355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алексей Молокин » Блюз «100 рентген» » Текст книги (страница 9)
Блюз «100 рентген»
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 22:15

Текст книги "Блюз «100 рентген»"


Автор книги: Алексей Молокин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
МАМИНЫ БУСЫ

 
Разве плохо по земле пройти пешком,
Без ботинок, без сапог, босиком?
Только чтоб нигде коварное стекло
Твоих ног босых в траве не стерегло.
Что же сделать, чтоб шагать ты мог легко
По траве и по тропинке босиком?
Надо просто по земле пройтись метлой,
И смахнуть с нее все гвозди и стекло.
А на месте свалок, ям и пустырей,
На легко вздохнувшей наконец земле,
Хорошо бы всюду посадить цветы,
Чтоб босые ноги не поранил ты.
 
 
Разве плохо жить и никогда не лгать,
Чтобы жизнь ко лжи не смела вынуждать?
Чтоб по миру налегке пуститься в путь,
Надо ложь и дрянь с души своей смахнуть.
А на бывших пустырях твоей души,
Там, где было место злобе или лжи,
Хорошо бы всюду посадить цветы,
Чтобы стал от них честней и проще ты.
 
Лешка-Звонарь. «Простая баллада»

1

Есть в Зоне один редкий артефакт. Вообще-то в Зоне много чего редкого, но этот артефакт – он особенный. Называется он «мамины бусы» и похож на причудливо изогнутую замкнутую спираль диаметром сантиметров тридцать, усеянную блестящими каплями-жемчужинами. Лебедев, тот самый, который из «Чистого Неба», говорил, что на самом деле это не спираль, а лента Мебиуса, и именно такая топология и определяет удивительные свойства редкого артефакта. Вообще-то ни у Лебедева из «Чистого Неба», ни у Сахарова с «Янтаря» возможности как следует изучить свойства «маминых бус» не было, потому что за всю предыдущую историю Зоны известны всего два случая, когда этот артефакт попадал в руки сталкеров.

Первым, кто нашел «мамины бусы», был совершенно отмороженный сталкер по прозвищу Чудила, который так и не понял, что за блестяшку он вытащил из комплексной аномалии «оно», той самой, которая за заброшенным рабочим поселком к востоку от воинских складов. Что делать с этой сверкающей замкнутой лентой из неизвестно какого металла, сталкер не знал, таскал ее в кармане целый месяц, даже не заметив, что пули, которые непременно разнесли бы буйную Чудилову голову, почему-то пролетают мимо, раны заживают быстрее, чем раньше, и кровь из них останавливается почти мгновенно. Вот гамма-излучение заметил, а поскольку радиации Чудила побаивался, надеясь когда-нибудь выбраться из Зоны богатым человеком и наплодить кучу маленьких чудильчиков, то постарался от странной штуки поскорее избавиться. В конце концов удачливый, но недалекий сталкер продал артефакт по дешевке какому-то мелкому перекупщику, и первые найденные сталкерами «мамины бусы» отправились за Периметр и навсегда исчезли из Зоны. А Чудила через месяц погиб в перестрелке с бандюками Кукольника на барахолке. Не от радиации погиб, а от заряда картечи, выпущенного с расстояния семь метров в живот. Может быть, если бы он так и таскал «мамины бусы» с собой, тот заряд прошел бы мимо, но… Как говорится, все остальное – судьба.

Если бы в Зону доходили газеты из внешнего мира, если бы сталкеры хоть немного интересовались бы всевозможными сплетнями и жареными фактами из жизни мировой гламурной тусовки, то непременно обратили бы внимание на одно любопытное сообщение. Звезда телесериалов, красавица, эксцентричная светская львица Ребекка Карай буквально растворилась в воздухе непосредственно на вечеринке в собственную честь, устроенной ее женихом, сыном крупного российского олигарха. Вечеринка проходила на стодвадцатиметровой яхте, совершающей круиз по Средиземному морю. Несмотря на то что поиски с привлечением беспилотных и пилотируемых летательных аппаратов, боевых пловцов и даже специально обученных дельфинов были начаты немедленно, Ребекку, точнее, труп, отыскали только через два дня. Многие гости на той достопамятной вечеринке запомнили необычное ожерелье, украшавшее в злополучный вечер лебединую шею безвременно утонувшей теледивы. Когда скандальный телерепортаж о трагически закончившейся вечеринке увидел один из специалистов по изучению аномальных явлений, он заподозрил, что драгоценности, которыми неосмотрительно украсила себя тщеславная и эксцентричная теледива, скорее всего есть не что иное, как неизвестный науке артефакт, добытый в непосредственной близости от Чернобыльской АЭС. Специалист нажал на соответствующие рычаги, надавил на нужные педали и заполучил-таки артефакт для изучения. Дальнейшая судьба артефакта и изучавших его специалистов неизвестна, потому что ученые нечасто появляются на экранах телевизоров, а если и появляются, то непременно чтобы сообщить какую-нибудь очередную гадость, за что, собственно, широкая публика их и недолюбливает.

