, что там.

– Так и поступим, – сказал король, – сообщите Рутвиллу, что бы готовился к отплытию.

– Ваше величество, – настороженно сказал Зирен.

– Что? – нетерпеливо спросил король.

– Я знаю, как вы относитесь к потусторонним вещам и магии, ходят слухи, что по старой тропе по ночам призраки ходят… я боюсь за наших воинов, может все же не будем рисковать?  – сказал посол.

– Не будьте глупцом, тем более, что не вам идти туда, – ответил раздраженно король Эргорд, – Дэригор, найди моего сына, и отправляйтесь немедленно с семью сотнями воинов, вы отправитесь в тыл по старой тропе, лорд Лэтимор возглавит оборону крепости, все, свободен! Светус, напиши указ, и поставь мою печать.

– Слушаюсь и повинуюсь, – произнес я, поклонился, и резко развернувшись, ушел прочь.

Я дошел до покоев Глонориса, сына короля. Перед дверью стоял стражник с густыми черными усами и алебардой в руках. За дверью были слышны женские вопли.

– Прошу прощения, господин, сейчас к сыну коро…

Я толкнул в сторону стражника и вломился в покои Глонориса. Черноволосая кудрявая девица, выгибая спину, подпрыгивая на молодом принце, смеясь и издавая неестественные стоны, посмотрела на меня через плечо, улыбнулась, подмигнула и отвернулась.

– К нам пришел гость в латах – простонала она, наклонившись вниз к сыну короля.

– Ну и черт с ним – засмеялся он и поднял голову, усыпанную волосами и девушки и своими, чей цвет каштановый, как и у отца и покойной матери.

Я сел на стоящий около письменного стола стул и сложил руки на груди, пристально глядя на пару обнаженных тел.

– Уберите ее отсюда, или это сделаю я – сказал я.

Вместо Глонориса на мою реплику отреагировала его шлюха.

– Давай, прогони меня – простонала она, не останавливая свои движения. Она сложила руки за голову собирая кудрявые пряди, и провела языком по своему плечу, закрыв глаза.

– Я предупреждал – сказал я, затем встал, подошел к кровати, схватил за волосы девку и спустил ее с кровати на пол. Девушка кричала и бранила меня самыми мерзкими словами, которые знала. Я раскрыл дверь и выбросил шлюху в коридор.

– Убери ее отсюда, сейчас одежду отдам – сказал я стражнику.

Я нашел ее платье и бросил за дверь.

– Ну и кто дал право тебе так себя вести? – спросил Глонорис, убирая мокрые волосы с лица. Его лицо было смазливым и чересчур уж чистым. Однако, девушки были от него просто в неописуемом восторге. А в бою или политике это было абсолютно бесполезное существо.

Очень жаль, что я должен был взять Глонориса. Он славился тем, что в пору битвы прятался в подвале или в башне, а то и вовсе сбегал в лес, после чего приходилось его еще и искать. Его сестра Анора, полная противоположность брата, была из тех, кто умел быть и политиком и воином, да еще и сохранять женственность. Если бы она стала королевой, из нее вышла бы вторая Мориэль.

– Вставайте и одевайтесь, мы едем в горы – я снова занял место на стуле около стола.

– Зачем? – спросил он надменно, но спокойно. Сын был еще высокомернее отца. Поэтому такие тона в речи были для него нормальны.

– Вы все узнаете по дороге.

– А если я не желаю ехать с тобой – сказал он, потянувшись за графином с вином.

– Меня это мало волнует, это приказ вашего отца.

– Что ж, тогда отправь распоряжение, что бы для меня приготовили покои, куда бы мы там не поехали…

– Это вряд ли, потому что там нет для вас теплого местечка. Мы идем в военный поход, даже не в крепость, а в каменные ущелья. Холод и снег в двух словах.

– Фу! я отказываю тебе в чести, отвезти меня туда.

– Это вовсе не честь для меня. Скорее обуза, но приказ есть приказ. Если вы недовольны, ваш отец в тронном зале – я вытянул руку в сторону выхода.

– Наглец – сказал он – я расскажу отцу, как ты со мной разговариваешь

– Бегите и рассказывайте. Ваша репутация лгуна сделает свое дело, да и я ни сказал ничего, кроме правды, хотя она и дурна.

