Текст книги "Это было жаркое, жаркое лето"
Автор книги: Алексей Князев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
Улучив момент, когда блондинка сделала шаг в сторону, снайпер затаил дыхание и плавно нажал на спусковой крючок.
Его плечо тут же сотрясла сильная отдача, а спустя секунду он отчетливо разглядел, что половина головы невысокого мужчины окрасилась красным. Мгновенно переведя перекрестие прицела на уровень груди как бы замершего перед падением объекта, он произвел два быстрых выстрела, успев еще отметить, как рот блондинки открылся в беззвучном крике ужаса.
Вся эта картина благодаря цене каждого мгновения и быстроте действий снайпера, напомнила ему замедленную съемку, все движения участников которой, видимые через оптику, производились словно под толщей воды. Наблюдать далее не было времени и смысла. Он мог почти со стопроцентной точностью сказать, что именно может происходить у ресторана в данный момент: шофер, выхватив из-под пиджака пистолет и спрятавшись за крыло автомашины, пытается определить место, с которого были произведены выстрелы. Блондинка, сопровождавшая жертву, все так же истошно вопит, возможно пребывая в состоянии, близком к истерике, а швейцар и остальные, кто в этот момент находился на улице, отталкивая друг друга локтями стремятся укрыться в безопасной глубине ресторана. Подобные сцены произведшему меткие выстрелы снайперу были отлично знакомы, и они же были ему абсолютно безразличны. Главным для него являлось то, что задание было выполнено. Или, по-крайней мере, была выполнена основная его часть, ведь еще предстояло незаметно покинуть место засады. Особой трудности это представить не могло, потому что, пока вызовут милицию, пока та приедет и определит, откуда стреляли, пусть им даже помогут в этом телохранитель убитого и прочие свидетели, пока они это место оцепят, пройдет столько времени, что можно будет скрыться, предварительно вскипятив и выпив кружку чая.
Поэтому, не проявляя никаких признаков поспешности или волнения, снайпер сначала ползком, не приподнимаясь, принял назад и только достигнув границы, за которой, как он был уверен, его не мог заметить уже никто, если бы даже у кого-нибудь на месте происшествия оказался бинокль, выпрямился во весь рост. Как бы там ни было, в этой игре существовали свои, определенные правила безопасности, и снайпер неукоснительно их выполнял. Затем, не убирая чурбачка, с которого производились выстрелы, он свернул полиэтиленовую пленку и вместе с отработавшей свое винтовкой, опять упаковал все это в брезент, сделав сверток, который, спустившись этажом ниже, оставил в квартире, расположенной аналогично той, из которой вел огонь. Чем больше будет подкинуто загадок для следствия, тем лучше. Затем он быстро, но не переходя на бег, спустился вниз и… был встречен восторженным ревом своих недавних знакомцев, которым был предоставлен шанс мирно уйти и которым они на свою беду так и не воспользовались.
– Прораб! Давай к столу! Прораб, мать твою чтоб!
Удивительно, но эти двое не выглядели более пьяными, чем прежде, хотя с того момента, как он их оставил – все это опять чисто автоматически отмечал про себя мужчина – содержимое трехлитровой банки уменьшилось почти наполовину. Видимо на их проспиртованные организмы уже не могла подействовать никакая гадость. Картина повторялась… Вновь вскочил на ноги тот, что протягивал ему стаканчик, только на сей раз его пыльные башмаки, увы, уже не успели отбить фредоастеровскую чечетку по грязной сцене.
