Текст книги "Целитель(СИ)"

Автор книги: Алексей Пройдаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Нынче я опять чувствовал на подходе нечто подобное: меня не устраивала нынешняя жизнь, разонравилась работа, писательские дела стали колом. Меня буквально бесило бездействие. Я жаждал завершения своей «миссии», тем более, что никакой миссии не распознавал. Всё мнилось жалкой игрой, а я был никчемным фигляром.

«Только наблюдая за кем-то (чем-то) мелким, ничтожным, гадостным и самолюбивым, можно увидеть эти качества в себе».

Вот я и наблюдал.

Вот и открывал…

_________________________

Новосёлов, едва взглянув, сказал:

– Сядь и успокойся.

Я сел, затравленно озираясь по сторонам.

– И помолчи немного, – добавил пастор, – дай себе несколько секунд. Прошу тебя, – повторил настойчиво, – просто дай себе несколько секунд.

Я прикрыл глаза и постарался дышать ровнее. Атмосфера кабинета пастора успокаивала и, казалось, что внешний мир отодвигается дальше, дальше и скоро вообще перестанет существовать.

Юра продолжил:

– Представь себя где-нибудь на берегу небольшого озерца. Сидишь с удочкой, а невдалеке – бревенчатый дом, в одной из комнат которого на столе лежат твои рукописи. Тишина и блаженство. Рядом берёзовый лес, всякая непуганая живность свистит, кудахчет, посипывает…

Голос друга подействовал благотворно. Мне наяву привиделся дом, озеро, рыбалка. Жужжали мухи, несильно грело солнце.

Это было то, чего хотелось в конце жизни: спокойно работать. Освободить голову от назойливо терзающих мыслей, выплеснув их на бумагу. Оказаться в «нездешнем краю», где нет войн, зависти, корысти. Где любят навсегда и никогда не предают; где «доброе утро» незнакомого человека – норма.

Но ведь нет такого мира!

«Пока нет, – отвечал мне кто-то, – но его надо построить. Прими в этом участие и помоги, ради собственных детей и внуков».

– Ты об этом мечтал? – спросил Новосёлов.

– Я никогда не переставал об этом мечтать, – отвечал я тихо, примирительно. – Друг мой Юра, скажи, разве я ещё этого не заслужил? Разве не заслужил?..

Голос мой дрогнул.

– Посёлок моего детства находился вдали от всяких центров, а степь ровная и бесконечная – до самых зерновых посевов. Ближайший лесок далеко. Туда мы ходили только по праздникам. Страшные морозы я запомнил с самого раннего детства, метели, в которых каждую зиму кто-то из односельчан замерзал в степи. Ох и лютой делалась погода с приходом холодов, но теплыми были сердца односельчан…

Я немного помолчал, глотая воздух.

– Скажи, священник, куда всё это исчезло с победой демократии на нашем постсоветском пространстве? Почему ожесточились сердца простых людей? ..Я мечтал, Юра, но, видно, мечтам этим суждено сбыться не в этой жизни.

– Сердца эти, друг мой, ожесточились ещё раньше, – сказал Юрий твёрдо. – Первый натиск этого безобразия уже отхлынул. Как минует второй – это уже наша с тобой забота. Да, этот мир нуждается в переустройстве, он физически и духовно несовершенен. Господи! Как он несовершенен! Знаешь, когда мои дети были маленькими, я молил Бога об одном: пусть они быстрее растут, пусть становятся сильными и умными, ибо обижают и унижают только маленьких и слабых. И вот они выросли, и вот стали большими и сильными, но я по-прежнему волнуюсь за них. Мир враждебен и все мы – искушаемы.

– Я, Юра, никогда не читал на твоем лице признаков какого-либо страха или беспокойства.

– Потому что я не имею привычки их обнажать, – ответил он жёстко. – Я каждый день, по роду своей пасторской деятельности, сталкиваюсь с такими вещами… Кто мне разрешил распускать сопли, если люди на меня смотрят с надеждой?

Я не помню, чтобы Новосёлов когда-то повышал голос.

– Цветочки, листочки, – продолжал нагнетать мой друг, – ты вначале хоть что-то сделай…

Внезапно он чуть смягчился.

