Текст книги "В мире животных"

Автор книги: Алексей Макеев

Соавторы: Николай Дроздов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Создание микрозаповедников для полезных насекомых – это замечательная идея Виктора Степановича Гребенникова. Но идея так и могла остаться идеей, не прояви он настойчивость, энергию. Давалось это с большим трудом.

Первый микрозаповедник появился в 1969 году в Омской области, позже – второй, в Воронежской области, а третий вот здесь – под Новосибирском.

В нашей стране немало больших заповедников, где охраняются звери, птицы и, конечно, насекомые. Но заповедник только для охраны насекомых – имеет ли он право на существование? Не блажь ли это? Нет, такая форма охраны природы оправдала себя. И в этом большая заслуга Гребенникова. Что такое микрозаповедник? Это небольшие, иногда с полгектара и даже меньше, участки дикой природы, взятые человеком под охрану. Там не косят траву, не пасут скот, не ездят по территории. Все, кто посещает это место, ходят по тропам. На таких небольших площадях охраняют скопления полезных человеку насекомых.

Вместе с Виктором Степановичем мы побывали на территории микрозаповедника. Это небольшое неудобье, непригодное для сельскохозяйственных работ. Место обильно поросло березами, осинами, разнообразным кустарником. Но в лесу обилие полян и опушек с разнотравьем. Недалеко – поля с кормовыми культурами, в том числе люцерной и клевером. Границы охраняемой территории обозначены табличками. Энтомолог просит идти только по тропе: вокруг – гнезда различных насекомых-опылителей. А вот искусственное гнездовье. Этот домик для пчел-листорезов соорудил на территории микрозаповедника Гребенников. Легко сказать: «домик». Сразу видно, что его сработал мастер. Он красиво оформлен, раскрашен, не жилье для насекомых, а произведение искусства.

– Люблю, чтобы все было красивым, – радовался он своему творению.

Домик – в виде равнобедренного треугольника, поставлен на прочную основу из деревянных столбов. Высота сооружения – в человеческий рост, длина – метра полтора. Такая симпатичная избушка на курьих ножках. К домику слетались сотни насекомых с ближайшего поля, многие вылетали за взятком. Вокруг как бы повис гул пчел. Мы подошли к этому жилищу довольно близко и какое-то время молча наблюдали за жизнью пчел.

– Вот это и есть знаменитая пчела-листорез, – сказал Виктор Степанович, показывая на насекомое, севшее ему на руку.

– Не опасно? Ведь жальце у нее есть?

– Да, есть, но оно без яда – это ведь одиночная пчела. У нее повышенная живучесть. Ей нельзя погибнуть, иначе пропадут ее личинки, их некому будет кормить. Обычная пчела, ужалив, погибает. Природа позаботилась о том, чтобы пчелы-листорезы обладали повышенной живучестью.

– А чем еще отличается она от обычной пчелы?

– Меньше по размерам, как видите. И, по правде сказать, это насекомое – не совсем пчела. В русском языке не нашлось слова, чтобы точно их назвать, вот и нарекли пчелами-листорезами. Еще одно отличие от пчел: у пчелы-листореза нет корзиночки для пыльцы. Пыльцу она несет на брюшке, а собирает ее на разных лесных и полевых цветах.

– Значит, она не привязана к какому-либо одному цветку?

– Нет. Ее ценят за то, что она великолепный опылитель люцерны – одной из основных кормовых культур.

Приближаемся к домику вплотную. Пчелы гудят вокруг нас, и мы все же опасаемся, что нам от них достанется. Виктор Степанович это заметил.

– Не бойтесь, – подбодрил он. – Эти пчелы не жалят и на людей не нападают.

– Признаться, впервые видим такую пасеку.

– Это не пасека. Мы назвали это сооружение «питомник первичного размножения мегахил». Пчел-листорезов еще называют мегахилами. Здесь они живут, приносят потомство.

Виктор Степанович наклонился к домику и достал связку из трубочек диаметром пять – семь миллиметров и длиной сантиметров двадцать.

