Текст книги "Индоевропейцы Евразии и славяне"

Автор книги: Алексей Гудзь-Марков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

Славянский и германский миры Европы I тыс. до н. э. – первой половины I тыс. н. э

В VI–III вв. до н. э. славяне, теснимые в центре Европы идущим к востоку потоком кельтов, на севере континента начиная с VII в. до н. э. также теснились выходцами из Скандинавии, представлявшими германскую общность Европы. Как мы помним, на юге России, в лесостепях Среднего Поднепровья, оседлое земледельческое население в VIII–VII вв. до н. э. оттеснялось к северу, в леса западной России, где подвергалось смешению с балтским населением. Кроме того, начиная с рубежа II–I тыс. до н. э. и всю первую половину I тыс. до н. э. оседлые славянские общности Среднего и Верхнего Поднестровья подвергались смешению с наступавшими на северо-восток фракийцами, в свою очередь также испытывавшими давление со стороны иранского и кельтского миров, двигавшихся навстречу друг другу.

Население лужицкой культуры VII в. до н. э., занимавшее территорию к северу от Карпат, в бассейнах Верхней Эльбы (Лабы), Одера и Вислы, восприняло носителей новой, поморской, культуры VII–II вв. до н. э. на крайних северных рубежах своего региона, в междуречье Нижней Вислы и Нижнего Одера. Центром поморской археологической культуры балтийского побережья был Гданьский залив, а главным направлением распространения ее носителей стал юг, вплоть до современных городов Торунь на Нижней Висле и Познань на реке Варте.

Лужицкая культура на протяжении ряда столетий вбирала в себя все более расширявшуюся на ее землях культуру Поморья, пока наконец не слилась с ней, образовав новую культуру подклошевых погребений (V–II вв. до н. э.), занявшую все ту же территорию по течению Вислы и несколько меньшую – по течению Одера. Так был поглощен древним славянским миром севера Европы первый надвинувшийся из Скандинавии вал древних германцев.

Влияние же кельтского мира на западных славян выразилось не только в особенности языка позднейшей общности чехов и в значительной славянской миграции из Центральной Европы на её север и восток, но и в определенном проникновении к северу от Карпат самих кельтов, оставивших на территории лужицкой культуры ряд металлургических комплексов. На северо-западе Чехии явственно видны археологические наслоения памятников латенской (кельтской) эпохи на силезско-платеницкую группу лужицких памятников.

В эпоху Гальштата (VIII–VI вв. до н. э.) территория лужицкой культуры буквально изобиловала множеством тщательно укрепленных валами, рвами, частоколами крупных, многолюдных поселков. Места для их строительства выбирались на берегах водоемов, на возвышениях, а нередко и в окружении труднопроходимых болот. Внутренней застройкой поселков служили дома каркасно-столбовой конструкции с достаточно обширной площадью, поделенной на два помещения – жилое с очагом и хозяйственное. Наряду с укрепленными поселками высокие берега Одера и Вислы венчали многочисленные святилища и целые религиозные комплексы. Кроме того, население располагало рядом мощно укрепленных городищ со стенами деревянной конструкции, наполненными камнем, песком и глиной. К воротам через окружавшие городища естественные и искусственные преграды (рвы с водой, болота) подводились мосты.

^{Укрепления, улицы и дом Бискупинского городища. Польша. VI–V вв. до н. э.}

Если население лужицкой культуры практически повсеместно придерживалось обряда трупосожжения и погребения в урне, то носители поморской культуры на севере и западе своей территории совершали погребения по обряду трупосожжения и захоронения в каменных ящиках, а на юге территории прах погребали в глиняном сосуде, накрытом клошем (керамической миской).

Основной напор кельтов на земли Верхней Силезии и верховья Вислы пришелся на эпоху среднего Латена (III–II вв. до н. э.), что совпало практически с полным растворением северной поморской культуры и возобладанием обряда подклошевых погребений, давших название новой культуре.

Одним из показателей соотношения населения являются многочисленные обширные поля погребальных урн лужицкой культуры, число захоронений на которых нередко достигает нескольких тысяч, и сравнительно немногочисленные поморские могильники с незначительным числом захоронений. Весьма важно и то, что обычай устраивать подклошевые (накрытые клошем) захоронения на территории лужицкой культуры появился значительно раньше возникновения поморской культуры.