Молниеносно мелькнувшее ребро ладони подскочившего одним прыжком снайпера жестко встретилось с гортанью алкаша, который словно нарочно для такого вот случая имел великолепный ориентир для нанесения удара – остро выпирающее адамово яблоко на грязной цыплячьей шейке. С хрустом впечатав его внутрь, почти до соприкосновения с костяшками шейных позвонков, мужчина резко отбросил в сторону обмякшее, только начинающее падение, отжившее свой срок тело, развернулся к его дружку, не успевшему ничего толком сообразить, который с открытым ртом, по углам которого налипла непонятная субстанция органического происхождения, только бессмысленно таращился на разыгравшиеся на его глазах события, значения которых он не мог осмыслить. В следующую секунду подхваченный с лестницы беспощадной рукой увесистый – больше половины – обломок кирпича с хрустом, имевшим уже совсем другой оттенок звучания, опустился на голову бесплатного зрителя, перемешав осколки его черепа с серой массой, выполняющей функции головного мозга. И второй, не успев проронить ни звука, рухнул физиономией в груду так называемой закуски, а попросту в объедки, разложенные на скомканной газете. Затем его тело, качнувшись неуверенно, как бы прикидывая свои дальнейшие действия и возможности, медленно перекатилось и упало несколькими ступеньками ниже, закончив свой бесславный путь в свежей луже остро пахнущей ацетоном мочи.
Мужчина тут же вложил обломок кирпича в правую руку бомжа номер один, а второму в качестве оружия подобрал короткий обрезок водопроводной трубы. Может быть такой расклад сойдет для милиции, и они заведут и тут же закроют дело о безвестных дуэлянтах, передравшихся с перепоя и ушедших туда, куда невозможно захватить с собой трехлитровую банку с мутной жидкостью фиолетового оттенка. Во всяком случае будет неплохо, если менты не свяжут это простое дело со вторым, закончившимся тремя удачными – мужчина был в этом уверен – выстрелами. Впрочем, этот маленький экспромт насчет дуэли, предназначавшийся для органов, был исполнен просто так, скорее на всякий случай, на манер лисы, путающей свои следы даже без видимой угрозы – просто, чем больше всяческих хитросплетений, тем полезнее для ее здоровья.
Снайпер не оглядываясь преодолел короткое расстояние до лаза в заборе и миновав преграду, удалился в сторону от Инженерной улицы, через несколько кварталов выбросив в подвернувшийся мусорный бак отслужившее свое предметы, переданные ему в парке – очки, кепку, зеркальце, на ходу сорванные усы, снятые с рук перчатки, выбрав для этого момент, когда улица была пустынна. Вскоре он уже находился в своей квартире и ждал телефонного звонка, который, как и было оговорено, раздался ровно в 21-00…
– Товарищ Гусев? – Это был все тот же сухой старческий голос.
– Да, это я, Мстислав Сергеевич, – бесстрастным механическим голосом ответил мужчина.
– Все в порядке? Прошло без накладок? – осведомился собеседник.
– Все в порядке, – подтвердил снайпер.
– Хорошо, даю отбой по четвертому уровню, – внятно произнес Мстислав Сергеевич и в телефонной трубке зазвучали сигналы отбоя.
Положив трубку на место, мужчина не раздеваясь, широко раскинув руки завалился на свой видавший виды диван и тут же уснул мертвецким сном, исторгая при этом богатырский храп – сегодня ему выпал действительно тяжелый день…
– Чижик, ты что, опять уснул? – Удивленно-бодряческий голос коллеги Александра Чижа по работе вывел его из состояния, обозначаемому попросту как «витание в облаках».
– Чего там у тебя? – нарочито грубо огрызнулся он, немного злясь на себя за то, что уже второй раз нарвался на подобный вопрос, а ведь еще только утро и смена недавно началась.
Если таким образом пойдет и дальше, то ребята к концу дня просто заклюют, – подумалось Чижу, – ведь бригадка подобралась – палец в рот не клади. Молодежь, одно слово.
Ему самому едва стукнуло двадцать пять, да и остальные были примерно того же возраста, когда подкалывать друг друга – просто святое дело. Мигом начнут донимать: что да как, чем это он вчера занимался, если сегодня то ли спит на ходу, то ли мечтает неизвестно о чем. Все это он ясно прочитал в нагловатых, слегка выпученных глазах Шурки Волкова, стоявшего сейчас перед ним с кучкой металлических заготовок в руках, уложенных в деревянный некрашенный ящик. Шурка, однако, пока воздержался от каких бы то ни было комментариев, хотя чувствовалось, что парня прямо-таки распирает от желания как-нибудь его подковырнуть и Чиж был уверен, что для него все еще впереди.