– Вот в таких блоках и живут насекомые. В каждой трубочке одна пчела и несколько личинок. Этот блок заселен почти полностью.

Энтомолог положил вязанку из трубочек на место.

– Сколько таких трубочек в домике?

– Тысяча двести и сделаны они из бумаги.

– А как появились здесь листорезы?

– С прошлогоднего расплода. Мы держали их в холодильнике до лета при температуре плюс четыре градуса, а затем переселили в эти блоки.

– Почему вы их поселили в трубочки?

– В природе они заселяют точно такие же домики, но с каждым годом их становится все меньше: скашивают травы, уничтожают старые деревья. Вот мы и готовим для пчел жилище.

Нас интересовало все из жизни листорезов. Заглянуть внутрь трубочки мы не смогли и попросили энтомолога объяснить, что же там происходит.

– Пчела-листорез садится на листок, вырезает из него небольшой овал и несет его в гнездо. Такими овалами из листьев она его выстилает. Там будут находиться личинки. Затем пчела делает круглое отверстие в листочке. Вырезанный кружочек использует в качестве крышки для запечатывания гнезда. Кусочки листьев она откусывает, как правило, в считанные секунды. Выбор формы – овал или кружочек – это инстинктивная деятельность пчелы: запрограммирована природой.

Пчелы-листорезы биологически приспособлены к люцерне, поэтому очень эффективно ее опыляют. Причем делают это только самки. В длину самка 11 миллиметров, снизу брюшка у нее щетка из нескольких рядов густых волосков белого и черного цветов. Ими она и захватывает пыльцу.

В естественных местах обитания самка сооружает гнездо в древесине, стеблях трав и в почве. У каждой самки индивидуальное гнездо. На увлажненный корм, занимающий две трети ячейки, пчела откладывает одно яйцо, из которого вскоре появляется личинка. Она питается смесью пыльцы и нектара – эту смесь называют «медвяным хлебом». В течение дня самка делает до 700 вылетов и опыляет более 2000 цветков, а за сезон – до 70 тысяч. Самка пчелы-листореза – неутомимая труженица. За день она отстраивает одну-две ячейки, а за всю свою короткую жизнь – до сорока.

Зимуют пчелы-листорезы в стадии личинок и куколок. Важное свойство этих насекомых в том, что их можно разводить к определенному сроку. Они могут поселяться большими колониями и хорошо живут в искусственных гнездовьях.

Хотелось бы обратить внимание на эксперименты по созданию искусственных домиков для пчел-лис-торезов не только у нас, но и за рубежом. Виктор Степанович сообщил, что за границей такие домики делают из пластмассы и деревянных трубчатых плит, но пчелы в них селятся неохотно, часто болеют.

Гребенников экспериментирует с бумажными трубочками. Насекомые охотно их обживают и почти не болеют. Причем в одной бумажной трубочке бывает до шести коконов.

Мир насекомых играет важную роль как в жизни природы, так и в жизни человека. Современная наука свидетельствует о том, что появлением всех цветковых растений мы обязаны только насекомым.

Покидая территорию микрозаповедника, созданного Виктором Степановичем, мы в последний раз любуемся красочным ковром цветов, разбросанных щедрой природой по полянам и опушкам.

КРАЙ ЗЕМЛИ

Когда мы хотим сказать «это далеко», то нередко говорим: «А-а, Камчатка». В нашем представлении Камчатка – край земли, хотя местные жители, камчадалы, так не считают. Камчатка – это материк. Настоящий же край земли – Командоры, крайнее западное ответвление Алеутской островной гряды. С севера она омывается водами Берингова моря, с юга – Тихого океана. Командорский архипелаг – это четыре острова: Беринга, Медный, Топорков и Арий Камень.

Командоры

По подсчетам метеорологов, жители Командорских островов видят солнце в среднем всего около месяца. Треть года здесь гуляют сильные ветры – до 50 метров в секунду. Чем ближе Командоры, тем хуже погода. Петропавловск провожал нас во второй половине августа ярким солнцем и белоснежными кучевыми облаками. А здесь в это время резкий холодный ветер, нашпигованный водяной пылью морских волн и ниже летящей хмари.

