Текст книги "Волхв-самозванец"
Автор книги: Алексей Зубко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
Глава 37
НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ТРЕХ ДОРОГ
Как она идет! Восторг в адрес женщины
Как он стоит! Восторг в адрес мужчины
– Передохнем? – спрашивает Василий, расположившийся на моей шее на манер мехового воротника.
– Еще немного, – отвечаю я. – Прокоп, осилишь?
– Сдюжу, не то что некоторые…
Баюн делает вид, что не заметил камушка в свой огород:
– И перекусить не мешало бы…
Бурчанием пустого желудка организм поддерживает данное заявление. Вот только мы не в турпоход собирались и провизией не запасались. Из съестных припасов в моих карманах отыскалась маленькая жменька сухих хлебных крошек и два кусочка сахара, которые я прихватил, чтобы дать Урагану, но запамятовал. Сдув крошки, я угощаю спутников.
Внимательный домовой, заметив, что мне кусочка не досталось, предлагает свой или хотя бы половину.
– Не хочу, – отказываюсь я.
– Правильно, – говорит кот-баюн, – зубы надо беречь. Они даются нам раз в жизни, не считая молочных, и жевать ими надо так, чтобы потом не было мучительно больно….
Закончить свою мысль он не успел, потому что путь нам преградил раскрашенный в черно-белую полоску шлагбаум, предостерегающе опущенный. Коснувшись его рукой, я удостоверился в том, что это мне не почудилось. Изготовленный из цельного ствола дерева, от времени рассохшегося и потрескавшегося, с осыпающимися чешуйками облупившейся краски, шлагбаум совершенно реален и, следовательно, является предупреждением об опасности, грозящей всякому, кто нарушит запрет и проследует дальше. Если бы я просто гулял, то, вполне возможно, просто отказался бы от намерения проникнуть дальше в этот загадочный мир, но выбирать не приходится: Кощей прошел здесь – и я пройду. Однако для начала попытаюсь узнать, что же это за опасность, которая подстерегает путника.
– Э-ге-гей! Пройти можно?
– Видишь же, никого нет, – говорит баюн.
– Вижу… но кто-то же шлагбаум опустил.
– Время, оно, знаешь ли, безжалостная штука, – философски замечает Василий. – Что хочешь опустится, и чего не хочешь – тоже. Особенно если ждать, пока придет добрая тетя и все за тебя поднимет. Возьми дело в свои руки, и смело вперед.
– Ты это о чем?
– Подними, и пойдем дальше!
– Может, лучше не трогать? Может, осторожненько подлезем и тихонько дальше пойдем.
– Да нет же никого…
Домовой, видимо устав следить за нашей полемикой, подошел к шлагбауму и, подпрыгнув, ухватился за противовес. Полосатое бревно со скрипом качнулось и начало медленно переходить из горизонтального положения в вертикальное, открывая дорогу.
Воздух по ту сторону шлагбаума заискрился, и из придорожной пыли восстало привидение… или призрак… а может статься, и фантом. Кто их разберет. Судя по голографическому изображению, при жизни он был весьма крепким мужчиной: широкие плечи, плотно обтянутые короткой кожаной курткой, сильные ноги, обутые в кирзовые сапоги, шлем-шишак на голове, из-под которого торчат соломенные волосы, и мощная челюсть, покрытая недельной щетиной. Не очень приятная внешность, а если добавить сюда нездоровый синюшный оттенок кожи, отсутствие осмысленности в стеклянных глазах и явную нематериальность тела… Я немного испугался.
– Стой! Кто идет?
Кот-баюн мигом сориентировался в ситуации и, обвиснув на моей шее, изобразил то ли глубокий обморок, то ли воротник из натурального кота. Домовой, чьи ноги едва выглядывают из-за массивного блина противовеса, просто затих.
– Э… это вы мне? – слегка заикаясь, спрашиваю я, делая небольшой шажок назад.
– Что надо? – рокочет призрак, не разжимая губ.
– Пройти бы… – Я делаю еще один шаг назад.
– Прохода нет, – категорично заявляет призрачный стражник, смещаясь в моем направлении.
– А если очень нужно?
– Прохода нет, – остановившись под поднятым шлагбаумом, повторяет он.
