Текст книги "Великая Отечественная альтернатива. 1941 в сослагательном наклонении"

Автор книги: Алексей Исаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Позднее выжившие будут называть те бои «битвами в эшелонах», «вагонными баталиями» и «рельсовой войной». Вагоны становились казармами, штабами и фортами на колесах. Железнодорожная насыпь превращалась в крепостную стену, и рельсы становились бруствером. Выдвигавшиеся на запад эшелоны с войсками части иной раз вступали в бой буквально в вагонах. Часто орудия открывали огонь прямо с платформ. Почти легендарным стал случай, когда зенитная батарея из 76-мм пушек прямо с платформ расстреляла несколько немецких танков. Однако перевозимые в эшелонах орудия чаще всего имели малый запас снарядов. Здесь многое зависело от смелости и решительности командиров, которые волей случая оказывались во главе групп бойцов из разных частей, оказавшихся в одном или нескольких эшелонах. Общую сумятицу усиливали постоянные бомбардировки с воздуха.

Наиболее ожесточенным было «вагонное сражение» за Витебск. На вокзале и железнодорожных путях под городом скопилась сразу большая группа не добравшихся до мест назначения эшелонов. В них были перемешаны части разных дивизий. Что самое важное: в Витебске и под ним застряли эшелоны с боеприпасами. Поэтому оказавшиеся здесь части не испытывали проблем ни с патронами, ни со снарядами. У защитников Витебска был даже бронепоезд и несколько танков. Возглавил оборону энергичный комбриг Зыгин. Именно по его инициативе после получения известий о приближении немцев к городу части спешно выгрузились из вагонов и начали строить оборону. Бои за город шли несколько дней. Несколько раз Витебск подвергался ожесточенной бомбардировке пикировщиками VIII авиакорпуса. Город огрызался шквальным огнем зенитных автоматов невесть откуда взявшегося и застрявшего в Витебске зенитного полка. Город фактически оказался под ударом сразу двух танковых корпусов противника. Один корпус атаковал через Полоцк, второй – от Бешенковичей.

Однако во многих случаях сценарий боя «эшелонной войны» был проще и страшнее. Затерянный между перегонами эшелон, потерявший связь с командованием, оказывался под ударом немецких танков. Далеко не все командиры высылали разведку на лошадях и мотоциклах, чтобы узнать, что происходит. В этом случае атака немецких танков развернутым строем имела просто убийственный эффект. В наихудшем положении были тыловые части, саперы, связисты. Они не имели ни опыта, не средств борьбы с танками противника.

Благодаря тому, что 3-я танковая группа не задерживалась под Минском, она вышла к Березине на лепельском направлении уже 27 июня[28]28
  В реальном 1941 г. 3-я танковая группа подошла к переправам через Березину только вечером 2 июля. В том случае, если танковая группа не будет ввязываться в бой за Минск, она сможет выйти к Лепелю на несколько дней раньше.


[Закрыть]. Мощным артиллерийским огнем немцы вынудили к отходу пограничный отряд, охранявший переправы в районе Березино (западнее Лепеля). Сам Лепель тогда прикрывался сводным отрядом курсантов минометного училища, Виленского пехотного училища и 103-го противотанкового дивизиона. Мосты в Лепеле были взорваны. Однако, как это чаще всего случалось, взорванные мосты не стали для немцев причиной длительной задержки. 28 июня немецкая мотопехота форсировала Березину юго-западнее Лепеля, и к исходу дня город был оставлен советскими войсками.

Все три моторизованных корпуса новой 3-й танковой группы практически одновременно преодолели Березину и вышли на подступы к Витебску и Орше. Этот район издавна получил наименование «Смоленские ворота». Действительно, здесь русло Днепра изгибается у Орши и словно пропускает идущие с запада полчища захватчиков на восток, к Смоленску. Изгиб Западной Двины также открывает путь для движения на восток без ее форсирования. Пока два корпуса группы Рейнгардта оказываются втянуты в бой за Витебск, еще один атаковал в направлении Орши. Здесь он был встречен огнем только что выгрузившихся из эшелонов частей из 20-й армии. От штурма Орши немцам пришлось отказаться.