Сквозь дождевую вуаль проступает ряд невысоких холмов острова Беринга – самого большого на Командорах: длина 85, ширина от 15 до 40 километров.

«Эвекун» бросает якорь в небольшой бухте. По трапу сходим на плоскодонную самоходную баржу – плашкоут. На ней добираемся до пристани поселка Никольское. Это самый крупный населенный пункт – его называют «столицей» Командор.

Здесь живут полторы тысячи человек, практически все островное население – в Никольском.

Наши гиды, Борис Константинович Лебедев и Владимир Александрович Лавров, показали нам село. Здесь есть все, что нужно человеку для нормальной жизни. Но немало и проблем. Растет население острова, а значит, возрастает и «пресс» человека на природу. А природа этого островного края не только своеобразна, но и легко ранима. Здесь, на Командорах, последствия неверного шага становятся часто необратимыми или залечиваются в течение многих лет. Лишь один пример. Подплывая к острову Беринга, с судна мы заметили недалеко от поселка Никольское большой песчаный пустырь. Сперва подумали, что это сама природа создала такой чудесный пляж для отдыха. Но наши гиды рассказали, что это отнюдь не пляж, а самая настоящая «командорская пустыня». Она возникла из-за длительного и бесконтрольного выпаса скота.

Дюны хорошо просматривались с любой точки села. Совсем недавно там была тундра. А теперь песчаная плешь. Но самое неприятное: пустыня может распространиться и на внутренние части острова. Такое опасение есть. Есть и другие проблемы, связанные с природой острова и их обитателями.

– Борис Константинович, каковы ваши впечатления от Командор?

– Природа здесь, конечно, сурова – видите, нет леса. На первый взгляд растительность бедна. Но это не так. На островах ботаники насчитали сотни видов растений. Встречаются такие, которых нет ни в одном уголке света.

– Богат и животный мир.

– Я бы сказал, что он уникален. Вот хотя бы остров Медный. Там сосредоточены огромные лежбища морских котиков и сивучей. Прибрежные места обжили каланы. Остров целиком объявлен заказником. Охраняются птичьи базары на острове Арий Камень. Под охрану взяты большие скопления морских птиц – кайр, бакланов, топорков.

– А на самом острове Беринга?

– Две трети территории острова – тоже заказник. Здесь два довольно крупных лежбища котиков, немало каланов, встречаются редкие тюлени-антуры, есть и птичьи базары. Охраняем мы и нерестовые реки.

– От кого охраняете? Ведь все жители острова, что называется, на виду.

– Охраняем и от местных жителей, и от приезжих. Природа Командор очень хрупка. Достаточно кому-нибудь из местных охотников или рыбаков проехать на вездеходе по тундре, как сразу нарушается растительный покров. Это сказывается на экологическом равновесии. Об этом должны знать все – и местные жители, и приезжие. Чтобы больше не было «командорских пустынь».

Берегом океана

Вместе с госинспектором Владимиром Васильевичем Вертянкиным на гусеничном вездеходе отправляемся в первое путешествие по острову Беринга. Здесь, на Командорах, принято почему-то говорить – «поехать в остров».

Оборудованных дорог на острове нет. Лучшая естественная дорога – по океанскому побережью. В полосе отлива оголяется широкая полоса из песка или гальки, по которой вездеход развивает приличную скорость.

Временами сквозь плотный слой облаков прорываются редкие солнечные лучи. В окошечко рассматриваем побережье. До чего же оно замусорено! Ярко окрашенные бочки, различные пластмассовые ящики, обрывки разноцветных сетей, канатов, множество всякой мелочи – бутылок, банок, других емкостей с броскими надписями. Иногда кажется, что мы проезжаем по свалке. А это все – «дары» океана, точнее, следы деятельности человека, так безобразно относящегося к окружающей его среде.

