Текст книги "В мире животных"

Автор книги: Алексей Макеев

Соавторы: Николай Дроздов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Море красных песков

В самом сердце Австралии раскинулся обширный национальный парк Симпсон-Дезерт, занимающий 690 тысяч гектаров песчаной барханно-грядовой пустыни. Он расположен на восточной окраине пустыни Арунта, или Симпсона, где сходятся границы штатов Квинсленд, Южная Австралия и Северная Территория.

Громадные песчаные гряды высотой до 30 метров непрерывно тянутся с северо-запада на юго-восток, а между ними пролегают межгрядовые понижения шириной от 100 до 800 метров. По этим понижениям растут одиночно разбросанные деревья – акации малга, корковые деревья и казуарины. Травяной покров образован куртинами колючего спинифекса. После короткого, с апреля по май, сезона осенних дождей пустыня покрывается сочным ковром эфемеров. В это время можно увидеть, как цветут дикий апельсин, кошачий хвост и многие другие растения.

В это же время зацветают и суккуленты – перакилья и ползучий пустынный горошек с ярко-красными причудливыми цветками на тонких прямых цветоножках. Этот цветок за свою оригинальную форму и красоту был выбран в качестве эмблемы штата Южная Австралия. Любопытно, однако, что впервые он был найден на далеком северном берегу материка еще задолго до времен капитана Кука: в 1699 году его там нашел Уильям Дампир. И до сих пор эти коллекционные экземпляры украшают гербарий Оксфордского университета. Цветет пустынный горошек в период австралийской осени. В это время над палево-зелеными ползучими стеблями поднимаются вертикальные цветоножки и на каждой появляется по шесть – восемь сочно-красных шлемовидных цветков с изящными шпорами.

Среди птиц в пустыне парка первыми бросаются в глаза крупные хищники и врановые. Громадные клинохвостые орлы парят над барханами, на деревьях сидят черные вороны и мелкие соколы. Клинохвостого орла долгие годы преследовали как вредителя овцеводства, и лишь в последнее время зоологам удалось бесспорно доказать полезную роль этого хищника для жизни пустынных экосистем. Питается он в основном кроликами, лишь изредка может нападать на больных или ослабевших овец, а часто и вовсе довольствуется падалью. Свое громадное гнездо орел строит в кроне акации или казуарины, и охотничий участок его простирается на десятки квадратных километров.

В сезон дождей и после него пустыня как бы оживает, наполняясь птичьими голосами и расцвечиваясь ярким оперением крылатых пришельцев. Многие виды птиц мигрируют из окружающих полупустынных районов в глубь песчаных гряд. Когда же пустыня вновь выгорит, они переместятся в те районы Центральной Австралии, где дожди прошли недавно. Таким образом, значительная часть птиц ведет здесь кочевой образ жизни.

Часто попадаются на пути стайки волнистых попугайчиков и зебровых вьюрков, среди кустиков спинифекса перебегают по земле яркие каменки. Странно видеть в глубине пустыни такую, казалось бы, водную птицу, как зимородок. Но красноспинный зимородок встречается подчас в десятках километров от ближайшей речки и охотится на ящериц и насекомых. Над кронами деревьев вьются черноголовые древесные ласточки, изредка промелькнет между барханами яркая стая розовых какаду, которые залетают сюда из более южных районов.

Много в пустыне пресмыкающихся. Днем около кустов спинифекса медлительно шествует колючий молох, быстро взбегает на склоны сыпучего бархана дракоповая агама, изредка промелькнет вдали крупный варан. С наступлением сумерек появляются различные гекконы, выползают на поверхность мелкие змеи.