– Я тебе говорю, бугор велел до обеда все сделать, – продолжил Шурка, кивая на детали. – Сейчас пойдем на наждак, надо снять фаску, потом сверлить, зенковать, в общем – дерьмо, нудятина. Не люблю я такую работу, когда одно и то же.
– А, мы, значит, люди творческие, да? А как бы ты работал на конвейере? – пробурчал Чиж, следуя за повернувшим к наждаку Шуриком. – Ведь люди там годами сидят и закручивают какой-нибудь винтик. Один и тот же. А?
– Ну, не знаю… – неуверенно протянул Волков. – Да ладно, хрен с ними, с винтиками, пойдем лучше перекурим. – Он громыхнул ящиком с заготовками о бетонный пол рядом с наждачным станком и ловко высморкался, приложив палец к носу. – Как говорится, любая работа начинается с перекура.
Чиж не улыбнулся, да этого от него и не ожидалось. Старую присказку повторяли и совету ее строго следовали по сто раз на дню, принимаясь за любую, пусть даже самую малозначительную и недолгую работу. Так что это уже давно было вовсе и не шуткой, а скорее железным правилом работников их ремонтно-механического цеха. Чиж нехотя поплелся за Волковым в курилку. Не то что бы ему не хотелось курить или хотя бы просто посидеть за компанию, но он чувствовал, что сейчас его сонный вид вызовет кучу насмешек, которые в любое другое время он принял бы со снисходительным равнодушием. В любое другое, но только не сегодня… Сегодня он может и вспылить, так как произошедшее вчера – та самая причина, из-за которой он не выспался – никоим образом не должна была стать предметом чьих-то плоских шуточек. Ведь вчера он провел первую ночь со своей любимой девушкой. Теперь Чиж был очень рад случившемуся вчера вечером в парке и с усмешкой подумывал – а может разыскать тех уродцев, да выкатить им всем по бутылке за столь своевременное нападение. Ведь если бы они с Ольгой не попали в переделку, ей бы не порвали блузку, а он не отличился как ее верный защитник, то до того, что произошло между ними вчера, ему бы было еще примерно как до луны пешком. Ведь его Ольга не из таких девушек, которые делают это с легкостью и которым безразлично, с кем. Которые лишь к утру спрашивают имя своего партнера, на следующий же день напрочь его забывая. Нет, она… А собственно, какая она? – задумался Чиж, мечтательно прикрыв глаза… Вот уж поистине на его счастье Ольга с мужем вселились в дом, в котором жил он сам, в точно такую же однокомнатную квартиру, что принадлежала ему, только находилась на другом этаже.
В один прекрасный день… Действительно прекрасный, ибо, как уверен был Александр, сама судьба велела Ольге переехать именно в этот дом, хотя сколько вообще жилых домов в городе с населением около миллиона человек?.. В тот день он возвращался с работы изрядно уставшим. Уже целую неделю ему приходилось выполнять работу кузнеца – такое иногда бывало, если последний болел, а точнее, попросту пил, и которого не выгоняли только потому, что эта отмирающая профессия давно являлась весьма дефицитной. И подходя к своей многоэтажке, думая только о том, как бы поскорее добраться до дивана, он неожиданно увидел крытую грузовую автомашину, из которой небритые личности выгружали мебель. Командовал ими, внимательно наблюдая за выгрузкой, молодой, модно одетый мужчина.
Да и мебель, как автоматически отметил про себя Чиж, была дорогой, явно импортного производства. Точнее он определить затруднялся, так как плохо разбирался в подобных вопросах и никогда не взялся бы отличить мебель чешскую от, к примеру, итальянской, да это было ему до лампочки, у него самого в квартире стояла старая рухлядь, которая его вполне устраивала.
