Текст книги "Это было жаркое, жаркое лето"
Автор книги: Алексей Князев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
– Было бы к кому, – процедил тот сквозь зубы, не желая разговаривать на эту тему, а Светлана, хмыкнув, спросила:
– Ты бы Голова, подумал, что мы будем до одиннадцати делать? Карты-то взять хоть кто додумался?
Естественно, карты никто не захватил – кто ж мог предвидеть все возможные варианты?.. Сначала, расстелив на траве захваченный Умником брезент, они позагорали, раздевшись до трусов – отклонив при этом предложение Головы снять с себя абсолютно все. Светлана вообще оставила даже майку, скинув только кроссовки и шорты – у нее не было лифчика и она совсем не желала выслушивать непременно последовавшие бы шутки Голованова по поводу ее маленькой груди…
К шести часам дня ожидание сделалось просто нестерпимым, равно как и жара от поднявшегося в зенит солнца. Были прочитаны от корки до корки пара пожелтевших от старости газет, случайно завалявшихся в сумке Умника, пересказаны все пришедшие на ум анекдоты, выслушаны байки Головы, как он в детстве убежал из дома и якобы устроился юнгой где-то на черноморском флоте – в общем, делать было решительно нечего.
Изнывая от безделья, Голованов предложил отправиться в шалаш спать, ведь оставалось как-то убить еще целых пять часов.
После того, как Светлана с Сергеем отказались, обрадовавшись возможности побыть наконец наедине, тот, махнув рукой, отправился в шалаш один. Когда через некоторое время оттуда раздался его богатырский храп, Умник вскочил, подкрался поближе и, убедившись, что тот действительно спит, разметавшись на разложенном внутри сене, прижал палец к губам и поманил Свету пальцем, указав ей в сторону лесной чащи. Та, мгновенно сообразив, что он задумал, охотно вскочила и подхватив кусок брезента, на котором только что лежала, осторожно ступая босыми ногами, стала пробираться в сторону, указанную Сергеем. Тот также бесшумно двинулся за ней вслед…
Проснувшись примерно через час от настойчивых позывов переполненного мочевого пузыря, Голованов, вертя головой по сторонам и с недоумением разглядывая пожухшие ветки, нависшие над ним, долго не мог сообразить, где находится. Наконец, разом все вспомнив и чертыхнувшись, он выбрался наружу.
Выпрямившись во весь рост у входа в шалаш, он потянулся, разминая затекшие члены, затем отошел к ближайшему дереву и принялся с шумом мочиться, норовя при этом своей мощно бьющей желтой струей непременно попасть по муравьям, опрометчиво проложившим здесь свою тропу… Поежившись от холодного ветерка, вдруг промчавшегося по поляне, он взглянул на часы.
А где эти херовы молодожены? – подумал он с оттенком злости.