Особый интерес представляют пустынные млекопитающие, увидеть которых нелегко, поскольку большинство ведут скрытный, ночной образ жизни. Днем можно увидеть лишь небольшие группы пасущихся гигантских рыжих кенгуру, пробегающую поодаль собаку динго да вездесущих кроликов, которые и здесь делают обширные колонии нор в меж-барханных понижениях. Зато ночью выходят из убежищ жирнохвостая сумчатая мышь, питающаяся насекомыми, сумчатый тушканчик, прыгающий на задних лапках, пустынный бандикут, или билби, с огромными ушами и вытянутым в хоботок носом. А вот сумчатого крота удается видеть лишь изредка, он появляется на поверхности только после сильных дождей, в остальное же время ведет подземный образ жизни. Вальковатое тело этого зверька покрыто шелковистым желтоватым мехом, глаза редуцированы, на носу роговой щиток. Лапы снабжены мощными когтями и служат кроту для рытья подземных ходов.

Национальный парк Симпсон-Дезерт играет важную роль в деле охраны уникальной пустынной фауны Австралии. Дело в том, что полупустынные и пустынные ландшафты глубинных частей материка подвергаются все более сильному воздействию человека. Создание овцеводческих и скотоводческих ферм, уничтожение растительности в результате интенсивного выпаса, расселение интродуцированных животных, в первую очередь кроликов, – все это привело к исчезновению многих видов эндемичной фауны. Поэтому парк Симпсон-Дезерт, как и другие центральноавстралийские парки, хотя и не служит для целей рекреации (мало посещается туристами), но оправдывает свое назначение – здесь сохраняются ландшафты пустынь с их неповторимым растительным и животным миром.

На севере – влажные тропики

Среди национальных парков, представляющих природу тропической Австралии, заслуживает упоминания парк Маунт-Виндзор площадью около 58 тысяч гектаров, расположенный на дальнем севере штата Квинсленд, к северо-западу от города Моссман. Он раскинулся на восточных склонах самого северного плато Большого Водораздельного хребта. Климат в этих местах влажный, тропический, с жарким и дождливым летом, которое длится здесь с декабря по март. Основная водная артерия в парке – долина реки Дейнтри. Над долиной возвышаются мощные хребты с платообразными вершинами и отдельные острые пики, поднимающиеся более чем на 1200 метров над уровнем моря.

В Маунт-Виндзоре сохраняется в нетронутом виде типичный тропический дождевой лес. Пестрая смесь древесных пород образует плотный темно-зеленый шатер, сквозь который едва пробиваются лучи солнца.

В полутьме лесной гущи, влажной и душной, на почве лежит лишь листовой опад, но зато со стволов деревьев свешиваются пышно разросшиеся шлейфы мхов.

Только в этих северных тропических лесах обитают древесные кенгуру Беннета и мускусные кенгуровые крысы, которые размером с обычную крысу, но передние и задние ноги у них почти равной длины, а хвост голый и покрыт чешуйками. Бегают зверьки на четырех ногах и питаются мелкими насекомыми и растительной пищей, которую находят под пологом леса. Этот вид интересен тем, что является связующим звеном между кенгуру и поссумами.

В глубине леса обитают и другие сумчатые – тигровая кошка, длинноносый бандикут, красноногий падемелон. Обильными сочными тропическими фруктами кормятся летучие лисицы и другие животные.

Среди ветвей и в кронах деревьев легко услышать, но трудно разглядеть ярких тропических птиц. Слышны голоса голубя Вонга, фигового попугая и попугая-электуса. Здесь очень много райских птиц. По земле бегают сорные куры, изредка можно увидеть кормящегося плодами казуара.

Парк Маунт-Виндзор труднодоступен для посетителей. Но он необходим здесь, поскольку из-за интенсивной рубки лесов на севере Квинсленда, расчистки больших площадей под сельскохозяйственные культуры проблема сохранения тропических дождевых лесов Австралии стала очень острой.

В очаге древней эволюции

Флора и фауна Юго-Западной Австралии отличаются высоким эндемизмом: именно здесь сформировались особые группы и виды растений и животных, развивавшиеся исторически длительное время в условиях изоляции. Для охраны уникальных природных комплексов в этом уголке материка созданы национальные парки.

