Текст книги "Реальный Gameррой (СИ)"

Автор книги: Алексей Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Я не сверчок. И мы живем сейчас не в том обществе, чтобы делиться на королей и челядь. Убери тебя из кресла и что? Долго протянешь?

Юрий сплевывает на снег и щурится на меня. Видно, что ему хочется скинуть маску интеллигента, тем более, что мы одни в этом глухом месте. А у меня нет страха. Нет. Есть веселая злость и понемногу накатывает бешенство, а вместе с ним ощущение восторга, словно я жил все годы ради этого момента и теперь должен совершить подвиг. Тот самый, который снился, когда я был маленьким – победить дракона. Тот самый, о котором мечтал, когда тихо поскуливал на кровати после школьной драки, когда хотел стать сильным и отомстить надоедливому старшекласснику. Тот самый подвиг, которым хотелось блеснуть перед сокурсницами – спасти заложника из лап террористов.

И вот он, этот миг наступает.

– Я продержусь, Бориска. С моими связями, с моими знакомствами…

– С твоими связями и знакомствами? Да они отпадут, как только выйдешь за порог предприятия. Так что зря бахвалишься тем, чего нет на самом деле.

– Да что с тобой болтать? В общем так, оступаешься от Оксаны и я…

– А не пошел бы ты на хер? Я всю жизнь ненавидел таких мажоров, как ты. Вы думаете, что вам всё позволено и всё безнаказанно? Спокойно можете переступать через людей? Ломать им судьбы? Мешать личное отношение с рабочими моментами? Да ты обычный ублюдок, Юрий.

– А я всю жизнь презирал таких ничтожеств, как ты. Постоянно ноете, всегда чем-то недовольны, на постные рожи смотреть тошно. Что тебя не устраивает? Твое положение? Измени его, уволься и начни на новом месте. Не можешь? Или не хочешь? Тогда не ной! Сцепи зубы и двигайся вперед. Вот только двигаться ты можешь после волшебного пенделя.

– Может всё-таки стиснуть зубы, а не сцепить?

– Вот, видишь – ты даже мыслишь штампами. У вас всех заштампованное восприятие, сказали делать так, а не иначе и всё – программа запущена, и вы боитесь ступить влево-вправо, лишь бы не ошибиться. А ошибаться нужно! Ошибаться необходимо! На ошибках учатся!

– Ты сейчас описываешь себя. С ног до головы описываешь себя. Я не боюсь ошибаться, но мне не плевать на ошибки. Ошибкой было то, что мы позволили тебе остаться в коттедже. Если бы не ты…

– Если бы не я, то Оксана загнулась бы от скуки. Ты не мужчина! Мужчины не позволят себе распускать нюни и скулить. Ты не должен показывать, что тебе плохо, не должен умолять о премии, не должен подгибаться под тех, кто сильнее.

Хотите вывести из себя мужчину? Раздразните его и скажите, что он не мужчина. По крайней мере, на меня это действует. Кровь с такой силой бьет в голову, что я боюсь – как бы она не взорвалась. Руки дрожат, в кончиках пальцев нестерпимо колет, будто под ногти загоняют швейные иглы. От адреналина слабеют колени, меня ощутимо потряхивает… Да что потряхивает, колотит от той ярости, которую испытывают обожравшиеся мухоморов берсерки. Ещё чуть-чуть и активизирую «Скорость», подлечу и со всеми процентами «Силы» залеплю по этой наглой морде.

– Я не отдам тебе Оксану, мудак! Мне плевать на твои угрозы! Раньше я тебя может и уважал, а теперь ты всего лишь неудачник, который не может ничего сделать сам.

– Ничего не могу сделать сам? Это ты зря…

Кто из нас бьет первым? Мне хочется думать, что я…

Я не успеваю ни активизироваться, ни перекинуть проценты. На глаза словно падает красная пелена и я плюю на весь интерфейс – я хочу набить ему морду теми силами, которые у меня имеются.

Лыжи отлетают в стороны. На снег падают первые капли из разбитого носа. Скула взрывается болью, но так же стонут и костяшки пальцев – кожа сдирается о его зубы.

Два человека, которые в офисе натянуто улыбались друг другу, на фоне природы выпускают внутренних зверей. Это уже не мы. Это сражаются за самку два зверя. Кулаки, зубы, колени, локти – всё идет в ход.