Но сталкеры телевизор не смотрели, светской жизнью не интересовались совершенно, да и газеты в Зону попадали редко. Впрочем, ученые с «Янтаря» по своим каналам получали информацию извне, так что о существовании «маминых бус» они были осведомлены и предлагали вольным сталкерам за артефакт очень даже приличные деньги.

Во второй раз «мамины бусы» дались в руки только через год, и отыскал их никому доселе не известный военный сталкер-сапер по фамилии Сапрыкин. Точнее, не отыскал, а снял с высохшего трупа какого-то бедолаги, подорвавшегося на минном поле возле электроподстанции на востоке Затона. Сапер очень удивился, обнаружив посреди минного поля один-единственный труп, обыскал покойника и, согласно приказу, все необычное сдал под расписку в хозчасть. На этот раз российские ученые получили-таки объект для своих исследований, но результаты последних были немедленно засекречены, хотя кое-какая информация все-таки просочилась в Зону. Может быть, кто-то из яйцеголовых проболтался, но скорее всего утечка была организована специально. Сталкеры не станут целенаправленно искать артефакт, о свойствах которого им почти ничего не известно. Ну, повышает выносливость, жрать не так хочется, кровотечение останавливает, от пули помогает увернуться, полезная штука, но не уникальная. Если попадется случайно – очень хорошо, а нет – так и не надо. А вот артефакт, позволяющий, пусть ненадолго, переместиться в прошлое, – это да! Это штука занятная. Ведь в далекие восьмидесятые здесь, на берегах Припяти, была совсем другая жизнь. От Кордона до самой ЧАЭС можно было пройти без единого выстрела, не встретив ни кровососа, ни стаи слепых псов, ни даже паршивого тушкана, а значит, и в центр Зоны можно было попасть без особых проблем. А потом артефакт сработает на возвращение, и вот ты уже рядом с «Монолитом», как говорится, проси чего хочешь! Так по крайней мере представлялось наивному большинству нынешних обитателей Зоны. То, что и ЧАЭС, и другие стратегические объекты и в те далекие времена бдительно охранялись военизированной охраной, сталкеры как-то не брали в расчет и поэтому рьяно охотились за редким артефактом по всей Зоне.

Лешка-Звонарь неторопливо шагал по незнакомой местности. Свалку и Темную долину он проскочил довольно успешно, чутье на опасность у него было уникальное, и Зону он чувствовал не хуже, чем свою гитару. На этот раз Лешка намеревался выйти к реке Припяти, отыскать на берегу какое-нибудь подходящее плавсредство – гребную лодку или, на худой конец, ботник – и попытаться добраться до города по реке. До сих пор никто из сталкеров на подобные авантюры пускаться не рисковал, аномалий и на реке достаточно, чтобы гробануться, но Лешка очень надеялся, что ему повезет. Тем более что на реке имелись желтые бакены, установленные с неведомой целью странным существом, Бакенщиком. Что Звонарь искал в центре Зоны? Трудно сказать… После ухода Валентина за Периметр, во внешний мир, туда, к центру Зоны, отправилась его бывшая жена, одна, практически без снаряжения, ушла – и пропала. Не то по собственной воле, не то Зона позвала – кто знает. Но Лешка в глубине души верил, что Зона была милостива к «девочке с Кордона», к его Катерине, и вернула ее домой, в родное ей время и место. Иногда ему казалось, что и сам он может уйти вслед за своей бывшей женщиной. Уйти туда, где никаких Зон еще и в помине не было, в мир, в котором, как ему казалось, люди живут долго и счастливо, в мир, который он помнил смутно, как нечто теплое и уютное, но ведь помнил же…

Он благополучно обошел мощный заряженный «трамплин». Накрапывал дождь, и аномалия обозначала себя висящим в воздухе мутным водяным туманом, из которого вверх летели каскады капель.

