Текст книги "Том 1. Стихотворения"
Автор книги: Алексей Толстой
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Wohlan, es sei! Es lieg' in Banden
Von dieser Zeit der freche Spott,
Der aus dem Schmerze mir entstanden,
Pa meine reinen Bilder schwanden
Und mir entfloh der helle Gott.
Die Wolkenschaar, die immer trüber
Den heitern Himmel mir umzog,
Ich weiß es wohl, sie zieht vorüber,
Wohlan, es sei! So ist's mir lieber!
Und wenn die Sonne strahlet hoch,
Nicht mehr dem Witze kann ich fröhnen,
Der wie Zikadenschwirren schallt;
Aufs neue huldigend dem Schönen,
Nur ihm zu Ehren laß' ich tönen
Des Liedes heilige Gewalt!
Сентябрь 1870 г.
Да будет так! Пусть с этого времени лежит в оковах дерзкая насмешка, выросшая из моих страданий, пока чистые образы и светлый бог покидали меня.
Вереница облаков, все больше затягивавшая ясное небо, я знаю – она пройдет мимо. Пусть будет так! Мне так милее!
И когда солнце вновь засияет, я не смогу больше отпускать шутки, звенящие, как цикады; и я снова буду воспевать прекрасное, и только в его честь зазвучит святая сила песни!
<К.К. Павловой> («Behüte mich Gott, oh Dichterin…»)
Behüte mich Gott, oh Dichterin,
Daß ich was dein Geist dir geboten,
Was dein Aug' hat erschauet in Form oder Sinn,
Antaste mit meinen Pfoten!
Nein, nicht mein Eigentum ist es mehr!
Die Landschaft, die umgewandte,
Die, verklärt, sich spiegelt im blauen Meer,
Wie soll sie gehören dem Lande?
Das Schwere des Landes berühret sie nicht,
Sie lebt ihr eigenes Leben,
Sie lebt und atmet im Zauberlicht,
Das ihr dein Spiegel gegeben!
24 июля (5 августа) 1871 г.
Упаси меня, господь, о поэтесса, прикасаться своими лапами к тому, что тебе открыл твой ум, что узрел твои взгляд в форме или сущности!
Нет, это теперь уже не моя собственность! Как может принадлежать стране ландшафт, который – уже преображенный и проясненный – отражается в голубом море?
Земное его не касается, он живет собственной жизнью, он живет и дышит в волшебном свете, который ему подарило твое зеркало!
Der Zehnte MannBallade
Der Kaiser Barbarossa,
Auf Deutsch, der Rote Bart,
Sitzt, grollend, hoch zu Rosse,
Belagert eine Wart'.
Er spricht: «Wenn nicht erlangei
Die Wart' ich morgen kann,
Bei Gott! ich lasse hangen
Darin den zehnten Mann!»
Da senket sich die Brücke,
Es tritt ein Mann heran:
«Auf mich, Herr Kaiser, blicke,
Ich bin der zehnte Mann!
Wir schlagen dein Verlangen
Rund ab, samt deiner Frist,
Doch kannst mich lassen hangen
Wenn so dein Wille ist!»
Ob dieser Heldenworte
Der Kaiser schaut verdutzt;
Zieht ab von jenem Orte,
Wo man so kühn ihm trutzt.
Er sagt: «Bei meiner Ehre!
Ich hier nicht bleiben kann,
Gerühret hat zu sehre
Mich dieser zehnte Mann!
Man mach' ihn ohne Säumen
Im Heer zum Korporal!
Ein Pferd soll man ihm zäumen
Und satteln allzumal!
Er soll daraufer sitzen,
Und halten meine Fahn!
Und reiten an der Spitzen
Des Heers mit mir voran!»
Das Pferd es wird bereitet,
Der Kaiser loberan
Voran dem Heere reitet
Mit ihm der zehnte Mann;
Kund wird die große Mähre
Im ganzen deutschen Bahn,
Und jeder ruft: «Oh, wäre
Ich auch der zehnte Mann!»
5 (17) августа 1871 г.
Десятый муж
Баллада
Император Барбаросса, по-немецки – Рыжая Борода, сидел гневный, верхом на коне, осаждая крепость.
Он сказал: «Если до завтра я не захвачу этой башни, то, клянусь богом, я повешу в ней каждого десятого воина!»
И вот опускается мост, и по нему выходит к императору человек: «Посмотри на меня, государь император, я – десятый!
Мы решительно отвергаем твое требование вместе с твоим сроком, но можешь приказать меня повесить, если на то твоя воля!»
