Текст книги "Бэкап"

Автор книги: Алексей Кунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

13

– Пульс в норме.

– Альфа-ритмы в норме. Добавьте два кубика пикамилона.

– Как настроение, Рыкоф-сан?

Я открыл глаза и посмотрел на Накадзиму.

– Спасибо, все в порядке. Если не принимать во внимание эти иглы в черепе.

– Ну, какие же это иглы? – усмехнулся тот. – Всего лишь усовершенствованные электроды, их толщина – меньше человеческого волоса. Необходимы нам, чтобы добраться до ваших нейронов.

Я покосился в сторону здорового хромированного шкафа, в котором можно было видеть мое, сидящее в кресле, нечеткое отражение. За два часа после прибытия в центр меня успели обрить налысо, переодеть в бесформенную белую робу и усадить в кресло, уже виденное мной, в голообразе, в прошлое посещение «Церебрума». Затем больше часа несколько техников колдовали надо мной, обвешивая датчиками и вводя в голый череп эти пресловутые электроды, из-за которых мне все время хотелось почесать лысину, впрочем, сейчас больше похожую на шкуру ежа. Видимо, в предвидении подобных желаний руки были крепко зафиксированы на подлокотниках кресла тугим эластичным бинтом.

– Позвольте представить мою помощницу, – Накадзава посторонился и рядом с ним показалась девушка лет двадцати пяти. Миловидная невысокая брюнетка с круглым лицом, на котором выделялись темные ореховые глаза, и затейливой косой, уложенной вокруг головы. Фигуру скрывал белый халат.

– Бомонт-сан, – сказал японец, – высококлассный специалист, на ее плечах – адаптация клиентов после первой фазы операции и психологическая поддержка на протяжении всего нахождения в клинике.

– Друзья обычно называют меня Амели, – улыбнулась девушка. – Надеюсь, мы с вами станем друзьями.

– Сдается мне, что ваши клиенты рады любому общению, пока сидят внутри своих интелов, – ответил я, ворочаясь в кресле. – Так что новые друзья мне не повредят. Вы француженка, не так ли?

– Бельгийка, – ответила с улыбкой та. – Хотя иногда мне кажется, что все же я родилась во Франции. Между тем, вы зря переживаете, что вам будет тоскливо и одиноко. Если вы когда-нибудь работали с вирт-шлемом или играли в виртале, то умножьте ощущения, которые тогда испытывали, в десятки, если не сотни, раз, и сможете представить себе возможности, которые перед вами откроются во время пребывания вашего сознания в интеле. Если честно, то я больше озабочена возможностью того, что кто-нибудь из клиентов передумает возвращаться в новое тело и пожелает навсегда остаться в виртуальной Вселенной.

– Вот уж чего-чего, а от меня такого можете не ожидать, – заверил я ее. – Так что с этой стороны я проблем для вас точно не составлю.

– Вот и прекрасно, – улыбнулась девушка. – Но я, собственно, зашла, чтобы сказать несколько слов о том, что вам предстоит. Вы, наверное, знаете, что нейроны, из которых состоит ваш мозг, взаимодействуют между собой с помощью сложных электроимпульсов. По сути, эти импульсы и есть ваше сознание, и…

– Извините, Амели, – прервал я ее. – Я не большой спец в этой области, поэтому просто поясните, к чему вы клоните.

– Перенос сознания – очень тонкая работа, – после секундного раздумья заговорила девушка. – На время операции вас погрузят в особое состояние, транс, облегчающий процесс считывания информации. Это можно сравнить со сном, в котором вам будут сниться очень яркие и правдоподобные картины, основанные на событиях, когда-то произошедших в вашей жизни. Чтобы помочь нам как можно более точно и быстро провести операцию, вы не должны забывать, что это – не ваша реальная жизнь, а всего лишь транс.

– И что будет, если я забуду? – я подозрительно взглянул на нее и стоявшего рядом Накадзаву.

– Абсолютно ничего, – мгновенно заверил тот, хоть и выглядело это наигранно. – Просто операция может затянуться и часть вашей памяти, собственно, и представляющей личность, может быть потеряна. Но вы не должны волноваться, поскольку по всем моделируемым ситуациям, объем потерянной информации не превысит двух процентов.

– Насколько я помню, этого не было в контракте, – чувствуя накатившее раздражение я уставился на японца.

– Если вы желаете, мы можем прервать подготовку, – пожал тот плечами. – Однако тогда нам придется ждать около двух месяцев, пока мы не сможем начать заново.

– Не желаю, – ответил я и откинулся на спинку кресла, дав себе зарок, если переживу операцию, натравить на этого темнилу ребят из «Ross, Litt Specter». Хотя, с другой стороны, кто может поручиться, что после операции я буду о них помнить?

– Не волнуйтесь, мистер Рыкоф, – снова заговорила Амели. – Программа переноса составлена так, чтобы периодически создавать встряски, которые помогут вам отличить реальное от виртуального и не забыть, где вы и что именно с вами происходит.

– Хорошо, – не открывая глаз, – ответил я. – Если вы готовы, то я – тем более. Давайте начинать.

Ушел ли Накадзава со своей помощницей я не увидел, повторяя про себя, как мантру, фразу: «ты всего лишь спишь, помни об этом…ты всего лишь спишь, помни об этом…».

Откуда-то издалека доносились переговоры в операционной.

– Готовность – код пять. Включайте разрядник.

– Альфа-ритмы?

– В норме.

– Энцефалон?

– Зеленый.

– Синапс-контроль?

– Держим.

– Поехали.

– Запуск нейровизуализации.

Легкое почесывание в моей голове резко скакнуло до зуда, так, что руки непроизвольно рванулись к черепу, в желании расчесывать его до тех пор, пока этот раздражитель не исчезнет, но руки, зафиксированные к подлокотникам, лишь свело конвульсией. Я вжался в кресло, сжал до скрипа зубы и вдруг зуд прошел, а сам я начал словно падать в бездонную пропасть. Я открыл глаза, но вокруг меня была лишь непроницаемая тьма.

– Вводите блокаторы.

– Сдвиг по горизонту.

– Ослабление кардиоритма. Назион – прокол.

– Конвулекс – два кубика.

– Держать давление!

Внезапно тьма вокруг меня разошлась и я ощутил, что падаю. Посмотрел вниз и увидел стремительно набегающую навстречу водную гладь. Через несколько секунд я обрушился в воду и ушел на глубину. Я начал загребать уже почему-то свободными от пут руками, пытаясь выгрести на поверхность, но ничего не получалось. Я рвался вверх, но вода все не кончалась. Грудь сдавило от нехватки воздуха и я с ужасом осознал, что сейчас не сдержусь и вдохну воды, уподобившись Ихтиандру. Значит, это все-таки какая-то афера. Окадо – обычный проходимец, с усмешкой наблюдающий, как глупцы в погоне за вечной жизнью бросают к его ногам сотни миллиардов долларов. И адвокаты наверно в доле. Как глупо, как все глу…

Я умер.

14

– Я на месте.

– Вижу. Загружаю картинку.

На щитке тактик-забрала начала кристаллизироваться схема зала, складываясь из информационных кусочков, собранных за последние полчаса тремя «стрекозами», проскользнувшими в помещение передо мной. На схеме враждебно горели восемь красных огоньков.

– Неплохо, – присвистнул я.

– Не свисти – денег не будет, – откликнулась Минуш.

– Это же не французская пословица. И не американская.

– Дань уважения твоим русским корням.

– Оу, это похоже на флирт.

– Ближе к делу. Загружаю алгоритм. Старт через шестьдесят секунд. «Дракон» – блокировка.

На схеме зазмеились бирюзовые стрелки под номерами, указывающие на патрулирующие двойки боевиков.

– Эй, это как – блокировка? А стрелять я из пальца буду?

– Питер, чем ты слушал на брифинге? В зале – установки электролиза и резервуары с кислородом и водородом. Повредишь любую – и на управляющий интел уйдет аварийный сигнал.

– Да я просто проверял тебя, – я, в задумчивости, хотел почесать голову, но рука наткнулась на гладкую сферу шлема.

– Шутки в сторону. Обратный отсчет – тридцать секунд.

Я подобрался, прокручивая в мыслях предстоящий рывок без права на выстрел. Секунды, мигая в левой верхней четверти забрала, стремительно неслись к точке «0».

– Хаджиме[29]29
  яп., начали


[Закрыть], – раздается в ухе голос Минуш.

Я скользящим шагом бросаюсь вперед, огибаю один резервуар, другой. Передо мной, в пяти метрах, первая двойка. Боевики, о чем-то переговариваясь, неспешно идут по привычному маршруту. Я обтекаю их слева, отталкиваюсь от близкой стены, правой рукой наношу рубящий удар в шею одному и по инерции, в развороте, кулаком левой – в кадык второму. Щелкают невидимые и неощутимые разряды внутри экзоскелета и шеи террористов бумагой сминаются под ударами.

– Еси[30]30
  яп., можно продолжать


[Закрыть], – одобряет Минуш.

Задержавшись на вдох, я продолжаю бег по выверенной траектории. Казалось бы, сотни часов тренировок должны принести уверенность и спокойствие, но каждый боевой выход – как первый. Каждый раз между мной и смертью – всего лишь вечность. Пробежка, тень, поворот, пробежка. Еще двое, идут широко, между ними около двух метров. Я прыгаю, затылок одного попадает в тиски одиночного нельсона[31]31
  прием в борьбе, захват шеи и затылка противника


[Закрыть], шею второго оплетают ноги, едва заметный нажим и на пол падают три тела, двое из которых уже не дышат.

– Вадзаари[32]32
  яп., полпобеды


[Закрыть].

Перекат, толчок от пола и я снова на ногах. Один взгляд на тела и я устремляюсь вперед. Слева и справа мелькают, подмигивая разноцветными огоньками, сенсорные экраны приборных панелей. В стороне, за плавными обводами очередного резервуара, слышится речь. Я вырываюсь из-под тени металлического цилиндра, вижу двоих. Один стоит в метре от меня, второй сидит в нескольких метрах правее, приспособив под стул громоздкий промышленный конденсатор. Я, обхватив первого левой рукой и развернувшись вокруг оси, вытягиваю правую и сжимаю кулак. Из небольших продольных утолщений чуть выше запястья выстреливают три дротика – сердце, глаз, переносица. Сидящий еще только откидывается назад, от ударов карбидо-вольфрамовых стержней, когда шея первого хрустит под моим захватом.

– Кейкоку[33]33
  яп., предупреждение


[Закрыть], – в голосе Минуш слышится укоризна. – Полторы секунды отставания по трассе.

Я хлопаю по бедру и чувствую укол: в тело впрыскивается коктейль из поливитаминов, полузапрещенных и запрещенных веществ, разработанный в одной из секретных лабораторий Агентства. Внутри вспухает огненная волна, горяча и разгоняя по жилам кровь, и я молнией срываюсь с места. На шестьдесят пять метров, самый длинный участок по открытой части зала, я затрачиваю меньше четырех секунд. Я оббегаю одну из установок электролиза и уже вижу впереди спины последней двойки боевиков, когда на четверть шага залезаю в сферу действия датчиков движения. По залу прокатывается писк, не такой уж громкий, но для меня он звучит громче сирены воздушного оповещения. Время будто замедляется. Я вижу, как медленно начинают поворачиваться охранники, делаю шаг в сторону, уходя из сектора прямого обзора, и выхожу на траекторию атаки.

Еще со времен старшего Слейва боевики «Искр Единого» отличались профессионализмом. Дай этим двоим пару секунд – и дула автоматов изрыгнут очереди пуль в опасное своей непонятностью призрачное пятно, внезапно возникшее перед ними. Но я не даю им подобной роскоши. Синапсы еще только обмениваются сигналами, от одних нейронов к другим, ладони еще только-только крепче обхватывают оружие в предчувствии выстрела, а я уже обрушиваюсь на последних охранников зала. Кулак вминает в висок первого кевларовую пластину шлема, вместе с височной костью. Инерция прыжка выносит меня за спину второго. Удар локтем в позвоночник, разворот, захват выгнувшегося от вспышки боли боевика и мощь экзоскелета прекращает агонию террориста также быстро, как до того причинила страдания.

– Иппон[34]34
  яп., чистая победа


[Закрыть].

Сердце стучит в ураганном темпе, так что я вкалываю дозу адреноблокатора. Снимаю поясной груз и уже хочу приступить к делу, как из-за ближней емкости с кислородом появляется фигура. Девятый? Откуда? Я срываю из-за спины «Дракон» и только нажав на спусковой крючок, вспоминаю, что он заблокирован. Террорист поднимает свое оружие – автоматический вариант «Вепря», и мне в грудь бьет горячий град…

– С вами все в порядке?

Я очнулся от воды, льющейся на лицо, закашлялся, отплевываясь, вскинулся.

– Тише, тише, – успокаивающе вскинул ладони стоявший в паре метров от меня человек. – Это я, Джеймс. У вас очередной провал. Вспомните. «Церебрум», операция, оцифровка сознания…

Постепенно бег испуганного сердца успокаивался и я действительно вспомнил.

Вытер воду с лица, осмотрелся. Вершина холма, на которой мы устроились на очередную ночевку, освещена багровыми отблесками углей. Над головой – звездный небесный купол с незнакомыми созвездиями. Синие колючие точки уже начали бледнеть в преддверии близкого рассвета.

Я опустился обратно на спальник, подкинул в угли несколько веток, взглянул на Джеймса:

– Все в порядке. Спасибо. – Он, кивнув, сел прямо на землю по ту сторону занявшегося костра.

Я сидел, глядя в пламя и размышляя. Когда после начала операции я почувствовал, что попал в водоворот, захлебываясь в ужасном предчувствии смерти, последней мыслью было, что Окадо – обычный мошенник, в сговоре с адвокатами клиентов облегчающий их карманы от миллиардов, а затем убивающий под видом оцифровки сознания.

Но я пришел в себя на берегу реки. Нижняя часть тела болела от впившихся в кожу камешков, верхнюю же припекало солнце. Встав на ноги, я обнаружил, что абсолютно гол, а тело мое мало походило на то, которое усадили в операционное кресло, казалось, минуты назад. Под гладкой молодой кожей перекатывались валуны мышц. На теле был единственный шрам, на правом предплечье – память о потасовке на школьном выпускном, закончившемся поножовщиной. По всем признакам, мое физическое состояние можно было оценить лет на двадцать. Никаких болевых ощущений внутри, лишь через час или два в желудке заурчал голодный спазм.

К тому времени, буквально в десяти метрах от места, где меня выбросило на берег, я обнаружил пакет с вещами и тяжелый туристический рюкзак. Все это напоминало дни, когда мы с отцом путешествовали в Аппалаччах. Неширокая река бежала вниз по долине, склоны которой скрывались под покровом леса. Я облачился в камуфляжный комбинезон, обулся в тяжелые берцы и надел на левое запястье часы со стрелкой компаса. В рюкзаке оказались палатка, спальник, газовая горелка с баллоном пропана, запас еды – в основном, консервы – и еще масса вещей, необходимых туристу в походе.

Разведя костерок и разогревая фасоль с мясом, я обдумывал ситуацию. В голове то и дело всплывали слова Амели: «…это можно сравнить со сном, в котором вам будут сниться очень яркие и правдоподобные картины, основанные на событиях, когда-то произошедших в вашей жизни. Чтобы помочь нам как можно более точно и быстро провести операцию, вы не должны забывать, что это – не ваша реальная жизнь, а всего лишь транс…».

И что же это значит? Что я сейчас одновременно сижу в операционном кресле и здесь, на берегу горной реки? И все это – вода, лес, горные склоны – всего лишь набор электроимпульсов у меня в голове? И что же мне делать? Сидеть на месте? Но что обозначал снаряженный для похода рюкзак? Я подозревал, что любое событие здесь, в этом странном межмирье, между ничем и нигде, имеет свой смысл и влечет за собой определенные действия.

Пока я размышлял, доедая фасоль, стемнело. Я поднялся подкинуть веток к костер, мимоходом обернулся, взглянул против течения реки и застыл. Вдалеке, на горизонте, поднималось зарево, будто пылал гигантский пожар. Сразу вспомнились слова Накадзавы о выжигании нейронов. Выходило так, что особых вариантов у меня не было, так что с рассветом я двинулся вдоль течения реки, спускаясь вместе с ней из горных теснин.

На пятый день пути я вышел на бескрайнюю травянистую равнину и встретил Джорджа.

15

– Когда мы уже доберемся хоть до чего-нибудь? – тоскливо спросил я, особо не надеясь на ответ.

– Все зависит от вас, – пожал плечами Джордж. – Мы ведь уже говорили об этом.

Я смотрел на его лицо, которое постоянно, казалось, менялось в игре ночных теней и отблесков костра. Я часто пытался вытащить из памяти его образ – ведь, если я путешествовал по собственному сознанию, то должен был встречать исключительно то, что когда-либо видел. Но ничего не получалось: как я не силился, не мог вспомнить. В то же время, его отдельные черты иногда казались мне знакомыми, словно виртуальный Франкенштейн взял нос от одного моего знакомого, голову от другого, руки от третьего и слепил нового человека.

* * *

Прошло уже полдня, как я вышел из предхолмья гор и шел по равнине, вдыхая густой травяной запах. Подсознание выкидывало странные штуки. Меня окружала трава, густая, высокая – почти по пояс, и пахнущая почему-то яблоками. Едва я позволил себе расслабиться после часа ходьбы, как справа, в десятке метров, гулко хлопнуло, будто парус от порыва ветра и, обдав волной горячего воздуха, из травы величаво взмыла огромная ярко-синяя бабочка. Распахнув метровые крылья, с которых на меня, не мигая, пристально смотрели сотни глаз-пуговиц, она неспешно, воздушным скатом, заскользила куда-то по своим делам.

Чем дальше я углублялся в это зеленое море, тем более фантасмагоричный вид принимал окружающий мир. Вот бледно-фиолетовым пятном проскакал кролик, неторопливо прогудели, над душистыми соцветиями, тяжелые от нектара, большие, величиной с ладонь, пчелы. Выйдя на небольшую полянку, я уже прикидывал, где останавливаться на дневной отдых, когда вдруг ощутил вокруг давящую тишину. Исчез ветер, колышущий волнами травяную гладь. Солнце будто замерло в вышине. По спине пробежал холодок в предчувствии опасности. Позади послышался шелест.

Я медленно обернулся и замер. Раздвинув высокие стебли, на меня смотрел тигр. Я видел лишь его голову: тяжелую, крупную, с прижатыми ушами. Пасть раздвинулась, обнажая белоснежные клыки, между которых свесился алый язык. Зверь зевнул, распахнув глотку во всю ширь, встопорщил усы и мягким кошачьим шагом двинулся вперед. Я медленно потянул за рукоятку ножа, свисавшего в ножнах с правого бедра. Хищник, остановившись в паре метров от меня, смотрел желтыми глазами и бил хвостом по телу.

– Шива, фу. – Трава снова зашуршала и на поляну вышел мужчина лет сорока. Среднего роста, плотно сбитый, с широкой грудью и сильными руками: под обтягивающей торс футболкой бугрились мышцы. С загорелого до черноты и обветренного лица на меня с прищуром смотрели ярко-синие молодые глаза. Приплюснутый, видимо, не раз сломанный нос, прятался в изрезанных, словно выточенных ветрами горных ущельев, морщинах.

– Это моя тигрица, – сказал он подходя ко мне и отряхивая ладони. – Без команды и шагу не сделает. Меня зовут Джеймс. Я ваш шерпа. Проводник.

Сколько я потом не разговаривал с Джеймсом, следы и причины его появления здесь, в моем междумирье, терялись в тумане. Он знал, кто я, мог воспроизвести факты из моей биографии месячной давности, в том числе, того дня, когда меня посадили на операционное кресло, но и только. О себе он не знал ничего, кроме уверенности, что его призвание – оберегать меня. От чего именно, он сказать не мог. Его тигрица оказалась добродушным и покладистым зверем, позволяя иногда чесать себя под челюстью. Когда у нас кончились запасы еды из рюкзака, она добывала разнообразную живность, охотясь по ночам и притаскивая утром к холодному костру тушки кроликов или небольших оленей, похожих на пампасных, на каких я охотился в Аргентине.

Через два дня совестного путешествия меня настиг первый приступ. Уснув на очередном ночном привале, я проснулся в казарме учебного лагеря Корпуса в Пэррис-Айленде, под пронзительный свист сержантских дудок. Самым медлительным инструктора придавали ускорение мощностью в один пинок. Взвод «Чарли» выгнали на полигон и начали с двухмильной пробежки в полной выкладке. Затем перешли к преодолению километровой полосы препятствий, продолжили поднятием ящиков с боеприпасами и закончили маневрированием под условным огнем в специально оборудованной зоне. Обычно после столь энергичных тестов мы возвращались в лагерь, чтобы после отдыха и обеда перейти в стрелковый тир, но не в этот раз. Все началось по новой – марш-бросок, ящики и маневрирование. И опять все заново. На четвертом круге я не выдержал и потерял сознание. В себя я пришел от воды, которой меня поливал Джеймс.

После этого, практически каждую ночь, я погружался в те или иные события своей жизни, полностью захватывающие меня невидимой паутиной. Если бы не Джеймс, я давно бы утонул в этой трясине воспоминаний. Возможно, он и был тем обещанным Амели триггером, который периодически должен меня встряхивать, не давая забыть, что это не реальная жизнь, а всего лишь сумеречные отзвуки деятельности моих нейронов? Если помнить, что я находился внутри собственного сознания, то как же можно было назвать эти сны? Вторым слоем? Подсознанием?

Поневоле напрашивался вопрос: есть ли еще какие-то слои ниже и что будет, если во время одного из таких «плаваний» я соскользну еще глубже? Сможет ли вытащить меня Джеймс? Однажды ему не помогла даже вода и из кровавого боя на Хайберском перевале меня смогла вытащить только Шива, вылизывая лицо своим горячим шершавым языком, пока я не пришел в себя, уверенный, что «Вайперы»[35]35
  «Вайпер», ударный вертолет огневой поддержки морской пехоты США


[Закрыть] с «Чинуками»[36]36
  «Чинук», транспортный вертолет морской пехоты США


[Закрыть] уже не подоспеют и взвод, вместе со мной, весь ляжет здесь, в горах Афганистана.