Поняв, что это просто очередные новоселы, он собирался было равнодушно пройти мимо, обогнув перекуривавшего грузчика, выхлоп спиртного изо рта которого даже перебивал дым крепкой сигареты, которую тот держал в том же рту, как вдруг застыл на месте, словно его ноги приклеились к размякшему на жарком солнце битуму – знакомое еще с детства ощущение, когда одним из любимых развлечений дворовых мальчишек была игра на всевозможных стройках, притягивавших их словно магнитом… Из подъезда вдруг выпорхнула молодая женщина, сопровождаемая звонким перестуком своих высоких каблучков, окруженная облачком тонкого аромата каких-то духов, в марках которых Саша не разбирался, в точности как и в мебели. При виде незнакомки у него в буквальном смысле перехватило дыхание… Молодая женщина резко повернула свою головку с красиво уложенными волосами, гордо сидящую на длинной тонкой шее, к распоряжающемуся разгрузкой мужчине и приятным мелодичным голосом произнесла:
– Валера, поднимайся наверх и показывай, что куда ставить, а я здесь посмотрю.
Это ее муж, – как-то обреченно, словно у него отобрали что-то дорогое, уже ему принадлежащее, подумал Чиж и с трудом заставив двигаться разом отяжелевшие ноги, присел на скамейку, находившуюся у входа в подъезд. Он моментально забыл, что смертельно устал и что ему еще нужно что-нибудь приготовить поесть – работа кузнеца требовала дополнительных калорий. Нет, теперь он мог просидеть целую вечность, любуясь этой высокой стройной девушкой. Одета она была в простенькое ситцевое платье желтого цвета в белый горошек, оканчивавшееся чуть выше красивых коленок. Белый поясок туго перехватывал тонкую талию, выше которой вздымалась небольшая упругая грудь, чуть приоткрытая вырезом платья. Крутые бедра плавно переходили в длинные ноги с изумительно красивыми икрами, а легкие босоножки на высоких каблуках придавали всему облику девушки дополнительную грациозность и изящество, которого, впрочем, ей и так хватало с лихвой… Чиж машинально отметил, что совершенство этой красавицы подчеркивали тонкие ухоженные руки, коготки пальцев которых, равно как и ног, покрывал лак перламутрового цвета, красиво оттеняя кожу, слегка тронутую золотистым загаром. Он словно зачарованный, не отрываясь смотрел на ее ослепительной красоты лицо, на тонкие черные брови, длинные ресницы, прекрасной формы носик и слегка припухлые чувственные губы, с которых в данный момент слетали распоряжения грузчикам, касающиеся того, что следует выгружать в первую очередь, подтверждаемые грациозными движениями изящных рук. Но самым впечатляющим из ее облика, конечно же, были ноги, от которых Александр просто не мог оторвать глаз. Если б молодая женщина надела в тот раз колготки, его пылающий взгляд наверняка расплавил бы их начисто. Конечно, за свои годы Чиж повидал немало красивых женщин, да хоть бы даже и по телевизору или в журналах, но такую красавицу ему довелось встретить впервые…
Он так и просидел до самого окончания разгрузки, любуясь своей новой соседкой и лишь усилием воли заставлял себя отводить взгляд, когда женщина поворачивалась в его сторону.