Нельзя сказать, что советскому командованию было нечего противопоставить противнику. Сгинувшими в огне Приграничного сражения мехкорпусами список самостоятельных механизированных соединений Красной армии не ограничивался. 7-й механизированный корпус получил приказ на выдвижение на запад уже 24 июня 1941 г. Соответственно, к 28 июня это элитное соединение из Московского военного округа уже сосредоточилось в районе Орши. Здесь он получил некоторое количество танков новых типов, т. е. Т-34 и КВ. До этого в корпусе не было ни одной «тридцатьчетверки» или «Клима Ворошилова». В тот же день он получил приказ на контрудар[29]29
  В реальном июле 1941 г. 7-й мехкорпус был брошен в контрнаступление против атакующего Витебск противника. Нет никаких сомнений, что в случае более быстрого прорыва германских танковых соединений он будет использован в том же духе.


[Закрыть]. Собственно, у командования нового Западного фронта не было бы выбора. Стрелковые соединения 20-й армии в конце июня еще только сосредотачивались в «смоленских воротах» и о сплошном фронте не было и речи.

Задачей 7-го механизированного корпуса стал прорыв к Витебску, где вели бои в окружении части 22-й армии. Поначалу атака советских танков имела успех. Продвигавшуюся практически в пустоте 3-ю танковую группу практически никто не контратаковал. Поэтому контрудар крупной массы танков оказался неожиданностью, тем более что авиация не смогла вскрыть сосредоточение нескольких сотен танков 7-го мехкорпуса. Они были надежно спрятаны в лесах. Советским танкам удалось сбить фланговые заслоны и выйти на ближние подступы к Витебску. Танкисты видели зарево и слышали шум «эшелонного сражения». Однако для того, чтобы прийти в себя, немцам понадобилось всего несколько часов. На боевые порядки 7-го мехкорпуса была перенацелена авиация VIII авиакорпуса. «Штуки» обрушились на тылы, артиллерию и мотопехоту. Также корпус был атакован во фланг и тыл. Кроме того, в обход Витебска дальше на восток двинулся XIV моторизованный корпус. Этот маневр заставил Тимошенко срочно выводить из боя 7-й мехкорпус и оттягивать его назад, к Смоленску. В Смоленск тем временем прибывали эшелоны с войсками 16-й армии и 5-го мехкорпуса.

Контратаки, постоянные бомбардировки и приказ на отход дезорганизовали 7-й мехкорпус. Потеряв большое количество танков и автомобилей, он откатывался к Смоленску. По пятам его преследовал LVII танковый корпус группы Рейнгардта. К моменту отхода к Смоленску мехкорпус почти полностью потерял боеспособность. На оставленном поле боя немцами был найден и опознан труп Якова Сталина. Он был убит бомбой на позициях своего артиллерийского полка. Обезображенный труп сразу же стал сюжетом для пропагандистских листовок.

Вводом в бой буквально «с колес» прибывающих соединений 16-й армии и 5-го мехкорпуса Тимошенко удалось предотвратить немедленный захват Смоленска ударом с севера. Однако одновременно командующий Западным фронтом получил тревожные донесения о прорыве немцев через Днепр в районе Могилева и Жлобина. Последние эшелоны 16-й и 19-й армий вступили в ряд ожесточенных «эшелонных сражений» к югу от Смоленска. Немецкие танки упорно продвигались дальше и дальше на восток. Уже 10 июля они прорвались к Ельне. Тем самым танковая группа Гудериана углубилась в расположение 24-й армии, которая была растянута на широком фронте от Белого до Ельни. За спиной вытянутых в нитку соединений 24-й армии боеспособных войск Красной армии практически не было.