Время отлива. В иных местах океан отступает на несколько сотен метров. Оголяются большие и малые камни. Блестят на солнце прибрежные луга. По колено утопая в коричневых водорослях, пытаемся добраться до крупных камней. Резкий запах морских водорослей, йода.

– Вот они, наши неиспользованные богатства, – произносит Вертянкин. – Ученые насчитали на прибрежных участках около 180 видов водорослей.

– А где их можно использовать?

– Это же отменный корм для скота! Белка в водорослях больше, чем в луговых травах, больше минеральных веществ и меньше клетчатки. Это и хорошее удобрение для полей. С его помощью на острове удавалось получать высокие урожаи картофеля.

До больших камней добраться не удалось: глубоко. А тут еще полчища комаров. Они здесь крупные, желто-вато-коричневого цвета. Кажется, что способны проткнуть длинными хоботками даже куртку.

Спрямляя путь, едем по тундре. Здесь море сочных и высоких трав – прекрасные пастбища для домашнего скота и диких животных. Но вокруг пустынно.

Владимир Васильевич посигналил из кузова водителю, чтобы тот остановился.

– Пойдемте, – пригласил он нас, – я вам покажу командорские грибы. Тут отменное грибное место.

Пройдя с десяток метров по мягкому травяному ковру, останавливаемся словно вкопанные. Вот это чудо – подберезовики! Да какие крепкие, чистые!

– У нас их обабками называют, – наклонился за очередным грибом Владимир Васильевич. Вертянкин разрезал один гриб пополам. – Смотрите, ни одной червоточинки. Любой разрежьте, все как один чистенькие, даже старые грибы.

– Может, климат для насекомых неподходящий?

– Нет в нашей стране места, более ветреного, чем Командоры. Высоких гор и лесов тоже нет. Ветер продувает тундру насквозь. Сносит всех насекомых. А их личинки и есть грибные «черви».

– Всегда здесь так много грибов?

– Разве это много? В иные годы их здесь, что камней на берегу. Тогда все жители острова выходят на заготовку.

Мы набрали полный пакет – хватит. Возвращаемся к вездеходу.

– Хотите увидеть еще одно чудо Командор?

Он подвел нас к небольшой ложбинке. Склоны овражка поросли низким кустарничком, высотой сантиметров сорок – пятьдесят. Где же обещанное чудо?

– Не впечатляет? – улыбнулся Владимир Васильевич. – Это не кустарник, а самый настоящий командорский карликовый лес.

Присматриваемся к кустикам. Карликовые березки! Действительно, чудо. Рядом царственно вымахали подберезовики. Иные были и повыше березок – так и хочется назвать их «надберезовиками».

И все же, почему тундра так пустынна? Здесь, например, могли бы пастись северные олени, но их мы нигде не видели. Вертянкин рассказал, что на Командорах до недавнего времени оленей вообще не было. Естественным путем попасть в эти места они не могли из-за водной преграды между материком и островами. Но условия для их жизни здесь самые что ни на есть подходящие.

Северных оленей на остров Беринга завезли с Камчатки еще в конце прошлого века – всего 15 голов. За несколько десятков лет стадо увеличилось до 1000 голов, и настало время человеку вмешаться в жизнь оленей. Надо было регулировать их численность. Однако хозяйственники не торопились ограничивать поголовье, и последствия оказались драматическими. Животные полностью уничтожили ягель, слабели, постепенно мельчали, и наконец началась их массовая гибель. Есть еще одна причина сокращения стада – островная изоляция. Все это и привело к полному вымиранию оленей.

В 1927 году оленей завезли на остров вторично. Через три десятилетия поголовье достигло небывалой здесь численности – трех с половиной тысяч голов. И снова человек повторил те же ошибки. Олени стали вымирать.

Несколько сотен голов все же удалось сохранить. Запланирована операция по перевозке небольшой группы северных оленей с континента для обновления крови местной популяции. Необходим строжайший контроль за численностью животных и структурой их популяции.

