Текст книги "Захвачены в бою. Трофеи русской армии в Первой мировой"

Автор книги: Алексей Олейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Кампания 1914 г.

Восточно-Прусская операция.

Уже 23 июля у Вержболово в бою с частями русской 3-й кавалерийской дивизии германцы потеряли 2 пулемета^{447}. Пытаясь перейти наступление из Эйдкунен на Кибарты силами около батальона пехоты и нескольких эскадронов кавалерии, германские части были отбиты ружейно-пулеметным огнем 2 русских рот. Полковник 3-го уланского Смоленского полка З.С. Кобиев был награжден (В.П. 10. 11. 1914) Георгиевским оружием за то, что «в боях с 22 июля по 3 августа 1914 года под Эйдкуненом, командуя отрядом, оборонял и удержал не только Вержболово, но и Эйдкунен, нанося неприятелю, бывшему в численно превосходных силах, большие потери, захватил даже два пулемета»^{448}.

1 августа западнее г. Симно германцы потеряли на Русском фронте свой первый аэроплан.

Утрата первых орудий была связана с боем при Сталлупенене.

4 августа войсками германского 1-го армейского корпуса (1-я пехотная дивизия) были потеряны 7 орудий и 2 пулемета. Части русской 29-й пехотной дивизии 20-го армейского корпуса в ходе боя у Бильдервечейна нанесли серьезное поражение германскому соединению, захватив пленных, орудия и 12 зарядных ящиков, и обеспечив правый фланг соседнего 3-го армейского корпуса.

В частности, у Бильдервечейна был разгромлен 3-й батальон 41-го пехотного полка 1-й пехотной дивизии – потеряв свои пулеметы, он должен был оставить деревню. Выехавшие на позиции 2 германские батареи были окружены русскими, захватившими орудия. При этом одна батарея потеряла все свои орудия.

Позиция противника у Бильдервечейна была хорошо приспособлена к местности, имела проволочные заграждения. Огонь вели две легких батареи и значительное число пулеметов, наносившие русским частям большие потери. Но обходной маневр русской пехоты и эффективная работа русской артиллерии решили дело.

Именно действия русской артиллерии стали ключевым фактором в захвате германских орудий. Так, капитан-артиллерист Н. Гашкевич был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени за то, что «в бою 4 августа под Бильдервейченом… командуя батареей, нанес непрятелю сильнейший урон, благодаря чему, по свидетельству самой пехоты, ей возможно было захватить 7 орудий, 12 задних ходов зарядных ящиков, а затем оказать большую помощь дальнейшему наступлению пехоты, выбивая неприятеля из занятых им окопов, чем значительно способствовать общему успеху»^{449}.

Большинство орудий были захвачены 115-м пехотным Вяземским полком 29-й пехотной дивизии^{450}. Начальник 29-й пехотной дивизии генерал-лейтенант А.Н. Розеншильд фон Паулин позднее вспоминал: «На позиции неприятелем брошены подбитые нами 6 орудий и перевязочный пункт, переполненный ранеными. Убитые на поле сражения не были подобраны, и по всем признакам отступление носило довольно беспорядочный характер»^{451}.

Сводка о трофеях зафиксировала: «захвачено 7 орудий, 12 задних ходов зарядных ящиков, 2 пулемета. Взято много пленных, – большинство раненых»^{452}.

Интересно, что командир 1-го армейского корпуса генерал-лейтенант Г. фон Франсуа объяснял факт утраты орудий тем обстоятельством, что батальон 41-го пехотного полка, занимавший деревню Бильдервейчен, получив приказание оставить названную деревню, отступил слишком рано, не дав возможности сначала отойти бывшим там двум батареям, вследствие чего одна из них попала в руки русских^{453}.

При Каушене 2-я ландверная бригада лишилась 2 орудий. В этом бою принимали участие лейб-гвардии Конный, Кавалергардский, Кирасирский Его Величества, Кирасирский Ее Величества полки, а также все полки 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. На русскую кавалерию в этом бою возлагалась задача прикрывать правый фланг армии, действовать мобильно и маневренно, в пехотный бой не ввязываться и использовать в основном артиллерийский огонь. Эскадронам тем не менее пришлось вступить в бой с ландверной пехотой 6-й и 2-й бригад, поддержанных артиллерией.