Он не знал, убедительно ли у него получается изображать человека, бесцельно убивающего время, но искренне надеялся, что со стороны его затянувшиеся посиделки выглядят именно так. В самом деле, еще примет его за какого-нибудь маньяка, испугается, но… но что он мог с собой поделать! Хотя она все одно, наверняка заметила интерес к своей персоне, не зря ведь говорят, что у женщин на такие дела какой-то особый нюх – их не обманешь… Домой Александр пошел лишь после того, как вновь появился счастливец-муж этой молодой богини, расплатился с рабочими и увел жену в их новую квартиру. Чиж почувствовал одновременно укол ревности и бесконечную зависть к мужчине, обладавшим этим поистине бесценным сокровищем…
С того дня Чижа словно околдовали, хотя бабником он никогда не был. Естественно, случались в его жизни разные женщины, которых он иногда приводил к себе в квартиру – все же он здоровый мужчина, не дохляк какой-нибудь, и организм настойчиво требовал своего. Но, выпустив пар, он остывал и никогда не помышлял о каком-то продолжении отношений, ни одна не зацепила его настолько, чтобы думать о постоянных встречах или тем более о совместной жизни. А может, тут играло свою роль то, что женщин он никогда до конца не понимал, воспринимая их если не инопланетянками, то, по-крайней мере, какими-то загадочными существами и, если быть полностью откровенным, немного их побаивался. И вот, после такой неожиданной встречи Чиж потерял, что называется, покой и сон. То есть сон он как раз-таки не потерял. В снах все чаще и настойчивее являлась к нему очаровательная соседка, которая при этом совсем не была замужем и весьма благосклонно к нему относилась. Иногда, после такого ласкового к нему отношения этой восхитительной и увы, недоступной богини, Чиж, к своему стыду, просыпался разряженным и с ощущением липкой влаги в известном месте. Хорошо еще, что он был парнем начитанным и знал, что ничего противоестественного в этом нет – просто природа не терпит пустоты. На деле же, а не в снах, его богиня не обращала на него особого внимания, лишь по прошествию какого-то времени они, встречаясь в парадном, стали здороваться и Чижу только и оставалось, что провожать ее волнующие воображение ноги грустным взглядом. В своем замужестве соседка выглядела вполне счастливой, разводиться, на что втайне надеялся Александр, явно не собиралась, да и то сказать, если бы это и произошло, осмелился бы он на решительные действия? На этот вопрос он не мог себе точно ответить.
С некоторых пор, разведав, в какое примерно время Ольга – теперь он уже знал, как ее зовут – отправляется или возвращается с работы, Чиж старался будто бы случайно встретить ее возле почтовых ящиков или пройтись за ней до трамвайной остановки, завороженно глазея на ее стройную фигуру. Так продолжалось весьма продолжительное время, пока однажды он не встретил ее с заплаканными глазами, с появившимися под ними кругами, неожиданно поникшую и утратившую так нравившуюся ему задорную походку, заставляющую бедра соблазнительно покачиваться из стороны в сторону. Дом облетела страшная весть, что ее муж Валерий погиб в автомобильной катастрофе.
Через какое-то время Чиж, который не мог без жалости смотреть на так сильно нравившуюся ему женщину, увидел ее в траурном платье – в тот день состоялись похороны. С этого момента она стала юридически свободной, но радости Александр не испытывал, здоровое начало подсказывало ему, что на чужой беде ничего хорошего для себя не выстроишь. Видя, какой убитой ходила Ольга в последующие дни, Чиж преисполнялся к ней искреннего сочувствия и будь он с ней хоть чуточку ближе знаком, обязательно постарался бы найти какие-то слова утешения. К его удивлению и негодованию не все жильцы дома воспринимали произошедшее и думали как он. Стареющие женщины неопределенного возраста и такой же неопределенной внешности, которые, скорей всего, просто завидовали молодой обаятельной шатенке, перешептывались за ее спиной, что «не пройдет и месяца, как эта лощеная фифа найдет себе другого хахаля, а может даже и не одного, ведь по ней ясно видно, что она как раз из такой породы».
Подслушав случайно однажды возле лифта подобный разговор, Чиж только в бессильной ярости сжал кулаки – а что еще оставалось делать? Не бить же ему этих ограниченных людей, которых, кстати, оказалось не так уж и мало. Все эти разговоры, правда, несколько поутихли, когда прошло полгода, а затем год, а Ольга по-прежнему оставалась одна. Вопреки злорадным предположениям, к ней не кинулись вереницы мужиков, и в ее квартире не происходило никаких развеселых гулянок и оргий. Зато, как с удовлетворением отметил Чиж, к ней постепенно вернулась прежняя уверенность в себе, а также, к его радости, и задорная женская походка – жизнь брала свое. Но тем не менее, прошло еще немало времени, пока он не набрался смелости и не решился с ней заговорить, впоследствии весьма смутно и лишь приблизительно припоминая, что же он мямлил ей, встретив возле почтовых ящиков, настолько был тогда взволнован. А затем произошло чудо и они стали встречаться.