Эти смелые слова озадачили императора. Он покинул край, где встретил такой смелый отпор.
Он сказал: «Клянусь честью! Я не могу оставаться здесь! Слишком уж растрогал меня этот десятый!
Пусть немедля его произведут в капралы! Пусть немедленно взнуздают и оседлают ему коня!
Пусть он сядет верхом на коня с моим знаменем в руках! Пусть он скачет впереди моего войска рядом со мной!»
Ему подводят коня, и император скачет впереди войска, а рядом с ним – десятый!
Это великое предание разнеслось по всей немецкой земле, и каждый восклицал: «О, был бы и я десятый!»
Philosophische Frage
Um einander hier zu lieben,
Haben wir nur zwei Geschlechter;
Doch wenn ihrer wären sieben —
War' es besser oder schlechter?
Nämlich, wenn, ein Kind zu machen,
Sieben müßten sich vereinen,
Wäre dies ein Stoff zum Lachen
Oder wohl ein Stoff zum Weinen?
Unbestreitig, war' es beides,
Ja, so denk' ich heutzutage;
Sonsten tat ich mir ein Leides
Beim Ergrübein dieser Frage.
Denn ich dachte an die Ehen,
An den Zuspruch all' der Eltern;
Ist doch heute oft aus Zween
Dieser schwer herauszukeltern!
Freilich, lehrt man vom Katheder,
Daß die Hindernisse würzig —
Doch wenn sieben hätte jeder,
War' der Eltern neunundvierzig!
Neunundvierzig Hindernisse,
Eine einz'ge Eh' zu schließen!
Eine meistens Ungewisse!
Ja, es war' zum Sicherschießen!
Ja, die schlechteste der Welten
Wär's für jene armen Seelen,
Denn, wenn sich auch sechse stellten,
Könnt' die siebente doch fehlen!
Sechse gingen dann beisammen,
Um die siebente zu finden,
Um zu löschen ihre Flammen
Und die Ehe zu verkünden.
Welcher Anblick! Nein, dem Himmel,
Mit emporgehob'nen Händen,
Dank' ich, daß im Weltgetümmel
Er's bei zweien ließ bewenden!
Философский вопрос
Чтобы любить друг друга, у нас имеются только два пола. Но если бы их было семь – стало бы лучше или хуже?
Если бы, например, для того, чтобы произвести на свет ребенка, понадобился бы союз семерых – стало бы это причиной для смеха или слез?
Несомненно, и то и другое; да, так я думаю сегодня, иначе бы я покончил с собой, задумавшись над этим вопросом.
Ведь я думал обо всех этих родителях, чье согласие необходимо при вступлении в брак. Ведь даже сегодня, когда их только двое, его так трудно добиться!
Конечно, с кафедр нас поучают, что препятствия приятны. Но если бы у каждого было по семь родителей, то в общей сложности их было бы сорок девять.
Сорок девять препятствий – для заключения одного-единственного брака, да еще не очень надежного! Да, от этого действительно впору было бы застрелиться!
Да! Он стал бы худшим из миров для этих бедных душ! Ведь, собрав шестерых, можно было бы так и не сыскать седьмую.
Тогда бы все шестеро отправились на поиски седьмой, чтобы погасить свое пламя и объявить о браке.
Ужасный вид! Нет, я, протянув к небу руки, благодарю его за то, что оно в этом мировом хаосе ограничилось двумя.
Der Heilige Anton Von Novgorod1
Zu Novgorod, im Kloster,
Bei frühem Glockenton,
Steht auf von seinem Lager
Der heilige Mönch Anton.
2
Und wie er greift zum Becken,
Um sich zu waschen rein,
Da sitzet auf dem Rande
Ein kleines Teufelein.
3
«Ei, schönen guten Morgen,
Du heiliger Mönch Anton!
Was hast denn du geträumet?
Erzähle mir doch davon!
4
Denn diese Nacht, im Schlafe,
Sprachst viel von schönen Fraun;
Ich hört's und dachte bei mir:
Es war' ihm zu helfen, traun!»
5
Dem Heiligen graut es ein wenig,
Jedoch er wanket nicht,
Er legt drei Finger zusammen,
Bekreuzet den kleinen Wicht.
6
Der purzelt sofort in den Becken
Und ruft mit jammerndem Ton:
«Zu Hülfe mir! Ich ertrinke!
Zu Hülfe, oh Mönch Anton!»