И тут Прокоп разжал пальцы, и крашенное в косую черно-белую полоску бревно начало возвращаться в привычное горизонтальное положение. Его траектория пролегла там, где в данный момент находилась голова призрака, произошло вытеснение нематериального материальным, и призрак с отчетливо слышимым «Пук!» лопнул, оставив витающие в воздухе клубы пыли.
– Ловко ты его, – мгновенно придя в себя, похвалил домового баюн.
Потирая ушибленный при падении зад, Прокоп довольно улыбнулся.
– Все это, конечно, замечательно, но как мы пройдем?
– Сейчас. – Прокоп вскакивает и повисает на противовесе.
История повторяется с точностью до паузы в репликах. Только кот-баюн на этот раз не притворяется воротником, а орет мне на ухо с пафосом:
– Кто пойдет на нас, тот от шлагбаума и погибнет! «Пук!» – и очередной призрак оседает пылью на камень ступеней.
– Давайте сделаем по-моему, – предлагаю я.
– Давайте, – соглашается Прокоп.
– А как? – интересуется кот Василий.
– Не поднимая шлагбаума.
– Ты будешь лупить призраков по голове мечом… жаль, весла нет.
– Мне кажется, что призрака вызывает поднятие шлагбаума, а если осторожно подлезть под него, то можно будет спокойно пройти дальше.
Ссадив с плеч кота, я поднырнул под полосатое бревно, стараясь не задеть его ни спиной, ни головой, а затем сделал несколько шагов туда-сюда. Пыль заклубилась под моими ногами, но призрак не появился.
– Давайте.
Кот миновал границу без проблем, а вот Прокоп, едва переступив заветную черту, широко и сладко зевнув, опустился на землю и громко захрапел.
– Э-э-э… Прокоп! – Я потрепал его по плечу.
Но он только засопел и перевернулся на другой бок. Обеспокоенный, я поднял его на руки. Он тотчас распахнул глаза:
– Что такое?
– Ты заснул.
– Почему?
– Устал, наверное, – сказал я, опуская его на землю. – Перенервничал.
Но как только волосатые ноги домового коснулись дороги, его глаза сами собой начали закрываться, он упал мешком и, растянувшись, сладко захрапел.
Подняв его на руки, я посоветовал коту держаться поближе ко мне и отправился в путь. Оторвавшись от земли, Прокоп тотчас утратил сонливость.
– Это, наверное, наказание, – предположил он. – Ох, не послушался я вас, хозяин, простите меня неразумного.
– Ну, будет тебе… Ведь ничего страшного не случилось, правда?
– Да как же я вам помогать в бою-драке супротив Кощея злобного буду, коли лишь ногами на землицу стану – тотчас без задних ног дрыхну, аки сурок какой? Этакий я вам в тягость, ярмом на шею… Ох-хо-хохушки…
– Не тужи, выше голову держи.
– Как же мне не тужить не горюниться, коли пользы от меня ни на грош? Как же дальше жить, горемычному? Век с ветки на ветку прыгать, словно глупому пингвину?
– Не переживай, беда твоя – дело временное. Пройдет.
– А скоро?
– Мне думается так, что беда твоя связана с местом. Вот воротимся назад, за шлагбаум полосатый, так хворь твою как рукой снимет.
– Так оставьте меня здесь, а будет на то воля ваша, на обратном пути подберете.
– А ты меня бросил бы в беде?
– Нет, но… я ведь всего-навсего домовой, а вы волхв великий.
– В дружбе, Прокоп, не размеры важны. Дружба, она взаимности требует, иначе это не дружба, а глупость с одной стороны и мерзость – с другой.
Домовой притих, видимо раздумывая над моими словами. Против обыкновения молчал и четвероногий поэт. Так, в полном молчании мы и вышли к очередному оазису, значительно превосходившему ранее встреченные как величиной, так и характером местности.
Едва покинув лестницу, я по пояс утонул в густых папоротниках, среди которых, извиваясь юркой змеей, затерялась тропинка. Широколистные зеленые побеги густой и упругой массой сопротивляются напору моих ног, превращая каждый шаг в противоборство. Пришлось взять на плечи и кота-баюна. Он хоть и из семейства кошачьих, но уподобиться дикому коту не в состоянии. Он не может лазать по деревьям и прыгать с ветки на ветку – мешают солидное брюшко и хилость лап, привыкших к балалайке.