На землях, лежащих к западу от территории лужицкой культуры, подклошевые погребения смешаны с погребениями праха в каменных ящиках, что также косвенно указывает на взаимное проникновение славянского и германского миров севера Европы.

Помимо урн, начиная с конца эпохи бронзы (Гальштат VIII–VI вв. до н. э.), на территории Апеннин (Этрурия), части северной Германии, Дании и Скандинавии при погребении достаточно широко использовали сосуды-домики, отражающие форму тогдашних жилищ, отсутствующие у носителей лужицкой культуры.

В эпоху Гальштата широкое распространение получили лицевые и очковые урны, верхняя часть которых отображает человеческие черты. Если на раннем этапе поморской культуры лицевые урны отсутствовали, то на заключительном этапе эпохи Гальштата лицевые урны распространились в Гданьском Поморье, на Нижней Висле и Средней Варте. В эпоху среднего Латена (III в. до н. э.) лицевые урны были широко распространены в междуречье Средней Вислы и Среднего Одера, вытесняя при этом сосуды-домики.

Аналогии лицевых урн Вислы и Одера встречены в Трое (2750–1250 гг. до н. э.), в Этрурии (VIII–I вв. до н. э.) и на землях Средней Германии. В землях юга Скандинавии, Дании, в низовьях Рейна и Эльбы встречаются и лицевые, и домиковые, и очковые урны-сосуды.

Для поморской культуры, равно как и для среднегерманских земель, характерны индивидуальные погребения. Древний индоевропейский обычай курганных погребений, столь широко распространенный в бассейнах Вислы и Одера в эпоху бронзы (XVIII–XIV вв. до н. э.) у носителей лужицкой культуры, равно как и поморской, сохранился, но скорее как исключение. Среди оседлого населения Европы I тыс. до н. э. роскошь быть погребенным под курганом была доступна лишь княжеской знати.

Прямым следствием век от века возраставшего давления кельтов и германцев на западнославянскую общность Карпат и долины Вислы и отчасти бассейна Одера в V–II вв. до н. э. явилось то, что территория, занятая носителями подклошевой культуры (V–II вв. до н. э.), распространилась к востоку от бывших рубежей лужицкой метрополии и заняла верховья рек Припять, Западный Буг и Днестр.

Во II в. до н. э. на территории подклошевой культуры сложилась новая, пшеворская, культура (II в. до н. э. – V в. до н. э.) западнославянской общности. В то же время на Среднем Днепре и на значительной территории Волыни сложилась восточнославянская зарубинецкая культура (II в. до н. э. – I в. н. э.), явившая собой видимое свидетельство восточноевропейской ориентации славянства центра и севера Европы.

Тут следует вернуться назад и указать на то, что обряд трупоположения, время от времени встречавшийся в некрополях лужицкой и пшеворской культур, практически полностью отсутствовал у носителей поморской культуры. Это лишний раз указывает на прямую преемственность лужицкой и пшеворской культур и на инородный характер поморской культуры, носители которой подверглись долгому процессу смешения с носителями лужицкой культуры, трансформировавшейся при этом в продвинувшуюся на восток Европы подклошевую культуру (V–II вв. до н. э.) и вылившейся в две новые – восточнославянскую зарубинецкую и западнославянскую пшеворскую культуры.

Для понимания процессов, протекавших в славянском мире Европы на рубеже эр, необходимо внимательно рассмотреть мир Северной Европы (юг Скандинавии, Дания, север Германии, острова Готланд, Борнхольм и др.), являвшейся едва ли не с IV тыс. до н. э. колыбелью протогерманской общности континента.

С началом I тыс. до н. э. народы, населявшие юг Скандинавии, сумевшие в XVIII–VIII вв. до н. э. создать чудную культуру бронзы севера Европы, отошедшую от традиционного геометрического мотива орнамента индоевропейцев Евразии и заложившую традиции, несущие зачатки будущего северогерманского своеобразия, народы эти оказались на обочине европейской цивилизации эпохи начала и расцвета железного века (Гальштат, Латен). Население было весьма редко. Экономика в лучшем случае не развивалась. Металлургия севера Европы в I тыс. до н. э. отставала от металлургии центра континента (не говоря об Элладе и Апеннинах) на несколько столетий. Однако к концу I тыс. до н. э. на юге Скандинавии и на севере Германии наметились определенный прогресс в экономике и оживление в смысле роста численности и передвижений населения. В IV–II вв. до н. э. на юге Скандинавии были распространены обряд трупосожжения и урновые захоронения. Небольшие некрополи занимали возвышенные места в долинах рек с плодородной почвой.