Русской кавалерии пришлось спешиться – и она повела энергичное наступление. Несмотря на то что 6 русских конных батарей обрушились на 2 германские батареи, лобовое наступление спешенной конницы развивалось сложно. Ее силы не превышали численности 4 германских батальонов, в то время как противник у Каушена имел 6 батальонов, занимавших оборонительную позицию. Командир Конно-Гренадерского полка генерал-майор Д.А. Лопухин личным примером поднял боевой дух гвардейцев, увлекая вперед своих подчиненных.

Но участь боя решила конная атака 3-го эскадрона лейб-гвардии Конного полка под командованием ротмистра барона П.Н. Врангеля.

Несмотря на сильный артиллерийско-ружейный огонь противника и выбытие из строя офицеров, германский артиллерийский взвод на ключевой позиции был захвачен. Эскадрон галопом атаковал стреляющие орудия и, кроме них, захватил 4 зарядных ящика. Ротмистр был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени за то, что: «…стремительно произвел конную атаку и, несмотря на значительные потери, захватил 2 орудия, причем последним выстрелом одного из орудий под ним была убита лошадь»^{454}.

В этом бою, дорого стоившем русской гвардейской кавалерии, убитыми Кавалергардский полк потерял 4 офицеров (князь Кильдишев, Карцев, Воеводский, Пиляр фон Пильхау), лейб-гвардии Конный – 6 офицеров (штабс-ротмистр Суровцев, братья поручик и корнет Курчаниновы, корнеты Зиновьев, Князев, Катков) и 2 вольноопределяющихся (Катков – брат корнета, и Бобриков), Кирасирский Его Величества – 1 офицера (штабс-ротмистр Коровин), Конно-Гренадерский – 2 офицеров (корнет Лопухин – сын командира полка, и Колокольцев), Уланский Его Величества – 2 офицеров (корнеты Гурский и Каульбарс), лейб-гвардии Конная артиллерия – 1 офицера (поручик Гершельман). Кроме того, 20 офицеров было ранено.

Уникальная ситуация – в ознаменование подвига конногвардейцев оба захваченных ими под Каушеном германских 77-мм орудия были пожалованы полку в собственность.

Гумбинненский бой стоил германской 8-й армии 12 орудий и 15 пулеметов. В ходе него особенно пострадали германские 1-й и 17-й армейские корпуса, потерявшие до 30% своего боевого состава. В этом бою германцы имели некоторое преимущество в пехоте (1,3: 1), полуторное превосходство по пулеметам и еще большее в артиллерии (1,7: 1). Поражение 17-му армейскому корпусу нанес русский 3-й армейский корпус. Чтобы упредить противника и захватить оптимальный рубеж для боя, командир 3-го армейского корпуса около 3 часов 7 августа приказал начальнику 27-й пехотной дивизии выдвинуться вперед на 5 км. Цель марша – упредить противника в захвате и удержании авангардом рубежа для развертывания.

Благодаря разведке уже в 5 часов 30 минут 7 августа начальник русской 27-й пехотной дивизии имел первые сведения о начавшемся наступлении германской 36-й пехотной дивизии. Он решил, упредив противника в развертывании, сначала занять оборону и своими огневыми средствами нанести максимальные потери германской пехоте, а затем перейти в наступление и разгромить врага. Начальник германской 36-й пехотной дивизии не получил необходимых разведывательных сведений о русской 27-й пехотной дивизии, а отход русских рот он принял за отступление. Продвижение германцев осуществлялось в расчете на отсутствие серьезного сопротивления. Видя беспечность германского командования в организации наступления, командир русского 108-го пехотного полка, наблюдавший за движением противника, решил, подпустив германские части, подвергнуть их внезапному огневому поражению. Подпустив противника на 1,5 тыс. шагов, он в 7 часов приказал трем батареям, поддерживавшим полк, открыть огонь. В итоге, германская пехота была вынуждена разворачиваться в боевой порядок под губительным огнем русской артиллерии. Германская артиллерия вела огонь по площадям и наносила меньший урон русским войскам, чем русская артиллерия германским. Германская пехота наступала густыми цепями, почти в сомкнутом шереножном строю, быстрым шагом, с соблюдением равнения по фронту, без применения к местности и без самоокапывания. Меткий огонь русских батарей заставил наступавших остановиться и залечь. Германцы попытались продвинуться вперед перебежками повзводно, но когда они приблизились к русским частям на расстояние 1 тыс. шагов, открыли огонь русские пулеметы и стрелки. Германские пехотинцы залегли в 700–800 шагах от передовых русских цепей и дальше продвинуться не смогли. Понеся большие потери, пехота противника бросилась назад.

