Текст книги "«Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIХ в.)"
Автор книги: Алексей Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Когда в 1905 г. сторонники введения украинского в качестве языка обучения в начальной школе указывали, что низкий уровень грамотности украинских крестьян связан с необходимостью обучения на |152неродном языке, министр просвещения В. Г. Глазов отвечал им, что низкий уровень грамотности объясняется прежде всего двухгодичным образованием, и решать проблему нужно не введением украинского языка, а расширением начального обучения с двух до четырех лет [446]446
Подробнее см.: Andriewsky О. The Politics of National Identity: The Ukrainian Question in Russia, 1904—1912. Ph. D. dissertation. Harvard, 1991. P. 85.
[Закрыть]. Беда в том, что за все десятилетия, отделявшие время отмены крепостного права от первой русской революции, власти так и не удосужились проверить этот тезис на практике. Серьезные изменения к лучшему стали происходить только с середины 90-х гг. [447]447
С 1896 по 1900 г. расходы государства на начальную школу удвоились, очередное удвоение расходов было достигнуто к 1907 г., а с 1907 по 1914 г. они возросли в 4 раза. Если в 1881 г. все расходы на образование составляли 2,69 % бюджета и начальная школа отнюдь не имела приоритета при дележе этих денег, то в 1914 г. расходы на образование составили 7,21 % бюджета, и доля начальной школы при этом возросла. См.: Eklof В. Russian Peasant Schools… P. 89—90.
[Закрыть], то есть три с лишним десятилетия после отмены крепостного права были фактически потеряны с точки зрения использования начальной школы как эффективного инструмента ассимиляции. Лишь накануне первой мировой войны Россия подошла к практической возможности осуществления принципа всеобщего обязательного начального образования.
Так и не став частью «положительной» ассимиляторской программы, Валуевский циркуляр справедливо вошел в историю как мера чисто репрессивного свойства.|153
Глава 8
Киевский период активизации украинофильства (1872—1876)
Новый период активизации украинофильства приходится на первую половину 1870-х гг., снова, как и в конце 50-х – начале 60-х, совпадая, а точнее – будучи одной из составляющих частей более широкого, общеимперского общественного оживления [448]448
То обстоятельство, что спады и подъемы украинского национального движения совпадают с общероссийскими, отметил еще И. Лысяк-Рудницкий. См.: Rudnytsky I. L. Essays in Modern Ukrainian History… P. 12—13.
[Закрыть]. Первые статьи, в которых ставилась под вопрос политика, воплощенная в Валуевском циркуляре, появились в русских журналах в 1872 г. Наиболее заметной стала публикация с февраля по май в четырех номерах либерального «Вестника Европы» большой работы «Восточная политика Германии и обрусение». Автором ее был Драгоманов, скрывавшийся под псевдонимом М. Т.
Драгоманов постарался представить развернутое идеологическое обоснование тезиса, что ассимиляторская и централизаторская политика в отношении западных окраин противоречит интересам России. Во-первых, он утверждал, что она играет на руку врагам России, к которым он причислял поляков и Германию, готовившуюся, по его интерпретации, к распространению своего влияния на востоке Европы. Во-вторых, он доказывал, что ассимиляторская политика, скопированная с французского и прусского опыта, не соответствует российским условиям, ссылаясь на иные масштабы страны и на относительную молодость и слабость русской культуры по сравнению с французской и немецкой. Третий аргумент состоял в том, что Франция и Пруссия пользуются правом завоевателя, которого у России по отношению к Малороссии нет [449]449
Вестник Европы. 1872. Май. С. 241.
[Закрыть].В другой части статьи и вне сравнительного контекста, дабы не дразнить цензуру, Драгоманов замечал также, что успех франкоизации во многом был предопределен тем, что французский был «языком свободы» [450]450
Вестник Европы. 1872. Февраль. С. 687—689.
[Закрыть].
Главная цель Драгоманова заключалась в реабилитации украинофильства. Его интерпретация украинофильства словно возвращалась к |154официальной трактовке шефа жандармов А. Ф. Орлова в конце 1840-х: «Костомаров не украинофил, а „украинский славянофил“, как есть „московские славянофилы“» [451]451
Вестник Европы. 1872. Март. С. 200.
[Закрыть], а Шевченко – «единственный русский поэт, рожденный в юго-западном крае» [452]452
Там же. С. 198.
[Закрыть].Если они и украинофилы, то русские украинофилы в противовес украинофилам польским, то есть полякам, стремившимся использовать украинскую идею с целью оторвать Малороссию от Северной Руси. Драгоманов доказывал, что они были сторонниками русского единства, но единства в многообразии, с сохранением малорусской специфики и развитием местного языка [453]453
Тактический характер этих рассуждений Драгоманов признает в эмиграции в 1878 г., написав о том, как украинофильство «пряталось под защиту московского славянофильства». См.: Драгоманів М. Шевченко, українофіли й соціялїзм. Львів, 1906. С. 145. (Первое издание – Т. 4 женевской «Громады», 1878.)
[Закрыть]. В интерпретации Драгоманова эта позиция находила широкую поддержку и понимание в русском обществе до тех пор, пока люди чужие – «Сион» и поляки – не возвели на украинофилов ложного обвинения в политическом сепаратизме [454]454
Вестник Европы. 1872. Март. С. 211—212.