Надежду на изменение ситуации в лучшую сторону дали прибывшие с Украины 8-й и 16-й механизированные корпуса. Вместе с тремя стрелковыми и одной танковой дивизией группы Качалова они нанесли контрудар в районе Рославля. Двум мехкорпусам удалось глубоко вклиниться во фланг 2-й танковой группы. Немецкому командованию удалось разрешить эту кризисную ситуацию сосредоточением крупных сил авиации и контрударом XXIV и XXXXVIII танковых корпусов. Танковое сражение в районе Рославля закончилось окружением главных сил группы Качалова.

В то время как основная масса группы армий «Центр» ушла далеко на восток, в ее тылу продолжало греметь сражение за «крепость Минск». Здесь советским войскам удалось сковать значительные силы немецкой пехоты. Тем самым она была исключена из состава тех войск группы армий «Центр», которые торопливо продвигались вперед, стремясь нагнать вырвавшиеся вперед танковые соединения. Бои за Минск завершились только в середине июля. Группа Павлова исполнила свой долг до конца, надолго сковав два армейских корпуса немцев.

В середине июля 1941 г. произошли события, которые позднее вызвали ожесточенные споры среди историков. Начальник Генерального штаба Красной армии Г. К. Жуков на совещании в Кремле предложил отвести главные силы Юго-Западного фронта на Днепр и высвободить 6-ю и 12-ю армии¹. Сталин поначалу встретил это предложение в штыки и раздраженно бросил Жукову: «Хватит нести чушь!» Однако Жукова поддержал Шапошников. На следующий день прилетевший из Киева начальник штаба ЮЗФ Пуркаев предложил детально разработанный план отхода за Днепр, позволяющий сохранить войска и высвободить резервы. Обстановка под Смоленском с каждым часом становилась все более угрожающей, и Сталин после долгих раздумий принял план отвода войск на Украине за Днепр.

Отход с линии Сталина был начат ночью и проходил как по часам. Главные силы немецкой авиации были задействованы под Смоленском, и 4-й воздушный флот не смог эффективно воздействовать на отходящие советские войска. Две танковые дивизии группы армий «Юг» к тому моменту уже были выведены в тыл. Почти без потерь Юго-Западный и Южный фронты отошли за Днепр. Были высвобождены 6, 12 и 18-я армии. Незамедлительно их начали грузить в эшелоны и через Москву выдвигать к Вязьме. Однако, ввиду разгрома группы Качалова, 18-ю армию пришлось перебросить в район Гомеля. Здесь немецкая 2-я армия начала наступление на Киев силами пехотных дивизий. Потрепанная 5-я армия и остатки переживших «войну на рельсах» соединений 21-й армии с трудом сдерживали натиск немецкой пехоты. Устойчивость ее положения сохранялась лишь за счет постоянного притока пополнений из выходящих из Припятской области голодных, но понюхавших пороху окруженцев.

Позднее историки спорили: положительную или отрицательную роль сыграл этот отвод. Одни утверждали, что, если бы Юго-Западный фронт не отошел за Днепр, немцы бы ни за что не решились наступать на Москву, имея на фланге гигантский «украинский балкон». Другие говорили о том, что, если бы не снятые с Юго-Западного фронта войска, Москва бы пала уже в первых числах августа. За этот эпизод также было подвергнуто жесткой критике немецкое командование. Командующий группой армий «Юг» был обвинен в преступном бездействии, позволившем советскому командованию вывести в резерв несколько армий. Считалось, что настойчивое преследование и немедленный ввод в бой танковых дивизий могли привести к окружению и разгрому отступающих армий Юго-Западного фронта. Вместо этого Рундштедт ждал санкции Верховного командования на передачу ему III танкового корпуса, формально перешедшего в подчинение ОКН. Из-за этого танковый корпус Маккензена вступил в бой с большим опозданием и сумел лишь пощипать советские арьергарды.