Противник решил нанести удар севернее – силами полков 35-й пехотной дивизии. Атакуя аналогичным образом, германская пехота вновь была отброшена, понеся большие потери. Несмотря на то что наличие хороших подступов к русской позиции (овраг) помогло противнику накопить пехоту для атаки, она была отбита русским 105-м пехотным полком, который, подпустив германцев к своим окопам, ударил в штыки. Германская пехота не выдержала русской контратаки и обратилась в бегство.

В 14 часов 50 минут начальник 36-й пехотной дивизии в третий и последний раз попытался сбить русских с занимаемой ими позиции, атаковав 108-й пехотный полк. Атака германцев была поддержана дивизионом артиллерии, который занял открытую позицию в 1,2 тыс. шагах от цепей 108-го пехотного полка. Но германский дивизион успел произвести только один пристрелочный выстрел – метким огнем русских батарей он был полностью уничтожен. Это настолько удручающе подействовало на пехоту противника, что она под губительным огнем русской артиллерии и пехоты бросилась назад, стремясь как можно скорее выйти из-под обстрела русских войск.

Успешно отразив три германские атаки и нанеся противнику крупные потери, 27-я пехотная дивизия перешла в наступление.

27-я пехотная дивизия захватила 12 орудий, 25 зарядных ящиков, 3 исправных и 10 разбитых пулеметов, 18 повозок, свыше 3 тыс. винтовок и большого количества предметов снаряжения. Т. о., русская пехотная дивизия, не имевшая тяжелой артиллерии, уступавшая в численном отношении германской пехотной дивизии, разбила ее во встречном бою.

Обстоятельства взятия германских орудий были следующие.

Около 14 часов 30 мин с позиции 108-го пехотного Саратовского полка была замечен артиллерийский дивизион противника, двигавшийся по дороге из Грюнвейчена на Варшлеген.

Германский дивизион 36-й артиллерийской бригады занял открытую позицию юго-западнее дер. Рибинен – в 1,2 тыс. шагов от стрелковых цепей 108-го полка. Предполагалось, что этот дивизион будет поддерживать решительную атаку германской пехоты 36-й дивизии. Но германцам пришлось заплатить за пренебрежение опытом Русско-японской войны, указывавшим на рискованность расположения артиллерии на открытых позициях при наличии стойкого противника.

Бесстрашный германский дивизион успел дать только один залп, после чего погиб под ураганом шрапнельных снарядов 1-го дивизиона 27-й артиллерийской бригады. Русские артиллеристы метким огнем сразу накрыли противника, уничтожив его полностью – через несколько минут позиции германских батарей превратились в кладбище людей и лошадей. Личный состав дивизиона, во главе со своим командиром, был уничтожен и позже похоронен русскими солдатами.

Разгром этих батарей сразу же прекратил германское наступление против центра 27-й пехотной дивизии. Начальник дивизии так описывал обстоятельства взятия германских орудий: «На высоту, находившуюся юго-восточнее Риббинена, вынеслись 12 германских орудий и быстро снялись с передков. Дерзость эта дорого обошлась отчаянно храброму немецкому дивизиону. На него обрушился огонь всех батарей 1-го дивизиона со стороны Варшлегена, части батарей 2-го дивизиона из-за Маттишкемена и пулеметов Саратовского полка, расположенных в одном из домов первого из названых селений.