Удар, ещё удар и падаем на снег. Слова кончились, раздается лишь:

– Ннна!

– Кх!

– Хххха!

– Ааа!

Молчаливые ели бездушными зрителями наблюдают за боем гладиаторов. Если один поднимется и обратится к ним, то мохнатые лапы вряд ли повернутся шишками вверх.

Уведомления о дебафах следуют один за другим, но я сметаю их и вновь и вновь прыгаю на Юрия.

Снова клещи на горле. Он оказывается сверху, но рука натыкается на упавшее ружье… Я упираюсь прикладом в его грудь и, как рычагом, сбрасываю с себя. Он откатывается и вскакивает на ноги. Налитые кровью глаза шарят по взрыхленному снегу. Находят то, что искали… Я не успеваю подскочить и остается только вскинуть ружье в ответ.

Мы застываем. Не верится, что смогли наставить оружие друг на друга. Расстояние с десяток шагов – промахнуться почти невозможно. На бровях налип снег, и теперь он тает, стекает в глаза и размывает фигуру напротив. Большим пальцем снимаю с предохранителя. Чувствую, как от напряжения дрожит указательный.

– Боря, ты показываешь зубки. Может, я тебя и недооценил… чуть-чуть, – щерится Юрий.

Из его рассеченной брови стекает струйка крови, мешается с налипшим снегом и превращает лицо в страшную маску готического мима. Думаю, что выгляжу не краше. Из носа катятся теплые капли, стекают по губам на шею.

– Конечно же недооценил. Из-за своего раздутого эго ты не видишь дальше собственного носа, – вырывается у меня.

Интересно, а Пушкин с Дантесом на таком же расстоянии стояли друг от друга? Может…

Блин! Меня убить могут, вот прямо сейчас, а я о Пушкине думаю! Это всё из-за того, что я не верю в то, что Юрий выстрелит. Может, потому что сам не собираюсь стрелять? Блин, в игре всё проще, в игре можно «засейвиться». А где сохраниться сейчас?

Зачем я снял ружье с предохранителя?

– Боря, убери ствол, и мы сможем поговорить как цивилизованные люди. Мы поговорим и вероятнее всего, сможем придти к какому-либо консенсусу, – Юрий дергает головой, показывая на снег.

– Подай пример, – я не опускаю ружье.

Черное дуло залеплено снегом, но всего одно нажатие и оттуда вылетит целый веер свинцовых шариков. Выживу ли я после такого выстрела? Может быть, ведь Оскари заряжал дробь на птицу. А если в лицо? Пушкину с Дантесом было проще.

Черт! Снова о них думаю! И очень не хочется быть на месте Александра Сергеевича. Понемногу злость отступает, и указательный палец уже не так дрожит. Я готов опустить ружье, но не я первый поднял его. Колени ходят ходуном от выплеска адреналина, но внешне я спокоен. Или мне так кажется?

– Боря, не глупи. Ведь нам ещё возвращаться. Я надеюсь, что вернемся вместе? – похоже, что у Юрия тоже начинает спадать злость. – Что мы из-за бабы друг друга порешим? Ведь это же срок! Один останется на полянке, а второй сядет лет на десять. И всё равно она никому не достанется.

– Рассуждаешь верно. Но это только слова. Опусти ружье, тогда и поговорим, – я тоже не собираюсь сдаваться так легко. Я должен показать, что внутри меня стальной стержень, а не плавающая медуза.

«Покуда не сгнобишь дурну натуру свою, да не перешерстишь жизнь прежню, не будет рядом с тобой горлицы лазоревой. От лихорадства не мотайся, встреть открытой грудиной» – вроде так сказал колдун? Я уже «перешерстил жизнь прежню», стою сейчас под «лиходейством», но как же не хочется его «встречать открытой грудиной».

– Хорошо, Боря. Я сейчас опущу ружье. Не нужно делать резких движений. Давай на раз – два – три. Я считаю, – говорит Юрий.

– Хорошо, Юра. Опускаем.

– Раз, два…

Рядом каркает ворона. Так громко, что этот звук напоминает взрыв ручной гранаты. Черный зрачок дула, с белым снегом внутри, уже почти опустился, а теперь снова взлетает. Я тоже вскидываю ружье. Звучит выстрел. Палец одновременно со звуком нажимает на спусковой крючок.

