Текст книги "Реальный Gameррой (СИ)"

Автор книги: Алексей Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Мне тваво и даром не нать, коль не знамо чаво приволок. Забирай да топай отсель, коробка нищая.

Такое обхождение возмущает до глубины души. Да что за дела? С какой радости этот хмырь позволяет себе меня оскорблять? Закутался в тряпки и думает, что король? Не получается увидеть через интерфейс? Да насрать! Дай-ка я взгляну в глаза этого «короля».

Как только я делаю шаг к сидящему колдуну, как тут же навстречу мне взлетает черная рука со страшными струпьями на коже. И в нос ударяет запах… Запах давно не мытого тела и гниющей плоти. Я невольно отшатываюсь, как можно отшатнуться от канализационного люка, из которого выползает содержимое.

– Пошто надвигашься, аки глыза каменна? Жмешь в себе семя мужско, так не пред мною его плескать нужжо. Блазниться мне, што буди у тебя скорополучно битва со вторым самим собой. Корить себя бушь, коли проиграшь, а коли выиграшь, так вдвойне убиваться бушь. Покуда не сгнобишь дурну натуру свою, да не перешерстишь жизнь прежню, не будет рядом с тобой горлицы лазоревой. От лихорадства не мотайся, встреть открытой грудиной. А покуда поди прочь, Борис!

Я вздрагиваю. Своим скрипучим говорком колдун начинает вводить меня в транс, а уж когда назвал по имени… Будто гипнотизер щелкнул пальцами. Я половины не разобрал, что он говорил, но вместе с тем всё так четко и ясно становится. Я понимаю, что должен измениться и это произойдет вскоре. Но вот что за битва с самим собой?

– Я хотел спросить…

– Коль нормальных слов не понимашь… – рука со струпьями кидает ещё одно полено в печурку и оттуда вылетает столб черного дыма. – Жри его!

Из черного дыма высовывается морда волка. Глаза светятся золотым светом. Судя по размерам, этот волк не меньше племенного быка. Откуда он взялся в комнатушке? Монстр оскаливается, громовой рык раскатывается по комнате, и зверь прыгает на меня.

Как я оказался на улице? Я потом много раз прокручивал в уме это воспоминание, но так и не получилось придумать какое-то разумное объяснение. Если бы я был Гарри Поттером, то трансгрессировал бы – стою у двери, фью-фью и стою на улице. Но вряд ли это можно считать за оправдание невероятного скачка в пространстве. Скорее всего, под это дело подходит фраза: «вылететь, как после хорошего пинка». Сердце бьется так, что вот-вот выскочит из груди и припустит по свежему снегу подальше от страшного зверя. И ведь даже не перекидывал проценты – просто вылетел пробкой из бутылкой шампанского.

Я обернулся – привычная темнота за входной дверью. Никакого волка. Опять гипноз?

– Борис, ты словно только что от генерального вернулся. Такой же бледный и ручонки трясутся. Может, ты там мышку и увидел? А что? От старых изб можно чего угодно ожидать, – скалится Юрий.

– Борь, в самом деле, что там? На тебе лица нет, – тревожится Оксана.

– Там колдун. Рассказал мне о скором будущем. Мол, выберут меня президентом всего мира и угостят блинами с маслом и сахаром, – я всё же справляюсь с дрожью и стараюсь улыбнуться.

Оскари с Марджааной сочувственно смотрят на меня, словно уже сожалеют о решении показать местную достопримечательность. Марджаана опять подмигивает и показывает вверх, на свой смайлик?

Нет, я его не вижу, но надо будет поговорить с этой особой по поводу странных знаков.

– Вот второе точно сбудется, а с первым ты загнул. Неужели там так страшно? Дай-ка я посмотрю! – Юрий огибает Оксану и идет к дому.

Сказать ему про волка, или не говорить? Пожалуй, не буду. Пусть вылетит, как пробка из шампанского, а мы тогда посмеемся. Я отхожу от избы на ватных ногах. Сердце всё ещё стучит, но уже меньше. Зато горит лицо, словно меня кто-то активно вспоминает.

– Что там, Борь, – шепчет Оксана, когда я оказываюсь рядом с ней. – Ты вышел, как пыльным мешком ударенный.

Я вышел? Да я выскочил, выпрыгнул, вылетел как ракета. Или же нет?

– Там человек под тряпками. Сидит и обзывается. Вот сейчас как обзовет Юрия, как он вылетит наружу, как… Он выходит?

Юрий и в самом деле выходит из дома. Идет неторопливо, словно по коридору нашего предприятия. Спокоен как удав, правда, так же задумчив. Хорошо ещё, что язык не выхлестывает и не дразнится. Он подходит к машине и обращается к Оксане.

– Иди, Оксан. Он ждет тебя.

– Я не пойду. Я боюсь.

– Хочешь, я пойду с тобой? – подлетаю я.

В случае чего смогу принять клыки волка на руку...

– Не бойся. Он ничего не сделает. Он обещал, а его слову можно верить, – так же задумчиво говорит Юрий.

– Да с тобой-то что случилось? Почему такие слова? – вскидывается Оксана.

– Ничего, просто он рассказал мне о моем будущем. Иди, – мягко подталкивает её Юрий.

– Ити, Оксана, ити, с топой ничеко не случится, – подхватывает Оскари.

– Давай я тебя провожу и постою у двери, – говорит Марджаана и Оксана неожиданно соглашается.

Вот и пойми женскую психологию – от мужского сопровождения отказывается, а стоит предложить женщине… Они подходят к двери, и Оксана оглядывается на нас. Я едва не срываюсь с места, но рука Юрия удерживает на месте.

– Она должна зайти одна.

– Да пусти… те! – я вырываю рукав из цепких пальцев.

– Порис, она толшна зайти отна, – говорит Оскари.

Он подмигнул мне? Я ничего не понимаю…

Оксана скрывается в темноте, будто прыгает в черные воды омута. Тянутся долгие секунды. Сердце отмеряет время. Дыц-дыц, прошла секунда. Дыц-дыц, прошла вторая. Проходит целая вечность, прежде чем она появляется из проема. Я готов кричать от радости, готов прыгать на месте, что с ней ничего не случилось. А она выходит такая же задумчивая, как и Юрий. Да что там за колдун-то такой?

– Вы всё узнали, что хотели? Как вы сепя чувствуете? – озадаченно спрашивает Оскари. – Вы первые, кто вышли такие затумчивые. Неушели он вам что плохое сказал?

– Нет, Оскари. Спасибо, что привез. Действительно было интересно, хотя… несколько вонюче, – через силу улыбаюсь я.

В это время дверь с громким стуком захлопывается, словно от сильного ветра. Но кругом стоит полное безветрие… Оксана выходит неспешно и тоже задумчива, как и Юрий.

Мы вздрагиваем и переглядываемся друг с другом. Потом Юрий открывает дверцу джипа.

– Оксана, прошу!

После стука двери с нас будто слетает оцепенение. Оскари начинает суетиться, прыгает за руль и пытается казаться веселым. Однако я вижу, как ему неудобно за эту поездку. У нас троих на душе львы скребутся, по крайней мере – у меня точно. Посещение колдуна оставляет тягостное послевкусие, будто сходил на качественный триллер и выходишь из кинотеатра, а сознанием всё ещё остаешься в фильме.

Мотор снова урчит и непонятное существо под тряпками, его захламленный дом, веники под крышей вскоре скрываются за деревьями. Тягостное молчание нарушает Оксана.

– Я видела у него дома пушистую рысь. Большую. Она смотрела на меня золотыми глазами, пока я разговаривала с колдуном. Оскари, разве у вас водятся рыси?

– Конечно вотятся, но у колтуна нет никаких шивотных. На самом теле вы вители не шивотных, а своих внутренних зверей. В каштом человеке скрывается его тух в вите зверя. Я у Вяйнямейнена вител оленя.

– Я лису, – подхватывает Марджаана.

– Борис, а ты заметил своего хомячка? – тут же встревает Юрий.

– Нет, я видел волка. Большого, черного волка. А вы кого видели?

Юрий на секунду задерживается с ответом, будто перебирает в голове образы пострашнее.

– Я видел огромного гризли, могучего, лохматого, свирепого. Такой любого порвет на своем пути. Не нужно вставать на дороге у гризли – чревато дурными последствиями!

Намекает на себя и меня? Вот как-то ни капельки не страшно. Значит, колдун показал каждому его внутреннюю сущность? Интересно. А чего так улыбается Оскари, когда переглядывается с Марджааной?

– Гризли страшный зверь… Летом. А зимой он впадает в спячку. Пусть сидит в своей берлоге и сосет… Лапу, – я открыто смотрю в темные глаза Юрия.

Если так заглянуть в глаза гориллы, то она приняла бы этот взгляд как вызов. Но человек не горилла, рамки и оковы воспитания сковывают его по рукам и ногам. Правда, иногда внутренняя сущность вырывается наружу, проламывает тонкие стенки напускного миролюбия и тогда этому человеку сам черт не брат. Однако сейчас Юрий отводит взгляд. В том же самом животном мире это означает признание поражения.

– Посмотрел бы я на битву волка с медведем, – бурчит он себе под нос. – Я бы точно поставил на медведя.

– Какой ты кровожадный, Юрий, – замечает Оксана. – Не жалко тебе ради зрелища стравливать зверей?

– Так если назначить им хороший приз, то не жалко. Победителю достанутся все привилегии и права на одну очаровательную самку.

– Какая ше это толшна пыть самка, если она нравится и волку и метветю? – смеется Оскари.

– А может это помесь какая-нибудь. Смесь волчицы и медведицы? – упрекает его Марджаана.

– Ага, симпатичная метиска звериного мира, – подхватываю я.

– Да что вы, такое чудище даже представить трудно, – отзывается Оксана.

– За это и будут биться медведь с волком, – губы Юрия вновь улыбаются, а глаза остаются холоднее снега на ветвях деревьев.

– Та уш, зря я вас повез к колтуну. Некоторым лютям лучше не знать своеко бутущеко. Шили пы и шили, а теперь путете ко всему относиться с окляткой, – вздыхает Оскари.

– Да нет, когда ещё увидишь такую экзотику? Наши колдуны да гадалки увешаются бусами и нагоняют страху замогильными голосами. А тут всё чётко, ясно и по существу – быть тебе Борис президентом и точка, – я снова пытаюсь всё свести в шутку.

Оксана поддерживает смехом, и напряжение в салоне автомобиля падает. Мы едем обратно, и день снова становится хорошим зимним днем. Ярко сияет солнце и слепит пушистый снег. Юрий интеллигентно язвит, но на его подначки я не обращаю внимания. Я думаю о том звере, который взялся из пустоты – что это было? Волшебство, гипноз или что-то ещё? Может, сам колдун обернулся волком и выскочил из-под вороха тряпья?

Я вижу, что Оксана как-то по-другому начала на меня посматривать. С заинтересованностью, что ли? Юрий пытается привлечь её внимание, но она отвечает ему лишь слабой вежливой улыбкой. Зато на мои шутки не стесняется хвастаться белизной зубов. Что же ещё случилось в той хижине, кроме показа животных? И какого зверя представили Юрию? Вряд ли медведя, скорее какую-нибудь крысу, мерзкую и с голым, скользким хвостом. Или грязного хряка...

По приезду обратно Марджаана кормит нас от души, и мы отправляемся на полуденный отдых. А вечером Оскари готовит нас к охоте. Он притаскивает четыре ружья, чуть потертые на прикладах, но в хорошем состоянии. Выкладывает их на стол и вряд ли они смотрятся неорганично на веселенькой клеенке. Я с интересом разглядываю смертоносные игрушки. Что ни говорите, а страсть к оружию у мужчин в крови.

Смайлики снова появились, и я вижу злобный блин над головой Юрия. Временное помутнение прошло, но мне так и не удается остаться один на один с Марджааной.

С тех пор, как первая древняя обезьяна осознанно стукнула палкой другую волосатую особь, человечество изобретает разнообразные способы, чтобы покалечить или убить близкого своего. И сейчас «плюющиеся огнем палки», как их называют писатели в своих произведениях, притягивают взгляд, так и просятся в руки.

– Мартшаана завтра с нами не пойтет, а мы вчетвером отправимся на клухаря. Вы толшны испытать это ощущение. Восхитительно, кокта топываете птицу, кокта примериваете на сепя роль топытчика.

– Красивые ружья, – восхищаюсь я, глядя на блестящие стволы и гладкие приклады.

Оскари сноровисто чистит дула и проверяет патронники, мы с Юрием сидим рядом и наблюдаем. Патроны стоят как маленькие матрешки, смертоносные маленькие матрешки. Три или четыре патрона Оскари самолично закручивает. Ловко вставляет капсюли, засыпает порох, трамбует прокладкой и засыпает дробь. Сверху обжимает пластиковой заглушкой. Так ловко получается, что просто загляденье.

– Да уж, ружья красивые. «Бекасы» двенадцать-М. Помповики, шесть патронов, гладкостволки. Эх, и настрелялись же мы с другом в свое время. Неубиваемые ружья, и точность хорошая. Кучно ложится, – подмигивает мне Юрий, когда берет со стола одно ружье. – Мой друг, который недавно приобрел хорошую машину по недорогой цене, частенько брал меня с собой на охоту. Так что девять бутылок из десяти я выстреливал.

Я холодею внутри, когда он смотрит в пустое дуло изнутри и «нечаянно» наставляет на меня ствол. Из черного отверстия виднеется глаз, словно снайпер целится в заказанную жертву. Ой, как же мне не нравится его осведомленность в части ружей.

В эту ночь снова не дают спать тяжелые мысли. Что будет завтра?

Глава 17

«И случилось однажды, о чем так мечтал -

Он в горящую точку планеты попал,

А когда наконец-то вернулся домой

Он свой старенький тир обходил стороной

И когда кто-нибудь вспоминал о войне,

Он топил свою совесть в тяжелом вине.

Перед ним, как живой, тот парнишка стоял,

Тот, который его об одном умолял:

Не стреляй! Не стреляй!

Не стреляй! Не стреляй!»

ДДТ "Не стреляй"

Наш отпуск подходит к концу, а я так и не признался Оксане в своих чувствах. Не то, чтобы не было шанса – не было возможности. Хотя, возможность есть всегда. Ведь не зря же Авраам Линкольн сказал: «Кто хочет – ищет возможности, кто не хочет – причины». Но моей причиной всегда является Юрий. Он как черт из табакерки выскакивает в самый неподходящий момент и не дает высказать то, что скопилось на душе. Но Оксана всё чаще кривится, когда он пытается подшутить или уколоть меня. Это уже радует.

В восьмой день мы всё-таки собираемся на охоту. Одежда та же, что и на рыбалке. Марджаана постирала ее, и теперь мы надеваем теплый камуфляж, который пахнет свежестью альпийских лугов. Откуда я знаю про свежесть? Я тоже стираю с этим кондиционером.

Оскари сосредоточен и менее улыбчив, чем обычно. Он берет с собой два объемистых термоса и хочет отказаться от пакета с бутербродами, который протягивает Марджаана.

– Мы путем питаться тем, ково потстрелим, – гордо заявляет он.

– Нет, я Бориса есть не буду! – тут же встревает Юрий. – Если Оксана вспомнит про забытый отчет, то с радостью отыграется на подчиненном.

– Да ну тебя, Юрий. Глупости какие-то говоришь, – хмурится Оксана. – Мы уже разобрались по этому поводу с Борей. Это рабочий момент, зачем его вспоминать на отдыхе?

– Я вас поставлю в пару. Токта уш Оксана не потстрелит Пориса, – обращается Оскари к Юрию.

Почему у Юрия при взгляде на меня мелькает огонек в глазах? Или мне это кажется?

– А я бы всё равно бутерброды взял. Оксана вряд ли будет есть сырое или подгорелое мясо, – Юрий берет пакет и пытается всучить его мне.

Я тут же завожу руки за спину и начинаю разглядывать потолок. Хороший потолок, надежный и сделан качественно. Еще и присвистываю с загадочным видом.

– Кхм, Борис, неужели не поможешь начальнику?

– Конечно же помогу – вот у порога ступенька, когда будете подниматься на неё, то не оступитесь. Не стоит благодарности, я же от души, – я стараюсь в улыбке показать все зубы, чтобы он даже пломбы на коренных мог рассмотреть.

На этот раз Оксана звонко смеется. Я уже говорил, как мне нравится её смех? Знаю, что говорил, может быть, даже задолбал вас, но не могу удержаться – когда слышу её смех, то внутри будто маленькие файерболы летают. Юрий хмурится, но проглатывает. Сколько же у него яда скопилось, если он так часто его выплескивает?

– Спасибо, Марджаана, за бутерброды. А то мужчины вряд ли признаются, что голодные, а мне не хочется сосновую кору глодать. В невозможном случае неудачи, конечно, – тут же добавляет Оксана, когда видит сошедшиеся на переносице брови Оскари.

Кто-то может крепко стискивать зубы, у Оскари же получается крепко стискивать брови. Положи между надбровными дугами грецкий орех – даст фору в раскалывании любому Щелкунчику.

– Все путет хорошо, путерпроты так путерпроты. Итем на полтня, так что не успеем сильно проколотаться, – машет рукой Оскари.

Мы быстро переодеваемся и выходим на улицу. Опять чистый воздух на несколько секунд опьяняет и чувствуется невероятная легкость во всем теле. Какой же кайф, когда не куришь!

Обоняние + 1 %

– Юрий, сатись вперети. Я не люплю езтить отин, так что, если тепе не слошно…

Начальник логистики смотрит на Оскари, как бык на тореадора. Того и гляди кинется бодаться. Он резко поворачивается ко мне.

– Не сложно. Борька, держи пакет!

Почти ударил в грудь, а не пихнул. Но я отвечаю так же, как и Оскари – безоблачной улыбкой. Беру черный пакет. Пусть хоть лопнет, я не буду реагировать. Знаю, что от улыбки таким людям ещё хуже становится, на собственных «феечках-ведьмочках» испытал. Они орут, пытаются в чем-то обвинить, а я стою, как ледяной столб, и ни одно ругательство не прилипает. Бывало, что своей радостной улыбкой я доводил «феечек» до слез. Психология! Страшная вещь в руках умного человека. По крайней мере, я себя таким считаю.

Самоконтроль + 0,5 %

Оскари закладывает ружья в багажник. Для каждого ружья свой чехол. На боку самого потрепанного вышито «О». Как вчера объяснял Оскари – это у него счастливый чехол, с ним он никогда обратно пустой не возвращался. Вроде бы как амулет.

Машина снова рычит, а мы с Оксаной оказываемся на задних местах. Как в кинотеатре – места для поцелуев. Юрий поворачивается к нам и пытается что-то говорить, но Оскари вскоре сворачивает с асфальта на проселочную дорогу. Машина то и дело подпрыгивает на ухабах, и я с небольшим удовлетворением наблюдаю, как начальник логистики то и дело бьется щекой о подголовник.

И это не один момент для радости. Вы не поверите, но на моей тыльной стороне ладони расположилась теплая ладошка Оксаны! Сама она отвернулась к окну, словно наслаждается видами сказочного леса. Наши руки не видны за пакетом с бутербродами. Если бы только Юрий знал об этом!

Никаких поглаживаний, никакого пощипывания, никаких царапаний. Теплая ладошка накрывает мою руку и всё. ВСЁ? Да это для меня почти как полет во сне, как редкие секунды победы в соревновании, когда к финишу идешь после трудных тренировок и упорной подготовки. Эти мгновения счастья, это полуобморочное состояние, когда дыхание перехватывает, и на переносице скапливаются тяжелые капли пота. Ни с чем несравнимые ощущения. Кто любил, тот должен меня понять.

– Мы скоро приетем, – говорит Оскари. – Так что котовьтесь к тесантированию.

– Оскари, вот ты вроде бы давно в России живешь. Неужели так трудно избавиться от акцента? – спрашивает Юрий.

– А зачем? Человек толшен пыть тем, кто он есть на самом теле, и не пытаться потстроиться пот чушое мнение. Мне в этом отношении нравится Порис, он располакает своей искренностью и открытостью. Тавно я не встречал таких лютей, – подмигивает в зеркало заднего вида Оскари.

Но не от его подмигивания у меня закружилась голова, не от злого взгляда Юрия на душе запели соловьи – на моей руке сжалась ладошка Оксаны. Сжалась и погладила. Нежно-нежно. Так в детстве меня гладила мама, когда я делал что-нибудь хорошее и полезное. Нет, даже нежнее. Как женщина может погладить любимого мужчину…

Или я опять всё себе придумываю?

Машина останавливается в глухом перелеске. Дорога уходит дальше, но, судя по состоянию колеи, по ней дней пять уже не ездили. Снежный покров просто умоляет, чтобы по нему прошлись и оставили стежку следов. Он кричит о том, что не должно быть в несовершенном мире такой ровной и чистой поверхности, что он смущается быть столь великолепным и требует хотя бы маленький изъян.

Оскари снимает с верхнего багажника закрепленные лыжи. Не те тонкие, коньковые лыжи, на которых бегают по накатанной лыжне, а широкие, охотничьи, больше похожие на вытянутые снегоступы. Я же не удержался и пошел притаптывать небольшую площадку – заметил, что у Оскари в багажнике находятся вязанка дров и плоский широкий пакет. В таких картонных пакетах хранят одноразовые мангалы. А если есть мангал и дрова, то вряд ли обойдемся без костерка и охотничьих историй.

– Борис, ты никак лежанку себе хочешь устроить? Ну вот, на работе спишь, на отдыхе спишь… Ты прямо как ленивец, только ветки эвкалиптовой не хватает. Хочешь, вон еловую пожуй, – пытается подколоть Юрий.

– Нет, спасибо, я сегодня уже зубы чистил. А вам бы не помешало освежить запах изо рта. Принести?

Оксана улыбается на нашу пикировку. Оскари занят и ему не до нас. После выкладки лыж, он собирает ружья. Одно удовольствие смотреть на то, как ловко и быстро это делает. Если бы он так же быстро подготавливал отчеты и таблицы в нашем офисе, то ему даже выделили место у окна. «Палки, стреляющие громом» собраны и одну Оскари отдает Оксане, а остальные протягивает нам.

– Оскари, цевье встало неплотно. Шат имеется, – со знанием дела говорит Юрий.

– Ой, толшен извиниться, но у меня все рушья такие. Это маленькое неторазумение почти всех Пекасов. Но оно не толшно помешать вам охотиться, хотите, мошем поменяться, – Оскари кивает на своё оружие.

– Да ладно. Они хоть пристреляны?

– Та, за пристрелку отвечает знакомый екерь. Он после каштых костей приезшает и настраивает.

– Оскари, если честно, я приехала только подышать чистым воздухом и походить на лыжах. Я вряд ли буду стрелять, – Оксана протягивает ружье обратно. – К тому же я не уверена, что ребятам тоже можно без специального разрешения охотиться.

– Как это не прискорбно, но Оксана права, – вздыхает Юрий. – В России законодательство не предусматривает ответственности за секс с чужой женой, а вот за охоту с чужим ружьем – да.

Оскари выглядит таким жалким, таким растерянным, что мне становится неловко. Ведь человек и в самом деле хотел как лучше, чтобы мы набрались ощущений, чтобы было, что вспомнить в рабочие будни. Но закон есть закон. И все же Оскари поднимает голову.

– Я ше коворил, что у меня есть знакомый екерь? И к тому ше, неушели нельзя пыло сказать о своих сомнениях возле тома?

– Оскари, а я хочу пройтись на лыжах. Когда ещё представится такой шанс? И давай ружье. С предохранителем знаком, на военной кафедре похожий помповик изучали. Наш начальник кафедры – полковник Затокин был заядлым охотником, так что приносил хвастаться. Стрелять не стреляли, но заряжать и целиться умею, – я стараюсь подбодрить Оскари.

– Эх, гулять, так гулять. Я тоже поеду с Борисом. Ладно, Оскари, если что, то валим всё на тебя. Надеюсь, нам небольшой срок дадут, – машет рукой Юрий.

– Я одна не останусь, – тут же заявляет Оксана.

– Токта поетем со мной. Отного рушья нам хватит на твоих. Я таше там тепе стрельнуть. Если что, то тут ше переташь мне и скашешь, что просто наслаштаешься приротой.

Мы с Юрием будем преступать через закон? Как-то не верится. Будем соучастниками преступления и даже можем получить за это реальный срок. И всё ради того, чтобы иметь возможность подстрелить черно-сизую птицу с красными бровями? Сомнительное удовольствие. Но азарт охотника уже играет в крови, начинает колотиться о грудную клетку сердце, словно кто-то чужой пытается вырваться наружу и стучит в ребра мелкими кулачками.

Волк – мой внутренний зверь. Вроде бы это я вынес из посещения колдуна. Это мой пет. Волк, хитрый и опасный хищник. И он моногамен. На одного самца приходится одна самка, живут они парами, которые образуются на много лет и распадаются лишь тогда, когда один из партнеров погибает. Волк выходит на охоту… И он никому не отдаст свою самку!

– Борис, у тебя даже лицо изменилось. Какое-то суровое стало, мужественное. О чем же ты думаешь? – спрашивает Оксана.

Сказать ей, кто властвует сейчас в мыслях? Сказать или нет? Нет. Не могу пока. Не та атмосфера, не та обстановка, да и посторонние здесь…

– Он думает, как от глухаря будет отбиваться, если тот вдруг полезет в рукопашную, – смеется Юрий.

– Ага, и об этом тоже. Думаю о мире во всем мире, о красоте окружающей среды и немного о луне, – улыбаюсь я в ответ.

Улыбка – тоже оружие. Раздражитель. И на Юрия это действует не хуже красной тряпки на быка. Подколка опять пропадает впустую, ноздри раздуваются, глаза искрят, ещё чуть-чуть и начнет копытом землю рыть. А уж смайлик вот-вот лопнет, как спелый помидор.

– А почему о луне?

– Оксана, потому что при луне поют серенады прекрасным женщинам и вылетают самые горячие слова любви, – стараюсь проворковать как можно мягче.

Так мог бы волк проурчать волчице. Оксана смотрит на меня долгим, загадочным взглядом, настолько долгим, что Оскари с Юрием успевают надеть лыжи и теперь переглядываются.

– Кхм, Оксана, я понимаю, что Борис сейчас сказал пошлость, но нельзя же вечность пытаться прожечь его взглядом. Тем более, что на нашем предприятии работают люди с броней носорога, и лишь начальникам приходится воевать за их эмоции, – Юрий решается прервать молчание.

– Д– да, я просто задумалась. Вот как бывает – работаешь рядом с человеком, и знать не знаешь – насколько глубок и обширен его внутренний мир. И не потому, что он неинтересен, а потому, что за цифрами и отчетами не успеваешь увидеть человека. Спасибо, Борис, что напомнил о луне, я уже стала забывать, насколько она бывает красивой. И вообще, за всё тебе спасибо, последний романтик, – Оксана подходит ко мне и целует в щеку.

Приложи к щеке уголек от костра и то он доставит меньше жара, чем это прикосновение. Оголенный провод с напряжением двести двадцать вольт… Кусочек кипящей лавы… И в то же время как прикосновение пушинки одуванчика… Щекотка лебяжьего перышка... По телу мчатся орды мурашек, а в районе солнечного сплетения разгорается костер – хоть сейчас клади меня на снег и используй вместо мангала.

– Воу-воу-воу, какие нежности. Оксана, так не честно. Борис этого не заслуживает, ещё рано. Давай лучше сделаем призом твой поцелуй? Кто подстрелит, того и чмокнешь. Это здорово мотивирует! Правда, Оскари?

– Нет-нет, я пас. А то узнает Мартшаана, и потом начнутся расспросы: «А зачем ты участвовал? А она лучше меня целуется? А мошно мне тоше ково-нибуть поцеловать?» В опщем, я так не икраю.

– Борис, тогда мы с тобой посоревнуемся? Как волк с медведем за великолепную самку, – губы Юрия кривятся в усмешке, но лед в глазах способен погасить любой пожар.

В этот момент он мне напоминает Гарика, который тоже говорил, что мужчина должен бороться за женщину: «Женщину всегда нужно завоевывать, петь под окном серенады или зарплату приносить домой! Большую часть…»

– Оксана не самка. Она не приз, не какая-то вещь, а живой человек со своими чувствами и эмоциями. Оксана, извини, что о тебе в третьем лице, – я киваю финансовому директору и вижу, как она улыбается в ответ.

Социальный интеллект + 2 %

– Ничего, я поняла, что ты имел ввиду. Вот так вот, Юрий, съел? – Оксана показывает язык и хихикает, как нашкодившая пятиклассница.

Если бы меня спросили: «Что может быть краснее помидора?», то я бы без раздумий показал на лицо Юрия. Краска на лице ярче запрещающего сигнала светофора, ярче груди снегиря. Но не это радует, а слова Оксаны. Этот приз почти мой…

– Всё-всё, признаю, сказал глупость. Ладно, проехали и поехали на охоту, а то все глухари разбегутся, – Юрий поднимает руки, будто сдается.

– Та, и правта поехали. А то зимний тень короткий, немноко осталось то сумерек, – Оскари помогает Оксане надеть лыжи.

Я тоже надеваю широкие полозья. Закрепить на пятках и можно выдвигаться. Юрий презрительно хмыкнул и взял палки в руки:

– Не отставай, если что, возвращаться будем по лыжне. Оскари, я думаю, что вернемся на прежнее место через пару часов. Ты как?

– Сокласен. Оксана, твикайся за мной, – Оскари отталкивается палками и скользит, взрыхляя мягкий снег.

Оксана подмигивает и мчится вслед за Оскари. Одно удовольствие наблюдать, как легко и невесомо она двигается по снежной простыне. Словно ангел скользит над полем. А я же отправляюсь за демоном.

Юрий идет размашисто, отталкивается зло, словно пытается выместить ярость на палках. Я мчусь за ним, стараясь не отстать. Мы движемся по кромке широкого поля, за спинами остается след в две полосы. Пять минут и от джипа не остается даже точки.

Скрип снега. Тяжелое дыхание. Пар изо рта. Карканье ворон как песни зимнего леса. Редкие стоны веток под тяжелым покровом.

– Углубляемся в лес. Не отставай, – командует Юрий и сворачивает с поля.

Мы исчезаем за густым ельником и толстыми стволами сосен. Черное, зеленое, белое, коричневое. Цвета чередуются. Цвета меняются. Цвета переходят друг в друга, сливаются и снова распадаются на пятна.

– Вот тут и остановимся, – резко бросает Юрий.

Мы оказываемся на небольшой полянке. С трех сторон обступают хмурые ели, которые словно сцепились лапами в застывшем хороводе и вот-вот сомкнут круг в том месте, откуда мы пришли. Из-за сине-зеленых мохнатых спин выглядывают кроны сосен. Невысокий кустарник, то ли багульник, то ли калина тянет тонкие пальцы из-под снега.

– Тут вряд ли водятся глухари.

– Зато тут находимся мы и нам никто не может помешать спокойно поговорить.

О как, похоже разговор из серии «отскочим-побормочем» наконец-то назрел. Долго он набухал, очень долго. И с нами постоянно кто-то был рядом. Теперь же мы одни, лишь черной тенью промелькнула ворона и скрылась между стволами.

– Да, и о чем же вы хотели поговорить?

– Давай на «ты», не нужно этой напускной вежливости. В общем так. Я хочу, чтобы ты отстал от Оксаны. Спокойно доживаешь в коттедже пару дней, и всё возвращается на круги своя. Не лезешь к ней, не смеешься, даже не дышишь в её сторону. А я забываю о твоём существовании.

– Нет.

– Ты не торопись. Подумай пару минут, а я пока объясню, что тебя ждет в дальнейшем. По приезду домой тебя уволят. Поверь мне, девчонки-сослуживицы уже не одну служебную записку на тебя накатали, так что если я вывалю эту кипу на стол генеральному, то ты вылетишь со статьей в трудовой книжке. Ни в одно мало-мальски нормальное учреждение тебя не возьмут, так что делай выводы.

– Я снова повторю – нет! Как бы мы не ругались с моими «феечками», но они на такую пакость не пойдут. Такое можно ожидать от твоих «складских жополизов», там да, почти все проститутки в штанах. Есть пара-тройка нормальных ребят, а остальные же стучат напропалую и задницу тебе моют языками. А мои девчонки, хоть и лаемся с ними по пять раз на дню, но в спину не бьют.

– Не накаляйся. Подумай, что тебе с ней светит? Один-два раза сходить в нормальный ресторан, и потом месяц сидеть на макаронах быстрого приготовления? Она не твоего уровня, так что поищи себе подругу попроще. Не обижайся, Бориска… А впрочем обижайся, мне плевать. Но Оксана не для тебя. Так что уйди в сторону, и живи дальше спокойно.

– Это ты так решил, что она не для меня? Не много ли ты на себя берешь?

Агрессия + 5 %

Адреналин начинает струиться по телу, я даже вызвал свое меню интерфейса, чтобы в случае чего…

– Нет, не много. Королевы должны жить с королями, а челядь остается с челядью. Не зря же говорится в русской поговорке – всяк сверчок знай свой шесток.