Текст книги "Сввпсу-"Ю". Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Алексей Кулецкий
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
"Эй, где вы там?" – тихо позвал я братьев по оружию, остановившись у начала узенькой тропы, уходившей извивами в направлении растущих по краю поляны кустов. Кусты зашевелились и голосом Юры прошипели – "Хули орёшь? Не днем ведь! Прыгай сюда!" Скользнув под покров веток я оказался среди своих. В ожидании нашего командира мы успели перекурить, держа сигарету в кулаке, чтобы не был виден огонек, отгоняя потихоньку подкрадывающийся сон и наблюдая за окружающей обстановкой.
Между тем на краю поляны показался невысокий, плотный силуэт, оказавшийся нашим командиром отделения, тогда еще курсантом Тихоновым. Залитый лунным светом, Вовочка уверенно пер по поляне в направлении кустов, где сидели мы. Комод немного изменил направление следования, видимо решив посетить тщательно убранное и засыпанное хлоркой отхожее место, но услышав шепот – "Тихон, мы здесь!" – немного вильнув, повернул к уходящей во тьму тропинки.
"Все здесь?" – уточнил Володя. "Да, все!" – ответили ему из темноты. "Ну все, пошли за мной, только аккуратнее, ноги не переломайте!" – Вовчик пошел вперед, уверенно ступая по едва различимой тропке под сенью ночного леса. "Мы скоро должны выйти на дорогу, которая идет в лес от столовой, там будет идти легче, дорога хорошая" – уточнил он наши ближайшие перемещения.
В колонну по одному мы шли след в след за Володей и спотыкаясь об камень или корень, всякий раз диву давались тому, как он умудряется идти ровно, не имея фонаря. Еле видная тропинка угадывалась лишь как узкая черная полоска на менее черном фоне, озаряемом еле пробивавшимся сюда сквозь кроны лунным светом.
Ручей журчал, петляя по дну небольшого ущелья и мы то приближались к нему, то наоборот – отдалялись. "Дорога там!" – сказал Володя, показывая пальцем в направлении ближайшего склона, на котором угадывалось нечто, напоминающее террасу. Быстро взбежав на небольшой увал, мы оказались на хорошей грунтовой лесной дороге, постепенно поднимавшейся в горы. "Чуваки, похоже, по этой дороге народ на Колан-Баир ходил на горное стрельбище" – произнес Дима. "Да... видимо, это она..." – согласился Тихон, – "Здесь других дорог нет". Кроны деревьев смыкались над ней не столь густо и мы шли, видя друг друга в призрачном свете нашего природного спутника.
Гуляли ли Вы когда нибудь в ночном лесу, в полнолуние, когда казалось бы изо всех щелей должна в направлении Вас всякая нечисть? Если нет, то попробуйте! Будет, что вспомнить! Этот неестественный, лимонно – серебристый свет, льющийся с неба, и делающий все вокруг каким-то нереальным. Эти вопли разной ночной живности, которая кого-то ловит и которую, в свою очередь, поймали. Это разносящееся эхом от горных склонов уханье филина, навевающее воспоминания о просмотренных когда-то в видеосалоне фильмов-ужасов. Эти корни деревьев, через которые переступаешь с неприятным холодком внутри, казалось бы, еще немного и готовых обвиться вокруг твоих ног и куда-то уволочь, корявые грабы, изъеденные изнутри дуплами, казались стоящими среди чащи и растопырившими руки лешими. А за скальными выступами, которые иногда огибала дорога, порой кажется что кто-то притаился, весь подобравшись перед последним прыжком...
И все это на воздухе, который казалось бы, можно запихивать в себя горстями! Воздуха, напитавшегося жарким днем запахом трав и листвы на плато и теперь, сползающего, остывая, вниз, к лагерю...
Но... нас было семеро. Мы были курсантами Симферопольского Высшего Военно-политического Строительного училища... Само уже это, должно было служить звоночком для караулящей нас нечисти, чтобы "особо не рыпалась". Мы прошли старый водозабор и дорога стала уходить в гору гораздо круче. Постепенно шум ручья стих внизу и мы погрузились в шелест листвы высоких буков, растущих по склону. Слева от нас, склон круто уходил вниз, в темноту из каменных глыб на дне водосбора, стволов высоченных буков, торчавших оттуда и опутывавших их лиан, отчего ландшафт делался и вовсе мистическим.
Постепенно впереди стало проясняться. Дорога пошла на свой последний крутой взлет и полого пошла, постепенно выравниваясь. Среди стволов замелькало освещенное Луной небо. Внезапно лес расступился и мы оказались на краю горного плато. "... Как ярко светит Луна... Не могла подождать до завтра! Проклята будь она..." – вспомнились строки Константина Симонова, прочитанные в школе. Луна и действительно светила необычайно ярко, делая наш путь несравнимо легче. Дорога почти выровнялась и теперь петляла через единичные островки невысоких деревьев, росших на открытом всем ветрам Долгоруковской яйле. "Ну что, долго еще идти?" – спросил Эдик. "Не ссыте, уже почти пришли!" – ответил Володя.
*****
Впереди послышался собачий лай. «Ну, почти пришли! Кордон впереди» – с оттенком торжественности провозгласил Володя. Среди кустов мы заметили довольно древний «ГАЗон» и такой же древний «Сто тридцатый» ЗИЛ. Мы приближались, в колонну по два, идя по дороге, по обоим колеям. А вот, показался и собственно дом лесника. Собаки, учуяв в столь неурочный час чужаков, заливались вовсю. «Наверное нужно снимать ремни, от этих тварей отбиваться...» – Юра высказал дельную мысль. Вся наша группа стала нащупывать под хэ-бэ свои ремни, которые одели под низ, чтобы было легче дышать на подъеме.
"Эй, какого х.я?" – из дверей дома высунулась заспанная, небритая рожа лесника, который спросонья, разглядев нашу живописную группу и сообразив, что перед ним не простые туристы, тут же сменил тон. "Какого хрена лазите ни свет ни заря?" – уже более вежливо поинтересовался он. "Мы – дезертиры!" – ляпнул вдруг Серега.
"Ну-ну..." – оглядывая нас произнес лесник, явно пытаясь для себя понять, что в три часа ночи на его кордоне делают семеро курсантов. "Хорош херню городить!" – Вова взял ситуацию в свои руки – "К памятнику мы идем!" "А... к памятнику..." – протянул лесник, – "Это вам на Заману идти нужно, еще километра два..."
"Не... туда мы не пойдем, боюсь, что не успеем..." – в голосе Володи зазвучали нотки сомнения – "У вас есть книга посетителей?". "Да есть какая-то" – нехотя сказал лесник и исчез за дверями. Мы стояли перед домом и ждали, пуская пар изо рта и поеживаясь от предутреннего холодка. Горизонт на востоке уже начинал понемногу светлеть. Нужно было уже думать над тем, чтобы возвращаться обратно. А этот урод все не несет и не несет книгу посетителей. "Блять... сейчас свяжется с Перевальным и нас тут спеленают..." – Юра уже начинал немного нервничать. "Устанут пеленать" – подал голос Андрюха, – "Нас семь штук!"
За дверями снова послышалось движение. "Вот она!" – лесничий развернул перед нами уже видавший виды фолиант. "Курсанты 23-й роты СВВПСУ. Почтили память павших воинов! Август 1990г." – каллиграфически написал Юра, а затем вывел семь наших имен. После чего все семеро поставили свои автографы под надписью.
"Ну... нам нужно собираться" – поглядев на часы сказал Володя. Горизонт на юго-востоке уже заметно посветлел. Шел четвертый час утра. Пожали руки леснику и, снова разошедшись по колеям, двинулись обратно. "Счастливо, туристы!" – пожелал он нам на прощание, – "Смотрите, не попадитесь!" Обратно идти всегда легче. Уже знаешь дорогу, а тем более, идти вниз налегке гораздо легче.
Вот и край леса, в котором угадывается начало нашего ущелья. В последний раз оглядываемся назад. Вершины гору вот-вот уже готово было осветить Солнце. Мы нырнули в лес и почти бегом пошли обратно. Заметно посветлело. Луна, белесым кругом, все еще висела на небе, но толку от нее уже не было никакого. В таком темпе до лагеря дошли часа за полтора. Увидели знакомую тропинку и, сойдя с дороги, пошли по ней к выдающемуся архитектурному сооружению на краю военного городка.
Немного пропетляв по тропинке, мы увидели белеющие каменные стены большого полевого туалета. "Идем в роту так же, как и сюда, по одному, делая вид, что обоссались под утро..." – Володя снова взял на себя бразды правления, остановившись в тех самых кустах, в которых мы прятались несколько часов назад. Шесть утра. До подъема еще час. Успели! Солнце уже окрасило золотом склоны Чатыр-Дага и пробежало по верхушкам деревьев возле лагеря. Эдик снова ушел в лагерь первым. За ним все остальные. Последним в уже не спящую палатку ввалился Тихон. "Как сходили?" – осведомился заспанный Чиж. "Ващще за.бись!" – с небольшим московским акцентом протянул Дима.
Оставшийся день наше отделение провело в состоянии зомби, открывая глаза, что называется – вручную. Ничего не соображая отсидели занятия, едва не заснув мордой в супе на обеде и чуть было не разбив себе головы на самостоятельной подготовке. Головы были такие тяжелые, а шеи – такие слабенькие... Но – мы были довольны! Мы сделали это! И пришли незамеченными. Видать, никто не мог ожидать такой наглости от желторотых первокурсников. Не помню как, но отстояли вечернюю поверку, а по команде "Отбой" – едва раздевшись, рухнули без чувств на свои матрасы. До подушек летели уже спящими. И, по-видимому, всю ночь проспали не шевелясь... Вот так!
Ночь перед возвращением.
Вот ползёт домой из школы п о-пластунски Саша Зверев.
Головой на перемене о н ударился о дверь.
Дверь куда-то улетела, и её найти не могут,
И теперь он ранен в ногу. Н е волнуйтесь – пустяково.
Вот ползёт из дома в школу п о-пластунски Щепкин Вова.
Он спустился по перилам г оловой в мусоропровод.
Улетел мусоропровод. Ну, а рана не опасна.
Партизан ползёт с двустволкой в направлении неясном.
С забинтованной ногой. ..
(Артур Гиваргизов)
«Какая сука дымовуху в сапог забросила? Поймаю – е.ало набью!» – злобный полусонный вопль сквозь кашель и сопли, разорвал тишину ночного лагеря. Полусонные курсанты, отчаянно матерясь, выскакивали из палатки кто в чем. Точнее – в одних трусах и майках. Некоторые – даже без тапочек. Потому что не увидели. Едкий дым непроглядным туманом заволок все тесное пространство. «Ну и пидоры!» – это пожалуй, самое ласковое из сказанного непонятно кому в темную крымскую ночь.
"Уроды бля... не продохнуть!" – сержант, командир отделения, матерый армеец, выскочивший через бок палатки, потому что так было ближе и теперь вместе со всеми стоявший в трусах возле, злобно плюнул на дорожку между рядами палаток. Густой вонючий до едкости, белесый дым медленно выползал из – под старенького шатра палатки, полы которого уже кто-то отвязывал и поднимал для скорейшего проветривания. Спать-то хочется, да и не май месяц на дворе! Ночь в горах в конце сентября не особенно баловала теплом.
"Ну что за пидоры пакостить решили? Уже второй раз!" – дежурный по роте, Богдан Саковский, неспешно подошел и стал наблюдать за происходящим – "Давайте быстрее проветривайте и отбивайтесь. Тут Илюхин где-то шарахается". "Если мне подпрыгивать придется – не обижайтесь! Изображение подпорчу!" – дежурный по роте в этом месте повысил голос так, чтобы на всякий случай, слышали все, кто в этот момент еще не спал и кого могло бы снова потянуть на подвиги, устраивая диверсии своим сослуживцам.
Меряться силами с мастером спорта по вольной борьбе в далеко не легком весе, желающих как-то не находилось. Но испорченный сон давал себя знать плохим настроением. "Богдан, а что ты от нас хочешь? Мы уже спали и не трогали никого!" – раздраженно сказал командир пострадавшего отделения. "Все, давайте спать!" – сказал дежурный по роте и отправился в направлении "грибка", где уныло коротал вечер очередной дневальный.
Курсанты еще некоторое время помахали одеялами, выгоняя основную массу дыма, потом подвязали полы палатки и запрыгнули вовнутрь. Сначала еще была слышна какая-то возня и приглушенное матюкание, выражающее ту высокую степень интимных отношений, в которые вступали пострадавшие с родственниками подбросивших им "дымовуху". Затем все стихло и раздалось сонное сопение. Палаточный лагерь снова погрузился в тревожный сон последней ночи курса молодого бойца 1990 года. Завтра днем предстояло свернуть ставший уже родным лагерь и направиться в место постоянной дислокации – в Училище.
*****
Едва наше второе отделение улеглось и первые курсанты стали погружаться в пока еще неглубокий сон, накидав одеяла и шинели в общую кучу и согревая друг друга, как послышалось тихое шипение, характерный запах, а затем и первый кашель. «Падлы!!!» – чертыхнулся Димыч Музалевский, лежавший и думавший о чем-то своем, затем двинул локтем в бок все еще спящего соседа – «Хули лежите, горим, бля!» «Ё-о-о-пт...» – протянул сонный сосед, пытаясь попасть в собственные сапоги – «Ну п.здец! Не видно нихера!»
Кто попал в сапоги – хорошо, кто не попал – немного хуже. Те, кто не попал, надевали на ноги все, что придется. Кеды, тапочки, сапоги соседа... Все шло в дело. В таком виде и повыскакивали наружу. "Ну и какая блядина кинула?" – задавая вопрос скорее самому себе, сказал недавно назначенный к нам командиром отделения, вместо решившего отчислиться Сереги Соловьева, Вовчик Тихонов. "И тихо же сидят, суки..." – заключил он, обернувшись налево и направо, в сторону палаток первого и третьего отделений.
Из соседней двадцать второй роты никто ничего подбросить не мог – "уставное" и предельно дисциплинированное подразделение "отбилось" точно в установленное время. Двадцать четвертая тоже вряд ли стала пакостить – не слишком у них удобный был путь к отступлению. Остаются только наши. В одной из соседних палаток, но в какой именно, не известно – действительно, все лежали очень тихо, но при этом давясь от смеха. "Ну ладно, суки, будет и на нашей улице праздник!" – сказал в пространство Вовчик.
Подошел дежурный по роте. "Какого хрена?" – вежливо осведомился Богдан – "Хорош херней маяться!" Тем временем, мы отвязали полы палатки и стали активно проветриваться. "Вот же бл... и попали в аккурат под настил!" – сказал Эдик Ищенко, вытаскивая настил, заменявший нам пол – "Захочешь, хрен так попадешь!" Затушив еще дымящийся бумажный комок с "дымовухой", стали затаскивать все вовнутрь.
Однако, сон уже был перебит. Чувство неотомщенной обиды тяжелым грузом легло в сердцах личного состава. "Эй, у кого планшет офицерский?" – тихонько поинтересовался Эдик. Вскоре нашли и планшет. Из отсека для карт, накрывшись несколькими одеялами, чтобы не шуметь, вырезали кусок прозрачного пластика, который, как открыли методом проб и ошибок, наши доморощенные пиротехники, как раз и был той "дымовухой". Растрясли недогоревший комок, который нежданно-негаданно прилетел к нам, забрали остатки. Свернули новую "шашку". Получилась – на загляденье. Остается опробовать в деле.
Самое трудное – это ждать, когда что называется "в жопе свербит". Не знаю, сколько времени прошло. Но, по-видимому, достаточно. Вскоре храп послышался с обеих сторон. "Ну... была не была..." – сказали друг другу мы с Эдом. Высунули носы из палатки. Дежурного по роте вроде не видать. Дневальный под грибком – далеко. Наша палатка – десятая по счету, можно выскочить и заскочить назад незамеченными.
Тихонько выползли наружу, под прикрытием своей палатки подожгли пакет, как только появился белый дым, одним махом задув огонь, в два шага подскочив к палатке третьего отделения, забросили его вовнутрь и так же тихо, в два шага, ускакали к себе... Улеглись в ожидании фейерверка чувств. Тишина...
"Эд бля, не рановато ли вы задули, она вообще успела загореться?" – тихонько спросил Дима. Потом началось... Задули вовремя. И попали, как оказалось, вполне удачно. Теперь уже очередь давиться от смеха, слушая кашель и мат снаружи, была наша. Откуда прилетело тогда к нам – история о том умалчивает. Да и не уточнял никто. Все делали вид, как будто ничего не случилось. Судя по реакции наших собратьев из третьего отделения – они вообще мирно спали и не подозревали ничего. Ну что ж. Ой! Наша жизнь – сплошная лотерея...
Волшебный импульс и ночной портвейн .
В результате житейских бурь –
Сам себе могилу копай...
Не хочу!.. А хочу – буль-буль,
И – дым-дым, а потом – бай-бай!
(Николай Глазков)
«Рота, строиться на вечернюю поверку!» – голос дневального еле пробился через суету мероприятий вечернего распорядка дня. Народ, порядком успевший подустать за прошедший день, стал собираться на построение. «Блять, сейчас снова эта мозго.бка!» – недовольно протянул кто-то из числа бывшей гражданской молодежи. Наши коллеги из числа армейцев незадолго до поверки куда-то дружно все испарились.
"Эй, духи, что поох.ели?" – дружно появились они в дверях, уже изрядно подогретые чем-то этанолсодержащим, с ремнями в руках – "Чобля, команды еще не научились быстро выполнять?" С этими словами, они стали выгонять из комнаты "гражданскую молодежь", пустив в ход эти самые ремни. Бляхи стали летать в воздухе, периодически опускаясь на незащищенные части тела.
Одна такая прилетела и мне по спине. Непроизвольное – "Эй, что за херня?" В ответ – чувствительный пинок и, в свою очередь, моя ответка по первому подвернувшемуся армейскому лицу. Проще говоря – "в бубен". Дальнейшее вспоминается, как в тумане – заехал еще кому-то, чье-то негодующее – "Чобля???" Меня сбили с ног у двери комнаты и замелькали в воздухе сапоги, успевай только лицо закрывать. Нет, больно не было. Больно – это когда прилетает в первый раз, потом, когда летит одновременно с нескольких сторон, организм притупляет ощущения и начинаешь думать о том, например, как бы морду эффективнее закрыть, если ответить не получается. После того, как армейцы отвели душу, меня выволокли из комнаты и воткнули в строй.
Вечерняя поверка шла своим чередом. Однако, примерно на середине ротного списка, увидел "снежинки" в глазах и почувствовал, что покрываюсь липким, холодным потом, куда-то отъезжая. Если бы не один из тех самых армейцев, за которого я судорожно ухватился, то рухнул бы мордой во "взлетку", как пить дать. Армеец однако, быстро сообразил, что что-то не так, дал знак второму и они вдвоем отволокли меня в комнату, где уложили в кровать.
"Ты это... извини, что так вышло, не вы.бнулся бы, не огреб..." – неуклюже извинились они, – "Лежи, отдыхай, мы отмажем..." Было немного больно, плохо и обидно, но грело то, что несмотря ни на что – дал отпор. Попытался во всяком случае... И пофиг, что попытка провалилась, главное – сам факт.
Утром встал, как обычно. Немного где-то побаливало в ушибленных местах. На возможный вопрос – откуда, не долго думая, придумал стандартную, не отличающуюся оригинальностью отмазку – на хозработах ударился. Благо работ всяких, мы выполняли предостаточно. Но – нашими синяками интересовались в ту пору мало, оттого – ничего лопотать в ответ на глупые вопросы отцов – командиров, не пришлось. Прошла примерно неделя. Снова – ритуал вечерней поверки, все как обычно. Почти сто тридцать человек по списку – Я! Я! Я! Зачитывание нового суточного наряда, объявления, вечерний туалет и отбой. "Отбой!" – какое для первокурсника это долгожданное слово! Это возможность провалиться "без задних ног" в чуткий, тревожный сон. Сон накрывал обычно сразу же, благо умаявшийся за день организм, постепенно привыкавший к жесткому распорядку дня, уже сам научился себя регулировать.
"Эй, вставай, пошли с нами..." – кто-то говорил тихим шепотом, дыша легким перегаром и теребил за плечо. Открыл глаза – двое из тех самых армейцев, от которых получил не так давно. Первая мысль – "Ну п.здец... Наверное сейчас в туалете метелить будут... Нужно будет хоть кому-то в рыло заехать, чтобы не так обидно было..." К слову сказать, в прессе того времени и, по воспоминаниям тех же армейцев, такая практика была распространена более, чем. Страна постепенно разваливалась и дисциплина в войсках падала вслед за ней.
Встал и пошел. Но почему-то пошли не в направлении туалета, а в сторону канцелярии командиров взводов... Необычное место для "окучивания", подумалось на ходу. В канцелярии – стоял дым коромыслом, как говорится – "хоть топор вешай", сидят "армейцы" не только из нашей роты, но еще и из соседней, двадцать четвертой. Это которая этажом ниже. На столе – трехлитровка с вином. Меня подтолкнули к столу – "Смелей давай...", придвинули табуретку, сунули в руку сигарету.
"А ты молодец, не сдал..." – в стакан полилась рубиново – красная жидкость. "...если бы не вы.бнулся – не получил бы... Но ничего... бывает... Мы тоже когда-то получали... Пей!" "Портвейн красный. Крымский", приятным теплом упал вовнутрь. Мы еще долго о чем-то разговаривали, меня о чем-то спрашивали, а я что-то отвечал... Что именно – на утро вспоминалось с трудом. Трехлитровка постепенно опустела и мы расползлись по своим местам. Вечер прошел очень хорошо и душевно. Больше меня не трогали. Только вот, на утро с перепою было плохо...
Лебединая песня в Крымских горах.
Отчет о походе команды турклуба «Азимут» Симферопольского ВВПСУ по горному Крыму , в мае 1991 года, 27 лет спустя .
Секс и работа полезны здоровью,
Но не могу умолчать вот о чем:
Лучше трудом заниматься с любовью,
Чем заниматься любовью – с трудом...
(Леонид Авербух)
Не многие знают об этом, но был в нашем славном Училище не менее славный турклуб под названием «Азимут». Располагался он со стороны улицы, в здании казармы второго батальона, практически прямо под «чипком». А поскольку шарился народ от занятий и нарядов как мог – то подобный вариант был практически идеален! Это Вам не возиться с краской и трафаретами. Это – вообще, особый разговор! Вдали от места постоянной дислокации, в горах, на свежем воздухе, с песней под гитару у костра... М-м-м-м-м... Сказка!
Особо "прошаренные" туристы, как рассказывали нам, салагам – первокурсникам, курсанты старших курсов, по мере приближения выходных дней, делали приказ по Училищу относительно организации похода, снимались с довольствия, получали сухие пайки на руки и "типа уходили в поход", два дня отрываясь душой и телом где-то у моря, в Алуште, или Николаевке. Или, если погода не позволяла, то просто дома, в кругу семьи. Но и для серьезных дел сил хватало с избытком. Турклуб успешно участвовал в различных соревнованиях, а походы различной категории сложности были вполне обычным делом.
По чистой случайности затесавшись в подобную компанию, мы стали готовиться к первому нашему взрослому выходу. Курсанты – четверокурсники взяли всю организационную работу на себя, подготавливая необходимые документы. Вопросы решались довольно медленно. Туризм курировал преподаватель кафедры Физподготовки подполковник Говоров, но отловить его даже четверокурсникам было весьма проблемно, а для нас, салаг-первокурсников, невозможно в принципе.
Постепенно, из увольнений, мы привозили в турклуб спортивную одежду, кое-какой инвентарь. Идти с клубными рюкзаками не было никакого желания ни у кого, поэтому, из очередного увольнения, пришлось привезти свой новенький "Ермак". "Манерных" спальников в то время еще не было ни у кого, а следовательно, альтернативы старым клубным, ватным мешкам не было. Палатки – тоже старые, брезентовые. Все это было довольно увесистым. Старшим в нашей команде был назначен командир взвода из третьего батальона, капитан Игорь Владимирович Гладкий.
Дело завертелось. Документы были готовы. Выход был назначен на тридцатое апреля 1991 года. На продскладе получены продукты из расчета на десять дней. Поскольку все вопросы, касающиеся обеспечения всем необходимым, никто кроме нас самих, в горах решать не собирался, вертолеты для заброски еды и снаряжения тоже привлекать не планировалось, то все необходимое пришлось тащить с собой.
Разложили по ним продукты, снаряжение, инвентарь, спальники, палатки и прочие милые мелочи так, чтобы у всех было примерно поровну. Рюкзаки вышли практически неподъемные, килограммов по двадцать, но бывалые туристы, покряхтев под ними, сказали – "Херня! Через пару дней привыкнете!" Саня Деркач привез из дому относительно небольшой рюкзачок, в сравнении с теми, которые тащили все остальные, за что удостоился злого и насупленного взгляда от Ильдара Фархутдинова, нашего капитана команды, который, казалось, замыслил что-то злодейское. Но – потом, попозже.
*****
Наконец, настал день "М". Живописная группа из девяти человек, а именно – Ильдар Фархутдинов и Леха Король – третьекурсники, из 2 и 3 рот, Володя Ревенко из 17-й, Леха Звягин и Дима Остапенко из 16-й – представляли второй курс, Серега Ларин, Игорь Балховитин, представляли 24-ю роту, а Саня Деркач и Ваш покорный слуга 23-ю, от отряда «салаг», сгибаясь и, с непривычки пошатываясь под тяжестью рюкзаков, вышла из помещения турклуба. И, под завидующими взглядами окружающих, проследовала в направлении КПП. Курсанты-выпускники с нами не пошли, делегировав капитанские полномочия Ильдару Фархутдинову из второй роты, а сами – незаметно рассосались на десять дней в каменных джунглях Алушты и Симферополя.
Еле доволокли свою поклажу до остановки троллейбуса на Центральном рынке и ввалились в салон. Затем доехали до рынка Куйбышевского и далее наш путь лежал к северным отрогам Чатыр-Дага, немногим далее от нашего лагеря Перевальное, в турприют "Сосновка". По пути, Леха Король, из второй роты, принялся в салоне троллейбуса рассказывать анекдоты про евреев. Вызвав общий ржач всей группы. Весьма примечательно, что рядом сидела парочка, поразительно напоминавшая своим внешним видом отдельных персонажей, которая так ни разу и не засмеялась, а лишь только краснела и бледнела, услышав что-нибудь заковыристое в Лехином исполнении.
В "Сосновке" мы встретились с местными начальниками, получили палатки и, натянув их на заранее приготовленные каркасы, расположились недалеко от импровизированного центра этого самого приюта, пока сюда не прибыли прочие туристические группы из других городов Крыма и не только, чтобы на майских праздниках поучаствовать в походах различной сложности и протяженности.
Отдав все необходимые указания по дальнейшим перемещениям, наш старший убыл в Перевальное, ему предстоял содержательный маршрут в компании друзей по руслу реки Бурульчи, после прохождения которого он снова присоединялся к нам, для прохождения основной части нашего маршрута.
Для непритязательного туриста, в "Сосновке" имелось все необходимое. Хочешь – палатку тебе поставят на каркасе, не хочешь в палатке – там еще имелись сборно-щитовые домики, которые вскоре после нашего появления, все стали дружно называть "избушками-ебушками".
Самые "пробитые" зачастую останавливались прямо под навесом, у печек, натягивая гамаки между опорами, а то и просто на полу, в спальнике, подстелив снизу коврик. Это были ребята крайне неприхотливые, идущие в поход только с булкой хлеба, ну а воду можно попить и из ближайшей речки. Пик роскоши составлял видеосалон, в котором днем крутили всякую дребедень, вроде комедий, или боевиков, а на ночь глядя – непременно, какой-нибудь "ужастик", да позабористее, делая тем самым ночную жизнь турприюта гораздо более насыщенной.
Первым делом стали готовить себе еду. Аппетит на горном воздухе разыгрался буквально волчий. Всем безумно захотелось жрать. А где жрать – там и выпить. Ну нельзя военных оставлять в компании более трех! Сходили на речку за водой, благо чистейшая горная речушка Ангара, в это время еще весьма полноводная, шумела, ворочая в своем русле камни, совсем рядом. Нацедили в нашу синюю пластмассовую бутыль двенадцать литров.
Набрали в котелок макарон, залили горной водой, вывернули туда пару банок старого, доброго советского армейского "тушняка"... Помните такой, без этикетки, в банках, маслом измазанных? Саня извлек откуда-то, из недр своего небольшого рюкзачка литровую бутылку винного спирта... Ядерная вещь. Откуда-то приволокли гитару и с ней, двух каких-то девок, которые тут же, стали изображать из себя бывалых туристок, из тех, которые своими ножками исходили все тропы Крыма.
Гитара пошла по кругу, все что-то пели, кто-то кому-то подпевал. Двое наших ушли вместе с девками, возвратившись через некоторое время с чрезвычайно довольными рожами... Нас с Саней понесло в видеосалон. Вернее – не донесло. Остановившись возле нарисованной от руки афиши, мы вчитались и пришли к выводу, что идти на половину идущего сейчас сеанса смысла нет, а к последнему, к "ужастику", мы уже не дойдем, потому что не сможем по техническим причинам.
"Чуваки, там, в салоне, будут крутить первую часть "Зловещих мертвецов" – сказали мы в лагере. "Ах.еть!" – ответил, слегка икая Ильдар, сжимая алюминиевую кружку в руке – "А нам и здесь за.бись!" Гулянка шла полным ходом. Песни уже не пели, а орали. К нам присоединились какие-то "пробитые" из Симферополя. У них тоже было. Выпить. У нас было тоже. Но – закусить. Сотрудничество обещало быть взаимовыгодным, благо парни были вполне себе компанейскими, адекватными и миролюбивыми. К тому же они были просто неистощимы на различного рода байки из суровой туристической жизни.
Ночью в горах было довольно прохладно. Даже в мае. От того все время хотелось в туалет. По-маленькому. Протерпев, сколько можно, для себя решили, что мы не быдло, чтобы ссать по кустам у себя под носом и пошли в полевой санузел, который располагался немного на отшибе, среди кустов, на окраине лагеря. Леха прихватил с собой белую простыню, которую взял в рюкзак, непонятно для чего.
Сделав свои дела, мы уже было пошли обратно, но в начале дорожки к санузлу, показались два смутных силуэта, судя по всему – женские. "Вы идите" – сказал Леха, – "А я немного задержусь! Вечер перестает быть томным..." "Что, Лех, решил поподглядывать за ссущими девками?" – осведомился Саня. "Идите в жопу! Точнее – идите к нашим!" – ответил Леха. Мы пожали плечами и двинулись в лагерь.
Леха тем временем, увидев двух девок – туристок, залез в кусты, неподалеку от санузла. Две юные туристки осторожно продвигались среди кустов, в полголоса обсуждая наиболее жуткие моменты только что просмотренного фильма про мертвецов... Хлопнули дверцы и девки исчезли за дверями. Затем вышли. Сразу обе. Предварительно договорившись через стенку. И, всего боясь после такого киносеанса, крадучись пошли в лагерь.
Я не могу сказать определенно, что должен чувствовать человек, выходящий ночью из туалета в горном турприюте, в почти полной темноте, после просмотра фильма "Зловещие мертвецы". Под звучное уханье филина где-то далеко в горах. Когда на дорожку, сразу же за тобой вываливается едва стоящее на ногах тело, окутанное чем-то белым и издающее при этом звук типа – "Ы-а-а-а-а..." Впоследствии Леха утверждал, что чуть не оглох от визга, а характерный запах фекалий ощущался на всем пути до наших палаток...