Типичным для Западной Австралии может служить парк Норнелап. Он находится на южном побережье материка в 100 километрах к западу от города Олбани. Площадь невелика, всего 18 тысяч гектаров. Господствуют здесь эвкалиптовые леса, в которых доминируют эвкалипты карри – их высота до 95 метров. Белые и желтоватые стволы деревьев прямыми колоннами возвышаются среди зарослей кустарника банксии, переплетения вьющихся ломоносов и ханренбергий, цветущих орхидей, ярко-красных кустов кораллового винограда, пальмовидных ксапторей.

В этих непролазных зарослях много скрытных и малозаметных птиц. Слышны голоса голубых крапивников, сверкающее голубое оперение которых ярко выделяется на фоне густой зелени. В кронах эвкалиптов видны перелетающие с дерева на дерево красочные попугаи. Красноголовые лориксты гнездятся на эвкалиптах в летний период, во время цветения деревьев. Здесь и там видны пестро расцвеченные западные розеллы, пурпурно-зеленые красношапочные попугаи. Большие стаи белохвостых черных какаду с резкими криками рассаживаются на ветвях карри и мощными клювами обдирают с них кору.

Из сумчатых в этом лесу чаще других можно видеть западного кольцехвостого поссума, который отличается от своего восточного родича темной, подчас черной окраской меха. Среди ветвей кустарников лазают карликовые поссумы, собирая мелких насекомых и слизывая длинным языком цветочный нектар. Еще более специализируется на питании нектаром цветков медовый поссум. Встречается здесь и западная сумчатая кошка, которая охотится на мелких животных. Возможно, леса Норнелапа служат убежищем и редчайшим сумчатым – потору. Этих самых мелких и скрытных представителей семейства кенгуровых не удавалось добыть в течение 100 лет, и все же не исключено, что популяции животных еще существуют в малодоступных лесных угодьях Юго-Западной Австралии.

Освоение ландшафтов в этом отдаленном районе материка пока сильно отстает от темпов антропогенного воздействия в Юго-Восточной Австралии, однако неповторимость местных биоценозов заставляет тревожиться за их сохранность, учитывая, что ряд форм уже исчез или находится на грани вымирания.

Айерс-Рок

Путь в национальный парк Айерс-Рок пролегал по обширным засушливым пространствам Центральной Австралии. С каждым десятком километров ландшафт становился все более засушливым, и вот уже, проехав городок Порт-Огаста, мы увидели настоящую щебнистую пустыню, поросшую редкими кустарниками. В путь мы отправились в конце апреля, когда в южном полушарии наступила осень. Большинство кустарников сбросило листву, а это усугубляет впечатление безжизненности ландшафта.

Асфальт кончился, и пыльная грунтовая дорога ведет нас на севе-ро-запад, лениво, будто нехотя, извиваясь меж невысоких пологих холмов и высохших озерных котловин. Будто манящая влага, сверкает белизной под лучами солнца соляная корка, сковавшая дно этих озер. Конечно, и после редких здесь дождей, когда озера ненадолго заполнятся водой, жажду не утолишь – вода горько-соленая.

Оглянувшись, видим за собой густой шлейф пыли, но и встречная машина заставляет на минуту-другую окунуться в серое облако – пыль проникает в кузов машины, оседая на руках, лице, одежде и даже на зубах. Через каждые 10–15 километров попадаются остовы брошенных автомашин, они, наверное, не первый год ржавеют в пустыне, некоторые из них используются как рекламные щиты. Особенно запомнился кузов автомобиля, на котором белой краской был выведен оптимистичный призыв: «Насладись сегодня же бренди Милдара!»

Попадаются гигантские серые кенгуру. Они стараются держаться подальше от дорог, и вскоре становится ясно почему. Оказывается, фермеры, не сдерживаемые здесь никакими ограничениями, убивают животных, если те оказываются на расстоянии ружейного выстрела. Время от времени мы видим на дороге трупы этих крупных и красивых животных. Осмотр показал, что они, как правило, не задавлены, а застрелены. Кстати, наскочив на гигантского серого или рыжего кенгуру, можно и перевернуться. Поэтому во избежание автомобильной катастрофы многие водители укрепляют перед мотором решетку из водопроводных труб, которая так и называется – «решетка против кенгуру».