Если бы Чижу позволяло финансовое положение, он просто отлил бы памятник из бронзы тем бракоделам, что изготовили для ее крана преждевременно прохудившуюся прокладку, которая и послужила поводом их первой, уже неслучайной встречи. Последовавшие за ней и другие встречи принесли Александру немало, а самое главное – он, кажется, наконец понял, что такое настоящее счастье.
Помимо того, что он уже мог на правах знакомого или даже друга, запросто разговаривать с предметом своего обожания, он посещал с ней кинотеатры, всяческие выставки, театр, который Ольга просто обожала и любовь к которому пыталась привить и ему. С ней он расширил свой кругозор и вообще поднял интеллектуальный уровень, хотя тупицей и без того никогда не был. Так что, их отношения развивались как нельзя лучше, грех было жаловаться, тем более что Александр с радостью убедился, что он единственный мужчина, с которым она встречается, а ведь это много чего значило! Но кто знает, как долго пришлось бы ему еще мучиться от неосуществленных желаний известного рода, ибо Ольга пока ничего ему не позволяла, если бы к нему на помощь не пришел его величество случай.
Как думал теперь, после благополучного исхода дела, Чиж, эти поганцы как нельзя более кстати напали на них с Ольгой, хотя ему и пришлось пережить несколько неприятных минут – ведь в первый момент он здорово растерялся и, чего уж там темнить, просто струхнул. Да, сначала он стоял как валенок, разинув рот, поэтому и получил свою пару плюх вполне закономерно. Вообще, дело могло закончиться весьма плачевно для него, а еще больше для Оли, в особенности, если учесть, что те ребятки хотели с ней сделать. Но когда его крепко приложили по голове, в ней словно что-то замкнуло, сработал какой-то невидимый переключатель и Чиж стал совсем другим человеком. И хотя он довольно смутно помнил подробности, все же кое-что в памяти отложилось, да и Ольга потом ему обо всем подробно рассказала, когда они вспоминали о произошедшем уже с юмором, как это обычно бывает, хотя в тот момент им было совсем не до смеха. Он только помнил смутно, что в руки-ноги вселилась удивительная легкость, а самое главное – умение, знание, как ими махать-дрыгать, чтобы эти ребята попадали словно кегли от попадания шара. И страха в тот момент он не испытывал ровным счетом никакого, только какую-то абсолютную уверенность в себе, необычное спокойствие и легкость, ту изумительную легкость, с которой он наломал им костей. Здесь Чижу было о чем задуматься, получалось, что с ним происходило что-то неладное. Ведь это был уже не первый случай, когда он стал кем-то наподобие робота или инопланетянина, запросто ломающего мослы недружественно настроенным землянам. Взять, к примеру, тот эпизод в этой долбаной пивнухе, когда ему отломилось бутылкой по башке…
После того случая ребята на работе даже побаиваться его немного стали, хотя и смешно, конечно – чего его бояться. Да черт бы с ним со всем, но вот голова сегодня раскалывалась как никогда, и после того случая тоже. После вчерашней драки вроде даже поболее, чем после побоища в пивной. Чижу это совсем не нравилось – ведь оба раза ему досталось по кумполу и головная боль была нехорошим симптомом, особенно если учесть старую армейскую травму после неудачного прыжка с парашютом. Он твердо решил, что надо будет набраться смелости и непременно показаться врачу. Или даже спросить у Ольги совета; может, лучше обратиться к врачу не казенному, из поликлиники, а такому, чтобы делал свое дело с душой. Заплатить, конечно, придется, да голова-то – она ведь дороже, она у него одна. Да, теперь он всегда будет советоваться с Ольгой – об этом было просто приятно думать – теперь он может говорить с ней на любую тему, делиться с ней своими проблемами. Ведь они стали близки, очень близки…
При воспоминании о волшебной ночи у Чижа вдобавок к боли голова еще и закружилась – теперь он не в мечтах и предположениях, а совершенно точно знал, какая у нее нежная кожа, какая упругая грудь, как темпераментно она себя ведет с мужчиной – то есть с ним, Чижом! Как покорно изгибается ее тело, какие волшебные стоны она издает, звучащие самой сладкой на свете музыкой, которая только может существовать для мужчины…
Думать об Ольге он мог сутками напролет, но жесткий локоть, ткнувший под ребра, вернул Александра к суровой прозе жизни:
– Я говорю, Чижик, ты что, в натуре, охренел? Опять замечтался? – Гундосый голос Валерки Приходько неприятно резанул ухо.