Отдача ударяет в плечо, и я падаю на снег…

Глава 18

«Когда-то у нас было время,

Теперь у нас есть дела,

Доказывать, что сильный жрёт слабых,

Доказывать, что сажа бела.

Мы все потеряли что-то

На этой безумной войне,

Кстати, где твои крылья,

Которые нравились мне?»

Наутилус Помпилиус «Крылья»

Вы когда-нибудь замечали – насколько голубым и бездонным может быть небо? Или вы настолько привыкли к этой красоте, что воспринимаете её как данность? А теперь представьте себе, всего лишь на несколько мгновений представьте, что вы тридцать лет сидели под землей и ни разу не видели неба. Представили? И в этом состоянии взгляните на небо… Чистотой оно сравнится только с первым снегом, который укрывает осеннюю грязь белоснежным покрывалом. Глубиной сравнится с самой глубокой точкой Мариинской впадины. А синевой… Синевой небо сравнится только с небом!

Я лежу на спине и рассматриваю чудо из чудес. Я знаю, что я жив, но пока боюсь пошевелиться. От отдачи болит плечо, но это единственная боль в теле. Но если я ощущаю боль от приклада, то боли от дроби нет? Нет и в помине. В ушах даже не звенит, а тихо и сипло тянется одна нота, словно от телевизионного канала, у которого идут профилактические работы. Все остальные звуки пропали напрочь. Ощущение сравнимо с берушами. Ещё пахнет порохом и гарью.

Дебафы? Их нет.

Я умер? Тоже нет – задница замерзает на холодном снегу. Вряд ли у мертвецов будет мерзнуть зад. Всплывающих окон нет, и это странно. Должно же быть хоть что-то, но мой смайлик всего лишь удивленно смотрит на меня. Зато чуть убавилось в шкале «Здоровья». Ещё бы, после такой битвы поневоле здоровье поубавится.

Где Юрий? Пока не знаю. Но мой выстрел был направлен точно в голову. Я не мог промахнуться… или мог? Сам факт того, что я убил человека, леденит гораздо больше, чем снег за шиворотом. Или не убил?

– Боря, – доносится шепот начальника логистики.

Нет, жив. В мозгу сразу высвечивается картина того, как он лежит у ели с раскуроченным лицом и шепчет: «Добей меня». Меня передергивает от собственных фантазий, и я спешу поднять голову.

– Ты как? – спрашивает стоящий на ногах Юрий.

Крови не видно, кроме той, что сочится из разбитой брови. Он стоит на ногах, как ни в чем не бывало, вот только лицо похоже на гипсовую маску. Я приподнимаюсь на локте – вроде всё в порядке, кроме зудящего плеча и ноющих синяков. Встаю на колени, затем на ноги, выпрямляюсь. Ни-че-го.

– Я нормально, а ты как? На тебе лица нет.

– На свое посмотри. Что случилось? Почему ты жив?

– Мама родила, – огрызаюсь я. – Откуда же я знаю? Ты сам должен по определению уже здороваться с архангелом Гавриилом.

Юрий вытирает лицо, закидывает ружье на плечо и надевает лыжи. Я смотрю на это действие и понимаю, что прежнего нашего общения начальник-подчиненный уже не будет. Уже никакого общения не будет. Редко кому хочется разговаривать с человеком, в которого стрелял. А уж если человек стрелял в тебя. И почему мы оба не попали?

– Кроме как колдовством, я это не могу объяснить, – Юрий словно слышит мои мысли. – Не зря же Оскари возил нас к колдуну. Тот мне сказал, что я совершу самый большой промах в своей жизни. Ладно, мы оба дураки, оба погорячились, с кем не бывает? По поводу разбитых рож скажем, что сорвались с обрыва. Лады?

– Лады, замяли. Я сам от себя такого не ожидал.

– Думаешь, что я ожидал? Если бы сова не ухнула…

– Какая сова? Ворона же каркнула.

Мы переглядываемся, по спине пробегает холодок, словно посадили ледяную сороконожку, и она промчалась от копчика до затылка. То, что сейчас произошло, вряд ли можно отнести к нормальным явлениям. Мы же нормальные, адекватные люди. С высшим образованием. А катались по земле, как разъяренные коты, да потом ещё и пальнули друг в друга…

– В общем, мирно у нас как-то лучше получается бороться за Оксану. Предлагаю так делать и впредь, а она уже сама выберет – с кем ей остаться.

