Текст книги "Захвачены в бою. Трофеи русской армии в Первой мировой"

Автор книги: Алексей Олейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Из 36 тыс. погибших немцев до 10 тыс. человек похоронено на кладбищах в районе Лодзи^{184}.

Кроме того, значительные потери понесли и австрийцы, содействовавшие операции. Потери австрийских армий Русского фронта за первую неделю ноября – от 70 до 80 тыс. человек^{185}, часть из них приходилась на наиболее ответственный период Лодзинской операции.

Потери только германских войск в Лодзинской операции – почти 36% германской группировки. Общий германо-австрийский урон в Лодзинской операции достигал 160 тыс. человек^{186} – или 42% от группировки противника. В т. ч. 20 тыс. пленных<sup>{187},[11]11
  Лишь через один пункт для военнопленных прошло 10 тыс. германских солдат (см. Разведчик. 1914. № 1258. С. 844).


[Закрыть]</sup> – немногим более 5% от группировки противника, принявшей участие в операции. Уже это говорит о напряженности и ожесточении лодзинских боев.

Первое Праснышское сражение 20–26 ноября привело к захвату 1 тыс. пленных. Германцы заявили о потерях группы Цастрова с 13 по 24 ноября в 2 тыс. человек^{188}.

Маневренные операции стратегического значения в Польше привели к колоссальным потерям противников. Лишь 9-я германская армия за 2 неполных месяца потеряла более 100 тысяч человек, а совокупные потери австро-германцев в Варшавско-Ивангородской и Лодзинской операциях – свыше 300 тыс. человек.

Осенние сражения в Галиции привели к значительным боевым трофеям армий Юго-западного фронта.

Уже в сентябре русские части вышли к Восточным Карпатам. Очевидец так вспоминал о бое 11 сентября за Ужокский перевал: «У австрийцев на этом перевале было три позиции… Все три позиции были прекрасно подготовлены австрийцами для обороны, построены… окопы в несколько ярусов, местные предметы были приспособлены для обороны, для лучшего обстрела была расчищена впереди лежащая местность, и для укрытия от огня устроены ходы сообщения. Батареи были прекрасно маскированы и приспособлены как для продольного, так и для анфиладного (флангового) огня. На опушке леса, лежащего на фланге тыловой позиции, была устроена засека…Так как с фронта позиция противника была малодоступна, то наши части повели наступление далекими обходами, заставив противника этим маневром и фланговым огнем очистить передовую позицию и отойти на главную… Противник, несмотря на то что обладал здесь гаубицами, которые успешно вели состязание огнем с нашими батареями, взятый ударом во фланг, не принял нашего штыкового удара и поспешно отошел на свою заблаговременно подготовленную тыловую позицию. Это была его последняя позиция, и начатое нашим противником отступление уже не могло остановиться… Наши войска энергично преследовали бегущего противника, захватив при этом преследовании 150 пленных»^{189}.

В Хыровском сражении 28 сентября – 22 октября части русской 8-й армии взяли около 15 тыс. пленных.

Бои носили чрезвычайно упорный характер: «Эти бои, чрезвычайно тяжелые и ожесточенные, которые притом нужно было вести с наивозможно меньшей тратой снарядов и патронов, выбивая шаг за шагом противника с одной вершины на другую, дорого стоили нашим войскам, и потери наши были значительны. Каждая вершина на этих позициях была заранее сильнейшим образом укреплена при трех– и четырехъярусной обороне, и мадьяры (в особенности) со страшным упорством отчаянно защищали доступ к Венгерской равнине»^{190}. Положение осложнялось и тем, что «австрийцы, имея превосходство сил перед каждой группой и пользуясь своею горной и тяжелой артиллерией, атаки с фронта соединяют с глубокими обходами обоих флангов каждой группы; были случаи преграждения проволокой дорог в тылу отрядов, обстрелы обозов и выходы к штабам дивизий. В виду гористой местности и больших пространств сплошного леса, крайне затруднительно управление частями, все время отражающими яростные атаки противника… Очень трудно находить артиллерийские позиции для полевой артиллерии»^{191}.

В последующие 2 месяца развернулись ожесточенные бои за обладание перевалами. Центральное место в этих событиях занимает Дуклинское сражение 8-й армии.