– Это я тебе говорю, как друг. А как пастор скажу следующее. Ты искушаем, помнишь? Я искушаем, он искушаем, они искушаемы. Но ты искушаем гораздо более. Я ничего не знаю об участи, что тебе уготована. Но поверь, она не совсем обычна. Просто поверь. И не забывай о Божьем Слове.

Он подошел к книжной полке, и что-то стал выискивать.

– Юра, Библия у меня есть.

– Читай почаще, – бросил он. – Я не то ищу. Вот. Принесли недавно, сказали, передать тебе. Читай, это тебя успокоит.

Небольшая брошюра.

– Откровенный разговор, – прочёл я на обложке. – Тина Ригель. Кто такая?

– Не знаю. Говорили, что она – твоя однокашница, тоже окончила незабвенный Литературный. Но толком не могу поручиться.

– Говорили? – переспросил я бестолково. – Кто говорил?

– Люди говорили!

– Дальше-то что?

– Слушай, не спрашивай, – ответил Новосёлов раздражённо. – У тебя должно быть ещё одно испытание. Не знаю, какое… Прояви терпение, настойчивость и мудрость. Знаю только, что скоро кто-то должен приехать издалека, когда решится вопрос, годишься ли ты в ученики.

– В ученики? Я не ослышался?

– Именно в ученики. А что ты конкретно знаешь и умеешь? Что ты прошёл и какие знания почерпнул? Какова твоя духовная крепость? Вообще, кого ты из себя воображаешь?

– Никого, – мне внезапно стало легче. – Никого, Юра, успокойся.

– Он меня успокаивает, – пробубнил Новосёлов. – Он меня успокаивает, – повторил рассеянно. – Но ты ж не знаешь, в какие ученики и я не знаю. Но то, что не в ученики Целителя – это точно.

– Слушай, преподобие, ты мне можешь точно и, главное, внятно ответить на вопрос: что есть Целитель, по большому счёту?

– Целитель? – переспросил он. – Могу, только в нашем понимании. Есть несколько версий, но мне ближе всего одна. Итак, Целитель – это способ пробуждения скрытых сил организма, изгоняющих болезни…

Он подозрительно посмотрел мне в глаза.

– А свое определение у тебя есть?

– Есть и оно очень походит на то, которое ты сейчас озвучил. Целитель – это, прежде всего, то, к чему должен стремиться каждый человек внутри себя. Истинным и настоящим Целителем является он сам! Каждый должен им быть! И Целителем Мира – в идеале. И не обязательны всякие посвящения и прочая ерунда…

– Не юродствуй! – оборвал Новосёлов. – Вещи довольно серьёзные. Им не каждый научиться может, талант нужен. Это тебе не книжки писать, высасывать из пальца.

– Интересно, как в мои-то годы можно ещё учиться? – спросил я неуверенно.

– Я каждый день учусь, – ответил Новоселов. – И не думай, пожалуйста, что я у них там на основных ролях, – жалкий подмастерье.

– Да ладно! Не вижу тебя в такой роли.

– Слушай, – проникновенно сказал друг, – ты понятия не имеешь, даже приблизительного, что это за организация.

Он спохватился.

– Всё, хватит. Я тебе ничего не говорил.

Нервно прошелся по кабинету.

– Юра, кончай разводить таинство, – ответил я серьёзно. – Капитального понятия я, конечно, не имею, но приблизительно представить могу. Не маленький.

– Вот и ладненько, – ответил он. – Теперь так. С этого самого дня ты или появляешься здесь, или звонишь в конце дня и говоришь, что и как. Второе. Ни во что не ввязываться, водку не пить, в драках не участвовать. Беречь себя. Третье. Читать, учить, постигать.

– Ясно, – ответил я. – Юра, а что вызвало такое твое волнение?

– Я тебе отвечу, но объяснять ничего не буду, – сказал его преподобие. – Сам постигай.

И добавил каким-то неестественным голосом.

– Черная Сотня готовится перейти рубеж…

3

Недолгий, но содержательный разговор с Новосёловым, особенно его последние слова, не давал мне покоя до половины ночи.

«Чёрная сотня», опять Чёрная сотня. Проклятая сотня».