– Ты подохнешь, как только я взойду на трон, и не жди легкой смерти. Я сделаю тебе как можно больнее – изобразил угрожающий тон сынок короля.

Я слегка наклонился вперед и сказал:

– Для начала, взойдите на трон, и, может быть, тогда будете угрожать, а смертью вам меня не напугать. Я видел достаточно, и чувствовал на себе боль хуже, чем может представить ваше недалекое воображение.

– Я буду ждать дня твоей казни, и с удовольствием на это посмотрю.

– Для начала, взойдите на трон, милорд. Одевайтесь, у нас времени немного.

Одеваясь, Глонорис видимо думал, что еще сказать, и после того, как он надел штаны, он, наконец, придумал:

– Сначала, я трахну твою жену, так, как ты себе и представить не можешь, и ты будешь на это смотреть. Будешь смотреть, как я лишаю ее чести, а затем брошу ее солдатам, которые не упустят своей возможности. А затем в яму людоедов, а твои дети…

– Ваше больное воображение заслуживает осмотра лекаря, милорд, я скорее умру от старости, пока буду ждать, когда вы найдете мою семью. Вы даже не представляете, где мои жена и дети.

– Я найду их.

– Вряд ли – сказал я. Я давно позаботился о безопасности моей семьи, еще, когда началась война. Можно сказать, что они на краю света. Юный глупец даже не знал, что на ледяном острове могут жить люди со всего света. Он считал, что всех, кто приплывал к острову сразу же убивали островитяне.

– Увидим – заулыбался он, даже не подозревая, насколько глупо он выглядел.

Он надел рубашку и затем накинул на себя расшитый красной тканью золотистый кафтан. Затем я наблюдал, как он искал свои сапоги, которые находились под стулом, на котором я сидел.

– Я отправляюсь к отцу, если хочешь, можешь пойти со мной, тебя в любом случае к нему приведут – сказал он, углядев свои сапоги под стулом, где я сидел.

– Я пойду с вами, ибо только так я смогу удовлетворить мое любопытство, что же вы ему такого скажете, и как он на это отреагирует.

– Смейся, смейся, выродок – сказал он, приклонив передо мной колено, что бы достать сапоги. Я посмотрел на него сверху вниз и улыбнулся. Это разозлило его и он, схватил сапоги и выпрямился, встав передо мной, и так же посмотрев на меня сверху, улыбаясь.

Я рассмеялся, чем разгневал его еще сильнее. Глонорис вскрикнул что-то невнятное и дал мне пощечину. Шлепок был достаточно сильным, но не настолько, что бы вызвать во мне какие-либо эмоции.

– Встать! – крикнул он.

Я медленно поднялся со стула и выпрямился перед ним. А так как я был выше его ростом на целую голову, он потерялся и снова крикнул:

– Я убью тебя! Я, черт тебя возьми…

Я не стал его дослушивать, а просто пошел к двери

– Куда ты поплелся!? Я не закончил!

– Вы не только со мной не закончили, к слову. А вопли свои приберегите, чтобы пожаловаться отцу – сказал я, выходя из покоев, где увидел, как стражник смеется, видимо потому что слышал весь наш диалог. Увидев меня, стражник сразу спрятал улыбку и глаза его стали каменными, а лицо непоколебимо серьезным.

Разъяренный Глонорис стремительно вышел из своих покоев, глянул на стражника, и ударил его по лицу, и сразу пошел к тронному залу. Стражник вздохнул гневно, но не сказал ни слова, лишь только ощупал место удара пальцами.

Я догнал сына короля и шел позади его. Миновав пару коридоров, мы явились снова к тем большим деревянным дверям с золотыми сломанными птицами.

– Отец! Этот наглец оскорбляет меня своим гнилым языком! – закричал принц, как только открыли двери. Я зашел следом, зная, чем закончится эта сцена, так как не раз уже ее наблюдал. Король был строг в воспитании сына, однако очень большую лепту в становление характера будущего правителя внесла покойная мать, научив его быть высокомерным и заносчивым, какой и была сама.

– Я требую казнить этого наглеца! И всю его поганую семью! – закричал сын короля, не заканчивая на этом. Он продолжал сыпать на меня обвинения и оскорбления, в то время, как отец встал с трона, спустился с платформ и наотмашь ударил своего крикливого отпрыска так, что тот упал. Отец остался стоять на месте.

– Я отрежу тебе язык, если ты не замолчишь сейчас же – тихо и грозно сказал император, а затем развернулся и пошел обратно на трон.

Сын встал и смотрел в его спину, тяжело и гневно дыша.

– Твои поступки не достойны твоего титула – продолжал его отец – ты растешь глупцом и невеждой, кои правителями не становятся, а если и становятся, то умирают от ядов или будучи насаженными на вилы. Правитель не делает, что он хочет. Правитель делает то, что может сохранить государство целостным и невредимым. Приносит жертвы, порой жестокие, а тот, чье сердце холодно к боли, которую испытывают жители страны, не правитель, а лишь жалкая пародия на него! Ты не знаешь этой боли, и потому ты не станешь хорошим государем.

– Отец, я…

– Молчи! Ты отправишься к перевалу, и встанешь в ряды воинов. Ты будешь биться как рядовой! И если ты подохнешь, то это будет твоя вина! Ты мой сын, и я люблю тебя, но ты должен быть тем, кто сможет принять власть, когда я сдохну! Ты должен уметь постоять и за себя и за наше государство! Иди, собирайся! Дэригор, идем, пошушукаемся – позвал меня  король в комнату, в которой проводились заседания совета.

Он закрыл дверь на ключ, и мы остались с ним одни.

– Не сильно жестко я с ним, а? – спросил он меня. Когда мы оставались одни, от официоза вовсе ничего не оставалось. Юный принц рос без матери, и его отец часто просил меня о совете в воспитании.

– Возможно немного, – ответил я.

– Проклятье, – ударил он рукой по столу.

– Я пригляжу за ним.

– Уж пригляди, да если надо, дай ему по шее, чтобы не глупил.

– Хорошо.

– Что ты ему сказал, что он так разозлился?

– Я всегда с ним жестко разговариваю, для него это полезно, но я не оскорбляю его. А разозлился он, потому что его сапоги оказались под стулом, на котором я сидел…

Король засмеялся.

– Ну и потому что я выкинул в коридор шлюху, с которой он развлекался.

– Холера. Подцепит болячку и загнется к чертовой матери.

– Когда уйдем, из женщин рядом будут только Родоградские воительницы, но он их вряд ли заинтересует.

– Что же мне с ним делать… Дочь то моя… совсем другой человек, а он то почему такой… – король уселся на стул лицом ко мне.

– Он молод, с возрастом он поумнеет, если держать его в узде, – сказал я, стоя непоколебимо.

– Он не слушается меня, а я могу только ругаться и ударить, но ничего больше. На какое-то время он возвращается на свое место, а потом снова…

– Ему нужно чаще воевать. Армия это дисциплина.

– Разумно.

– А политике он научится, будь рядом верные советники, вспомните, как вы пришли к власти.

– Помню, я ведь дурак был, каких не сыщешь

– Ну это вы преувеличиваете. Просто вы были не опытны.

– А советники… пес знает, словом, верные они или нет. Советники на то и советники, что не советы давать, а советоваться, а советоваться хорошо только с другим советником. А мне их слушать, себе дороже порой. Тебе доверять только могу… старею уж, а наследник никудышный.

– Не вешайте нос почем зря, подрастет сейчас еще немного… да и образумится.

– Да, да… надеюсь на это… а что про островитян думаешь? Насколько это может быть правдой?

– Не знаю, государь, таких вестей не было, Лэтимор сомневается. Написал, что этот лорд скорее всего врет.

– Хм… я обдумаю это все и напишу тебе, так что пока оставим это. Что ж, ладно, ступай, и выдвигайтесь в путь немедленно.

– Слушаюсь и повинуюсь! – сказал я торжественно и удалился.

Родоград

Миднэй

4й месяц летнего солнца

На другой день после вечернего совета в городе уже проходили всеобщие сборы. В кузницах толпились воины, точа мечи и стуча молотами, выравнивая пластины на доспехах. Огонь и дым от него затмевали небо, а лязг метала о метал были ничуть не спокойнее грома небесного, хотя, если отойти от кузницы, то этот гром слышен был лишь в половину. Я стоял недалеко от нашего дома, глядя на то, как мой отец тащит ящик… по видимому с провизией.

– Сколько нас? – спросил отец у Коголлы, поставив в крытую телегу очередной деревянный ящик.

– Шесть сотен под Фрэилом, и две сотни кровоглазых,  – ответил воевода.

– Что ж, отлично, сколько остается?

– Столько же, но никого из моих.

– Оставь полсотни, – сказал отец, – плохое у меня предчувствие.

Вокруг царила суета. Кто-то носил ящики, кто-то седлал коней, а кто-то надевал доспехи. Еще было рано для этого, но многие уже занимались этим, как будто уже сейчас собирались выдвигаться.

Дома стало немного пусто, из-за того, что некоторые вещи мы взяли с собой. Сестра уже тоже подобно многим, ходила вооруженная и одетая в доспехи. Сказала, что привыкает. Доспех она одевала давно в последний раз. Я вышел на улицу вслед за братом, и положил в телегу сундучок, с точильными и смазочными принадлежностями, затем принес ящик с инструментами, затем топоры, пару мечей, метательные ножи, стрелы, дрова и шкуры. Когда я принес небольшой деревянный ящик с гвоздями, я услышал как с грохотом вышел из дома брат. Он  запнулся и упал потому что слишком много тащил и не видел, что подходит к ступенькам. На землю повалились его доспехи, меч, булава и щит.

Мать вышла из дому следом, одетая в кожаный доспех, с меховой пристежкой до пола окружающей ноги, а под пристежкой было видно кожаные штаны. На боку висел меч, а в руках она несла седло. Она посмотрела на то, как поднимается брат.

– Двадцать первый год от роду, а ходишь как коза беременная – посмеялась она.

– Ой, ха-ха. Ну как же смешно – поднявшись, пританцовывая, произнес он иронично.

Мать в несколько мгновений заседлала коня и заскочила на него даже не коснувшись стремян.

– Ай, мой хороший – похлопала она коня по шее.

Брат тем временем неуклюже надевал на узду.

– Сынок, ну чего ты его мучаешь. Не пихай ты в рот ему железяку, больно ж ему. Он сам ее возьмет, просто помаячь перед мордой – сказала мать.

Брату однако ничего не удавалось. Я посмотрел на это еще немного и не дождавшись триумфа брата, вышел со двора

Я решил пройтись по городу еще раз… попрощаться. Небольшие красивые деревянные домики, расписанные узорами и вырезанными из дерева щитами, так же наполненные орнаментами. Около домов находились деревянные чуры. Высокие, а на лицах их была, как мне показалось, тяжелая печаль… словно предупреждая о том, что быть беде. А может устали стоять…  но таков был обычай. Символы предков, и их духовного присутствия, а о том, что внимать их знакам, думали немногие. Я шел дальше, ощущая под ногами густую траву, а иногда грязь, иногда камни. А затем я подошел к въезду, и в то же время выезду из города. Два громадных чура стояли по бокам дороги. Один из них муж, державший в одной руке щит, в другой меч, а второй женщина, державшая в одной руке ребенка, а в другой топор. Я подошел к ним… и поднял голову, что бы посмотреть им в глаза. Несмотря на то, что они были деревянные, они казались мне живыми.

Я искал в их глазах… ответа. Я во всем искал ответ. Что же нас ждало и все ли будет удачно. Я искренне желал, что бы все с моей семьей было ладно.

– Они иногда отвечают – послышался из-за спины девичий голос – если спросишь верно.

Я по голосу узнал внучку воеводы.

– Тебе отвечали? – спросил я.

– Отвечали – сказала Мора, поравнявшись со мной. Я посмотрел на ее и увидел, смотрящую на меня светловолосую голубоглазую девушку в кольчуге и шлемом в руке.

– Как они отвечают? Как мне понять это? – спросил я, снова переведя взгляд в глаза величавого чура.

– Ты поймешь.

Я вглядывался в их лица… мысленно повторяя свой вопрос, но я не понимал, что должно произойти.

– Ты тоже решил попрощаться? – спросила девушка.

– Да… у меня чувство, что мы долго не увидим дом.

– Это покажет нам время. Пойдем, прогуляемся вместе?