– Внимательно смотрите по сторонам, – предупредил я кота и домового. – В таком лесу очень просто устроить засаду или ловушку. Времени у Кощея было предостаточно.
– Может, кота вперед пустить? – предложил домовой. – Как наименее ценного бойца. Если Бессмертный засаду устроил, то он нас предупредит, его-то не заподозрят – ну шныряет котяра по кустам, и пускай его, а коли лиходей подлянку придумал… невелика потеря.
Разобиженный кот-песенник презрительно повернулся к домовому хвостом и сделал вид, будто вообще его не замечает.
– Я бы сам пошел, – развел Прокоп руками, – да только вот… а опасности и нет вовсе – кто на кота внимание-то обратит?
– На простого – никто, я же – кот-баюн, очень редко встречаюсь в природе, и всяк сразу догадается, что я на особо секретном задании.
– Будешь помалкивать – не догадаются.
– Вот она, человеческая благодарность! – патетически воскликнул баюн. – Мы его, можно сказать, на свалке нашли, вымыли, в люди вывели, а он нам…
– Эх, Василий, Василий, не к месту ты применяешь различные литературные приемы. Они должны подчеркивать, акцентировать внимание или приукрашивать, но не искажать правду до неузнаваемости. Ты же поэт, а не историк.
– Ну немного приукрасил. С кем не бывает?
– Немного? Во-первых, при чем тут человеческая благодарность? Он же домовой. Во-вторых, нашли его не мы, а я, поскольку некоторые перебрали пива и валялись в придорожных кустах, да и не на свалке совсем, а на пепелище.
– А разница?
– Разница? – удивился домовой. – Разница та, что пчела мед дает, а оса только жалит.
– В-третьих, – добавил я, – это не мы его отмыли и вывели, а он тебя до дома довел и отмыл, дабы не шокировать вашу тонкую творческую душу, не буду напоминать чем…
– Да я пошутил… – оскалился кот. – А хотите загадку?
И, не дожидаясь нашего согласия, выпалил:
– Во глубине сибирских руд хранит он гордое молчание?
– Это и не загадка вовсе, – возразил я. Что-то из школьной программы все же осело на дне серого вещества, спрятанного глубоко под черепной коробкой. – Это про декабристов.
– Да какие там декабристы? – отмахнулся кот. – Они вон какие голосистые были – Герцена разбудили. Думайте…
– Не знаю, – признался я. Мало ли разных «врагов народа» обрели там вечное молчание со времен покорения Сибири Ермаком?
– Прокоп?
– Трубка мобильной связи, – сказал домовой, подтвердив мои предположения о просветительской роли телевизионной рекламы. Все, что они знают о моем мире, почерпнуто ими в пределах моего дома. Эти знания порой касаются таких предметов, что я просто диву даюсь.
– Это почему? – удивился кот.
– А там покрытие никакое, – пояснил Прокоп. – Или батареи сели…
– Не то… Ладно, подскажу, – решил баюн. – Он живой.
– Кто?
– Хранитель.
– Какой? – уточнил домовой.
– Если экрана, – в образовательных целях пояснил я, – то Screensaver.
– О чем вы? – Глаза кота сделались величиной с золотой червонец. – Я же загадал простую загадку: «Во глубине сибирских руд хранит он гордое молчание». Неужели трудно сообразить, что это немой кобольд. Немой он, понимаете? Говорить не может, вот и молчит.
– Это неправильная загадка, – продолжая злить кота, заявил я.
– Это почему?
– А глухого в шахту не пустят. Все подземники проходят медкомиссию, а ЛОР ему допуска не даст.
– Какая медкомиссия, какой лорд?
– Если честно, то не знаю ни одного лорда, который был бы ЛОРом, да и вообще ни с одним не знаком.
– Издеваетесь? – сообразил кот-баюн.
– Ага, – улыбнулись мы с домовым.
– Ну, тогда загадок сегодня больше не будет!
– Будут, – возразил я, остановившись перед огромным валуном, сторона которого, обращенная ко мне, была обтесана и покрыта стрелками и пояснительными рисунками.
Под стрелкой, указывающей вертикально вверх, написано: «Прямо пойдешь – смерть свою найдешь».
– На небо нам рановато… – решили мы.
Под корявой стрелкой, изображавшей правое направление, старательно, но неровно и с ошибками было выведено: «Направо пойдешь – коня потеряешь».