Тем временем немецкое командование готовилось к последнему броску на «шверпункт» Восточного похода – Москву. К началу августа немецкие пехотные дивизии были подтянуты на рубеж, достигнутый танковыми соединениями 1-й танковой армии. Одновременно был выведен с Украины и перевезен по железной дороге в район Смоленска III танковый корпус. 1-я танковая группа Гота, проложившая путь к Луге и Новгороду пехотным дивизиям группы армий «Север», также была выведена в резерв. На московском направлении сосредотачивалась мощная ударная группировка, включавшая почти все танковые дивизии, имевшиеся в тот момент в распоряжении германского командования на Восточном фронте. Из резерва ОКН были выведены 2-я и 5-я танковые дивизии. Была также сформирована 4-я танковая группа, которую возглавил Э. Гепнер. Все эти мероприятия позволили немцам сформировать 4-ю танковую армию, основой для которой стал штаб 4-й полевой армии Клюге.

Операция несколько раз откладывалась в ожидании благоприятных погодных условий. Немецкое командование рассчитывало в полной мере использовать авиацию 2-го воздушного флота, усиленного перегруппировкой нескольких авиасоединений из 1-го и 4-го воздушных флотов на флангах советско-германского фронта. Для прикрытия готовящегося наступления на московском направлении группы армий «Север» и «Юг» начали частные операции под Новгородом и Гомелем. Эти выпады действительно дезориентировали советское командование. Несколько свежесформированных дивизий и противотанковых полков были переданы Северо-Западному и Юго-Западному фронтам.

Наконец, в яркий солнечный день 10 августа 1941 г. на фронте под Вязьмой загремела артиллерийская подготовка. Советское командование ожидало прямого удара на Москву вдоль шоссе Смоленск – Москва или же продолжения наступления в тыл Юго-Западному фронту. Однако вместо этого была взломана оборона войск Западного фронта к северу и югу от шоссе. На каждом из этих направлений была введена танковая армия. После прорыва обороны каждая из них разделилась надвое. По одной танковой группе устремилось на Москву, а две других двинулись на Вязьму, замыкая кольцо окружения за спиной армий Западного фронта. 12 августа Гитлер вышел на трибуну в берлинском Спортпаласе и бросил, выкрикнул толпе: «В эти часы на Восточном фронте происходят грандиозные события. Уже 48 часов ведется новая операция гигантских масштабов. Она приведет к окончательному уничтожению врага на Востоке!»

Москва была окружена через две недели после начала немецкого наступления. Однако еще долгие две недели на фронте стояла звенящая тишина. Изолировав советскую столицу, танковые группы остановились и стали ждать подхода пехоты полевых армий. Несмотря на все уговоры, Сталин остался в Москве. Он был подавлен гибелью сына и все еще надеялся, что удастся отстоять столицу. Когда начались уличные бои за город, Сталин лично руководил впоследствии ставшей легендарной контратакой у Белорусского вокзала. Здесь он и был убит шальной миной. Труп так и не опознали – немцы приняли невысокого рябого человека в френче за одного из многочисленных ополченцев. Несколько человек из ближайшего окружения советского вождя сумели ночью покинуть горящий город на спрятанном в одном из московских парков «Дугласе». Именно от них стало известно, что произошло со Сталиным.

Катастрофа с потерей столицы и гибелью вождя вызвала разброд и шатание в партийной верхушке. Произошла попытка государственного переворота. Путчисты стремились заключить новый «брестский мир». Однако путч соглашателей был безжалостно подавлен. Новым генеральным секретарем стал Вячеслав Молотов. Он произнес речь, в которой прозвучали слова: «Мы никогда не сдадимся…»

«Пожарные команды» обороны

Лекция, которой не было

Высокий седой лектор с аккуратно подстриженными усами неспешно мерил шагами пространство перед доской, прохаживаясь от двери к окну. Жмурясь от бьющего через огромное окно яркого солнечного света, он нервно похрустывал пальцами. Было видно, что он собирается с мыслями, выбирая, с чего начать. Аудитория замерла в ожидании. Кто-то еще осторожно шуршал конспектами. Все сидевшие в высоком и гулком зале люди были одеты в военную форму. В расхаживавшем перед ними человеке также безошибочно угадывалась военная «косточка».