7
Der Heil'gt – pricht aber:
«Herre! Bist wohl ein Kuppler gar?
Wart, daß ich dir versperre
Den Ausgang auf immerdar!»
8
Er spricht's und bekreuzet und segnet
Den Becken die Läng' und die Que:
Der kleine Gott sei bei-uns
Drin keuchet und pustet sehr,
9
Und winselt: «Ich tu' es nie wieder!
Nur diesmal gib mir Pardon!
Will dir in allem gehorchen,
Du heiliger Mönch Anton!
10
Bis heute war ich katholisch,
Doch geh' ich, bei meiner Treu!
Zur griechischen 'Kirche über
So du mich lassest frei!»
ll
Da lacht der Heil'ge: «Wir wissen,
Der Teufel bekehrt sich gar bald,
Doch wollen wir deinem Gewissen
Antuen keine Gewalt!
12
Du magst katholisch bleiben,
Sollst aber sofort indeß
Auf deinem Rücken mich tragen
Nach Kiew, zur frühen Mess'!
13
Da will ich beten und hören
Die heiligen Litanein,
Um Mittag aber schon wieder
Zurücke nach Hause sein!
14
Nun sattle dich selbst und zäume,
Und mach dich zum stattlichen Tier,
Daß ich den Dienst nicht versäume
Zu Mittag im Kloster hier!»
15
Da wird aus dem kleinen Teufel
Auf einmal ein schwarzer Bock,
Der Heil'ge darauf sich setzet,
Schürzt auf seinen langen Rock,
16
Und fort nun fliegen beide;
Dem heiligen Mönch Anton
Vergehet beinahe der Atem,
So eilig geht es davon.
17
Sie fahren im Flug über Wälder,
Und Wiesen, und Feld, und Morast,
Und Bäche, und Flüsse, und Seen,
Und Dörfer, und Städte in Hast.
18
Wie eine Windsbraut gehet
Der Ritt auf luftiger Bahn,
Des Heiligen Mantel wehet
Wie eine schwarze Fahn'!
19
Und wie über Kursk sie fliegen,
Fürst Wsewolod jagt derweil,
Und sieht den Bock in den Lüften,
Und schießt nach ihm einen Pfeil.
20
Der Pfeil fährt dem Bock durch die Lenden.
Der blocket, schlägt aus, und gellt,
Der Mönch mit beiden Händen
Sich fest an den Hörnern hält.
21
Bald sehen sie Kiew vom Weiten,
Den schönen Sophia-Dom;
Die heiligen Glocken läuten,
Es glänzet der Dnieperstrom;
22
Da sind sie in kurzer Weile
Am Eingang der Kirche schon;
Es steiget vom Bocke herunter
Der heilige Mönch Anton.
23
«Ich geh' nun zur frühen Messen
lit allen den Pilgern fromm,
Du kannst hier grasen indessen,
Bis ich zurücke komm!»
24
Und wie er die Messe gehöret,
Tritt er aus der Kirchentür,
Es springt ihm freudig entgegen
Das arme höllische Tier.
25
Es hatt' ihm geschienen so lange
Das Warten in Not und Pein,
Es war ihm so weh und so bange,
Zu hören die Litanein;
26
Und konnte auch gar nicht grasen,
Und still nicht stehen, traun!
Es brannt' ihm der heilige Rasen
Wie Glut die trippelnden Klau'n,
27
Nun schwinget sich ihm auf den
Rücken Aufs neue der heilige Mann,
Und beide entschwinden den
Blicken Im sausenden Orkan.
28
Und wiederum über die Wälder,
Und Stadt', und Wies', und Morast,
Wie eine Windsbraut sie fliegen
Gen Novgorod in Hast.
29
Sie hören die Adler kreischen,
Sie hören heulen die Wolf;
Und wie ans Kloster sie kommen,
Da schlägt es eben zwölf.
30
Aufs neue herunter steiget
Vom Bocke der heilige Anton,
Der Bock aber sagt: «Nun, Heiliger!
Was willst du mir geben zum Lohn?
31
Ich hatte bei der Promnade
Mit dir meine liebe Not!»
Und rollet dabei zwei Augen,
Wie glühende Kohlen rot.
32
Der Heilige sagt: «Dich lohnen
War' sündlich, bei meiner Ehr'!
Du hast ja die schönsten Paar Augen,
Sag' Lieber, was willst du noch mehr?
33
Die Freiheit, die dir ich versprochen,
'Kannst immerhin nehmen mit Dank!»
