Текст книги "Жажда справедливости. Избранный"

Автор книги: Алексей Кунцевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава XVII
PRIMUS [12]

[Закрыть]

Здесь ангелы выясняют отношения…

Земля! для того ли ты создана?

Резцов клевал носом. Лучший патологоанатом Самары только что завершил вскрытие недавно прибывшего трупа. Этот труп был немногим раньше украден, а теперь его вновь привезли. Ничего нового в трупе не обнаружилось. Каким образом тот начал ходить, оставалось загадкой. Еще три трупа предстояло вскрыть. Смерть более или менее была налицо: один застрелен, другой зарезан, третий задушен. Всё в порядке. Только оставался один вопрос: откуда столько смертей? Следователи буквально сходят с ума. Еле сдерживается информация от прессы. Но журналисты, бог знает, какими путями, достают сведения. Хотя, впрочем, здесь мало чего удивительного. Журналистская братия вполне способна войти в Ад и выйти оттуда, если им нужна будет сенсация. Вот такие мысли одолевали патологоанатома. Он, чтобы не заснуть, глотал кофе, и постоянно затягивался сигарой. Сигареты уже не брали; не хватало никотина. А когда привезли того обескровленного студента, Резцов перешел на сигары. «Дурак тот, кто думает, что можно привыкнуть к смерти. Мне уже сорок восемь лет, двадцать пять из них режу трупы. Страдаю бессонницей и курю уже двадцать четыре года. Заработаю в скором времени рак легких. Что меня ожидает? Смерть. Она, она самая.– Резцов протер глаза.– Умирать в мучениях,– вот какая смерть придет. Что же, я-то получу эксклюзивное право умереть спокойно за счет морфия. Роковая доза, и всё».

Пискнули часы на руке. Резцов взглянул на запястье и произнес:

–Так-с, девять вечера. Поздновато, а работы еще не початый край.

Раздался звук шагов в соседней комнате. «Лешка возвращается. Делать ему нечего. Шел бы домой. Чего тут мешается? Сам до утра управлюсь»,– подумал Резцов и отхлебнул кофе.

Вошел молодой человек, лет этак двадцати пяти. Он посмотрел на Резцова. Сказал:

–Михалыч, я тебе больше не нужен?

Михалыч затянулся, выпустил дым изо рта и лишь потом ответил:

–Нет. Сам управлюсь.

–Отпускаешь?

–Иди. Только мешаться будешь. Кстати, завтра– в полдень.

–Приду.– Парень вышел.

Секунду спустя Сергей Михайлович услышал, как за ним захлопнулась дверь, щелкнул английский замок, а через несколько секунд снег прохрустел под ногами Алексея,– он прошел под окнами морга.

–Ох уж эти практиканты,– проворчал Резцов.– То готовы всю ночь проторчать здесь, то сами домой просятся.

Рядом кто-то чихнул. Сергей Михайлович даже подпрыгнул. И испугался собственных мыслей: «Не могут чихать покойники».

–Ну, не совсем,– раздалось рядом. Вслед за сим послышалась подозрительная возня.

Резцов выпучил глаза и стал испуганно озираться. Но, кроме него, в помещении никого не было. Тем не менее, всё явственней слышалась возня и чье-то сопение. Сергей Михайлович взял со стола скальпель.

–Что вы, как будто вас по голове обухом ударили. Не следует быть таким нервным.

Сергей Михайлович решил, что сходит с ума.

–Вот и всё, приплыли,– сказал он любимую фразу, вслед за нею добавил несколько непечатных слов и завершил так: —Психушка, добрый вечер!

И вот тут случилось такое, во что Сергей Михайлович после с трудом верил. Прямо из воздуха соткался препоганого вида субъект. Субъект обладал бородкой цвета свежей ржавчины и такими же усами. Облачен он был в пальто, к зиме никакого отношения не имевшим. Кроме того, личность держала в правой руке носовой платок, сильно смахивавший из-за множества мелких дырочек и сомнительной чистоты на тряпку. Этим поганым куском материи человек вытирал нос.

Резцов остолбенел, скальпель звякнул у ног. А Козлов (ибо это был он) окинул взглядом помещение, после посмотрел на Сергея Михайловича, сощурив оба глаза, как будто был близорук, и произнес отвратительным голосом, скрипящим, как не смазанная петля:

–Не пугайтесь, мосье. Я только завершу одно дельце и свалю, не извольте беспокоить свои расшатанные нервы.

Едва найдя в себе силы, Михалыч ответил на это:

–Кто вы?

И от страха икнул.

–Вопрос хорош! Ипполит я Ипатьевич,– сказал Козлов.– Ясно? Надеюсь, он здесь. Я два с лишним часа потерял, чтобы узнать, куда его доставят.

–О ком вы говорите?– Немного пришедший в себя Резцов сказал это почти шепотом.

–О трупе, конечно, о ком же еще? Чрезвычайно нервный вы человек, господин патологоанатом.

Зубы Резцова клацнули.

–Труп с ножевым ранением в левом боку, Свинцов Николай Иванович. Есть такой?– С этими словами Козлов стал подходить к Сергею Михайловичу.

Тот что угодно бы сказал, лишь бы Ипполит убрался из морга.

–Да, он в холодильнике.

–Вот и ладненько,– Ипполит явно обрадовался.– Тащите его сюда.

–Хорошо,– сказал Резцов и нетвердой поступью направился в холодильник.

–Но смотри!– крикнул Козлов (Резцов остановился).– Попробуй обмануть,– и твоя участь будет не лучшей!

Козлова рот растянулся в улыбке, открыв взору патологоанатома четыре белейших острых клыка. Резцову показалось, что его затылок сдавили хладные пальцы. В голове пронеслось: «Да неужели?» Резцов замялся.

–Ну?– спросил Козлов и сделал шаг в сторону Сергея Михайловича.

Сергей Михайлович поторопился выйти. Козлов осмотрелся, взял упакованную в полиэтиленовый пакет сигару, порвал пакет и закурил. Но долго наслаждаться ему не пришлось– на еле двигающихся ногах вошел Резцов, волоча за собою операционный стол. Стол был пуст, только скомканная покрытая красными пятнами простыня валялась на нем. Сигара полетела из уст Ипполита метеоритом на пол.

–Где он?!– буквально взревел бородатый.

Видимо большего патологоанатом не мог вынести и повалился рядом со столом.

Не успел Ипполит двинутся к Резцову, как из соседней комнаты донеслось:

–Не ори так, инфаркт заработаешь.

Ипполит остановился. Голос он узнал, но боялся ошибиться. Наконец в проеме двери показалась спина человека среднего роста с коротко стриженными волосами. Человек был облачен в медицинский халат и тянул за собой тележку с окровавленным телом. Вошедший повернулся, и Ипполит Ипатьевич Козлов встретился лицом к лицу с давним, почти забытым врагом. Перед ним стоял знакомый нам майор милиции, следователь Иван Анатольевич Гребенцов.

–Филипп ван Фред, насколько я понимаю?– Козлов явно был заинтригован.

–Нет, его тень, и тень эта работает в милиции. Гребенцов– моя фамилия,– сказал вошедший.– Кстати, какого черта Виконт убил Островского? Этого-то я понимаю,– он указал на труп,– но вот лаборант... Или я что-то упустил из виду?

Козлов ошарашено уставился на Ивана.

–Погоди…– начал было он, но сам себя перебил и заговорил с другими интонациями: —Ты же почти что достал меня тогда. Не помнишь?

–Как же, забудешь тут. Не прошло и двухсот лет. Я до сих пор помню всё до мельчайших деталей.

–И как тебя угораздило стать следователем?– Козлов почесал бороду.– Ты же ведь специализировался на адвокатской деятельности, или вернее на ее зачатках.

–Ну-с, сия история слишком длинна, а у нас еще дел по горло,– отмахнулся следователь, нагнувшись над столом.– И вот еще что. Ты, как я понимаю, не один в городе.

–Естественно,– ответил Козлов,– я всегда следую за своим господином.

–Уж и господина ты себе нашел.

–Не советую,– начал было Ипполит, но рядом что-то хлопнуло, как в ладоши. В воздухе возле стола появилась светящаяся голубым светом струна. Она начиналась от пола и заканчивалась немногим ниже роста Козлова.

–Ой,– сказал Иван и поклонился струне.

Струна расширилась и превратилась в испускающий синий свет силуэт человека. Человек был на голову выше Ипполита, но ниже дюйма на три Ивана.

Зубы Ипполита клацнули, нижняя челюсть отвалилась. Он, как ему казалось, понял, кто перед ним, но сомневался. Только лишь когда человек прекратил светиться, Козлов убедился в верности своих подозрений.

Перед приспешником Сатаны и следователем стоял молодой господин, одетый в белую с золотой вышивкой рясу. Черные волосы его были зачесаны назад и перехвачены блестящей золотом бечевой. Орлиный нос, голубые глаза, бледные губы, жидкие брови, бледное, почти белое, лицо,– все это отнюдь не притягивало. Тем не менее, Иван посчитал своим долгом поклониться еще раз.

–Primus собственной персоной,– сказал Козлов.

Человек сверкнул глазами и презрительно окинул взглядом фигуру бородатого. Произнес приятным голосом:

–Чего это Люцифер сюда приперся?

Козлова передернуло, он ответил:

–Мир нуждается в исправлении, Первый. Вот-с мы и здесь.

–Я не ослышался,– все так же презрительно говорил человек,– Леонард пытается избавить мир от собственных деяний? Шибко его прижало, раз он пошел вдруг на попятную. Видимо, долго я отсутствовал, раз произошли столь разительные перемены. Чего это с ним случилось?

В разговор вмешался Иван:

–Позвольте объяснить. Вот этот,– Иван указал на обезглавленное тело, лежащее на столе,– его рук дело. Правда, голову отсек я.

–Кстати, именно из-за Осиела я сюда и пожаловал,– сообщил прибывший.– Но вы меня опередили. Должен всё же поблагодарить тебя, Ипполит,– ты избавил мир от первого отражения Осиела.

Козлов вытаращил глаза.

–От первого?– Ипполит всё еще никак не мог понять,– Я подозревал что-то в этом роде. Легко он мне дался.

–Вот так,– вывел Примус.– Он нашел способ иметь свои отражения во всех мирах. И отражения, вернее, копии способны ко вполне самостоятельному существованию, хотя не слишком блещут сообразительностью и ловкостью. Эта гроза зимой, которая привела в экстаз весь город, есть материальное отражение того всплеска энергии, который произошел благодаря тебе.– Он кивнул Ипполиту.– Но сила, созданная твоим хозяином, страшна и непредсказуема, а посему процесс, который миллионы лет назад он начал, остановить практически невозможно.

Козлов виновато окинул взглядом Примуса и Ивана и попрощался:

–До свидания, Первый, до свидания, Гребенцов.

–До свидания, Ипполит,– произнес Примус.– И передай Леонарду и Гебриелу, что Секстус[13]13
  Sextus: шестой (лат.)


[Закрыть] и Септимус[14]14
  Septimus: седьмой (лат.)


[Закрыть] погибли от руки Осиела. Хотя я уверен, что он об этом знает. Хаос прогрессирует. Хотелось бы, чтобы Люцифер встал на нашу сторону, а не занимался самодеятельностью. Такой ум просто обязан служить Абсолютной Истине, а не Абсолютному Эгоизму. Правда, слово держит его крепче любых оков. Но, как я вижу, Леонард свернул с этого пути.

–Он не свернул,– ответил Козлов,– а повернул обратно. Он понял, что есть Абсолютная Истина.

–Ты, как всегда, заблуждаешься,– вступил в разговор Иван.– Он не понял этого. Просто то броуновское движение, созданное им, нарушает равновесие его же собственных законов, тоже им созданных, по которым он обязан существовать, дабы не погибнуть. Его на этот шаг толкнул опять же собственный эгоизм; он боится уничтожения своего мира.

–Всё это верно,– сказал молодой пришелец.– Хаос– созидательная, но страшная сила. Она способна создавать бесчисленное множество миров, объектов и существ, и каждое создание ново и оригинально. Однако сия сила разрушительна для уже созданного, так как использует она в качестве строительного материала существующие миры. Хаос превратился теперь в самостоятельную силу. Но любая сила подчиняется другой, большей силе. Осиел разбил семерку, и ее следует создать заново.

–Я передам графу это. Всего хорошего, господа,– произнес Козлов и пропал.

Иван подошел к лежащему в обмороке Сергею Михайловичу и произнес:

–Шибко он напугался. Где-то здесь должен быть нашатырь.

Примус подошел к стеклянному шкафчику, на полке которого стоял пузырек с нашатырным спиртом.

Резцова подняли и посадили за стол. Прежде чем Сергей Михайлович пришел в сознание, Примус сказал Ивану:

–Веди свое расследование. Когда тебе будут наступать на пятки, я тебя заберу. Осиел вернется еще раз. Теперь ему придется воплотиться здесь полностью. Нужный обряд ты совершил. Так, кажется все. Я покидаю тебя. Требуется найти кого-то на роль Шестого и Седьмого. Еще прорва работы.

Голубой сияющий вихрь закружился вокруг Примуса. Некоторое время Иван видел Первого, а потом тот пропал, вызвав небольшое колебание воздуха. С плеч Гребенцова пропал белый халат, Иван остался в зимнем пальто.

Сергей Михайлович открыл глаза, когда Иван Анатольевич поднес к его носу пузырек с вонючей жидкостью.

–О, черт!– Это были первые слова Резцова после пробуждения.

–Извините,– сказал Иван Анатольевич,– за вторжение. Но я звонил, а никто не открывал.

–Что это было?

–Что было?– спросил Гребенцов.– Когда я вошел, вы находились на полу.

Резцов поднялся. На ватных ногах подошел к столу с обезглавленным телом и прошептал:

–Так значит это правда. Его на самом деле обезглавили.

Гребенцов усмехнулся:

–А я-то думал, что это новый метод анатомирования.

–А как вы вошли?– Резцов повернулся к следователю.

–Как, как. Дверь была открыта– вот как.

–Ах, ну да. Ее открыл, наверное, бородач.– Резцов почему-то почесал собственный подбородок.

–Извините, вы сказали– бородач? Какой бородач?– спросил Гребенцов, доставая блокнот из кармана. Подобный спектакль он разыгрывал не единожды, сделавшись превосходным актером.

–Да Ипполит Ипатьевич. Ужасный тип. Он...– И Сергей Михайлович рассказал следователю всё то, что с ним случилось.

–Интересная получается картина,– сказал Гребенцов, выслушав Резцова.– Так этот загадочный Ипполит действительно появился из воздуха и заставил вас привезти тело Свинцова?

Сергей Михайлович понял, что ему не верят. «Но ведь он же стоял здесь, прямо передо мною, угрожал мне»,– промелькнуло в голове у него. А вслух произнес:

–Зачем тогда мне нужно было тащить сюда стол?

–А голову тоже Ипполит отрезал?– задал новый вопрос Иван Анатольевич, не переставая чертить в своем блокноте.

–Наверное. Насколько я помню, в холодильнике трупа Свинцова не было, когда я вошел туда. Откуда он взялся– сам не пойму.

–Вы действительно не видели там трупа?

–Я же сказал– нет!– Резцов стал раздражаться.

–Не волнуйтесь. Я просто хочу установить все факты. Надеюсь, что вы сегодня больше работать не будете, а отправитесь домой и отдохнете. А утром с вами поговорит мой напарник.

Сергей Михайлович кивнул:

–Какая тут работа. У меня чуть крыша не поехала, когда этот бородатый появился здесь.

–Мне вас подбросить до дома?– предложил следователь.

–Если вам не трудно.

–Да нет, что вы. Только этого,– Иван кивнул на покойника,– уберите в холодильник.

Сергей Михайлович укатил тело Свинцова в холодильник, а Иван Анатольевич снял трубку телефона и набрал номер. На другом конце трубку долго не снимали, а потом раздался громкий щелчок, сонный голос недовольно спросил:

–Да?

–Серега, это Гребенцов. Слушай. Завтра в девять к тебе придет Сергей Михайлович Резцов. Допроси его.

–Патологоанатом? А с ним-то что случилось?

–Помнишь– в морг поступил труп Свинцова?

–Да, помню.

–Так вот. Резцов утверждает, что сегодня ночью к нему явился какой-то Ипполит Ипатьевич, бородач, и заставил привезти труп. Сергей Михайлович упал в обморок. А когда я вошел к нему, труп Свинцова лежал на столе с отрезанной головой.

–Ты шутишь?!

–Какое там. Знаешь, как появился тот самый Ипполит?

–Ну?

–Из воздуха, как заправский колдун. Может быть, Резцов изменит свои показания, но мне он сказал именно это.

–Да, сильно его напугал бородач, раз он несет такой бред. Ладно, в девять я приму его.

–Всё. Пока, спи.– И Иван положил трубку на аппарат. В комнату вошел Резцов. Он был уже одет, а в руках держал связку ключей.

–Я договорился, Сергей Михайлович, мой напарник вас примет. Вы знаете, где управление?

–Да, знаю. В каком кабинете?

–Четыреста двенадцатом. В девять утра вам удобно?

–Да.

–Тогда поехали.

–У вас в машине есть телефон?

–Да, есть.

Резцов запер все двери в помещении, щелкнул выключателем сигнализации, запер морг. После сел в машину Гребенцова, и они уехали.

Через несколько минут после их ухода в помещении морга раздались шаги и зажегся свет. Около выключателя стоял Ипполит Ипатьевич Козлов. В руках у него имелась литровая бутыль с чистейшим медицинским спиртом.

–Так-с,– сказал он, направляясь в холодильник,– мосье Свинцов, не всё закончено. Какая жалость, что вы в этом мире ко всему прочему еще и сгорите.

Козлов прошел сквозь дверь холодильника и оказался прямо перед трупом Осиела, покрытым перепачканной кровью последнего простыней. Ипполит отвинтил крышку бутыли, понюхал.

–Какая жалость, что приходится тратить такой прелестный продукт.

Произнеся это, поливал тело Свинцова спиртом. После спрятал пустую бутыль в карман и щелкнул пальцами. Покрытый простыней труп вспыхнул. Он удивительно быстро сгорел дотла, причем ни дыма, ни гари, ни запаха при этом не было. Был просто огонь, погасший сам собой, как только труп сгорел. На столе лежал только обгоревший скелет,– это было всё, что осталось от Николая Ивановича Свинцова или Осиела– ангела. Поджигатель втянул носом воздух.

–Блаженный аромат,– сказал он.

Козлов вышел из холодильника и громко чихнул. Неожиданно что-то тихо щелкнуло, а потом оглушительно зазвенело, у окна замигала контрольная лампа.

–Вот придурки!– крикнул Ипполит.– Надо было включать сигнализацию! Совсем сдурели!

Козлов выключил сигнализацию, вновь включил. Контрольная лампа загорелась ровным светом. Ипполит погасил свет и растворился в двери морга. А к зданию уже спешил охранник, облаченный в серое пальто. Через несколько минут подъехала машина отдела охраны, почти сразу она уехала. И вновь все погрузилось в тишину.

Глава XVIII
ЖАЖДА

Так одинокой, легкой тенью

Перед душою, полной зла,

Свои благие исцеленья

Она однажды принесла.

А. Блок

—Наташка, вставай,– шепотом сказала Аня и потрясла подругу за плечо.

–Да?– сонно ответила не желавшая подниматься девушка.

–Вставай же!

–Который час?

–Около десяти.

Наташа потянулась, зевнула и тут же спряталась под одеяло, сказав:

–Ты с ума сошла! Дай мне поспать.

–Я твоего благоверного утром видела,– произнесла Аня, усаживаясь рядом с подругой на кровати.

–Витальку?– послышалось из-под одеяла.

–Ну, если у тебя есть другой благоверный.– Улыбнулась Аня.

–И что Виталька?..– Сон, как рукой, сняло, Наташа села, теплее укутавшись одеялом.

–Ты знаешь, как его отец выглядит?– спросила Аня, еще больше заинтриговывая подругу.

–А…– Наташа запнулась,– нет. Да, вроде бы, с его отцом лет пять назад несчастный случай произошел. Он умер. А зачем тебе?

–Я, как всегда, немножко побегала утром. Ну и видела их вдвоем.

–Витальку и...– начала Наташа. Аня продолжила:

–И какого-то типа. Весь седой, глаза черные, с тростью. Лет на пятьдесят потянет. Они вышли из метро и направились вверх по Победе в сторону «Безымянки».

–Ну и что? Может он– его знакомый.– Наташа, естественно, не нашла здесь никакого криминала.

–Я шла за ними и слышала, как Виталька несколько раз назвал этого знакомого отцом. Говорил с ним на «вы».

Наташа задумалась. «Как же это? Он же сказал, что отца у него нет. Он погиб. Выходит– он лгал. Но зачем? Какая тут выгода?»

–И это всё?– спросила она, немного погодя.

–Если бы. К ним присоединился позже странный тип с бородой. Противный, как клещ. Скрипел, как ржавая петля. Говорил о каком-то осле.

Наташа удивленно посмотрела на подругу.

–Осле? Ты не ослышалась?

–Бородатый сказал, что только пепел от этого осла остался,– произнесла Аня, прекрасно зная, какое впечатление произведет на подругу сказанное.

А у той в голове всё перевернулось вверх дном. Она произнесла запинаясь:

–Но… ты… тебе не показалось? Как же они тебя не заметили?

–Нет, не показалось, И не заметили. Только этот седой сказал потом Витальке, чтобы он поскорее встретился…

–С кем?

–Не знаю. Не услышала я; бородатый стал вертеть головой, и мне пришлось повернуть назад.

–И это всё?– спросила Наташа, переваривая услышанное.

–Ну да.

–Я уверена– Виталька сам мне все объяснит.– Девушку всё же встревожили слова подруги, да, к тому же, много странного было в них. Совершенно непонятно, как Серебряков связан с этими двумя, и зачем он называет отцом человека, отцом ему не являющимся. Причем здесь осел? Бред какой-то. Но ведь вот оно– есть. Аня просто так никогда не придумывала. Да и незачем. Она сама посоветовала сблизиться с Виталием. Уж много здесь непонятного. «Ладно, сам объяснит».– С этой мыслью Наташа встала с постели.

–Ты была в душе?– спросила она Аню.

–Нет, пойдем вместе.

Наташа надела халат, взяла полотенце и обе подруги вышли из комнаты.

* * *

Козлов сидел за столом, уплетал жареный картофель, запивая его молоком и поминутно вытирая усы и бороду салфеткой. Напротив него сидела Вельда. Она приканчивала сочный бифштекс. Во главе стола в глубоком кресле восседал Леонард. Он курил сигару и думал о чем-то своем.

–Сир,– обратился к нему Козлов,– я хочу вам сказать одну вещь.

–Ну?– Сатана выпустил изо рта дым.

Козлов выпил из стакана остатки молока, вытер поросль на лице. Только потом сказал:

–Анна Викторовна следовала за нами, когда мы ходили к Ивану.

–Так что же?– равнодушно спросил Леонард.

–Она– подруга госпожи Торцовой. И сейчас она рассказывает всё то, что слышала.

–Что ты предлагаешь?

–Надобно сказать Виталию сие.– Козлов почесал бороду.

Леонард поднял левую бровь, посмотрел пристально на Ипполита и произнес:

–Не надобно. Занимайся своим делом, а мой сын сам разберется, что к чему. Всю ту ересь, что она услышала, она уже рассказала подруге. Сильно сомневаюсь, что та хоть что-то поняла из сказанного.

Тут вступила в разговор Вельда:

–Я думаю, что господин Серебряков всё объяснит своей девушке, когда сочтет необходимым. Если он до сих пор этого не сделал, значит на то у него имеются свои причины.

Из воздуха появился Виконт. Он сразу бухнулся в кресло напротив Леонарда.

–Ну?– спросил тот де ла Вурда.– Где Резцов?

–Где, где, у врача. Ему срочно понадобилось успокоиться. Он видел бородача, появляющегося из воздуха? А? Как вам это нравится? Из воздуха! Совсем спятил.– Потом повернулся к Козлову: —Ипполит, ты появлялся из воздуха?

–Нет,– ответил тот,– ему явно все приснилось. Как я могу из воздуха появляться? Что-то невозможное! Нет, с беднягою вероятно происходит нечто неладное.

Сидевший на ветви пятисвечия попугай открыл правый глаз и гаркнул:

–Довольно паясничать, Ипполит, ты кого хочешь с ума сведешь. У бедного патологоанатома едва чердак не поехал, когда он тебя увидел.

–Как же,– рассмеялся неестественно Ипполит,– он у него, верно, съехал конкретно.

–И давно,– добавила Вельда.– Копаться целыми днями в трупах– ведь это же кошмар! Кругом кровь! Быр-р-р. Даже дрожь берет. Нет, не могу даже думать. Право же, живые весьма ужасные создания. Ковыряться в себе подобных!

–Ладно, фон Шварц, не прибедняйся,– затрещал вновь попугай,– у шофера что, в жилах куриный бульон тек или молоко третьей группы с отрицательным резус-фактором?

–Хватит,– оборвал всех Леонард, вновь обращаясь к Виконту: —Где Осиел?

–В руках господ экспертов. Они тоже с ума сходят. Видите ли, сгорел труп с простыней, а никаких следов ни на столе, ни в холодильнике нет. Даже налета гари. Как будто просто истлел и всё. У них, явно, фантазии не хватает.– Сказав это, Виконт оглядел стол и обратился к Вельде: —Я бы тоже от бифштекса не отказался. И винца налей, пожалуйста.

–Пожалуйста,– произнесла Вельда, отправляясь на кухню.

Вновь заговорил Леонард:

–Ты был у погибшего вчера от инфаркта?

–Да, сир. Родственники удивились, узнав, что на сберегательной книжке его оказалось свыше пяти тысяч долларов.

–Откуда они?– спросил опять Сатана.

Виконт замялся:

–Ну… Как бы это объяснить. Короче, один директор одного завода тоже сильно был удивлен, когда обнаружил, что со счета у него пропала выше названная сумма. Сии деньги он добыл при помощи зарплаты рабочих своего предприятия. Прокрутил в банке деньги, пока рабочие сидели без довольствия.

–Экая сволочь!– вставил Козлов, жуя шоколад.

–И я то же говорю,– согласился де ла Вурд,– первостатейный прохиндей!

Леонард отхлебнул вина, затянулся сигарой, спросил:

–И чем же это кончилось?

–А особо ничем. Я парочке следователей нашептал на ушко, чтобы они прозондировали этого мошенника. Хе-хе! Уголовное дело завели. Ясное дело– ему крышка. В тюрьме не очень-то заработаешь. Но еда халявная, пусть даже и баланда.

Вошла Вельда. Она несла на подносе бокал вина и бифштекс на золотой тарелке. Виконт принялся за еду. А Леонард произнес:

–Спасибо, Виконт. Ты потрудился, как всегда, хорошо.

–Рад стараться, монсеньор?– ответил тот.

Попугай на канделябре зевнул. Взмахнув крыльями, размял кости.

–Много голов полетит в погрязшем в грехе городе,– сделал вывод он.

Из зеркала вышел Гебриел. Раздался легкий звенящий звук.

–А вы, дорогой мой,– обратился к нему Леонард,– чем нас порадуете?

–Ну, я бы сказал, почти ничем. Одно дельце, хотя, я всё же сделал. На Московском шоссе произошел несчастный случай. Человека переехал работник ГАИ.

–Но,– начал Козлов,– это было три дня назад. И, насколько мне известно, ничем не закончилось. Не было свидетелей.

Гебриел усмехнулся:

–Не было, говоришь? Я есть тот свидетель. Семенцов сильно удивился, когда прокуратура предоставила доказательство в виде видеокассеты. Бедняга загремит на всю катушку.

Леонард налил себе из покрытой плесенью бутылки вина. Затянулся сигарой. К потолку поднялось сизое облако дыма. Потом Сатана спросил:

–И кто же операторствовал?

–А ваш покорный слуга,– ответил кланяясь Гебриел.

Виконт, поглощавший свой бифштекс, прокомментировал:

–Это весьма деликатное дело, барон. Гаишник, проехавший на красный свет,– плохой гаишник.

–А ежели он еще и задавил при этом человека,– вступил в разговор Цезарь,– то такому гаишнику я бы не доверил даже мыть мою машину.

–Да у тебя и машины-то нет,– прервала попугая Вельда.

–Если б была, не доверил бы ни за какие коврижки,– сказал он.

Зазвенел дверной звонок. Вельда пошла открывать. Секунду спустя, из прихожей послышался ее голос:

–Входите, господин.

Потом голос Виталия:

–Добрый день, Вельда. Отец дома?

–Да,– ответила та.

Она помогла снять куртку Серебрякову. Виталий прошел в зал.

–Господин барон, желаю здравствовать,– обратился он к Гебриелу.

–День добрый,– сказал тот.

–Приятного аппетита, господа,– вновь сказал Виталий.

Виконт оторвался от останков бифштекса со словами:

–Благодарю вас, синьор.

–Сын,– сказал Леонард,– присоединяйся к нашей скромной трапезе. Вельда, еще бифштекс!

–Нет, отец, я завтракал,– отказался Виталий.– Мне бы надо с вами поговорить.

–Оставьте нас вдвоем,– приказал своей команде Леонард, и те растворились в воздухе. Все, кроме попугая.

–А тебя что, это не касается?– спросил Сатана птицу.

–Ну что понимает глупый Цезарь?– прикинулся идиотом попугай.

–Убирайся,– повторил его хозяин. Цезарь пропал. Потом Леонард обратился к Виталию: —Я тебя слушаю.

* * *

—Вот, ешь,– говорила Аня, протягивая на маленькой ложечке йогурт Наташе,– тебе надо поправляться. Вон, какая худая.

–Ты что, так и будешь меня из ложечки кормить? Я и сама в состоянии о себе позаботиться,– отвечала ее подруга.

Аня улыбнулась. Произнесла с усмешкой:

–Хорошо ты о себе заботишься! Пока я не уговорила тебя заняться Виталькой, ты сама не додумалась. Бедняга! Сколько он мучался. Какие стихи тебе писал! Я бы и за половину этого пала к нему в объятия.

–Только попробуй.– Шутливо погрозила пальцем подруге Наташа.

Девушки опустошили маленькую баночку йогурта. Наташа стала собираться.

–Госпожа Торцова, вы куда?– встрепенулась Аня.– Не к Витальке ли?

–Ну да. Сделаю ему маленький сюрприз.

На лицо Анны набежала тень. Девушка произнесла озабоченно:

–Не гоже девушке бегать за парнем. А то он о себе, бог знает, что возомнит.

Подруга ее усмехнулась:

–Ну да. Сейчас! Ты еще начни мораль мне читать. Он теперь мой, и я его не выпущу ни за что.

Девушка обулась и махнула подруге ручкой в перчатке со словами:

–Пока. Не скучай здесь без меня.– Она вышла и захлопнула за собой дверь.

–Сумасшедшая,– только и сказала Аня.

* * *

—Я понял тебя, сын,– сказал Леонард Виталию.– Но здесь тебе ничего не могу посоветовать. Ты должен сам понять, хочешь ли ты этого или нет. Я когда-то сильно обжегся на этом. Освальд погиб из-за меня. До сих пор я не могу простить себе его смерти. Но я спокоен за тебя. Ты не подведешь, ты не предашь, не отвернешься, не отвергнешь то, что однажды принял и не единожды в чем поклялся.

–Вы на самом деле стали мне отцом,– ответил Серебряков.– Мне теперь кажется, что не будь вас, и вся моя жизнь полетела бы к черту.

–Нет, нет, не полетела бы. Всё изначально предопределено. Наша же с тобой встреча– тем более. А то, что ты стал мне сыном– уже мое желание. Я скоро оставлю этот мир, и ты здесь заменишь меня.

Виталий испугался:

–Отец, неужели вы оставите меня? Я останусь один? Как же так!

Леонард отпил из фужера вина и ответил:

–Нет, один ты уже не останешься. У тебя есть Наташа. Она тебя не оставит. Еще у тебя есть наследство. Не забывай, что ты Избранный. Ты наделен нечеловеческой силой. И я, твой отец, всегда буду помнить о тебе, как и ты– обо мне. Ты не один– истина всегда с тобой.

Виталий чуть ли не плакал от нахлынувших чувств. Он был одарен любовью одного из самых могущественных и самого презираемого миром существа. Сатана не был тем чудовищем, коим его изображала церковь. Так называемый «лукавый» имел великолепную внешность. И, что бы там ни говорили, Дьявола не радовали страдания окружающего мира,– наоборот,– он, как мог, старался избавить мир от них. И он не молился, прося Бога о чем-либо. Сатана избавлял мир от скверны, заставляя страдать тех, кто заслужил страдания. Тех, кто причиняют страдания созданиям менее сильным и обойденным провидением. Дьявол пытался играть роль судьи, понимая, что мольбы обездоленных и обделенных судьбой доходят до Бога не чаще, чем тот посылает своего сына на землю. Ведь Бог не способен на возмездие; представляя собой совокупность прекрасного и чистого, он способен только на любовь.

–И, вот еще что,– добавил Леонард,– запомни: не нужно страшиться истины, ибо только истина есть путь вверх.

–Я понял, отец. Мне придется сказать всё. Я не должен ей лгать.

–Расскажи. Но ты, собственно, не лгал, ты просто промолчал. Расскажи,– Леонард встал, потянулся к бутылке, налил себе полфужера.– Она поймет, я уверен. Правда, хочу тебе сделать одно замечание: ты слишком осторожен в амурных делах. Смелость ценится женским контингентом весьма высоко. Хотя и флегматичность не менее ценима. Парадокс!

Виталий тоже поднялся.

–Постараюсь, отец, немного измениться. Тогда я пошел.

–Смотри– не переусердствуй.– С улыбкой произнес Леонард.– Иди. Если ты мне понадобишься, я позову. А пока иди, встречай свою девушку. Она направляется к тебе.

Виталий остолбенел.

–Право же, я никак не могу привыкнуть к вашему всеведению.

Леонард усмехнулся, отхлебнул вина и сказал:

–Ну, я отвечу строкой из «Фауста»: «Я знаю многое, хоть не всеведущ я[15]15
  …Я знаю многое, хоть не всеведущ я…: Мефистофель, «Фауст» Гёте.


[Закрыть]». И не только я не всеведущ, а сам Создатель не знает всего, ибо отпрыски его– суть создания свободные; кто знает, что им в данный момент может взбрести в голову?