Крохотный поселок Кингунья состоит из трех десятков домов, заправочной станции и магазинчика. Аборигены, которые здесь живут оседло, собрались в магазине и слушают песни в стиле «кантри», записанные на магнитофонную ленту.

К закату солнца мы уже в городке Кубер-Педди. Здесь добывают опалы. Вся местность вокруг поселка изрыта большими и малыми ямами, в которых трудятся и живут добытчики полудрагоценного камня. Кстати, само название «Кубер-Педди» на языке аборигенов означает «яма, вырытая белым человеком».

Ночевка в пустыне недалеко от дороги доставляет громадное удовольствие. В сухом русле небольшого ручья, под кроной эвкалипта, который достигает корнями грунтовых вод, мы разводим костер, варим кофе и слушаем ночные звуки. После дневной жары вечер приносит прохладу. Темнота обступает со всех сторон, из пустыни доносятся голоса птиц, стрекотание саранчовых. Над головой пролетает какая-то птица, на свет костра подлетают бабочки, жуки. Они падают у самого пламени и начинают ползать в световом круге. Тишина зачаровывает нас.

Наутро продолжаем путь. Ландшафт становится разнообразнее – щебнистая пустыня сменилась песчаной. По сторонам дороги появляются песчаные гряды, а между ними в понижениях зеленеет растительность. В таком зелено-красном обрамлении мы и движемся до границы штатов Южной Австралии и Северной Территории – она обозначена двумя большими щитами. Встречных машин почти нет. Они попадаются так редко, что водители на радостях приветствуют нас, а иногда и останавливаются, чтобы обменяться новостями.

Миновав поселок Кулгеру, мы повернули на запад. Основная трасса ведет дальше на Алис-Спрингс, но наша цель – обследовать национальный парк Айерс-Рок. К вечеру мы оказываемся у въезда в этот парк и читаем надпись: «За этим пунктом разбивать лагерь запрещено».

Проснувшись до восхода солнца, мы трогаемся дальше. На горизонте неожиданно, как некое чудо, возникает подобие странного гигантского существа, лежащего на песке, похожего на кита среди морских волн. В лучах восходящего солнца Айерс-Рок кажется нежно-розовым. Но проходит еще полчаса, солнце поднимается повыше, и гора становится красновато-рыжей. Хочется непрерывно снимать и снимать, чтобы запечатлеть Айерс-Рок во всех оттенках и ракурсах.

На маленьком четырехместном самолете, который взлетает с местного аэродрома, мы в течение получаса рассматриваем с высоты птичьего полета и Айерс-Рок, и расположенный поодаль другой не менее причудливый монолит, Маунт-Ольга. Сделав несколько виражей, летчик рассказывает нам об особенностях этих гор, обращает наше внимание на ущелья и пещеры, образовавшиеся в результате ветровой и водной эрозии.

Пролетая над гребнем Айерс-Рок, замечаем тропинку и фигурки людей, карабкающихся по спине этого рыжего «кита». У подножия горы неожиданно блеснуло зеркало воды. В тени деревьев небольшие водоемы, до которых не добирается солнце пустыни.

Маунт-Ольга своим силуэтом напоминает мусульманский город с куполами мечетей. Маунт-Коннор – останец, расположенный еще дальше, – ровный, как стол, с обрывистыми краями. Самый высокий из этих горных массивов – Маунт-Ольга – вздымается над равниной на 545 метров. Айерс-Рок имеет высоту 349 метров, а подножия этих гор лежат на высоте 510 метров над уровнем моря.

Чтобы дать возможность получше осмотреть удивительные природные образования, летчик закладывает такие виражи, что мы валимся друг на друга, но зато удается сделать уникальные снимки.