О трофеях русских войск в боях Первого Карпатского сражения свидетельствует таблица, отмечающая наиболее крупные трофеи русских войск:

^{Бой, мест. … Захваченные пленные, человек}

15.09.14. Кросно … 200

10.10.14. Сгрый … 1 тыс.

10.11.14. Мезо-Лаборч … Генерал, 40 офицеров, свыше 3,5 тыс. нижних чинов

14–15.11.14. Карпатский фронт … Более 1,2 тыс.

19.11.14. Бартефельд … 8 офицеров, 1,2 тыс. нижних чинов

25.11.14. перевалы Вышков – Бескиды … Свыше 300

4.12.14. Санок – Лиско … 3 тыс.

Ночь на 5.12.14. левый берег р. Дунаец … До 1 тыс. (германцы)

7.12.14. дуклинское направление … 10 офицеров, свыше 1 тыс. нижних чинов

9.12.14. Карпатский фронт … 30 офицеров и 1,5 тыс. нижних чинов

11.12.14. предгорья Карпат – р. Ясиолка … 4 офицера и 1,5 тыс. нижних чинов

12.-13. 12.14. р-н Тарнова, Тухов-Олышны … 43 офицера, свыше 3,5 тыс. нижних чинов

16.12.14. Балигрод, южнее Лиски … Свыше 3 тыс.

18.-22.12. Ужок … Свыше 3,5 тыс., в т. ч. до 30 офицеров

На 13 декабря на направлении Дукла – Лиско австро-германские войска потеряли 15 тыс. человек пленными^{192}.

Соответственно, потери противника пленными в ходе Первого Карпатского сражения приближались к цифре 30 тыс. человек. Главное действующее «лицо» этих боев – 24-й армейский корпус 8-й армии лишь в период с 13 ноября по 1 декабря захватил: 1 генерала, 149 офицеров, свыше 12 тыс. солдат противника^{193}. А т. н. Стрыйский отряд (78-я пехотная дивизия, 260-й, 134-й пехотные полки, казачьи полки) в период 8 октября – 31 декабря 1914 г. пленил 85 офицеров и 8767 нижних чинов.

В ходе Ченстохово-Краковской операции 1–15 ноября войска 4-й и 9-й армий Юго-западного фронта в ходе ожесточенных боев с австрийскими 1-й, 4-й армиями и германским Силезским ландверным корпусом также захватили значительные трофеи.

Ожесточенные встречные сражения приводили к большим потерям противников. Так, в боях на р. Шреняве отличились части русской 70-й пехотной дивизии. В предыдущих боях дивизия понесла тяжелые потери (боевой состав рот уменьшился до 40 человек). Позиция была случайной и состояла из окопов в рост без каких-либо искусственных препятствий. Она пролегала по кряжу высот и находилась в сфере огня дальнобойных орудий фортов крепости Краков. Но на наиболее вероятных пунктах атаки противника, на обратных склонах высот, ночью было построено 3 кольцевых окопа (каждый на 30–40 человек с 2 пулеметами). В маневренной войне и не требовалось наличие сплошной линии обороны – ее вполне компенсировала огневая связь между опорными пунктами и огневыми точками.

Противник открыл винтовочный и пулеметный огонь, а на вершинах высот стали рваться 10-дюймовые снаряды. На едва выпавшем за ночь снеге вскоре обозначились серо-синие волны атакующих тирольских стрелков. Им быстро удалось прорвать фронт, но кольцевые окопы, на обратных скатах, откуда они были во фланг встречены огнем пулеметов, были для них полной неожиданностью. Тирольцы не отхлынули, но они начали прятаться в складках местности, их движение вперед задержалось и дало возможность русской артиллерии взять их под обстрел, а резервам начать контратаку. Отдельные смельчаки доходили до батарей (возле одной из батарей было около 70 трупов), но атака австрийцев захлебнулась. Более 3 тыс. телячьих ранцев, которые носили тирольцы, было подобрано на позиции – это превышало боевой состав русской дивизии.

В период 1–9 ноября русские войска захватили до 16 тыс. пленных. Так, в бою у Едлни 8 ноября частями Гренадерского корпуса при поддержке конницы было захвачено 3,5 тыс. нижних чинов и 60 офицеров. 9 ноября у Цекаржева гренадерами было пленено еще 3 тыс. человек.