Da schwillt der Bock wie ein Bofist
Und plazt mit Schwefelgestank,
34
Der Heil'ge doch tritt in die Kirche,
Wo alle die Brüder schon steh'n,
Und betet ganz ruhig mit ihnen,
Als wäre ihm gar nichts gescheh'n,
35
Daß aber so alles gewesen,
Wie euch ich berichtet davon,
Könnt selber wahrhaftig ihr lesen
Im Kloster des heil'gen Anton.
Август 1871 г.
Святой Антон Новгородский
1. В Новгороде, в монастыре рано утром при колокольном звоне подымается с ложа святой монах Антон.
2. Когда он взял таз, чтобы как следует умыться, он увидел, что на краю таза сидит маленький чертик.
3. «С добрым утром, святой монах Антон! Что тебе снилось? Расскажи-ка мне!
4. Ведь этой ночью, во сне, ты много говорил о красивых женщинах, я это слышал и думал про себя: надо бы, право, помочь ему!»
5. Святому стало немного не по себе, но он, не раздумывая, сложил пальцы и перекрестил маленького негодяя.
6. Тот кувырком полетел в таз и закричал жалобным голосом: «На помощь ко мне! Я тону! Спаси меня, о монах Антон!»
7. Святой отвечал ему: «Ты не сводник ли, господин? Погоди-ка, я тебе навсегда отрежу все выходы отсюда!»
8. Он говорил, а сам крестил и благословлял таз вдоль и поперек, а маленький чертенок кряхтел, и пыхтел, и скулил:
9. «Я больше никогда не буду! Прости меня только на этот раз! Я тебя во всем буду слушаться, святой монах Антон!
10. Я до сегодняшнего дня был католиком, но клянусь тебе честью, если ты меня отпустишь на волю, я стану православным!»
11. В ответ святой рассмеялся: «Мы знаем, что очень легко обратить черта, но мы не хотим насиловать твоей совести!
12. Можешь оставаться католиком, но немедля отвези меня за это на спине в Киев к заутрене!
13. Там я хочу помолиться и послушать святую литию, но к обеду мне надо вернуться домой!
14. Оседлай и взнуздай себя сам, стань сильным животным, чтобы я не опоздал к обедне в монастырь».
15. И вот маленький черт внезапно превратился в черного козла. Святой сел на него верхом, подобрал полы своей рясы.
16. И они полетели. У святого монаха Антона захватило дыхание – с такой скоростью они неслись.
17. Они летели очень быстро над лесами, лугами, полями, болотами, ручьями, реками, озерами, деревнями, городами.
18. Ураганом неслись они по воздуху, и ряса святого развевалась, как черный флаг.
19. Когда они пролетали над Курском, внизу под ними охотился князь Всеволод. Он увидел на небе козла и выстрелил в него из лука.
20. Стрела попала ему в бок. Козел стал брыкаться, лягаться, кричать, а монах обеими руками уцепился за рога.
21. Вскоре они увидели вдалеке Киев и прекрасный Софийский собор. Зазвенели святые колокола, засверкала река Днепр.
22. Вскоре они подлетели ко входу в церковь. Святой монах Антон слез с козла.
23. «Я пойду к заутрене со всеми богомольцами, а ты пока пощипай здесь травку!»
24. Когда он прослушал службу и вышел из дверей церкви, ему навстречу радостно прискакал бедный чертенок.
25. Ему казалось таким долгим это мучительное ожидание. Так тяжко и так страшно было ему слушать эту литию.
26. Он даже не мог щипать траву и спокойно стоять. Святая трава обжигала ему дрожащие лапы.
27. Но вот святой вновь взобрался на его спину, и оба помчались по воздуху свистящим ураганом.
28. И вновь над лесами, городами, лугами и болотами они бурей понеслись к Новгороду.
29. Они слышали крики орлов, вой волков, и когда они подлетели к монастырю, как раз пробило двенадцать.
30. Снова святой Антон слезает с козла. А козел ему говорит: «Ну, святой, что ты мне дашь в награду?
81. Эта прогулка досталась мне тяжело». И он вращал глазами, красными, как горящие угли.
32. Святой говорит: «Клянусь честью, наградить тебя было бы грешно. У тебя такие прекрасные глаза, чего же тебе еще нужно?
33. Но свободу, которую я тебе обещал, можешь все же принять от меня с благодарностью!» И вот козел надулся и лопнул, как дождевой гриб, завоняв серой.
34 Святой же вступил в церковь, где уже все братья были в сборе, и спокойно стал молиться вместе с ними как ни в чем не бывало.
35. В том, что все происходило именно так, как я вам об этом поведал, вы можете убедиться, прочитав об этом в монастыре святого Антона.
Комментарии
Лирические стихотворения
«Колокольчики мои…» *
В первоначальной редакции поэт только грустит «обо всем, что отцвело» – и о Новгороде, и о «казацкой воле», и о московских царях и боярах; впоследствии мотив тоски о прошлом родной страны был отодвинут на второй план. В центре окончательной редакции – мысль о России, призванной объединить все славянские народы. Толстой считал «Колокольчики мои…» одной из своих «самых удачных вещей» (письмо к жене от 27 октября 1856 г.).
Светлый град– Москва.
Шапка Мономаха– венец русских царей.
«Ты знаешь край, где все обильем дышит…» *
В стихотворении использована композиционная схема «Миньоны» Гете.
Сечь– Запорожская Сечь.
Стожар(Стожары) – созвездие.
ПалейС. Ф. (ум. в 1710 г.) – казацкий полковник, один из руководителей движения украинского крестьянства против гнета шляхетской Польши.
СагайдачныйП. К. (ум. в 1622 г.) – кошевой атаман Запорожской Сечи, а затем гетман Украины; воевал на стороне Польши против России.
Дворца разрушенные своды. – О дворце прадеда Толстого, последнего украинского гетмана гр. К. Г. Разумовского в Батурине.
Цыганские песни *
В «Цыганских песнях» имеются отзвуки стихотворения Лермонтова «Есть речи – значенье…».
«Ты помнишь ли, Мария…» *
Обращено к двоюродной сестре поэта М. В. Волковой, урожд. княжне Львовой (1833–1907).
«Ой стоги, стоги…» *
Как и «Колокольчики мои…», стихотворение проникнуто мыслью об объединении славянства при помощи и под руководством России. «Стоги» – славянские народы, «орел» – Россия.
«По гребле неровной и тряской…» *
Гребля– гать, плотина.
Пустой дом *
В «Пустом доме» отразились впечатления от какого-то родового дома Разумовских. Упоминание имени В. Растрелли свидетельствует о том, что здесь имелся в виду не батуринский дворец, о котором идет речь в стихотворении «Ты знаешь край…».
«Пусто в покое моем. Один я сижу у камина…». – Посылая стихотворение С. А. Миллер, Толстой писал: «Это только затем, чтобы напомнить Вам греческий стиль, к которому Вы питаете привязанность».
«Пусто в покое моем. Один я сижу у камина…» *
Стихотворение обращено к С. А. Миллер, будущей жене поэта. Толстой познакомился с нею в декабре 1850 или в январе 1851 г. на маскараде в Петербурге.
«Средь шумного бала, случайно…» *
связано со стихотворением Лермонтова «Из-под таинственной холодной полумаски…». Строка «В тревоге мирской суеты» внушена строкой Пушкина «В тревоге шумной суеты» (стихотворение «Я помню чудное мгновенье…»). «Средь шумного бала…» нравилось Л. Н. Толстому, хотя он и отдавал предпочтение стихотворению Лермонтова.
«С ружьем за плечами, один, при луне…» *
Написано под впечатлением знакомства с С. А. Миллер; ср. строку «Случайно сошлись вы в мирской суете» с началом «Средь шумного бала…».
«Меня, во мраке и в пыли…» *
В стихотворении имеются явные отголоски «Пророка» Пушкина; они ощущаются и в развитии темы перерождения человека и обретенного им нового зрения, и в словесных совпадениях (ср., напр., «Меня, во мраке и в пыли // Досель влачившего оковы» с «Духовной жаждою томим, // В пустыне мрачной я влачился»), и в стилистических приемах (торжественного «и» в начале многих строк).
Горней– небесной.
Слово. – Здесь: бог.
Колодники *
Стихотворение стало одной из популярнейших песен политической каторги и ссылки, его очень любил В. И. Ленин.
«Уж ты мать-тоска, горе-гореваньице!..» *
Первая строка напоминает начало народной песни «Ох, в горе жить – не кручинну быть!..»
Гриднии отроки– в Древней Руси члены младшей княжеской дружины, телохранители и слуги князя.
Крымские очерки *
В этом цикле отразились впечатления, полученные во время поездки по Крыму вместе с женою в мае-июне 1856 года, вскоре после окончания Крымской войны.