Мы проехали по тундре несколько километров, но так и не повстречали оленей. Вертянкин сказал, что они, вероятно, держатся на сочных лугах в глубине острова. Возможно, позже нам повезет, мы их увидим. Снова выезжаем на полосу отлива. В кузове грохот такой, что не слышно шума прибоя. Всматриваемся в небольшие окошечки в брезентовом покрытии кузова. Оказывается, едем по крупной гальке и камням – отсюда и шум. Мы уже час в пути, пора сделать остановку.

– Что приуныли? – подбадривает инспектор притихшую братию в кузове. – Вылезаем. Одна из главных достопримечательностей острова – бухта Буян.

Оглушенные ездой, спрыгиваем на гальку. Понемногу приходим в себя, осматриваемся. Вездеход остановился у небольшой речушки, которая тоже называется Буян.

Бухта очень красива – обрамлена полукольцом невысоких холмов, которые напоминают гигантские зеленые волны, уходящие в глубь острова. Холмы подернуты туманной дымкой. Вся бухта – словно огромное полотно художника-импрессиониста.

– Именно здесь, – рассказывает Владимир Васильевич, – участники Второй Камчатской экспедиции в 1741 году нашли богатейшие россыпи опалов, яшмы, агатов и очень много сердоликов. Поэтому бухту Буян называют еще «сердоликовой».

– Давайте поищем камешки, – предлагает кто-то Вертянкину. – Может, найдем сувенир на память.

– Что ж, попытаться можно, хотя и бухта и речка исхожены туристами за многие годы вдоль и поперек. Вряд ли что найдем.

И все же мы отправляемся в глубь острова по берегу речки, внимательно вглядываясь в ее русло. Берега поросли густой и высокой травой, кое-где проглядывают кустики карликовой ивы. Идти нелегко.

Как же в эту речку попали полудрагоценные камни? Несколько десятков миллионов лет назад дно Тихого океана в этих местах сотрясали мощные извержения. В лавах базальтов во время этих катаклизмов и образовались яшма и агат, сердолик и опал.

Речка Буян несет самоцветы из центральной части острова Беринга. Сама речка небольшая, длиной чуть более восьми километров. Но этот путь к побережью камешки преодолевают за тысячи лет и попадают в бухту идеально отшлифованными. Специалисты утверждают, что нигде эти камни не имеют такой безупречной формы, как в бухте Буян. Поэтому они очень высоко ценятся среди коллекционеров. Конечно, хотелось и нам найти хотя бы по одному самоцвету.

Прошли по берегу речки с большим трудом метров сто. Влажная трава по пояс, а тут еще комарье облепило. Решили вернуться к вездеходу. Вертянкин сказал, что он еще немного пройдет по руслу реки – вода там чистая, и самоцветы обнаружить легче.

Инспектор мог себе позволить передвигаться по руслу: у него высокие резиновые сапоги. У нас их не было. Поджидаем Вертянкина у вездехода. Вскоре он возвращается. Ни одного самоцвета найти так и не удалось.

– Может быть, их здесь уже и нет?

– Летом каждая находка – редкая удача.

Только зимой, когда волны переворачивают берег вверх дном, можно рассчитывать на счастливую находку.

Подумалось: а может быть, и хорошо, что мы ничего не нашли. Не пора ли вообще запретить сбор этих ценных сувениров в бухте Буян? Ведь ее может постичь та же участь, что Сердоликовую бухту в Крыму, у подножия Карадага: ее начисто разграбили охотники за сувенирами. Хорошо, что там сейчас заповедник. Может быть, и бухту Буян объявить заповедной?

В знаменитой бухте

Для поездки в эту бухту нужен целый день. Мы его выделили – 14 августа, пик хорошей погоды на Командорах. Вертянкин сказал, что по пути нужно заглянуть на озеро Саранное – самое большое на острове. Озеро нерестовое, и инспектор время от времени наведывается туда.

На вездеходе трясемся по разбитой, раскисшей дороге, широкой лентой разрезавшей тундру. Когда подъехали к озеру, с океана нагнало тучи и посыпал мелкий дождик. К нему мы были готовы. Вертянкин снабдил нас плащами и резиновыми сапогами.