– Ну-с, приступим! – резко рубанул он и продолжил: – Сегодня мы начинаем очень важную тему: «Стратегические танки».

Перья его слушателей послушно крупно вывели в тетрадях: «Стратегические танки», кто-то даже дважды подчеркнул эти два слова.

Лектор продолжил:

– Империалистическая война вывела на поля сражений новое средство борьбы – танки. Но тогда они были лишь спутниками неторопливо передвигающегося по изрытому артиллерией пространству пехотинца. Под Камбре в 1917 г. внезапность использования крупных масс танков…

Несмотря на петлицы танковых войск Красной армии, в нем также чувствовался человек из «бывших», «золотопогонник». Казалось, в любой момент с его уст в адрес сидевших над конспектами крестьянских детей с гладко выбритыми по моде черепами сорвется слово «Господа!».

– Когда мы обсуждали «стратегическую конницу», я уже касался вопроса глубины прорыва и величины отрыва эшелона развития успеха от главных сил фронта. Сейчас мы к нему вернемся и рассмотрим его уже в плоскости действий «стратегических танков». Вопрос о развитии тактического прорыва в оперативный является одним из самых важных на данном историческом этапе развития сил и средств вооруженной борьбы. Империалистическая война не дала окончательного ответа на этот вопрос…

«О чем, собственно, идет речь? Что скрывается за термином «стратегические танки»?» – спросит читатель. Действительно, термина «стратегические танки» в 1930-х и 1940-х не существовало. Существовал термин «стратегическая конница», по аналогии с которым я и ввожу «стратегические танки». Если предыдущие варианты альтернативного развития событий касались стратегии и ветвление происходило незадолго до 22 июня 1941 г., то в данном случае я позволю себе отнести ветвление на более ранний срок, в начало и середину 1930-х годов. Чтобы не вызывать столь дальним отнесением точки ветвления от интересующего нас лета 1941 г., изменения будут касаться только достаточно узкой области военного строительства Красной армии. Понятно, что, вооружившись послезнанием, можно пройтись по строительству советских Вооруженных сил в 1930-е годы огнем и мечом. Однако ценность исследования результата действий в 1941 г. такой обновленной Красной армии с подтяжкой лица, силиконом и ботоксом представляется крайне сомнительной. РККА в 1930-х строили именно так, как строили по целому ряду объективных причин, и массированная перетряска тех решений не может быть обоснована сменой одного-двух персонажей. Вносимые изменения должны быть как минимум реалистичными и следовать из уже накопленных на тот момент знаний и опыта. Мной были выбраны «стратегические танки» как часть нового и динамично развивающегося рода войск. Идеи по его применению действительно могли возникнуть самые разные, и линия развития бронетанковых и моторизованных войск РККА не являлась столь жестко ограниченной опытом предыдущей войны. Здесь уже многое зависело от стечения обстоятельств и роли тех или иных личностей. Собственно, именно тогда, на рубеже 1920-х и 1930-х, возникли новые идеи применения танков. Именно в это время де Голль писал свою «Профессиональную армию». Идеи самостоятельного использования танков витали в воздухе, и элемент случайности в данной области воздействовал на события в не мрныпей степени, чем объективно обусловленные ходы и решения руководства.

Как могли повлиять на боевые действия эти вроде бы незначительные изменения? Вдумчивый анализ событий лета 1941 г. приводит к выводу, что острее всего в Красной армии в тот момент ощущалась нехватка подвижных резервов. Не будет большой ошибкой сказать, что сами красные командиры и командующие тогда не осознавали всей глубины проблемы. Считалось, что подвижные резервы есть, по крайней мере существовали до определенного момента. Как приграничные армии, так и армии Второго стратегического эшелона на рубеже Западной Двины и Днепра располагали мехкорпусами той или иной степени комплектности. Позднее, уже под Смоленском и на Лужском рубеже, действовали отдельные танковые дивизии.