Под ураганным огнем всех этих частей немецкий дивизион погиб, успев выпустить лишь несколько выстрелов. Через несколько минут там, где он только что вынесся на позицию, осиротело стояли орудия и зарядные ящики, вокруг которых недвижно лежали трупы людей и запряжек.

Гибель дивизиона, высланного на открытую позицию с очевидною целью вдохнуть новую энергию в фронтальную атаку, произвела столь сильное впечатление на готовившиеся броситься вперед части, что они остановились»^{455}.

Другой очевидец вспоминал: «Полки корпуса генерала фон Макензена, составленные из пруссаков, шли, как на параде, совершенно не обращая внимания на чрезвычайно действительный огонь артиллерии 27-й русской артиллерийской бригады. Чтобы поддержать зарвавшуюся пехоту, германская артиллерия решилась на отчаянный шаг – один дивизион, желая выручить пехоту из критического положения, стал на открытой позиции в 1000 шагах от русских. Но этот артдивизион был расстрелян в процессе выезда на позицию и его 12 орудий сделались трофеями 27-й русской дивизии»^{456}.

После перехода в контратаку дивизион 36-й артиллерийской бригады в полном составе – двенадцать 77-мм полевых пушек и 24 зарядных ящиков, наполненных снарядами, – был взят 108-м пехотным Саратовским полком и составил наиболее ценный трофей 27-й пехотной дивизии в бою 7 августа (но на захват 7 из них претендует 99-й пехотный Ивангородский полк)^{457}.

В ходе Гумбинненского боя 99-м пехотным Ивангородским полком 25-й пехотной дивизии были захвачены 2 германских пулемета. Командир роты полка капитан Ю.Х. Гибшман получил орден Св. Георгия 4-й степени (В.П. от 10. 11. 1914) за то, что «в бою 7 августа 1914 года, командуя ротой, перешел в энергичное наступление, увлек за собою соседние части, выбил противника с позиций и взял с боя пулемет»^{458}. Второй пулемет был взят капитаном Вороновым, погибшим в этом бою^{459} и также награжденным таким же орденом.

А начальник пулеметной команды полка штабс-капитан Н.И. Рудницкий «…своими блестящими действиями оказал незаменимое содействие успеху, подготовив взятие с боя двух неприятельских пулеметов»^{460}. Штабс-капитан стал кавалером Георгиевского оружия (В.П. от 13. 10. 1914).

Продолжал нести потери на фронте русской 1-й армии противник и на более позднем этапе Восточно-Прусской операции.

8 августа западнее Мерунскен был подбит неприятельский аэроплан «Альбатрос». Как свидетельствовал документ: «Аппарат взят нашими летчиками, неприятельские скрылись»^{461}.

14 августа 1-й и 5-й эскадроны 1-го уланского Петроградского полка в бою у фольв. и кладбища в районе Подленен и Шенфлис (у ст. Коршен) захватили 1 пулемет.

Трофеи Первой армии благополучно эвакуировались в тыл. Так, информационное сообщение Ставки сообщало, что 14 августа через г. Вильно проследовали 14 трофейных германских орудий^{462}. А еще раньше, 30 июля, через Вильно провезли 5 трофейных германских пулеметов^{463}. Последнее обстоятельство позволяет сделать вывод о том, что количество захваченных пулеметов к августу реально было выше.

Значительные трофеи захватила и русская 2-я армия. Но, учитывая обстоятельства гибели значительной части армии в окружении, они во многом были утрачены.

В бою частей русского 15-го армейского корпуса с 20-м германским при Франкенау были захвачены 2 орудия и 2 пулемета, а также много зарядных ящиков.

Об этом бое в сводке штаба фронта за 11 августа отмечено: «Вчера, 10 августа, при наступлении с фронта Ортельсбург – Вилленберг – Нейденбург XV корпус, наступавший на Куркен, встретил сопротивление… германцев на укрепленной позиции Орлау – Франкенау, усиленной волчьими ямами и проволочными заграждениями. Начавшийся около 3 часов дня бой, в котором противник применял ручные гранаты и принял штыковой удар, продолжался с переменным успехом до 12 часов дня 11 августа, когда с появлением на фланге немцев нашего XIII корпуса противник начал отступать на Остероде. Трофеи наши два орудия, два пулемета, захваченные симбирцами (бойцами 24-го пехотного Симбирского генерала Неверовского полка. – А.О.), много зарядных ящиков и пленных».