Начиная с I в. н. э. в Скандинавии распространился биритуализм (и трупосожжение, и трупоположение). Важно отметить и то, что в сравнении с I в. до н. э. на юге Скандинавии заметно уменьшилось количество памятников. Тут уместно вспомнить и о повествовании хроники Иордана, поведавшего в VI в. н. э. о том, что готы под руководством короля Берига на рубеже эр переплыли на нескольких судах из Скандинавии в низовья Вислы. В самой Южной Скандинавии есть две провинции, чьи названия увязываются с повествованием Иордана. Интересно то, что на Остерготланде, так же как и на Вестерготланде, на рубеже эр отмечено значительное уменьшение памятников, а значит и населения.

Зато на севере Польши во II–IV вв. н. э. возникла вельбарская археологическая культура, носители которой – готы (германцы). Согласно данным Иордана готы прежде продвинулись на земли Скифии у Меотийского болота (Северное Приазовье), затем на Нижний и Средний Дунай, в Мизию, Фракию и Дакию и вновь на земли Скифии в Северном Причерноморье. При этом готы в III в. н. э. разрушили частично уцелевшее после вторжения сарматов государственное образование скифов, положив тем самым последний предел их более чем тысячелетнему владычеству (VIII в. до н. э. – I в. н. э.) в степях Восточной Европы.

В самой Скандинавии, исторической и культурной колыбели германцев, в эпоху позднего Рима (III–V вв. н. э.) появились богатые подкурганные погребения, содержащие облицованные деревом склепы и внешнее обрамление земляной насыпи (d = 20 м, h = 3 м) крупными камеями. В то же время простое население продолжало совершать погребения по обряду трупосожжения, но внешне грунтовую могилу украшали сооружениями из камня (стелы, круги, каменные насыпи). Подобные обычаи были распространены в Скандинавии от начала железного века до эпохи викингов (V–XIII вв. н. э.).

Наиболее древние круги из камней (в I тыс. до н. э.) в Скандинавии относятся к VI–V вв. до н. э. Важно и интересно отметить, что одновременно с появлением каменных кругов на юге Скандинавии (VI–V вв. до н. э.) подобные обычаи распространились и в среде носителей ясторфской археологической культуры (VI–III вв. до н. э.), занимавших территории северной части Центральной Германии, что может служить лишним подтверждением близости, а возможно, и исходного района для продвижения германцев в центр Европы на вытеснение кельтов из междуречья Рейна и Эльбы и славян – в бассейнах Эльбы и Одера.

Диаметр северогерманских каменных кругов достигает тридцати метров. В центре окруженной площадки находилась грунтовая яма, содержащая либо сожженные кости, либо тело покойного. Сама могила покрывалась камнем или низким курганом. Каменные курганы были плоские и в диаметре достигали от трех до десяти метров.

В Скандинавии известно более 1000 каменных кругов, и большинство их относится к 400–550 гг. н. э., то есть ко времени эпох великих переселений народов в Европе.

На острове Готланд в VI–III вв. до н. э. преобладало трупосожжение. Погребения перекрывались плоскими курганами с концентрическими кольцами из камня внутри насыпи. На рубеже эр концентрические каменные кольца получили повсеместное распространение на острове. Одно или несколько каменных колец окружали плоские курганы из камня. В I в. н. э. на Готланде получил широкое распространение обряд трупоположения под небольшим плоским курганом. Урны использовались на Готланде крайне редко. Во II–III вв. н. э. на Готланде соседствовали трупоположение и трупосожжение, и одновременно увеличился размер курганной насыпи. Вместе с тем на Готланде исчез обычай окаймлять погребения (курганы) кругами из камня.

В Ютландии (Дания), служившей естественным и извечным мостом германского мира севера Европы между материком и его скандинавской метрополией, в III–I вв. до н. э. безраздельно господствовал обряд трупосожжения и погребения в грунтовых могилах. Иногда некрополи содержали невысокие курганы. На юге Ютландии преобладали урновые захоронения. На севере полуострова над урновыми преобладали ямные погребения.