Но вот мы снова на земле. Поблагодарив пилота, отправляемся к месту подъема на Айерс-Рок. Проезжая вдоль подножия горы, видим обрывистые склоны, испещренные живописными трещинами, то и дело попадаются ущелья и пещеры. Все они имеют названия, которые были им даны аборигенами. Еще несколько десятков лет назад вокруг этого монолита в пещерах жили их племена. Они использовали те скудные водные источники, которые сохраняются здесь в тени скал, и обожествляли само это каменное творение природы. В начале тридцатых годов аборигенов переселили в резервации, где они находятся под присмотром ретивых миссионеров. Как память об исконных обитателях этих мест остались лишь названия. Их удалось сохранить для потомков благодаря деятельности первого куратора национального парка Айерс-Рок Билла Харнея. Прибыв в 1958 году на «место работы» к подножию Айерс-Рока и поселившись здесь в палатке, Билл отыскал в одной из резерваций двух стариков аборигенов, которые родились и жили здесь до того, как их отсюда выселили.

Вместе со старожилами Билл в течение многих дней обошел, обследовал и описал все пещеры и другие достопримечательности Айерс-Рока. Долгими вечерами у костра он слушал рассказы, легенды и песни аборигенов. Спутниками Билла в его походах были аборигены Какадека и Ималунг по прозвищу Генри Большая Нога. Они открыли Биллу Харнею – простому, доброму и любознательному человеку – свои сердца и души, поведали об истории племен, населявших эти места, открыли ему названия всех пещер и смысл древних мифов и верований. Теперь уже нет ни Билла, ни двух последних аборигенов, хранивших в памяти вековое наследие предков, и только эта счастливая случайность, которая свела их у походного костра, сохранила для нас романтическую историю племени улуриджа.

В водоеме, называемом теперь Мегги-Спрингс, когда-то жил священный водяной питон Ванамби, хозяин горы. На крутом скалистом склоне обитал Нингери – черный варан, а в пещере Вориаки, куда женщинам нельзя было входить, старейшины исполняли древний обряд. Кровью из своих вен они обновляли рисунки на стенах, созданные первыми героями племени. Пещеру Буллари посещали женщины перед тем, как родить ребенка.

Глубокая пещера, прорезающая поперек скалу у подножия, называется Кундууда («Перерезанное горло»), а высокая, округлая – Сумка кенгуру. Поперечная расщелина, похожая на раскрытый рот, получила название Лагари («Улыбка»). Глубокую овальную пещеру ее обитатели называли «Звучащая раковина», а длинный выступающий кусок скалы на склоне именовался «Нога эму». Вдоль крутого склона отслоился ровный кусок скалы длиной более 100 метров, который аборигены назвали «Палкой для рытья», а белые пришельцы переименовали его в «Хвост кенгуру». На высоте 30 метров скала будто изъедена причудливым узором, похожим на поперечный срез мозга. Аборигены так и называли это место – «Мозг».

Вот и подъем на Айерс-Рок. Лишь с одной стороны горы можно подняться на ее гребень, все остальные склоны слишком круты и обрывисты. У ведущей вверх тропы – щит с грозным предупреждением: «За увечья и гибель посетителей администрация парка ответственности не несет». Подъем действительно нелегок, на особо крутых участках приходится передвигаться на четвереньках. В одном наиболее крутом месте в скалу вбита железная цепь, за которую необходимо держаться при подъеме и спуске.

Наконец мы на пологом гребне горы. Отсюда открывается великолепный вид на пустынную равнину и вырисовывающиеся на горизонте останцовые горы Маунт-Ольга и Маунт-Коннор. До верхней точки Айерс-Рока еще довольно далеко. Но дальше путь идет уже по пологой гребневой части. То и дело дорогу пересекают глубокие трещины, обширные «ванны» различной формы.