Другой документ следующим образом подводил итоги первого большого боя частей 2-й армии: «Из Франкенау немцы выбиты, симбирцы взяли два орудия, два пулемета. К 10 часам утра бой стих, но в 12 часов наступление на Михалкен продолжается. Наша артиллерия уничтожила немецкий аэроплан»^{464}.

«Именинником» сражения стал 24-й пехотный Симбирский полк из состава 2-й бригады 6-й пехотной дивизии. При атаке на Франкенау он ворвался на германские позиции, занимаемые германскими 150-м пехотным полком, взводом 5-й батареи 73-го артиллерийского полка и взводом пулеметов из состава 75-й бригады 37-й пехотной дивизии, и захватил 2 орудия и 2 пулемета.

Ситуация сложилась таким образом, что, когда около 16 часов 10 августа русская артиллерия открыла огонь, командир 75-й бригады А. фон Бекман принял решение отступать, но его приказ не дошел до некоторых частей бригады, продолжавших удерживать отдельные участки укрепленной позиции. Среди других в таком изолированном положении оказались указанные выше германские подразделения, которые и стали добычей частей 6-й пехотной дивизии, ворвавшихся на укрепленную позицию между 5 и 8 часами 11 августа.

Документы подчеркивали напор русских войск в этих боях: «С нашей стороны в этом первом бою были проявлены громадное влечение и порыв… Особенной доблестью отличился 24-й пехотный Симбирский полк, выбивший германцев из окопа и захвативший два орудия и два пулемета^{465}.

Русский офицер-фронтовик приводил следующие интересные подробности боя: «В Симбирском полку, сколько я помню, выбыло больше половины ротных командиров. Командир полка был ранен, но остался в строю. В Низовском (23-й пехотный полк 6-й пехотной дивизии. – А.О.) полку потери были несколько меньше, но был убит командир полка. Я поехал к германским окопам. По полю ходили санитары и убирали убитых, еще не убранных. У самых окопов довольно часто попадались тела. В одном месте рота, охватывавшая правый фланг вражеского расположения, по-видимому, попала под меткий пулеметный огонь. На земле лежала цепь человек в 25 – так и рисовалась картина, как цепь встала, а часть ее сейчас же была скошена. Самые окопы тоже буквально были полны трупов. В окопах стенки в рост человека были забрызганы мозгами. Я взглянул назад. Обстрел из окопов был прекрасный. Трудно было себе представить, как можно было приблизиться к ним. Впоследствии я слышал от пехотных офицеров, что большую помощь оказала артиллерия – германцы, по-видимому, не могли высунуть голов из окопов. Вообще отзывы пехоты об артиллерии были также восторженны… Зарождалось взаимное уважение и доверие, так необходимое в бою. За окопами, там и здесь, лежали многочисленные тела убитых немцев. В одном месте, непосредственно за гребнем с пехотными окопами, стояли еще 2 гаубицы, а около них трупы 2 офицеров и, сколько можно было судить, почти всех номеров – все были перебиты шрапнельными пулями.

Для нас, артиллеристов, интересно было отметить постановку гаубиц непосредственно за пехотными позициями. Вероятно, это было сделано с целью иметь возможность открывать огонь по удаленным целям (дальность шрапнельного огня германской гаубицы (105 мм) была совершенно недостаточна – 3,5 версты). Трудно было судить, чьи потери больше. Вероятнее всего, что они были приблизительно одинаковы»^{466}.