На острове Борнхольм на рубеже эр ямные погребения преобладали над урновыми. С I в. до н. э. в погребениях начало появляться согнутое оружие, а вместе в ним и все более частые трупоположения. Датские острова в римскую эпоху начали покрываться богатыми погребениями по обряду трупоположения с римским импортом. Особо богаты оружием данной эпохи захоронения на острове Борнхольм. Одновременно с богатыми трупоположениями продолжали хоронить скромно, по обряду трупосожжения со всегдашним инвентарем, состоявшим из традиционных фибул, ножей, бритв, колец, булавок и т. д.

Южная Скандинавия является областью абсолютного преобладания германских топонимов. Процесс встречи и смешения кельтского и германского миров, как было уже замечено, происходил во второй половине I тыс. до н. э. в междуречье Среднего Рейна и Эльбы.

^{Ясторф. Период А. Сосуды и другие изделия (по Швантесу)}

^{Ясторф. Период В. Сосуды и другие изделия (по Швантесу)}

Именно с середины I тыс. до н. э. германцы становятся археологически явственно ощутимы на севере и в центре Германии. Первой подлинно германской археологической культурой данных районов является ясторфская культура VI–III вв. до н. э., первоначальное распространение которой пришлось на область Нижней Саксонии. Цезарь указывал на эту территорию как на земли, занятые свевами.

На севере Германии особый интерес представляет район, лежащий между Нижней Эльбой и нижним течением реки Аллер (правый приток реки Везер), область между современными городами Гамбург, Бремен и Ганновер, имеющая название Люнебургской пустоши. Эта песчаная, чуть всхолмленная равнина содержит множество полей погребений, курганных некрополей, городищ и древних селищ. Расположенные тут же деревни Вессенштадт, Ясторф, Рипдорф, Зеедорф, в окрестностях которых были обнаружены поля погребений, дали имена целому ряду археологических культур. Памятники у деревни Вессенштадт датируются 800–700 гг. до н. э. Ранний период ясторфских памятников приходится на 600 гг. до н. э. Эта эпоха еще сохраняла обычай насыпать крупные курганы уходящего бронзового века. Памятники у деревни Рипдорф относят к 300–150 гг. до н. э., а у деревни Зеедорф – к 150 гг. до н. э.

Постепенно продвигаясь к югу, граница ясторфской культуры преодолела течение Аллера и достигла земель современного города Ганновер. Одновременно германцы, носители ясторфской культуры, все плотнее заселяли низовья Эльбы и параллельно смешивались с кельтским этническим субстратом в междуречье Эльбы и Рейна, перенимая при этом кельтскую культуру и воспринимая изделия кельтских мастерских. Среда германцев в низовьях Рейна и Эльбы наполнилась множеством латенских фибул, бронзовых сосудов, керамики, поясных пряжек, оружия. Искусство железной металлургии германцами ясторфской культуры было освоено около 300–150 гг. до н. э., при этом не обошлось без кельтского влияния.

В V–I вв. до н. э. (эпоха Латен) практически всюду на севере Германии – от устья Рейна до устья Эльбы– в прибрежных районах и на прилегающих к ним территориях была распространена единая археологическая культура. В 500–300 гг. до н. э. местное население проживало среди великолепных лугов и лагун побережья, являвшихся настоящим раем для скотоводства.

Однако вскоре начался период частых наводнений, и не пожелавшее расстаться с северогерманскими землями население принялось насыпать искусственные холмы под свои жилища и фермы. Жизнь на подобных холмах на севере Германии продолжалась вплоть до эпохи позднего Средневековья.

Тут следует сказать о том, что в области, расположенной между реками Везер и Аллер на севере, Тюрингским лесом на юге и течением реки Зале на востоке, представляющей громадный ромб в центре Германии, до начала I в. до н. э. практически не было представлено германское население. Широкая германизация данного района началась в эпоху римского владычества (I в. до н. э. – IV в. н. э.). Данные археологии говорят о том, что население этой территории в I тыс. до н. э. являлось непосредственным носителем культуры полей погребений, представители которой в XIII–VIII вв. до н. э. расселились на значительных территориях Европейского континента.

Район, ограниченный Везером, Аллером, Тюрингским лесом и Зале, не являлся территорией распространения ясторфской культуры северных германцев и не входил в область непосредственного распространения кельтского Латена IV–I вв. до н. э. Топонимы данной местности также отличаются от германских и кельтских. Мы помним о том, что культурным ядром эпохи полей погребений являлась лужицкая культура бассейна Одера, Вислы и Верхней Эльбы (Лабы), в дальнейшем трансформировавшаяся в славянские культуры I тыс. до н. э. – I тыс. н. э. Этнические и культурные корни населения I тыс. до н. э. в пределах громадного ромба в центре Германии восходят к эпохе экспансии носителей культуры полей погребений, а значит, и к протославянской общности центра Европы.