Причины проблем искали на уровне армий, командующим которых доверяли мехкорпуса, на уровне самих мехкорпусов, а также на уровне входящих в них частей и подразделений. В июле 1941 г. мехкорпуса расформировали и оставили танковые дивизии в облегченном штате. Вскоре разочарование построенными до войны мехсоединениями достигло такого градуса, что от крупных механизированных соединений отказались вовсе. С приходом на пост начальника Генерального штаба Красной армии маршала Б. М. Шапошникова в августе 1941 г. началось массовое формирование частей и соединений непосредственной поддержки пехоты. Это были танковые бригады, отдельные танковые полки и батальоны. На 1 сентября 1941 г. в составе действующей армии насчитывалось 9 танковых бригад, 5 отдельных танковых полков и 38 отдельных танковых батальонов. Формально в армии еще числились танковые дивизии, но они представляли собой совершенно жалкое зрелище. Например, большинство танковых дивизий Юго-Западного фронта на 1 сентября 1941 г. насчитывали по 2,5–3 тыс. человек, единицы танков. По своим боевым возможностям они были ближе к бригаде, нежели к дивизии. Неудивительно, что при таком состоянии подвижных резервов их результативность оставляла желать лучшего.

Иногда утверждается, что танковые бригады в августе 1941 г. решили формировать ввиду недостатка матчасти. Однако эта версия не выдерживает критики. Согласно приказу НКО № 0063 от 12 августа 1941 г. до декабря месяца предполагалось сформировать пятью волнами ни много ни мало 120 отдельных танковых бригад по 91 танку в каждой (7 КВ, 20 средних танков Т-34 или Т-50, 64 малых танка Т-40 или Т-60). Несложные арифметические подсчеты, перемножение числа бригад на штатное количество танков в бригаде показывают, что 120 бригад это 10 920 танков. Этого вполне достаточно, чтобы сформировать около полусотни танковых дивизий по 215 танков (численность танковой дивизии по штату № 011/44 от 6 июля 1941 г.). Если мы сравним количество танков, имевшихся в СССР и Германии, то увидим, что при меньшем абсолютном числе танков немцы содержали их в танковых дивизиях (объединявшихся в корпуса и даже армии), а в СССР в тот же период наибольшей единицей была танковая бригада. Например, в СССР на 1 января 1942 г. имелось в наличии 7700 танков, у немцев – 4561 танк и около 500 штурмовых орудий (представлявших собой аналог танков непосредственной поддержки пехоты в армиях союзников). Меньшее число танков не стало для немцев препятствием для формирования танковых дивизий.

Может быть, Красной армии не хватало автомашин? Нет, это тоже не может быть причиной решения о переходе к бригадной организации. По вспомогательной технике наблюдается та же картина. Отдельной танковой бригаде августа 1941 г. полагалось 177 автомашин «ЗИС», 175 автомашин «ГАЗ», 22 бензоцистерны, 19 тракторов, 17 легковых автомашин и 96 мотоциклов. Таким образом, на формирование всех 120 бригад требовалось 22 240 автомашин «ЗИС», 21 000 – «ГАЗ», 2040 легковых, 2280 тракторов, И 520 мотоциклов, 2640 цистерн. По штату в танковой дивизии № 011/44 июля 1941 г. предполагалось наличие 25 легковых автомобилей, 5 автобусов, 231 грузовика «ГАЗ-АА», 14 «ГАЗ-ААА», 365 «ЗИС-5», 76 автоцистерн, 8 водо– и бензозаправщиков «ЗИС-6», 72 трактора разных типов и 174 мотоцикла. Легко видеть, что автотехники в танковой бригаде лишь примерно вдвое меньше, чем в облегченной дивизии июльского штата. Если быть совсем точным, потребного для 120 танковых бригад количества автомашин ГАЗ хватит на 85 танковых дивизий штата июля 1941 г., автомашин «ЗИС» – на 61, легковых – на 81, мотоциклов – на 66, цистерн – на 31, тракторов – на 31. Первым «узкими местом» были автоцистерны, сплошь и рядом заменявшиеся груженными бочками обычными грузовиками. Более существенным «узким местом» были трактора, но это происходило за счет снижения артиллерийских возможностей бригад. Даже если принять эти «узкие места» за данность, вполне возможно перейти на смешанную организацию. То есть держать в армии 30 танковых дивизий по штату № 011/44 и 50 танковых бригад августовской организации. Собственно, примерно так и обстояло дело позднее, когда в Красной армии имелось примерно три десятка танковых корпусов (лишь часть из которых вошла в танковые армии) и более многочисленные танковые бригады и полки для непосредственной поддержки пехоты.