По тропинке пробираемся к ключу Лощавому. Выходим на берег озера. Даже такая погода не может испортить его красоту. Озеро Саранное в длину десять и в ширину шесть километров. Оно в обрамлении невысоких и зеленых холмов, и вода в нем удивительно чистая. Здесь нерестятся горбуша, кижуч и нерка. В августе массовый ход нерки.

Нерка нерестится на озерных мелководьях, в ручьях и в ключе Лощавом. На мелководьях хорошо видны сотни рыбок в брачном наряде. Они ярко-красного цвета с темнофиолетовыми и бурыми плавниками.

– Почему этот ключ так назвали – Лощавый?

– Рыба в брачном наряде – это лощавая рыба. Отсюда и название.

– Такая погода не мешает рыбам нереститься?

– Уже третий месяц каждый день дождь. Но я не замечал, чтобы они плохо шли на нерест. Совсем недавно рыбы здесь было очень мало, но вот ввели двухсотмильную экономическую зону, и с каждым годом ее приходит на нерест все больше и больше. Раньше рыба нерестилась только в небольших речках и в ключе, а сейчас откладывает икру в лунки по всему мелководью озера. Это радует.

Мы у самой кромки воды. Рядом лениво проплывают десятки нерок. Время от времени вода в озере будто вспыхивает ярко-красными фонариками – это над поверхностью появляются спинки нерок. Такие нерестовые места – тоже одно из чудес Командор.

– Владимир Васильевич, в других районах страны нерестовые места охраняются, а здесь ни одного человека.

– Места эти, как сами видите, довольно глухие. Приезжему в эти края добраться непросто. Но озеро охраняется. Во-первых, здесь заказник. Само озеро, нерестовые речки, ключи – все это территория заказника. Постоянной охраны нет. Я здесь бываю довольно часто, да и другие инспектора.

– Случаи браконьерства известны?

– Не сказал бы, что их много, но бывают. Браконьеры – местные жители. Мы ведем разъяснительную работу. Ведь это же варварство заготавливать икру нерки или кижуча в нерестовых местах.

– А берут только икру?

– Да, мясо рыбы в нерестовый период невкусное. Взять хотя бы нерку. Биология ее такова. Три года молодь будет находиться в этих местах. Затем рыбки скатываются в океан. Там они проведут два-три года, станут половозрелыми. И в возрасте пяти-шести лет возвратятся в родные места, чтобы дать жизнь новому поколению нерок. В пути их немало гибнет – хищные рыбы и морские звери их поедают. Так что на нерест их вернется немного.

– Какие опасности их подстерегают на озере?

– Чайки. Смотрите, сколько слетелось! И дождь им не помеха. Эти хитрюги ждут, когда рыба отнерестится, и начинают лакомиться икрой. Но это естественные процессы, так в природе было всегда.

– А промысел рыбы на Командорах не ведется?

– Как же, ведется. На подходе к нересту ограниченное количество рыбы добывают промысловики с Камчатки. Они вылавливают рыбу для нужд местного населения.

– Сколько они берут рыбы?

– Это зависит от того, сколько ее сюда приходит. Устанавливается объем промысла.

Мы порядком задержались у озера, пора наверстывать время. Вскоре вездеход свернул на побережье и развил хорошую скорость. Около часа движемся в южном направлении. Далеко позади бухта Буян. Тормозим перед небольшой речушкой.

Место это примечательное. Именно эта речка утолила многодневную жажду команды Витуса Беринга в ноябре 1741 года. Корабль «Святой Петр» под командованием капитан-командора Витуса Беринга после многомесячного плавания у берегов Северной Америки взял курс на Камчатку. В пути их застал свирепый шторм. Он длился 17 суток! Даже самые опытные офицеры не могли определить, где же находится их корабль. Но вот вахтенный заметил землю, чем-то похожую на побережье Камчатки. Командор принял решение подойти к берегу. И тут их поджидала новая беда: лопнул прогнивший якорный канат, и волны понесли корабль к рифу. Гибель, казалось, была неотвратимой. Но случилось чудо. Набежавшая мощная волна перебросила корабль через камни. «Святой Петр» очутился недалеко от берега, в спокойной бухте. Моряки еще верили, что это Камчатка. Но когда сошли на берег и поднялись на прибрежные холмы, поняли, что земля эта – голый безлесный остров.