Отмечая итоги боя у Орлау – Франкенау, главнокомандующий армиями Северо-западного фронта 12 августа прислал А.В. Самсонову телеграмму следующего содержания: «Получив более подробные донесения о боевых действиях вверенной вам армии, отмечаю стойкость Симбирского полка, захватившего орудия… и быстрое движение на выручку соседнего корпуса справа. Поздравляю вас и войска вверенной вам армии с первым боевым успехом, заставившим поспешно отступить корпус противника. Пусть захваченные вами трофеи первой победы вселят в сердца вашей армии горячее дружное стремление вперед с целью нанести решительное поражение находящимся против вас частям противника, чтобы не дать им уйти от справедливого возмездия русского солдата».

Здесь необходимо отметить, что общее число трофеев 2-й армии к моменту окончания боев у Орлау – Франкенау было явно больше. Очевидец вспоминал: «У здания, занимаемого штабом корпуса (15-го армейского. – А.О.), стояли уже привезенные трофеи – 2 гаубицы и штук 6 пулеметов. Как раз когда я был в городе, их осматривали французский и сербский генералы и английский майор»^{467}.

Потери германской 41-й пехотной дивизии 15 августа у Ваплица – Мюлена – 13 орудий (полевых пушек и гаубиц)^{468}. Сами немцы писали: «Во время прорыва было потеряно 13 орудий»^{469}. 7 орудий из этого числа потерял 79-й артиллерийский полк.

Подполковник Ю.Ф. Бучинский писал о взятии бойцами его полка батареи: одно орудие было сброшено в Мюленское озеро, а три взяты^{470}. Офицер вспоминал: «Рано утром 16 августа, при полевой записке, я сдал три орудийных замка от трех захваченных орудий начальнику дивизии, с указанием номеров этих замков^{471}.

Отличилась 1-я бригада 2-й пехотной дивизии – именно ее бойцы захватили большую часть орудий. Утром 15 августа полки этой бригады атаковали германскую 41-ю пехотную дивизию, сосредоточенную между Альбрехтау и Витмансдорфа, во фланг и тыл и захватили при этом более 1 тыс. пленных и 10 гаубиц, продвинувшись до Витмансдорфа. Под удар попал последний резерв 41-й пехотной дивизии – 2-й батальон 152-го пехотного полка, прикрывавший артиллерийские позиции. На артиллерийских позициях находились: 2-й дивизион 79-го артиллерийского полка (гаубицы) и батарея 17-го резервного тяжелого артиллерийского полка (тяжелые полевые гаубицы). Очевидно, что это были слишком слабые силы, чтобы на них можно было рассчитывать при серьезной атаке русских. Частями 1-й бригады 2-й пехотной дивизии в этом бою командовал командир 6-го пехотного Либавского полка Генерального штаба полковник Н.И. Глобачев. 1-й батальон 6-го и 3-й батальон 5-го пехотного полков выдвигались на север в сторону Витмансдорфа, имея уступ налево к Альбрехтау. Еще три батальона 5-го пехотного полка выдвигались правее, охватывая противника с востока со стороны высоты Эйхенберг. Наступление поддерживала артиллерия 2-й артиллерийской бригады. Решительной атакой сопротивление германцев было вскоре сломлено, и они в беспорядке отступили в направлении Зейтена. Меткий огонь русской артиллерии не позволил им вывезти орудия, которые были оставлены на позиции.

Материалы германского Рейхсархива описывали эти события следующим образом: «Около 7 часов 00 минут туман рассеялся. Упорство врага постоянно усиливалось. Потери увеличивались. Атакующий начал терпеть от неприятельского флангового огня; с юга – неожиданный удар в тыл артиллерийским огнем со стороны Буякен, Франкенау. Юго-западнее Витмансдорфа должны были наступать части 74-й пехотной бригады и артиллерия. Их положение было тяжелое, противник появился южнее и восточнее Витмансдорфских высот, что затрудняло сохранение занятого положения… Тогда генерал Зонтаг отдал приказ начать отступление в исходное положение к Вроново. Войскам пришлось прорываться обратно через прорыв в 2¹/₂ км шириной, неся большие потери. Во время прорыва было потеряно 2400 человек и 13 орудий. В этих боях 41-я дивизия потеряла ¹/₃ своего состава; после этого последнего несчастного наступления остатки имели небольшое боевое значение»^{472}.