– Что? – Чиж осоловелыми глазами обвел задымленное помещение тесноватой курилки, возвращаясь к действительности.
К сожалению, он находился не рядом с волшебной женщиной из своих сладких грез, а среди заводских ребят в перепачканных рабочих робах.
Грянул дружный хохот пяти жеребцов. Оказалось, пока он мечтал, здесь собралась почти вся их бригада. Не доставало только еще пары оболтусов.
– Ну я ж вам говорил, он сегодня просто спит с открытыми глазами! – Пучеглазый Волков умолк на мгновение, затем поерзав своей тощей задницей по деревянной скамейке, видимо все же принял решение доставать Чижа и дальше, поскольку передвинулся от него на более безопасное расстояние. – Так что, Чиж, завел-таки себе бабу, тихоня? – с невинным видом спросил он. – Ну и какова она в постельке? Или ты всю ночь просил, да она тебе не дала – оттого и не выспался? – И сам же первый гоготнул своей плоской шутке.
Сейчас я тебе придурку все расскажу, держи карман шире, – пронеслось в голове Александра. – Расскажу, как она обняла меня ногами в кульминационный для нас обоих момент… И как ласкала меня губами в самом интимном месте, заставляя от сладости закипать в венах кровь… И какой у нее оказался приятный узкий вход… И как, стесняясь своих слов, попросила меня полежать на ней еще немного, ведь она так отвыкла от приятной ей тяжести мужского тела… Сейчас, образина, жди, все тебе паскуднику выложу, как же! Да вы все тут кроме слов «трахаться», «подмахивать», да «сосать», про женщин и сказать-то ничего больше не способны. И уже за одно только то, что ты назвал мою богиню «бабой», можно было бы без угрызений совести раскроить кулаком твою ничтожную маленькую головенку – вместилище разной трухи, вроде массы всяческих дешевых баек и похабных анекдотов с бородой. Не хочется просто руки марать, да и ребята не поймут, ведь вроде ничего особенного он и не сказал. Это для них ничего особенного…
Вслух же Чиж произнес негромко, но с интонацией, заставившей этого шустрого мозгляка мгновенно прикусить язык, да и других сменить тему на более нейтральную – обычное нытье о вечной нехватке денег и как бы их половчее раздобыть:
– Заткнись, Волков. Лучше не напрягай меня сегодня…
Волков замолчал, да и другие на редкость дружно поняли, что Чиж сегодня не в духе и лучше его не доставать. После случая в пивной он слыл здесь за крутейшего парня и ни один человек с «Приреченских тканей» не рискнул бы связаться с ним, предварительно не помолившись. Слухи о той драке распространились по фабрике моментально. Это было несколько месяцев назад…
Большой пивной бар на Андроповской встретил их как всегда. Нестройный гомон пьяных голосов, клубы табачного дыма, на который впору было вешать топор, традиционно залитые пивом деревянные столы с открыто стоящими на иных водочными бутылками, хотя водка здесь не продавалась. Отыскав глазами свободный стол, они прошествовали к нему сквозь обширное пустое пространство в центре зала и расселись по тяжелым деревянным стульям с высокими спинками. Пустота посередине предназначалась для танцев. Как ни странно, этот вертеп к вечеру, после двухчасового перерыва на уборку, подвергшись основательной чистке, превращался в пивной же ресторан с более крутыми, естественно, наценками, и пользовался, как и пивная днем, немалой популярностью, потому что пиво здесь было всегда свежее и неразбавленное.
