Текст книги "По ту сторону сновидения. Технология трансформации"

Автор книги: Алексей Ксендзюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Поскольку сновидение – это пространство образов, исследование заключается в изучении разнообразных образов, которые словно «избегают» нашего внимания. Абстракции, анализ, синтез – эти операции мышления в сновидении невозможны. Мы можем, например, найти камень или странный предмет неизвестного предназначения, который в течение сна прятался от нас где-то на периферии сновидческого внимания, а потом – рассмотреть его со всех сторон. Это сновидение, скорее всего, покажется нам странным и запомнится по непонятной причине. А потом, спустя несколько дней или недель, в нашей жизни наяву случится то, что объяснит ценность и значимость этой «находки» в сновидении.

Другого способа исследования пространства сновидения я не знаю. Возможно, это странная идея – «искать то, о чем понятия не имеешь». Но нагуаль – то, что находится по ту сторону ratio – невозможно найти рациональным способом.

Этап 4. Свидетель

4.1. Работа с чувствами и эмоциями. Свидетель безупречного восприятия и реагирования

Свидетельствование – это особый процесс, сопровождающий деятельность высшей психики человека: эмоциональное и чувственное реагирование, ментальные действия, восприятие и его интерпретацию, осознание чувственного материала или любых сенсорных сигналов, поступивших в психику субъекта из внешней Реальности.

В жизни ординарного человека, не занимающегося психоэнергетической саморегуляцией, свидетельствование либо не встречается вообще, либо играет роль неосознаваемого «фона» для восприятий, действий и реакций, происходящих на уровне высокой автоматичности или стереотипии. Что мы можем свидетельствовать в работе собственной психики, если никогда не пытались расширить область самоосознания, не применяли ни одну психотехнику, не стремились к трансформации того или иного психического содержания? Только бесконечный поток автоматизмов, соединенных в причинно-следственный ряд, стереотипные конструкции и бессознательное делание в процессе ежеминутного восприятия окружающей среды и самого себя.

Подобное свидетельство постоянно происходящих трюизмов не в полной мере является свидетельством. Сам процесс свидетельствования предполагает наличие, как минимум, двух сторон: самого свидетеля и той области чувств, реакций, восприятий, которую он свидетельствует. Поскольку в обычной жизни мы слабо осознаем и себя – в качестве наблюдателя, – и наблюдаемое (как предоставленную «оппозицию» воспринимающему Я), акт наблюдения / восприятия редко становится свидетельством в том смысле, который я здесь использую. Повседневное восприятие множества событий внутри организма и во внешнем поле представляет собой сложно организованный поток, который в целом можно считать очень слабо осознанным.

Если наблюдатель прилагает усилие и начинает в полной мере осознавать свое существование, возникает неизбежный дефицит внимания за счет ослабления исследовательского импульса, направленного на внешнюю среду. Наблюдатель становится невнимательным, «рассеянным», забывчивым. Он совершает ошибки, реагирует на внешние стимулы с опозданием либо неадекватно. Если же наблюдатель полностью отдает энергию своего внимания наблюдаемому полю (что и происходит в большинстве случаев, когда речь идет о человеке, выросшем в условиях западной цивилизации), то внутренний мир как бы перестает существовать.

Бессознательные или слабо осознаваемые проявления наблюдателя, разумеется, непрерывно регистрируются им, но субъективная дистанция, возникшая между двумя мирами – миром внешних впечатлений и миром психической продукции собственного Я, – так велика и значительна, что Мир и Я – на уровне интуитивно воспринимаемого, имагинального пространства – не могут войти в прямой контакт друг с другом. Они со-существуют, используя множество косвенных приемов, как обращаться с другой стороной.

В обычном режиме восприятия и реагирования человеку лишь кажется, что он является свидетелем перцептивных либо чувственно-эмоциональных событий. На самом деле наблюдатель, постоянно генерирующий рефлексию, вынужден отдавать ей основную часть своего внимания. Он занят мыслями и идеями, отношением к собственным реакциям и поступкам и т. д.

Чтобы упростить коммуникацию с Миром, субъект чаще всего бессознательно создает некую «промежуточную инстанцию». Эта формация исполняет роль нашего истинного Я, будучи во всех отношениях его имитацией.