«Дождь в дожде, – подумал сталкер. – Надо же, жутковато, а красиво!»

Судя по показаниям детектора «Перун», в «трамплине», там, где дождевые потоки веером взлетали вверх, болталась парочка артефактов, может быть, даже весьма редких, «каменный цветок» или даже «ночная звезда». Присмотревшись, артефакты можно было даже увидеть без всяких приборов – два тускло светящихся пятнышка, прыгающих в водяном тумане. В другое время Лешка непременно рискнул бы и попробовал вытащить артефакты из аномалии, но сейчас ему было не до этого. В просветах между скрюченными ветками осокорей-мутантов показалась горькая река Припять.

Через несколько минут сталкер вышел к полуразрушенному дебаркадеру-пристани. Рядом с пристанью чернели покосившиеся дома давным-давно заброшенного поселка, в темных развалинах что-то искрило и вспыхивало. Сталкеру поселок был без надобности, и он, осторожно ступая по трухлявым сходням, поднялся на ржавый дебаркадер. Недалеко, метрах в шести от причала, из темной воды торчала обтекаемая рубка какого-то некогда стремительного судна, от рубки и до самых причальных кранцев дебаркадера, изготовленных из автомобильных покрышек, наперегонки плясали маленькие молнии – здесь действовала аномалия «электра». Казалось, кроме обычного дождя, от которого серая поверхность реки выглядела муаровой, словно покрытой молотковой эмалью, здесь идет еще и другой дождь – электрический.

«Ракета» или даже «Метеор», – подумал Лешка, – на таком судне по реке до города минут пятнадцать-двадцать. Ну, в крайнем случае полчаса… Жаль, что по Припяти не бегают больше ни «Ракеты», ни «Метеоры», ни даже речные трамвайчики. Ну, да ничего не поделаешь, придется поискать какую-нибудь лодку. Однако должны же у местных жителей быть какие-то лодки. Дерево, конечно, давно сгнило, а вот стеклопластик или плакированный дюраль должен сохраниться. Эх, отыскать бы лодочную станцию, раньше ведь на реках этих лодочных станций было полным-полно, в принципе там можно и мотором разжиться. Хотя сомнительно, чтобы в Зоне нашелся хоть один работающий лодочный мотор, да и с бензином будут проблемы. Ладно, мы уж на веслах, если повезет, то через денек-другой будем в городе, лишь бы лодчонку какую найти…»

В каплеобразной рубке затонувшего судна на подводных крыльях что-то подпрыгивало и переливалось молочного цвета огоньками. Лешка направил на рубку «Перун» – так и есть, в рубке находился артефакт, причем весьма мощный. На этот раз сталкер решил-таки достать блестящую штуковину из аномалии – вдруг что полезное!

Звонарь нацепил на пояс «снежинку». До рубки от края дебаркадера было метров шесть, плевое расстояние для любого прыгуна в длину, только спортсмены не прыгают в боевых комбинезонах «СЕВА», так что на всякий случай стоило подстраховаться. Гитару, оружие и прочие пожитки сталкер аккуратно сложил у корней ближайшего осокоря, оставив себе только нож и старый «Кольт 11–45». Потом коротко разбежался и прыгнул. «Электра» ударила по летящему над ней сталкеру маленькой жгучей молнией, так что ноги сразу онемели, и Лешка грудью рухнул на выпуклое стекло рулевой рубки. Некоторое время он так и лежал, уцепившись за низкий поручень на крыше, потом подтянулся, переполз через выгнутую крышу и, свесившись вниз головой, заглянул в панорамное лобовое стекло. На поверхности темной воды, наполовину заполнившей тесное помещение, танцевала изящно изогнутая спираль, переливающаяся молочно-белыми огоньками.

– Ага, – сказал Звонарь сам себе, вытащил револьвер и несколько раз ударил рукояткой тяжелого «кольта» по гладкой поверхности лобового стекла.