[Закрыть]. И только затем, по Драгоманову, эти обвинения в сепаратизме были подхвачены «Русским вестником», который исходил из неверной идеи о применимости западной программы ассимиляции к российским условиям.
В то же время Драгоманов критиковал и петербургскую либеральную прессу, «явно враждебную ко всяким толкам об окраинах». Эта часть его рассуждений заслуживает пространного цитирования. «Это по-настоящему и есть наша ультрарусская партия, довольно многочисленная среди образованных людей в столицах и в Великой России; этот новый род „великорусских сепаратистов“ говорит: да Бог с ними, с этими окраинами; нас, несомненных русских, на несомненной русской земле все-таки 30—40 миллионов, будем заниматься своими делами, а окраины пусть живут как хотят! Конечно, останься эти „ультрарусские“ без Риги и Варшавы, и чего доброго без Вильно и Киева, они бы почувствовали себя не совсем ловко, и хорошенько пораздумав, они и теперь увидят, как тесно связаны нравственные и экономические интересы середины России с судьбою лежащих и дальше наших границ стран прикарпатских и придунайских. Но этот ультрарусский сепаратизм людей середины России совершенно понятен и естественен как реакция направлению, которое заботится так неловко об обрусении и перерусении племен» [455]455
Вестник Европы. 1872. Май. С. 239.
[Закрыть].
Две важных идеи сформулированы в этом фрагменте. Во-первых, Драгоманов стремится устранить опасность особой ассимиляторской «заботы» о Малороссии как части русского «идеального отечества», которая наряду с Белой Русью подлежала бы русификации |155прежде других, «нерусских» западных окраин. С этой целью он, с одной стороны, говорит об ошибочности стремления к «перерусению» или «дорусению», подчеркивая тем самым уже и так «русский» характер Малороссии. (Русскость здесь интерпретируется как родовое понятие, не предполагающее тотальной культурной гомогенизации.) С другой стороны, отчасти противореча сам себе, Драгоманов старается «вписать» Украину в общий ряд других окраин, перечисляя малорусскую проблему наравне с эстонской, латышской, литовской [456]456
Вестник Европы. 1872. Май. С. 238.
[Закрыть].
Во-вторых, и это главное, он предлагает новую, более привлекательную для русских империалистов, «упаковку» федеративной идеи, которая теперь не только должна обеспечить целостность империи, но и ее экспансию. Драгоманов утверждает, что именно неассимиляторский характер русской политики даст ей преимущество в борьбе с централизаторской националистической Германией за господство в Восточной Европе. В этой связи он особенно подробно рассказывает, как репрессии против украинофилов в России подрывают симпатии к Москве среди русинов Восточной Галиции [457]457
Вестник Европы. 1872. Март. С. 237—239.
[Закрыть]. Эта идея Драгоманова вскоре получила, как мы увидим, приверженцев даже среди высокопоставленных сановников.
Вскоре Драгоманов напечатал специальную статью «Русские в Галиции», где осуждал репрессивную политику Вены и, между прочим, с симпатией к пострадавшему передавал рассказ униатского священника С. Качалы о том, как тот лишился деканства за то, что начал свое выступление в 1868 г. на славянском съезде в Стромовце под Прагой со слов: «Позвольте, господа, и мне, как русскому, говорить с вами на русском языке» [458]458
Вестник Европы. 1872. Январь. С. 149—151.
[Закрыть]. Кроме того, Драгоманов критиковал галицийских политиков за их консерватизм и нерешительность, стремясь закрепить лидерство киевской Громады.
Драгоманов писал эти статьи, путешествуя по Европе по командировке Киевского университета. В Киеве же в это время люди самых разных политических взглядов выдвигают несколько проектов организации научных обществ. Было бы неверно, как это сделал в свое время Ф. Савченко, характеризовать все эти инициативы как попытки «украинского научно-культурного самоопределения» [459]459
См.: Савченко Ф. Українське науково-культурне самовызначення 1850—1876 pp. // Україна. Січень—Лютий 1929. Київ.
[Закрыть]. М. А. Максимович, предложивший проект организации «Киевского общества истории и древностей славяно-русских», и М. В. Юзефович, бывший одним из членов-учредителей Киевского отдела Русского императорского географического общества (далее – КГО), при всех принципиальных различиях между ними – Юзефович вскоре будет с жаром писать доносы на украинофилов, а Максимович и помыслить такого не мог – в |156общей для них ненационалистической трактовке значения малорусской специфики стояли далеко от украинских националистов из круга бывших киевских сотрудников «Основы», возродивших в это время киевскую Громаду. Активное участие громадчиков в создании и работе КГО и сделало короткую историю этого учреждения столь важной вехой в развитии украинофильства.
Историю КГО подробно описал Ф. Савченко [460]460
Савченко Ф. Заборона… С. 1—126.
[Закрыть]. Прологом к созданию Отдела послужила работа этнографическо-статистической экспедиции для описания Юго-Западного края, организовать которую Русское географическое общество (далее – РГО) поручило только что вернувшемуся из ссылки П. П. Чубинскому. РГО было в то время весьма влиятельной и почитаемой в России организацией. Председателем его был великий князь Константин Николаевич, а членами общества состояли многие либерально настроенные сановники. (Из РГО вышла едва ли не половина ведущих деятелей крестьянской реформы.) Марка РГО обеспечила Чубинскому содействие всех властей, включая даже церковные, и в значительной мере избавила его от клейма политической неблагонадежности. Газета «Киевлянин» под редакцией В. Я. Шульгина, в недалеком будущем заклятого врага Чубинского и Драгоманова, в 1870—1872 гг. неоднократно печатает похвальные статьи о работе экспедиции. Собственно, газета выступала за создание Отдела РГО в Киеве уже в 1866 г. Наконец, 20 апреля 1872 г. киевский генерал-губернатор А. М. Дондуков-Корсаков отправляет в. кн. Константину Николаевичу письмо с предложением открыть в Киеве Отдел РГО [461]461
Там же. С. 6, 10—13.
[Закрыть]. При подготовке документов, необходимых для открытия Отдела, Дондуков-Корсаков консультируется и с Юзефовичем, и с Чубинским. В списке членов-учредителей Отдела рядом стоят имена Чубинского и Юзефовича, В. Б. Антоновича и Шульгина, украинофилов и их будущих гонителей.
Конфликт был заложен с самого основания КГО. Юзефович, который еще в 50-е гг. председательствовал в Комиссии для описания Киевского учебного округа, организованной генерал-губернатором Д. Г. Бибиковым, явно рассчитывал занять пост председателя Отдела. Однако деловые качества престарелого Юзефовича слишком оставляли желать лучшего – даже прежняя Комиссия под его началом проработала активно лишь до 1855 г., а затем «выдохлась». Комиссия для разбора древних актов, в которой Юзефович также председательствовал, держалась почти исключительно трудами В. Антоновича. Впрочем, независимо от этого, Чубинский и Антонович, представлявшие в КГО интересы киевской Громады, совсем не собирались уступать кому-то контроль над деятельностью Отдела. Шульгин и Юзефович были им полезны только на самой ранней стадии организации КГО, когда их имена придавали списку учредителей благонадежность и консерва|157тизм. Киевский генерал-губернатор А. М. Дондуков-Корсаков, знавший о трудах экспедиции Чубинского, понимал, кто представляет в Отделе реальную творческую силу, и оказал поддержку «молодым». На учредительном собрании КГО 13 февраля 1873 г. председателем Отдела был избран Г. П. Галаган – персона грата и для властей, и для Громады [462]462
Г. П. Галаган, крупный землевладелец, был членом Редакционных комиссий и Государственного совета, удостаивался личных поручений царя. В то же время поддержку украинофилам он оказывал уже в конце 50-х гг.
[Закрыть], а исполнительным секретарем стал Чубинский. Внимательно следивший из своей заграничной поездки за организацией Отдела Драгоманов писал: «Главное дело – состав членов и делопроизводитель – наши» [463]463
Студинський К. Листи Драгоманова до Навроцького // За сто літ. 1927. № 1. Харків; Київ. С. 117.
[Закрыть]. Юзефович и Шульгин обнаружили себя в роли свадебных генералов [464]464
Уже в 1874 г. Юзефович с очевидным раздражением писал: «Я допустил себя самым пошлым образом обратить в орудие людей, которым нужно было для успеха своей цели прикрыться несколькими благовидными именами». Цит. по: Савченко Ф. Заборона… С. 369.
[Закрыть].
При своем избрании Чубинский произнес речь, в которой отметил, что после освобождения крестьян и восстания 1863 г. в Западном крае ожил русский элемент, и призвал присутствующих работать во благо края, «откуда пошла есть русская земля». После заседания члены Громады критиковали Чубинского за эти заявления, указывая, что можно было обойтись без деклараций о политической лояльности, а говорить только о научных задачах Отдела. Тот оправдывался «высшими соображениями». Член Громады Ф. К. Вовк замечал позднее в своих воспоминаниях, что «в действительности все объяснялось порывом его (Чубинского) экспансивного темперамента» [465]465
См.: Савченко Ф. Заборона… С. 23.
[Закрыть].
Представляется, что дело обстояло сложнее. Вот что писал из Страсбурга в июле 1863 г. Драгоманов В. Навроцкому, связанному с редакцией львовской украинофильской газеты «Правда» [466]466
Некоторые подробности о Навроцком и его взаимоотношениях с редакцией «Правды» см. в: Заславський Д., Романченко І. Михайло Драгоманов. Життя і літературно-дослідницька діяльність. Київ, 1964. С. 41.
[Закрыть]. «Вы скажете, что „Правда“ протестует против национального угнетения Украины. Отвечу на это, что Украина еще как национальность не выступила в России и сама себя еще не знает. Ей нужна научная и литературная работа, чтобы себя познать, а криками, да еще из-за границы, вы только повредите этой работе, которой теперь само правительство помогает организоваться такими вещами, как Географическое общество. {…} Оставьте ж нам самим с Великоруссами реформировать Россию. {…} Я очень прошу передать мои слова во Львов, пусть там зададут себе такой вопрос: чувствуют ли они в себе силу Мадзини, |158видят ли в Киеве „Молодую Италию“ – если да, пусть идут против России, но тогда пусть прямо зовут революцию, а если нет, тогда „Правде“ также не следует делать из Львова Локарно или Лугано, как и „Слову“ Венецию!» [467]467
Студинський К. Листи Драгоманова до Навроцького С. 135. Интересно, что в этом письме Драгоманов фактически предсказал источники будущих бед украинофилов, высказывая опасения по поводу возможного недовольства тех, кого не примут в Отдел, а также по поводу публикации слишком откровенных статей в «Правде». Он сам и совершил эту ошибку, напечатав в «Правде» статью «Література російська, великоруська, україньска і галицька».
[Закрыть]
Особенно важный источник для характеристики взглядов Драгоманова в этот момент – написанная в 1872 г. для «Правды», то есть не только без оглядки на цензуру, но и вообще не для русского читателя, а для украинофильски настроенных галичан статья «Антракт з історії українофільства (1863—1872)» [468]468
Статья была опубликована в «Правде» лишь в 1876 г. (№ 12—16), поскольку редакции она не нравилась, и Драгоманову пришлось неоднократно требовать ее выпуска. Заславський Д., Романченко І. Михайло Драгоманов… С. 49. Здесь цитируется по: Драгоманов М. П. Вибране… Київ: Либідь, 1991. С. 204—233.
[Закрыть]. Драгоманов говорит здесь немало критических слов в адрес предыдущего поколения украинофилов, критикует их за романтизм и максимализм, в том числе и в языковом вопросе. Требование перевести преподавание в школе преимущественно, а тем более и исключительно на украинский он считает не просто «бестактным», но и «скорее разрушительным, чем созидательным». Он признает, что протесты самих крестьян против этих планов «и правда случались», и были разумны, потому что это «обрекало народ на пищу святого Антония, то есть на 10—15 украинских книжек» [469]469
Драгоманов М. П. Вибране… С. 211—212.
[Закрыть]. Он не раз повторяет: «Умение читать по-русски не повредило бы нашему народу», «на заведение в школах на Украине государственного русского языка я смотрю как на факт исторически неизбежный» [470]470
Там же. С. 211, 231.
[Закрыть]. Программа Драгоманова в языковом вопросе уже свободна от фронтального противопоставления русского и украинского, она сводится к двуязычному преподаванию в начальной школе, с двуязычным русско-украинским букварем (по К. Д. Ушинскому) и с увеличением числа украинских книг по мере подготовки действительно качественных учебников, выбирать которые он предлагает «не по языку, а по цене того, что им написано» [471]471
Там же. С. 211.
[Закрыть]. Сравнивая украинский с патуа и с платт-дойч, Драгоманов замечает, что и у провансальского, и у нижненемецкого на данный момент больше оснований претендо|159вать на звание самостоятельного языка, чем у украинского, не имеющего систематизированной грамматики и словаря [472]472
Драгоманов М. П. Вибране… С. 229. Имеется в виду толковый словарь украинского языка. О роли таких одноязычных словарей как своеобразного «инвентаря лингвистической собственности» в развитии националистических движений «неисторических» народов см.: Anderson В. Imagined Communities… Усилия нескольких групп украинских активистов по подготовке русско-украинского словаря, инициированные в 1860-е гг., увенчались изданием двух словарей только в 1890-е гг. Но и тогда словари эти в большей степени решали задачу собирания различных народных говоров, чем стандартизации языка, так что современные исследователи определяют их как «диалектологические» или «этнографические». См.: Yekelchyk S. Nation’s Clothes: The Construction of a National High Culture by the Ukrainian intelligentsia in the Russian Empire, 1860—1900; а также: Горецкий П. И. История украинской лексикографии. Киев, 1963. С. 68—149.
[Закрыть].
Кажется, что лидеры киевской Громады Драгоманов, Чубинский и Антонович в это время действительно придавали легальной части своей деятельности первостепенное значение. Они готовы были, причем на достаточно длительную перспективу, ограничиться той позитивистской (культурной, научной, экономической) деятельностью, которую польские либералы-позитивисты, обретающие популярность именно в это время, называли «органической работой» [473]473
Из работ на русском наиболее подробно освещает историю польского позитивизма К. В. Душенко. См.: Из истории польской буржуазной общественной мысли. Варшавский позитивизм. 1866—1886. Канд. диссертация. М., 1977.
[Закрыть]. Драгоманов в это время с симпатией говорит и об эволюции российского нигилизма в «серьезный позитивизм» [474]474
Драгоманов М. П. Вибране… С. 220.
[Закрыть]. Готовность «вместе с Великоруссами реформировать Россию» свидетельствует, что федералистские концепции, провозглашавшиеся в это время Драгомановым, не были тактической уловкой. Профессор Киевского университета В. Антонович, ставший с 1874 г. доцентом того же университета М. Драгоманов, действительный член РГО, исполнительный секретарь его Киевского отдела П. Чубинский, вскоре начавший неплохо зарабатывать и как управляющий сахарного завода,– эти и похожие на них активисты украинского движения начала 1870-х гг. вполне могли стать для властей партнерами в диалоге, будь правительство достаточно либерально и открыто [475]475
Впоследствии Драгоманов отвечал на обвинения в недостаточной приверженности украинскому делу, что он пожертвовал своим положением в университете и признанием как автор лучших русских журналов ради журналистской борьбы за украинское дело. (См.: von Mohrenschild D. Towards the United States… P. 141.) В действительности Драгоманов в 1874—1876 гг. совсем не стремился «сжигать мосты», своим положением он дорожил, и его украинофильская деятельность, если не считать несчастливой статьи в «Правде», была достаточно осторожной. К отрытой оппозиции режиму он перешел уже после вынужденного отъезда из России в 1876 г., даже тогда, впрочем, сохранив приверженность федеративной идее. Трудно, конечно, предположить, что Драгоманов с его общественным темпераментом так и прослужил бы всю жизнь в университете,“ как В. Антонович, а тем более дослужился бы до члена совета Министерства финансов, как другой активный член Громады И. Я. Рудченко, или Министерства путей сообщения, как А. И. Стронин, бывший учитель Драгоманова. Но судьба его могла быть совсем иной, чем это получилось в действительности.
[Закрыть].|160
Вдумчивые люди в киевской администрации поняли это уже раньше. В архиве сохранились следы того, что еще в ноябре 1868 г. кто-то из высокопоставленных людей в Киеве писал в Петербург о желательности «предоставить преимущества» и улучшить материальное положение В. Антоновича, как человека влиятельного среди украинофилов и в то же время демонстрирующего неизменную умеренность во взглядах и поведении [476]476
РГИА, ф. 1282, оп. 1, ед. хр. 352. Л. 135.
[Закрыть].Не исключено, что таких ходатаев за Антоновича было несколько. В записке куратора Киевского учебного округа П. А. Антоновича от 1875 г. упоминается, что о награждении В. Антоновича фермой хлопотал перед своим начальством не кто иной, как начальник жандармского управления Киевской губернии генерал Павлов [477]477
Савченко Ф. Заборона… С. 71.
[Закрыть]. Тогда делу хода не дали. Теперь Дондуков-Корсаков шел на сотрудничество с этой группой, вполне отдавая, как мы вскоре увидим, себе отчет в украинофильском характере их убеждений, но рассчитывая тем не менее найти с этими людьми некий modus vivendi, разумеется на своих, а не их условиях. Генерал-губернатор надеялся – как показывают проанализированные нами тексты Драгоманова, не без оснований – на то, что стремление сохранить легальные организационные возможности, которые он предоставлял громадчикам, послужат не менее важным сдерживающим фактором, чем соображения личного благополучия. Не подлежит сомнению, что киевский генерал-губернатор был искренне привержен выполнению задачи, поставленной ему царем при вступлении в должность: «преследовать национальную цель окончательного объединения Юго-Западного края с великою семьею русскою» [478]478
РГИА, ф. 932, оп. 1, ед. хр. 160. Л. 104.
[Закрыть]. Но действовал он при этом на свой страх и риск, даже не пытаясь найти понимания и одобрения своей тактики в Петербурге. В обширной записке Дондукова-Корсакова царю «О более важных вопросах по управлению Юго-Западным, краем», подготовленной как раз в 1872 г., ни украинофильство, ни украинская проблема вообще не упоминаются, в то время как полякам и евреям посвящены специальные обширные разделы [479]479
Там же. Л. 1—104.
[Закрыть]. Главный Начальник Края был заранее уверен в том, что понимания и одобрения той тонкой игре, которую он собирался вести с украинофилами, он у царя |161не получит. Так мы в очередной раз сталкиваемся с отсутствием единства в политике властей в украинском вопросе.
Киевское общество относилось в это время к культурным манифестациям украинофильства с энтузиазмом. Даже «Киевлянин», ставший с 1874 г. центром объединения противников украинофильства, вынужден быть констатировать, что представление оперы Лысенко «Рідзвяна ніч» («Рождественская ночь») стало «в Киеве животрепещущим вопросом дня, привлекая толпами зрителей в театр и возбуждая в театральной зале огромный восторг и воодушевление» [480]480
Киевлянин. 02.02.1874. № 15. Статья «Новая малорусская опера».
[Закрыть].
«Киевлянин» еще в начале 1874 г. старался демонстрировать терпимость к украинскому культурному движению. Газета исправно публикует материалы и протоколы КГО. «Киевлянин» даже напечатал на украинском рассказ И. Левицкого, снабдив его примечанием, что публикует этот «юмористический, бытовой этюд в оригинале, на малорусском языке, который в подобного рода очерках собственно непереводим» [481]481
Киевлянин. 24.01.1874. № 11.
[Закрыть]. Об изначально терпимой позиции газеты свидетельствует и тот факт, что ее редактор Шульгин, покидая в 1862 г. кафедру в Киевском университете, рекомендовал себе на смену не кого иного, как Драгоманова, чьи взгляды были ему хорошо известны.
Вскоре, однако, «Киевлянин» начинает кампанию против Громады и ее позиций в КГО. Впрочем, конфликт «Киевлянина» и лидеров Громады отнюдь не исчерпывался борьбой за влияние в КГО. К этому присоединился конфликт экономических интересов – начал выходить «Киевский телеграф», фактическим редактором которого был Драгоманов. Само существование двух ежедневных газет в Киеве ставило их в отношения острой конкуренции, при этом «Киевский телеграф» был явно живее и либеральнее «Киевлянина». («Смело скажу, что на Украине никогда не было издания, которое так бы подходило по своему направлению программе Кирилло-Мефодиевского братства 1847 г., разумеется с соответствующими времени изменениями, как наш Киевский телеграф»,– писал Драгоманов [482]482
Савченко Ф. Заборона… С. 17.
[Закрыть]. Заметим, однако, что украинофильские симпатии «Киевского телеграфа» проявлялись очень умеренно, в духе драгомановского позитивистского подхода.) Дополнительным источником раздражения для Шульгина стало то, что с 1875 г. КГО передает право печатать протоколы своих заседаний от «Киевлянина» «Киевскому телеграфу» [483]483
Киевлянин» (01.01.1875. Ks 1) не смог сдержать обиженных замечаний.
[Закрыть].
Наконец, между Юзефовичем и Драгомановым с Чубинским уже в 1874 г., очевидно, произошел какой-то личный конфликт. Подробности его неизвестны, но можно догадаться, что последние позволили себе какие-то непочтительные замечания о возрасте своего оппонента, не исключено, что в ответ на поучения Юзефовича со ссылкой на |162авторитет седин. С тех пор «Киевлянин» неизменно писал об «иных, которые навсегда остаются юношами, хотя и принимают на себя руководство молодым поколением», а «Киевский телеграф» отзывался на нападки «обеззубевших авторитетов» [484]484
Киевлянин. 05.11.1874. № 132; Киевский телеграф. 30.04.1876. № 51. «Киевлянин» многократно возвращался к теме конфликта поколений и личным выпадам против Драгоманова. Газета писала о «до оскомины надоевшем г. Т-ов» (псевдоним Драгоманова) (05.11.1874. № 132) и о «местном гении» (01.01.1875. № 1), о зарвавшихся выскочках, которые «считают всех достигших гражданского совершеннолетия ео ipso уже ни к чему не годными консерваторами» (09.01.1875. № 4). Драгоманов в долгу не остался, окрестив Юзефовича – «тайный советник, явный шпион».
[Закрыть]. Возможно, что начало конфликту положила статья Драгоманова «По поводу киевских застольных речей» в декабрьском номере «Вестника Европы» за 1873 г. Сравнив речь Юзефовича, произнесенную на обеде в честь посетившего Киев министра народного просвещения Толстого, с либеральной речью того же Юзефовича на обеде в честь Пирогова в 1861 г., Драгоманов саркастически высказал восхищение тем «самоотвержением, с коим г. Юзефович переживает разные эпохи, служит разным системам и высказывает разные мнения с одинаково стоической силою» [485]485
Вестник Европы. 1873. № 12. С. 906.
[Закрыть]. Юзефович, судя по всему, обиделся смертельно, во всяком случае очевидец всех событий Ф. Вовк считал эту статью основной причиной вражды Юзефовича и Драгоманова [486]486
Неделя. 1875. 27 июля. № 30.
[Закрыть].
«Киевлянин», разумеется, совсем не собирался ограничиваться личными выпадами. Темой для идеологической атаки он вполне безошибочно избрал проблему языка. Сперва выступления газеты носят характер увещевания: «мы не видим сколько-нибудь разумного основания в стремлениях непременно, даже в азбуке, отличать малоруссов от великоруссов», «навязывать общелитературное свойство тому языку, в котором что ни колокольня, то свой говор – попытка едва ли возможная» [487]487
Киевлянин. 02.02.1874. № 15.
[Закрыть]. Вскоре к ним присоединяются своего рода «отеческие» предупреждения: «Мы, местные люди, воочию близко ознакомившиеся с этим движением, можем только улыбаться перед ним {…} Тем не менее другие издалека могут посмотреть на него иначе, и тогда, кроме единичных жертв ребяческого увлечения, им могут быть вызваны, как реакция, более общие суровые меры, довольно неблагоприятные для нашего умственного и общественного развития» [488]488
Киевлянин. 09.02.1874. № 18.
[Закрыть]. Газета тут же определяла, чем это местное развитие должно ограничиваться – «серьезное стремление серьезных людей дать обработку южнорусской народной музыке», «серьезные чисто научные этнографические исследования». «Киевлянин», таким образом, отрицал не малорусскую специфику как таковую, но любые попытки представить эту |163специфику как основу для политической программы, тем более для национального и политического самоопределения. В очерке из Воронежской губернии, где рядом жили велико– и малорусские крестьяне, газета с умилением рассказывала о «соединении малорусской опрятности и некоторого чувства изящества с великорусской энергией и предприимчивостью» как о символическом воплощении общерусского единства [489]489
Киевлянин. 10.07.1875. № 81.
[Закрыть].
Позднее, в 1875 г., эта позиция нашла отражение и в полемике «Киевлянина» с Кулишем, выступившим с резкими личными нападками на Костомарова, Шевченко, Максимовича. (Именно в это время Кулиш написал известную фразу о «пьяной музе» Шевченко.) Максимович берется под защиту безоговорочно, как искренний и последовательный сторонник единства Руси. Заявляя, что не считает Шевченко и Костомарова пророками, газета защищает «народного поэта Шевченко», попавшего под вредное влияние украинофилов, «извратившее его естественные чистые помыслы». Так же и Костомаров защищается как «замечательный русский историк», «до скрытых убеждений» которого редакции «дела нет» [490]490
Киевлянин. 22.03.1875. № 35. Позиция газеты в отношении Костомарова особенно интересна потому, что совсем незадолго до этого, в ходе Археологического съезда в Киеве в конце августа – начале сентября 1874 г. Юзефовичу пришлось пережить от Костомарова жестокое публичное унижение. Он подошел к группе гостей съезда, среди которых был Костомаров, и обратился к последнему с приветствием: «Ах, Николай Иванович, как я рад с Вами встретиться! Давненько мы не виделись!» Костомаров, помнивший о неприглядной роли Юзефовича в деле Кирилло-Мефодиевского общества, ответил: «Да, давно, но руки я Вам все ж таки не подам», отвернулся и пошел прочь. (Воспоминания А. Д. Корсакова // Былое. 1906. № 9. Цит. по: Савченко Ф. Заборона… С. 61.)
[Закрыть]. «Киевлянин» пытается бороться за право «собственности» на Шевченко, Костомарова, Максимовича с «Киевским телеграфом», который, разумеется, тоже вступился за обиженных, но как за членов украинофильского «пантеона»: «украинофильство едва ли создано и руководилось талантливыми и сколько-нибудь серьезными людьми» [491]491
Киевлянин. 08.03.1875. № 29.
[Закрыть], «относясь с порицанием к смешным и диким украинофильским увлечениям, мы всегда относились с полным сочувствием и уважением к произведениям южно-руссов» [492]492
Киевлянин. 22.03.1875. № 35.
[Закрыть].
Но вернемся в 1874 г. Деятельность КГО к этому времени получила одобрение III Археологического съезда, состоявшегося в Киеве в конце августа – начале сентября. Между тем попытки Юзефовича и Шульгина провести в состав Отдела нескольких своих сторонников потерпели неудачу. Их кандидатуры были забаллотированы украинофильским большинством КГО. Отдел провел однодневную перепись населения в Киеве. И здесь несогласные с ее программой Шульгин и |164Юзефович ничего не могли поделать. Постепенно активизировалась издательская деятельность украинофилов [493]493
«Пробным камнем» послужили опубликованная на украинском в 1872 г. популярная брошюра по географии «Де-що про світ Божий» и книжечка стихов «Сопілка». То обстоятельство, что они не встретили препятствий со стороны цензуры, стало сигналом для активизации издательской деятельности Громады.
[Закрыть].
Эти события становятся предметом все более агрессивной критики на страницах «Киевлянина», с которой, помимо Юзефовича и Шульгина, выступали Л. Лопатинский, учитель киевской гимназии, Н. Ригельман, М. Ренненкампф, С. Гогоцкий и некоторые другие профессора Киевского университета [494]494
Савченко Ф. Заборона… С. 62.
[Закрыть].Газета нападает на книжную лавку Л. В. Ильницкого, где продавались украинофильские издания: «склад различных укладов, выкладов и перекладов на языке, выдаваемом за малорусский» [495]495
Киевлянин. 07.11.1874. № 133.
[Закрыть]. Тема неуклюжести многих тогдашних переводов («перекладов») на украинский вообще не сходит со страниц газеты [496]496
См.: Киевлянин. 02.02.1874. № 15; 09.02.1874. № 18; 28.09.1874. № 116. «Ударным» примером неуклюжести украинских переводов стал приписанный М. П. Старицкому перевод знаменитого гамлетовского вопроса: «Бути чи не бути, ось то заковика». В действительности перевод был: «Жити чи не жити? Ось в чім річ», но все попытки Старицкого, рассылавшего протесты и экземпляры книги по редакциям, прекратить издевательства не давали результата. Впрочем, переводы Старицкого и вводимые им неологизмы не раз становились предметом критики не только противников украинофильства, но и таких людей, как Костомаров и Нечуй-Левицкий. См.: Yekelchyk S. Nation’s Clothes: The Construction of a National High Culture by the Ukrainian intelligentsia in the Russian Empire, 1860—1900. (В печати.)
[Закрыть].
Обсуждение языковой проблемы решительно переводится в политическую плоскость. «Зачем же вести преподавание на языке хотя родном, но не имеющем будущности и употребляющемся только необразованными людьми? {…} Когда кончить это преподавание? {…} Не следует ли подумать об устройстве гимназии, где бы преподавание шло по-малорусски? Не лучше ли, чтобы в волостях все бумаги писались на этом языке? Не следует ли в мировые, а пожалуй, и окружные суды не принимать лиц, не знающих этого языка вполне основательно? Эти и подобные вопросы не содержат никакого абсурда и естественно вытекают из одного только вопроса о необходимости обязательного преподавания на малорусском языке в элементарной школе» [497]497
Киевлянин. 17.09.1874. № 111.
[Закрыть].Хотя автор статьи Н. А. Ригельман [498]498
H. А. Ригельман был главой киевского отдела «Благотворительного Славянского комитета», активно поддерживавшего москвофилов в Восточной Галиции. В 40-е гг. он был близок к кружку Кирилло-Мефодиевского общества, но затем перешел на жесткие антиукраинофильские позиции.
[Закрыть], скрывавшийся под псевдонимом |165Левобережный, подчеркивал, что он «тоже хохол, {…} с умилением произносящий слова „галушки“ и „варенуха“, {…} любящий малороссийские напевы и малороссийскую деревню», это уже была тональность и способ аргументации Каткова. Для предложенной Драгомановым компромиссной программы двуязычного обучения при признании русского государственным языком такая критика просто не оставляла места.
Газета призвала КГО осудить «попытки насаждения малорусского языка», подчеркнув, что «громкое неодобрение таких работ не только выделило бы его в мнении общества от солидарности с подобными деятелями, но, может быть, образумило бы лица, злоупотребляющие его именем уже тем, что некоторые носят имена его членов» [499]499
Киевлянин. 30.09.1874. № 118.
[Закрыть]. Другая тема критики КГО – его закрытость. «Отдел стал похож на католический орден»,– писала газета в связи с отклонением кандидатур, предложенных Юзефовичем и Шульгиным [500]500
Киевлянин. 30.09.1874. № 118.
[Закрыть]. Отдел спокойно отвечал, что по политическим вопросам не высказывается, за деятельность своих членов вне Отдела не отвечает, а из 118 заявлений о приеме удовлетворил 114 [501]501
Киевлянин. 26.10.1874. № 128.
[Закрыть].
Однодневную перепись «Киевлянин» критиковал прежде всего за то, что в перечень языков был включен малорусский, а также за то, что спрашивали о родном, а не разговорном языке, что давало малорусскому больший процент [502]502
Киевлянин. 21.11.1874. № 139.
[Закрыть]. И здесь Отдел был готов к отпору, предусмотрительно назвав в материалах переписи русский литературный язык «языком», а мало-, велико– и белорусский «наречиями», соблюдя тем самым официальную иерархию.
Иначе, скорее как угрозы, начинают звучать и предупреждения, адресованные «Киевлянином» украинофилам. Газета предостерегает «увлекающуюся молодежь от повторения того, за что дорого поплатились ее предшественники в 60-х годах» [503]503
Киевлянин. 12.09.1874. № 109.
[Закрыть]. «Так было в конце 40-х, так было в начале 60-х годов, не то же ли предстоит и семидесятым?» – прямо напоминал «Киевлянин» о разгроме Кирилло-Мефодиевского общества и Валуевском циркуляре [504]504
Киевлянин. 24.07.1875. № 87.
[Закрыть].
Вся эта антиукраинофильская кампания «Киевлянина», проходившая к тому же на фоне массовых арестов участников «хождения в народ» летом 1874 г., к началу 1875 г. стала давать определенные результаты. В феврале заместитель председателя Отдела В. В. Борисов, не раз атакованный «Киевлянином» за пособничество украинофилам, заявил о своей отставке. 28 апреля заявление о сложении с себя обязанностей председателя прислал Галаган. Избранный на его место |166генерал А. О. Шмит отказался от оказанной ему чести. В результате председателем стал В. Б. Антонович, который отнюдь не имел у петербургских властей того кредита доверия, что Галаган.
Однако довести разгром Отдела до конца в тот момент не удалось. Дело в том, что его решительным защитником выступил Главный Начальник Края, как вполне официально именовался Дондуков-Корсаков. Он утвердил избрание В. Антоновича председателем, что положило конец затянувшемуся кризису в руководстве Отдела. Когда Юзефович, в отличие от Галагана и Борисова, постарался сделать свой собственный выход из КГО 28 марта 1875 г. как можно более демонстративным и написал для «Киевлянина» особенно резкую статью, объясняющую причины этого шага, генерал-губернатор поспешил организовать цензурный запрет публикации как разжигающей ненужные страсти [505]505
Запрещенная цензурой статья Юзефовича опубликована Ф. Савченко. См.: Савченко Ф. Заборона… С. 368—372.
[Закрыть]. Чтобы предотвратить ее напечатание за пределами края, Дондуков-Корсаков поручил отослать статью в Главное Управление по делам цензуры вместе с отрицательным отзывом киевского цензора. Сам же генерал-губернатор 16 апреля отправил письмо министру внутренних дел А. Е. Тимашеву. В этом послании Дондуков-Корсаков решительно вставал на защиту Отдела. Он подчеркивал, что ему известно все, что происходит в Отделе, и что то обстоятельство, что многие члены Отдела «сочувствуют украинофильству», совсем не означает, что сам Отдел является украинофильским центром [506]506
Савченко Ф. Заборона… С. 63.
[Закрыть].(Последнее замечание убедительно свидетельствует, что генерал-губернатор не был наивной жертвой конспиративных усилий Громады, а прекрасно понимал ситуацию.) Дондуков-Корсаков уверял далее, что не имел бы ничего против публикации статьи Юзефовича, будь она написана в ироническом, а не патетическом тоне, подчеркнув, что он всеми силами старается предотвращать газетную полемику об украинофильстве, дабы не придавать ему того политического значения, которого в действительности оно не имеет [507]507
Савченко Ф. Заборона… С. 146.
[Закрыть].