С противоположной стороны изображена была стрелка, направленная острием в соответственном направлении, рядом предупреждение: «Налево пойдешь – денег лишишься».
– Предлагаю идти направо, – внес пропозицию кот. – Терять-то все равно нечего.
– Можно и направо, – заявил домовой. – Богатство – оно дело наживное.
– Транжира! Мот! – выкрикнул Василий.
– Сам жмот! – огрызнулся домовой.
– Как бы узнать, по какой тропинке Кощей пошел? – задумался я, стараясь рассмотреть какой-либо след. Но только я не пернатый ирокез, по наклону травинок читать не научен, мне подавай хорошо засохший отпечаток подошвы ботинка в бетоне, такой, как в музеях.
– Может, пусть Васька понюхает?
– Я не ищейка!
– Не можешь – так и скажи. Чего орать?
Чей-то тяжелый, полный ненависти взгляд коснулся меня, спина сразу же покрылась холодным, липким потом. Я быстро высунул голову из-за валуна, но ничего не увидел, лишь колыхалась густая желто-зеленая стена леса.
– Василий, – обратился я к коту-баюну, ежась от внезапно пробравшего меня озноба, – ты сможешь быстро стишок сочинить?
– Какой стишок?
– Вроде заклинания… – Опустив на землю домового, мигом захрапевшего, я стал снимать пояс. – Мне на шабаше подарили волшебный путеводный клубок, только нужно заклинание в стихотворной форме, а у меня с рифмованием огромаднейшие проблемы.
– Настоящие поэты на заказ не работают.
– Зато они пишут своевременные стихи, а сейчас самое время для небольшого стиха-заклинания.
Развязав шнуровку на потайном кармашке, я извлек оттуда тряпичную куклу и клубок шерстяных ниток с воткнутой в него иглой. Вытянув иглу, я протянул клубок коту:
– Придумаешь?
– Постараюсь.
Пока он задумчиво крутил в руках клубок, что-то бормоча себе под нос, я отпустил кукле щелбан и воткнул в шею иглу, чтобы не потерять.
Что-то пискнуло в листве и под треск веток ринулось прочь. Однако когда я посмотрел туда, высунувшись из-за края валуна, лишь несколько кружившихся в воздухе листочков указывали на то, что мне все это не послышалось. К тому же исчезло ощущение злобного взгляда, пронзающего до костей. Наверное, какой-то местный хищник сидел в кустах, поджидая добычу. Может, он вообще поджидал путника, который выберет правое направление. А тут такое разочарование – без обеда его оставили…
Аккуратно сложив куклу, я зашнуровал кармашек и застегнул пояс.
– Разбить… забить… убить… отбить… – бормочет кот. Стараясь не отвлекать работающего поэта, окрыленного посещением величественной и капризной музы, я снимаю плащ и, сложив его вдвое, подкладываю под домового.
– Готово, – сияя, словно фотовспышка, сообщает Василий.
– Так быстро?
– Без лишней скромности скажу – да!
– Рассказывай.
Откашлявшись и приняв соответствующую случаю позу а-ля Цицерон, баюн принялся нараспев декламировать заклинание:
Ты катись, катись клубок,
Через кочку на восток.
Через реки и моря,
В место, где любовь моя.
Отыщи ты мне Кощея,
Душегуба и злодея.
Должен я его побить
И яйцо его разбить…
– Подожди, – перебил я Василия. – Какое яйцо? Я же его уже разбил!
– Может, второе? Впрочем, ладно, пусть будет немного иначе:
Должен я его побить,
Отмутузить, замочить.
Как покончу с супостатом,
С тем бессмертным злобным гадом —
Мне царевна скажет: «Да!»
Уж тогда гульнем, братва.
– Ты думаешь, это сработает? – оторопело спросил я.
– Сам попробуй – повтори.
Взяв клубок в правую руку, я повторил стих, поддавшись на провокацию кота-баюна. Не знаю, что на меня нашло…
– Ква? – сказал клубок и спрыгнул с моей ладони.
– Заработала!!!
От ликующего вопля баюна деревья задрожали, роняя последние листья.
– Ква-ква! – подпрыгнув, клубок устремился в направлении, грозящем мне лишь потерей коня. Которого и так нет.