Надеюсь, что этими несколько утомительными, но необходимыми расчетами мне достаточно убедительно удалось показать, что причины отказа летом 1941 г. от танковых дивизий в пользу бригад были вызваны не нехваткой техники, а организационными метаниями и даже растерянностью советских штабистов. Итоговый результат тоже нельзя назвать блистательным. На период «бригадизации» Красной армии пришлись самые крупные окружения: Киевский, Вяземский и Брянский «котлы». Также совершенно неочевидно, что под Мценском в начале октября 1941 г. были наиболее эффективны именно две бригады – Михаила Катукова и Поля Армана, а не одна танковая дивизия под командованием Катукова. Зимой 1941/42 г., в ходе общего контрнаступления, когда нужны были самостоятельные танковые соединения, в распоряжении командования фронтов были только бригады. Объединение бригад по две-три во временные группы, рекомендованное тогдашними наставлениями, искомого результата не давало. Весной 1942 г. последовал возврат к сравнимым с дивизиями танковым корпусам. Позитивно период «бригадизации» можно оценить разве что с точки зрения просеивания командного состава. Из достаточно пестрой компании комбригов вскоре выделились энергичные командиры танковых соединений, которым уже можно было доверять танковый корпус. Достаточно вспомнить М. Е. Катукова, П. А. Ротмистрова. Однако в целом «бригадный период» приходится оценить как шаг назад в строительстве танковых войск Красной армии. Вместе с тем нельзя не признать, что все эти заблуждения и метания высшего командования объяснялись объективными причинами: перед глазами у танковых командиров Красной армии и самого маршала Шапошникова не было положительного примера эффективных действий подвижных войск в обороне. У нас такой пример имеется: это действия германских танковых войск в оборонительных операциях, которые вел Вермахт на Восточном фронте в 1943–1945 гг.

В чем же суть претензий к танковым войскам Красной армии? Несмотря на декларации о буйном цветении передовой военной науки в молодом советском государстве под сенью коммунистической партии, имело место отставание в теории и практике применения самостоятельных механизированных соединений. По большому счету, Красная армия находилась на уровне плана союзников 1919 г. Напомню, что тогда танки планировали использовать для прорыва в тыл оборонительной полосы с целью уничтожения артиллерии, штабов и складов. Ни о каком глубоком прорыве в построение противника и самостоятельных действий целостным подвижным соединением в глубине вражеской обороны речи не было.

Сообразно представлениям о роли и месте танков в современной, по тогдашним меркам, войне строились мехкорпуса Красной армии 1930-х годов. Советский механизированный корпус, каким его представляли в реальном 1935 г., насчитывал всего 8200 человек личного состава и аж 456 танков разных типов, в основном БТ. При этом артиллерийский парк мехкорпуса составляли всего четыре 122-мм и четыре 76-мм пушки (по одной батарее в стрелковой бригаде), а также дюжина 45-мм противотанковых пушек. Автотранспорт соединения насчитывал 1500 автомашин.