Стекло побелело, хрустнуло, пошло мелкими трещинками, но не рассыпалось. Тогда сталкер пробил в стекле дыру и руками стал выдирать покрытые трещинами прозрачные куски, склеенные между собой какой-то липкой субстанцией.

«Умели же когда-то делать лобовые стекла, – со злостью подумал он. – Ну, ничего, ломать – не строить, справимся…»

Наконец в образовавшуюся дыру удалось просунуть руку, сталкер нащупал теплую, словно живую спиральку и вытащил ее из рубки.

– «Мамины бусы», – удивленно воскликнул он. – Надо же! Теперь я состоятельный человек, только вот на хрена мне это нужно – понятия не имею!

Звонарь встал на выпуклую крышу рубки и приготовился прыгнуть обратно на дебаркадер. Действие «снежинки» заканчивалось, упругая сила уходила из мышц, внизу бесновались голодные электрические разряды аномалии, но прыгать все равно было надо.

«Ну, не подведи, друг севка!» – мысленно сказал он комбинезону, повесил с таким трудом добытый артефакт на шею и прыгнул.

Чертова аномалия словно только того и дожидалась. Она шарахнула сталкера уже не одной, а доброй дюжиной длинных ветвистых разрядов, оглушенный Лешка грудью ударился о край дебаркадера и рухнул в Припять.

«Вот зараза, – успел подумать он, погружаясь в ледяную воду, – немного недопрыгнул, а теперь все, каюк, теперь никакой «антирад» не поможет».

2

Живой! – услышал Лешка откуда-то сверху. – Чуть было не утоп, но гляди-ка, живой!

– Откуда же он взялся-то? Да еще в форме! Форма чудная какая-то, тропическая, что ли? И бусы на шее болтаются! Небось девке своей купил, да вот не донес.

Прапор какой-нибудь, наверное, из стройбата. Они на той стороне что-то строят. Выпил лишнего в поселке, да в воду-то и упал. Еще немного – и замерз бы, вода-то еще холодная, апрель на Дворе!

Да не было его на дебаркадере! Он с того берега приплыл! Я сам видел… И не прапор это, не похож он на стройбатовца, скорее отставник какой-нибудь. Шрам у него на щеке видал?

– Может, «афганец»? – предположил кто-то. – Или империалистический шпион?

На дебаркадере засмеялись. Похоже, в шпионов тут не особо верили.

– Эй, солдатик, ты давай поднимайся, а то неровен час милиция или патруль военный, вставай… Ты в Афгане служил? Я угадал? Ну, ничего, у меня вон тоже сын в Афгане, дай-то бог, чтобы живым вернулся. Вставай, солдат, вставай…

Лешка открыл глаза. Он лежал на железной, покрытой пупырышками заклепок палубе дебаркадера. Было холодно, воды под ним натекла целая лужа. Над ним на фоне неправдоподобно синего весеннего неба, неба, какого никогда не бывает в Зоне, вырисовывались темные силуэты человеческих голов. Немного придя в себя, он начал различать лица. Лица были самые обыкновенные, но в то же время совершенно другие, чем те, к которым Звонарь привык за годы, проведенные в Зоне. Это были нормальные человеческие лица, не то, чтобы красивые, не то чтобы очень уж доброжелательные, но не такие, как в Зоне. На этих лицах отсутствовало выражение постоянной готовности, отсутствовали напряжение и страх, это были лица мирных людей, живущих в мирное время и никогда не переживавших ни одной серьезной катастрофы.

– Оклемался, солдат? Ну, вот и хорошо, вот и славно, – сказал какой-то тщедушный дедок с удочками и выцветшим брезентовым рюкзачком за плечами. – Накось, глотни маленько, а то простудишься, у меня еще осталось с рыбалки.

И протянул Звонарю початую полулитровую бутылку с мутной белесой жидкостью, заткнутую пробкой, скрученной из газеты.

В это время на дебаркадере резко и часто заколотила рында, и народ дружно потянулся к кассе.

– Оставь себе, – махнул рукой на прощание дедок, – а я побежал, – видишь, «Ракета» чалится, а мне днем кровь из носу надо в Припяти быть, а то моя старуха мне такое устроит… Ну, выздоравливай, служивый! Бывай!