Таким образом, мы свидетельствуем не впечатления, поступившие извне, и не собственные эмоции, чувства, реакции, возникшие в психике по поводу этих впечатлений. Мы выбираем удобную позицию наблюдателя, следящего за взаимодействием между «имитатором», всесторонне репрезентирующим Я в социальном мире, и «образом мира», представленном в нашем сознании тоже – обратите внимание! – в адаптированном и обработанном согласно основным идеям тоналя виде.

Безусловно, в любой ситуации восприятия, если мы говорим о существе, наделенном разумом и произвольным вниманием, сенсорная информация обрабатывается и приводится в соответствие с описанием мира. Но человек, видимо, обладает особенно развитым аппаратом интерпретации всего воспринимаемого и, соответственно, всесторонним образом влияет на реагирование.

Если говорить об «ответном сигнале» на совокупность внешних раздражителей (о реакциях, о поведении, о внешней активности в целом), то здесь участие нашей психики трудно переоценить. В каждом поведенческом акте отражается структура целостной личности. В каждой конкретной реакции на конфигурацию внешних стимулов присутствуют следы сложных психоэнергетических процессов, манифестирующих либо всю организацию социальной личности, либо ее функциональные фрагменты, определенным образом представляющие эту личность в данном социальном окружении.

Что происходит в психике субъекта, наделенного способностью к рефлексии, когда он сталкивается с окружающим миром и должен на него реагировать? В психическом пространстве пересекаются два образа, каждый из которых несет в себе тщательное и богатое описание, имеющее иногда многовековую историю – историю не только данной личности, но и некоторого периода эволюции его биологического вида. Специфика конкретной реакции обусловлена зачастую не объективной физикой процесса, а содержанием (т. е. семантикой), которым человек наделил взаимодействующие образы. Подлинное Я субъекта в реагировании не участвует. И, разумеется, ничего не свидетельствует – поскольку имеет дело только с теми образами и содержаниями, которые уже осознаны, истолкованы и получили определенную оценку.

В обычной жизни мы крайне редко выходим из состояния «полудремы», где занимаемся бесконечным перепросмотром воспринятого материала, обдумыванием его, изобретаем новые варианты реагирования или новое поведение в ситуации, которая уже имела место в жизни – вчера или полчаса назад.

Неожиданно оказавшись в позиции свидетеля, мы, как правило, испытываем изумление. Во-первых, только изумление может изменить привычный характер восприятия. А во-вторых, чтобы спонтанно перевести наблюдателя в состояние свидетеля, надо, чтобы в перцептивном поле произошло нечто из ряда вон выходящее. Мы должны быть по-настоящему «выбиты из колеи». Изумление и растерянность – вот наилучшие условия, чтобы войти в реальное соприкосновение с объектом (явлением, процессом, энергетическим полем), находящимся во внешней среде.

Иными словами, наблюдатель не знает, с чем столкнулся и как на это реагировать.

Когда это происходит совершенно случайно, мы замираем и смотрим на нежданное «чудо», открыв рот. В это время приостанавливается внутренний диалог, исчезает на время ряд образов, сопровождающих всякую реакцию и перцепцию. Это явление сопровождается характерной мимикой. Выражение лица (широко раскрытые глаза, приоткрытый рот) иллюстрирует внезапное исчезновение из психического поля ряда привычных компонентов, без которых восприятие, реагирование и мышление теряют свою семантику и те нюансы переживания психических процессов, которые делают их личностными, узнаваемыми, человеческими.

Смысл свидетельствования состоит в том, чтобы непривычное действие, требующее особой перестройки рефлексов и, соответственно, определенной паузы в работе психического аппарата, превратилось в прямое действие, способное радикально изменить важнейшие характеристики ощущения, восприятия, реагирования и поведения.

На протяжении первых трех этапов дисциплины практикующий, работая со своими чувствами и эмоциями, занимается «очищением» острова тональ. Это – сложная работа. Но даже в случае успеха практик обретает всего лишь «второй вариант себя». Проще говоря, практик владеет безупречностью как состоянием, но в реальной жизни безупречность «не работает»! Эта ситуация встречается достаточно часто.