– Если бы не хлебаная любовь этого долбаного Ромео, ставшего в последнее время чересчур борзым, они вдвоем драли бы сейчас эту сучку во все щели, и время пролетело бы вмиг. Сама проститутка, кстати, оборзела не меньше. Но ладно, еще придет мой час, я им обоим устрою…
Стараясь ступать как можно тише, он отправился на поиски сладкой парочки, вызывающей у него в последнее время изрядное раздражение. Сделав вокруг поляны несколько кругов, постепенно расширяя их радиус, Голова с неудовольствием сообразил, что лес слишком большой и вряд ли ему удастся так легко их найти. Жаль, – подумал он, усмехаясь. – Сейчас бы напугать их как следует… – Чем они сейчас занимаются, он догадывался. – Стали бы от испуга сиамскими близнецами, говорят такое бывает…
Уже собравшись ни с чем повернуть восвояси, он вдруг остановился, услышав из-за расположенных прямо перед ним густых кустов какие-то непонятные звуки. Осторожно, на цыпочках, стараясь не наступать на сучки, он стал тихо подкрадываться к источнику шума…
Через несколько шагов Голованов уже точно распознал, что таинственные звуки – это всего лишь характерные женские стоны и удивился, как это он не догадался сразу. Осторожно выглянув из-за укрывавшего его дерева, он увидел двух любовников, слившихся в единое целое, которые, до конца отдаваясь своей страсти на расстеленном куске брезента, не замечали ничего вокруг. Да ведь им все до лампочки! Я бы мог подойти и запросто помочиться прямо на них, и хрена бы они чего заметили!.. – с завистью подумал Голова и вдруг обнаружил, что от увиденного его трусы вздыбились под напором члена, также упрямо требовавшего своего. Поддавшись какому-то мимолетному порыву, он приспустил трусы и не отрывая жадного взгляда от широко раскинутых, согнутых в коленях женских ног, от ягодиц Сергея, совершающих частые ритмичные толчки, неожиданно для самого себя плотно обхватил член вспотевшей ладонью и стараясь попадать в такт двум занимающимся любовью молодым людям, принялся совершать дерганые движения, мгновенно отозвавшиеся сладостью в предельно переполненной, ноющей от желания облегчиться мошонке. Через непродолжительное время, словно находясь в каком-то в состоянии гипноза от увиденного, так и не оторвавшись ни на миг от созерцания женских ног, теперь нашедших свое место на вздыбившейся спине Сергея, почувствовав неудержимый позыв в головке своего детородного органа, он под негромкие стоны девушки оросил ладонь липкой влагой, с облегчением вырвавшейся на свободу…
С трудом опомнившись и чувствуя дрожь усталости в только что находившихся в напряжении коленях, Голова, внезапно устыдившись того, что его могут увидеть, уже почти не скрываясь рванул обратно к шалашу, впопыхах слегка перепутав направление. На его счастье, кульминация у Сергея со Светой наступила чуть позже и они, так и не заметив, что только что являлись объектом пристального наблюдения чужих глаз, лежали рядом на промокшем от пота брезенте полностью опустошенные, не в силах разомкнуть своих страстных объятий…
Когда счастливые влюбленные, нежно обнимаясь, вернулись к шалашу, Голова, уже окончательно уверившийся, что замеченным в позорных действиях он не был, попыхивая сигаретой, грубо спросил:
– Ну что, потерлись малость?
– Не твое дело, – отбрил его Умник.
– Как это не мое? – притворно возмутился Голованов. – Светке скоро перед солдатиками выступать, а у нее вон – все трусы мокрые. Твоя работа? – И увидев, что та, поддавшись на провокацию, автоматически взглянула вниз, оглушительно заржал.
– Дурак! – коротко бросила девушка и для большей наглядности покрутила пальцем у виска, однако цели своей Голова добился – ее щеки стали пунцовыми от смущения.
– Ладно, – миролюбиво продолжил тот, довольный, что не был уличен в своих проделках за стволом дерева. – Давайте-ка лучше прикинем, как в гостях у служивых вести себя будем…
Поскольку троица заранее договорилась не пить перед предстоящей операцией – как бы не было трудно от этого удержаться, – к оговоренному времени они дожидались Халилова в условленном месте совершенно трезвыми. Тот, явившийся на место из проема в заборе минут на десять позже них, был несколько разочарован этим фактом – он надеялся, что компания ко времени встречи будет изрядно на взводе и ему, быть может, удастся сблизиться с понравившейся девушкой, когда та окончательно захмелеет.
– Ну что? – негромко спросил он, стараясь не выдать своего разочарования. – Пойдем? У нас все тихо, никаких обломов не предвидится, – добавил он, опять скрываясь в проломе.
Вскоре они тихо подходили к воротам караульного городка, расположившегося почти сразу за забором. Там их поприветствовал открывший дверь смуглый ефрейтор, предвкушавший скорую выпивку и поэтому встретивший гостей с такой радостью, словно те были его закадычными друзьями.
Войдя в караульное помещение, трое с интересом осмотрелись. Умник, которому подходило время призываться в армию, старался вникать во все детали, которые могли бы ему пригодиться в дальнейшем.