Вот она, эта бухта. Именно здесь разыгрались драматические события почти 250-летней давности. К тому времени почти все члены экипажа болели цингой. Только при высадке на берег умерли 12 человек. Их хоронили на берегу. Оставшиеся в живых пытались найти кров и пищу. Больных укладывали в ямы, прикрывали парусиной и сверху засыпали песком – так они хоть немного согревались. Убежища защищали их и от наглых песцов. Те совершенно не боялись людей, и было их на острове множество. Непугливыми были и птицы. Участник экспедиции, натуралист Георг Стеллер, сделал вывод, что остров необитаем. Для тяжелобольного Витуса Беринга и многих членов команды это был смертный приговор. Из 77 человек зимовку пережили только 46, да и те выжили благодаря мужеству, стойкости и совместной борьбе за жизнь.

Восьмого декабря от цинги умер капитан-командор Витус Беринг, умер, как и другие члены экипажа, в яме, полузасыпанный песком. Откапывать себя не разрешил – под слоем песка ему казалось теплее.

Командование экспедицией принял старший по чину лейтенант Свен Ваксель. Именно по его предложению на офицерском совете остров был назван именем Беринга.

Мы подошли к яме, вырытой в прибрежном песке. Вертянкин объяснил, что это не те ямы, которые служили убежищем для экипажа Беринга. Те давно занесло песком, а эти – следы раскопок, проведенных недавно. Все, что здесь было найдено – пушки, оружие, утварь экспедиции, – теперь находится в местном музее.

Как же изменчива погода на острове! Только проглядывали солнечные лучи – и вот уже над нами низкие тучи. Мелкие капли дождя резкий ветер бросает в лицо. Холодно и неуютно. Чтобы хоть как-то спастись от ненастья, спускаемся в яму. Подумалось: как же себя чувствовали больные моряки в ту зиму, когда ураганные ветры буквально пронизывали их пристанище.

– Владимир Васильевич, чем они могли питаться в этой бухте?

– Ели все, что выбрасывало на берег море. Тут и туши китов, и каланы, которых в то время было у побережья немало. А в конце зимовки им удалось добыть морскую корову.

– Ту самую, которая вскоре была истреблена?

– Да, ее. Но мы не можем упрекнуть моряков Беринга в этом, ведь морская корова в то время не была известна в мире. Впервые ее описал натуралист Георг Стеллер, отсюда и название – стеллерова корова. По описанию, мясо у нее было удивительно вкусным, напоминало телятину, а жир таял во рту. Может быть, эта добыча и спасла жизнь остальным членам экипажа. На обратном пути на Камчатку соленое мясо морской коровы было основным провиантом для членов экипажа.

Снова открылось небо – и все вокруг заиграло в лучах солнца. Бухта Командора ожила. Засверкала влажная зелень на холмах. Заискрились бликами волны. Да, чуть более двух столетий назад в этой бухте можно было увидеть этих легендарных животных – морских коров.

После возвращения оставшихся в живых членов экипажа на Камчатку весть о новом промысловом звере распространилась довольно быстро. На Командоры устремились промысловики. С морской коровой было покончено быстро – за три десятилетия. В 1765 году она была истреблена окончательно. Об этом огромном морском звере мы знаем лишь по описаниям Георга Стелле-ра. Он оставил и зарисовки этого обитателя Командор.

Вертянкин предложил поискать кости морской коровы – их чаще всего находят в этой бухте. Инспектору тоже доводилось находить останки, особенно после яростных штормов. За полчаса мы обнаружили несколько крупных ребер, один позвонок и еще одну кость, похожую на берцовую. Вертянкин осмотрел находки и сказал, что ребра и позвонок принадлежат морской корове. Он их упаковал и положил в рюкзак – передаст в музей.

