Текст книги "«Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIХ в.)"

Автор книги: Алексей Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

В том же номере была напечатана и заметка Пыпина «Малорусско-галицкие отношения», в которой он прямо солидаризовался со статьей Костомарова и добавлял в качестве аргумента в пользу отмены запретов, что они отталкивают от России «русских галичан». «С общерусской национальной точки зрения {…} надо было бы желать утверждения тесной связи нашей южнорусской литературы с такою же южнорусской литературой в Галиции»,– писал Пыпин, который, похоже, был искренним сторонником концепции «большой» русской общности при сохранении иерархической русско-малорусской множественной идентичности [680]680
  Вестник Европы. 1891. № 1. С. 409.


[Закрыть].

Более общая статья Костомарова «Украинофильство», написанная в декабре 1880 г., появилась в февральской книжке «Русской старины». Изложив историю украинофильства как течения чисто культурнического, лишенного политических стремлений, Костомаров объяснял репрессии против украинофилов интригами поляков. «Стремление писать по-малорусски истекало из присущей человеческому естеству любви к своему родному, с детства близкому – такой же любви, как любовь человека к семье {…} Малоруссы никогда не были покорены и присоединены к России, а издревле составляли одну из стихий, из которых складывалось русское государственное тело» [681]681
  Русская старина. 1881. № 2. С. 329—330.


[Закрыть]. Вся система аргументации Костомарова совпадала, таким образом, причем порой буквально, с тем, что писал Драгоманов в 1872 г. в статье «Восточная политика Германии и обрусение».

На статьи Костомарова незамедлительно отреагировал главный гонитель украинофилов катковский «Русский вестник». Уже в мартовском номере журнал напечатал статью М. Ф. де-Пуле «К истории украинофильства». «Считать украинофильство явлением естественным, вытекающим из природы южнорусского племени,– писал де-Пуле,– грубая, ни с чем не сообразная ошибка» [682]682
  Русский вестник. 1881. № 3. С. 213.


[Закрыть]. Он выступал как сторонник триединой и в конечном счете гомогенной русской нации: «Малороссия (вообще Юго-Западная Русь), покоренная Литвой, а затем угнетаемая Польшей, воссоединилась с Северо-Восточной Русью {…} Малороссия толкнула Москву на путь преобразований; Малороссия вызвала к жизни предшественников Петра и подготовила его реформы, без Малороссии не было бы {…} и Российской империи как новой великой державы {…} Правда, в XVIII веке Малороссия как бы исчезла и потонула в волнах империи, но в тех же волнах точно так же потонула и допетровская Москва» [683]683
  Там же. С. 220.


[Закрыть]. «В начале этого столетия закончилось то, чему было положено начало в конце XVII века – полное духовное единение Малой России с Великою. В Малороссии явилась _|218общерусская интеллигенция, то есть такая же, как и во всей России (а не старшинская или казацкая, не полупольская)» [684]684
  Русский вестник. 1881. № 3. С. 214 (в печатном издании здесь и в ссылке 53 ошибочно: Вестник Европы. 1881. № 1; в ссылке 54: Там же. № 3.– Libens.)


[Закрыть]. (Заметим, насколько отличается это описание истории взаимоотношений Великороссии и Малороссии от представлений Белинского – «колониально-цивилизаторский» дискурс сменяется концепцией «общего дела».)

Де-Пуле подчеркивал, что «ничего не имеет против писания рассказов, стихотворений, драматических пьес на малороссийском наречии», и призывал, чтобы «подобные сочинения не были исключением из общих цензурных правил». «Мы не видим также причины, почему нельзя дозволить учителю сельской школы прибегать с учениками к народному говору? Почему сельский священник не может так же поступать со своими прихожанами даже в церкви, поучая их как проповедник?» [685]685
  Там же. С. 228.


[Закрыть] Фактически де-Пуле повторял «разрешительную» часть записки Дондукова-Корсакова. Единственное отличие – это скептицизм харьковского генерал-губернатора в отношении способности крестьян понимать схоластические проповеди священников на каком бы то ни было языке.

Далее, в точном соответствии с логикой Дондукова-Корсакова, де-Пуле переходил к ограничениям, повторяя, а кое-где развивая его тезисы. Де-Пуле подчеркивал недопустимость придания малороссийскому языку официального статуса, использования его в образовании (за оговоренным исключением), в суде и других государственных институтах, в армии. Даже церковная проповедь на малорусском допустима, по его мнению, лишь в сельской церкви, поскольку в городе, где понимают по-русски, малорусская проповедь превратилась бы в орудие пропаганды. А в средней школе «нельзя допускать, чтобы воспитанники говорили между собой по-малороссийски» [686]686
  Там же. С. 229—230.


[Закрыть]. Конечный идеал де-Пуле – языковая ассимиляция: «В настоящую пору распространение нашего государственного языка {…} идет с изумительною быстротой {…} О Малороссии и говорить нечего: здесь каждый крестьянин, каждый казак, пожив в городе, eo ipso становится уже москалем {…} Народность сама ассимилируется, сама бежит на встречу с общей матерью-родиной, а вы говорите о жестокости, насилии!»

Де-Пуле отмечал, что очерченная им сфера допустимости малороссийского языка не может удовлетворить украинофилов, и настаивал, что «в случае их попыток перейти указанные черты {…} должен быть дан им сильный отпор, сильный, как во всяком внутреннем расколе» [687]687
  Там же. С. 233.


[Закрыть].Здесь он продолжал линию Каткова, подчеркивая особое качество украинофильского «лингвистического сепаратизма» (де-Пуле дважды употребляет это понятие [688]688
  Там же. С. 224, 227.


[Закрыть]) как диверсии изнутри русского _|219национального тела. «Надеемся, что наши украинофилы {…} указывать не будут на пример иноплеменных литературных языков, благополучно существующих и даже нарождающихся в нашей империи. {…} Пример этот нам, русским, не указ, и особенного существенного вреда нам не приносит, как принесет непременно это разделение на ся, эти две или три русские литературы, каждая со своим языком»,– писал он, упоминая и угрозу развития потенциального белорусского сепаратизма по примеру малорусского [689]689
  Русский вестник. 1881. № 3. С. 227.


[Закрыть]. В целом, если вспомнить те оговорки, с которыми Катков поддержал Валуевский циркуляр, статья де-Пуле была изложением последовательно националистической катковской позиции применительно к условиям, сложившимся накануне гибели Александра II. Отметим, что позиция эта совпадала со взглядами Дондукова-Корсакова, демонстрировавшего наиболее гибкий подход к украинскому вопросу среди высших царских бюрократов.

Показательно, что Костомаров предпочел не ввязываться в полемику с «Русским вестником» и ответил лишь на критическую статью в «Современных известиях», касавшуюся более частных вопросов, опубликовав в марте в «Вестнике Европы» статью «По вопросу о малорусском слове». Он отстаивал тезис о двуязычных учебниках и отрицал обвинения в лингвистическом сепаратизме. Осуждая вообще стремление смешивать проблемы правописания (то есть кулишовку) с политикой, он, впрочем, оговаривался, что сам предпочитает систему, разработанную Максимовичем, с «ы» для твердого «и» и «и» для мягкого, как в русском [690]690
  Вестник Европы. 1881. № 3. С. 364.


[Закрыть]. В заключение Костомаров призывал к «снятию всякого запрещения с малорусского наречия и предоставлению совершенной свободы писать на нем» [691]691
  Там же. С. 359.


[Закрыть].

И эту статью Костомарова Катков не оставил без ответа. Он прибег к весьма сильному, но и в той же степени неджентльменскому полемическому ходу, перепечатав под заголовком «Украинофильство и г. Костомаров» четыре свои антикостомаровские статьи 1868 г., в которых обвинял Костомарова в пособничестве польским стремлениям расколоть русскую нацию [692]692
  Русский вестник. 1881. № 4. С. 687—725. Катков включил в подборку передовые статьи из «Московских ведомостей» от 24.06.1863, № 136 и от 04.09.1863, № 191, а также статьи из № 24 и № 26 «Современной летописи» за 1863 г.


[Закрыть].В кратком предисловии к этой подборке он писал: «Двадцать лет назад было смутно в умах – появился Костомаров с украйнофильским вопросом. Теперь то же самое. Если бы ничего не знать, что происходит вокруг, то довольно этого появления, чтобы узнать погоду» [693]693
  Русский вестник. 1881. № 4. С. 687.


[Закрыть]. В апреле 1881 г. эти слова звучали _|220как прямое обвинение если не в сотрудничестве с цареубийцами, то во всяком случае в стремлении воспользоваться их успехом. (Между тем все статьи Костомарова были написаны до 1 марта 1881 г.) В то же время многие читатели «Русского вестника», впервые знакомившиеся с этими статьями Каткова, могли теперь узнать, что Костомаров не всегда отстаивал права украинского языка как всего лишь «наречия для домашнего обихода».

Совершенно новые мотивы в дискуссию об украинофильстве внесли публикации в народническом «Русском богатстве». В феврале 1881 г. журнал напечатал статью своего штатного публициста Л. Алексеева «Что такое украинофильство». Он осуждал попытки представить украинофильство как польскую интригу и говорил о движении как о «несчастном, напрасно гонимом и оклеветанном». Алексеев заявлял себя «самым горячим и верным сторонником» стремления украинофилов «отстоять национальную самобытность малорусского народа, легальными средствами бороться против его обрусения, против ассимилирования его великороссом». Обвинения в сепаратизме Алексеев вполне искренно считал совершенно беспочвенными и призывал разрешить малорусский язык в школе и в печати [694]694
  Русское богатство. 1881. № 2. С. 22—24.


[Закрыть].

Но, начав «во здравие», он весьма неожиданно переходил к «за упокой», к рассуждениям о том, почему украинофильство ему «антипатично». «Мы, малороссы из партии народников,– писал Алексеев,– но нам нет дела до того, будет ли Малороссия жить как нация или помрет; мы заботимся только о народе, а не о нации… Этим мы отличаемся от украинофилов, которые очень заботятся о Малороссии как национальной единице и отделяют малорусское дело от великорусского. В сложном понятии „малорусский крестьянин“ для нас впереди стоит – „крестьянин“, а для украинофилов – „малоросс“» [695]695
  Там же. С. 29.


[Закрыть]. «Существование или исчезновение национальных отличий ни малейшим образом не влияет на развитие и удовлетворение коренных, существенных духовных и материальных нужд человеческой личности,– так формулировал Алексеев кредо журнала по национальному вопросу.– Возрождение малорусской народности вовсе не нужно. Мало того, оно невозможно. Оно идет вразрез с направлением нашей эпохи. Украинофильство – движение ретроградное» [696]696
  Там же. С. 40. Из редакционного примечания (№ 11. С. 93) следует, что редакция вполне разделяла позицию Алексеева.


[Закрыть].

Алексеев повторил свои основные антиукраинофильские тезисы в июле 1881 г. в статье «Еще об украинофильстве», которая явилась ответом на рецензию в «Неделе», заметившей, что взгляды Алексеева в конечном счете совпадают со взглядами публициста «Киевлянина» А. Иванова, впервые выступившего против украинофилов еще в _|2211863 г. в катковском «Русском вестнике». Впрочем, здесь Алексеев, в прямом противоречии со своей первой статьей, уже утверждал, что «малороссийский язык находится теперь уже в периоде вымирания» [697]697
  Русское богатство. 1881. № 7. С. 69.


[Закрыть].

Осенью 1881 г., когда надежды на сколько-нибудь радикальный пересмотр Эмского указа окончательно развеялись, в полемику с Алексеевым включился Драгоманов, который, вероятно, посчитал, что тактические соображения, из-за которых он до сих пор хранил молчание, утратили свое значение. В статье «Что такое украинофильство» он подробно разбирал многочисленные ошибки и несуразности в публикациях Алексеева, порой, впрочем, и сам прибегая к весьма сомнительным расовым аргументам вроде рассуждений о вырождении белорусов в результате смешения с другими народностями [698]698
  Петрик М. (Драгоманов). «Что такое украинофильство» // Русское богатство. 1881. № 11. С. 111. Интересно, что сам Драгоманов позднее отмечал: «Я во многом разделял стремления и идеи украинских националистов, но во многом они мне казались реакционными» (Автобиография М. П. Драгоманова // Былое. 1906. № 6. С. 187). Суть расхождений Драгоманова с позицией «Русского богатства» лучше всего отражают такие его слова: «Здесь плохой тот украинофил, который не стал радикалом, и плохой тот радикал, который не стал украинофилом» (там же. С. 198). Впрочем, мы уже отмечали, что в 80-е гг. Драгоманов склонен был преувеличивать свой радикализм начала 70-х гг.


[Закрыть]. Алексеев оставил последнее слово за собой, признав в статье под названием «Сказка о белом бычке», что украинцы – нация, но заметив, что «заботиться о том, чтобы она и впредь осталась нацией,– нет никакой надобности» [699]699
  Русское богатство. 1881. № 12. С. 37.


[Закрыть].

Драгоманов впервые столкнулся с тем, что русские народники 70-х годов в большинстве своем смотрят на украинский вопрос совсем иначе, чем Герцен и Чернышевский, еще будучи в Киеве. Он вспоминал позже о приезде в Киев в первой половине 70-х делегата от петербургского «социально-революционного кружка». Выслушав реферат Драгоманова об украинофильстве, делегат заявил: «Все это, может быть, верно, но к делу не идет. Мы должны думать о борьбе с общим врагом, а Вы, говоря нам об Украине как о чем-то особом, вносите разделение в наши силы!» Драгоманов пишет, что эти рассуждения напомнили ему логику Ширинского-Шихматова, который тоже всегда говорил об общем враге, но для него им была Польша [700]700
  Автобиография М. П. Драгоманова // Былое. 1906. № 6. С. 192.


[Закрыть].Из воспоминаний Дейча о начале его революционной деятельности в 70-е годы следует, что и среди молодых киевских народников было немало противников украинофилов. «По нашему мнению, он своими „скучными и никому не нужными предприятиями“ вроде „сборника малороссийских преданий“ или „песен“ отвлекал передовую молодежь, и без того склонную к украинофильству, от единственно насущного и полезного дела – от общерусского революционного движения»,– описывал _|222Дейч отношение к Драгоманову в своем киевском кружке [701]701
  Дейч Л. Г. Русская революционная эмиграция 70-х годов. Петербург, 1920. С. 24.


[Закрыть]. Возможно, что неприязнь Дейча как ассимилированного еврея к украинофильству была особенно обострена потому, что украинофилы очень часто подчеркивали «вредное влияние» евреев на жизнь Юго-Западного края. Не подлежит, однако, сомнению, что отрицательное отношение к украинофильству было типично для большинства активистов русского революционного движения 70-х – 80-х годов. Сам Драгоманов, вспоминая киевский конфликт, писал в середине 80-х: «С тех пор прошло одиннадцать лет, в течение которых нам пришлось и устно, и печатно говорить об Украине с добрыми 200 „русских революционеров, социалистов“ и пр.,– известных и неизвестных, ученых и неученых – но все наши беседы были только более или менее повторением вышеизложенной беседы» [702]702
  Драгоманов М. Отношение великорусских социалистов 70-х годов к народно-федеральному направлению // Киевская старина. Май—июнь. 1906. С. 8—10.


[Закрыть].

Из воспоминаний Л. Дейча мы знаем некоторые подробности этих бесед Драгоманова с русскими социалистами в Женеве в начале 80-х гг. Драгоманов на одном из собраний в июле 1880 г. стал осуждать русских социалистов за то, что многие из них, принадлежа к малороссам, ничего не делают для своих сородичей. Дейч так пересказывает свою ответную речь: «Я постарался представить деятельность украинофилов на юго-западе бесполезным времяпрепровождением, чуть ли не переливанием из пустого в порожнее. Я сообщил, как украинофилы по несколько лет проводят в обработке одной буквы малороссийского словаря или в собирании народных песен и поговорок, а если уже раскачаются написать что-нибудь для народа, то печатают столь глубокомысленные рассказы, как „Про сіру кобилу“ или „Як баба Параська, та купила порося!“» «Помню,– замечает Дейч,– раздался веселый и одобрительный смех» [703]703
  Дейч Л. Украинская и общерусская эмиграция // Вестник Европы. 1914. № 8. С. 217—218.


[Закрыть]. Когда оскорбленные украинцы покинули собрание и прислали затем коллективный протест, никто не предложил Дейчу извиниться и вообще не проявил заинтересованности в примирении. Происшедший тогда разрыв Драгоманова с общерусской эмиграцией в Женеве «уже не прекращался; наоборот, он все более обострялся и усиливался» [704]704
  Там же. С. 222.


[Закрыть]. Попытка возобновить контакты, предпринятая Драгомановым в 1883 г., закончилась плачевно. Он обратился к «общерусской» эмиграции с призывом вести пропаганду не только «на великорусском, но и на малорусском языке», ссылаясь на опыт австрийских социалистов. Возражение Н. И. Жуковского – «Как же вы хотите, чтобы пропаганда велась _|223на языках всех народов, когда у некоторых из них не имеется собственного языка» – сопровождалось «гомерическим хохотом и громом аплодисментов» [705]705
  Дейч Л. За рубежом // Вестник Европы. 1912. № 9. С. 181—182.


[Закрыть].

Конечно, как в любом русском общественном движении, отношение народников к украинофильству отнюдь не всегда было таким издевательским и ерническим. Тот же Жуковский входил в редакцию «Общины», которая писала: «Москвич, поляк, украинец друг другу не указчики, а товарищи. Теперь все они живут под гегемонией великороссов и называются русским народом потому именно, что над нами русский становой; исчезнет становой, и все эти народы будут предоставлены самим себе, а в каких пределах и как они сфедерируются друг с другом, это может показать только практика» [706]706
  Цит. по: Яворський М. Емский акт 1876 р. // Прапор Марксизму. 1927. № 1. С. 128—129.


[Закрыть]. М. Яворский отмечал, что украинофильские настроения были у целого ряда участников процесса 193-х, а Лизогуб специально хотел отдать брата к учителю-украинофилу, объясняя это тем, что «под влиянием украинофилов лучше всего вырабатываются социалисты» [707]707
  Там же. С. 129.


[Закрыть]. Преобладала, однако, тенденция, описанная Дейчем. Русская интеллигенция, участвовавшая в революционном и оппозиционном движении, отказываясь от сотрудничества с правительством, отчасти выполняла тем не менее ассимиляторскую роль – многие малороссы, вовлеченные в «общерусские» политические движения, оказались потеряны для украинофильства. В очередной раз отдадим должное прозорливости Драгоманова, который выражал опасение, что после принятия конституции «московские люди… поведут свое дело так, что потянут за собой множество помосковленных людей и на Украине. Некоторое время украинство не погибнет, но станет снова „провинциальным родственником“, прихвостнем» [708]708
  Драгоманів М. Шевченко, українофіли й соціялїзм. С. 157.


[Закрыть]. Как видим, стремление трактовать украинофильство именно таким образом достаточно ярко обозначилось задолго до того, как в России появилось хоть какое-то подобие конституции.

* * *

Предложение Половцова о созыве специального Совещания по украинскому вопросу было реализовано, но в обстоятельствах, которых он заведомо не мог предвидеть. 1 марта 1881 г. Половцов закончил ревизию и отправился в Петербург, лишь в дороге узнав о гибели Александра II в результате седьмого покушения на его жизнь, из последних сил организованного «Народной волей». Когда Александр III в августе 1881 г. приказал собрать запланированное Совеща_|224ние, Лорис-Меликов давно уже был в отставке, от его реформаторские планов остались лишь слабые следы, а подписанный Александром II утром 1 марта указ о созыве двух комиссий с участием представителей от дворянства, земств и городов для обсуждения проектов дальнейших реформ так и не был обнародован. Оттепель закончилась, не успев толком начаться, на Россию легла тень «совиных крыл» Победоносцева. (Да простит читатель заезженную цитату – уж больно она точна!)

Среди участников Совещания не оказалось никого, кто принимал участие в обсуждении вопроса в начале 1881 г., даже Половцова, не говоря уже о Дондукове-Корсакове, который был к тому времени переведен с поста харьковского генерал-губернатора. Вместе с председательствовавшим новым министром внутренних дел гр. Н. П. Игнатьевым в него вошли министр государственных имуществ М. Н. Островский, министр народного просвещения Д. М. Сольский, обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев и новый начальник ГУП кн. П. П. Вяземский. Ничего хорошего от Совещания в таком составе ожидать было нельзя. Только Сольского и Вяземского с определенной натяжкой можно отнести к числу умеренных либералов. Но реальным влиянием обладали не они. Победоносцев уже в первые недели после гибели Александра II не просто открыто выступил против проектов Лорис-Меликова, но постоянно подчеркивал своему воспитаннику, новому царю, мотив «исконно русского духа». Сам Александр III был к таким речам весьма отзывчив. «Mot d’ordre теперь – русские начала, русские силы, русские люди,– одним словом – руссицизм во всех видах. Авось, ничего, как-нибудь. Недоставало бы замены, в государственном гербе, двуглавого орла раком»,– записывает в это время в своем дневнике саркастичный Валуев [709]709
  Валуев П. А. Дневник 1877—1884 гг. С. 181.


[Закрыть]. Назначая, по совету Победоносцева, на министерский пост искренне верившего во всемогущий польско-жидовский заговор Н. П. Игнатьева, царь специально отмечал, что тот «настоящий коренной русский» [710]710
  См., например: Валуев П. А. Дневник. 1877—1884 т. С. 161; Зайончковский П. А. Кризис самодержавия… С. 338.


[Закрыть]. К партии Победоносцева принадлежал и Островский.

Из подготовленного для царя доклада Совещания ясно, что оно обсуждало только те пункты Эмского указа, которые касались цензуры. Вопросы об использовании украинского в школе в том ограниченном объеме, который имели в виду Половцов и Дондуков-Корсаков, и о возможности возобновления деятельности Отдела РГО в Харькове вообще не ставились [711]711
  РГИА, ф. 776, оп. 11, ед. хр. 61. Л. 81—82.


[Закрыть].

Совещание пришло к выводу, что «пятилетнее применение этих правил обнаружило некоторые их неудобства». Упомянув, что это _|225вызвало представления киевского и харьковского генерал-губернаторов, а также «многих губернаторов и частных лиц», Совещание тем не менее «признало необходимым оставить эти правила в силе и на будущее время, сделав в них, для устранения обнаружившихся на практике неудобств, лишь некоторые изменения и дополнения, не касающиеся однако начал, положенных в основание этих правил» [712]712
  РГИА, ф. 776, оп. 11, ед. хр. 61. Л. 82—82 об.


[Закрыть]. Предложенные Совещанием изменения действительно были крайне ограниченными. «Совещание признало необходимым 1) пункт второй правил дополнить пояснением, что к числу изданий, которые дозволяется печатать на малорусском наречии, прибавляются словари, под условием печатания их с соблюдением общерусского правописания или правописания, употреблявшегося в Малороссии не позже XVIII века, 2) пункт третий разъяснить в том смысле, что драматические пьесы, сцены и куплеты на малорусском наречии, дозволенные к представлению в прежнее время драматическою цензурою и могущие вновь быть дозволенными Главным управлением по делам печати, могут быть исполняемы на сцене, с особого, однако, каждый раз разрешения генерал-губернаторов, а в местностях, не подчиненных генерал-губернаторам,– с разрешения губернаторов, и что разрешение печатания на малорусском наречии текстов к музыкальным нотам, при условии общепринятого русского правописания, предоставляется Главному управлению по делам печати» [713]713
  Там же. Л. 82 об—83 об.


[Закрыть]. Особо было подчеркнуто, что совершенно воспрещается «устройство специально малорусского театра и формирование трупп для исполнения пьес и сцен исключительно на малорусском наречии» [714]714
  Там же. Л. 83 об.


[Закрыть]. Имелось в виду, что каждое представление должно было включать наряду с украинской пьесой также и русскую. Поскольку Эмский указ был секретным, эти новые правила также предполагалось распространить как служебную инструкцию, «не объявляя во всеобщее сведение». Никакого обсуждения существа украинского вопроса и аргументов сторонников отмены Эмского указа в докладе не было.

Доклад Совещания был утвержден Александром III в Гатчине 8 октября 1881 г. без каких-либо поправок [715]715
  Там же. Л. 81.


[Закрыть]. Циркуляр о принятых изменениях был разослан губернаторам 16 октября. Инструкции, принимавшиеся в последующие годы, лишь ужесточали применение Эмского указа, вредность которого была ясна еще в момент его принятия наиболее трезвым противникам украинофильства среди царских бюрократов [716]716
  См., например, циркуляр ГУП от 31 декабря 1883 г. губернаторам южных губерний с требованием следить, чтобы пьесы на русском языке составляли не менее половины каждого представления местных трупп. РГИА, ф. 776, оп. 11, ед. хр. 61. Л. 95—96.


[Закрыть]. Вместе с многими другими маразматическими элементами старого режима Эмский указ перестал действовать лишь в 1905 г. _|226Впрочем, никакой новой, более осмысленной политики в украинском вопросе режим так и не смог выработать вплоть до своего краха в феврале 1917 г.

Переход в царствование Александра III к политике русификации в масштабе всей империи означал по сути интеллектуальную капитуляцию перед проблемой формирования русской нации. Задачу русификации империи в целом можно было рассматривать как хоть сколько-то реалистичную, и то лишь в отдаленной перспективе, только в том случае, если соглашаться с официальным тезисом об абсолютном преобладании русских среди населения Российской империи. Между тем защищать этот тезис можно было, только декларативно включая малороссов и белорусов вместе с великоруссами в состав единой общерусской нации. А это, в свою очередь, предполагало игнорирование уроков предыдущего царстования, события которого предельно ясно продемонстрировали политической элите, что над достижением цели объединения восточных славян в единую нацию необходимо долго и упорно работать. Эти уроки и были проигнорированы, когда насильственное обращение в православие – излюбленное средство не понимавшего механизмов националистической политики Победоносцева – превратилось в стержень русификаторских усилий власти [717]717
  Хороший анализ русификаторской программы Победоносцева см. в: Thaden Е. С. Conservative Nationalism… P. 183—203.


[Закрыть]. Неудивтельно, что главным результатом недифференцированной и неумелой русификаторской политики последних двух царствований стали лишь гигантские православные соборы сомнительных архитектурных достоинств, кое-где сохранившиеся, как в Хельсинки, кое-где позднее снесенные, как в Варшаве._|227