Сделав кратковременный привал, исследуем породы, слагающие Айерс-Рок. Подцепив несколько крупных, готовых отвалиться чешуй на теле горы, обнаруживаем беловато-серый кварцит. Лишь на несколько миллиметров поверхность породы как бы пропитана красными железистыми окислами кальция, господствующими в современной окружающей пустыне. Серые кварциты отлагались на дне кембрийского моря сотни миллионов лет тому назад, затем их слои были вздыблены вертикально горной складчатостью, разрушались волнами моря в третичное время, а позднее дождями и ветрами. Так Айерс-Рок приобрел современный вид кварцитового вертикально-слоеного пирога на красном блюде песчаной пустыни.

Мы обнаруживаем пунктирную белую полоску, которая указывает направление, куда идти. Сначала мне показалось это неуместным: ведь нас окружала нетронутая дикая природа. Но вскоре я понял, что без такой подсказки нам вряд ли удалось бы найти дорогу к вершине Айерс-Рока. Особенно важен этот пунктирный указатель на обратном пути. Было несколько случаев, когда, взобравшись на гребень горы, посетители не могли затем найти дороги к пологому спуску. Они подходили то к одному, то к другому обрыву и были в полном отчаянии, оказавшись на грани гибели от голода и жажды. Работникам национального парка пришлось организовать несколько спасательных экспедиций на вершину Айерс-Рока. Тогда и была проведена эта пунктирная полоска.

На верхней точке горы установлен каменный столб. На бронзовой пластине – карта Австралии. На ней указано местоположение Айерс-Рока – в самом центре материка. Каменный столб – пустотелый, в нем хранится книга для автографов посетителей. Мы расписываемся в книге. Знакомимся с пожилым мужчиной в белой рубашке и шортах, который, очевидно, сильно устав после подъема, отдыхает недалеко от вершины. По профессии он врач, приехал из Монреаля вместе с женой, которая ждет его у подножия горы. В 65 лет ему очень трудно было карабкаться на вершину. Чтобы спуститься, он теперь нуждается в помощи, и мы предлагаем пойти вместе. На крутых участках приходится держать его за обе руки.

Внизу его встречает жена, а также работник национального парка, который вручает запыхавшемуся канадцу диплом «За покорение Айерс-Рока». Пока мы спускались, наш новый знакомый говорил:

– Да, видимо, это последняя гора, на которую мне пришлось взобраться.

Мы дружно подбадривали его:

– Кто знает, кто знает? Может, и еще придется…

Получив диплом, наш новый знакомый стал гораздо бодрее и совершенно другим тоном заявляет:

– Это моя первая гора, которую я покорил.

Мы радуемся перемене его настроения и добавляем:

– И конечно, не последняя.

Незадолго до заката мы отъезжаем на полкилометра от Айерс-Рока и наблюдаем, как постепенно в лучах заходящего солнца цвет монолита меняется от ярко-рыжего к более темному и, наконец, к пурпурному. В последних солнечных лучах, когда земля под горой уже темная, на фоне темно-синего неба кроваво-красная гора производит удивительное впечатление. Можно представить себе, как поражало это зрелище коренных обитателей этих мест. Постепенно цвета темнеют, и гора как бы засыпает в нагревшейся за день пустыне.

Ночная экскурсия по пескам дарит нам ряд интересных встреч. Сначала попадается небольшая изящная змейка рыжего цвета с черными поперечными колечками. Она ядовита, но очень редко пускает в ход свои зубы, и поймать ее несложно. Из старой норки тарантула вылезает ярко-красный с темно-коричневыми пятнами геккон. На крепких тенетах между двумя кустарниками висит крупный длинноногий паук, сторож ночных насекомых. Из норки выбегает песчаный тарантул. По песку проворно спешат за кормом жуки-чернотелки.

Утром, как бы в дополнение к ночным впечатлениям, в песках попадаются термитники двух различных типов и небольшие муравейники. Под валежником находим темно-бурого, покрытого шипами геккона. Небольшой дракон (как называют здесь ящериц семейства агамовых) пробежал через песчаную полянку и скрылся в норе. Нора оказалась неглубокой, через несколько минут «мини-дракон» выбежал на солнышко и дал себя сфотографировать.