Германская танковая дивизия образца того же 1935 г. по штату насчитывала 12 953 человека личного состава, 4025 колесных машин и 481 гусеничную машину. Артиллерия танковой дивизии состояла из шести батарей гаубиц. Противотанковых пушек в немецкой танковой дивизии тоже было намного больше дюжины. То есть подвижное соединение в том виде, в котором его задумали немцы еще в середине 30-х годов, изначально было куда многочисленнее любого советского мехкорпуса в расчете на личный состав. Причиной этого было более сильное мотопехотное звено и артиллерия. Так уже в момент рождения германских танковых войск закладывались предпосылки для громких успехов Панцерваффе в период «блицкригов». Но это не означает, что подобные идеи не могли появиться в других странах.

История «стратегических танков» в Красной армии началась с небольшой книги в мягкой обложке. Она получила такую известность, что как-то в шутку предложили сделать эмблемой новых соединений стилизованного пролетария с молотом, изображенного на обложке первого издания «Стратегических танков». 1920-е годы были богаты на литературу о прошедшей войне. Воевавшие на фронтах Первой мировой войны офицеры, ставшие красными командирами, вспоминали и анализировали события, ставшие причиной краха старого мира. Для многих было очевидно, что Версальский мир это всего лишь передышка и внутриевропейские противоречия рано или поздно приведут к войне. Скоропостижная кончина Российской империи привела к тому, что в своих рассуждениях о Свенцянском прорыве или отступлении 1915 г. исследователи могли не оглядываться на официальную и отлакированную версию этих событий. Однако пером бывших поручиков, полковников и даже генералов двигало отнюдь не праздное любопытство. Исследование недавней войны давало пищу для размышлений о войне грядущей. Именно в это время появились книги Б. М. Шапошникова «Мозг армии» и В. К. Триандафиллова «Характер операций современных армий». Обе книги стали программными, они во многом определили как стратегию Красной армии, так и характер ее подготовки к надвигающимся грозным и страшным событиям. Вскоре к этим двум трудам прибавился еще один. Если Шапошников и Триандафиллов писали в основном о прошлом, делая выводы на будущее, то автор «Стратегических танков» писал о будущем. Поэтому его иногда называли «сухопутным Дуэ».

«Стратегические танки можно сравнить с охотничьим соколом, который парит над всем фронтом, наблюдает за действиями всех его армий и стремительно бросается туда, где уже одно его появление решает исход боя»[30]30
  Немного отредактированные слова Клейста в советском плену. См.: Генералы и офицеры Вермахта рассказывают… Документы из следственных дел немецких военнопленных. 1944–1951. М.: МФД, 2009. С. 63.


[Закрыть] – одна эта фраза из заключения «Стратегических танков» произвела в начале 1930-х годов настоящий фурор в военной среде. Сама книга вызвала горячие споры как в учебных заведениях Красной армии, так и в войсках. У новой теории появились горячие сторонники, в спорах их иногда иронически называли «молотки» за изображение пресловутого пролетария с молотом на обложке их культового труда.

Но немало было и критиков «Стратегических танков». Одни считали автора чересчур смелым в своих теоретических изысканиях, даже фантазером. Другие, наоборот, возносили как новатора и яркого представителя новой, «пролетарской», военной науки. Небольшого формата книгу читали в кабинетах, в поле после учений, записывались в библиотеке в очередь на нее. Находились, впрочем, и те, кто обвинял автора книги в рабском следовании «задам» буржуазной военной мысли о малочисленных профессиональных армиях. Впрочем, от таких сентенций профессиональные командиры-штабисты обычно просто устало отмахивались. Посвященные понимали, что речь идет о средстве борьбы, дополняющем объединения класса фронта и армии, укомплектованные на принципах массовой армии. Несмотря на критику и неоднозначные оценки, озвученные на страницах «Стратегических танков», высказанные в ней идеи пустили корни и через некоторое время получили поддержку на самом верху. Шептались, что негласным покровителем автора книги стал сам нарком обороны. Вскоре принятие идей «стратегических танков» в штабе Красной армии выразилось в конкретных приказах, организационных и даже финансовых решениях.