В караулке им представился и сделал шутливый доклад начальник караула старший сержант Лешуков. Прикинув, где разместиться, чтобы им никто не мешал, он решил, что устроить гулянку лучше в комнате отдыхающей смены – ее окна выходили во двор городка, в то время как в окно комнаты бодрствующей смены мог заглянуть любой, проходивший мимо. Комната же самого начкара была слишком тесной для такой большой компании.
Сосчитав общее количество человек, Голова мрачно подумал, что девяти оставшихся бутылок для такой шоблы будет явно маловато. С некоторым опозданием до него дошло, что хотя бы несколько бутылок нужно было начинить чем-нибудь наподобие снотворного. К тому же выводу пришел и Умник, насчитавший шесть человек. Еще двое уже находились на постах.
Короче, шесть человек на два поста, начкар и разводящий – тот самый ефрейтор, что открывал им ворота, – да нас трое.
Надо позаботиться, чтобы всем хватило, – подумал он, а вслух спросил:
– Мужики, а за добавкой в случае чего есть куда сгонять? Вдруг горючего окажется маловато.
Начкар, старший сержант Лешуков, здоровенный детина с узкими глазками-щелочками, заплывшими жиром, весело ответил:
– В любой момент зашлем салагу в деревню, за самогоном – всего и делов-то.
– Тогда, может, сразу и зашлем? – предложил Умник. – Я привык, чтобы все было на мази, а не дергаться в последний момент, когда все уже бухие будем, – пояснил он свою мысль.
– Ну, – рассмеялся Лешуков, выпроваживавший в этот момент двух заспанных бойцов из комнаты отдыхающей смены, – во-первых, салабонам мы пить не дадим. Во-вторых…
– Нет! – решительно перебивая начальника караула, вмешалась в разговор Светлана. – Я не согласна! Это вы без меня тут играйте в свои дурацкие игры. Деды, салаги и прочее… А сегодня у нас все будут равны! Как насчет желания дамы? – кокетливо добавила она, слегка пристукнув об пол ножкой.
– Закон! – со всей серьезностью подтвердил Лешуков, уже давно оценивший гибкую фигурку сразу понравившейся ему девушки. – Как прикажете, мадемуазель, так и будет. Сегодня вы наш командир! – Он склонился перед ней в шутовском поклоне, облобызав Светлане руку и не подозревая, что такое заявление девушкой было сделано неспроста. Троице было необходимо, чтобы напились абсолютно все, иначе их план не сработает, поэтому они и отвели Свете ведущую роль. И поведение Лешукова уже подтверждало правильность выбранной ими линии.
Рассевшись на топчанах в комнате отдыхающей смены, соорудив между ними импровизированный стол, составив для этого несколько армейских табуреток, участники застолья расположились двумя группами, лицом друг к другу. На табуретках разложили плавленые сырки, батоны хлеба, кусок нарезанной ломтиками колбасы и несколько железных солдатских кружек, две из которых наполнили водой из бачка, стоявшего здесь же, в караульном помещении. Собственно, злоумышленники еще до сих пор не видели никакого оружия, которое вроде бы находилось в комнате начкара составленным в пирамиду, но интересоваться им сразу, не вызвав при этом подозрений, было слишком рискованно.
– Ну, за знакомство! – провозгласил нехитрый тост старший сержант Лешуков, вскочив на ноги и призывно поглядывая на Светлану. Армейская кружка в его мощном кулаке казалась игрушечной. Участники пиршества дружно отхлебнули водку огромными глотками и столь же дружно потянулись к закуске.
– Э, нет, мальчики, так не пойдет! – капризно заявила девушка, заметив, что двое из компании не допили до конца. – В общем, так! – продолжила она как можно кокетливее, – объявляю привила поведения за нашим столом… Все пьют одинаково, не пропуская ни единого захода. Кто-то сейчас же пойдет еще за самогоном. По прибытии – ему штрафную. Командую здесь я! – теперь уже с наигранной грозностью добавила она. – А своим заместителем назначаю старшего лейтенанта Лешукова. Он будет следить за выполнением того распорядка, что я установила. Выполняйте! – Она со значением посмотрела начкару в глаза.