К северу от реки Аллер, к востоку от Люнебургской пустоши, находится современный природный парк Эльбуфер-Дравен, название которого сохранило имя западнославянского народа дравенов. К востоку от Эльбы во второй половине I тыс. до н. э. жили многочисленные, исторически засвидетельствованные славянские народы, объединенные общим именем полабских[22]22
  Живших по реке Лабе (Эльбе).


[Закрыть] славян. Однако речь о них впереди, ибо этот вопрос заслуживает особого внимания и глубокого изучения.

Письменные источники начинают говорить о германцах со II в. до н. э., когда впервые явственно обозначилась их угроза динамично расширявшему рубежи, ещё полному сил и далеко не достигшему вершины могущества Риму. Именно во II в. до н. э. практически все кельтские поселения Европы окружили себя поясом укреплений. В этом не последняя роль принадлежала вплотную подошедшим к кельтским рубежам германцам. Начиналась смертельная схватка молодого германского, одряхлевшего кельтского и энергично развивавшегося, зрелого латинского миров, окончившаяся семь столетий спустя эпохой великих переселений народов Европы, а попросту говоря, триумфом германского мира и его победным шествием по погрязшим в роскоши городам и провинциям Западно-Римской империи.

Последние века до нашей эры ознаменовались широким продвижением германцев на юг, от берегов Балтики к верховьям Дуная. Вышедшие во II в. до н. э. с севера полуострова Ютландия (Дания) германцы, называвшие себя кимврами и тевтонами, вступили в борьбу с кельтами бойями, занимавшими земли исторической Богемии (Чехия). Далее германцы вторглись на север Апеннинского полуострова. Однако могучий Рим разгромил в 102 г. до н. э. тевтонов и в 101 г. до н. э. кимвров.

В IV–II вв. до н. э. на территориях, занятых германцами, значительно увеличилось число богатых курганных погребений знати. В 58 г. до н. э. Цезарь разгромил вождя свевов (германцы) Ариовиста уже на территории Галлии. Вместе с тем германцы настойчиво пытались овладеть землями к югу от Карпат, в Чехии, но успешно сдерживались местным населением.

В I в. н. э. сложился Германский союз маркоманов[23]23
  Людей, живущих по границе (марке).


[Закрыть] в центре Европы, где в 166–180 гг. н. э. произошла Маркоманская война, в которой Риму противостояли объединенные силы германцев и сарматов (иранцы). Несмотря на то что германцам и сарматам удалось прорваться на север Апеннин, война с Римом закончилась договором, восстановившим довоенные границы империи.

Военная машина римлян на рубеже эр вышла на линию по Дунаю и Рейну, которая и явилась естественной границей империи.

Императоры Траян (98–117), Адриан (117–138) и их последователи пошли на огромные затраты, возводя могучий оборонительный вал, включавший опорные пункты сосредоточения армии и множество крупных и мелких крепостей, укрепленных лагерей, отдельных укреплений, нередко впоследствии ставших значительными городами современной Европы.

Наиболее широкое повествование о германцах римской эпохи содержит сочинение Тацита «Германия». Ко II–III вв. н. э. относится множество германских рунических надписей, запечатленных на украшениях, оружии, камнях. Впрочем, вопрос письменности и используемых в ней знаков у германцев, славян и иных индоевропейских народов Евразии настолько значителен, что заслуживает отдельного рассмотрения и внимательного анализа.

Продвижение германцев в Европе не ограничилось лишь западным и южным направлениями и во многом затронуло земли центра и востока Европы.

Мы помним, что подклошевые погребения (V–II вв. до н. э.) вместе с продвигавшимися к востоку славянами на рубеже эр широко распространились в землях Полесья и Волыни, что явилось прологом рождения восточнославянской зарубинецкой культуры Среднего Поднепровья (II в. до н. э. – I в. н. э.), восполнившей брешь в среде оседлого славянства востока Европы, в VIII–VII вв. до н. э. в значительной степени оттесненного иранцами (скифы) в леса Западной России.

