Текст книги "Жопа"

Автор книги: Алексей Костарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

2

Не прекращая препираться, они загрузились в «ГАЗель». Дядя Вася сел за руль, Гриша – рядом с ним, остальные, то есть Юрка, Сталкер, Мишка и Светка, расположились сзади. Но не успели проехать и квартала, как заканючил Юрка, требуя остановиться на углу.

– Черт бы тебя драл с твоими хот-догами! – выругался Гриша. – Работнички! Один непрерывно «колёса» жрёт, другой – хот-доги трескает!

– Когда я нервничаю, пища меня успокаивает, – заявил Юрка.

– Дядя Вася, притормози. Тогда уж, обжора, бери на всех.

– Что я – Рокфеллер? Деньги давай!

Гриша полез в карман.

– На этого гения можешь не брать – он всё равно одними транквилизаторами питается. И чифиром запивает.

Сталкер завопил, что это дискриминация. Светка хихикнула, Мишка заржал, а Дядя Вася заметил: «Во, какая хреновина!». Юрка выскочил из машины и потрусил к ларькам. Отсутствовал он довольно долго, и Гриша высказал предположение, что Юрка в данный момент стоит у ларька и лопает пищу богов в одно рыло, то бишь, в своё. Предположение не оправдалось. Пару хот-догов Юрка, возможно, и сожрал по пути, но остальные донёс. Наконец, под Гришину ругань, Юркино чавканье и Мишкино ржание они тронулись с места и покатили в сторону танковой части номер какой-то там, где на правах самодержца царил полковник Коля Федорчук.

Полковник Коля Федорчук был, что называется, «настоящий полковник». Дородный и обстоятельный, он обладал низким раскатистым голосом и всем своим видом излучал добродушие, которое, впрочем, было поддельным. Личный состав части не раз имел удовольствие наблюдать, как полковник Коля собственноручно лупит по мордасам не только солдат, но и офицеров. А однажды, по слухам, в бытность свою майором он загнул раком и поимел в зад какого-то лейтенанта.

На этот раз добродушие просто пёрло из него через все дыры – как видно, сделал свое дело Гришин ящик водки. Федорчук лично провёл съемочную группу в ангар, где обнаружились и танк, и несколько комплектов обмундирования, и трое солдатиков в роли подсобных рабочих.

– Вот что, Гриша, – пока твои пашут, мы с тобой водочки попьём.

Сталкер матюгнулся. Во-первых, Федорчук вызывал в нем неодолимое раздражение, во-вторых, этот фильм Сталкер попросту ненавидел. Сценарий он написал, пойдя на поводу у Юрки и Гриши, требовавших, чтобы он, наконец, состряпал что-нибудь смешное. Сталкер засел за машинку и в итоге родил столь совершенный шедевр идиотизма, на какой только был способен – предприимчивая проститутка пробиралась в расположение воинской части, поочерёдно имела весь личный состав, и часть превращалась в бордель. После чего, ободрённые успехом соратницы, туда переселялись все проститутки города.

Втайне Сталкер надеялся, что такую ахинею даже Гриша с Юркой снимать не согласятся, но те, к его ужасу, пришли от сценария в дикий восторг. Юрка стал размышлять, где же они достанут такую пропасть блядей, а Гриша помчался к Федорчуку, с которым его связывала какая-то тёмная деятельность.

Тем временем солдатики приволокли в ангар столик, расставили на нем выпивку и закуску, и Сталкер понял, что придется, вдобавок, терпеть присутствие на съёмках Федорчука. Оставалось одно – поскорее отснять все, что можно, а прочие сцены «добить» уже в студии. Дядя Вася врубил свет и взял камеру. Сталкер приготовился снимать средние планы. Светка разделась и вскарабкалась на танк. Мишка, облачённый в форму с сержантскими лычками, полез вслед за ней и свалился. Федорчук загоготал.

– Гриша, – позвал Сталкер, – уйми офицера. А то я в него чем-нибудь кину.

Худо-бедно, но эту сцену отсняли. Дальше по плану следовал эпизод, почему-то считавшийся самым смешным. Механик, заснувший в танке, пытается выбраться наружу и не может открыть люк, прижатый Светкиным задом. Когда же это ему удаётся, он видит прямо перед своим носом влагалище и с криком: «Ой, мама!» проваливается обратно.

Но тут возникла неожиданная проблема. Несмотря на водку, полковник Коля наотрез отказался выделить на роль механика кого-нибудь из своих.

– А вдруг его опознают? – загремел он. – Вы что, хотите мою часть опозорить?!

Юрка и Сталкер переглянулись.

– Сталкер! – умоляюще сказал Юрка. – Снимем одной камерой.

– Подожди, приму допинг, – ответил тот, выколупывая из упаковки остатки таблеток. После чего с отвращением стал натягивать промасленную «хэбэшку».

И всё б ничего, не окажись «хэбэшка» размеров на пять больше, чем надо. Каковое зрелище привело Федорчука в состояние, близкое к истерике.

– Вот это чмырь! – снова загоготал он, тыча в Сталкера пальцем. Этого Сталкер уже не вынес.

– Не заткнешься – врежу, – негромко сказал он, приближаясь к Федорчуку.

Федорчук побагровел и вскочил, опрокинув столик. Гриша вцепился в полковника Колю, Юрка – в Сталкера.

– Чмо штатское! – орал Федорчук.

– Хамло армейское! – орал Сталкер.

– Хреновина! – прокомментировал Дядя Вася.

Инцидент кое-как замяли, точнее, залили водкой.

После чего пьяный Сталкер вполне натурально рухнул в люк и вылезть без посторонней помощи оказался не в силах. Зато когда его вынули-таки из танка, начал кричать, что, мол, сценарии он сляпал, а от дальнейшего участия в съемках этого грёбаного фильма устраняется. Федорчук бубнил в ухо Грише, что будь – он директором студии – моментально навёл бы порядок.

Собрали аппаратуру, погрузились, поехали.

– Кого куда? – спросил Дядя Вася.

– Завезите меня домой, – жалобно попросил Юрка.

– Ну и денёк сегодня выдался!

И достал из кармана припрятанный хот-дог.

– Юрка, скажи Любке, чтобы достала мне ещё упаковочку, – неожиданно протрезвел Сталкер. – Только лучше не «транков», а циклодола. С него пишется лучше.

3

У нормальных людей похмелье выглядит по-разному – кто-то пьёт воду из-под крана, кто-то – пиво, кто-то лезет под душ или просто лежит и стонет. Володю-Сталкера едва ли можно было причислить к лику нормальных людей, поэтому и похмелье у него проявлялось ненормально. Проснувшись в четыре часа утра и ещё не успев толком протрезветь, Сталкер, охваченный идеей своего гениального сценария, схватился за пишущую машинку.

Машинка была электрической, называлась «Ятрань» (в Сталкеровском варианте – «Едрень») и, судя по звукам, производимым ею, являла собой гибрид трактора и пулемёта. Стой она в квартире, все соседи давно повскакивали бы с постелей и застучали, чем придется, в стены и по батареям. Но подвал, где помещалась студия, был хорошо звукоизолирован, и «едреневый» грохот мог разбудить разве что спавшего в «офисе» Витьку-охранника. Но Витьку вряд ли бы разбудило даже прямое попадание фугасного снаряда.

Вышеозначенный подвал Гриша выбил явно не без Папиной помощи и с его же помощью зарегистрировал коммерческое предприятие, официально именуемое студией по производству рекламных роликов. Излишне упоминать, что ни единого рекламного ролика студия за год не произвела и в дальнейшем производить не собиралась. Что же касается подвала, то он имел давнюю историю, богатую неожиданными перевоплощениями и всевозможным трахом. Спроектирован он был под бомбоубежище, но после стал обиталищем сантехников, которые держали там свои запасные вентили, шланги и разводные ключи, а также трахали время от времени знаменитую Марго, торговавшую у «Гастронома» гнилой картошкой и пережжёнными семечками. Затем сантехники куда-то девались, и их место заняли бомжи. Кого трахали эти, неизвестно. Бомжей выгнала милиция, и какое-то время подвал оставался необитаемым. Но вскоре в нем обосновались подростки – они нюхали клей «Момент», пили портвейн и трахали своих ровесниц. После того, как одну из них оттрахали без её на то согласия, а кто-то из трахателей задохнулся в мешке, прикрыли и эту «малину». Спустя пару месяцев некий предприимчивый деятель устроил в подвале шейпинг-зал, быстро мутировавший в бордель, где трахали друг друга все, кому не лень. Слухи про массовый шейпинг-трах просочились к властям, и власти положили конец спортивно-сексуальному раздолью. Но тут возник Гриша, осенённый Папиной волосатой дланью, и подвальный трах двинулся по пути превращения из аморального времяпрепровождения в высокое искусство.

Собственно, студия занимала не весь подвал. Так называемый «офис», в котором круглосуточно спал бронелобый и пуленепробиваемый Витька, аппаратная, монтажная, склад и съёмочные павильоны составляли обитаемую часть подвала. А за ней простирались обширные подвальные области, лишённые света и вентиляции, где годами не ступала нога человека. Ступив же, эта самая нога оказывалась по колено в застоявшейся ржавой воде, окруженная мраком, хламом и крысами, после чего, разумеется, стремилась поскорее оттуда убраться. Сталкер, оправдывая свое прозвище, напялил как-то болотные сапоги, вооружился фонариком и отправился в путешествие. Бродил он часа три и, вернувшись, сообщил, что подвал, судя по всему, располагается чуть ли не подо всем кварталом, и он едва в нём не заблудился. В качестве трофеев Сталкер принёс заплесневевший противогаз, жестяной чайник и нож с наборной ручкой и явными следами крови. Еще он рассказал, что наткнулся на человеческий скелет, чему Юрка и Гриша не поверили. Светка ойкнула, а Федя предложил переключиться с «порнухи» на фильмы ужасов.

Но всё это было с полгода назад, а сейчас Сталкер с такой же методичностью исследовал загадочную душу придуманной им маньячки. Периодически грохот машинки сменялся шагами взад-вперед, лязгом чифирной кружки и бормотанием – Володя имел привычку перечитывать написанное вслух. Впрочем, часам к восьми Сталкер в полной мере ощутил всю тяжесть и пагубность колёсно-водочных коктейлей. Грохот и бормотание смолкли – он повалился на свой матрас, поняв, что не в силах больше не то что писать, а даже доползти до «офиса», разбудить Витьку и попросить того сбегать за опохмелкой.

Спасение пришло в лице Феди, решившего в кои-то веки нарисоваться. Он вошел, волоча в одной руке кожаный «дипломат», а в другой – боевое оружие тележурналиста, побывавший во множестве переделок обшарпанный «Панасоник девять пятьсот».

– Творишь? – спросил Федя, ставя камеру рядом с «Едренью». – Опять на колёсах?

– Последние вчера доел, – простонал с матраса Сталкер. Закатал с водкой, и теперь мне херово. Тебя-то вчера где носило?

– Снимал движение за регистрацию браков между «голубыми». Значит, выходит, я – посланец богов. Гермес-опохмелитель. Сейчас будем пить джин.

Сталкеру, впрочем, было сейчас все равно – что джин, что стеклоочиститель. Он только вяло поинтересовался:

– Где взял?

– Педики подарили. За освещение их общественной деятельности. В этом доме стаканы есть?

– В этом доме есть всё, кроме любви и счастья. Наливай. За педиков!

Полстакана джина Сталкер проглотил, как микстуру.

– Ну, как? – спросил Федя.

– Не знаю пока. Вроде, легчает.

– Да я не про тебя! Я про джин!

– Да ничего – пить можно.

Впрочем, минут через пять Сталкер понял, что джин и впрямь – штука классная, великолепно исполняющая роль живой воды. Прикуривая одну от одной и бегая из угла в угол, он вдохновенно пересказывал Феде свой недописанный сценарий.

– И главный прикол – она всех убивает по-разному: одного – из пистолета, другому перерезает горло, третьего вообще душит телефонным шнуром. Поэтому её и не могут поймать. И после каждого убийства у неё наступает шок, можно сказать, ступор – она сидит возле мертвого тела и не может взять в толк, как и зачем умудрилась она это сделать.

Федя внимательно слушал, потирая переносицу под очками, там, где оправа оставила вспухший багровый след. Очки постоянно натирали ему переносицу и за ушами, но, тем не менее, Федя никак не удосуживался сменить оправу.

– Володька, здесь нужен ещё один персонаж, – наконец изрек он. – Единственный, кого ей не удается убить, поскольку он и есть генератор зла.

– То есть? – за время совместной работы Сталкер уже привык к столь любимой Федей впечатляющей терминологии.

– То есть, у тебя эта девка появляется из ниоткуда, как с Луны свалившись – этакий взбесившийся терминатор. Но каждого терминатора кто-то должен запустить, и если есть орудие Сатаны, то должно профигурировать и его олицетворение – тот, кто ведет её от жертвы к жертве, указывает на жертву пальцем и говорит: «Убей!».

– Федька, а это – мысль! – в творческом экстазе Сталкер налетел на стул и едва не набил себе шишку. – В твоей дурной голове иногда рождаются шикарнейшие идеи! Только дьявол с рогами, окутанный серным облаком, – это банально. Нужно что-то поинтересней.

– Что же? – Федя не выдержал и снял очки.

– Обычный, казалось бы, человек, который сам до поры – до времени не знает, в чём его роль. Он просто вертится в тех же кругах и знакомит её с будущими жертвами. А потом заметает следы. Зачем? А, может, он в неё, к примеру, влюбился! И когда он понимает, что становится барабаном, на который наматывается цепь убийств, отступать уже поздно. Да и некуда.

– И тут до неё доходит, что единственный путь освобождения – это убить его, – поддержал Федя. – Кстати, как у тебя с названием?

– С названием – никак, – ответил Сталкер. – У меня с этим делом всегда туговато.

– Тогда я предлагаю название «Жопа», – пьяно хохотнул Федя.

– Почему – «Жопа»? – удивился Сталкер.

– По двум причинам. Во-первых, какое б название мы не придумали, Гриша, один чёрт, навяжет свое – идиотское. А, во-вторых, для твоих героев всё складывается, как полная жопа – сплошной беспросвет. И даже хуже – из жопы хоть высраться можно, а тут вообще – некуда бежать.

– «Жопа» – так «Жопа». Тем более, что жоп в кадре должно быть до хрена.

– Но главное, Володька, чтобы до этого дела не добрался Юрка – у него талант любые идеи гробить на корню. Если б не он, «Ебливцев» можно было бы снять на порядок лучше.

– А если не он – то кто? – спросил Сталкер, запуская не слишком чистую пятерню в не слишком чистую шевелюру. Федя выдержал театральную паузу и заявил:

– Я.

– Ты? Тогда нашу, с позволения сказать, «Жопу» мы будем снимать десять лет. И голые актёры все эти годы будут бегать, как стукнутые, по площадке с воплями: «Где режиссёр?». А режиссёр в это время будет общаться с педиками, ментами и санитарами в дурдоме. И, до кучи, с ангелами, чертями и прочими персонажами белой горячки.

Федя помотал головой.

– He-а, когда меня «впирает», я работаю. А эта твоя заморочка меня что-то «впёрла». Да, и о птичках – ты когда собираешься дописать?

– Да что тут уже писать? За пару ночей проработаю диалоги, потом скомпоную, и через недельку выдам готовый сценарий. Проблема – в другом. Чего снимать – уже почти есть, а вот кого снимать – абсолютно не представляю.

– Это не проблема. Мишка в разном гриме может сыграть, как минимум, троих. «Генератором зла» будешь ты – и гримироваться не надо, у тебя с похмелья вид вполне демонический. Что же насчёт остальных – съездим завтра с тобой в «театральный», потолкаемся среди студентов.

– Ты думаешь, мы там найдем героиню? – усомнился Сталкер. – Здесь нужен типаж совершенно особенный. И даже не типаж – хрен знает, как объяснить. Понимаешь, это нельзя сыграть, это должно быть в ней, в актрисе, то бишь, – в каком-то из уголков подсознания. Иначе получится ложь, фальшивка.

– И как ты узнаешь, что там у неё в подсознании?

– Федя снова потёр переносицу.

– Я-то узнаю. Когда это есть, пусть даже оно глубоко запрятано, всё равно хоть немного, а наружу-то пробивается. Я тебе про любую кандидатуру сразу скажу – она это, или не она.

– Итак, подводим итог – требуется девка симпатичная, с хорошей фигурой, достаточно талантливая, и в душе – потенциальная маньячка.

– Вот именно. Утрированно, но, по сути, верно, – Сталкер рванулся к бутылке и жадно хлебнул из горла. – И пока мы такой не найдем, нефиг и жопу морщить.

– Постой, постой, – задумчиво пробормотал Федя – похоже, его осенило. – Есть у меня одна на примете – очень странная девочка. Впрочем, сам увидишь. Сейчас поеду и привезу.

Федя вскочил и принялся шарить по карманам в поисках ключей от машины.

– Куда же я их засунул? – растерянно спросил он.

– Ты что, собрался садиться за руль в таком виде? – поинтересовался Сталкер, заметив, что Федя не слишком уверенно держится на ногах. Его вообще развозило быстро.

– Привыкать мне, что ли!

– Ну, смотри сам. Вон твои ключи – на столе валяются.

Феде и вправду было не привыкать. К тому же, в нём в полной мере отражалось одно из свойств русского человека, как то любовь к быстрой езде, причём степень проявления национального характера была прямо пропорциональна количеству выпитого спиртного. Вероятно, национальным характером объяснялась и странная особенность Фединой нетрезвой езды – если на скорости около ста двадцати Федя справлялся с управлением вполне прилично, то выехать со стоянки, не вписавшись в какой-нибудь столб, бордюр или железобетонный блок, ему удавалось далеко не всегда. По этой причине левое заднее крыло он выправлял уже трижды, а «габаритники» менял бессчётное число раз. А так как ездил Федя на иномарке, пьяные стояночные маневры влетали ему в копеечку.

История же появления у такого человека, как Федя, престижной машины выглядела следующим образом. Однажды, получив за что-то сверхъестественно большой гонорар, он долго ходил в раздумьях – купить ему однокомнатную квартиру или подержанную «Вольво». И то, и другое стоило примерно одинаково и как раз укладывалось в рамки гонорара. В конце концов, в противоборстве жилья и транспорта победил транспорт. И теперь, когда Федю выпирала очередная подруга, или комендантша студенческого общежития, где он нелегально проживал, вооружалась совковой лопатой и изгоняла его из сей благословенной обители, нашему герою приходилось ночевать в автомобиле. А поскольку обликом своим Федя никак не походил на владельца «крутой тачки», каждую ночь его будили менты, задавая один и тот же, казавшийся им логичным вопрос: «Парень, какого хрена ты дрыхнешь в чужой машине?».

Глядя на то, как Федя, опрокидывая стаканы, тянется за ключами, Сталкер подумал, что злосчастный столб, на который тот неоднократно покушался кормой своей «Вольво», сегодня будет повержен окончательно. Но пока он представлял грядущее крушение столба, со стороны «офиса» донеслись топот и Гришин голос, возопивший:

– Витька, кретин сраный! Таскай по две коробки – расколотишь всё к едрени матери!

Удивляло то, что слово «кретин» было произнесено не злобно, а как-то радостно и даже почти ласково. Удивление вызывало и слово «расколотишь».

– Неужели наш жмот раскошелился на «галогенки»? – предположил Сталкер.

Следует пояснить – «галогенками» в обиходе именуются галогенные осветительные лампы. Ежу понятно – в потемках много не наснимаешь, но не всякий ёж знает, что обычные лампочки, которых можно сколько угодно навыворачивать по подъездам, для видеосъёмки не годятся, а посему нужны специальные, галогенные, довольно-таки, кстати, дорогие. Проклятые «галогенки» «летели» чуть ли не на каждой съёмке, производя при этом звук, подобный взрыву петарды. Запас ламп таял, и Дядя Вася уже неоднократно повторял Грише, что ежели Гриша не разорится на эти «хреновины», то пусть освещает съёмочную площадку собственным начальственным кукишем.

Движимый любопытством, Сталкер направился в «офис» и, зайдя туда, убедился, что реальность порой превосходит самый смелый полет мечты. Ибо увидел Витьку, пыхтевшего под тяжестью сразу пяти коробок, в которых, впрочем, никаких «галогенок» не было. Надписи на коробках недвусмысленно возвещали, что находятся в них бутылки со спиртным импортного производства.

Сначала Сталкер решил, будто выпивка предназначается для какого-нибудь очередного Федорчука, но, увидев, как Витька ставит бесценный груз рядом с присланным Сан Санычем шампанским, он понял – Гриша, демонстрируя широту души, собрался отметить студийный «юбилей» по полной программе.

Тем временем за сталкеровской спиной возник Федя и оторопело уставился на коробки мутноватым взглядом.

– Это что? – спросил он, икнув.

– Бухло, – ответил Сталкер. – Буржуйское.

Из подсобки показался Дядя Вася, волоча толстый кабель. Бросил его рядом со спиртным и проворчал себе под нос что-то про хреновину, которая шестнадцати ампер – и тех не держит. Гриша и Юрка вошли почти одновременно. Юрка – с надкушенным хот-догом, а Гриша – ещё с двумя коробками.

– Отрадно видеть сотрудников в сборе, – прокомментировал он. – Это называется, халявным пойлом запахло. Чтобы к пяти часам на студии вместо обычного бардака царила праздничная обстановка!

– Володька, через час я тебе её привезу, – сказал Федя и двинулся к выходу. Вскоре на лестнице раздался грохот, сопровождаемый возгласом «Блядь!..» – как нетрудно догадаться, Федя споткнулся.

«Всё – столбу конец!» – подумал Сталкер.