– Есть! – с готовностью вскочил присевший было Лешуков.
– Только я старший сержант, – поправил он девушку, но по его расплывшейся в улыбке физиономии видно было, что он очень польщен. – Пока сержант… – с нажимом добавил он и опять галантно склонившись, поцеловал девушке руку, при этом словно невзначай коснувшись ее голого колена.
Халилов, как-то сразу затерявшийся среди множества новых лиц и видя, что Лешуков перехватил инициативу и теперь девушки ему не видать, как своих ушей, несколько приуныл, решив отыграться хотя бы на водке… Тем временем Голова отсчитал необходимую сумму денег и гонец уже скрылся в темноте, направляясь в деревню за самогоном к какой-то бабе Дусе… Еще через некоторое время ефрейтор-разводящий привел с поста двух новых бойцов взамен с неохотой убывших, и те, при виде банкета с участием женского пола, недоверчиво выпучили глаза. Их тут же одарили штрафными кружками алкоголя…
Еще через час раскрасневшийся, расстегнутый до пупа Лешуков, пьяно покачиваясь и шумно срыгивая после каждой выпитой кружки, по-хозяйски скользя потной рукой по ногам Светы, доверительно говорил ей, пытаясь при этом сплевывать в сторону крошки прилипших к мясистым губам плавленых сырков:
– Скоро я увольняюсь, поедем ко мне в Крылово – это под Калинином, там у меня хозяйство… Света, ты не думай, я человек серьезный… – И загибая пальцы, похожие на средних размеров сардельки, брызгая слюной, перечислял:
– Восемь свиней, два десятка кур, коза, корова, теплый сортир, коза, восемь свиней…
– Свиньи уже были! Не обманывай честных девушек! – перебила его Света и погрозила ему пальчиком. Она уже находилась в состоянии среднего подпития.
Лешуков тупо уставился на нее, потеряв ускользающую нить какой-то важной мысли. Затем икнул и водрузив лапу девушке на плечо, привлек к себе, горячо зашептав ей в ухо:
– Ты знаешь, мне ведь совсем скоро старшину дадут, я их тогда всех в бараний рог… Если тебя кто обидит… – И не договорив, неожиданно взревел:
– Халилов! Халилов, мать твою!..
– Отрубился давно Халилов, – заплетающимся языком ответил паренек, который совсем недавно вернулся с поста, а сейчас уже с трудом сохранял равновесие, изо всех сил стараясь удержаться на самом краешке топчана.
– А ты почему здесь? – пьяно допытывался Лешуков, щуря на него и без того узенькие щелочки поросячих глазок. – Бросил пост, скотина! Да я тебя!.. Под трибунал у меня пойдешь, салага!..
Ефрейтор-разводящий, уже давно свернувшийся калачиком на одном из двух спаренных топчанов, находящихся поодаль, попытался присесть, но его сапоги, измазанные глиной, не дотянувшись до пола уперлись в лицо лежащего там бойца.
– Он сменился… – еле ворочая языком насилу выговорил ефрейтор. – Я его… сам … лично…
– Тебя тоже в бараний рог! – не успокаиваясь, продолжал бушевать старший сержант и вдруг, вспомнив про Светлану, понизил голос и продолжил обыденно, словно и не отвлекался от задушевного с ней разговора:
– Я для тебя все что хошь сделаю… Я чемпион военного округа по вольной борьбе… Кого хошь в раз заломаю! А вот любого, кого скажешь, щас ка-а-ак швырану! Да об стену, об стену швырану-то! Силенка, вишь, имеется… – Он с гордостью продемонстрировал девушке здоровеннный бицепс и не дождавшись от нее ответа, вдруг опять взревел, подобно разъяренному быку:
– Хочешь, сейчас пойду, да этому хренову майору морду набью?! – Он попытался встать, но завалился назад – центр тяжести, размещавшийся в грузном седалище, не позволил ему оторваться от топчана. – В твою честь набью, Светлана! За свою невесту я и не такое могу!
Этот майор у меня знаешь, где! А во где! – Он с силой сжал громадный багровый кулак и сунул его девушке под нос. Та испуганно отпрянула. – Все равно набью! – ревел он, багровея теперь лицом и бешено пуча глаза. – Майор! Майор!.. Чесноков! Чеснок, мать твою так!..
– Тише! Тише же ты! – пытались угомонить его Голова с Умником. В их планы вовсе не входила встреча с офицерским составом, а ведь на такой шум мог прийти кто угодно. Они были относительно трезвы, хоть и прикидывались захмелевшими наравне с другими. Пока все шло в соответствии с задуманным планом – куда там солдатам было равняться с ними, когда они выпивали почти каждый день! И после первых же кружек, когда спиртное уже всем ударило в голову, два прохиндея только делали вид, что пьют, держа ситуацию под контролем. Оставалось выждать совсем немного и в караулке не останется ни одного трезво-бодрствующего бойца. Почти весь личный состав уже спал где придется, держался только сам Лешуков, оправдывая свое высокое сержантское звание, еще один паренек, имени которого никто не запомнил, да вернувшийся с поста воин, который уже с полчаса балансировал на самом краю топчана, словно готовился к сдаче экзамена в цирковое училище на эквилибриста.
Наблюдая за Лешуковым, Умник вовсю потешался, не испытывая при этом ни грамма ревности – к кому, к этому борову, что ли? Тем более, что все это было необходимо для дела. Его не раздражало даже то, что лапы начкара в данный момент вовсю тискали Светлану – пусть порезвится напоследок, недолго ему уже осталось… А старший сержант тем временем нашел новую благодатную для него тему:
– В общем так, ребята… – невнятно говорил он, пропуская некоторые согласные. – Идите служить ко мне, я за вас похлопочу… Мне такие бойцы как вы – во как нужны! – Он резанул себя по горлу ладонью руки. – А что, спиртное вы держите хорошо… А это ведь для нашей службы самое главное…
– пустился в рассуждения Лешуков. – Пойдете ко мне во взвод, будем в караул вместе ходить, водку жрать, баб… – Он запнулся и тупо уставился на Свету. – Вот ей, – он ткнул девушку пальцем в грудь, – я младшего сержанта дам сразу, без лишних базаров, станет моим замом. Будем с ней спать в начкарке, то-се… – Он обшарил ее с головы до ног оценивающим взглядом и добавил, уже в который раз меняя на ходу тему:
– Ест она мало, всего половинкой плавленого сырка закусила, да и по фигуре вижу… Мне такие нужны. Работящая, будет свинок моих кормить… Поедешь в Крылово?
Неожиданно из комнаты начкара раздался громкий сигнал с пульта связи с постами, перебив недовольно нахмурившегося Лешукова в самом важном для него месте. Кое-как поднявшись, цепляясь за дверные косяки, он грузно протопал к себе и с трудом нашарив нужную кнопку, прорычал:
– Ну, что там?
Из динамика, еле пробиваясь сквозь оглушительный треск помех, раздался голос часового:
– Лешуков, сколько можно? Меняй давай!
– Будешь стоять, я сказал! – Кулак разгневанного начкара с силой обрушился на пульт, корежа панель с какими-то тумблерами и мигающими лампочками, и через секунду он уже орал из своей комнаты:
– Младший сержант Светлана! Ко мне!
Умник слегка подтолкнул девушку в бок, всучил ей кружку, в которой плескалась водка и показал на выход:
– Вперед!