– Согласен, Юрий. Погорячились оба. Лучше уж худой мир, чем добрая война.

– Пошли-ка, Борис, отсюда подальше. Ну, их на хрен с колдунами и зверями.

Я киваю в ответ и собираю разбросанные по поляне палки, лыжи. Уже и лес не кажется таким уж сказочным и деревья хмуро взирают на нас. Ветки лезут в глаза, пытаются уколоть, зацепить, оставить на память кусочек ткани. Теперь уже я лечу впереди, слышу дыхание Юрия за спиной. Боюсь ли я выстрела? Нет, в этот момент я уже не боюсь ничего. Наступает буддийский фатализм, с каким гонщики «Формулы-1» летят в завертевшейся машине, с каким пилоты самолета ведут свою птицу с отказавшими моторами, с каким капитаны корабля спокойно погружаются в ледяную воду…

Я уже ничего не боюсь.

Осознание + 12 %

Самоконтроль + 5 %

Бодрость + 10 %

Уверенность + 12 %

Психологическая энергия + 9 %

Социальный интеллект + 6 %

Плюшки сыплются одна за другой, и плюшки не хилые, но я не обращаю на них внимания. Мне важно другое – я уже ничего не боюсь. Ни Юрия, ни безработицы, ни, мать его, кризиса. Я будто заново рождаюсь. С каждым взмахом палок из меня выметывается прошлый Борис – нытик и тряпка. С каждым движением ног слетают чешуйки слабака и рохли. С каждым выдохом исчезает лодырь и раздолбай.

Я встретил «лиходейство» и не отступил. Хотя немного гложет чувство раскаяния – я выстрелил в человека. Каким бы Юрий не был уродом, но я не должен был стрелять. Или должен? В качестве самозащиты…

Прежняя лыжня вскоре выводит нас к джипу Оскари. Оксаны с финном пока не видать, но редкие выстрелы слышны неподалеку. Я снимаю лыжи, втыкаю в снег палки и кладу возле них ружье. Краем глаза слежу, как те же самые движения совершает Юрий. Разговаривать совсем не хочется. Да и не о чем – всё что могли, мы выяснили там, на поляне.

Сумерки опускаются мягко, словно в фотошопе кто-то затеняет огромной кистью с прозрачностью в два процента. Задолго до темноты из леса выскакивают Оскари и Оксана. Её щеки раскраснелись, в глазах светятся огоньки радости и веселия, на губах играет довольная улыбка. Сейчас, после всего пережитого, она кажется мне воплощением любви и красоты. За такую женщину не жалко и жизнь отдать.

– Боря, Юра! Что с вами произошло? – она всматривается в наши помятые и «красивые» лица.

Хотя кровь и остановилась, но синяки и ссадины не могут волшебным образом испариться. Мы переглядываемся с Юрием. Он пожимает плечами. Приходится взять инициативу в свои руки.

– Оксана, мы сорвались с обрыва. Там снега намело много, вот и не углядели. Как только лыжи не поломали – ума не приложу. Пока выбрались да очистились, да пока нашли лыжи Юрия…

– Слушайте, а может… Скажите честно – вы подрались?

– Нет, конечно! Мы же не настолько дикие, чтобы драться в лесу. Ну, за кого ты нас принимаешь? Навернулись и здорово грохнулись, это да, а драться… Нет уж, увольте.

Да уж, думаю, что не стоит ей рассказывать о происшедшем. Что она может подумать? Что мы дикари и не можем договориться между собой?

Оскари смотрит на нас с хитрой улыбочкой. Смотрит так, будто стоял за деревьями и видел нашу борьбу и нашу неудачную (или удачную?) дуэль. С его пояса свисает здоровенный глухарь. Коричневая корка запеклась дорожкой на зеленоватой груди птицы. Хоть один из нас вернулся с добычей.

– Та, это моя вина, я запыл сказать вам, чтопы вы поостереклись опрыва. В трукое время ево хорошо витно, а сейчас засыпало снеком.

– Мальчики, с вами точно все в порядке?

– Точно, всё хорошо, не надо беспокоиться. С кем не бывает? – пытаюсь успокоить её.

Успокоить ту, ради которой пожертвовал материальными благами, переступил через себя и заново родился. Всё для неё.