Я вновь с грустью вспоминал Андрея и чувствовал себя беззащитным и одиноким. Я впервые подумал, до какой степени я одинок, и – это судьба. Мне никто не поможет, а тех, кто мог бы помочь, я предпочитаю держать подальше от всех и всяких событий. Я имею в виду своего сына, которым дорожу и которым бесконечно горжусь. Он по этому пути пройдет намного дальше и успеет больше, потому что свободен от соблазнов и сомнений.

Я ещё и ещё раз прокручивал в памяти всё сказанное Новосёловым и не находил достаточных объяснений. Ученик! Я – ученик… Каково? Я с моим запасом духовных знаний, с каким-то количеством написанных и опубликованных художественных произведений.

Я – взрослый человек.

С другой стороны Юра прав. Что я могу, умею, знаю? Ничего. Нажитый багаж лет ни о чём не говорит, ни в чём не убеждает и не обещает ровным счётом ничего.

Всё надо начинать с начала. Я – просто ноль. Обидно. Но много раз я и сам себе это говорил.

Я-то говорил, но гораздо обиднее, когда об этом говорят другие.

В конце концов, Литературный институт!..

Почему-то сейчас я вспомнил о своей «альма-матер» и с грустью подумал о том, что со времени окончания не виделся ни с одним из однокурсников, или с тем, кто тоже оканчивал Литературный примерно в те же годы; не беседовал, рассказывая или спрашивая про общих знакомых, радуясь или переживая за их судьбу; не трепался о литературе…

В сущности, вся наша жизнь – обучение. И если ты не узнал сегодня ничего нового, значит, день прожил зря. Институтские годы тем и хороши, что каждый день был озарён чем-то новым.

Я ностальгически вздохнул, но тут же вздрогнул, вспоминая начало. А оно было нелёгким. «Били» на первых творческих семинарах достаточно жестоко. После первого обсуждения моей лучшей на то время повести, я пешком прошагал двадцать три остановки по маршруту нашего «двадцать третьего» троллейбуса, возвращаясь в общежитие на Добролюбова. Мысли были невесёлыми: не моё, я ни на что не способен, бездарь, надо уходить…А вечером в моей комнате собрались почти все участники семинара и стали наперебой хвалить некоторые отрывки повести, лирику отступлений, образные сравнения. У меня глаза на лоб полезли.

– Почему на семинаре вы говорили совсем другое?

– Методика такая, старик, за одного Битова двух не Битовых дают.

Руководитель семинара Александр Проханов подтвердил это, и попросил «излишне не впечатляться».

– Спросите по отдельности, ответ каждого будет гораздо важнее того, что они говорят хором, – добавил он. – Но не забывайте, что важнее всего то, что я думаю о вашем творчестве.

И это было правдой. В Литинституте всё решал руководитель творческого семинара.

Кто же теперь будет моим руководителем, который станет за меня всё решать?

Ах, да, брошюра!..

Я достал книжечку, настроился на восприятие и начал читать.

…На закате лет один из великих древних Поборников Света говорил: «Вся наша быстро промелькнувшая жизнь была лишь небольшим – вводным – курсом ко всей дальнейшей судьбе, которая отдана на противостояние врагу человечества»…

И напутствовал: «Хотите стать Поборниками? Тогда станьте молчальниками. Ибо, среди беззакония, наступления тьмы, хаоса и всеобщей беды, громче всех плачут и рыдают именно сотворившие это».

Тина Ригель, кто ты такая? Ясно, что это псевдоним. Узнать бы настоящее имя и фамилию, возможно, удалось бы вспомнить.

Мне виделась высокая, спортивная, красивая женщина, в учёном балахоне, с треугольной шляпой на голове.

И нет в этом ничего запредельного, мистического и невозможного. Всё существует здесь и сейчас. Тьма всегда имеет преимущество, потому что главенствует в материальном мире, пропитывая его хотениями всех нас, навязывая нам свои законы и установки. Кто-то сопротивляется и становится гонимым, унижаемым, неудобным для всех; кто-то становится «умным» сразу. В принципе, человеку особо и приспосабливаться не надо – всё и так в нём, ибо человек есть существо материальное.

