Текст книги "Поминальная свеча"
Автор книги: Алексей Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
ОТ АВТОРА
Представляется логичным и целесообразным для начала кратко поведать о самом себе, своей родословной, где жил, учился и трудился, по каким жизненным дорогам прошел.
В одной из трогательных цыганских песен говорится: «Расскажи, расскажи, бродяга, чей ты родом, откуда ты?» Так вот, на сей счет похвастаться не могу: бродягой не был и никто из моих близких к бомжевому племени не принадлежал. Выходец из простой трудовой семьи, с избытком хлебнувшей трудностей от сурового XX века. Все преодолевшей, достойно справившейся с тяготами жизни.
Родился 22 февраля 1920 года в селе Ново – Сеславино, тогда относившемся к Рязанской, а затем отошедшем к Тамбовской области. Это вблизи станции «Богоявленская» (ныне р. п. Первомайский), что не так уж далеко от Москвы. У отца Михаила Алексеевича Павлова имелись три брата – Лука, Яков и Дмитрий. До революции мой дед Алексей Михайлович и бабушка Евдокия придерживали всех женатых сыновей и их семьи при себе на большом подворье, дабы не подвергся дроблению фамильный надел общинной земли.
В начале Первой мировой войны отца призвали на фронт, в 1916 году раненым он попал в плен к немцам. Возвратился в мае 1919 года по обмену пленными, Советская власть тут же призвала его в трудовую армию.
Из дедовой усадьбы уже выделились семьи всех его братьев. Оставалась только наша – в составе отца, моей матери Марии Гавриловны (в девичестве – Коньшиной) и их малолетней дочери, моей старшей сестры Паны.
В 1924 или 1925 году и у нас появилась собственная изба рядом с торфянистой речкой Ржавец. Невелика, неказиста, с островерхой ригой во дворе, но жить было можно. Родители занимались крестьянским трудом. На нашу беду в 1927 году в селе случился большой пожар. В числе погорельцев оказались и мы, Павловы.
С группой односельчан – бедолаг по плановому переселению обосновались в безлесном степном Родинском районе на Алтае. Сначала – единоличники, с 1930 года – колхозники. В крохотном поселке нам было построено и предоставлено жилье, пробурены и оборудованы колодцы. Увы, иных благ у нас не было. Поэтому, когда скарлатиной заболел мой трехлетний братишка Яша, медицинской помощи не последовало, и он скончался на руках у мамы. И сама она уже из‑за последствий голодомора 1932–1933 гг. рано ушла из жизни, не достигнув и 44 лет.
На редкость скромный и трудолюбивый человек, с трехклассным церковно – приходским образованием и отличным каллиграфическим почерком, мой отец никогда не рвался в начальство, работал конюхом, пастухом, чабаном либо разнорабочим. Обладал большой физической силой и крепкими мозолистыми руками. Лишь однажды он ненадолго дал согласие правлению колхоза потрудиться кладовщиком.
В школьные каникулы 1934–1936 гг. и я вовсю вкалывал на колхозной работе. Был молотобойцем в кузнице, управлялся с конной лобогрейкой на жатве пшеницы, конной косилкой на свале трав и подборе сена конными граблями. В 14–16 лет мои мускулы приучились выдерживать достаточно основательную нагрузку.
Тем временем и грамота продвигалась вперед. После средней школы в июне 1937 года началась моя официальная трудовая биография. Райком ВЛКСМ направил меня в редакцию районной газеты «На колхозной стройке» (вскоре ставшей «Дело Октября»), где я около четырех месяцев был литсотрудником отдела писем. По совету своего первого учителя Р. А. Фролова перешел на должность заведующего начальной школой в поселке Ново – Московка, где проживали мои отец и мачеха Н. Н. Кислова с ее дочерью и сыном.
С октября 1938 по июль 1939 года я находился в Славгороде на 10–месячных курсах по подготовке учителей неполной средней школы. А возвратился в район – райком партии сразу же утвердил меня заместителем редактора районной газеты, приняв кандидатом в члены ВКП(б). Редактор Г. И. Мокрый слабовато владел грамотой, вот и двинули меня ему в подмогу.
С ноября 1939 до весны 1946 года находился на службе в Красной и Советской Армии. В апреле 1944 года, после почти пятилетней разлуки, перед отбытием на 1–й Прибалтийский фронт, сподобилось на полдня заехать
в Барнаул к старшей сестре. Она работала техничкой на железной дороге, ее муж Сергей Дмитриевич Спиридонов водил поезда с грузами для фронта. Младшая сестра Оля жила у них, училась в школе. А средняя – Аня – в добровольном порядке с командой девчат отправилась в действующую армию, ее не застал.
Уже после краткосрочных офицерских курсов в Иркутске повидался с отцом в пос. Ново – Московка. Подросшие мои бывшие ученики мигом разыскали его в поле, где он выпасал лошадей. Мой спутник, лейтенант Иван Прокопенко накоротке погостевал у отца в с. Родино. А потом мы с ним через Кулунду догоняли свой офицерский эшелон. Прибыли в Москву с ним синхронно, почти час в час. Воевал на фронте в должности командира огневого взвода 37–мм автоматических зенитных пушек до самого Дня Победы. Тяжело далась нам эпопея в Курляндии. Как говорили солдаты и офицеры, было много движения, но мало продвижения, хотя советские воины совершали массовый героизм. Слишком укрепили гитлеровцы армий «Север» («Курляндия») свои позиции, сделав их по существу неприступными.
На фронте познакомился со своей будущей женой – санинструктором армейского зенитного полка 18–летней Катюшей Григоренко. Она хлебнула лиха в оккупации у себя в Донбассе. В 1943 году с приходом советских войск записалась в запасной полк, потом попала в зенитный, участвовала в Курской битве. После демобилизации я заехал к ней в Барвенково. Поженились. И вот уже почти 60 лет идем вместе по жизни. Весь послевоенный период – на Кубани. Многие годы я был на корреспондентской и редакторской работе. Большой трудовой стаж у Катерины. У нас родился сын Михаил 4 декабря 1948 года кГ дочь Таня 6 апреля 1950 года. К великому нашему горю, после тяжелейшего инсульта 5 марта 2003 года не стало нашего дорогого сына, бывшего офицера – пограничника.
После войны все мои и большинство родственников Катерины съехались поближе к нам, на Кубань. С ее матерью Марфой Евдокимовной в 1947 году произошло то, что с моей в 1934–м. Послевоенный голод на Украине унес ее жизнь. Нам пришлось срочно спасать сестренок Катерины Валю и Люду. Отец моей жены – однополчанки находился под «опекой» НКВД в Барзасском районе Кемеровской области. Сержант – пулеметчик в боях с гитлеровцами на Миус – реке получил тяжелое ранение, попал в плен, а, освободившись из него, теперь вроде был не под
стражей, просто бригадирствовал на заготовке леса, но – не выходя из‑под надзора «органов».
Пришлось его сыну Ивану, фронтовому офицеру – танки– сту, участнику штурма Берлина, писать письмо своему командующему танковой армией с просьбой помочь вызволить отца из необоснованной опалы. К этому подключилась и Катерина. Вопрос был решен положительно. В конце концов вышло так, что в Кропоткине доживал свои дни у старшей сестры Паны и зятя Спиридоновых мой отец Михаил Алексеевич, а отец Катерины – Иван Иванович Григоренко – у своей средней дочери Валентины и зятя, начальника Кавказской дистанции ж. д. пути В. П. Цыцилина. Там сейчас проживают три внука и целый отряд правнуков и правнучек усопшего ветерана войны Григоренко.
Добавлю о себе. Имею два высших образования – историка и журналиста. Награжден орденами Отечественной войны и Дружбы народов, медалями. С 1972 года – заслуженный работник культуры России.
На пенсию вышел в январе 1981 года. Собирал и обрабатывал материал для краеведческой книги. С 1984 по 1987 год штатно работал старшим инспектором орготдела управления культуры крайисполкома, затем – до июля 2000 года – редактором методического отдела краевой научной библиотеки им. А. С. Пушкина. За 13 лет под моей редакцией было выпущено более 250 методических пособий в помощь библиотекам края. В местной прессе прошли десятки моих краеведческих публикаций, ряд материалов увидел свет в центральной печати.
Выборочный перечень публикаций дан в библиографическом приложении к сборнику.
ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЙ 3АЧЕТ
«В январских боях… (1945 года, ред.) значительную помощь 219–му гвардейскому полку в борьбе за высоту 111,4 (северо – восточнее Приекуле) оказал взвод 3–й батареи 1487–го зенитно – артиллерийского полка под командованием лейтенанта А. М. Павлова. Два орудия этого взвода, поставленные на прямую наводку, своим огнем по высоте 111,4 уничтожили две огневые точки (станковый и ручной пулеметы), истребили до 20 гитлеровцев и подавили огонь минометной батареи».
Из книги «Рожденная в боях» – боевой путь 71–й гвардейской стрелковой Витебской ордена Ленина Краснознаменной дивизии. Москва, Воениздат. 1986. – С. 158.ЦАМО, ф. 1487 зенап, оп. 121557, д. 31, л. 36–38, 40.
УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА РСФСР о присвоении почетного звания заслуженного работника культуры РСФСР ПАВЛОВУ А. М.
За заслуги в области советской печати присвоить почетное звание заслуженного работника культуры РСФСР Павлову Алексею Михайловичу – редактору областной газеты «Адыгейская правда» Краснодарского края.
Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР М. ЯСНОВ.Секретарь Президиума Верховного Совета РСФСР X. НЕШКОВ.Москва, 18 октября 1972 года.
«А. М. Павлова мы считали способным еще тогда, когда он служил в полку, называя его полковым поэтом. Он даже сочинил стихотворение о нашем полке. Поэтому я не удивился, что ему доверено редактирование областной газеты».
А. С. КОЧЕНЮК, бывший командир 1487-го Краснознаменного зенитно-артеллерийского полка 6-й гвардейской армии, полковник запаса.(Из письма однополчанину В. Васильеву)г. Бобруйск31 марта 1972 года.
«Получил, дорогой друг, твою книгу «В годины потрясений», очень рад за тебя… Книга хорошо издана, удачно оформлена… Я прочел с нескрываемым интересом и «Казака Дикуна» и «Ивана Украинского». В хрониках убедительная документальная основа. Порадовал язык, уровень литературного мастерства».
(Из письма автору).А. Н. ДМИТРЮК, однокурсник и коллега – краснодипломник по учебе в Краснодарской двухгодичной партийной школе в г. Геленджике 1949–1951 гг., бывший первый заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС.г. Москва,22 декабря 2000 года.
Алексею Михайловичу Павлову
В двадцать пять за плечами осталась война —
И тревога, и боль, и усталость.
Отгремела война.
Только в сердце она
До сегодняшних зорей осталась.
Он к штыку приравнял боевое перо.
Каждый день —
как рывок перед боем.
Меньше зла на земле.
Торжествует добро
Под солдатской его прямотою.
Вы остались непобедимы.
Мы, живые, неистребимы.
Владимир АРХИПОВ,поэт, член Союза писателей России.
«А. М. Павлов успешно справлялся с возложенными на него обязанностями. Коллективы руководимых им редакций за период его работы повысили тиражи: «Садовод и виноградарь Северного Кавказа» с 30 тыс. до 45 тыс. экземпляров, что покрывало все расходные ее статьи, тираж зонального журнала «Сельские зори» увеличился с 11 до 18 тыс. экз., «Адыгейской правды» – с 29 тысяч до 40 тыс. экземпляров.
В Крайсоюзпечати А. М. Павлов продолжил добрую традицию… по широкому распространению печати в крае».
(Из статьи Е. Михайлова)Е. М. БЕРЛИЗОВА, ред. («Журналист, организатор, краевед»), «Кубанские новости», 18 февраля 1995 года.
«Уважаемый Алексей Михайлович!
Когда возникла задумка издания сборника стихов по случаю 60–летия 4–го Кубанского кавалерийского корпуса, то набралось их большое количество… Всем понравилось… Ваше стихотворение («Всадник у трассы», ред.). Его поставили на первый план, и оно стало украшением сборника. Но по недосмотру редколлегии пошло без фамилии автора.
Несмотря на этот неприятный факт, составители сборника рады, что узнали автора этого замечательного стихотворения и готовы перед Вами извиниться. В районной газете «Вперед» оно будет опубликовано в ближайшее время с Вашим авторством».
(Из письма автору).Б. Е. МОСКВИЧ, глава администрации Кущевского района Краснодарского края, 8 октября 2001 года.
В ВИХРЕВОМ ПОТОКЕ
Совсем юнцом до войны начинал я работу литсотруд– ником в редакции родинской районной газеты «Дело Октября» на Алтае. В девятнадцать с небольшим стал заместителем редактора. Почитывал выходивший тогда в свет журнал «Литературная учеба» в надежде на познание тонкостей стихосложения. Что‑то оседало в памяти. Однако проза жизни быстро оборвала мои увлечения. В ноябре 1939 года, после трех месяцев моего заместительства, я был призван на действительную военную службу в Красную Армию. Вместе со мной из села Родино и соседнего Благовещенского района в Монголию прибыли десятки одногодков и земляков, имевших ранее отсрочки от призыва. Учителя, агрономы, инженеры и другие специалисты пополнили личный состав 146–го отдельного противотанкового дивизиона 82–й мотострелковой дивизии, участвовавшей в боях с японцами в районе реки Халхин – Гол. Знакомясь с прибывшим пополнением, командир дивизии, полковник, Герой Советского Союза И. И. Федюнинский, только что выписавшийся из госпиталя после ранения, спросил командира дивизиона капитана Шаргаева:
– Откуда новобранцы?
– С Алтая.
– Ну, эти ребята выдержат все трудности, – заметил комдив.
Служба была тяжелейшая, приближенная к условиям боевой обстановки. Суровый климат. Казарма – только что наспех отстроенная обширная землянка. Занятия – от подъема до отбоя. В мороз, зной, песчаный ветрюган. Но хлопцы не тушевались. Лишь один призывник из Тбилиси по фамилии Георгадзе не смог состязаться с ними в выносливости, вскоре выбыл из дивизиона.
В 1940 году старослужащие бойцы и сержанты – халхин– гольцы разъехались по домам. Эстафету младших командиров приняли недавние курсанты учебной батареи. Среди них был и я. Командовал боевым расчетом 45–мм противотанковой пушки. В декабре того же года политотдел дивизии принял меня в члены ВКП(б). Несмотря на предельную занятость службой, все‑таки изредка выступал в дивизионной газете «Красноармеец» с заметками и стихами, нему способствовал ее редактор, старший политрук Фильченков.
ШЛА ВОЙНА НАРОДНАЯ…
С мая 1941 года полки 82–й МСД и ее отдельные специальные подразделения находились в летних лагерях, на берегу реки Керулен, вблизи аймачного города Баин – Ту– мен (Чайболсан), места нашей постоянной дислокации. Усилились провокации японцев, окопавшихся в Маньчжурии. Случалось, диверсанты ночами убивали часовых, пытались подобраться к складам боеприпасов для их подрыва. Грозовые тучи войны набухали с запада и востока. Это чувствовали бойцы дивизии, всей группировки войск в Монголии, которой до не столь давнего времени командовал генерал Г. К. Жуков, ставший после Халхин – Гола начальником Генерального Штаба Красной Армии.
На всю двухкилометровую линейку вдоль Керулена по сигналу «Тревога» 22 июня 1941 года высыпали из палаток бойцы и командиры на общее построение. У нас в дивизионе в отсутствие его командира, выехавшего в отпуск в Белоруссию, сообщение о вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз сделал комиссар, старший политрук Богатырев. Война! Нам, кто ожидал близкую осень, как момент демобилизации, она надолго, а многим навсегда перечеркнула все личные планы и самою жизнь.
С 1 августа – у меня новая ипостась: курсант и одновременно, как кадровик, командир курсантского отделения Иркутского военно – политического училища. Двухгодичный курс обучения был сокращен до шести месяцев. Уплотненная программа, напряжение – сверх меры. Но тяготение к литературному творчеству сохранялось. А заниматься им практически было некогда. Оттого вирши не всегда получались удачными.
Меня ободрила похвала иркутского поэта Анатолия Оль– хона, посетившего училище и нашу учебную роту. Прочитав в стенгазете «Курсант» мое стихотворение «Оголтелые арийцы» с его концовкой: «Тут дорожка для них не для кросса и они без потерь не пройдут. Тут погибнет их «план Барбаросса» под истошные вопли «капут», – поэт в присутствии ротного политрука, старшего политрука Ф. И. Иванова сказал:
– Вот такой сатирой и надо бить по врагу.
Потом я еще пообщался с Ольхоном и с группой сибирских писателей на их встрече со строителями Иркутского авиационного завода вблизи реки Ушаковки, в приспособленном клубе деревянного барака. Оборудование поступало с запада, из эшелонов, с колес. Эвакуированные заводчане и местные специалисты по снегу, в предзимье, под открытым небом устанавливали станки, запускали их в работу. На вокзальной выгрузке и их доставке к месту стройки помощь оказывалась курсантами ряда военных училищ, в том числе военно – политического.
На этот раз и я находился там со своим отделением. В нем со мной было девять курсантов. Из них четверо – иркутяне: Н. Антропов, А. Протопопов, А. Пузырев, Б. Копылов. Кто ранее служил в армии, кто нет – все были «одинаково рядовые», призваны с руководящих должностей. Большинство – знакомцы Ольхона. Он их спросил:
– Командир‑то моложе вас. Не обижает?
– У нас полное взаимопонимание, – за всех ответил недавний директор пивоваренного завода А. Ф. Пузырев.
Сочувствие вызывал Константин Седых. Невысокого роста, 33–летний прозаик и поэт, стеснительно, как тяжкий крест несший свой физический недуг (деформация позвоночника), в наш разговор не вступал. В ту пору в печати публиковались первые главы его масштабного романа «Даурия». Я обратился к нему: продолжает ли он дальнейшую работу над произведением? Седых ответил:
– Продвигаюсь понемногу, материалов у меня достаточно.
С видным писателем – сибиряком Г. М. Марковым состоялось заочное общение. В то время он служил литературным консультантом военного отдела в редакции фронтовой газеты «На боевом посту». В конце января 1942 года, за месяц до окончания училища, послал на его имя в Читу одно из своих стихотворений, посвященное обобщенному образу матери – труженицы.
Вскоре получил ответ. В целом положительно оценивая стихотворение, Георгий Мокеевич сделал по нему ряд убедительных критических замечаний, свидетельствовавших, что он не толко профессионал – прозаик, но и тонкий ценитель поэзии. Не случайно в послевоенные годы он стал автором романов «Строговы», «Соль земли», «Отец и сын», «Сибирь» и других произведений, крупным общественным деятелем, лауреатом Ленинской премии, первым секретарем правления Союза писателей СССР.
Умелым наставником был для меня Г. М. Марков и в последующее время, когда я посылал ему свои материалы теперь уже в виде острых сатирических миниатюр на злобу дня. А она состояла прежде всего из шквального развенчания гитлеровских вояк и, напротив, всемерного повышения боевого духа наших солдат и офицеров.
Весь наш первый военный выпуск политруков предназначался к отправке на Запад, под Москву. Но немцы были отогнаны от столицы, обстановка там стабилизировалась. Поэтому все 500 моих однокурсников остались в распоряжении командования Забайкальского фронта, изготовившегося к отражению нападения японцев.
В звании «младший политрук», с двумя кубарями в петлицах и красными звездочками на рукавах, приступил я к исполнению обязанностей комиссара парковой батареи в 216–м гаубичном артполку АРГК, дислоцированном за станцией Борзя, на 77–м разъезде. Жилье – землянка на трех офицеров. И бесконечные служебные хлопоты. За короткий срок научился водить трактор ЧТЗ-100 – тягач к гаубице 152 мм, автомашины ЗИС-5 и полуторку, мотоцикл. Мастеровитые ребята хорошо помогали! Командование полка поощряло мое нештатное сотрудничество с газетой «На боевом посту». Из редакции от Г. М. Маркова получил коротенькое письмецо с просьбой присылать ему сатиру. Так появились в газете мои хлесткие миниатюры на врага: «У них», «Похмелье», «Разновидность скота», «В трубу».
Одной из главных своих забот считал хорошее состояние ленкомнаты, ее наглядной агитации. В ней – живительная энергетика для рядовых, сержантов и офицеров подразделения. И тут широко пользовался набатным словом известных поэтов и писателей, призывавших к защите Отечества, разгрому фашистов. Особенно нравились мне чеканные строки поэта Алексея Суркова. Их я менял на стенде регулярно. Помнится, в дни, когда гитлеровцы прорывались на Дон и к Сталинграду, в ленкомнате у нас на видном месте появились обжигающие сурковские слова:
За селом трава по колено.
Дон течет, берегами сжат.
В сладком смраде смертного тлена
Вражьи трупы лежат.
И далее – с не меньшим накалом к отмщению:
Смерть! Гони их по смертному кругу.
Жаль их тысячью острых жал!
Из парковой батареи под Сталинград по специальному наряду выехал мой товарищ по службе и землянке, младший техник – лейтенант И. Попов. Не успел переправиться через Волгу – попал под бомбежку, оказался в госпитале с тяжелым ранением. А меня тогда командование перебросило на огневую батарею с временным исполнением обязанностей ее командира и комиссара (с ноября 1942 года заместителя по политчасти в звании лейтенанта). Заморочек прибавилось. В первый же день пришлось решать неординарную задачу.
Военфельдшер 3. Колпакова подвела меня к нарам в казарме. На второй полке лежал рослый, огрузневший от какой‑то хвори батареец. Медик сказала, что он требует его комиссовать и по болезни отправить домой. Я пытался с ним поговорить. В ответ – нечленораздельное мычание. А глаза у болящего – ясные, как у здорового человека. Доложил командиру и комиссару полка. Бойца отправили в Читу на медобследование. Оказалось: симуляция, при содействии местной жительницы сей бравый атлет вводил в вену свежую куриную кровь, чем вызвал отек организма по типу водянки. Опасался бывший бодайбинский старатель: пропадет припрятанное золотишко‑то, если полк отправят на фронт и придется там сложить свою голову. Трибунал «отвесил» молодцу 10 лет лагерей с заменой на штрафбат и отправку на передовую.
Кроме организации жизнедеятельности и учебы личного состава всей батареи, сам ежедневно в обязательном порядке проходил командирский тренаж, куда собирались офицеры – огневики. По вводным старших начальников на натурном макете местности в уменьшенном масштабе велась имитация стрельбы по различным целям с закрытых огневых позций, применительно к нашим тяжелым орудиям. Требовалось умело взять цель в «вилку», перейти на ее поражение. С учетом особенностей порохов 40–килограммовых зарядов, с внесением поправок на деривацию полета снарядов и т. д. Надо было знать почти назубок таблицу стрельб, их разные виды: «веером», навесной, орудием, взводом, батареей, дивизионом. В полку самым выдающимся асом учебных стрельб выделялся лейтенант Григорий Казацкий.
После развертывания полка в 99–ю тяжелую гаубичную артбригаду в апреле 1943 года я служил с ним в одной батарее, только опять в должности замполита.
Ирония судьбы: из Гороховецких артиллерийских лагерей бригада отправилась на запад, отлично воевала, брала Кёнигсберг. А я с июня того года, как и многие политработники звена рота – батарея, попал в круговерть переподготовки. Сначала – в 28–й минометный офицерский полк, село Шиморское Горьковской области. До трех тысяч бывших замполитов собралось здесь. Даже одного сослуживца по Монголии встретил – бывшего директора школы, сибиряка, теперь капитана Василия Ковалева, ветерана 82–й МСД участника боев под Москвой.
Мог тут я познакомиться с поэтом Всеволодом Рождественским, да как‑то не довелось. Голодновато жилось поэту в столице. Вот и включен он был в слушательский состав учебного офицерского полка. Однажды я сказал командиру нашего дивизиона, подполковнику Кудрину: хотелось бы, мол, увидеться и побеседовать с известным московским стихотворцем. Подтянутый, безрукий старший офицер – фронтовик пояснил мне:
– Как слушатель Рождественский в полку числится номинально. Раз в месяц из Москвы приезжает за сухим пайком.
Весной 1944 года по приказу Ставки ВГК 700 слушате– лей – офицеров из Шиморского срочно были откомандированы на перековку в комсостав малозенитной артиллерии. С ними «загремел» и я, снова – в Иркутск.
После трех месяцев учебного аврала в 34–м офицерском полку, наконец, попал на 1–й Прибалтийский фронт. В составе 6–й гвардейской армии, в должности командира огневого взвода 37–мм автоматических зенитных пушек с ноября 1944 года до конца войны – 9 мая 1945 года участвовал в боях по ликвидации крупной группировки не– мецко – фашистских войск в Курляндии. Иногда печатался в армейской газете «Боевой натиск».
После первого Дня Победы на станции Вайньоде случайно оказался в расположении 99–й тяжелой гаубичной артбригады, прибывший сюда из‑под Кёнигсберга. Радушно принимал меня мой товарищ по совместной службе в Забайкалье, подполковник Григорий Михайлович Казацкий. Гора с горой не сходится… А мы вот сошлись. Передо мной был блестящий мастер артогня, своего рода поэт «бога войны» – артиллерии. В действующей армии он командо
вал батареей и дивизионом, теперь вот – начальник штаба бригады. К его КНП однажды прорвалась большая группа немецких автоматчиков. Офицер вызвал огонь батареи на себя, управлял им столь искусно, что разметал противника в клочья, а сам артиллерист, его два разведчика и приборист остались невредимы.