Это предложение меня смутило, и даже гневило. Я хотел побыть один. А тем более побыть в компании с Морой мне не хотелось вдвойне. Она несколько раздражала меня.

– Я еще побуду здесь – ответил я, надеясь, что не обижу ее. Излишняя доброта у меня похоже от отца.

– Не буду мешать – сказала она улыбчиво, развернулась и медленно пошла, иногда оглядываясь.

– Что ж… возможно, когда-нибудь, я получу ответ – буркнул я себе под нос.

К ночи все сюда придут прощаться… разведут большой костер, и будут петь песнь оставивших дом или еще что-нибудь грустное, как всегда. А я предпочитал ночью ложиться спать перед долгой дорогой, а прощаться в одиночестве. И в одиночестве петь. Я бурчал лишь себе под нос, играя голосом мотив песни и негромко выговаривая слова. Только вот с каждым словом, на сердце становилось тяжелее… скорбь о доме… это всегда было тяжело.

Песнь оставивших дом.

Под солнцем седым дорога вспылит

Порвет тишину грозная поступь копыт

Лети, ярый сокол, нам путь укажи

Ко льдам иль жару песков, где ночь вражье сторожит.

В ледяной вышине дикий ветер поет

Грозы и бурю нас в бой заклинать зовет

Лети, ветер могучий, ворогов наших ищи

Весть неси, идет горный народ, пусть к бою точат мечи.

Поднимемся в горы тропами древними

Бранены будем иль прокляты вершинами темными

 Гори, кровь наших предков, меч, свирепей за спиной.

Сгинет, кто бы ни бился с нами, мы вернемся домой.

Легок наш доспех, хрупкие льды не боимся сломать

Знамена древних Богов несет на щитах могучая рать

Лязг небес, что металл о металл, то грозы небо куют

Подмогу зови, наш вызов прими, покажи нам силу свою.

Я вернулся к дому, где за столом уже ужинала вся моя семья. Несколько свечей, стоя на столе, играли пламенем, держа его над головой. А вокруг стола, потягиваясь и урча, растекалась вечерняя темнота. За столом сидели четверо смурных. Я уселся за стол и приступил к ужину.

Отец  отложил деревянную ложку и сказал:

– Слушайте меня все. Я уже говорил вам это все, вы знаете прекрасно это все… но, впереди ничего кроме опасности. Будьте готовы к тому, что повсюду будут враги, и в любой момент друг может оказаться врагом. Помните это всегда. Ваша главная ценность, это ваша семья. Защищайте друг друга… будьте бдительны, хитры и разумны. Смелыми и храбрыми. Я люблю вас.

Каждый ответил отцу, но только лишь мысленно…

К ночи, дома опустели. Все ушли к выезду, петь песни и жечь костры. А я остался дома. Я взял свечу со стола, и блуждал по дому, тревожа спящую темноту, которая не осмеливалась положить на меня свои ладони. Я проходил мимо комнат моих сестры и брата, где мерцали стальные пластины доспехов, в свете луча луны, еле державшегося тоненькой лапкой за окошко, незакрытого ставнями.

Зайдя в свою комнату, я рассмотрел лежавшую кирасу на полу, и поставил свечу на прикроватный столик. Опираясь на стену на этом столике, стоял меч, заключенный в ножны из кожи.

Я взял его в руки. Одной рукой за ножны, другой за рукоять. Он был увесистым, но великолепно лежал в руке. Миднэйская сталь была лучшей в мире после Органэлонской, которая встречается в разы реже первой, которая так же очень редка и дорога. Со звоном и блеском выскользнул могучий клинок из кожаных ножен. Высеченные руны и символы солнца, ветра, воды, земли мерцали в свете свечи. На протяжении всего клинка были руны, символы и рисунки, старательно высеченные мною. А рукоять была обтянула тонкой кожей.

– Наешься крови, друг – сказал я ему, и снова отправил его в ножны.

Я уселся на кровать, затушил свечу. А сон, словно ждал этого, и сразу набросился на меня. Как вернулись остальные я уже не слышал…

Меня разбудил щекотливый солнечный луч, заглянувший в окно моей комнаты. Все остальные еще пока спали, видимо поздно вернулись. Я накрыл кровать большим покрывалом и вышел из дома, стараясь никого не разбудить, и взяв с собой, элементы доспехов и оружие.

Выйдя на улицу, я снял с себя рубашку, что бы омыть себя водой. А после умывания я принялся снова одеваться… рубаху изо льна, а потом рубаху стальных колец. На кольчугу я нацепил кирасу из кожи и стальных пластин. На груди, плечах, спине и животе. На кожаные штаны, с помощью ремней тоже крепились стальные пластины, так же как и на руки. Диагональю рассекавший грудь ремень ножен, с помощью которого меч висел на спине. А на бедра я надел пару кинжалов.

В конюшнях, когда я седлал коня, сзади подошел Коголла.

– Доброе утро – сказал он, уже со вчерашнего дня во всеоружии.

– Доброе – сказал я, застегивая подпруги.

Утро действительно было добрым, на небе никаких туч, ни духоты, ни жары и ни каких назойливых Мор.

– Раз ты уже готов, поехали со мной в разведку? – спросил он.

Я был совсем не против, потому охотно согласился.

Мы промчались мимо провожающих двух чуров у выезда и направились в густой лес, в который вела одна единственная дорога. Когда мы уже петляли между массивными деревьями, мы убавили пыл и просто осматривали все вокруг на предмет поваленных деревьев, камней, которые могли бы помешать ходу телег и всего подозрительного. Коголла ехал впереди, и все время смотрел наверх.

Тропа в лесной чаще огибала большие камни, в некоторых местах настолько большие, что они напоминали даже скалы. Меж них лежала дорога и напоминала ущелье. В прочем, так или иначе, мы жили, можно сказать в горах. Город на самом деле находился не на равнине, а достаточно высоко в горах. Когда правда находишься в городе, так совсем не кажется. Хотя когда петляешь в том лесу меж камнями или могучими хвойными деревьями, тоже не создается впечатления, что ты в горах.

Мы проехали мимо, так называемого, дерева ведьмы. Это было не совсем обычное дерево. Не знал я, обладает ли оно силой, но что-то в нем люд находил и что-то это дерево излучало. Что-то магическое. Я не верил в существование магии. Однако, видел, на что способна моя мать. Она рассказывала, что когда-то даже изучала это, как мы изучаем военное дело. Но это давалось ей с тяжким трудом. Все же немногое она могла. Тушить костры, свечи, она могла одним лишь усилием разума. Эту уловку мы часто использовали при переговорах с людьми, коих не брало простое словесное убеждение. Способности матери вводили их в испуг, и они становились более сговорчивы, и, так или иначе, принимали наши условия.

Так вот то дерево… на его стволе был высечен силуэт молодой женщины. Дерево было большим и потому эта женщина была ростом с настоящего человека. Ее глаза были закрыты. Руками она прикрывала интимные места, так как на ней не было одежды. К этой женщине приходили те, у кого была беда на душе. С ней он мог поделиться, и как говорят, она помогала успокоиться. Я не знал, я не пробовал приходить к ней.

Позже мы проезжали мимо болот и густых зарослей кустарников. Они окружали тропу настолько плотно, что там даже без коня пройти почти невозможно. Можно было бы конечно разрубать веточки мечом или топором, да только, влезешь в чащу этих нескончаемых веточек, можешь боле и не вернуться на тропу. А тропа вела прямо в воду, но на самом деле, тот брод был выложен камнями и был в глубину всего-то по колено. И идти по нему можно было не опасаясь засасывающей грязи, которая только и ждала, когда ты сделаешь шаг в сторону.

Те, кот ходили там несколько раз, уже не заблудились бы, а вот тот, кто первый раз, да без проводника, считай, утонул. С того берега, где мы остановились, другого берега видно не было. Цепь намеренно посаженных деревьев покрывала другой берег. Создавалось впечатление, что тропа уходит в воду и упирается в деревья, будто в берег, но на самом деле там, где были эти деревья, берега не было. Зайдя в воду и дойдя до деревьев, следовало свернуть, если ты идешь из города направо и идти вдоль стены деревьев, пару верст, до покосившегося дерева, которое служило знаком, что пора идти сквозь стену деревьев. Именно там камнями было выложено дно. Миновав стену деревьев, и проходя мимо такого же покосившегося дерева, нужно повернуть налево и пройти еще пару верст вдоль деревьев уже с другой стороны. Там станет видно тропу на другом берегу. Что бы найти поворот к берегу уже за стеной деревьев, обычно использовали жерди.