В то же время во II в. до н. э. – III в. н. э. на Нижней Висле и на землях к северу от реки Варты и к востоку от устья Одера распространилась оксывская археологическая культура. Ее население испытывало значительное влияние Латена, располагало множеством оружия и перешло от обряда трупосожжения к преобладанию обряда трупоположения. Принадлежность носителей оксывской культуры всегда вызывала много споров. Тацит говорит о том, что на востоке балтийского побережья в первые века нашей эры жили венеды, а венедами германцы называли славян. Однако нельзя не обратить внимания на то, что многие изделия из металла, принадлежащие оксывской культуре, имеют аналоги на Готланде, Борнхольме и на юге Скандинавии.

Основа населения – носителя оксывской культуры формировалась из смешения населения поморской и лужицкой культур, взаимная трансформация которых и дала южнопольскую подклошевую и северопольскую оксывскую культуры со значительным представительством германского этнического элемента (особенно на севере в оксывской культуре), но всё же с явным преобладанием гораздо более многочисленного и имеющего глубочайшие корни в центре Европы и на южном побережье Балтики славянского населения.

Связи населения оксывской культуры с населением островов Готланд и Борнхольм, полуострова Ютландия (Дания) и юга Скандинавии не могли не быть крайне тесными, ибо с VII в. до н. э. северогерманский этнический элемент начал широкое проникновение не только на побережья Балтики и Северного моря, между устьями Рейна и Эльбы, и не только на пески и холмы Люнебургской пустоши под Гамбургом, но и в устья Вислы и Одера, где ему пришлось столкнуться со славянскими представителями лужицкой культуры. Именно это фронтальное наступление германцев, носившее характер могучего шквала, буквально обрушившегося на все южное побережье Балтики, от устья Рейна на западе до устья Вислы на востоке, и породило поморскую культуру на севере Польши и ясторфскую культуру на севере Германии, причем время рождения обеих культур приходится на один и тот же VII в. до н. э. Население поморской и оксывской культур являлось смешанным славяно-германским.

Примером ассимиляции славян германцами является история полабских славян, ведших в течение VIII–XIII вв. н. э. беспрерывные войны с германцами за независимость и все же к XVIII в. практически ассимилированных германцами. И хотя историческая область Лужица (район города Дрездена) сумела сохранить к рубежу XIX–XX вв. несколько десятков тысяч этнических славян – лужичей, а земля Восточной Германии буквально испещрена славянскими топонимами, факт ассимиляции остается фактом. Однако к востоку от Одера германское этническое, культурное и языковое начало никогда возобладать над славянами не могло.

С другой стороны, влияние германцев и кельтов на славян всегда было достаточно велико, но именно там, где это влияние оканчивалось, и пролегла граница между мирами западного и восточного славянства Европы.

Высадившиеся в устье Вислы на рубеже эр новые германские пришельцы получили в истории наименование готов и гепидов. Именно они оставили на севере Польши археологическую вельбарскую культуру II–IV вв. н. э. Иордан в хронике «О происхождении и деяниях готов» (551 г. н. э.) говорит о том, что готы и гепиды на трех кораблях приплыли из Скандинавии и высадились в устье Вислы. При этом германцы были вынуждены именно подчинить местные народы. Население, которое пришлось подчинять готам, и было носителем оксывской культуры, родство которого с германцами было весьма условно. Далее Иордан повествует о том, что, когда готское население Нижней Вислы значительно возросло, войско готов, сопровождаемое семьями, двинулось в поход, конечным пунктом которого оказалась страна Ойум (так ее называли сами готы), расположенная в степях юга России. Археология отмечает многочисленные свидетельства продвижения на юго-восток от Нижней Вислы предметов оксывской и вельбарской культур. Многие предметы вельбарской культуры встречены на Волыни, однако, конечным пунктом движения представителей обеих культур Нижней Вислы были обширные степные районы Северного Причерноморья, где во II–IV вв. н. э. возникла громадная многоэтническая черняховская археологическая культура.

Важно иметь в виду и то, что низовья Вислы и Одера в римскую эпоху являлись крупнейшими поставщиками янтаря. По руслам Одера и Вислы через Моравские ворота Карпат на юг Европы текли в буквальном смысле янтарные реки. Выгоды обладания столь прибыльным промыслом, как экспорт янтаря, весьма привлекали германцев на берега польской Прибалтики. Во многом этим объясняется общность керамики Силезии (Польша) и севера Ютландии (Дания), где расположена область Vendsyssel.