Я намеренно привожу только цитаты, потому что изложение всего займет много места.

Великая катастрофа этой никогда не прекращающейся борьбы состоит в том, что тьма всегда останется тьмой, а свет всегда останется Светом, и всё это происходит в едином мироздании.

Но Тьма приходит для того, чтобы овладеть Светом. Ведь она изначально главенствовала, но не было в ней жизни.

Ибо сказано в «Риг-веде»: «В начале была тьма, окруженная тьмой».

Бытие ей вторит: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездной».

«Да будет Свет!» – и появилась жизнь. И стало ясно, что хорошо это…

А что кому-то хорошо…

В общем, к утру, когда я прочёл книгу, сделав в ней необходимые пометки, я уже твердо знал, что не гожусь даже в ученики.

«Ваше назначение – это Поток Света, – вспомнилось отчётливо. – Там вам уже уготована участь Координатора, далее – Легата».

«Куда там? – с горечью подумалось теперь. – Вы ошибались, уважаемый Макенкули. Ничего этого не произойдёт, потому что я – пустое место».

_________________________

Я ненадолго уснул.

Перед самым пробуждением – внезапным и на удивление бодрым, чей-то хорошо поставленный голос внятно сказал. Именно сказал, я Его слышал.

Но, должен признаться, не внял ему…

«Необходимо уничтожить угрозу ещё до того, как она превратится в опасность».

4

Пылающее солнце зацепилось краешком за огромное мохнатое облако и притухло и пригасло. И сразу вдруг сделалось темно. А облако оказалось мертвенно-серого цвета.

Предчувствие чего-то, или томительное ожидание, прослеживалось на всех улицах ночного города. Из подъездов и подворотен, подвалов и канализаций наружу повылазило безобразное отребье, которое совсем недавно называлось людьми.

Устойчивые стайки наркоманов, со вдруг посвежевшими глазами, бойко оглядывались по сторонам: к кому бы прилипнуть. Тёмные личности с бритыми головами раздавали распоряжения.

Зло вылезало, но ещё не главенствовало, оно готовилось.

Жуть висела в воздухе и ощущалась почти физически.

Я вспомнил одну из подобных ночей в городе горняков, и по спине прошелся нехороший холодок предчувствия: это разминка.

Мутное серое небо фонтанировало всполохами.

Зловеще лопаясь, они на мгновение высвечивали хаотические нагромождения антрацитно блестевших облаков, тяжело переваливающихся по небесным склонам.

А чуть пониже, над зданиями и сооружениями самого города, махая огромными вороньими крылами, бесшумно парило Недобро.

Но… у меня на душе было радостное ожидание.

Позвонил Новосёлов и попросил немедленно явиться.

На вопрос ответил:

– Тут к тебе гости приехали, хотят увидеться. Да их можно понять, больше четырех часов в воздухе.

– Их много?

– Главная – одна, но какая!.. Зовут Тина Ригель, она – автор той книжецы, что я тебе дал. Надеюсь, ты прочёл?

Внутри у меня всё замерло, и я сдавленным голосом отвечал.

– Юра, я прочитал, но к встрече не готов…

– Да, ещё одно, – не слушая меня, продолжил Новосёлов. – Она окончила тот же институт, что и ты. И даже имя твоё ей известно. Но она закончила за два года до тебя.

За два года, за два года. Господи! Она училась вместе с Александром Рахлюком!

– Здорово! – вырвалось у меня. – Юра, старина, скажу тебе честно, я даже в ученики не гожусь. Стыдно, но…

Новосёлов засмеялся.

– Этого я и ждал! Наконец-то дождался… А то давай возмущаться. Годишься, теперь точно годишься. Приезжай быстро и не дури. Ибо сказано: «Когда ученик готов, появляется учитель». Понял? Не раньше, не позже. Ждём.

Я собрался и пошёл на остановку.

Таинственные движения во всех тёмных закоулках меня не особо заботили.

Но когда я, проехав десять остановок, оказался в районе строящихся объектов, а чтобы пройти к Новосёлову, надо было миновать их три, на душе у меня стало неспокойно. Сторожей на стройке не видно, огни не горят.