Единственное, что не нравилось Чижу, да и остальным ребятам тоже – в этом заведении частенько собиралась всякая полууголовная шушера, чувствуя себя здесь как в своей вотчине. Лишь искренняя любовь к пенистому напитку перевешивала у обычных клиентов опасения нарваться на неприятности. Периодически проносились слухи, что здесь опять происходили какие-то непонятные разборки и кого-то опять увозили в милицейском «бобике», а кого-то в карете «скорой помощи». А может, недобрая слава этого заведения нарочно преувеличивалась завсегдатаями, чтобы сюда похаживало как можно меньше народа и им всегда находилось свободное место. Во всяком случае, фабричная бригада, в которой работал Чиж, посещала это заведение с периодичностью не менее раза-двух в неделю и за все время пребывания в «Фениксе», как назывался этот бар, им всего два раза приходилось наблюдать потасовки, да и то, в обоих случаях между собой сцепились обычные алкаши – кто-то без разрешения увел стул у соседнего стола, а кому-то показалось, что пока он выходил в туалет, у него сперли бокал пива.
Разместившись с относительным комфортом, компания потребовала по две кружки пива на брата, сделав заказ довольно смазливой официантке Тоне, к которой прилипло прозвище «чистюля» из-за вечно замызганного, некогда белого передника и постоянно растрепанных волос. Тоня как всегда шустро притащила пиво и, переставляя кружки с залитого пивом пластмассового подноса на стол, рассеянно улыбнулась в ответ на какую-то шутку Волкова, который почему-то считал себя опытным ловеласом и записным остряком. Весь его опыт общения с прекрасным полом сводился к тому, что он периодически приводил в свою комнату в коммунальной квартире подцепленных в злачных местах неприхотливых спившихся бабенок, и за выпивку с незатейливой закуской завоевывал их благосклонность. Ни одной приличной женщины среди его пассий до сих пор отмечено не было. Обо всем этом бригаде поведал Рома Климов, которому Волков оказал честь, взяв его как-то раз с собой на промысел.
Вообще-то, как признавали некоторые из их бригады, один раз ему попалась довольно симпатичная девчушка лет восемнадцати, которую он хорошенько отмыл в ванне и даже расщедрился на покупку кое-каких дешевеньких шмоток, после чего стал с ней вроде как сожительствовать. Та даже приходила встречать его на проходную. Как предполагал Чиж, встречать Волкова заставлял ее он сам, дабы все воочию убедились, с какими клевыми девицами он имеет дело. Эта идиллия продолжалась примерно с месяц или около того, пока Настя – по-крайней мере именно так назвалась она Волкову, а паспорта он у нее, естественно, и не спрашивал – в один прекрасный день не собрала все мало-мальски ценное, в то время когда ее возлюбленный находился на работе и зарабатывал им на счастливую совместную жизнь, и не исчезла в неизвестном направлении, прихватив для кучи и паспорт своего возлюбленного. Как ни старался последний скрыть эту плачевную концовку так счастливо начавшейся истории, чтобы не уронить наработанного, как ему казалось, авторитета удачливого донжуана, все тайное рано или поздно становится явным – о случившемся узнали от соседей, которые приходили на фабрику, слезно упрашивая руководство удерживать из зарплаты этого раздолбая хоть какие-нибудь деньги для возмещения ущерба, так как милиции было на все начхать и эту Настю, естественно, никто больше и не надеялся увидеть, тем более – в зале суда. У одной старушки куртизанка изъяла что-то жутко дорогое из семейных реликвий, у отставника-майора – деньги и награды, у других еще чего-то по мелочам, никого не оставив в обиде от отсутствия внимания. Сам же Волков отделался легким испугом – у него и брать-то было нечего.