6 ноября подразделения 17-го гусарского Черниговского полка атаковали пехоту противника в окопах у мест. Новый Сандец и обратили ее в бегство, пленив 1 офицера и 30 солдат.

12 ноября были захвачены до 8 тыс. человек (в т. ч. 2 полка с командирами), а 13 ноября – свыше 7 тыс. человек (в т. ч. остатки 31-го гонведного пехотного полка с командиром и знаменем – всего 21 офицер и 1250 нижних чинов).

Соответственно, трофеи войск 4-й и 9-й армий превысили 30 тыс. человек.

Ожесточенные бои у Кракова и в Карпатах стоили противнику более чем 60 тыс. человек пленными. Это прежде всего солдаты и офицеры австро-венгерской армии. Источники подтверждают, что австрийцы потеряли на Русском фронте с 1 по 15 ноября 600 офицеров и до 50 тыс. нижних чинов пленными, а с 5 по 13 декабря на юге от Верхней Вислы (Опатовец-Виеч) – 200 офицеров и 15 тыс. нижних чинов.

Напряженные бои, сопровождающиеся взятием трофеев, на галицийском фронте продолжались и позже. Например, 27 ноября к югу от Кракова были взяты до 4 тыс. пленных. А в ходе ночного боя 8 декабря у дд. Клишов – Рембов, когда части 3-й гренадерской дивизии 25-го армейского корпуса восстановили положение на фронте, гренадеры 3-й дивизии уничтожили 950 солдат и офицеров противника, захватили 1361 пленного.

В декабре 1914 г. развернулись ожесточенные бои в Польше – по линии рек Бзура и Нида. В них наиболее тяжко пострадали германские войска. О степени ожесточенности этих схваток свидетельствует малое количество пленных, взятых русскими войсками. Так, 6 декабря на Бзуре были пленены остатки двух рот (50 человек), в ночь на 10 декабря у господского двора Жуков, после уничтожения переправившегося через Бзуру полка, его остатки (5 офицеров и 550 нижних чинов) также были пленены. 11 и 16 декабря в ходе боев на Нижней Ниде попали в плен свыше 100 австрийских офицеров и 5,7 тыс. нижних чинов. 16 декабря у Гумина были пленены несколько десятков германцев, а 24–25 декабря у Суха и фольв. Могела – несколько германских офицеров и несколько сотен нижних чинов.

В ходе боев у Рыглице, Нижнего Корчина, Заклича и Кельце в декабре 1914 г. в русский плен угодили еще свыше 17 тыс. солдат и офицеров противника.

С самого начала боевых действий на Кавказском фронте русские войска стали брать пленных. Например, 20 октября части 1-го Кавказского полка Кубанского казачьего войска в районе Базарган, атаковав турецкую пехоту, захватили 30 пленных.

А 14 ноября полки турецких 28-й и 29-й пехотных дивизий потеряли 50% личного состава, русскими войсками были уничтожены 2 батальона 88-го пехотного полка, сильно пострадали 102-й пехотный, 23-й и 24-й кавалерийские полки. Серьезные потери понесли и части 34-й пехотной дивизии противника.

Основные трофеи принесла победа в Сарыкамышской операции 9 декабря 1914 – 4 января 1915 г.

10-й и 9-й армейские корпуса турецкой 3-й армии были почти уничтожены – противник потерял до 90 тыс. человек, в т. ч. до 12 тыс. пленными. В плену оказались командир 9-го корпуса Исханпаша, начальники 17, 28 и 29-й пехотных дивизий, 2 заместителя начальников дивизий и много офицеров. Так, 14 декабря в Верхнем Сарыкамыше были пленены 20 офицеров и 1,5 тыс. нижних чинов. 19 декабря попал в плен 50-й пехотный полк во главе с командиром и 15 офицерами. Всего в этот день войсками Кавказской армии были пленены 40 офицеров и 5 тыс. нижних чинов.

20 декабря – пленено 700 человек, чуть позже еще свыше 300 человек.