И вдруг мои уши резанул истошный девичий крик. В нём было всё: отчаяние, страх, зов на помощь. Девчонке реально что-то угрожало.

До пасторского дома оставалось каких-нибудь триста метров. И меня там ждал человек, встречи с которым я, возможно, хотел всю жизнь. И беда-то ведь не со мной приключилась, а с неизвестной мне личностью. А если она сама хочет приключений? Зачем так поздно ходить по окраинам? Да и неизвестно, кто она такая. Каждый день со многими случается…

Пока я мучительно соображал, крик повторился. Нет, не похоже, что она сама хотела чего-то подобного.

Нет, всё должно решиться здесь и сейчас, именно на этом пятачке планеты.

Борьба за человечество – это и есть борьба за каждого отдельного человека, в каждом конкретном случае.

Кто сказал?

Я!!!

Их было пятеро. «Опять пятеро», – подумал я с тоской. Нет, не чёрных, нет, не в блестящих одеждах, но исходящая от них опасность от того меньше не становилась. Они стояли кольцом, внутри которого металась насмерть перепуганная девушка.

Худенькая, даже угловатая, она видимо хорошо понимала, куда попала и чем всё это кончится. Она кричала, верещала, просила её отпустить, потому что «дома ждёт мама». Сумочка в её руках вихлялась в попытке защититься от наступающих, но вызывала у них только истерический смех.

Выглянула луна, и всё стало виднее видного.

Я стал под одиноким тополем, чтобы отдышаться и первым делом пошарил глазами по сторонам. Ничего. Ни трубы, ни палки, ни арматуры. Обойдусь.

Я всмотрелся в лицо жертвы. Её воспаленные глаза ударили меня в самую голову.

…Нет, она этого не вынесет, она покончит собой – перережет вены. Но перед этим напишет своему парню в армию. Письмо ему отдадут, когда он вернётся со службы. Он станет ходить ночными улицами и жестоко убивать всех, кто пристаёт к одиноким женщинам. Он возьмет девять жизней «чёрных душ». На десятой его арестуют. Ему дадут пожизненный срок. А в камере, не дожидаясь суда, он повесится на трубе…

Этого не должно произойти!

Я вышел из тени.

– Ну что, подонки, – крикнул во всю горловую мощь. – Развлекаемся?! Пятеро быков на одну слабую девчушку. Не скучно?

Все замерли. Никто не ожидал.

Не знаю, какой дурью обкололись и какое пойло употребляли эти отморозки, но они были явно не в себе.

И более того, я знал, подобное в эту минуту творится во всем городе.

С хрипом, хохотом, дерзко веселясь, глумясь и развлекаясь, зло вылезало наружу.

Хоть кто-нибудь борется с ним в других частях света?..

Возникла короткая пауза. Воспользовавшись ею, один из ночных мерзавцев ударил девчонку по лицу. Она упала. Вначале замерла, потом стала отползать в сторону. На неё уже никто не смотрел. Кайф был испорчен.

Они стали обходить меня, окружая.

Скверное положение, нельзя допустить.

Я отбежал к строящемуся дому и прижался спиной к стене. Уже различал лица наступавших врагов, уже был твёрд и непреклонен в единственном желании: уложить хотя бы одного. Это была моя собственная арена борьбы со злом, в которую я обязан внести свою человеческую лепту. А цена всегда дорога…

Когда-нибудь всё это: метания, недовольство собой, страхи, опасения, словом, вся жизнь законченного неудачника – должно кончиться. И лучше всего в бою. Андрей не меньше меня хотел жить. Но у него была истинная цель… Есть она и у меня сейчас! Была она у меня и в Приднестровье, где зло нанесло один из первых ударов, и мы его встретили грудью.

Я это твердо помнил теперь, и мне вновь эти воспоминания становились дорогими, несмотря на всю их тяжесть. Зачем я с ними хотел расстаться? Ведь оказался я там по зову Света.

Жаль только за темным порогом бытия этой луны, наверняка, нет. Зато есть другие…

Сколько я ждал встречи с Легатом, а она не состоится. Хотел поболтать об однокурсниках, не получится.

Они трусили, они переминались, они не привыкли к активному сопротивлению. На первого же, который оказался ближе других, я выпрыгнул, оттолкнувшись от стены локтями, и ударил «замком» в подбородок, как меня учил старый друг, ставший «бандюганом». Удар был силен. Противника подбросило вверх и опустило всеми точками сразу, со шмяком. Он затих.

Я вновь был у стены.

Программа минимум – выполнена.

Они остановились, посмотрели на «другана» и с воплями кинулись на меня всем гуртом.

_________________________

– Его убьют, – сказала Тина. – Юрий Тимофеевич, пора.

– Не так это просто сделать, как оказывается,– ответил Новоселов. – Не убьют, ещё несколько минут он вполне продержится.

– Боже мой! – воскликнула Тина. – Как же он одинок!

– Не более, чем все мы, – ответил Новоселов. – Не более…

Я быстро двигался, уворачивался, получал удары, наносил удары. С ног ещё не падал, знал, что это самое страшное: тогда уже нет надежды, запинают до смерти.

Я мог убежать, но и не мог – стыдно. Помните, «весь мир на тебя смотрит»?

Девчонки не было, она скрылась.

Трагедии не случится. Наука – на всю жизнь.

Одновременно с трелью полицейского свистка я ощутил острый, скользящий удар в живот, от которого внутри всё замерло и взвилось дикой болью, ещё удар…

Меня достали ножом. Потрогал руками – кровь. Проглядел, пропустил, не смог, слюнтяй проклятый…Почувствовал, что теряю силы.

И в этот самый миг увидел Свет. Он хлынул в моё сознание целебным потоком, он захлестнул меня всего и позволил удержаться на ногах.

Отморозки разбегались по сторонам. Полиция не поспевала догонять.

Но непроходимым кордоном оцепив место схватки, стояли неподвижные люди в одинаковых синих костюмах.

Как слепых котят скручивали они убегавших и передавали полицейским.

Я был в сознании и даже сделал несколько шагов по направлению к Юрию, вышедшему из-за дома в сопровождении женщины.

Когда увидел друга, силы держаться меня стали потихоньку оставлять. Я слабел с каждой секундой.

– Постарайся не шевелиться, – сказал Новоселов. – Не волнуйся, девчонка жива, это она привела полицейских.

– Как, в общем, в мире, а, Юра? – прошептал я умиротворенно. – Мы хоть где-нибудь побеждаем?

– Всё у нас под контролем, – ответил он.

– Под каким? Под таким же, как здесь, да?

– Примерно… Ладно, бубнить будешь потом. Познакомься, это – Тина Ригель.

Вперед вышла высокая, стройная и очень красивая женщина неопределенного возраста.

– Тина? – спросил я. – Ригель?

Она утвердительно кивнула головой и сказала:

– И Тина и Ригель… Лучше ничего не говори, и постарайся не шевелиться. Сейчас мы тебя заберем и сделаем так, что сразу станет легче.

– Тина – это Валентина?

– Да, меня так зовут. Я хорошо тебя помню по институту.

– Здравствуйте, Тина. Видите, как я обложался, опозорил весь свой любимый Литературный, наши ребята будут мной недовольны… Куда со мной таким охранять Свет? Но, знаете, я его увидел. В самом деле…

– Ничего не говори, прошу тебя, – ответила Тина. – И знай, что когда-нибудь о нас будут сложены легенды. Такие же, как о героях старины.

– Простите, – пробормотал я, – а как поживает…

И потерял сознание.

И слышался мне Голос. Только непонятно, было ли это Голосом внешним, или сознание зашкалило, или наоборот – беспорядочный поток слов выстроился в чёткую схему… Но он явственно звучал, и я ему внимал.

Ты слушаешь ветер… Он громко говорит, от него и сонная память просыпается и отряхивает наземь сгоревшие обрывки фраз, сцен и событий. Он – хороший друг, он надежный приятель: с ним встречают и провожают, с ним запросто пьют и быстро трезвеют… Тебе он тоже друг и ты, отворивши окно, пытаешься ему сказать что-то, но голос твой, как лиственный шелест.

Ветер! Берёзовый ветер! Обнажи в моём сознании картины далёкого дома, где ждут меня мои родные. О них моё слово, о них и слеза моя, и грусть моя древняя, словно сказание…

Ветер! Скажи за меня о том, как мне хочется вернуться домой: к беззлобному небу и чистому озеру.