Нас преследуют полчища кустарниковых мух, от которых неплохо спасает специальная сетка, но стоит приподнять ее и поднести к глазам фотоаппарат, мухи облепляют все лицо. Они вьются прямо перед объективом, мешая съемке.

В кустах у подножия Айерс-Рока фотографируем различных бабочек, черных долгоносиков, которые расселись по кустам. Муравьи тоже добираются до самых концевых вето-чек.

На следующий день у подножия горы находим удивительно живописные пещеры. В некоторых из них закончены потолки, рисунки аборигенов на стенах. Мы нашли рисунок змеи, ящерицы, изображение солнца. Хорошо видно, что рисунки старые, принадлежат коренным обитателям материка.

На северной стороне гор попадается небольшой бассейн в гранитном ложе, по краю которого растет ярко-зеленая трава. В соседних кустах раздается нетерпеливый щебет. Стайка красноклювых ткачиков-астрильдов ожидает, пока мы отойдем от водоема. Как только мы удаляемся, они тут же слетаются к воде. Можно представить себе, как ценили аборигены водоемы в бескрайней пустыне. Эти места были центром жизни во всей округе.

На поверхности скалы мне удается обнаружить муравьев, у которых брюшко черное, а спина окрашена в рыжий цвет, точь-в-точь такой, как у поверхности скалы.

Забираемся в Сумку кенгуру. Это обширный неглубокий грот, на потолке которого видны красно-бурые гнезда ласточек. Все они старые – сейчас не время для гнездования. Близ грота два водоема глубиной до полуметра и диаметром от двух до трех метров. Оба бассейна буквально набиты головастиками – их здесь около 300. Значит, пустынные жабы выводят тут потомство.

В кустарнике снова видим гигантского паука, которого обнаружили прошлой ночью. Изучаем строение его тенетной сети. Каждая паутина прочнее, чем нитка сорокового номера. Сам паук черноголовый, с белым брюшком и длинными коричневыми лапами. На этом же кусте прикреплен кокон, под паутиной лазают несколько малышей. Значит, нам встретилась самка.

Затем обследуем восточную сторону Маунт-Ольги. Вспоминаем, что аборигены называли ее Катаюта («Много голое»). Действительно, будто головы гигантских витязей в круглых шлемах торчат из земли. Характер эрозии здесь совсем иной, чем на Айерс-Роке. Нет причудливых, будто выеденных пещер и гротов, зато под одним углом по всем «головам» проходит ряд параллельных ложбин. С запада Маунт-Ольга выглядит иначе – напоминает Айерс-Рок, разрезанный на три ломтя. Именно с этой стороны мы наблюдали монолит в последних лучах солнца. Ярко-красный цвет залил гору минуты на две.

После заката солнца едем вдоль Маунт-Ольги с южной стороны. Обрисованный глубокими черными тенями, в волшебном лунном свете горный массив кажется спящим чудовищем, бока которого мерно вздымаются – оно дышит. Полюбовавшись некоторое время, выходим из машины и пробираемся к скале через каменные завалы и густые заросли: нужно взять образцы пород. Подфарники не гасим, чтобы потом можно было бы легко найти лендро-вер. Я сразу же устремляюсь к загадочно светлеющим на фоне темного неба куполам. Одному бродить ночью вдоль этих куполов с темными провалами пещер и жутковато, и приятно. Вот сейчас из-за скалы появится силуэт аборигена с копьем и тушей кенгуру за плечами. Но, увы, всех обитателей этих мест давно выселили в специальные резервации. Холодом нежилого дома, оставленного хозяевами, веет от скал.

Весь склон горы образован конгломератом – вовсе не тот слоистый кварцит, что мы нашли на Айерс-Ро-ке. Крупные валуны и галька, хорошо обкатанные, как бы спаяны в прочную породу. Беру образцы валунов и цементирующей основы, а затем опускаюсь опять в непролазные заросли кустарников и спини-фекса. Потом идем с Василием на свет подфарников нашей машины.

В последний раз проезжаем мимо спящей громады Улуру, как называли аборигены Айерс-Рок. Он меньше Маунт-Ольги, но привлекательнее: Катаюта – это группа скал, а Улуру – единое целое и потому воспринимается как ярко выраженная индивидуальность.

…День становится все жарче, мухи лезут в глаза и рот. Надеваем сетки – просто спасение! Новая дорога местами спрямлена, рядом видны участки более извилистой грунтовой дороги домашинного века. Она живо напоминает времена, когда первые переселенцы передвигались на повозках, запряженных волами, лошадьми, на верблюдах, а то и пешком. Невдалеке от дороги кружат три черные вороны, высматривая падаль. Однако в самое пекло, когда и мы остановились на отдых, вороны садятся близ дороги, прячась в тени кустов. Да, в таких черных «смокингах» можно испечься на солнце.

Впереди над ровной линией горизонта появляется темный зубчатый гребень, который по мере приближения к нему становится все выше. Наконец взгляду открывается высокий земляной вал, метров двести в длину и высотой с трехэтажный дом. Сворачиваем с дороги, и по едва заметной колее подъезжаем к валу. Находим проезд и оказываемся в кольцеобразном тупике. Вокруг – горы выброшенной земли, глыбы породы. Все это начинает зарастать кустами. Создается впечатление, что когда-то здесь работали мощные бульдозеры и экскаваторы, готовя площадку для большого цирка. На самом же деле мы находимся в центре падения крупного метеорита. С гребня главного кратера видны поодаль несколько воронок поменьше: очевидно, метеорит перед ударом о землю распался на несколько кусков. Судя по свежести очертаний выброшенной породы, эта природная катастрофа произошла в середине прошлого века. Вероятно, свидетелями этого события были жившие в пустыне аборигены.

Дальнейший путь на север, в сторону Алис-Спрингса, пролегает по песчаной пустыне, местами пересеченной речными долинами с ярко-зеленой растительностью. Большинство долин – сухие, но в некоторых видны остатки временных водотоков. По мере приближения к столице Центральной Австралии дорога становится более наезженной, чаще попадаются встречные машины. В долинах рек видны стада пасущихся коров. Окрестности Алис-Спрингса хорошо освоены фермерами.

Через ущелье невысокой горной цепи, входящей в систему хребта Мак-Доннелл, попадаем в межгорную долину, где укрыт от жаркого дыхания пустыни городок Апис-Спрингс. Он больше и живописнее, чем я представлял себе. Ярко освещенная центральная улица, кафе, рестораны, магазины. На улицах много стареньких обшарпанных машин и полевых работяг – лендроверов и джипов. На решетках этих машин подвешены спереди брезентовые мешки с водой. В таких мешках вода остается прохладной в дороге даже при здешней жаре.

Мы минуем город и останавливаемся на ночлег в долине сухой речки Чарлз-Ривер, «впадающей» в не менее сухую реку Тодд-Ривер. Обе они заполняются водой лишь в редкие периоды дождей. Годовая сумма осадков составляет в этом районе всего 250 миллиметров.

Планируя дальнейший маршрут, наутро заходим в местный научный центр и беседуем с географом Биллом Лоу о возможности траверса пустыни Симпсона. Вилл разворачивает несколько листов карт, на которых изображена в крупном масштабе эта песчаная пустыня. Пересечь ее на машине можно только с северо-запада на юго-восток – по ложбинам между высокими, почти непрерывными песчаными грядами.

Биллу приходилось пересекать эту пустыню, и он по воспоминаниям наносит желтым фломастером возможный путь. На главном листе, где нет никаких ориентиров, кроме песчаных гряд, он просто соединяет крайние точки карты прямой линией и говорит:

– Примерно здесь.

Его коллега, принимающий участие в разговоре, берет у него из рук фломастер и проводит линию на пять миль восточнее: