Текст книги "Смоленское направление. Книга 2"

Автор книги: Алексей Борисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

На Юрьевский монастырь более не покушались, а с первым снегом, про него вообще позабыли. Гаврила Алексич просидел там до ноября, после чего, с лёгким сердцем отправился в Новгород, дожидаться возвращения Лексея. В конце месяца, когда можно будет двигаться по льду, была запланирована поездка в Торопец, а оттуда в Смоленск. Компаньон Ильича обещал незабываемую санную прогулку в возке, на котором выезжали из церкви молодожёны. Каким образом Лексей собирался ехать на колёсах, когда зимой используют полозья – Гаврюша не уточнял.

Новый год мы встретили в дороге. Не доехав до Ильмень-озера сорока вёрст. Подобный маршрут выбрали не случайно. Возле Торжка было неспокойно, шайки лихих людишек плодились быстрее, чем их ловили. Рисковать же своими тридцатью санками, нагруженными добром под завязку и купеческим поездом, напросившимся к нам по дороге, не хотелось и вовсе. Всю дорогу Гаврила восхищался домом Савелия. Разубеждать его, что Рязанец просто гостит у меня – не стал, да и некогда было. Сотник устроил Алексичу охоту на медведя, забывшего, что зимой надо спать, забрав боярина с собой, на пару дней в лес. Подарил новые доспехи, взамен посечённых под Юрьевским монастырём, выпил с ним не менее бочонка вина, после чего был зачислен Гаврюшей в лучшие друзья. Хотя мне показалось, что это произошло немного раньше, после тренировочного боя, когда Савелий обучил новгородца ловко выбивать меч из руки.

– Ты печку видел, Лексей? – Гаврила Алексич поправлял шубу, готовясь ко сну. В возке было настолько тепло, что хотелось распахнуть дверцу.

– Конечно, даже наблюдал, как её клали. В Смоленске артель плотницкая есть, так там печник – золотые руки. Игнатом звать. Он весной в Новгород приедет, Пахом Ильич с ним договорился. Поговори, может и тебе сложит. – Уже зевая, ответил боярину. Новый год на Руси отмечали первого сентября, посему требовать банкета не стал, выпил подогретого вина и всё, в люлю.

Под утро началась метель, да такая, что в двух шагах ничего не было видно. Лошадок укрыли попонами, костра не разжечь, к нам стали бегать за углями.

– Гаврила Алексич, что скажете, надолго сие безобразие?

– Думаю, день потерян. Сена на три перехода осталось, овса почти нет, тяжко придётся. – Гаврюша приоткрыл дверь, высунул голову и тяжко вздохнул. – Я скоро, отлучиться надо.

Пять санок, из наших трёх десятков везли продовольствие, к ним привязывали прицепы, на которых хранился корм для лошадок. По мере опустошения, прицепы оставляли на погостах. Особой цены они не представляли и любой нуждающийся купец или путник мог попросить их для себя. Подобную взаимовыручку я наблюдал на протяжении всего маршрута.

К обеду распогодилось, ветер был ещё сильный, но двигаться было можно. Снорька снял с первых саней желобки, скреплённые снизу двумя поперечными досками, нанёс смазку внутрь, подложил преспособление под полозья санок. Возничий подхлестнул лошадку, проехал по смазке и двинулся дальше в путь, освобождая место следующей. Продцедура повторилась тридцать раз, но оно того стоило. Смазанные полозья наших саней прочерчивали дорогу, купцы, немного поворчав, тронулись вслед. За сорок пять суток, время, затраченное на переход от Смоленска до Новгорода, я интересовался новостями и настроением людей на каждой стоянке. Все мои попытки разузнать по дороге, о событиях под Киевом ни к чему не привели. Людям было абсолютно не интересно, что творится в соседнем княжестве, словно всё, что там происходило – было на другом конце света. В Великих Луках дело дошло до драки, когда один из постояльцев двора заявил: – Подумаешь, разорили Киев, меня б позвали, даже подсобил. И это были мысли простых обывателей.

В Новгороде отдыхали целые сутки, главной новостью стало возвращение Александра Ярославовича. Посольство Сбыслава было успешным. Князь привёл с собой триста конных дружинников и сотню степняков. О кочевниках говорили много, ходили на них смотреть, удивляясь, отчего они так похожи на русских. Бата Сухэ всё же вернулся в своё стойбище, забрал всех оставшихся юношей, самых красивых молодых девушек и подался на Русь. Один умелый воин – это хорошо, но когда за тобой сотня умелых стрелков на конях, отношение совсем другое. Ярославович обзавёлся лёгкой конницей, а Бата Сухэ получил новый дом и звание сотника. Были и плохие новости. Строган каким-то образом отыскал серебро. Поговаривали, что занял в долг, не то ограбил кого-то, но в результате – заплатил за польский хлеб и перепродал его свеям. Удачливых в Новгороде любят, их уважают, к мнению прислушиваются. Авторитет боярина снова пополз вверх.

Хлебные запасы, собранные в монастыре, потихоньку отправлялись на рынок города, голода не замечалось и свою задачу в 'Битве за урожай', можно было считать выполненной. Дальнейший мой путь лежал к Ореховому острову. Железо для крепостных орудий требовалось немедленно доставить на место. Ефрем передал казну, выручку за последний месяц, для Пахома, подогнал двух плотников, просил кланяться хозяину и на прощанье помахал рукой. Через двенадцать дней я был в крепости.

Остров преобразился. Восемь каменных башен с крышей из черепицы соединялись деревянной стеной, выбеленной известью. Деревьев почти не осталось. На том месте, где когда-то стояли палатки, вырос настоящий замок, небольшой, всего в два этажа, но из крупных валунов. Возле него длинный сарай, примыкающий к стене, чуть дальше, на островке – забор с подъёмным мостиком, а за ним виднеется маковка церкви, расположенная возле двух башен-близнецов. Канал проходит через арку стены, закрытой деревянной решёткой. За замком несколько изб, построенных по одному проекту, всё в точности, как на плане.

– Пахом Ильич, ты меня удивил. Скажу больше, не ожидал, что всё получится. – Мы обнялись как старые друзья.

– Ой, Лексей, ещё столько делать, стена западная на ладан дышит, сколько не укрепляли …, всё без толку. Камень класть надо, его тут – завались. Корелы подсобили, каждый день возили. У них главарь объявился, Вяйнямёйнен зовут.

– Не тот ли, которому я плуг продал?

– Может и тот, не видел его, Бренко с ним договаривался. Так вот, этот корел привёз артель каменщиков из Чернигова. Видишь, башни разные. Эти, суздальцы возвели. – Пахом показал в сторону Ладоги. – А эти, уже Черниговцы.

– Не переругались мастера? – Спросил у компаньона, пытаясь найти различия в технике кладки.

– Спрашиваешь, чуть до драки не дошло. А потом, так стараться стали, друг перед дружкой мастерство показывать, что стену до сих пор доделать не могут. – Ильич улыбнулся. Начать соревнование между артелями подсказал строителям он сам, беседуя с каждыми по отдельности.

– А замок кто делал, если честно, на базилику он похож. – По проекту, на месте замка должен был стоять каменный дом, без окон на первом этаже, так сказать, последний оплот.

– Хлёд пять южан привёз. Он с отцом в Бирку шёл, отдарился, за тех наёмников, что Бренко побил. Они только так умеют, да ладно, что мы всё про стройку. Сказывй, как в Смоленск съездил, что нового? Савелий второго не заделал ещё?

– Ещё нет, Рязанец всё по лесам бегает, шрам у него на левой руке появился, при каких обстоятельствах – не сказал. Сдаётся мне, в поход он ходил. – С сотником мы общались всего один день, остальное время он провёл с Гаврюшей, правда, по моей просьбе.

– Евстафий как? Судя по караванам, что в Новгород идут, скоро меня переплюнет.

– До тебя, ему ещё далеко. Скучает он, жениться ему надо.

– То да, давно пора.

– Пахом, я ж не просто так приехал. Кое-что для крепости привёз. Да и поговорить нам в тишине надо, а то от этого шума, кричать приходиться. – За время нашей беседы стройка не умолкала. То тут, то там слышались голоса рабочих и всё, что с этим связано.

Мы пошли в замок, двери которого были раскрыты настежь. Не по причине отсутствия замков, внутри, в коридоре шла интенсивная работа по внутренней отделке. В итоге, Ильич завёл меня в подвал, где стояла мёртвая тишина, и было слышно, как капает воск со свечи.

– Ящики с камнем помнишь? – В полголоса, задал вопрос.

– Помню, они тут, в стене уже лежат, а что, гостей надо ожидать?

– Надо. Пока сюда добирался, думал, что не успею. Сбыслав рассказал про фон Виде. Он сейчас в Копорье, сил собрал почти тысячу человек. Неспроста это. На Ладогу или Новгород с тысячей не попрёшь – шапками закидают. А вот на 'Орешек' …

– К бабке не ходи. Немец сюда двинет. – Пахом поковырял пальцем кладку, возможно сложенную из тех самых монастырских камней. – Ты не волнуйся, Лексей. У Бренко две сотни воев. Пороки на льду не устоят, а остальное не страшно. Караульные, после Злобко, глаз не смыкают.

– Ильич, нет крепостей, которые нельзя взять. Я привёз с собой орудия и плотников. Нужны люди, чтобы поставить в башнях тяжёлые арбалеты, они бьют на двести аршин. Их всего пять, на все башни не хватит.

– Это к Людвигу, куда, что ставить он лучше знает. Лексей, об одном тебя попрошу, побудь в крепости с месячишко, домой мне надо. Ноет сердце, с Нюркой беда происходит. Марфушка весточку прислала …, ну так как, выручишь?

– Месяц побуду, не вопрос. Санки тогда с собой забери, здесь они ни к чему. А за Штауфена с Нюрой, одно скажу – любят они друг друга. Решать, конечно, тебе, но смотри, не навреди счастью дочери.

– Вера у них разная, разве я не думал об этом. Ночами уснуть не могу. – С грустью в голосе сказал Ильич.

– Да какая разница, хотя …, а если Гюнтеру намекнуть на возможное княжество? Но, при условии смены веры.

– У тебя княжество лишнее есть? Или так, в качестве примера предложил? – Пахом иронично улыбнулся. – Был бы, он свеем, да лет двадцать назад – вопрос бы даже не стоял.[39]39
  Свейские купцы, для получения торговой выгоды, нередко представлялись язычниками. Принимали вероисповедание покупателя или продавца, а затем, под предлогом помощи брату по вере, ловко сбывали или покупали товар. За один торговый сезон меняя веру по нескольку раз


[Закрыть]

– Княжества пока нет, но, то дело наживное, полтора года назад у тебя и крепости не было. Гюнтер – сын императора, пусть внебрачный, но при некоторых обстоятельствах, на это могут не обратить внимание.

– А если всё получится, то про эти, как их …, обстоятельства, очень даже будут вспоминать.

– Лев не спрашивает у зайца, что он ел на обед. Всё будет хорошо Пахом Ильич. Езжай в Новгород, я тебе так, для размышления рассказал. Пойдём к Бренко, санки ещё разгрузить надо, а то ты сегодня не успеешь выехать. – Дабы Пахом не мучился со свечкой, я включил фонарик и мы стали подниматься наверх. Странное свечение было замечено одним из рабочих, и о духе замка поползли слухи.

Людвиг уже находился возле саней. Чуть ли не прыгал, так ему было интересно, что находится под брезентом тента, особенно, там, где из-под мешка торчали древки больших стрел. Из тридцати возничих – восемь оставались со мной, остальные были наёмными смолянами. Из Новгорода, они должны были двинуться обратно, к себе домой, получив в качестве оплаты улучшенной конструкции санки и по десять ногат на брата.

– Привет, воевода! Принимай товар. – Мы пожали друг другу руки.

– Здравствуй Алексий. Давненько тебя не было. Насколько к нам в гости? На день-два, или задержишься? – Бренко по случаю встречи нацепил чёрную шинель и форменную шапку-финку. Выглядел немножко комично, но, если нашить погоны, то настоящий морской волк – с бородой и кортиком.

– До конца зимы, если Пахом Ильич раньше не сменит. Баньку сообразишь?

– Уже готово. Вообще-то, у нас по четвергам помывочный день заведён, но с дороги – сам Бог велел. – Людвиг показал рукой в сторону канала, где из трубы избушки поднимался дымок.

– Оружейка у вас где? – Санки стояли в ряд, возничие находились рядом, не отходя от своего будущего имущества, мы же подошли к последним, самым тяжело нагруженным.

– Какая оружейка? – Не понял меня Бренко.

– Арсенал, оружие, где храните?

– Нигде. Каждый со своим, а что про запас – то у Якова в избе. – Смутившиль ответил комендант.

– Понятно, будем исправлять. Зови тогда Якова, пусть он примет амуницию, а я тебе покажу новые орудия. Их на башни надо установить, и чем скорее, тем лучше. Собрать их дня за три можно, а вот обучить пользоваться …, ладно, пятнадцать человек, тех, кто расстояние на глазок определяет хорошо, подыщешь?

– Найдём, у меня два десятка пруссов, на мечах не очень, может, с этим делом справятся? – Людвиг не знал, куда этих пруссов деть. Как охотники, они были незаменимы, а вот к военному делу – сердце у них не лежало, и держались они, как-то обособленно, редко общаясь с остальными.

Вскоре прибежал Яков со своей незаменимой фанеркой. Бывший приказчик обзавёлся помощником, забрав с собой сына из Новгорода. Малец, не только был похож на своего отца, но и унаследовал скрупулёзность в делах, а заодно привычки. Тоже держал фанерку и карандаш, важно шмыгая носом. Квартирмейстер, быстро выяснив, что где лежит, отправил сынишку сгружать остатки продовольствия, зимнюю одежду и разобранные стальные решётки, сам же принялся пересчитывать оружие, особенно арбалеты с вогнутыми дугами. Это было новинкой, как и фальшионы.

В Навратной башне установили огнемёт, немного другой, чем стоял на ладье. Огненная смесь из бензина, бензола и полистирола, именуемая напалмом, выпускалась на шестьдесят шагов, механизм обслуживался двумя бойцами и без долива топлива был рассчитан на пятнадцать выстрелов. То есть, в случае подведения под ворота тарана, он мог гарантированно поджечь его, уничтожив при этои обслугу врага. Температура при горении – под тысячу шестьсот градусов. В Люнебургской и Флажной башнях установили полиболы, а в Пахомовской и Наугольной – двухплечевые торсионные баллисты, прицельно метавшие каменные ядра размером с кулак на двести аршин. Винтовые домкраты позволили сократить артеллеристов до пяти человек на орудие. Одни санки были полностью заполнены чугунными ядрами, так как ждать, пока каменотёс обработает камень до нужного диаметра, времени не было, да и мастерам работы на стройке – выше крыши. Пристрелка орудий производилась в клубе реконструкторов, где имелась потешная башня, после чего была составлена специальная таблица, учитывающая угол наклона и расстояние, на которое ядро летело. Учитывая то, что с пониманием цифер будут проблемы, возле винта домкрата, регулирующего угол станины, прикрепили линейку с нарисованными человечками разной высоты. Сопоставляя размер цели и рисунок можно было отрегулировать механизм для прицельного выстрела. Наводчик подносил свою линейку на расстоянии пятидесяти сантиметров от глаза, зажимал пальцем размер видимой мишени и сверял с ростом нарисованного человечка.[40]40
  Определение расстояний по линейным размерам предметов заключается в следующем. С помощью линейки, расположенной на расстоянии 50 см от глаза, измеряют в миллиметрах высоту (ширину) наблюдаемого предмета. Затем действительную высоту (ширину) предмета в сантиметрах делят на измеренную по линейке в миллиметрах, результат умножают на постоянное число 5 и получают искомое расстояние до предмета в метрах. Например, телеграфный столб высотой 6 м закрывает на линейке отрезок 10 мм. Следовательно, расстояние до него д=(600/10)*5=300 м.


[Закрыть]

Погрешности, естественно были, но обучить быстро, измерять углы и высчитывать траекторию полёта, людей, не знакомых с основами геометрии – было нереально. В каждой башне имелась подзорная труба, позволяющая наблюдать за окрестностями, единственный минус был в ограниченном секторе поражения. Крыша башен мешала вести стрельбу, пришлось убрать кусок козырька. Пруссы освоились со стрельбой по мишеням на льду за два дня. Ядра выкрасили красной краской, прицепили ленточку, для лучшего визуального наблюдения за траекторией полёта, после чего, расчёты пуляли с утра до полного опустошения боезапаса. Сынишка Якова собирал вылетевшие снаряды после тренировки, складывая их на детские санки, отрабатывая новый нож на поясе.

С полиболами вышла некоторая неувязка. Принцип стрельбы модернизированного скорпиона был прост: крупные стрелы закладывали в специальный ящичек, расположенный над направляющим ложем, цепная передача взводила полибол, натягивала тетиву, одновременно подавая стрелу, после чего производился выстрел. В идеале можно было крутить ворот и стрелять, пока не заканчивались боеприпасы. Но зачем вращать ворот руками, когда ногами можно крутить педали как на велосипеде? Использование подшипников, больших и малых звёздочек, позволило обслуживать стреломёт всего двум человекам. Один работал ногами, а второй закладывал стрелы и вращал винт, изменяя угол наклона, либо поворачивал агрегат влево или вправо на шаровой опоре. При этом, 'велосипедист' должен был слезть с седла. Угол поворота был двадцать пять градусов в каждую сторону, более не позволяли бойницы. И вот когда мы провели первые испытания, выяснилось, что эффективность от данной стрельбы весьма низкая. Если противник будет бежать по направлению к крепости, то второй номер просто не успевает навести орудие на цель. Начальная скорость полёта стрелы равна сорока двум метрам в секунду, получалось, что крепостная артиллерия больше была психологическим оружием, стреляющим, как придётся. Однако, мишень со щитом, большая стрела прошила насквозь с трёхсот шагов.

После всех испытаний мы собрались со строителями в замке Пахома Ильича, где в главном зале находился макет крепости. Предмет разговора был один.

– Нужно переделать башни. – Я достал лист ватмана с чертежом Угольной башни и прикрепил его на стену. – Бойницы слишком узки для привезённой артиллерии.

– Если расширить, то стрелков посекут стрелами. Семь аршин высота, а если осадную башню подведут, чем пруссов прикроешь, а? – Никифор, ведущий строительство с самого начала пользовался огромным авторитетом и высказался первым.

– По льду, башню? Да не выдержит лёд. – Ответил строителю, сдерживая улыбку.

– Это ты так думаешь. Немец только верхушку прикроет. На два бревна поставит, и как на санках подкатит. – Никифор подошёл к печке, подобрал несколько щепок, связал их бечевкой и через три минуты, на макете, поставил свою конструкцию.

– Если хочешь свои придумки на башнях держать – воля твоя. Я бы к внутренней части стены пристроил башенку из дерева, с открытой площадкой, а на неё поместил пороки. С неё супостата разить будет сподручнее. – Федот из Чернигова обрезал ножом толстую ветку и притулил её к стене.

– Может, так и сделаем, а пока, кусок крыши над бойницей надо разобрать. А Пахомовскую башню, к началу навигации придётся оставить только с навесом. Она весь фарватер держать под прицелом сможет. Это потом. Вы мне скажите, уважаемые, осилите ли стены каменные? Самое слабое место сейчас – решётка, что канал перекрывает.

– Так вроде железную привезли, чем она плоха-то? – За арки, и всё, что было связано с каналом – отвечали южане. Илья был у них старшим, вот и возмутился.

– Мне надо, что бы решётка поднималась и опускалась. Если это сложно, то сделайте ворота. – Меня начало раздражать самомнение зодчих. Собственные промахи и ошибки были так туманны и неразличимы, а чужие бросались в глаза, что не высказаться о запруде, которая, по моему мнению, должна будет принести немало бед – не смог.

– А на кой ляд они сейчас нужны? Мы церковь ещё не достроили, эту б решётку туда, я и место присмотрел. – Южанина звали Огрызко. Склочный киевлянин больше ныл, чем работал, но почему-то был в авторитете у своих.

– Шапку сними. Ты что, совсем опух на дармовых харчах? Или думаешь, тебя тут вечно кормить будут? Сказано поставить решётку – будешь ставить, а всё остальное …, вас ещё за это чудо – выдрать надо. Тут крепость, а не музей. – Замок Ильича ни капельки не напоминал оборонительное сооружение, был нефункционален, состоял из многих мелких комнатушек и имел низкие потолки.

– Я Пахому Ильичу пожалуюсь, он нас уважает. – Огрызко не стал снимать своей шапки, так и сидел, с покрытой головой.

– Пошёл вон! В ОБСЕ ещё пожалуйся, там таких слушают.

– И пожалуюсь. – Уже находу буркнул Огрызко, зацепился шапкой за потолок и обнажил ловко зачесанную плешь.

– Считаем, что с аркой и решёткой разобрались. Так Илья?

– Сделаем. С утра начнём, а с той стороны, на лёд мостки положим и камнем засыпем. – После ухода Огрызко, Илья почувствовал себя более уверенно и даже спину выпрямил.

– Теперь о самом главном. За то, что успели столько построить, каждому из вас, кто сидит за столом – жалую по гривне. – Увесистый кошель оказался у меня в руках, оттуда была извлечена одна гривна, а остальное перешло в мозолистые руки зодчих.

Утром строители так и не начали менять решётку – было не до того. Сразу после завтрака, обнаружилось, что исчез Огрызко. Причём шапка и топор так и остались лежать в пристройке домика, где жили киевляне, к ним никто не прикоснулся. Сбежавший, никогда строителем и не был. Полгода назад, мастеровые что-то перемудрили и стена выстраиваемой ими церкви рухнула. Был скандал, а Огрызко, каким-то образом сумел отмазать зодчих, в результате чего, стал их хозяином. Мечты быть поближе к католикам, завели мерзавца в Новгород, откуда он собирался отправиться к свеям, подальше от Руси, да только Удо раскусил нечистого на руку киевлянина, и сплавил Пахому Ильичу.

Ульрих буквально влетел во двор усадьбы в Копорье, где уже три недели обитал фон Виде. Остановившись перед крыльцом, наездник спрыгнул с лошади.

– Коня прими! Да оботри насухо. – Уже открывая дверь, крикнул секретарь конюху. – Совсем обленились тут, один я за всех работаю.

Дом, в котором жил Хайнрик напоминал сарай, разделённый перегородками на несколько комнат. В самой большой на полу располагался очаг. Огонь поддерживали постоянно, на улице мороз. Дым старался улетучиться через отверстие на потолке, но получалось плохо, не хватало тяги, и было трудно дышать. Рыцарь полулежал на полатях, укутавшись в одеяло, сшитое из волчьих шкур. Согреться никак не удавалось, и лишь горячий сбитень давал кратковременное тепло. От безделья с Виде приключилась хандра. Собранная с таким трудом армия, прожирала драгоценные припасы, ожидая выступления в поход к Ладожскому озеру. Если бы будущий магистр самостоятельно не отправился на рекогносцировку, то давно бы уже двинулся к Орешку. И сейчас, скорее всего, лежал бы где-нибудь в окрестных лесах Лопского погоста. То, что Виде обозрел на острове, только укрепило его уверенность в несметных богатствах Юрьевского монастыря. После этого секретарь и помчался в Ригу, нанимать ломбардцев, приглашённых Орденом после осады Каркассона Раймоном Тренкавелем, в распоряжении которых была осадная техника. И если бы Строган, находившийся в этот момент в городе, не заплатил наёмникам, то ещё неизвестно, как бы всё обернулось.

– Обоз прибыл, мой господин. Я опередил его на четверть дня пути. Ломбардцы везут требуше. – Ульрих чуть не закашлялся.

– Медлить нельзя. Завтра выступаем. Я устал сидеть в этой дыре. – Хайнрик поднялся с полатей, сбросил одеяло и вышел на улицу. Морозный воздух взбодрил его, рыцарь закрыл глаза. Впереди мерцали сокровища из разбитых сундуков руссов и сам Папа Римский, пресмыкается перед ним, выпрашивая толику.

– Хайнрик, Хайнрик.. – Секретарь тряс за руку фон Виде,

– А? Что? – Рыцарь очнулся от грёз.

– Я пообещал Строгану, отдать воеводу крепости живьём. Итальяшки запросили тридцать марок.

– Ты всё испортил, Ульрих. Раз пообещал, значит выполнишь. – Виде провёл языком по больному зубу, сплюнул, хлопнул по плечу своего помощника и тут же помочился, не отходя от двери.

Десять рыцарей, восемьсот кнехтов и семьдесят пять ломбардцев выступили из Копорья с рассветом. Армия растянулась на две версты, оставляя за собой грязый снег и пепелища костров на стоянках. Через шестнадцать дней с Угольной башни заметили приближающихся всадников. Не доезжая двухсот шагов, глашатай протрубил в рог несколько раз, и спустя минуту, от парламентёров отделились двое наездников, один из которых держал копьё с вымпелом. Подъехав к Воротной башне, орденцы растерялись. Мало того, что их никто не встречал, так ещё и ворота были распахнуты настежь, всем своим видом приглашая гостей въехать внутрь. Недолго думая, парламентёры направили лошадок в тёмный створ арки, над которой блестел золотом православный крест, украшая огомного вида икону.

– А ну стоять! Совсем офанарели. Плату за проезд кто платить будет? – Снорька показался в проёме, направив короткую палку с вилкой, на которой поблёскивал гранёный наконечник болта, в сторону первого всадника.

– Какую плату? Ты что, ослеп? Кнехт, немедленно позови воеводу. – Ульрих поначалу опешил от столь наглого предложения, но сразу взял себя в руки.

– Я не слепой. Если хочешь проехать – плати. Нет серебра – жди тут. – Снорри вновь исчез в тени.

Ульрих не ответил, пререкаться со стражником, правой руке будущего магистра совсем не подабает. Хотя, под тулупом наглеца явно просматривался доспех, да и меч на поясе со сверкающей золотом бляхой как-то не увязывался с простым воротником. К тому же, перчатки простолюдины не носили, только рукавицы. Время шло, никто не кричал и не звал голосом полным страха воеводу, только стук топоров о дерево нарушал тишину, сообщая, что внутри кто-то есть.

– Кнехт! Если ваш воевода трус, и боится выйти, то передай …. –Ульрих не успел досказать, что надо передать, как был прерван голосом Снорьки, вновь появившимся в проёме.

– Ты, наверное, глухой? Думаешь, у воеводы дел больше нет, как каждого путника в воротах встречать? Плати, проезжай, записывайся на приём и жди своей очереди. – В этот раз в руках свея был солидный бутерброд, зато за ним уже стояли двое ратников с арбалетами.

– Дикари! Я парламентёр! Какая запись на аудиенцию? – Ульрих чуть не слез с коня, что бы проучить наглого стражника.

– Надо было сразу представиться, а то, всё бросай и беги, зови. Нету воеводы, завтра приезжай. – Снорри отхватил приличный кусок от бутерброда и стал демонстративно жевать.

– До полудня, сдать крепость, оружие оставить и бегом в лес. Иначе, мы сравняем с землёй это. – Ульрих показал рукой на стены, развернул лошадь и поскакал назад.

Заехав в лесочек, орденцы спешились. Секретарь зачерпнул рукой снег и отёр лицо. В сорока шагах от него, на холмике стоял фон Виде, что-то объясняя старшине ломбардцев. Наёмник молча слушал, затем кивнул и побежал к опушке, с которой можно было рассмотреть крепость.

– Как успехи? – Хайнрик махнул рукой Ульриху, подзывая того к себе.

– Варвары, они хуже пруссов.

– Ты видел нужного тебе человека? Передал ультиматум?

– Нет. Воевода не стал меня слушать. Кнехт в крепости сказал, что он будет завтра.

Снорька не врал, когда говорил немцу про отсутствие воеводы. Лексей вместе с Бренко поехали на санках к Вяйнямёйнену договариваться о поставках. За старшего в крепости оставался Яков, но решать вопросы с парламентёром было явно не в его компетенции. И Снорри, заранее проинструктированный Лексеем разыграл целый спектакль. Ульрих не заметил, что находился под прицелом сразу шести арбалетов. То, что он принял за вилы – были вогнутые плечи стального лука. Такая конструктивная особенность позволяет применять оружие при более узких бойницах. Изменилось и вооружение гарнизона крепости. Теперь каждый ратник имел фальшион, боевой нож, кольчугу усиленную стальными пластинами, каску с бармицей, топор, щит, арбалет или лук. Наручи и поножи достались только командирам десятков. Кольчужных перчаток – латниц, было без счёта. Любой желающий мог получить пару стальных, надеваемых поверх вязаных. Сложнее обстояло дело с сапогами, многие посчитали их слишком дорогим удовольствием и продолжали носить поршни, перевязанные ремешком. И тут выручил Снорька. На тренировке, он ударом сапога выбил щит у зазевавшегося новгородца, после чего, попросил того повторить трюк, но ногой обутой в кусок шкуры. После этого случая только пруссы не носили сапоги – уж больно им валенки с галошами понравились.

Чиполло вышел на лёд, достал из сумки угольник, осмотрел башни и стены крепости, что-то нарисовал на доске свинцовым карандашом и с довольным видом побрёл к холму, где его ожидал Хайнрик, мило беседовавший с только что вернувшимся Ульрихом.

– Что скажешь? – Фон Виде видел крепостную мощь, и иллюзий быстрой победы не испытывал.

– Дюжину выстрелов полуторапудовыми ядрами, и в брешь сможет проехать всадник. – Итальянец выдержал паузу, и с улыбкой добавил: – Я уложусь в девять.

Каждый выстрел требуше стоил пол марки. В калькуляцию входило: стоимость ядра, ремонт износившегося механизма и оплата обслуживающего персонала. Чиполло был мастером своего дела, грозой крепостей и замков, а также довольно известной личностью среди орд наёмников.

– Сколько тебе потребуется времени, чтобы собрать требуше? – Поинтересовался Хайнрик.

– Два дня, включая этот, при условии, что будут сколочены щиты.

– У меня нет лишних плотников. – Раздражённо ответил Виде.

– Тогда три. И ещё, мой совет начинать штурм со стороны озера. Ветер будет дуть в спину. – Чиполло поклонился, выждал с минуту, не получив больше распоряжений, неспешно побрёл к своим людям. Сначала надо подумать о безопасности. Обоз наёмников находился чуть впереди основного лагеря, и в случае внезапной вылазки первый удар принимали на себя именно они. Подобная практика была повсеместна, поэтому требушетник и поднял вопрос о щитах.

В это время Снорька поднимался по лестнице на Флажную башню. Небольшой ящичек, искусно облицованный костью незнакомого зверя, находился под самой маковкой крыши. Повернув тумблер по часовой стрелке, свей закрыл глаза. Красный мерцающий огонёк волшебного ящичка притягивал к себе, Снорри захотелось остаться.

– Если что-то случится, внезапно растает лёд или судьба крепости будет зависеть только от тебя, ты бросишь всё и прибежишь сюда. – В голове свея пронёсся последний разговор с Лексеем, перед его отъездом к корелам.

В крепости давно отзвенел колокол, извещающий о неприятеле, ратники заняли свои места согласно боевого расписания, однако кроме нескольких пронырливых немцев на льду реки никого более замечено не было. Люди начали скучать, даже облаять противника нельзя, слишком далеко – не услышит. Кто-то приподнял крепостного пса, поднёс к бойнице и показал животному на бродивших вдалеке орденцев.

– Гав, гав! – Раздалось со стены.

– Гы, гы, гы. – Засмеялись ратники, увидев, как после лая двое немцев прыснули обратно в лес. То, что их позвали есть, новгородцы не услышали.

Сделавший своё дело пёсик повилял хвостом, получил косточку, покрутился для вида: может, ещё на что сгожусь? Но идей с использованием 'секретного оружия' более не поступало, и собачка убежала со стены в сторону кухни, там, за стойку на задних лапах переподало поболее.

Первыми нарушили ожидание строители. Работы было много, а за просмотр замёрзшей реки платить никто не будет. Крепость вновь потонула в гуле людских голосов и шуме строительных инструментов.

После обеда произошёл первый бой. Со стороны Ладоги, по направлению к Ореховому острову следовал купеческий поезд, раз в неделю привозивший продукты. В основном доставляли мясо и рыбу, хлеба в крепости было на год. Многочисленная родня Сбыслава практически монополизировала торговлю с гарнизоном. Были предложения построить лавку и таверну, но Пахом Ильич опередил с магазином предприимчивых дельцов, и выданное жалование потихоньку перетекало обратно. А вот харчевня построена была, и те, кто недоедал – мог в любое время подкрепиться, а вечерком пропустить кувшинчик-другой алкогольного напитка, ну а если невтерпёж, то воспользоваться услугами трёх барышень. В эту харчевню и спешили трое санок, нагруженных сопутствующим товаром. Каждый четверг, после полудня, ратники ожидали бочонков с медовухой и деликатесами, посему отряд в два десятка человек был готов встречать поезд.