И бодрой трусцой направился на посадку.

Лешка встал, держа в руке бутылку, с восторгом мальчишки глядя, как «Ракета», погасив скорость, легла грудью на волну, потом опустилась на брюхо и стала медленно подползать к причалу. Минут через пять пристань опустела, судно мощно заурчало двигателями, грузно вырулило на фарватер, разогналось, поднялось на крыльях, словно встало на цыпочки, и быстро побежало в сторону Припяти. Уже сам факт, что по Припяти ходят пассажирские суда из времени, которое Звонарь с полным правом мог назвать «вчера», показался сталкеру чудом.

Лешка вытащил затычку и отхлебнул едкой жидкости, отдающей свекольной бардой, – самогонка была что надо, ядреная и прожигала насквозь. Сталкер слегка согрелся, потом отхлебнул еще и наконец обрел способность хоть что-то внятно соображать.

Место было то же самое, а вот время – другое. Это-то как раз было совершенно понятно. Видимо, когда он неудачно прыгнул с рубки «Ракеты» и грохнулся грудью о дебаркадер, «мамины бусы» сработали и забросили его в прошлое. Никакой катастрофой здесь даже и не пахло, ни первой, ни тем более второй, так что время определенно было до 1986 года. Солнышко пригревало по-весеннему, но воздух еще не прогрелся по-настоящему, было довольно зябко. В том, что вода в реке, мягко говоря, прохладная, Лешка убедился лично, когда барахтался у дебаркадера, значит, здесь действительно была весна. Сталкер посмотрел вокруг и понял – и в самом деле весна!

Лешка уже забыл, какая она бывает, настоящая весна, потому что в Зоне – как в Космосе, всегда царит Вечная Осень, даже когда по календарю полагается быть весне. Здешний мир, похоже, покамест с календарем был в ладах.

Над Припятью с резкими жалобными криками летали чайки, время от времени выхватывая из воды рыбью мелочь, а в небе над низким, поросшим ивняком берегом бубенчиком разливалась какая-то мелкая птаха.

«Жаворонок, наверное», – подумал Лешка. Ему очень хотелось, чтобы это был жаворонок.

Он подошел к давешнему осокорю, тому самому, под которым спрятал оружие и гитару, но, как и следовало ожидать, под корнями еще молодого деревца ничего не было. Лешка похлопал по карманам комбинезона и разгрузки. Оказалось, что свой револьвер он утопил в Припяти, остался только нож на поясе, полностью разряженная «снежинка» да «мамины бусы» на шее. Ну и там, всякая мелочь, вроде пары «бубликов» в контейнере комбинезона. Револьвер было жалко, хороший был револьвер. Кроме того, в кармане комбинезона обнаружилась намокшая пачка денег, советских десяток – именно таких, какие ходят в Зоне, – сумма оказалась довольно внушительной – полторы тысячи рублей. Лешка попытался вспомнить, много это во времена до 1986 года или мало, толком не вспомнил и решил, что, во всяком случае, достаточно. Так что с деньгами проблем не было, другое дело – документы. В Зоне никто никакие документы не требовал, разве что военные или наемники, да и те, как правило, сначала стреляли. Тем не менее паспорта или военные билеты у сталкеров все-таки имелись, только хранились они в тайниках, потому что таскать их с собой не было ни малейшего смысла. Лешка родился в восьмидесятом, так что наличие паспорта с датой рождения и московской пропиской его все равно не спасало. Не полагалось в этом году, в 1986 году, Лешке никакого паспорта, в лучшем случае – свидетельство о рождении.

Что ж, придется обойтись без документов, решил сталкер. Авось пронесет, времена сейчас, похоже, не слишком строгие. Помнится, тогда еще была какая-то не то перестройка, не то ускорение… А, да ладно, разберемся.

Он упрятал «мамины бусы» под комбинезон. Разряженный почти полностью артефакт потускнел. Бусинки больше не светились, только в одной чуть тлел слабенький молочный огонек. Сталкер еще раз огляделся, с наслаждением вдохнул терпкий весенний воздух и, хлюпая мокрыми берцами, неторопливо направился в сторону небольшого поселка, примыкающего к дебаркадеру. В поселке почти наверняка, найдется какой-никакой магазинчик, в котором можно купить еду и выпивку, а может быть, и цивильную одежду, хотя расставаться с комбинезоном Лешке страшно не хотелось. Привык, да и мало ли что… Кроме того, следовало поточнее определиться во времени, чтобы к тому моменту, когда артефакт зарядится и выбросит его обратно в Зону, оказаться в нужном месте – рядом с четвертым блоком АЭС.