Но, как ни парадоксально, самую значительную артиллерийскую группу части 2-й армии захватили, уже прорываясь из окружения. Так, в боях у Валендорфа 18 августа с частями 13-го армейского корпуса германцы потеряли 22 орудия. Н. Евсеев писал: «Русские сопротивлялись здесь до рассвета 31 августа (нового стиля. – А.О.). Относительно потери артиллерии немцы таят молчание, а между тем именно в этих боях они потеряли 22 орудия, о чем писал генерал Клюев и что подтверждают другие русские офицеры»^{473}. Командир 13-го армейского корпуса генерал-лейтенант Н.А. Клюев позднее вспоминал: «Приходилось отбиваться на все стороны; батареи проявили при этом большую инициативу, спокойствие и самоотверженность. Левая колонна имела жаркий бой в лесу у Валендорфа и успела уже захватить 22 орудия, но затем, встретив резервы противника, пробиться не могла и рассыпалась на мелкие партии»^{474}. Командовал войсковой группой, взявшей орудия, командир 1-го пехотного Невского полка полковник М.Г. Первушин.

В ходе Первого сражения у Мазурских озер 26 августа части 3-го Уральского казачьего полка (15-я кавалерийская дивизия) захватили 1 пулемет противника. Взял пулемет подъесаул М.Ф. Мартынов, который «…во время боя под дер. Дзерьгово, руководя огнем спешенной сотни, обстреливаемой немецкой пехотой с пулеметом, обратил последнюю в бегство и, преследуя ее, отбил стрелявший пулемет, который представил по команде»^{475}. Офицер был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени (В.П. от 04. 11. 1914.).

Если подвести итог по материальным трофеям, взятым войсками Северо-западного фронта в конце июля – августе 1914 г. в ходе Восточно-Прусской операции, то получается следующая картина:

^{Боевое событие … Трофеи}

Вержболово, 23 июля … 2 пулемета

К 1 августа … 3 пулемета

Сталлупенен, 4 августа … 7 орудий, 2 пулемета

Каушен, 6 августа … 2 орудия

Гумбиннен, 7 августа … 12 орудий, 15 пулеметов

Орлау – Франкенау, 10–11 августа … 2 орудия,6 пулеметов

Коршен, 14 августа … 1 пулемет

Ваплиц – Мюлен, 15 августа … 13 орудий

Бой у Валендорфа, 18 августа … 22 орудия

Дер. Дзерьгово, 26 августа … 1 пулемет

Т. о., русские войска захватили 58 орудий и 30 пулеметов. Показательно, что германцы признали потерю 16 орудий только в боях у Танненберга, т.е. с 16 по 18 августа. К сожалению, почти все трофеи 2-й армии вернулись к своим владельцам – все, что могли делать русские войска, оказавшиеся в котле, так это портить орудия и снимать с них замки. И русские офицеры выносили эти замки, даже прорываясь из окружения, как, например, штабс-капитан 141-го пехотного Можайского полка Семячкин, вынесший 2 таких орудийных замка.

Вместе с тем следует отметить, что все трофеи русских армий в Восточной Пруссии в августе 1914 г. – это результат тактических побед. В то время как почти все доставшиеся немцам после поражения 2-й армии орудия (272 единицы) – это плод общего проигрыша операции, но никак не результат успехов германских частей и соединений. Тактически немцы потеряли больше трофеев, чем взяли. А взяли в бою они лишь 18 орудий, брошенных 15 августа у Гогенштейна бригадой 13-го армейского корпуса.

В период Галицийской битвы потери противника, по австрийским данным, составили до 400 орудий. Но с учетом артиллерии Силезского ландверного корпуса и австрийских орудий, брошенных противником, существует другая цифра, более приближенная к реальности – 637 орудий, причем взятых к 1 сентября^{476}. Соответственно, это 25% от артиллерийской группировки противника в составе 2,5 тыс. стволов, задействованной в битве.