– Вы стреляли, мы слышали выстрелы…

– Да, было дело. Но нам повезло меньше, чем Оскари. Вот у него вижу, что охота удалась, – через силу улыбается Юрий.

Я чувствую его фальшь, но сам вряд ли смог бы улыбнуться естественнее. Оскари же снял с пояса птицу и положил её в машину.

– Это не моя топыча, такоко красавца сняла Оксана. Вы пы вители её… Левая нока отставлена, клаз сощурен, рука на цевье – валькирия, покиня войны! С отноко выстрела в цель.

– Просто повезло. Новичкам всегда везет, – краснеет от похвалы Оксана.

– Я думаю, что за вечерним чаем Оксана сама расскажет о своих ощущениях? – вставляет Юрий.

– Ах та, мне ше пришла смска, нас тома штет чутесный ушин. Мартшаана постаралась, так что хорошо, что вы раньше вышли. Поехали?

– Ужин, это хорошо. А от Марджааны тем более. Конечно же едем. А шашлык мы можем и возле коттеджа сделать, – киваю я в ответ.

– Юрий, сятешь возле меня? А то…

– Да-да, знаю. Тебе одному некомфортно. Так и быть, что же с тобой поделать?

Оскари крепит лыжи с палками на крыше. Оказывается, зря я вытаптывал площадку под мангал – сейчас она сереет впадиной на снежном покрывале. Словно простыню повесили на крючок, сняли и расправили, а круглый след остался. След на холодной поверхности. На широком поле. В Карелии.

Ружья складываются и отправляются вслед за глухарем. Я смотрю на мертвую птицу – каким же жалким выглядит недавний лесной красавец. Неужели я выглядел бы также? Как сказал Юрий Никулин в одном из любимых фильмов: «Ребята, на его месте должен быть я!» Но я не на его месте, и рядом находится женщина, ради которой готов рискнуть чем угодно. И я счастлив.

На сей раз я сам накрываю руку Оксаны и мне не важно – видит нас Юрий или нет. Мне сейчас так спокойно, так хорошо, как будто я снова вернулся в детство, в любимую кровать, и меня будит не звонкий стрекот будильника, а аромат плюшек, которые готовит приехавшая в гости бабушка. Глаза Оксаны в полумраке салона словно светятся неземным огнем. Она не убирает руку, а иногда смотрит в ответ и словно заглядывает в душу.

Но не только она смотрит. Я изредка ловлю хитрый прищур Оскари. Так мог бы смотреть Ходжа Нассредин, когда задумывал очередную пакость для злого эмира. Недовольные взгляды Юрия я просто игнорирую. Он уже пройденный этап. Он не может сделать ничего хуже того, что сделал.

И я ему за это благодарен. Я смог заглянуть в себя, смог прочувствовать – насколько прекрасна жизнь. Смог понять, как мне нужна Оксана.

– Какие-то вы молчаливые, мужчины. Вы так переживаете из-за того, что вас обставила женщина? – игривым голосом спрашивает Оксана.

Её рука в моей руке…

– Конечно. Мы же всегда привыкли быть во всем первыми, а тут женщины наступают по всем направлениям. Скоро не будет такой вещи, которую бы не смогли сделать женщины лучше мужчин. В Англии уже не первый десяток главенствует королева, в Германии канцлер – женщина. Даже в загнивающей Америке президентом могла стать женщина. Вот и крутись, как хочешь, – притворно сокрушается Юрий.

– А что плохово в шенщинах? Тома у меня хозяйка Мартшаана, и я песпрекословно ей потчиняюсь. Я моку пыть крут на улице, с трузьями, но тома, признаюсь честно, я полный поткаплучник. Потому что Мартшаана лучше меня знает, кте и что лешит, а такше что и кте нушно купить. Тома её царство.

– Ничего плохого в этом нет. Я тоже заступлюсь за женщин. Спутница жизни, на мой взгляд, это полностью равноправный партнер и нельзя её ущемлять из-за того, что носишь брюки. Кстати, женщины сейчас носят брюки даже чаще, чем юбки. А вот мужчину в юбке я пока не встречал. Шотландцы и лица нетрадиционной ориентации не в счет, – я чувствую пожатие теплой ладошки.

Сумерки медленно сгущаются. Два мощных луча света вырывают из серой пелены дорогу, суровые деревья по бокам.

– О мужчинах и женщинах, об их отношениях, чувствах, эмоциях и желаниях мы можем поговорить и в коттедже. Сейчас же давайте лучше послушаем музыку?

Я не против, тем более, что ехать, молчать и держать в своей ладони теплую ладошку Оксаны мне кажется лучшим вариантом, чем трепать извечную тему женщин и мужчин. Обратный путь кажется таким коротким. Как бы хотелось, чтобы он длился час… День… Месяц… Просто ехать, просто держать за руку, просто смотреть ей в глаза.

Вскоре показывается наш коттедж. В темноте светятся окна. Снова тот же мягкий свет, как и в первый раз, когда мы приехали из аэропорта. Вот только тогда в моей руке не было ладошки Оксаны. И тогда ехал не тот человек, который едет сейчас.

– Мартшаана, ты претставляешь – секотня повезло только Оксане. Она смокла заткнуть всех мушчин за пояс.

Глухарь ложится в раковину и занимает её полностью, будто малыш залез в свою ванночку. На кухне пахнет вкусно, но обеденный стол не накрыт. Странно. Обещали же вкусный ужин. Марджаана в фартуке и повязанной на голове косынке похожа на одну из работниц ткацкого цеха, а не на повара.

– Мужчины, а что с вами случилось?

– Упали с обрыва, хорошо ещё, что ничего не поломали, – отвечаю я, а в уме звучит фраза: «шел, поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся – гипс».

– Та с ними всё в порятке! Клавное, что мы вернулись с тобычей и её потстрелила Оксана!

– Чудесно, я знала, что Оксана умеет стрелять не только красивыми глазками. Я почти всё приготовила, но неожиданно оказалось, что у нас не осталось тимьяна и хлеба. А без тимьяна мясо не мясо. Оскари, съездишь до деревни? – Марджаана мягко улыбается.

Если меня так просить, то я вряд ли откажусь. Оскари вроде бы надувает губы, но тут же растягивает их в ответной улыбке.

– Та, хорошо. За час опернусь. Юрий, составишь мне компанию?

– Я? Я думал отдохнуть, помыться и спуститься к ужину… – лицо Юрия приобретает нецензурное выражение.

– Ну ты ше знаешь, что я отин не моку вести машину. Хотя, если тепе хочется помокать разтелывать птицу…

– Ладно. Так и быть. Поехали, съездим. Правду говорят, что на переправе коней не меняют. Без нас не хулиганьте, – Юрий подмигивает Оксане.

– Да уж, постараемся, – отвечает Оксана и поворачивается к Марджаане. – Может, нужна моя помощь?

– Да, спасибо. Борис, а тебя ждет глухарь. Ощутите всю прелесть отдыха на природе, а то когда ещё в городе придется птицу разделывать?

– Может быть, Борису придется её разделывать гораздо быстрее, чем он думает. Кто знает, как повернет судьба. Вдруг он найдет в этом своё призвание – работать поваром в какой-нибудь элитной шашлычной, – перед уходом вставляет Юрий.

– Всё может быть. Но как говорила Сара Коннор: «Нет судьбы, кроме той, которую мы творим сами!» – улыбаюсь я в ответ. – И я готов её встретить.

– Сару? – переспрашивает Марджаана.

– Судьбу, – поясняю я.

Уверенность + 2 %

Дверь за Оскари и Юрием закрывается, и мы остаемся втроем. Марджаана отправляет нас переодеться и умыться.

– Оксана, я так прикинула, подумала, что осталось… В общем, мне твоя помощь не нужна. У тебя есть час свободного времени, так что можешь пока занять себя подготовкой к ужину, а после спуститься во всей красе!

– Пожалуй, я приму душ и спущусь к ужину. Хорошо? Я и так сегодня героиня – вон какую птицу добыла, – улыбается Оксана.

– А я тогда побуду Золушкой и пощипаю птице перья. Вот переоденусь, умоюсь и прибегу. Краситься не буду – обещаю. Эх, чего не сделаешь ради прекрасных дам, – я с полупоклоном пропускаю Оксану вперед.

Мы заходим в коридорчик, её дверь прямо, моя налево. Никогда мне свет от ламп не казался таким романтичным. Даже одежда цвета хаки нимало не смущает. И в ней она кажется очень соблазнительной.

– Спасибо, ты сегодня необычно галантен и предупредителен.

– Я всегда такой, может, ты раньше просто не замечала?

– Да? Может быть, – Оксана с загадочной улыбкой скрывается за дверью.

Я же захожу в свою комнату, и мне хочется прыгать от радости. Так прыгают пятилетние дети, когда им дедушка Мороз оставляет подарок под елочкой. Невероятное чувство восторга и радости плещется в моей груди.

Быстро переодеваюсь и снова отдаю одежду Марджаане. Не успеваю повернуться к раковине, как женщина хватает меня за руку.

– Пойдем, поможешь, но только тс-с-с! – женщина прижимает палец к губам и показывает на дверь. – Бери блюдо.

Пораженный такой таинственностью, я беру широкое плоское блюдо, почти поднос. На нем покоится эмалированная крышка, больше похожая на купол церкви, вот только вместо креста витиевато изогнутая дуга. Тяжеленькое блюдо. Интересно, что на нем? Марджаана кивком приказывает следовать за ней, и я вхожу в каминный зал.

Вот это да – а – а! Красотища – то какая... У меня перехватывает дух.

Каминный зал превратился в романтическое место для свидания при свечах. На полу лежат лепестки роз, аромат от них разливается по всей комнате. Возле весело потрескивающего камина из декоративных свечек выложено сердечко, внутри тоже алеют лепестки. Снаружи этой инсталляции несколько восковых кругляшков олицетворяют стрелу, пробившую сердце. Романтика разливается по воздуху. На самом камине тоже выставлены декоративные свечи. Неподалеку стоит диванчик, укрытый пледом леопардовой расцветки. И свечи… свечи… кругом свечи…

А стол…

Круглый стол накрыт белоснежной скатертью, в центре возвышается позолоченный канделябр с тонкими и длинными спицами-свечами. Вокруг него выложены всё те же алые лепестки роз. Зато рядом стоит одинокий и пышный цветок на длинной ножке. Ваза больше похожа на диковинную бутылку с разноцветными шариками внутри, чем на тот предмет, куда все люди ставят цветы. Свернутые маленькими лебедями салфетки горделиво восседают на приготовленных тарелках.

Двух тарелках!

Между ними ожидает тарелочка с нарезанными кусочками белого хлеба. Хлеба? Да, именно того продукта, за которым отправились Юрий и Оскари. И всего два прибора…

– А как же остальные? – спрашиваю я, когда аккуратно ставлю блюдо на стол, рядом с вытянутой вазой.

– Остальных не будет, – просто отвечает Марджаана.

– Как? А Юрий с Оскари?

– Через тридцать минут олень Оскари сломает ногу, – вздыхает Марджаана, – и им придется остаться на ночлег у друзей.

– Что? Какой олень? Они же на машине уехали.

– Это старая история. Когда я была молодой и красивой, ко мне сватались двое мужчин, Илмари Йохансон и Оскари Халонен. Я долго не могла выбрать, так как оба были мне симпатичны. Тогда они затеяли соревнование…

Марджаана говорит, а у меня перед глазами появляется наш сосед по самолету. Улыбчивый здоровяк с русской женой.

– Илмари почти победил, когда его олень сломал ногу недалеко от финиша. Вернее это я сломала ему ногу. Перекинула проценты на «Скорость» и ударила со всей дури по голяшке…

Я икаю. Всё-таки мне не показалось тогда.

– Борис, да-да, всё таки и есть. У меня не так много времени. Слушай и запоминай. Я вижу, что у тебя есть игровой дар.

– Как?

– Каком вверх, не делай такие огромные глаза. Я видела, как ты иногда смотришь поверх голов и обращаешь внимание на смайлики. Я тоже видела их, я тоже могла распознать настроение людей. Я была заядлой геймершей и много времени проводила за играми. В те года сетевые игры только-только начали появляться, а я уже прокачала себе нормальный уровень и могла в одиночку ходить в рейды. И однажды случилось короткое замыкание…

– И что дальше?

– Когда я очнулась, то перед глазами появились индикаторы «Силы», «Здоровья» и «Ума». Я начала прокачиваться по всем фронтам. Так было два года, пока вдруг не поняла, что жизнь это вовсе не игра и что тут другие правила. Да, у меня был главный квест, но я не обращала на него внимания, ударившись в бродильню и кач. А время шло, и наступила пора выходить замуж. Я легко добилась внимания Оскари, моего главного квеста, но вмешалась судьба и прислала Илмари.

– Да-да, мы видели его в самолете.

– Не перебивай. Они решили меня сделать трофеем победителя, и в этот момент я решилась на читерство. Илмари мог выиграть, и Оскари ушел бы… Я не могла этого допустить. Расплатой за обман неизвестной фичи… – Марджаана прерывисто вздыхает. – У меня вышла табличка о том, что я прошла главный квест, но штрафом за читерство является бездетность. Мы с Оскари любим друг друга, но детей иметь не можем. Я вижу, что ты хочешь использовать способности для борьбы с Юрием, но лучше этого не делай. Последствия будут очень плохими.

Я ведь и в самом деле хотел использовать свою фичу, почему же она раньше молчала?

Осознанность + 2 %

– Илмари и Валентина передавали вам привет.

– Спасибо, я знаю, что они счастливы вместе. Но не отвлекайся. У тебя есть шанс исполнить свой главный квест сегодня, но не задействуй интерфейс, обойдись без него. Мы с Оскари сделали всё, чтобы вы с Оксаной получили шанс узнать друг друга поближе. Теперь пришла пора Оскари ломать своему оленю ногу – машина заглохнет и они останутся у друзей. У них тоже машина сейчас на ремонте, так что Юрию придется заночевать там.

– Но есть же другие машины, или такси?

– Есть, но до них добраться нужно, а это минимум десять километров придется идти, а такси у нас не ездят. Слишком большая роскошь для небольшого поселка.

– Да уж, круто, – восхищаюсь я. – А теперь…

– А теперь ты поможешь мне принести салат, и я покажу, как нужно разрезать гуся.

– Гуся?

– Да, гуся. Мы же не в Америке, чтобы резать индейку, поэтому будем резать гуся.

– А сейчас у тебя остался…

– Нет, как только пришло уведомление о прохождении игры – интерфейс тут же пропал. Я не знаю, что это было и почему оно появилось. Знаю только о том, что эта способность не только помогает, но и несет боль и несчастье.

Я устанавливаю ещё две тарелки с куполами на стол. Они в два раза меньше, чем то, которое я принес первым. Марджаана показывает, что находится на большом блюде. А там вольготно отдыхает громадный запеченный гусь. Я таких монстров видел только в фильмах, даже в супермаркетах на полках лишь жалкое подобие этого красавца. Я вижу, что на лоб Марджааны наползла тучка и решил отвлечь её от тягостных раздумий.

– А это точно гусь? Скорее на страуса похоже.

– Гусь, гусь. Так вроде бы все приготовила. А! Вспомнила. Пойдем за шарами.

– Зачем?

Марджаана просто мотает головой в сторону выхода. Оказывается, что в маленькой кладовке уже покачиваются в воздухе красные шары – сердечками, продолговатые и круглые. Вскоре эти праздничные атрибуты укрепляются на ножках мягких стульев.

– Так, вроде бы всё. Иди сюда. Сейчас тебя немножко подгримирую, а то синяки и ссадины не очень способствуют романтическому настроению. Зря вы с Юрием сцепились, мы думали, что вы сможете сдержаться.

– Вы думали? Неужели всё так было на виду?

– Да. Ваши отношения заметны с первого шага через порог коттеджа. Мы встречали многих гостей, и Оскари всегда перед баней и другими мероприятиями проверяет техническое состояние. Делает всё для того, чтобы гостям хотелось вернуться сюда ещё раз. Так что неисправный насос в бане просто исключен, да последующее твое появление в голом виде… Я видела, что Юрий специально наступил на край простыни.

Самоконтроль + 0,2 %

Марджаана умелыми мазками наносит мне тональный крем, размазывает какую-то розоватую мазь по лицу. Она холодит и пощипывает кожу. Так вот что чувствуют актеры перед тем, как выйти на сцену.

Обаяние + 0,4 %

– Да, вы всё видели и не вмешивались?

– Вот мы и вмешались. Сегодня. Не зря же Оскари выдал вам холостые патроны, ох и не зря. Почему вы не смогли сдержаться? Ах, ладно, не объясняй. Я не думаю, что Оксана будет счастлива с Юрием, поскольку не раз ловила его сальные взгляды на себе. Он тот ещё гуляка, так что настрадается Оксана с ним. А ты… Да и Наталья просила тебе помочь.