Переплетение германского и славянского начал на юге Балтики на рубеже эр было весьма глубоким, и если в I тыс. н. э. история и археология фиксируют славянские поселения и даже целые города на острове Рюген и повсюду в междуречье Эльбы и Одера, то на Волыни и в Полесье обнаруживают следы готов и гепидов.

Третьим крупным этническим началом на севере Польши были балты, непосредственные преемники носителей культуры шнуровой керамики на рубеже III–II тыс. до н. э. В эпоху исторических хроник Средних веков в бассейне Немана фиксируются балтские народы пруссов, куршей, ятвягов (судавов), также оказывавших определенное влияние на культуры низовья Вислы и Одера.

Говоря о востоке Балтийского моря, Тацит упоминает об эстиях, предках современных эстонцев.

Однако вернемся к славянам и путям их исторического и культурного развития на рубеже эр и в начале I тыс. н. э.

Во II в. до н. э. славяне, носители зарубинецкой культуры, заняли земли на правом высоком берегу Днепра между устьями рек Тетерев и Рось. Отдельные группы славян заняли земли в устье реки Горынь (район города Давид-Городок) и на правом берегу Днепра (в районе города Речицы, ниже устья реки Березины). Отдельные поселения славян расположились на берегах рек Сейм и Сула, а также в верховье реки Южный Буг.

В основе сложения этнического состава носителей зарубинецкой культуры II в. до н. э. – I в. н. э. в первую очередь лежит западнославянское начало (лужицкая, подклешевая, пшеворская культуры), однако в состав восточнославянской общности также вошли остатки оседлого населения восточноевропейской лесостепи, являвшиеся потомками в значительной мере оттесненных в леса и болота Белоруссии носителей белогрудовскои и чернолесскои культур XII–VII вв. до н. э., смешавшихся с представителями балтской общности северо-востока Европы.

Часть оседлого земледельческого населения белогрудовскои и чернолесскои культур смешалась со скифами и составила ту историческую общность Среднего и Нижнего Поднепровья, о которой Геродот говорит как о скифах-пахарях, сколотах и борисфенитах. Именно сколоты (скифы-пахари), сидевшие по берегам Борисфена (Днепра), во многом обеспечивали своим хлебом благоденствие черноморских городов греков.

В IV в. до н. э. скифы создали целостное государство в степях Северного Причерноморья со столицей в городе Неаполь Скифский (окраина современного Симферополя) и фактически сами являлись гарантом бесперебойного поступления хлебных транспортов, шедших руслами Днестра, Южного Буга, Днепра и Дона в греческие города в их устьях – Тиру, Ольвию, Танаис. Сложение трех начал: западнославянского, северного балто-славянского и степного славянско-скифского (сколоты) – и явилось основой зарубинецкой культуры II в. до н. э. – I в. н. э., хотя преобладающей составляющей зарубинецкой культуры все же было западнославянское начало. Это прямое следствие описанного начальной летописью германского и кельтского давления на славян в центре Европы.

На среднем этапе развития зарубинецкой культуры значительно увеличилось число поселений в уже занятых культурой районах и появился ряд новых: на левобережье Среднего Днепра и в нижнем течении Десны. Следует отметить, что влияние культурной традиции Латена не обошло носителей зарубинецкой культуры, которые не были изолированы от непосредственных контактов с кельтами, чьи поселения располагались в Западной Галиции. Нельзя не вспомнить и о том, что в I тыс. до н. э. значительные группы фракийского населения Нижнего Дуная и определенный элемент иллирийской общности Балкан продвигались в район украинской Подолии, где смешивались с носителями белогрудовскои и чернолесскои культур XII–VII вв. до н. э.

На раннем этапе зарубинецкой культуры в Среднем Поднепровье возникло значительное число мысовых поселений, которые вскоре были укреплены земляными валами и рвами. Вершины холмов были увенчаны центральным укреплением, а склоны холма по периметру были охвачены валом и внешним рвом. На валу сооружался частокол. На окруженной укреплением площадке располагались жилые и хозяйственные постройки, обычно небольшого размера и обязательно с очагом. Кроме того, носители зарубинецкой культуры жили в незащищенных поселениях, расположенных в поймах рек. В бассейне Припяти, среди густых труднопроходимых лесов Полесья, были распространены исключительно пойменные поселения.