Ни в коем случае, нельзя было идти через болото ночью. Такие храбрецы еще ни разу не вернулись.

Для безопасности города, такая тропа через болото была надежной защитой. Еще ни одна армия не доходила до этого болота, потому что перед ним, если идти в сторону города лежат еще два серьезных препятствия. А дошла бы, так утонула. Бандиты и наемники, все тонули. А гости города, приезжали, только предварительно сообщив, о намерениях прибыть и потому из города за ними приезжали проводники на околицу леса, через который лежал двухдневный путь к городу.

 После болота, если ехать из города, лежала каменная тропа, которая шла по краю большой каменной пустоши. Это был гребень горы, Когда едешь после болота к этому гребню дорога идет вверх. Когда идешь по пустоши, понимаешь, как высоко ты находишься. Видно Телхолн и даже Северное море оттуда, но только в ясную погоду.

Если пройти прямо по пустоши, то придешь к обрыву и долго будешь искать путь назад, а то и вообще не найдешь и ночью за тобой могут придти дикие звери.

После пустоши снова спуск в чащу, если идти из города. Там в лесу тропа разъединяется на еще несколько десятков таких же. И потому заблудиться в этой чаще проще простого, и придти можно так же к пропасти, оврагу или болоту. Что бы не заблудиться, нужно просто постоянно поворачивать на лево, с каждой новой тропой налево и налево, а если идти наоборот в город, то тогда, нужно на каждой тропинке поворачивать направо. Когда в город едет кто-то из гостей, глаза завязывают на протяжении всего пути к городу, что бы он не запомнил дорогу. За этим очень строго следят проводники, которые ездят минимум по два десятка, на случай нападения.

Однако мы доехали только до переправы, Коголла спустился с лошади и подошел к воде. Он опустил руку в мутную воду и начал вглядываться в линию деревьев закрывавших противоположный берег.

– Ты что-то видишь? – спросил его я.

– Нет – сказал он, выдернув руку из воды – водица тепла сегодня – добавил он, но все равно вглядывался в деревья.

– Не темни, хитрый ты лис, мне-то можешь сказать – ответил я.

– Все в порядке, внучок, чего ты разволновался – сказал он.

– А возвращаться не пора? – спросил я, почувствовав вдруг тревогу. Меня пронзило чувство, будто на том берегу, кто-то опасный и он видит нас, хочет нас убить.

– Я слышу в твоем голосе страх, не бойся.

– Так все-таки что-то ты видишь…

– Иди сюда – позвал старик.

Я спрыгнул с коня и привязал к дереву, затем подошел к воеводе. Он поднялся, обхватил меня за шею и наклонил к своей голове, что бы я смотрел точно туда, куда он.

– Смотри, ветви шевелятся – сказал он.

– Ну и что?

– Ветра то нет.

Я задумался, и правда не понимал, что происходит.

– А! – крикнул старик и ударил меня по груди ладонью.

Я испугался и вскрикнул. Коголла рассмеялся и отпустил меня.

– Тьфу на тебя! – выругался я.

– Видел бы ты свое лицо – смеялся он – ну в ином случае, ты бы не избавился от страха – добавил он успокоившись. А я тем временем отвязывал коня.

– Ладно, едем назад, там уже собрались все, наверное – сказал я.

– Езжай, а я переберусь на ту сторону, буду ждать на том берегу – сказал мне Коголла.

– Нет, поедем вместе, я тебя одного не оставлю.

– Внучок, добр ты. Да только сигнал нужен к выходу, а мне нужно посмотреть ту сторону.

– Ты что-то видел там? Еще раз спрашиваю.

– Ох и настырный –  начал возмущаться старик.

– И не отстану – ответил я.

– Если бы ты был внимательнее, то видел бы волчьи следы у дерева ведьмы. Они так близко к городу не приходили никогда. Значит, кто-то их туда гнал.

– И кто же?

– Вот и хочу узнать, представляешь как им было страшно, что они даже топь обогнули по южным склонам горы?