«Вы все любуетесь на скалы…» *
Ифигения(греч. миф.) – дочь аргосского царя Агамемнона, давшего обет принести ее в жертву богине Артемиде. Однако Артемида заменила ее на жертвеннике ланью и перенесла в Тавриду (старинное название Крымского полуострова).
«Приветствую тебя, опустошенный дом…» *
Стихотворение навеяно двухнедельным пребыванием Толстого в имении его дяди, министра уделов гр. Л. А. Перовского.
«Солнце жжет; перед грозою…» *
Влюбленный бог– бог морей Посейдон (греч. миф.).
«Войдем сюда; здесь меж руин…» *
Строка 17-я осталась недописанной. О герое этого стихотворения – караимском раввине и ученом С. А. Бейме (1817–1867) – Толстой отзывался как об «одном из образованнейших и приятнейших людей» (письмо к Н. М. Жемчужникову от 28 ноября 1858 г.).
Талмуд– свод основанных на схоластическом толковании Библии правил и предписаний, регламентировавших религиозные, правовые отношения и быт верующих евреев.
Каббала– средневековое еврейское мистическое учение.
«Если б я был богом океана…» *
Циана– декоративное растение из семейства лилий.
«Что за грустная обитель…» *
Через три года строка «Ходит маятник, стуча» и некоторые другие детали вошли в стихотворение Я. П. Полонского «Сны. IV».
«Острою секирой ранена береза…» *
Написано, по всей вероятности, под впечатлением пребывания у матери в Красном Роге летом 1856 г. и вызвано недовольством последней его связью с С. А. Миллер. О переживаниях Толстого говорит в своих воспоминаниях бывший в это время в Красном Роге его двоюродный брат Л. М. Жемчужников.
«Когда кругом безмолвен лес дремучий…» *
Вариации на мотивы стихотворения Гете «Nahe des Geliebten» («Близость любимого»).
«Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель!..» *
«Очень странно развивать теорию в стихах, – писал Толстой жене 6 октября 1856 г., – но я думаю, что это мне удастся. Так как этот сюжет требует много анализа, я выбрал гекзаметр – самые легкие стихи… а вместе с тем это стихотворение дает мне много труда, – так легко впасть в педантизм». Через два месяца поэт признался ей, что любит это стихотворение, «несмотря на его genre».
Фидий(ок. 490–430 гг. до н. э.) – гениальный греческий скульптор, одним из лучших произведений которого считалась статуя Зевса.
Слеп, как Гомер, и глух, как Бетховен. – По преданию, творец «Илиады» и «Одиссеи» был слеп; в античном искусстве его всегда изображали слепым старцем. Л. Бетховен в годы расцвета своего гения почти полностью лишился слуха.
Б.М. Маркевичу *
Б. М. Маркевич(1822–1884) – реакционный писатель и публицист, сотрудник изданий Каткова, приятель Толстого, который, однако, не разделял многих взглядов Маркевича.
«И у меня был край родной когда-то…» *
Вариации на мотивы стихотворения Г. Гейне «Ich hatte einst ein chones Vaterland…» из цикла «На чужбине».
Но гром умолк; гроза промчалась мимо. – По-видимому, речь идет о Крымской войне.
«Господь, меня готовя к бою…» *
В первых строках, как и в стихотворении «Меня, во мраке и в пыли…», явственно ощущается воздействие «Пророка» Пушкина; имеются в них и словесные заимствования. Иным является, однако, общий облик поэта и поворот темы во второй половине стихотворения («Но непреклонным и суровым // Меня господь не сотворил» и т. д.).
«Не божиим громом горе ударило…» *
Строки 5–6 ср. со стихотворением А. А. Дельвига «Не осенний частый дождичек…» (в песенном бытовании: «мелкий дождичек»).
«Ой, честь ли то молодцу лен прясти?…» *
Кичка– старинный головной убор замужней женщины.
Приказ– казенное учреждение.
Приказы– учреждения в Московской Руси, в ведении которых находились отдельные отрасли управления.
«Ты неведомое, незнамое…» *
Конец стихотворения ср. со строками народной песни:
У дородного добра молодца
Много было на службе послужено,
На печи было в волю полежано… и т. д.
Фомина неделя– первая неделя после пасхальной (светлой).
«Он водил по струнам; упадали…» *
Написано, по всей вероятности, вскоре после знакомства со скрипачом Кизеветтером, который произвел большое впечатление и на Л. Н. Толстого и послужил прототипом для его Альберта (героя одноименной повести).
Жженка– напиток, приготовляемый из зажженного коньяка или рома с сахаром, фруктами и пряностями.
«Двух станов не боец, но только гость случайный…» *
Стихотворение первоначально называлось «Галифакс» по имени английского политического и государственного деятеля Д. Галифакса (1633–1695). Однако политическая позиция Галифакса была для Толстого лишь поводом для выражения собственных взглядов, и потому заглавие было впоследствии снято. Стихотворение возникло под влиянием апологетической характеристики Галифакса в «Истории Англии» Т. Маколея: «Он всегда смотрел на текущие события не с той точки зрения, с которой они обыкновенно представляются человеку, участвующему в них, а с той, с которой они, по прошествии многих лет, представляются историку-философу… Партия, к которой он принадлежал в данную минуту, была партией, которую он в ту минуту жаловал наименее, потому что она была партией, о которой он в ту минуту имел самое точное понятие. Поэтому он всегда был строг к своим ярым союзникам и всегда был в дружеских отношениях с своими умеренными противниками» и т. д.
«Ты почто, злая кручинушка…» *
В стихотворении есть ряд отзвуков народных песен, в том числе песен о неравном браке. Ср., например, строки 27–28 с песней «Ни в уме было, ни в разуме…»:
Держать голову поклонную,
Ретиво сердце покорное.
«Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре…» *
Глагол– слово; здесь: бог.
«О, не спеши туда, где жизнь светлей и чище…» *
Последнюю строфу ср. с «Дон Жуаном» Толстого:
Одно звено той бесконечной цепи,
Которое, в связи со всей вселенной,
Восходит вечно выше к божеству.
«Дробится, и плещет, и брызжет волна…» *
Это и следующее стихотворения сюжетно связаны между собою.
«Горними тихо летела душа небесами…» *
Своеобразная вариация на тему «Ангела» Лермонтова.
Лики– здесь в старинном значении: радостные клики, возгласы.
«Ты клонишь лик, о нем упоминая…» *
По общему замыслу близко к стихотворению Лермонтова «Нет, не тебя так пылко я люблю…». Ср. строку «Ты любишь в нем лишь первую любовь» с «Люблю в тебе я прошлое страданье // И молодость погибшую мою».
«Хорошо, братцы, тому на свете жить…» *
Посадник– правитель Новгорода, избиравшийся вечем из наиболее знатных боярских семей. Степенный посадник– занимающий эту должность в данное время. Сложив ее с себя, он продолжал носить звание посадника с прибавлением эпитета «старый».
Дьяк– крупный чиновник, исполнявший обычно обязанности секретаря приказа. Думными дьякаминазывались дьяки, принимавшие участие в боярской думе и пользовавшиеся правом голоса при решении дел.
«Кабы знала я, кабы ведала…» *
Стихотворение восходит к народной песне «Как бы знала, как бы ведала…».
Мурмолка– старинная меховая или бархатная шапка, часто упоминающаяся в русских народных песнях и сказках.
И.С. Аксакову *
Обращено к одному из видных представителей славянофильства, поэту и публицисту И. С. Аксакову (1823–1886). См. также вступит. статью. Стихотворение написано в ответ на критические замечания Аксакова о поэмах Толстого «Грешница» и «Иоанн Дамаскин». Печатая стихотворение в журнале «Русская беседа», Аксаков хотел заменить свою фамилию в заглавии буквами NN, против чего поэт возражал. «Подумают, – писал он 28 февраля 1859 г., – что я боюсь обращаться к Вам открыто, потому что Вы под опалой». Строки, выделенные курсивом, – цитата из стихотворения Лермонтова «Родина»; в соседних строках есть также ряд тематических и словесных совпадений с ним.
Псалтырь– здесь: древний струнный музыкальный инструмент, под аккомпанемент которого пелись псалмы – духовные песнопения.
«Пусть тот, чья честь не без укора…» *
Толстой предполагал присоединить в качестве эпилога к «Иоанну Дамаскину» стихотворное послание к царице. Н. М. Жемчужников, которому поэт переслал его, высказал опасение, что это будет нехорошо истолковано читающей публикой. «Прерываю мое письмо, получив твое насчет эпиграфа, скажу эпилога, к „Иоанну Дамаскину“… – писал ему Толстой 19 января 1859 г. – Дай срок, и я буду тебе отвечать в стихах». Через несколько дней стихотворение «Пусть тот, чья честь не без укора…» было готово. Однако поэма была все же напечатана без «эпилога».
Глагол– слово, речь.
Против течения *
Икон истребители. – Речь идет об иконоборчестве, движении против почитания икон в Византии в VIII–IX вв.
Спаситель– Иисус Христос.
Галилеяне. – Галилея – область в Палестине; ей принадлежала важная роль в распространении христианства, и потому галилеянами стали называть христиан.
«Одарив весьма обильно…» *
«Если б Вы знали, какой я плохой хозяин! – писал Толстой М. М. Стасюлевичу 19 февраля 1869 г. – Ничего не понимаю, а вижу, что все идет плохо. Это сознание внушило мне следующий ответ на известное стихотворение Тютчева: „Эти бедные селенья, // Эта скудная природа!..“» В это время в Красном Роге был страшный голод.
[И.А. Гончарову] *
«Не прислушивайся к шуму…». – Стихотворение вызвано резкими отзывами критики о романе Гончарова «Обрыв».
«Темнота и туман застилают мне путь…» *
Остроги– здесь: шпоры.
«Вновь растворилась дверь на влажное крыльцо…» *
Посылая стихотворение Б. М. Маркевичу, Толстой отметил, что оно создано «в предвосхищении», а затем приписал: «Только что было 25° морозу».
«Про подвиг слышал я Кротонского бойца…» *
Милон из Кротоны(VI в. до н. э.) – знаменитый греческий атлет.
«То было раннею весной…» *
В письме к Б. М. Маркевичу от 20 мая 1871 г. Толстой назвал стихотворение «маленькой пасторалью, переведенной из Гете». Однако это не перевод. Толстой хотел, очевидно, подчеркнуть, что какое-то стихотворение Гете дало толчок для создания «То было раннею весной…». Таким стихотворением было, всего вероятнее, «Mailied» («Wie herrlich leuchtet Mir die Natur»). Ср., напр., строки, состоящие из сплошных восклицаний с гетевскими строками: «О Erd', о Sonne, О Gluck, о Lust!»
Высоко оценил стихотворение Толстого Н. С. Лесков.
Вежды– глазные веки.
«Земля цвела. В лугу, весной одетом…» *
Среди черновых набросков есть прозаическая запись, тесно связанная с настроением, внушившим поэту стихотворение: «Как от прошедшего остаются в памяти одни светлые стороны, а темные исчезают в тумане, так все, что я вижу теперь, представляется мне очищенным от своих недостатков, и я наслаждаюсь настоящим, как будто бы оно было прошедшее и находилось бы вне всякого посягательства (a l'abri de toute atteinte, de tout changement), aus der Causalitat eximiert» [34]34
Вне досягаемости, вне всяких изменений (фр.), изъятое из причинной зависимости (нем.).
[Закрыть]. Строки 5–6 последней строфы ср. со словами духов в «Дон Жуане»: «Совместно творчество с покоем, // С невозмутимостью любовь». С большой теплотой отозвался о стихотворении И. А. Гончаров (письмо к А. А. Краевскому, ноябрь 1875 г.).
«Во дни минувшие бывало…» *
Это и следующие три стихотворения появились в 1882 г. с указанием, что они «написаны, по всему вероятию, ранее 1866 г.».
Гаральд Свенгольм *
Откуда взят эпиграф – установить не удалось; в связи с этим неясно – является ли переводом только первая строка или все стихотворение.
Сила– большое количество, множество.
В альбом *
Бард– у древних кельтов певец, слагавший песни.
Денница– утренняя заря.
Баллады, былины, притчи
«Где гнутся над омутом лозы…» *
Первоначальная редакция стихотворения была вдвое больше: после описания веселого хоровода стрекоз рассказывалось о том, как ребенок побежал на их зов и был затянут в омут.
Курган *
В первоначальной редакции были еще шесть строф. Здесь говорилось о том, как, когда гаснет день, на кургане появляется тень забытого витязя, как он вздыхает о своей промелькнувшей славе, сетует на певцов, которые обманули его, обещая бессмертие, и т. д.
Князь Ростислав *
Тема стихотворения навеяна отрывком из «Слова о полку Игореве» о переяславском князе Ростиславе (1070–1093). После поражения, нанесенного ему и его братьям половцами, Ростислав, спасаясь бегством, утонул в реке Стугне. Цитата из «Слова» взята Толстым для эпиграфа в том искаженном виде, в каком печаталась в современных ему изданиях. В сюжете и отдельных деталях есть много сходного со стихотворениями Лермонтова «Русалка» и Гейне «Король Гаральд Гарфагар».
Посвист(слав. миф.) – бог ветра, бури.
Перун(слав. миф.) – бог грома и молнии.