28 декабря были пленены 2 турецкие роты, на следующий день захвачен 92-й пехотный полк в составе 11 офицеров и 1,5 тыс. нижних чинов, а также уничтожены батальон 52-го пехотного полка (взяты 1 офицер и 250 нижних чинов), батальон 53-го пехотного полка, захвачен госпиталь на 600 человек.

2 января под Караурганом был окончательно разгромлен турецкий 11-й армейский корпус и захвачено более 1 тыс. пленных (52-й и 54-й пехотные полки, остатки 98-го и 99-го пехотных полков). 4 января, в последний день операции, у Еникея была разгромлена 32-я пехотная дивизия и взято много пленных (только от конной атаки сибиряков – 300 человек).

Лишь в окрестностях собственно г. Сарыкамыш весной 1915 г. было похоронено 28 тыс. турок.

Историк войны на Кавказе бывший генерал-квартирмейстер Кавказской армии генерал-лейтенант Е.В. Масловский так характеризовал потери турок в этой операции: «9-й турецкий корпус перестал существовать; также надо было целиком вновь формировать 30-ю дивизию 10-го корпуса и 34-ю дивизию 11-го корпуса. 3-я турецкая армия в этой операции потеряла 90 тысяч человек… В рядах армии к 10 января 1915 г. состояло лишь 12 400 человек. Это из 150 тысяч, начавших операцию. Фактически 3-я турецкая армия была уничтожена»^{194}.

Таким образом, общие потери турок составили 60% от группировки (из них более 13% пленными).

Преследование противника и бои в январе – феврале 1915 г. значительно увеличили численность турецких военнослужащих, находящихся в русском плену. Так, к 18 февраля 1915 г. было эвакуировано во внутренние губернии России свыше 18 тыс. турецких пленных, в т. ч. 4 паши, 337 офицеров, 17 765 аскеров, гамидие и четников^{195}.

Подводя итог кампании, необходимо отметить следующее.

Наиболее авторитетные источники^{196} определяли германские потери на Русском фронте в 223 тыс. человек, австрийские в 723 тыс. человек и турецкие – в 90 тыс. человек, всего – 1 млн. 36 тыс. человек.

Эти цифры вполне укладываются в произведенные нами подсчеты по операциям. Для немцев – до 50 тыс. в Восточно-Прусской операции, до трети от общих потерь в Варшавско-Ивангородской операции, 100 тыс. в Лодзинской операции. Остальные приходились на осенние бои в Восточной Пруссии и на Силезский ландверный корпус Р. Войрша, разгромленный в Галицийской битве.

Весьма крупными в структуре военно-оперативных потерь германцев были кровавые потери. Можно с уверенностью утверждать, что почти 28 тыс. германских солдат и офицеров были похоронены в братских могилах Восточной Пруссии (в 2,2 тыс. могил эпохи Первой мировой войны), а еще 36 тыс. только за неполных 2 осенних месяца погибло в Польше – итого до 64 тыс. И это без потерь в рамках Галицийской и Варшавско-Ивангородской операций. Соответственно, можно смело принять потери только убитыми в кампании 1914 года на Русском фронте для немцев равными не менее чем в 70 тыс. солдат и офицеров.

Архивные материалы свидетельствуют, что только войсками Юго-западного фронта к 15 сентября 1914 г. было пленено германцев – 38 офицеров и 2940 нижних чинов военнопленных и 425 военнообязанных^{197}. А к 1 декабря 1914 г. в русском плену находилось около 13,5 тыс. германцев^{198}. Согласно материалам германского Рейхсархива, уже на конец октября в русском плену находилось 15 тыс. германцев, а в ноябре – декабре к ним добавилось еще 2 тыс.^{199}. Округленно можно признать, что кампания 1914 г. принесла русской армии примерно до 20 тыс. пленных немцев (из них 2,5 тыс. взято из состава корпуса Р. фон Войрша при Тарнавке, 1 тыс. из корпуса Цастрова пленена Принаревской группой, до 3 тыс. взяты в период Первой Августовской операции, 1,5 тыс. захвачены при Гумбиннене, большинство остальных – в ходе операций в Польше, т.к. главная масса пленных взятых 2-й армией А.В. Самсонова в Восточной Пруссии была, как отмечалось, освобождена своими).

70 тыс. убитых и умерших, 20 тыс. пленных, 133 тыс. раненых – таков итог участия германской армии в кампании 1914 г. на Русском фронте.

Из 723 тыс. австрийцев большинство выбыло из строя в период Галицийской битвы (400 тыс. бойцов). Подавляющая часть потерь во время Варшавско-Ивангородской операции – также австрийцы (прежде всего разбитая 1-я армия). Остальные потери были понесены в ходе Краковской, Лодзинской операций, контрудара у Лиманова, боев в предгорьях Карпат. О степени преуменьшения противником своих потерь свидетельствуют приводимые австрийцами на ноябрь 1914 г. собственные потери в 462 тыс. человек (из них лишь 28 тыс. убитыми^{200}).

Архивные материалы свидетельствуют, что к 1.12.1914 г. в русском плену находилось свыше 162 тыс. австрийцев^{201}. Согласно материалам германского Рейхсархива, уже на конец октября в русском плену находилось 200 тыс. австрийцев. В ноябре – декабре к ним добавилось еще 60 тыс. человек^{202}. Согласно материалам французского Генерального штаба, к концу кампании 1914 г. австрийские войска в России потеряли пленными и дезертирами 302 тыс. человек^{203}. Соответственно, австрийские потери на Русском фронте в кампанию 1914 г. – до 300 тыс. пленными и свыше 420 тыс. – кровавые потери.

Турки в основном выбыли из строя в результате Сарыкамышского сражения.

Хотелось бы отметить следующие значимые аспекты. За 1914 год русская армия вывела из строя свыше миллиона солдат и офицеров противника, наши союзники – 757 тыс. немцев на англо-французском фронте и 226 тыс. австрийцев на сербском фронте^{204} – т.е. около миллиона. Соответственно, русская армия, оттянув на себя менее 50% войск противника, нанесла ему потери свыше 50% от числа общих потерь армий германского блока.

Еще один немаловажный момент отмечал в свое время Н.Н. Головин: русская армия к концу 1914 г. потеряла убитыми и ранеными миллион бойцов^{205}. Архивные данные, пусть и фрагментарные, в целом подтверждают эту цифру. Так, общие офицерские потери к 1.12.1914г. превысили 10 тыс. человек, количество раненых и контуженых нижних чинов за тот же период составило 435 тыс. человек^{206}. Убито и пропало без вести офицеров и нижних чинов войск Северо-западного фронта к 15 февраля 1915 г. – более 430 тыс. человек, а Юго-западного фронта к 1 марта 1915 г. – более 328 тыс. человек^{207}. Пленных по данным германской Главной квартиры к началу 1915 г. насчитывалось 310 тыс. человек^{208}. Это позволяет сделать вывод, что русская армия противостояла совокупным усилиям армий нескольких держав, даже несмотря на существующие проблемы, на равных.

Таким образом, всего в ходе кампании 1914 г. русская армия захватила до 330 тыс. пленных (из этого числа почти 91% австрийцы, более 6% германцы и 3% турки). С одной стороны, это показатель боевой упругости армий, но не следует и забывать о том, что вплоть до конца этой кампании главным действующим лицом на Русском фронте была австрийская армия, германцы свои усилия считали вспомогательными, Турция же активно воевала лишь в последние 2 месяца кампании.

Непревзойденным сражением по объему взятых пленных является Галицийская битва (до 30% от всех потерь германского блока в кампании), второе и третье места делят Ченстохово-Краковская операция и Первое Карпатское сражение. Большинство солдат и офицеров германской армии попало в русский плен в ходе грандиозной битвы в Польше. Если восточно-прусский ТВД отличался повышенными кровавыми потерями противников, то галицийский – объемом захваченных пленных.

Кампания 1915 г.

Одной из устоявшихся точек зрения западной и отчасти отечественной историографии является оценка кампании 1915 г. на Русском фронте. Считалось, что русская армия постоянно отступала, германцы легко продвигались вперед, темпы их продвижения определялись исключительно физическими возможностями людей и техническими – боевой техники. Вообще, война на Востоке была лишь бледной тенью операций на Западе. Так, Э. Вест пишет: «Немцы одерживали постоянные победы на просторах востока, но, быстро наступая, они до предела растягивали линии материально-технического снабжения»^{209}.

Но уже уровень потерь противников опровергает этот исторический штамп. 1915 год, вопреки устоявшимся стереотипам, был самым кровавым для государств германского блока за всю войну. И прежде всего – за счет Русского фронта. Ведь в этом году Россия стала главным объектом воздействия боевой мощи всего германского блока. Русская армия, в течение всей войны одновременно сражавшаяся с основными силами Австро-Венгрии и Турции, в 1915 г. приняла на себя удар и главных сил Германии.

Как писал немец-фронтовик Вальтер Бекман: «Летнее преследование 1915 года было для германских частей временем наиболее тяжелых потерь за всю войну»^{210}. Например, 91-й пехотный полк 19-й пехотной дивизии 10-го армейского корпуса с мая по сентябрь потерял в Галиции свыше 100% своего состава – и это не исключение[12]12
  Около 4,5 тыс. человек – см.: Histories of Two Hundred and Fifty One Divisions of the German Army which Participated in the War (1914–1918). Chaumont, France. 1919. P. 296.


[Закрыть].

Наступательные и оборонительные операции, равным которым не было на Западе, приводили к большим жертвам. Количества этих операций и потерь, в них понесенных, не выдержали бы никакие другие армии, кроме русской и германской. Цифры подтверждают высказывание очевидца.

Январь 1915 г. принес тяжелые бои в Польше – у Боржимова и Воли Шидловской.

В боях на Бзуре и Ниде в январе – феврале германские войска продолжали нести серьезные потери, в т. ч. пленными. Так, 16–17 января у Боржимова они потеряли пленными 3 офицеров и 60 нижних чинов, 20 января в районе Скемпе – свыше 100 человек (в т. ч. комбата и 3 офицеров), 25 января у г. Камион – 5 офицеров и 450 нижних чинов, 8 февраля у Рационжа – до 500 человек, а 11 февраля у фольв. Могелы – 400 человек (в т. ч. 7 офицеров). Лишь 6–7 февраля германские войска потеряли до 1 тыс. пленными. У Сельце 16 февраля – 17 офицеров и 1250 нижних чинов. Относительная незначительность потерь пленными в зимних боях на Бзуре и Ниде – иллюстрация ожесточенности противостояния и упорства противников.

Но особенно крупные кровавые потери германские войска понесли 19–24 января в сражении у Воли Шидловской – сами они их признали равными 40 тыс. человек в 8 дивизиях, причем лишь за 3 дня боев^{211}.[13]13
  Прежде всего, это войска 1-го, 25-го резервных и 17-го армейского корпусов (особенно пострадали 1-я, 49-я резервные, 4-я, 36-я пехотные дивизии).


[Закрыть] То есть, считая боевой состав германской пехотной дивизии равным в среднем 10 тыс. человек, – потери составили 50% группировки! Прежде всего, это войска 1-го, 25-го резервных и 17-го армейского корпусов (особенно пострадали 1-я, 49-я резервные, 4-я, 36-я пехотные дивизии)^{212}. Характеризуя урон сторон и учитывая кратковременность сражения, можно признать сражение у Воли Шидловской в качестве одной из самых кровавых операций Первой мировой войны. Фактически потери (если учесть, что 23 и 24 января шла в основном перестрелка) достигали цифры 10 тыс. человек в день, но без осмысленного оперативного результата.

Кровопролитными для германских войск были бои в Восточной Пруссии в январе – марте 1915 г. Применительно ко Второй Августовской операции (Зимнее сражение в Мазурии) 25 января – 13 февраля немецкие архивные материалы называют общие потери лишь германского 21-го армейского корпуса – 120 офицеров и 5,6 тыс. бойцов, потерян 1 генерал, ранены 2 полковых командира^{213}. На одну 65-ю пехотную бригаду приходилось 60 офицеров и 2 тыс. бойцов^{214}. И это лишь один корпус противника! Потеря генерала и ранение в бою старших офицеров говорят о серьезном поражении бригады противника. Кстати говоря, потери германского корпуса вполне соотносятся с потерями русских корпусов 10-й русской армии (за исключением 20-го армейского).

Потери германцев в этом сражении были велики. Атаки германцев на позиции русской 10-й армии 25 января были отбиты артиллерийским огнем, 26 января натиск повторился.

Упорство боев зафиксировал М.П. Каменский: «Густые неприятельские цепи поражались огнем артиллерии III корпуса. На одном из направлений погиб целый батальон немцев. Вечером немцы повели атаку на юго-западную опушку Шареленского леса. Первоначально все атаки были отбиты; в результате боя… были захвачены пленные 254-го полка»^{215}.

Но русским частям пришлось отходить.

А. Коленковский следующим образом описывал арьергардный бой частей 3-го Сибирского армейского корпуса: «…оба батальона Николаевского полка (254-й пехотный полк 64-й пехотной дивизии. – А.О.) ударили на немцев. К этому же времени елисаветградцы (256-й пехотный полк той же дивизии. – А.О.), открыв пулеметный огонь со стороны своего правого фланга… отрезали немцам возможность отхода на восток. Большинство наступающих германцев было перебито и более 200 человек взято в плен. Это был тот батальон 17-го пехотного полка 42-й германской дивизии… о котором немцы пишут, что он пропал без вести, закопав свое знамя»^{216}.

О потерях противника также вспоминает офицер 108-го пехотного Саратовского полка (входившего в состав 27-й пехотной дивизии 20-го армейского корпуса), говоря об одном из арьергардных боев: «Последнюю атаку немцы вели в направлении на м. Вальтеркемен, и она была самая упорная. Немцы освещали русские позиции прожекторами и светящимися ракетами. Стрелки и особенно пулеметы нанесли немцам большие потери и заставили их вернуться в свои окопы»^{217}.

Части русского 20-го армейского корпуса, ведя бои в окружении, у дер. Махарце нанесли противнику серьезное поражение.

3 февраля у этой деревни были разгромлены 3 полка германской 42-й пехотной дивизии 21-го армейского корпуса. Части входили в состав 65-й и 59-й пехотных бригад, усиленных 3 батареями.

Отличились части русской 27-й пехотной дивизии.

Наступление частей 106-го Уфимского и 108-го Саратовского пехотных полков на дд. Дальниляс и Серскиляс, занятые германским 138-м пехотным полком, увенчалось полным успехом. Уже к 11 часам обе деревни оказались в руках атакующих. Русская артиллерия, вынужденная (вследствие тактических условий местности) открывать огонь с самых близких дистанций, непрерывно меняла позиции, расстреливая германскую пехоту шрапнелью. Германцы несли огромные потери. По свидетельству очевидцев, целые запряжки германских батарей были перебиты, трупы заваливали шоссе, мешая проезду, канавы и дома были полны убитыми и ранеными.

А к 15 часам, применив комбинированную атаку – фронтальный удар и наступление во фланг противнику по полузамерзшему озеру Серве, русские части выбили германцев из дер. Махарце. Участник боя вспоминал: «Значительная часть немцев… бросилась отступать на д. Махарце; за ними дружно устремились батальоны 108-го и 106-го полков на фронте около 3 км. 19 пулеметов наступали в цепях, останавливаясь на короткое время для обстрела бегущих немцев. Большинство их было перебито; трупы убитых усеяли равнину между д. Серский Ляс и Махарце. По свидетельству немецкого писателя Редерна, поле сражения еще несколько недель спустя представляло ужасный вид. Вслед за пехотой и русские батареи, усиленные к тому времени еще одной, переехали на новые позиции за д. Серский Ляс и открыли огонь по немецкой пехоте, которая появилась у д. Махарце и на опушках леса по сторонам деревни, а также по новой немецкой батарее, которая стала к юго-востоку от деревни… В разгар наступления русских на д. Махарце со стороны г. Августов появилась на шоссе легкая немецкая повозка, конвоируемая двумя кавалеристами… На повозке оказался командир 131-го германского полка, легко раненный в ногу… Немецкий полковник, пока еще был на шоссе, видел смелое наступление русских цепей и не мог удержаться от восхищения. “Вероятно, это наступает русская гвардия?” – задал он вопрос и был удивлен, узнав, что это простые армейские полки… Немцы, более бригады пехоты, были выбиты из д. Махарце, и дорога для отхода корпуса на м. Сопоцкин была освобождена. Трофеями 108-го полка были около 700 человек пленных…»^{218}

400 пленных стали трофеями 116-го пехотного Малоярославского полка 29-й пехотной дивизии, содействовавшего атаке.

В результате этого боя взято около 1 тыс. пленных – в т. ч. пионерная (т.е. саперная) рота попала в плен в полном составе, с 3 офицерами и врачом^{219}.

Начальник 29-й пехотной дивизии 20-го армейского корпуса генерал-лейтенант А.Н. Розеншильд-Паулин называет цифру в 1200 пленных^{220}. Большинство пленных принадлежало к частям 131-го и 138-го пехотных полков. После взятия Махарце брались пленные и из состава других частей, подошедших к полю боя.

Очевидец вспоминал, что их части удалось захватить в плен солдат 97-го пехотного полка 42-й пехотной дивизии 21-го армейского корпуса, которые были ошарашены встречей с русскими, – 12 дней назад они еще были во Франции под г. Аррас, откуда их повезли в Восточную Пруссию и прямо из вагонов бросили в бой.

Значительны были и кровавые потери противника. По воспоминаниям русского участника боев: «Осматривавший на другой день поле сражения начальник связи 108-го полка насчитал более 300 трупов… У пленных находили много карт Франции… Один из пленных сам отдал захваченное им во Франции знамя пожарной дружины г. Аленкур на р. Эн. Знамя было очень похоже на военное, из трехцветного шелка, с золотой бахромой; на нем были вышиты золотом инициалы Французской республики и название дружины… На шоссе и около него валялись русские повозки… и много немецких трупов…»^{221}

Германский источник также подтверждает крупные потери сторон: «…силы противника, окопавшиеся на дороге Подсерскиляс – Махарце, сильным ружейным и артиллерийским огнем препятствовали выходу из леса. Между тем левая колонна 78-й резервной дивизии продвигалась по скверным, лесистым дорогам от Сернетки на Махарце, а 59-я пехотная бригада напала со стороны Фронцки. Но противник упорно держался. Потери обоих сторон были весьма значительны»^{222}.

Русский офицер В. Литтауэр, в составе гусарского полка при повторном русском наступлении побывавший на местах боев в Августовских лесах, так передает свои впечатления, свидетельствующие в том числе о германских потерях: «2 марта, спустя девять дней после поражения XX корпуса, 10-я русская армия перешла в контрнаступление… В сумерках мы вошли в Августовский лес, где был окончательно разгромлен XX русский корпус. По обеим сторонам дороги было свалено что-то, издали напоминавшее штабеля дров. Снежков подъехал ближе к штабелям и сообщил, что это груды тел… Поля и леса были буквально покрыты убитыми – и немцами и русскими. На последнем этапе битва, по всей видимости, шла с переменным успехом, и тела немецких и русских солдат покрывали землю слоями, словно начинка в пироге. Я как сейчас вижу батарею на огневой позиции: заряжающие за орудиями; солдаты и лошади на своих местах, и все они мертвые. Я помню пехотную роту, которая, судя по состоянию тел, была скошена пулеметной очередью. На лесной дороге я наткнулся на несколько носилок с немецкими солдатами. Солдаты на носилках, санитары-носильщики и два медбрата – все были убиты. На дороге стояли фургоны, принадлежавшие русскому полку; и лошади, и люди в фургонах были мертвы. Дальше, в том месте, где дорога проходила под мостом, лежала груда мертвых немецких солдат. Возможно, они спрятались под мостом и там их настигли пули. На окраине деревни тоже лежали тела мертвых немецких солдат. Кто-то сказал мне, что там лежало 400 трупов. Вероятно, они построились в колонну в ожидании приказа, когда из леса неожиданно раздались пулеметные очереди.

По всей деревне в домах лежали раненые русские солдаты. Это были тяжело раненные, и немцы не стали брать их в плен; от них были бы одни неприятности. Их разместили в домах, оказали какую-то помощь и оставили одних. У немецких врачей хватало забот с собственными ранеными, и они не могли заниматься русскими солдатами. Нельзя описать словами ту радость, которую испытали эти раненые солдаты при виде нас. В домах стояло такое зловоние от немытых тел и загнивающих ран, что я предпочел ночевать на улице, в снегу. На следующее утро мы эвакуировали этих несчастных людей»^{223}.