На северном фланге Галицийской битвы 39-я гонведная пехотная дивизия 6-го армейского корпуса в бою у Тарнаватки 13 августа потеряла 5 пулеметов и 2 орудия. В ходе напряженного боя в 16 часов 10 мин три полка русской 17-й пехотной дивизии, усиленные резервным 65-м пехотным Московским полком, влившимся в боевые цепи на участке понесшего большие потери 68-го лейб-пехотного Бородинского полка, перешли в общее наступление и после ожесточенного боя, доходившего до штыковых схваток, вынудили австрийцев к поспешному отступлению по всему фронту от Тарнаватка до Гута. Отступая, австрийцы бросали винтовки, патроны, оставили 2 станковых пулемета и 2 орудия.

Большое влияние на результат боя оказали 67-й Тарутинский и 66-й Бутырский пехотные полки с двумя батареями, начавшие после 13 часов наступление на фронте от Коралювки через Дзеронжня на высоты и лес южнее Дзеронжня и Селец, занятые 11-м гонведным пехотным полком. Развернувшись восточнее 149-го пехотного полка 38-й пехотной дивизии и имея на уступе сзади 66-й полк, 67-й полк при огневой поддержке двух батарей 17-й артиллерийской бригады, занявших позицию к 14 часам у госп. дв. Селец, после 15 часов 30 мин выбил противника из опушки леса, захватив в лесном бою знамя 11-го гонведного пехотного полка (см. ниже) и 3 пулемета.

В бою под Криницей 14 августа 68-й пехотный полк отбил у противника 2 пулемета. В этот же день в бою у Чертовчика частями 17-й пехотной дивизии у австрийской 27-й пехотной дивизии к вечеру было отбито 1 орудие.

Значительные трофеи русским войскам принес день 15 августа. Австрийская 15-я пехотная дивизия 6-го армейского корпуса в бою при Лащове лишилась своих огневых средств – 22 орудий и 27 пулеметов.

39-й пехотный Томский полк начал наступление, имея в первой линии 2-й и 3-й батальоны и 4-й батальон в резерве за своим левым флангом. Первым, выйдя на западную опушку рощи у дома лесника, завязал бой 2-й батальон. Попав под сильный огонь противника и будучи охвачен с левого фланга, он был приведен в расстройство, но, с выдвижением вперед остальных батальонов полка, энергично двинулся в атаку.

Активное участие в этой атаке приняли части 40-го пехотного Колыванского полка. На этом боевом участке бой имел характер ожесточенной и скоротечной схватки, после которой около 9 часов значительная часть (около 1,5 тысячи человек) 29-й пехотной бригады противника была взята в плен и захвачено 8 орудий и много пулеметов. Это явилось переломным моментом в ходе лащовского боя.

Когда орудия эвакуировали в тыл, произошел казус. Очевидец вспоминал: «Пока австрийцы обедали, по дороге между сидящими везли длинной вереницей взятые в плен орудия. Часть их была заряжена с установкой на картечь. Какой-то наш солдат из любопытствующих дернул за шнур гаубицы. Раздался выстрел, – и затем по полю понесся крик на нескольких языках “не убивайте!”… Этим выстрелом был порван пополам наш фельдфебель-томец и свыше 20 австрийцев было убито и ранено»^{477}.

15 августа, отражая наступление 46-й ландвер ной пехотной дивизии, части 14-го армейского корпуса русской 4-й армии захватили 3 австрийских орудия.

16 августа в ходе боя у дер. Яновка 152-й пехотный полк 38-й пехотной дивизии захватил 7 пулеметов и 9 орудий. В боях у Комарова принимала участие и стоявшая в резерве конница (10-й Донской казачий полк), доскакавшая до артиллерии противника и взявшая 1 действующее и 2 брошенных орудия и зарядные ящики^{478}.

18 августа, прикрывая отход центральной группы 5-й армии, 1-я и 5-я Донские казачьи дивизии атаковали в районе Дуба тылы австрийского 2-го армейского корпуса. 10 орудий (4 гаубицы и 6 легких орудий) стали трофеями 1-й Донской казачьей дивизии^{479}, а орудие, зарядные ящики и 2 пулемета^{480} – 5-й Донской казачьей дивизии.

Трофеи лишь 19-го армейского корпуса в ходе сражения у Томашова в период 13–18 августа составили: 48 орудий и 41 пулемет.