Можно сказать, что практик в результате всестороннего сталкинга себя получает возможность выбирать, какой модели поведения ему следовать в той или иной ситуации – безупречной или небезупречной. И – почти всегда выбирает небезупречную! Если учесть, сколько сил было потрачено на достижение безупречности, наше поведение выглядит, по меньшей мере, «странным».

Проблема заключается в том, что мы вынуждены совершать выбор в актуальной ситуации. У нас нет времени обдумывать свое поведение или свою реакцию. Ситуация, в которой мы находимся, меняется буквально каждую секунду. То и дело поступают сигналы, опровергающие значимость предыдущих стимулов. В этом случае психика следует самой проверенной и, соответственно, самой «консервативной» модели – той, что множество раз доказала свою эффективность на протяжении всех прожитых лет. Из-за того, что нам не хватает жизненного опыта, наполненного конкретными ощущениями, восприятиями, эмоциями и чувствами, безупречность для нас становится чем-то вроде эксперимента. Нам только предстоит научиться, как ее правильно использовать. И мы оставляем это дело на будущее.

Но, как показывает опыт, «будущее» всегда остается будущим. Мы каждый раз оказываемся в ситуации актуального настоящего, и каждый раз не хватает времени испытать модель безупречного реагирования.

Быть «свидетелем безупречного восприятия и реагирования» – значит, лишить себя всякого выбора. Это, видимо, единственный способ заставить нашу крайне инертную психосоматическую систему сделать что-то действительно новое и непривычное.

4.1.1. Первый этап Трансформации личности

На третьем этапе практик формировал внутри своего психического поля фигуру безупречности. После освоения этого навыка у него был выбор: активизировать фигуру безупречности или оставить ее в покое?

Казалось бы, практик всегда может спросить себя: «А нужна ли мне безупречная реакция именно сейчас, в этой ситуации?» И поступить в соответствии со здравым смыслом. Но абсолютное большинство из нас ведет себя иначе. Мы можем задавать себе разумные вопросы, способны формулировать мудрые выводы, но поведение (реагирование, чувствование и т. д.) остается неизменным.

Поскольку мы живем в обществе, где безупречность не является высшей добродетелью, к которой каждый должен стремиться, практик часто позволяет себе быть небезупречным. Он может «потакать себе» в любых прихотях психоэмоциональной сферы. Если толтеки полагали, что высшей ценностью внутреннего мира всякого человека, достойного уважения, должно быть «сердце, твердое как камень», то практически все европейцы 20–21 вв. обладают «мягкими и испорченными сердцами».

Современному человеку сложно отождествить себя с древней, даже архаичной поведенческой моделью и системой ценностей. Бесстрашие, отрешенность, безжалостность – все это впечатляет, но многим кажется, что без всего этого можно жить долго и счастливо. Сегодня само понятие «порок» кажется почти устаревшим – настолько мы привыкли покоряться соблазнам и искушениям. Я не морализирую! Я не говорю, что это ужасно, что человек деградирует в нравственном отношении, – ибо подобные оценки в контексте нагуализма смысла не имеют. Но мы должны иметь ясное представление о том, насколько удалился человек не только от безупречного поведения и безупречных реакций, но и от самого представления о том, что подобная модель реагирования и поведения может иметь специфическую ценность в нашей жизни.

В данной ситуации все, кто научился погружаться в состояние безупречности, оказываются в ситуации поведенческого выбора. Я считаю, что сама возможность выбора (в условиях современной цивилизации неизбежная) может существенно затормозить трансформационные процессы. Состояние свидетеля изменяет положение вещей – уже потому, что свидетель не имеет дело с фигурой безупречности, собранной из психических и соматических сигналов – свидетель становится фигурой безупречности в момент реагирования или совершения какого-то действия!

Личность свидетеля своего безупречного реагирования подвергается самотрансформации в момент этого свидетельствования. Исчезает рефлексивная пауза, во время которой человек оценивает ситуацию восприятия согласно критериям, на которых строится его описание мира, выбирает тот или иной вариант реагирования и поведения. Иногда рефлексивная пауза необходима для того, чтобы остановить реакцию или действие, поскольку субъект оценивает их негативно. При работе над безупречностью на первом, втором и третьем этапах дисциплины это случается регулярно – мы то и дело останавливаем себя, когда проявляем эмоции и чувства, которые сами считаем небезупречными.

Действуя таким способом, мы прибегаем к умственному оцениванию своих переживаний и к волевому воздействию на область чувств и эмоций.

Между человеком и его состоянием безупречности чаще всего находится некий ментальный аппарат, осуществляющий оценку и «включающий» воздействие. Мы постоянно задаем себе вопросы: «Безупречна ли моя реакция (мое чувство, моя эмоция)? Безупречно ли мое поведение (действие, поступок)?» Ответ на этот вопрос обусловлен представлением о том, что такое безупречность и кого надлежит называть «безупречным человеком». Выше я уже писал, что наше представление о безупречности субъективно и искажено. Мы опираемся на «книжные» образцы, которые состоят из идей. Мы крайне редко встречаем «безупречных людей» в реальной жизни, а если встречаем, то не можем их узнать – по той самой причине, что реальная безупречность очень не похожа на безупречность «книжную», идейную.

Сталкинг себя, о котором шла речь на первых трех этапах дисциплины, позволяет нам приобрести ряд поведенческих навыков. Мы на самом деле трансформируем множество психоэмоциональных реакций, которые раньше казались неизменными чертами личности. Тем не менее, мы не свидетельствуем ничего, кроме происходящей психологической и психоэнергетической работы.

Мы не становимся новой личностью, которая на шаг или два ближе к безупречности. Мы всего лишь тренируем различные виды произвольного внимания и пытаемся быть максимально бдительными, чтобы успеть «остановить» очередную небезупречную реакцию. Разумеется, этот огромный труд по изменению собственной психики не может не вызывать уважения, но нас интересует результат.

Если продолжить работу в том же духе – что мы получим?

Мы получим человека, который успешно освоил новый тип психической саморегуляции. Он в состоянии по собственному желанию остановить любое психоэмоциональное проявление базальных комплексов. Любопытно, что люди, убедившись в собственных способностях, чаще всего успокаиваются и редко применяют их на практике. Наш тональ организован так, чтобы мы не испытывали необходимости в переживании безупречности. Действительно, зачем? Человеческое общество давно смирилось с разнообразием страхов, стыда, зависти, злости, жалости. Более того, социальная машина эксплуатирует эти чувства в различных формах своей культурной или квази-культурной активности (от произведений великих романистов до рекламных роликов). Новая личность, воплотившая в себе суть безупречности, окажется совершенно чужой в мире современного человека.

На энергетическом уровне осознания «Свидетель» происходит ряд важных событий.

1. Рассеивается рефлексия, которая плотным туманом окружает все процессы высшей психики человека.

2. Внимание становится гораздо мощнее и ярче – независимо от того, в какой форме мы его используем (концентрация или деконцентрация). Наблюдатель чувствует собственное внимание как безусловное проявление Силы. Точно так же он ощущает процесс восприятия – как «работу внимания», прежде для него незаметную.

3. Поле восприятия как бы «приближается» к наблюдателю, становится ярче, наполняется нюансами и деталями, которые прежде вытеснялись из сознания. Особенно это касается тех объектов, на которых внимание специально сосредоточено. В этом случае у свидетеля возникает ощущение, что наблюдаемый предмет находится в непосредственной близости. Более того, свидетелю кажется, что он практически «сливается» с объектом в результате его пристального созерцания. Возникает чувственный феномен, подобный эффектам от сильного расширения сознания в процессе ЛСД-терапии, когда наблюдатель ощущает то же, что, по его мнению, ощущает наблюдаемый объект. Иногда можно говорить о предположительных всплесках «безмолвного знания» – тогда наблюдатель испытывает серию странных ощущений, после которых он считает, что знает историю объекта или то, что в данный момент чувствует объект. Иногда это касается даже неживых структур. В состоянии усиленного сознания они становятся «одушевленными» и приобретают даже некое подобие личности.