– Вот и дождался ты своего часа, – прошептал Новосёлов. – Вот и вступил в схватку, и всё сделал как надо. Ты выбрал…

Меня подняли и понесли.

Часть 4.

Свет и Тьма

«Каждая человеческая личность есть прежде всего природное явление, подчиненное внешним условиям и определяемое ими в своих действиях и восприятиях. Поскольку проявление этой личности определяется этими внешними условиями, поскольку они подчинены законам внешней или механической причинности, поскольку свойства этих действий или проявление этой личности, свойства, составляющие то, что называется эмпирическим характером этой личности, суть только природные условные свойства».

Владимир Соловьев «Чтения о Богочеловеке»

ВСТУПЛЕНИЕ 10

Тьма и Свет, Свет и Тьма – вечное противопоставление, вечное противостояние, вечные антагонисты на пути создания гармоничной цивилизации, в которой два этих понятия сливаются воедино, и не наносят друг другу ущерба.

Но подобное невозможно…

Сегодня жизненные обстоятельства складываются так, что, если вы корыстны, завистливы, подлы, жадны, наконец, то это охотно может быть принято за таланты в определённой среде… Именно в той, в которой, за эти псевдоталанты, вас пообещают сделать богатым, счастливым и довольным жизнью. Платой за обещание станет вся ваша личность, а также работа на хозяина.

Нет, не тяжкий труд, но – наушничество, злоба, предательство, изощрённая местью неугодным.

И будет ему крепкой помощью и порукой Тьма, или её посланники.

Всегда надо помнить: мир разделен. И разделяется он снова и снова, и будет разделяться вечно, каждую минуту, секунду, мгновение: Тьма – Свет, Свет – Тьма… И так есть от Сотворения Мира!

Лучше, проще и мудрее всего – никогда не вступать в какие-то отношения с Тьмой: плохие, хорошие, средние. Не брать у неё ничего. Ибо, она способна дать всё! Но это неизменно будет ТЬМА, имеющая миллион самых правдивых обличий, которым охотно поверит любой обычный человек.

Не поверит только тот, кто имеет предрасположенность к Свету, кто уже фактически – по рождению – является противником Тьмы, способен различать её приёмы и хитрости. И в силах активно ей противостоять.

Самим своим существованием он становится опасен для Тьмы.

Она это чувствует и начинает наносить удары, сделав его предметом постоянной охоты. Тьма желает добиться не просто его физического уничтожения, нет, это было бы слишком просто, – она желает полного и безоговорочного перехода на её сторону! Из-за этого возникают различные хитросплетения, многоходовые комбинации, многолетняя борьба.

Единственными субъектами, кого Тьма желает однозначно уничтожать, являются Дети Света. Так же как и у Света, бойцы Черной Сотни не подлежат пленению…

Тьма может напасть и без повода, только потому, что ты пока что ей не принадлежишь.

А уж если ты совершил поступок, например, написал книгу, в которой говорится о положительной стороне Движения Света и – Тьма сразу пружинит в ответ!

И ответ этот никогда не заставит себя ждать!.. Он неожидан, подл, наносится с поразительной точностью, и всегда достигает цели!

Но не всегда – конечной цели! В итоге всё зависит от объекта нападения, его душевной и духовной крепости…

Но бывают и другие ситуации, в которых совсем не обязательно, что Тьма сразу начнёт творить беззаконие и рушить людей. Она будет выжидать и нанесёт свой удар только наверняка, когда его уже и ожидать перестанут… И в таком месте, которое никто и никогда не сумеет предугадать. Оно может быть непосредственно и, прежде всего, связано с ближайшими родственниками, детьми, лучшими друзьями, работой, местом жительства…

Печально, но итогом борьбы может стать абсолютное отторжение от всех. Потому что Тьма всегда наносит ответный удар! При любом раскладе и в любом случае. И этот стремительный, ошеломляющий удар не всегда наносится прямо, а в большинстве случаев – опосредованно, и с той стороны, с которой не ждёшь. Это может быть измена верной жены, ненависть детей, проклятье матери; неожиданный запой, человеческое падение до самого дна…

Не верьте Тьме и обходите Бездны. Ибо, в многообразии ситуаций, в быстротекущих делах всегда находится момент, когда мы начинаем вглядываться в лицо Бездны… И по мнению одного из гениальных философов прошлого – «Бездна тоже начинает вглядываться в нас»…

И это происходит неизменно и неизбежно.