Успев схватиться за змеившуюся по земле нить, я придержал чересчур прыткого проводника и привязал его к поясу. Мне и в самом деле необходимо поспешить, но это не значит ломиться сломя голову и бросать беспомощных друзей.
Одно вызывало дурные предчувствия: за последнее время кот Василий дважды оказался прав. Дважды! И оба раза в крайне важном деле. Он правильно выбрал направление движения на распутье и создал действующее заклинание.
А теперь оказался прав я.
Неприятности не замедлили свалиться как снег на голову. То есть без зова, но вполне ожидаемо.
Глава 38
ВСЯК ВСТРЕЧНЫЙ ВРАГ
DOOMаю – следовательно, существую.
Новое прочтение избитой истины
Первым делом из-за валуна высунулась петушиная голова. Внешне самая обыкновенная: изогнутый клюв, красный гребешок, почти закрывающий правый глаз, оранжевый пушок, покрывающий тощую шею. Только величиной этот петух, если тело его пропорционально голове, должен быть никак не меньше страуса. Наверное, и несчастные жертвы Буша, не иди их ножки на рынок, достигли бы к пенсии подобных размеров.
Затем по камню заскрежетали острые когти, которыми заканчивались передние (!) лапы, четырехпалые, покрытые перьями, но с густым подшерстком вместо пуха. По-птичьи узкая, сильно выдающаяся вперед грудная клетка и при этом довольно развитые плечи, за которыми виднеются сложенные на спине крылья. Наподобие орлиных, с длинными перьями цвета светлого пива, на самом кончике белая каемка.
– Что это? – поинтересовался голос из моей тени. Если б я знал…
Взгромоздив тело на валун, создание село на задние лапы, словно пес, и обвило их длинным змеиным хвостом, покрытым крупной зеленоватой чешуей, сквозь которую торчали редкие пучки волос.
– Скучно, – проскрежетало существо, широко распахивая клюв и нервно перебирая когтями по камню, отчего последний крошился и сыпал искрами. – Развлекайте меня!
Скосив взгляд на рукоять меча, выглядывающую из-за плеча, я решил не обострять обстановку. К чему лить кровь, если ты не уверен, что она будет чужой? Для начала попробуем договориться по-хорошему. Расскажу ему пару анекдотов, кот-баюн песенку споет – и мирно разойдемся.
– Для начали я хотел бы представиться, – сказал я, засовывая квакающий и рвущийся прочь клубок в карман. – Волхв Аркадий. Кота-баюна зовут Василием, а спящего домового – Прокопом.
– Уже интересно, – перестав крошить нерукотворный пьедестал, сообщило существо с головой петуха. – продолжай!
– Мне бы было легче разговаривать, зная, с кем, собственно, я имею честь…
– Чего?! – вытянув длинную шею, прокаркал петухоголовый мутант.
– Ты кто? – конкретизировал мой вопрос баюн, который осмелел, поняв, что есть его не собираются.
– А что, не видно? – Существо расправило крылья.
– Видно, но непонятно, – признался я.
– Я василиск, – гордо прокаркал мутант, рывком головы откинув гребешок на затылок.
– Правда?
– Правда.
– А не мог бы ты смотреть в сторону?
– Это почему?
– Да разное говорят…
– А что говорят?
– Говорят, что твой взгляд ядовит, он убивает всех вокруг.
– А еще?
– Говорят, петух и ласка имеют иммунитет.
– Чего?!
– В смысле невосприимчивы к яду.
– Какая ласка? – блеснул глазами василиск. – Нежная?
– Да обычная, лесная.
– Какая-какая?
– Ну… зверушка такая. – Я изобразил предполагаемые размеры. – Пушистая, с острыми зубами.
– Не, такую ласку не хочу. Вот как-то одна знакомая почесала мне шейку. Вот это была ласка! Обычно-то она все больше норовит клювом ударить…
– Таковы женщины…
Минутой многозначительного молчания мы выразили мужскую солидарность пред лицом женского коварства.
– Опять скучно! – заявил василиск. – Сейчас взвою с тоски. Лучше развлекайте.
– А сам себя не можешь? Или к подруге своей сходи – развлечетесь.
– Не могу.
– Она далеко? – догадался кот.
– Да нет, близко. Просто однажды, когда мы были вместе, на нас напала скука… я взвыл первый.