4. Отсутствие рефлексии порождает повышенную готовность жить и реагировать на окружающее непривычным способом. Если исследователь работал над устранением автоматизмов, стереотипов, чувств и эмоциональных реакций, которые он полагает несовместимыми с безупречностью, то его намерение без раздумий воплощается в реальное реагирование и поведение на уровне «Свидетель».

Важно заметить, что свидетель, при наличии сформированного намерения, действует, если взглянуть на его реакции и поступки со стороны, естественно и спонтанно. Характерная черта этого состояния осознания – отсутствие всякой вынужденности. Свидетель реагирует и действует так, потому что он такой. Он не останавливает свои реакции, не переделывает свое поведение или ощущение мира под придуманные критерии, какими бы замечательными они ни были.

Нельзя описать достижение уровня «Свидетель» как психотехнику. Можно лишь сказать, что это своего рода перевоплощение. Можно сказать, что личное Я практика, работающего над созданием фигуры безупречности, привыкло за долгие годы находиться вне этой фигуры. И вдруг – наступает момент, когда персональное Я перемещается внутрь созданной им фигуры.

Но на практике немногие нуждаются в подробном описании этого уровня осознания. Как это происходит в жизни?

Если человек, следуя описываемой модели самотрансформации, упорно работает над собой, то ему достаточно лишь знать о существовании свидетельствования как уровня осознания и иметь общее представление о том, в чем этот уровень проявляет себя. Все остальное исследователь открывает сам.

Занимаясь сталкингом себя, мы культивируем те чувства и эмоции, которые считаем «безупречными». Небезупречное реагирование мы стремимся останавливать на всех уровнях психики. Безупречные состояния постепенно собираются в единую фигуру безупречности, которая становится триггером для перехода в состояние безупречности и для пассивизации различной деятельности базальных комплексов, создающих дискомфортное и истощающее состояние психики. Таким образом, мы постепенно устраняем из психического поля наиболее «токсичные» эмоции и чувства. Каждый раз, погружаясь в состояние безупречности, мы испытываем некоторое облегчение и естественное желание продлить это состояние, насколько возможно.

И в один прекрасный день у нас это получается! Количество опыта безупречного реагирования незаметно переходит в качество. Мы больше не нуждаемся в специальном собирании фигуры безупречности. Мы уже там.

Таким образом, достигнув уровня «Свидетель», практик, чья работа прежде заключалась в обучении безупречности, осуществляет первый этап Трансформации своей личности. В дальнейшем он может сталкиваться с самыми разными проблемами и трудностями, но его личность изменена. Есть только один способ вернуться назад – приложить специальное усилие и выйти из фигуры безупречности, тем самым вернувшись в прежнее, небезупречное состояние. Конечно, это возможно. Но зачем?

4.2. Психотехника. Неделание по модальностям восприятия

Свидетель в значительной степени преодолел ту «самопоглощенность», о которой Хуан Матус говорил Кастанеде. Чем мы постоянно «поглощены»? Собственными мыслями, идеями, отношениями, эмоциями, чувствами. Иными словами, мы поглощены собой. Переход на уровень «Свидетеля» открывает нас внешнему Миру.

Первые четыре этапа (вплоть до этапа «Свидетель безупречного восприятия и реагирования») содержат психотехники и психологические приемы, которые можно считать относительно безопасными. Главная их задача – создать в психике субъекта новую фигуру, которую можно назвать чувством безупречности

Этот период – 4 и 5 этапы психоэнергетической дисциплины – является завершением «очищения» (или перестройки) тоналя. У тех практиков, кто смог достичь этого порога и переступить через него, трансформационные процессы происходят с другой скоростью – значительно быстрее. Да и сам характер психоэнергетической работы качественно меняется после освоения четвертого этапа дисциплины.

На мой взгляд, именно здесь, в состоянии «очищения», человек может понять, прочувствовать и принять окончательное решение – двигаться ли ему дальше по пути Трансформации. Возможно, у определенной части практиков возникнет желание сохранить свою неизменность. Более совершенным, способным контролировать свою психоэмоциональную сферу – но все-таки человеком, а не трансформантом. На четвертом и пятом этапах нагуалистской работы у практика есть возможность поразмышлять над тем, действительно ли он хочет радикальных изменений.

Психотехника четвертого этапа заключается в последовательном развитии тех навыков неделания, с которыми практик познакомился на третьем этапе. Исследователь продолжает разрушать привычные последовательности реакций и «пузырь восприятия» в целом. Это – долгая и кропотливая работа. Организмическая система, стремящаяся к гомеостазису, всячески сопротивляется любым попыткам перестроить его деятельность с помощью определенным образом организованного внимания. В момент неделания мы поддаемся психоэнергетическому давлению, но, как только неделание ослабевает, активизируются отработанные за тысячи лет схемы функционирования внимания, восприятия, распределения чувствительности и общей структуры психоэнергетического поля человеческого существа.

Эволюция психики жестко «законсервировала» нынешнюю форму работы сознания как оптимальную и наиболее адекватную воспринимаемой среде. Чтобы неделание изменило качество психических процессов, мы должны уделить этой процедуре немало времени. Мы должны «убедить» собственное энергетическое тело, что оно может работать в другом перцептивном и психологическом режиме.

Полный комплекс психотехнических процедур, относящихся к категории неделания, состоит из трех объемных компонентов и требует, как минимум, двух лет регулярной и настойчивой практики. В наиболее трудных случаях, когда внимание не поддается сознательному контролю или имеет место исключительно мощное сопротивление психосоматической конституции, «прорыв» в практике неделания происходит через три и даже четыре года. Поэтому человек, занимающийся психотехникой этого типа, должен запастись терпением. Вы должны иметь в виду, что помимо инертной конституции и трудностей в контроле над работой внимания, можно столкнуться с психологическими преградами, о существовании которых вы не подозреваете, поскольку они вытеснены в область глубокого бессознательного.

Например, субъект, занятый самотрансформацией, может долгое время испытывать затруднения неясной природы в те моменты, когда он занимается неделанием «пузыря восприятия» или любым другим типом неделания, способным привести личность к радикальным изменениям.

Попытки перепросмотра или глубокого самоанализа, неминуемо наводят исследователя на простой, казалось бы, вопрос: «Как я отношусь к изменению своей личности?» Откровенный ответ многое проясняет.

Мы можем узнать, например, что на самом деле не желаем никаких изменений, что нам, на самом деле, нравится та психоэнергетическая конституция, проявления которой мы ежедневно наблюдаем. Кроме того, мы можем открыть для себя потаенный, но очень сильный страх всякого изменения – особенно, если изменение касается устройства собственной психики. Это очень важная информация для дальнейшего сталкинга себя! Подобные страхи обладают удивительной способностью к маскировке и к «слиянию» с другими страхами, имеющими хотя бы отдаленное психосемантическое подобие. Например, в результате сталкинга себя мы легко открываем в себе страх внешних перемен. С той же легкостью мы осознаем всю силу страха любых метаморфоз своего физического тела.

Здесь нет проблемы, потому что внутренний «оценщик» – элемент Супер-Эго, как эту формацию называл Фрейд в своих поздних работах, или референтная часть Я-концепции («образ идеального Я») – знает из наблюдения за реакциями других людей, что подобный страх присущ психике большинства представителей нашего вида. Многие боятся изменений внешней среды, поскольку нам не дано знать свою судьбу в изменившихся условиях, и все взрослые люди, внешний облик которых окончательно определился и стал привычным, боятся значительных изменений собственной внешности (вида физического тела). Разумеется, эти страхи имеют, прежде всего, социальную природу. В первом случае мы беспокоимся о том, сможем ли выжить в изменившихся условиях, во втором случае нас тревожит отношение других людей к нашей новой внешности – не вызовет ли она общего отвращения? презрения? жалости? Все это настолько понятно, что подобные рассуждения можно считать банальностью.

Иначе обстоит дело со страхом внутренних изменений. Если исключить общий страх помешательства, о котором речь не идет, изменение психического устройства – вещь достаточно интимная. Мы готовы простить собеседнику определенную «чудаковатость», полагая эту черту просто отличительной чертой конкретного субъекта. В принятой нами картине мира люди могут быть разными, обладать характерными акцентуациями и иными причудами. Более того, мы готовы относительно спокойно воспринимать даже «пограничных» субъектов – то есть, тех индивидов, которых психиатрия размещает «на границе» нормы и психической патологии. Все это – другие. К себе мы относимся строже, хотя чаще всего не признаемся самим себе в этом особом внимании.

Нас пугают изменения в собственной психике, если они происходят резко и начинают сильно отличать нас от общей социальной массы, которая характеризуется определенным диапазоном легко узнаваемых признаков. В этом отношении люди ведут себя иногда парадоксально: с одной стороны, каждый индивид, если он достаточно развит умственно и воспитан в традициях западной цивилизации, желает отличаться от остальных какими-то конкретными чертами и особенностями, присущими только его личности; с другой стороны, тот же индивид не хочет чрезмерно выделяться из общества.

Позицию современного человека западной цивилизации можно выразить так: «Я уникален – обратите внимание на мои достоинства, которых остальные не имеют; но я такой же человек, как и вы, – не отторгайте меня». (Лаконично высказалась героиня одной детской книжки: «Я хочу быть оригинальной, как все».) Это – позиция стадного животного, которое в процессе эволюции приобрело разум и самосознание, а вместе с ними – индивидуализм. Стадность и индивидуализм постоянно пребывают в состоянии конфликта, и человеческая психология отражает это конфликтное состояние. Мы ищем удовлетворительный компромисс для своего сознания – надо быть коллективным и индивидуальным, похожим на всех и одновременно уникальным.

Внутренние изменения трудно поддаются социальной коррекции. Имея дело с внутренними изменениями, мы чаще всего не можем найти «позицию компромисса» между коллективным и индивидуальным. Все внутренние попытки адаптировать себя к социальному полю осуществляются на ощупь. Из-за того, что сообщество, с которым мы неизбежно контактируем, не посылает никаких подтверждений нашей адекватности, мы остаемся наедине со своими внутренними изменениями. Возникает обостренное чувство изоляции, а вместе с ним – неопределенность.

Мы не знаем, как оценить изменения, происходящие с чувствами и эмоциями, реакциями и действиями. Свидетельства и оценки, поступающие от социума, всегда имеют косвенный характер. Неопределенность порождает страх. Ибо мы не можем самостоятельно оценить динамику психических метаморфоз: что происходит с нашей личностью? Приближаемся ли мы к границам приемлемого для социума диапазона поведенческих реакций или продолжаем успешно маскировать личностные трансформации?

Страх внутренних изменений – главная причина затруднений и даже полного блокирования практики неделания. Помимо страха, важными факторами остановки неделания могут быть глубинные автоматизмы, регулирующие формирование «пузыря восприятия». Здесь особое внимание следует уделить сенсорно-чувственному блоку (2), сенсорно-чувственно-ментальному блоку (3) и чувственно-ментальному блоку (5). Сам сенсориум относительно легко поддается контролю при помощи использования специальной концентрации и деконцентрации, а также иных операций развитого произвольного внимания. Что касается сенсорно-ментального блока, то он функционирует во многом благодаря активности внутреннего диалога, связывающего пучки сенсорных сигналов (образов или комплексных переживаний) и абстрактные содержания, которые, согласно кастанедовской терминологии, можно называть «пунктами инвентарного списка».

Упомянутые блоки «пузыря восприятия» (2), (3) и (5) являются специальной областью неделания. Здесь расположены связи, где активное участие принимает сфера чувств и эмоций. С одной стороны, это сфера связана с перцепцией, с другой – не менее тесно связана с областью интеллекта и абстрактного мышления. В обоих случаях отношения между чувствованием и другими компонентами «пузыря восприятия» почти полностью не осознаются. Эти отношения жестко автоматизированы, а их содержание – вытеснено из области ясного сознания полностью.

Так, между чувством (или эмоцией) и мыслью существует жесткая бессознательная связь. То же самое можно сказать об обратном отношении, существующем между мыслью и эмоцией, мыслью и чувством. В процессе сталкинга себя практик выслеживает эти однозначно фиксированные связи и с помощью неделания разрушает их.