Вся задача текущей жизни заключается в том, чтобы как можно позже начать вглядываться «в лицо Бездны». А то и вовсе его избежать.

Но такое почти невозможно.

Рано или поздно, наяву или во сне, мы оказываемся у края Бездны, которая нас призывает.

Человеки, не надо откликаться на её голос!

… Куда мы уходим?.. В какое далеко?.. Есть ли там что-то?.. – основные вопросы Бытия, которые мы задаём себе, и на которые не находим ответа… Они неизбежно появляются в душах и в головах каждого человека, независимо от вероисповедания или социальной принадлежности…

Но надо истово верить только в одно: мы уходим туда, где Свет.

Ибо, избравшие Путь Света принадлежат ему отныне и вовеки.

Духовное изначально закладывается в нас Творцом, и с момента «закладки» его пытаются выталкивать, заменяя совсем другим. Извечная борьба за планету Земля. А уж поскольку человек – феномен, то и борьба (не за него, в конечном итоге, а за его душу) идет совсем нешуточная.

Гадость, подлость, предательства и преступления на земле совершаются ежеминутно. Зло имеет столь великую силу, что, если бы не количество Праведников, которые своими деяниями поддерживают баланс добрых дел, – планета давно была бы объявлена Территорией Тьмы.

Глава 1. «Наша судьба – не в нас самих…»

«Сыны Света несут знания устремлённым ЛЮДЯМ живым словом, задушевной беседой, добрыми поступками, человечными письменами, красотой творчества».

С. Бородин

1

… Мутное, рассеянное, покачивающееся мерцание лампочки.

Комната, разделенная наполовину. Одна сторона прибранная, другая – захламлённая.

Здесь – Свет, а там – уже не Свет.

И нет пока во мне Света, потому что на его стороне – пусто.

Подспудно я знаю, что наполнение им ещё состоится. Но когда? Как? И какую потребуется заплатить цену?

Да всё равно…

За Свет мы всегда платим очень высоко, порой даже не подозревая об этом, потому что само наше устремление к нему кажется высочайшим блаженством.

Но пока его нет, чем заполнена душа?

А ведь чем-то заполнена…

На самой границе этого разделения – стол, заваленный листками исписанной и чистой бумаги; несколько книг стопочкой: Библия, раскрытая где-то посредине; книги Анджея Сапковского – моего недавнего открытия среди мировых авторов.

Шелестящий ветерок, нечистый какой-то.

Брожение духов по комнате.

Я чётко вижу их передвижение.

Изумлёнными глазами я наблюдаю за их легкостью, эфемерностью, кажущейся простотой. И мне самому хочется поскорее к ним присоединиться, чтобы тоже стать легким и невесомым, освобождённым от всего земного, то есть каверзного и гадкого.

Я вытягиваюсь в своём больном, измождённом и разбитом теле для того чтобы выскользнуть из него… Тщетно пытаюсь, потому что потуги эти идут толчками, заставляющими только бешено пульсировать кровь…

Потом, постепенно я перестаю ощущать эту пульсацию, и восторженно осознаю, что освобождение от плоти мне начинает удаваться. Я выползаю из неё через голову, плавно разворачиваюсь, как купальщик в воде, и рассматриваю то, что ещё недавно было моим временным биологическим пристанищем. Втягиваю запах гнили и нечистот, просматриваю по сантиметрам. И чем больше я вижу, тем больше мне не нравится моё бывшее тело: бледное с синевой, покореженное, порезанное ножами, пробитое пулями.

Нет, нет! Прочь отсюда и – поскорей!

А на той стороне гремит застолье.

Белая скатерть перестала быть белой.

Остатки еды, остатки питья.

Звуки гитары и надрывных голосов.

Хохочущие рожи, живо летающие руки, жестами дополняющие обрывки фраз.