– Судя по останкам, морская корова была внушительных размеров.

– Удалось точно установить. В длину она достигала восьми метров и весила около четырех тонн.

– Чем же она питалась?

– Водорослями, в основном морской капустой. Именно поэтому мясо и жир животного не имели неприятного запаха рыбы, как у других морских зверей, и так понравились морякам.

Кости – вот и все, что осталось от морской коровы как вида. Сохранись стеллерова корова до наших дней – и, кто знает, может быть, паслись бы вдоль побережья острова Беринга сейчас стада морских полудомашних животных. Но об этом можно лишь мечтать. С болью и сожалением приходится говорить о том, что этот вид утерян для человечества навсегда, ведь морские коровы обитали лишь на крохотном пятачке – на Командорах.

В поисках останков этих животных мы неожиданно наткнулись на нору песцов. Три малыша резвились возле нее. При нашем появлении они прекратили игру и замерли, видимо, не знали, как поступить. Но тут с холма донесся резкий окрик – предупреждение, наверное, матери. И тех будто ветром сдуло. Подходим к самой норе. Насчитали девять рыбин горбуши, у нескольких головы съедены.

– Давайте немного подождем поодаль, – предложил инспектор. – Малыши выйдут. Они непугливы и очень любопытны.

Действительно, спустя несколько минут из норы показалась мордашка, а затем малыши осторожно вышли наружу.

– Не делайте резких движений, – предупредил Вертянкин, – и берегите фотоаппараты. А то они быстро все утащат в нору. Такое уже бывало.

Вскоре песцы освоились, и к ним можно было подойти на расстояние вытянутой руки. Мы угощали их сушками и конфетами. Покидая это место, заметили, как к малышам приблизилась их мать и увела в нору.

Надо сказать, что песцы на Командорах процветают. Никто точно не знает, когда они появились на островах. Скорее всего, их завезли в прошлые времена рыбаки и зверобои. Зверьки попали в благоприятное окружение – корма вдоволь, и вскоре заселили весь остров Беринга. Врагов у них здесь нет.

Голубые песцы на Командорах – самые крупные в нашей стране. Промышляют этих ценных пушных животных лишь охотники-алеуты. Из природы изымается небольшое число этих зверьков. Так что им не грозит исчезновение. Тому свидетельство – их непугливость.

Перед тем как покинуть бухту Командора, поднимаемся на холм, где установлен памятник Витусу Берингу. Памятник прост и выразителен – плита и металлический крест. Поодаль – пять плит с фамилиями членов экипажа, которых настигла смерть в этой бухте.

– Здесь была могила Витуса Беринга?

– Нет, могилу командора так и не удалось найти. Предполагают, что места захоронений членов экипажа были разрыты песцами. Место, где установлен памятник, чисто символическое.

Последний раз вглядываемся в эту удивительную бухту. Доведется ли еще когда-нибудь побывать в этих местах? Вряд ли. Такие путешествия бывают раз в жизни.

Дорога в Никольское оказалась неожиданно трудной. Начался прилив, и вездеход пришлось вести по более крутой части берега. Вода прибывала, и мы забирались все выше. Неожиданно машина боком заскользила по гальке – и гусеницы дружно сошли с колес. Более трех часов мы надевали на колеса гусеницы, а точнее, надвигали машину на гусеницы. В ход пошел прибрежный мусор – бочки, бревна, доски. С третьей попытки вездеход, наконец, наехал на свою «обувь». В Никольское мы прибыли в половине третьего ночи. Поселок спал. Лишь собаки дружно встретили лаем грохочущую махину.

На лежбище морских котиков

К счастью, эти звери не разделили судьбу морской коровы, хотя и были близки к этому из-за хищнического промысла. После возвращения на Камчатку пакетбота «Святой Петр» слух о несметных пушных богатствах Командорских островов лишил покоя русских промышленников.