– И что?
– Окаменела.
– Кто?
– Подруга. Я же говорил…
– А почему?
– Что почему?
– Почему окаменела?
Наш диалог все более начинал напоминать блиц-игру «Что? Где? Когда?»
– Я же взвыл.
– И… – Ситуация начала проясняться. – Она окаменела?
– Ну да.
– И если ты взвоешь сейчас, то окаменеем мы?
– Ага, – с трудом сдерживая зевоту, подтвердил петухоголовый василиск.
И тут, как назло, из моей головы вылетели не только все анекдоты, но даже более-менее занятные истории. Лишь мысль о том, что я стану сам себе памятником, крутилась в голове: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» Главное – принять наиболее подходящую случаю позу. Правую руку раскрытой ладонью вперед, левой вроде бы закрываю глаза от солнца. Это чтобы вездесущие голуби не добрались до лица…
– Загадки любишь? – поинтересовался Василий.
– Наверное, – неуверенно протянул василиск.
– Тогда угадай, – хитро щуря глаза и топорща усы, предложил баюн. – Кто на свете всех белее, всех румяней и нежнее?
– Моя подружка.
– Почему?
– А у нее пушок белый-белый, хохолок нежно-розовый, а уж нежная… я, кажется, вспоминал о ласке.
– Есть вещи и белее, и нежнее…
– Познакомишь? – выпячивая грудь, поинтересовался василиск. И тут же принялся оправдываться: – Подружка все равно окаменела. Скучно…
– Какое скучно? – возмутился Василий. – Отгадывай загадку. У тебя еще две попытки.
– Что же это может быть?
Пока василиск задумчиво теребил хвост, баюн наклонился ко мне и прошептал:
– Сдается мне, это мероприятие грозит затянуться, так что продолжай погоню. Прокопа брось здесь, я присмотрю. Удачи!
– А с вами…
– Нечего не случится, – уверенно заявил кот. – Уж я его развеселю, будь уверен. Только ты там недолго.
– Спасибо. Я пошел.
– Ты куда? – поинтересовался василиск, подозрительно рассматривая квакающий клубок, который я извлек из кармана.
– Пускай идет, – переключил на себя его внимание баюн. – Отгадал?
– Не знаю.
– Ладно. Для первого раза я скажу ответ. Всех белее – это мел. Всех румянее – румяна. А нежнее – материнская ласка.
– Но здесь три ответа! – возмутилась петушиная голова, потрясая гребешком.
– А никто и не обещал, что будет легко. Между загадками сделаем небольшой поэтический перерыв. Я спою тебе.
– А ты и петь умеешь? – удивился василиск.
– Сейчас услышишь, – сказал кот. На его месте я запугивать пернатого мутанта все же не стал бы.
Бросив клубок на землю, я последовал за ним, успев все же услышать первый куплет нового шедевра кота-баюна. Благо чем-чем, а громкостью голоса не уступит никому…
Рассыпались орды, сбежала вся рать.
Да здравствует витязь наш, мать-перемать!
Остался лишь я, мне на битву на…
С трудом поспевая за скачущим клубком, я довольно быстро миновал лесистую полосу и оказался на небольшом каменистом плато, в центре которого застыло мраморное изваяние изящной девушки, сжимающей в кулачках карманные молнии. Одетая в короткую тунику, она напоминала древнегреческую богиню охоты, вот только у ног ее замерли не трепетные лани, а сильные воины, от напряженных фигур которых веяло опасностью. Потрясающий натурализм. Скульптурная композиция, способная украсить собой зал любого музея. Именно там ей и место, а не посреди пустыря, куда заходят лишь редкие путники, гонимые нуждой или любопытством, да редкие местные звери. Именно встреча последних с первыми могла привести к появлению подобной скульптурной композиции. Это даже представить можно. Идет себе красивая молодая леди, сопровождаемая полудикими охранниками, а навстречу им выползает из леса скучающий василиск. Воины группируются вокруг девушки, их тела готовы к броску, но их игнорируют – они не вызывают интереса. Ленивый зевок во весь петушиный клюв. И композиция готова. Быстро и качественно. Отсутствие василисков в нашем мире – благодать. А то у каждого дома стояли бы невероятно натуралистичные статуи. Писающий мальчик, в некоторых странах с заметными признаками национальной принадлежности; девочка, сосущая леденец или чупа-чупс на любой вкус, – как признак эпохи, горлышко бутылки с водкой или что-то еще – как соответствие моральным нормам; дама с собачкой – любая с любой и на любой вкус; мужчина с сигаретой, один спасет лошадь, а второй – табун, причем с каждой затяжкой. Думается мне, что не много времени понадобилось бы находчивым дельцам от искусства, чтобы наладить производство скульптурных композиций под заказ. И заказчики найдутся. Кто-то из жалости закажет китайского паренька – вешалку. Так и он не будет больше голодать, и прихожая выглядит солиднее. Кто-то любит окружать себя красивыми вещами – и пойдут потоком поезда с красивыми девочками со всего света, беленькие с Украины и из Польши, желтенькие из Вьетнама и Кореи, а черненькие из Зимбабве и негритянских кварталов Америки. Хотите азиаточку в позе лотоса – без проблем! Чего еще изволите?
Скрипнув зубами, я отогнал слишком уж реальное видение и подошел к каменным изваяниям.
Нет, слава богу, это всего лишь статуя. Очень тщательно выполненная, но не более того. Чтобы развеять последние сомнения, я наклонился и заглянул туда, где резец мастера при всем желании не смог бы придать камню полной схожести с оригиналом. Не как у живых, но весьма-весьма…
Распрямившись, чтобы залитое краской лицо приобрело нормальный оттенок, я с интересом коснулся камня рукой.
Теплый, приятный на ощупь, и… движется!
– А-а-а!!!
Попытавшись отскочить, я почувствовал, как каменные пальцы сжались на моих ногах. Мышцы пронзила резкая боль. Завалившись на спину, я схватился за рукоять меча. Держащие меня каменные воины отвели для удара свои широкие ножи, похожие на римские короткие мечи, любимое оружие легионеров. Девушка в тунике подняла вверх зажатые в руках молнии, видимо собираясь приколоть меня к земле, как юные натуралисты бабочку к планшетке.
Лягнувшись, я попытался освободить зажатые ноги, но единственным, должен признаться – приятным, результатом этого акробатического номера стал тот факт, что брошенная девушкой молния вонзилась в землю, а не в меня. Нимало не расстроенная промахом, метательница каменных молний нависла надо мной, примеряясь для повторной попытки поставить жирную кровавую точку на моей жизни.
Порыв ветра скользнул по спине, взъерошил волосы и прошептал:
– Прощайте.
Сжимавшая мою правую ногу рука разжалась.
Отпустивший меня воин попытался мечом выбить из рук девушки молнию. Камень столкнулся с камнем. Во все стороны брызнули осколки.
Еще один порыв ветра и «Прощай…».
Более не удерживаемый каменными руками, я извернулся ужом и бросился на каменную молниеметательницу, поскольку воины обратились против нее, стараясь предотвратить мое убийство. Не имея возможности выхватить меч, я попытался весом своего тела сбить ее с ног, но вместо этого попал в каменное кольцо не по-женски сильных рук. С хриплым свистом воздух вырвался из сжатых легких, для вдоха же сил не осталось. Теплый ветерок коснулся покрытого потом затылка. Ни вздоха, ни слова. Внезапно хватка каменной девы ослабла. Она склонила ко мне голову и коснулась теплыми губами щеки. От потрясения я не устоял на ногах, когда ее руки разжались, даря свободу.
– Помогите мне, – попросил я Троих-из-Тени, беспомощно шевеля онемевшими конечностями в попытке отползти подальше.
Они мне не ответили. За спиной была лишь пустота. Угнетающая, рождающая желание затравленно озираться. Я так привык к их постоянному присутствию, порой излишне навязчивому, временами нервирующему их бесцеремонной любознательностью, но всегда дающему уверенность в защищенности спины. И вот теперь…
– Ква… – неуверенно напомнил о себе клубок шерсти, пытаясь выбраться из-под меня.
Хорошо еще, что нитки оказались крепкие и не порвались, а узел не распутался. Иначе искать бы мне Кощея Бессмертного до скончания моего жизненного срока, так как надежды на то, что он помрет раньше, никакой.
– Мир, – предложил я ожившим статуям. Метательница каменных молний прижала руки к груди, опустила взгляд и залилась краской. Отчего мрамор стал из белого пунцовым.
– Вот как оно получается… – растерянно произнес тот из воинов, меч которого разлетелся на куски от столкновения с ручной молнией его госпожи.
– Обалдеть, – гнусавя и растягивая гласные, поддержал его второй, с видимым удовольствием рассматривая себя. Напряг – расслабил мышцы, любуясь игрой волн на поверхности мрамора.
– И как долго это продлится? – спросила почему-то у меня каменная дева, почти безрезультатно пытаясь закрыть свои прелести крохотными ладошками.
– Что? – не понял я.
– Мы, камень… движемся… живые… – принялась перечислять она. – Как назад?
– А зачем? – поинтересовался один из воинов, – мне это нравится.
– Правда, – поддержал его напарник. – Каждому по телу. А то, что оно каменное… так это даже неплохо.
Их голоса кажутся такими знакомыми…
– Пусик? Гнусик? И… – имя сестры Троих-из-Тени напрочь вылетело из моей головы. Хотя, может статься, они и не представляли ее мне.
– Бианка, – склонила голову каменная дева.
– Очень приятно. Аркадий.
– Взаимно.
– А теперь, – я пресек попытку со стороны Пусика и Гнусика заключить меня в объятия, – необходимо продолжать преследование. Вы со мной?
– Да.
– Вперед!
Сопровождаемый сотрясающими землю каменными Троими-из-Тени, я бросился следом за шерстяным проводником, стремительно катящимся по тропинке. Он квакает, нетерпеливо подпрыгивает, когда ему приходится дожидаться, пока мы преодолеем очередное малопроходимое нагромождение камней.
Теперь, с поддержкой Троих-из-Тени, я ощутил прилив сил. Не так страшен Кощей Бессмертный, как его описывают в сказках. Пускай только попробует не отпустить Аленушку – облаченные в мраморные тела братья втопчут его в землю так, что любой асфальтоукладчик позавидует, а уж выковыривать и в голову никому не придет, легче листочками притрусить и сказать, что «так и було».
Словно в подтверждение моих слов, Гнусик с Пусиком, не сбавляя скорости, прошлись по куче сложенных один на другой камней – только каменная крошка шрапнелью брызнула из-под мраморных подошв.
Покинув плато, мы углубились в лес. Тропинка запетляла между деревьями, местами ныряя в густые заросли терновника (ветви его оставили свои автографы на незащищенных участках моей кожи), местами теряясь среди нагромождения бурелома, в недрах которого свободно может разместиться средних размеров медвежье общежитие. Берлог этак на сто…
Несмотря на кажущуюся непроходимость, довольно скоро лес начал редеть, сменившись желто-серым разнотравьем с разбросанными там и сям островками вечнозеленого кустарника и редкими деревцами, тянущимися к небу по большей части голыми ветвями.
Тропинка, которой довольно уверенно держался клубок-проводник, резко свернула влево, с тем, чтобы, обежав вросший в землю валун, слиться с двумя своими подружками и почти тотчас уткнуться в переброшенный через пропасть канатный мост. Волшебный клубок решительно запрыгал, поднимая пыль, прямо к нему.
Внутри меня все нехорошо похолодело, когда я представил себе процесс передвижения по этому болтающемуся в серой бескрайности чуду. Где вы, надежные каменные ступени?
– Плохо дело, – заявил Пусик.
– Премерзко, – подтвердил братец.
Бианка промолчала, стараясь не приближаться к обрыву, с которого видна бесконечная даль. Куда ни посмотри – вверх или вниз.
Вблизи конструкция моста показалась мне еще более хлипкой. С неизвестным сроком годности канаты натянуты параллельно с нашей стороны на ту. На расстоянии в полметра они соединены между собой провисающими веревками, которые свободно колышутся под порывами ветра. Единственным способом передвижения по такому мосту является непрерывное повторение следующих этапов. Первый этап: руки, лежащие на натянутых канатах, удерживают тело от падения, одна нога стоит на провисшей веревке, вторая же тем временем пытается дотянуться до следующей опоры, которую еще надо поймать. Второй этап: руки скользят по шершавой поверхности, немея от неудобного расположения напряженных пальцев, тело наклоняется вперед, перенося тяжесть на ногу, которой удерживается пляшущая веревка. Один шаг сделан. Повторяем оба этапа, только в зеркальном варианте.