На ходу он допил остатки самогона и развернул затычку, скрученную из газеты. Газета называлась «Чернобыльская правда», и была она датирована 24 апреля 1986 года. Учитывая, что дед отправился на рыбалку как минимум вчера, сегодня должно быть 25-е. Значит, до первой чернобыльской катастрофы оставалось чуть меньше суток.

Лешка привычно посмотрел на экран ПДА. Экран был чист, как совесть новорожденного младенца. Правильно, никакой спутниковой навигации в эти времена не существовало и существовать не могло. Во всяком случае, для широкой публики. И тут сталкера словно прострелило – он вдруг понял, что должен сделать, а еще понял, что времени для этого у него практически нет.

Звонарь опрометью бросился назад к дебаркадеру. Окошечко кассы было закрыто, и сталкер заколотил в него что было сил. Окошко, визгливо скрипнув петлями, отворилось, в нем показалось недовольное женское лицо с размазанными губами.

– Ну чего стучишь? – сварливо спросило лицо. – Обед у меня, не видишь, что ли?

И окошко захлопнулось.

– Когда следующий рейс на Припять? – заорал Лешка.

– Чего орать-то? Вон там, на стенке, расписание висит, – неласково пробубнила кассирша из-за фанерки. – Возьми да прочитай. Читать, что ли, не умеешь?

Из расписания выходило, что следующая «Ракета» отправился на Припять в четырнадцать тридцать. Сколько было сейчас, Звонарь точно не знал. Сталкеры определяют время по ПДА, а ПДА здесь не работал, то есть время-то он показывал, но насколько это время соответствовало местному, было неизвестно. По солнышку выходило, что сейчас было часов десять-одиннадцать.

Лешка снова стукнул в окошечко. На этот раз с максимальной деликатностью.

Окошко снова открылось, кассирша, вытирая жирные губы матерчатой салфеткой, спросила:

– Ну, чего тебе еще надо?

Сколько сейчас времени? – спросил сталкер. – Понимаете, у меня часы промокли, предыдущий рейс я уже пропустил, а мне срочно в Припять надо.

– А, так это ты чуть было не утонул, – почему-то обрадовалась кассирша. – Сейчас десять тридцать пять по-местному.

И добавила ни к селу ни к городу:

– Пить надо меньше, солдатик. Такой молодой, а уже почти законченный алкоголик. Вот позвоню куда надо, пусть тебя в комендатуру заберут. У меня зять такой же, как ты, только на губу попал – и понеслось…

– Спасибо, до свидания, – сказал Звонарь, решив, что историю о не в меру пьющем зяте он дослушает как-нибудь в другой раз, тем более связываться со склочной бабой не хотелось, еще, чего доброго, вызовет милицию в самом деле. – Извините, мне пора.

Сейчас следовало все-таки пойти в поселок, прикупить кое-что из еды и одежды, побриться, привести себя в порядок и на следующей «Ракете» отправиться в Припять.

Лешка не знал, что он сможет сделать, чтобы предотвратить катастрофу, не имел ни малейшего представления, кому звонить, с кем и как разговаривать. Он вообще не знал, как нужно себя вести в этом полузабытом, беззаботном и обреченном мире, но оставаться безучастным тоже не мог. И пусть ему некуда будет вернуться, пусть в будущем не станет никакой Зоны и никаких сталкеров, зато будет другая жизнь. Жизнь, в которой многие мертвые останутся в живых, жизнь, в которой ему, Лешке-Звонарю, скорее всего не будет места, но и это его не пугало. «Мамины бусы» подарили ему шанс исправить что-то в этом мире. И пускай в новом мире далеко не все будут счастливы, счастья на всех, да еще даром, не бывает, пускай, но горя в нем все-таки станет немного меньше. И не надо ничего просить у «Монолита», он все сделает сам.

Во всяком случае, попытается сделать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю