Текст книги "Школа богатырей. Вольные люди"

Автор книги: Алексей Кудесин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Алексей Кудесин
Школа богатырей. Вольные люди

Отрок Любим сумел принять в себя земную тягу Несмеяны. Теперь он не абы кто, а богатырь. И не какой-нибудь, а сильномогучий, как тройка легендарных богатырей прошлого. Недаром же он владеет самым сильным из артефактов, оставленных легендарными богатырями, а именно булавой Ильи Муромца. Да и сила эта весьма кстати, ибо на восточных границах московского княжества собирается одержимая рать. Грядёт война, и Любиму в ней предстоит сыграть не последнюю роль.

Арка 0 – Отрок

Сказ 1 – Неподъёмная ноша

Хрусь! Хрусть! По стылой земле от ног Любима побежали трещинки. Двор пошёл неровными квадратами, словно лёд по весне. По ушам ударил хлопок, толстая рукоять булавы Ильи Муромца пропала, кулак сжался, внутри чувствовалось что-то твёрдое и колючее.

Любим недоуменно поднял руку. Куда пропало легендарное оружие? Опора ушла из-под ног, он ухнул вниз, как в прорубь. Счастливая улыбка ещё не успела сойти с губ, а в глазах уже плеснул ужас. Он тонул прямо в земле, как будто она превратилась в болотную жижу.

– В сторону! Фёдор, Полушка! Помогайте! Если упустим его…

Земля обступила Любима со всех сторон, распахнутые в ужасе глаза в последний раз зачерпнули лучи солнца. Сердце подскочило к горлу.

Голову пронзила острая боль, кто-то хапнул его за волосы и рванул вверх. Глаза вновь ощутили свет, грудь наполнилась воздухом.

– Держи! Держи его!

Он закашлялся и начал барахтаться, как одуревший от страха утопающий.

– Любим! Тише! Мы держим тебя!

Заставил себя успокоиться. Боль в голове исчезла, зато кто-то цапнул его за плечо. Под голову подсунули ладонь.

– Тягу! Подними вверх тягу! – крикнул прямо в ухо калика Олег. – Стоян учил вас это делать!

Любимка попытался сосредоточиться. Первый наставник и правда рассказывал тягателям об уменьшении веса собственного тела. И упоминал о случаях, когда земная тяга выходила из-под контроля богатыря настолько, что их переставала держать сыра земля. Но Любим не предполагал, что ему доведётся испытать это на себе.

– Вверх, парень! – прохрипело в другое ухо. Любимка не сразу узнал голос калики Фёдора, столько напряжения в нем было. – Если ты не подымешь её вверх, мы тебя не удержим!

Паника ударила в голову, гася проблески сосредоточенности. Он дёрнулся, забил руками. Вокруг раздалась ругань, крики. Рука под головой исчезла, зато ухватили за второе плечо.

Зачерпнул распахнутым ртом стылой земли, глотку забило, закашлялся так, что брызнули слезы. Паника навалилась такая же плотная, как сыра земля. В последний момент проблеском сознания уловил глаза. Огромные тёмные зрачки притянули его взгляд и начали размеренно пульсировать.

– Любим! – раздался спокойный голос прямо в голове. – Успокойся, Любим! От твоего спокойствия зависит спасение.

Голос рокотал, зрачки продолжали пульсировать, это наполнило Любима тишиной и покоем. Паника растворилась, вместо неё нахлынула обида.

– Но как же?! Я только что ходил! У Несмеянки не было с этим проблем! Отчего сыра земля отказывается меня держать?

– Все хорошо, Любим, – отвечал Полушка рокочущим голосом Харитона. – Представь, что ты лёгкий, как пушинка. Тебя тянет вверх! Тянет вверх!

Любим перестал махать руками и обмяк. Клещи на плечах сжались ещё сильнее и чуть приподняли его. Слышалось надсадное дыхание и скрежет зубов.

– Вверх! Земная тяга подымается вверх! Стоян учил тебя, ты умеешь это делать! – уверенно рокотал голос в голове.

– Я умею это делать… – замедленно повторил Любим, и тут же понял, что уже делает. Мысленно он обратился внутрь себя, туда, где давно привык ощущать тянущую пустоту. Сейчас там бурлил огромный котёл силы. И сколь бы бездонен он не был раньше, теперь этот котёл переполнен до краёв.

Сила. Чудовищно огромное количество силы. Очень тяжёлой, почти неподъёмной силы, которая вдавливает его тело в землю. А земля, даром что стылая, предательски расступается перед ним и не желает быть твёрдой, как раньше.

– Почему он тонет? Что с ним не так? – просипел у одного уха голос калики Олега.

– Слыхал, что Святогор под старость так же не мог ходить по земле, вынужден был жить в горах… – пропыхтел от другого уха калика Фёдор. – Поэтому и передал силу сыновьям…

– Так! Молодец! Ты нащупал… – продолжал Полушка почти ласково. – Теперь подымай её вверх! Подымай…

Голос писаря треснул и надломился. Пульсирующие зрачки пропали. Остался лишь надсадный крик. Но Любим уже успокоился. Коснувшись бурлящей силы, он приказал ей: "Вверх! Подымайся вверх!" И сделал то, как учил первый наставник Стоян.

Тело перетряхнуло страшное усилие. Неподъёмная тяжесть не желала поддаваться, на миг ощутил себя меж молотом и наковальней. Попытался настоять на своём. Вверх! Но ничего не менялось.

– Да! У тебя выходит! Молодец!

Извне пробились слова. Кто говорит? Полушка? Нет, уже калика Олег. Любимка недоуменно моргнул, сосредоточенность пропала, и он снова просел.

– Нет. Парень! Продолжай тянуться вверх! Не прекращай ни на миг!

Он снова надавил, и хотя на его внутренний взгляд ничего не менялось, богатыри явно в эти моменты испытывали облегчение.

– Хорошо! Не прекращай, – скомандовал калика Олег. – Ты должен все время это делать, пока мы что-нибудь не придумаем!

Все время! – ужаснулся Любимка. Страх едва не сбил настрой, но ужас вновь ухнуть в подземную бездну был сильнее. Прикусил губу и лишь сосредоточенно кивнул.

Следующие несколько минут показались Любиму адом. Он не мог расслабиться ни на миг. Отрешившись от всего, он тянул казавшуюся неподъёмной земную тягу вверх. Это отнимало кучу сил, и он старался не думать, что будет, когда они закончатся.

Калики и Полушка продолжали его удерживать.

– Камни. Тащите сюда самые широкие и крепкие камни! – командовал калика Олег. Тягатели прыснули в разные стороны. Лишь Несмеяна осталась на месте. Клоп помедлил было, но девушка отпустила его кивком.

Любимка улавливал их возню краешком сознания. Полушка отдавал команды, не отпуская отрока. Калики надсадно сопели с двух сторон, зубы скрежетали от напряжения. Периодически раздавались удары камня о камень.

– Пробуем! – скомандовал писарь. – Все идите сюда. Нам потребуется вся сила, которая есть…

Любим услыхал эти слова и едва не утратил сосредоточенность.

– Тише, тише парень, – тут же прошептал в ухо напряжённый голос калики Олега. – Без твоей помощи нам нечего и браться. Поднажми!

Потом его тащили всем скопом. Сам он прикусил губу до крови, стараясь облегчить им работу. Земная тяга по-прежнему оставалась неподъёмной, но в моменты особых его усилий, богатыри и тягатели выдыхали и ощутимо приподнимали его над землёй.

– Теперь нам нужно положить прямо в серёдку каменного ложа, – раздался голос писаря. Любимка рискнул и повернул голову. Тягатели собрали аккуратную площадку из массивных камней. Сделано это было в том месте, где неповреждённым остался замёрзший кусок выложенного булыжником двора.

– Любим, помоги нам! Потом сможешь отдохнуть…

Он кивнул и прикрыл глаза.

– Раскачиваем его. Взяли! Взяли! ВЗЯЛИ!

Любимка изо всех сил дёрнул земную тягу вверх. Вокруг него раздался единодушный полу крик полу выдох.

Граум! Двор отозвался, как гулкий барабан. Во многих домах что-то звонко рушилось, со стен падали камни. Постепенно все это затихло, осталось лишь тяжёлое дыхание нескольких человек.

– Уф, как тяжко… – пропыхтел Ярополк. Грудь его высоко вздымалась, но у парня никак не получалось отдышаться. Калики и писарь одинокого прикрыли глаза и замерли, словно прислушиваясь к себе. Используют земную тягу, чтобы унять усталость, мелькнула мысль.

Любим вытянулся посреди ложа из камней. Широкие и массивные камни цеплялись друг за друга, тягатели уложили их так, чтобы вес распределялся по широкой площади.

– Ну и тяжеленный же ты, парень, – с восторгом проговорил бронированный калика. – Кто бы мог подумать, что булава легендарного богатыря будет столь весить…

– Булава? – спохватился Олег. – Где она? Неужели упустили?

Он поглядел на то место, где "тонул" Любимка. Писарь встревоженно сверкнул очами, зрачки тут же дрогнули и он прислушался к внутренним мыслям.

– Разве ты не приметил? – Фёдор осклабился. – Булава Ильи способна уплотняться. Она может быть огромной, а может стать такой крохотной, что поместится в кулак…

Любимка с трудом подтянул к себе правую руку, сжатую в кулак, а внутри… и правда что-то твёрдое и колючее. Медленно разжал пальцы, на ладони лежала крохотная булава с шипастой головой. Отрок ахнул. Булава выглядела столь плотной, что казалась реальнее руки.

– Вот это да! – воскликнул Олег. – Впервые вижу такое совершенство в обращении со сталью.

– Видел бы ты, как этой штуковиной управлялся Муромец, – проговорил Фёдор. – Она пропитана тягой, он мог метать её, а потом призывал назад. Ничего в этом мире не могло устоять…

Любимка ощутил восторг. Но какой-то вялый, как сквозь толстую подушку усталости и боли. К тому же никто не разрешил ему снять усилие направленное вверх.

– С этим разберёмся потом, – прервал калик Полушка. – Любим, пробуй расслабиться. Камни сложены на широкой поверхности внахлёст друг на друга. Должны выдержать…

Несмотря на уверенное лицо, голос писаря слегка дрогнул.

– Давай, – сказал калика Олег. – Ты не можешь вечно оставаться в напряжении. Тебе надо отдохнуть.

Любим ощущал, как пот застилает глаза, кивнул. Сил совсем не осталось. Медленно откинулся на спину и положил руку с булавой рядом с собой.

– Теперь попробуй убрать усилие… – скомандовал писарь. – Только медленно. Не разом, а постепенно…

Любимка снова кивнул. По лбу тёк пот, щипал глаза и ссадины. По подбородку ползла кровь из прокушенной губы. Он не замечал ни того, ни другого. Медленно начал отпускал земную тягу.

Хрусь! Хрусь! Ложе под ним похрустывало и наливалось внутренним напряжением. Стрельнуло мелким камушком. Писарь присел и внимательно вгляделся в основание сложенных камней.

– Держится. Главное не ёрзай, вообще не шевелись!

– Как же это хорошо… – выдохнул Любимка. Его выдох колыхнул волосы людей и пошёл гулять по двору не хуже Темниковых проделок.

– Любим! Держи себя в руках, – спохватился писарь. – Расслабляться полностью нельзя. Можно немного отдохнуть…

После этого Любим лежал, возвращаясь в мыслях к земной тяге, едва хруст под ним приобретал угрожающие нотки.

– Что случилось? – молвил Фёдор. – Отчего он стал таким? Ждали сильномогучего богатыря, а он… Грхм.

Последнее слово грузный калика проглотил, так и не сказав.

– Вот именно, что грхм, – отозвался писарь. – Мы предполагали подобный исход, хоть и надеялись, что участь сия нас минет.

Вокруг собрались калики и писарь. Тягатели переминались с ногу на ногу поодаль. Любимка все бы отдал, чтобы стоять сейчас вместе с ними.

Фёдор положил ладонь на сапог отрока, тот почувствовал, что может ещё на чуток расслабить узелок напряжения у себя в груди.

– Спасибо, дядька Фёдор… – прошептал отрок. Бронированный калика небрежно кивнул и продолжил:

– Почему он не может справиться с тем, с чем у Несмеяны не было никаких пробоем?

– Несмеяна сызмальства с этим даром, – Полушка поглядел на Олега. Тот кивнул.

– Да, её мамка сказывала, что младенец умел менять вес ещё в утробе. Порой она думала, умрёт от тяжести, а иногда делалась такой лёгкой, что едва не взлетала.

– Вот, – кивнул Полушка. – Несмеяна выучилась этому навыку ещё до рождения. Поэтому с этим у неё проблем никогда не было. Любим теперь оказался в положении младенца, которому сызнова нужно учиться ходить.

– Как же мне учиться ходить, если для меня земля, как болото? – воскликнул Любимка. – Я как те менестрели на ярмарке, которые натянут верёвку меж деревцев и ходят туда сюда, балансируют. Стоит на миг отвлечься, тут же сверзишься вниз. Мне что же теперь всю жизнь как те менестрели?!

Полушка повернулся к нему, зрачки писаря пульсировали, в голосе явились нотки Харитона.

– Коли для Руси потребуется, так и проживёшь, – сказал он сурово. Губы отрока дрогнули. Потом глаза сверкнули, лицо обрело твёрдые черты.

– Я готов! – Любим попытался подняться. Каменный лежак затрещал и зашатался.

– Тише, тише! Пока этого не требуется, – калика Олег уложил его назад.

– Скверно то, что такого мастерства быстро не приобретёшь… – продолжал Полушка. – Потребуются длительные и очень кропотливые занятия. Любиму придётся фактически заново учиться ходить и сражаться.

– Нам бы сперва добраться до дома, – проговорил Олег.

– Никогда бы не подумал, что проблема появится именно отсюда… – пробормотал калика Фёдор, его рука все ещё лежала на ноге Любима, подпитывая его силой.

– Харитон предусмотрел и это, – задумчиво проговорил писарь. Он прислушался к чему-то и с сомнением поглядел на Любима. – Тренировки начнутся здесь и сейчас. Любиму необходимо добраться до берега Днепра.

– Что?!

– Что?!

– Ка-ак?!

Несколько голосов слились в один. Любимка попытался подняться. Каменное ложе под ним хрустнуло и распалось. Отрок бултыхнулся в землю, как в омут. Калики одновременно прыгнули к нему, протягивая ладони. Они ухватили отрока за плечи и лишь тогда поняли, что он провалился лишь по пояс, потом погружение замедлилось.

– Я… у меня… – проговорил он, говоря отрывисто и скоро, словно втискивал слова меж моментами большой сосредоточенности. – У меня… Получается…

Продолжая висеть по пояс в земле, он выдавил напряжённую улыбку.

– И прям, как менестрель. Словно стою на натянутой верёвке… Постоянно должен следить… чтобы она не выскочила из-под меня…

– Идти сможешь? – спросил Фёдор.

– Н-не знаю… – Любимка сосредоточился, на лбу выступили крупные капли пота. – Если попробовать… Но… Не знаю, надолго ли меня…

Он качнулся и разом просел по грудь. Калики склонились к нему, но он вскинул руку.

– Я сам!

И он побрёл прямо сквозь землю, которая с тихим хрустом и треском отваливалась в две стороны. Калики переглянулись и пошли рядом. Полушка что-то тихо сказал тягателям, те потянулись следом.

Любим медленно перемещался к краю двора. Мостовая здесь понижалась, отрок оставался на прежнем уровне, поэтому медленно поднимался из земли. Его шатало и мыкало, но он упрямо возвращал себя в исходное положение и делал очередной шаг.

– Молодец, парень. У тебя выходит, – проговорил Олег. Настенька, Ярополк и остальные с ужасом глядели на старания отрока.

Любимка брёл сквозь землю, страшась даже думать о бездне, что разверзлась под ногами. Не мог ослабить внимание ни на секунду. В голове не осталось ни одной мысли. Только мешанина из: "Тяжесть! Держи тяжесть! Могила! Сырая земля! Вот и смертушка моя…"

Шёл так, пока не упёрся в каменную стену дома. Замедлился, стараясь решить, что делать.

– Иди насквозь! – бухнул бронированный калика азартно.

– Не стоит, – поспешно вмешался Полушка. – Он может потерять сосредоточенность, а нам будет сложно его поймать.

– Что же нам придумать? – калика Олег потёр затылок. – О. Придумал. Я спрошу у Прозорливой Сумы.

Калика с решительным видом сдвинул неприметную сумочку на бок и сунул внутрь руку.

– Если вытащить Гранитный Камушек… Говорят что он такой прочный, что его даже сильномогучие богатыри…

Он бормотал и шарил в сумке.

– А я слыхал – есть ещё Воздушные Каменюки, – оживился Фёдор. – Их вообще вверх тянет. Коли Любиму такие в карманы напихать…

Олег зажал что-то в кулак. Лицо его просветлело. Он потащил кулак из сумы.

– Да. Я смог…

Он так и застыл. На раскрытой ладони лежало сморщенное, засохшее яблоко.

Возникла пауза, потом хихикнул Фёдор.

– Выглядит так, словно осталось от прошлого владельца сумы.

– Что это?! Почему?! – калика стоял с протянутой рукой, не зная, что делать. С одной стороны вытащил откровенную глупость, с другой не привык легкомысленно относиться к дарам Прозорливой Сумы.

Полушка рассеяно глянул на него и кивнул.

– Прекрасно. Значит он уже рядом…

Он словно бы к чему-то прислушивался.

– Кто рядом? – недоумение калик только усилилось.

Небо закрыла огромная чёрная тень. Раздался свист, путников шатнул ветер. Настенькины волосы и Несмеянова коса плескались по ветру.

Граум! С грохотом прямо на них упало что-то крупное и тёмное. Любимка зажмурился, страшась утратить сосредоточенность. Геройский порыв схлынул, все силы уходили на то, чтобы удержать себя на поверхности.

Держаться! Только держаться… Если это враг… Нет. Богатыри сами справятся. Я должен… Только… Держаться…

– Любим, вот и спасение твоё. Не думал, что он обернётся так быстро… – в голосе Полушки слышалось облегчение.

Отрок рискнул приоткрыть глаза. Сердце зашлось от счастья.

– Бурушка!

Перед ними стоял конь Миколы Стародуба, огромный и монолитный, словно высеченный из камня.

– Пришёл один… – Полушка запнулся, – без богатыря. Поэтому явился так скоро.

– А сам богатырь где? – с сомнением спросил калика Олег. – Ни разу не видал их порознь…

Уо-о-о-ох! Всех во дворе качнуло от длинного тоскливого вздоха. На глазах коня набухли крупные слезы.

– Чего это с ним? – Ярополк опасливо приблизился.

– Добрая коняжка, – сказал Фёдор. – Переживает расставание с богатырём. Ничего, вернёшься, и вы снова будете вместе…

Конь задрожал и отвернул голову. Полушка сделался мрачнее тучи, но ничего не сказал.

– Зато теперь ясно для чего это…

Настенька взяла сморщенное яблоко из руки калики и подошла к коню. Низенькая девушка едва достигала стремени.

– Не грусти, Бурушка. Возьми.

Она протянула раскрытую ладошку с яблочком. Конь осторожно потянул морду, очень аккуратно ухватил яблоко губами. Оно исчезло в огромной пасти. Конь решительно тряхнул гривой, будто жалея о минуте слабости. Он посмотрел прямо на Любимку и тихо ржанул, дёрнув головой, словно приглашал к себе в седло.

– Гляди ка, понимает, – изумился Фёдор.

– Похоже, это будет не просто, – проговорил Олег, взглядом измеряя расстояние от земли до седла, которое находилось на высоте второго этажа.

Конь всхрапнул, Любимка уловил в этом храпе весёлые нотки. Потом его что-то цапнуло за шкирку. Бурушка дёрнул головой. Отрока выдернуло из земли, как репку. Описав дугу, шлёпнулся на широкое седло.

Пока летел, ощущал себя лёгким, как пёрышко, едва коснулся седла, как тут же растёкся по нему неподъёмной кляксой.

– Кто поедет с ним? – начал говорить калика Фёдор.

– Я! – перебил Полушка и извиняюще глянул на Олега. – Ты руководитель. Тебе отряд назад возвращать. Причём быстро. Не меньше чем через пять дней вы должны быть в городе.

Сказ 2 – Дорога домой

Они покинули Потерянный Град, некогда звавшийся Киевом, через главные ворота. Теперь, когда Любимка глядел на них с высоты богатырского седла, они уже не казались такими огромными. Бурушка шагал, осторожно ставя копыта, обходя крупные завалы. Отрок полулежал в огромном седле, конь шёл столь плавно, что Любимка мог позволить себе отпустить стянутые в тугие узлы мышцы.

В ладони кольнуло. Ах, точно. Совсем забыл про булаву. Он раскрыл кулак. Хлоп. На край седла упал длинный стальной стержень с шипастым навершием не больше кулака.

– Осторожней. Не урони…

Полушка ехал сбоку от седла, примостившись на стремени. Он обеими руками придержал такую хрупкую с виду булаву, едва не свалившись вниз. В последний момент конь ржанул и дёрнул боком, помогая писарю.

Любим цапнул стальной стержень и огляделся. Богатырское седло наверняка имеет специальные места для оружия, которые выдержат булаву Ильи. Бурушка всхрапнул и тряхнул головой. Да, точно. Вот оно, рядом с лукой. Отрок осторожно опустил булаву и отнял руку, в любой момент готовый подхватить.

Скри-и-ип! По седлу разлилась волна напряжения, кожа и толстые нити её стягивающие натянулись и напряглись. Любим представил, как волокна рвутся одно за другим, а нити, толстые как канаты расползаются по ниточкам.

Но не зря Микола считался последним настоящим сильномогучим богатырём. Снаряжение его коня выдержало легендарное оружие. Бурушка как ни в чем не бывало ступал дальше, неся нового сильномогучего богатыря.

– Уф, можно расслабиться… – Любим растёкся по седлу. И тут конь вломился в лес. С хрустом повалились деревья, отрока тряхнуло, ещё и ещё. Тряска отозвалась болью в костях. Он сжал зубы в попытке перетерпеть, не закричать.

И тут произошло то, что заставило Любима позабыть о боли.

– Кто это там? – воскликнул Полушка. Конь развернулся, и Любим увидел небольшую поляну, а на ней сгорбленную несчастную фигуру, сидящую на поваленном дереве. Не сразу узнал Лексия, настолько привык видеть его наглым и гордым.

Сын богатыря выпрямился, на лице отразилось удивление, потом все заслонила досада. Ещё вчера Любим ничего бы не заметил, теперь в нем бурлила земная тяга. Он приметил, как напружинились ноги тягателя, как сгруппировалось для прыжка тело. Теперь даже заранее мог сказать в какую сторону прыгнет Лексий.

– Постой… – Любим потянулся к Лексию и едва не свалился с коня. Полушка поспешно придержал его, конь переступил вбок, подхватывая. Сын Алёши замер, все ещё в напружиненном состоянии – вот-вот прыгнет.

– Ты хочешь говорить со мной, после того что было? – глухо проговорил он. Любим вспомнил, как сын легендарного богатыря пытался умыкнуть булаву Ильи у них из под носа и ощутил злость. И правда, чего я к нему пристал?

Досадливо отмахнулся от недобрых мыслей. Есть вещи куда важнее, чем предательство.

– Там в Потерянном Граде, – сказал, – я видел твоего отца.

Лексий медленно распустил узлы мышц, готовых к прыжку. Он обернулся и поднял на Любимку взгляд.

– Что ты сказал?

– Я видел слепок истории. Не знаю, как это произошло, но передо мной предстало то, что случилось здесь пятнадцать лет назад.

Полушка сверкнул в сторону Любима острым взглядом.

– Почему ты ничего не сказал? Это недопустимо…

– Не было случая… – дёрнул щекой Любим. – Я знаю правду, про твоего отца! Хочешь услышать?

Кулаки тягателя сжались, лицо исказила гримаса боли.

– Правду?! Какую такую правду?! – воскликнул Лексий. – Неужели ты знаешь, почему он бросил своего только что рождённого сына и пропал неведомо куда?!

Столько ненависти плеснуло на Любима из глаз Лексия, что сумел лишь кивнуть в ответ. Вот значит какую боль он носит в себе. Кто бы мог подумать. Всегда такой невозмутимый и насмешливый, ни разу не позволил прорваться этой боли наружу.

– А я не желаю знать! – сказал, как обрубил Лексий. – И другим не вздумай…

Парень посмотрел мимо Любима на Полушку и сплюнул.

– Ну вас…

Он резко развернулся и пошёл в лес. По-простому пошёл, без богатырских прыжков и ускорений.

– Не нужна ему твоя правда, – тихо шепнул писарь, и в голосе его проскользнули рокочущие нотки Харитона. – Не делай больше так!..

– Да, не нужна… – проговорил Любим потеряно. Лексий считает, что отец предал его, что станет, если узнает, что вместе с семьёй он предал и родину, предал свет.

– Ты хотел овладеть булавой Ильи, но я думаю, тебе больше подойдёт сабля твоего отца, – крикнул он в спину уходящего тягателя. Того уже почти не видно было за лапами елей.

Лексий остановился, на середине шага, хоть и не оглянулся.

– Что ты творишь?! Нельзя! Не говори! – зашипел писарь. Но Любим понял, что не может молчать. Как-никак провёл не один месяц рядом с этим ершистым парнем.

– Он же мой товарищ, – проговорил отрок. – Как я могу смолчать?

Лексий не уходил, слушал. Полушка пульсировал глазами. По лицу волнами шли чувства.

– Сабля Алёши Поповича. Я знаю, где она!

– Любим. Давай все обсудим, – в рокочущем голосе Харитона появились несвойственные ему нотки раздражения и торопливости. – Мы не можем так просто разбазаривать такие сведения. Мы все должны продумать…

– Лексий его сын, – молвил Любим со странным чувством внутренней правоты. – Кому, как не ему…

– Лексий – предатель! Он ослушался командира, – прогремел Полушка. – Разве можем мы доверить ему одну из легендарных вещей?!

Бурушка всхрапнул и закивал, перебирая копытами. Он явно соглашался со словами писаря.

– Ты же слышал о боли, которую он носит в себе! – закричал Любим в ответ. Самым обидным показалось то, что чёрствого и всегда правильного Харитона поддержал богатырский конь. – Я уверен в Лексие! Он никогда не встанет на сторону зла!

Конь вновь всхрапнул и запрядал ушами.

– Бурушка, почему ты на его стороне? Микола никогда бы не осудил так строго человека! Он всегда давал шанс…

– Любим, ты слишком юн и наивен, – пророкотал Харитон губами Полушки. – А враг хитёр и подл. Настолько подл, что ты даже не можешь себе вообразить. Не говори ему, где сабля. Он предал тебя из-за булавы. Предаст опять!

Лексий от каждого слова вздрагивал, как от пощёчины. "Он предал!", "Предаст опять!" Парень сгорбился и медленно побрёл к лесу. Казалось, у него отняли пару десятков лет жизни.

– Нет! – воскликнул Любим. – Лексий – богатырь земли русской. Я верю в него!

Писарь порывался ещё что-то сказать, но отрок уже отвернулся.

– Уральские горы. Видение было как-бы сверху. Длинный хребет. Это вроде бы Тайга, но там с севера есть проход. Если ты смел и все ещё хочешь иметь легендарный артефакт…

Он замолчал. Полушка застыл, округлив рот на середине слова. Зрачки его бешено пульсировали. Потом писарь кивнул и прикрыл глаза. Когда он открыл их вновь, зрачки были обычного размера.

– Любим, что ты наделал! – проговорил писарь усталым голосом. – Теперь я должен задержать Лексия. Он не из нашего княжества, отпускать его опасно.

Полушка отпустил стремя коня и соскочил на землю. Сын богатыря оскалился и затравленно оглянулся. От писаря волнами пошло ощущение мощи, словно приоткрылись невидимые врата.

– Не пытайся бежать, – сказал Полушка. Глаза его сверкнули зелёным. Тягатель застыл, словно его члены вмёрзли в невидимый лёд. – Вот так. Молодец! Позволь мне тебя принять…

Любим прикусил губу. Отчего Харитон не слушает его?! Не должно так быть! Одновременно понимал, что время слов закончилось. Писарь не станет его слушать.

– Бурушка! Помоги… – взмолился Любим. – Микола дал бы парню шанс! Он встал бы на мою сторону.

Конь всхрапнул и дёрнул головой с явным неодобрением.

– Ты сам знаешь, что дедка не такой, как дядька Харитон. Он верил в людей…

Сказал так и осёкся. Прозвучало, будто Миколы уже нет. Тут же почувствовал, как мышцы коня деревенеют под ним, потом из глубины конской туши донёсся всхлип.

Бурушка вскинул голову и заржал. Лес содрогнулся от этого ржания. Любим ощутил в нем согласие и непонятную горечь…

– Да. Ты понимаешь, что Микола…

Конь топнул и дёрнул крупом в сторону, Любимка охнуть не успел, как соскользнул наземь.

– Дядька писа-а-арь! – заорал он и бултыхнулся в землю, как в воду. Палица Ильи осталась лежать как ни в чем не бывало притороченная к луке седла.

Полушка дёрнулся и разорвал контакт взглядов. Лексий моргнул и тряхнул головой, словно пробудился ото сна. Писарь оглянулся, лицо его досадливо сморщилось. Пуф. Он пропал и тут же очутился рядом с барахтающимся отроком. Конь всхрапнул и поглядел одним глазом на Лексия. Тот мог поклясться, что в голове родилось короткое слово: "Беги!"

Лексий кивнул коню, словно человеку и – шух – пропал в лесу. Полушка в это время барахтался во свежевзрытой земле, пытаясь вытащить на поверхность тонущего отрока.

– Иго-го! – конь весело ржанул, вытянул морду и цапнул зубами торчащую из-под земли ногу Любима. Вжух, он выдернул его, как умелый рыбак выдёргивает рыбу из реки. Отрок проделал дугу и с размаху шлёпнулся в седло. Удар был столь силен, что ему почудилось, будто все кости разлетаются в мелкое крошево. Любим не успел и пикнуть, как провалился во тьму.

– Э-э, сговорились…

Писарь пихнул коня в бок, но лишь сам отскочил от него, как мячик.

– Тебе не отвечать за судьбы Руси. Можешь себе позволить принимать решения на эмоциях!

Конь поглядел на него умным глазом и тяжко вздохнул.

***

Потом была мучительная дорога в Москву. Хотя седло было огромное, Любимка не мог вытянуться в нем в полный рост. Приходилось полусидеть, полулежать, отчего его потяжелевшее тело доставляло страшные мучения. Любимка прилаживался и так и эдак, ни на миг не чувствуя себя удобно. Даже менять сами положения было больно. Его давило к земле со страшной силой. Кости хрустели, и казалось, что они вот-вот переломятся. Связки вытягивались, мускулы ныли от неподъёмного напряжения.

О Лексие больше не говорили. Писарь будто забыл о нем, решив, что ничего изменить уже нельзя. Его волновала теперь лишь скорость передвижения. Несколько раз пытался пустить коня вскачь. В первый раз Любим сразу же потерял сознание, очнулся чуть погодя от страшной боли. Земная тяга не успевала латать порванные мышцы. Конь брил не спеша, хмурый писарь сидел над ним и следил, чтобы бессознательный Любим не выпал из седла.

– Не выйдет, знать, скоро тебя доставить…

Едва Любим оклемался, Полушка сделал ещё одну попытку. На сей раз скорость наращивал постепенно. Любимке и так было тяжело, но тут с каждым новым скачком его кости похрустывали все сильнее, перед глазами словно тёмную пелену продёргивали. Кончилось все так же, как в первый раз. Только теперь Любим сам не понял, как сомлел. Писарь долго о чем-то совещался с Харитоном, подрагивая зрачками и беззвучно шевеля губами. После этого Бурушка шёл ровной рысью, нести вскачь больше не пытался.

Зато экономия была введена во всем остальном. Остановок не делали, перекусывали прямо на ходу. Передвигались по крупным трактам, срезая по лесным тропам. Богатырскому коню завалы снега были нипочём. Стоило ему фыркнуть, как путь расчищало на несколько вёрст вперёд.

Так прошло десять дней. Под конец езда превратилась для Любима в одну сплошную ноющую боль. Когда впереди показались белокаменные стены Москвы, Любим едва не расплакался. Он опасно пошатывался в седле, придерживаемый сзади Полушкой.

Взор застилала кровавая пелена, разум ничего не соображал от боли и недосыпа. С трудом мог бы пошевелить рукой или ногой. Палица лежала на коленях, сам не знал в какой момент забрал её из седла. Но что либо поменять не было ни сил, ни воли.

На мосту перед Троицкими воротами окончательно сомлел. Конь предупреждающе всхрапнул, писарь соскочил и навалился всем телом. Его сапоги раздвинули булыжную мостовую, жалобно захрустело основание моста.

Бам! Бам! Бам! Сверху рухнули три черных столба из стального дерева. Одно отодвинуло Полушку, второе подцепило Любима и удержало в седле.

– Добро пожаловать домой, – произнёс сильный голос. Во вратах стоял невысокий, плотный богатырь, седые волосы падали густой гривой. Он был в простом кафтане и сапогах из темной кожи.

– Дядька Буслай, – пикнул Любимка. Бревно задвинуло Любима в седло, булава дёрнула руку. Пальцы разжались. Полушка в ужасе застыл посреди моста.

Пуф! Первый богатырь исчез со своего места, даже снег не взметнулся. Он возник рядом с Бурушкой. Рука подхватила булаву у самой поверхности моста.