Света поднялась и нетвердо держась на ногах, поплелась в комнату начальника караула. Лешуков, развалившийся на своем топчане, увидев появившуюся в дверях девушку, поманил ее пальцем и приняв из ее рук кружку, усадил рядом с собой. Затем залпом выпил всю водку и рыгнув, с силой бросил опустевшую посудину куда-то в угол комнаты, под канцелярский стол.
Подошедшие к дверям Голова с Умником осторожно заглянули в комнату и замерли, с трудом переводя дыхание – напротив топчана, где сидели Лешуков со Светой, у стены расположилась оружейная пирамида с карабинами – то, за чем они сюда приехали, их единственная цель… Лешуков, обнимая слегка упирающуюся девушку и пытаясь привлечь ее к себе, с пьяной строгостью взглянул на появившиеся в дверном проеме физиономии и произнес, грозя пухлым пальцем:
– Э-э, нет, братцы! Я вас сюда не вызывал! Видите, мы тут с девушкой… Тет-а-тет, как по уставу положено… – Но, тут же переменив мнение, сконцентрировавшись и расправив грудь, громко приказал:
– Отставить! Кругом! Ко мне! Смирно!
Никуда и не думавшие уходить ребята зашли в комнату и присели на край топчана, со стороны Светланы.
Лешуков, тыча рукой в пирамиду с карабинами, принялся бахвалиться теперь на новую тему:
– Видали? Все мое! Кто сунется, враз мозги вышибу! – И уже в который раз, вспомнив про какого-то ненавистного ему майора, взревел:
– Майор! Расстреляю ж, мать твою!.. – Затем его грузное тело неожиданно обмякло – видимо последний глоток алкоголя потихоньку добрался до серых клеток и, завалившись на Светлану, Лешуков захрапел, пуская изо рта пузырьки слюны.
Девушка, брезгливо сморщившись, попыталась сбросить с себя его тушу, но удалось ей это только с помощью подоспевших Умника с Головой.
– Кажись, все готовы… – тихо произнес Голованов. – Умник, иди проверь!
Тот вышел в соседнюю комнату и быстро вернувшись, сообщил:
– Нормалек! Один там пытается встать, но вряд ли у него что получится. – И, прислушавшись к доносившимся звукам возни, добавил:
– Пусть барахтается. – При этом он не отрываясь смотрел на вожделенные карабины.
Голова, уже стоящий возле пирамиды, кивнул и осторожно, с каким-то неожиданно охватившим его трепетным чувством взял в руки крайний из них. Любовно погладив гладкий деревянный приклад, он произнес:
– Вот они, голубчики… – И тут же перешел на деловой тон:
– Все будем брать или как?
– Нам нужно пять, – кивнул Умник. – А тут восемь – на три больше, херня какая… Унесем!
Сейчас же, не теряя ни секунды, они принесли сумку, расстелили два куска брезента и аккуратно, под аккомпанемент безмятежного храпа начкара уложили карабины, тоже предварительно разбив их на две равные кучки. Затем, завернув их в брезент и плотно перевязав припасенной веревкой, прикинули получившиеся свертки на вес:
– Тяжелые, суки!.. – И только когда уже совсем было собрались на выход, Голова вдруг вспомнил:
– Идиоты! А патроны-то, патроны!
Чертыхнувшись, они бросились снимать кожаные подсумки с патронами с ремней спящих солдат. Некоторых пришлось переворачивать, кто-то пьяно упирался и дело несколько подзатянулось. Наконец все восемь подсумков, сменив хозяев, перекочевали в спортивную сумку гостей. Голова вспомнил о выпивке и на всякий случай прихватил оставшуюся бутылку самогона. Сумку доверили нести Светлане. Взвалив на плечо не столько тяжелый, сколько неудобный сверток, довольный Голова скомандовал:
– Вперед! – И они вышли на свежий воздух…
Выбравшись с территории части в лес и прикинув направление, друзья зашагали по сырой траве, с трудом ориентируясь в сгустившихся сумерках. Пройдя безостановочно порядка полутора часов, подгоняемые страхом возможной погони, они окончательно выдохлись и еще через какое-то время еле волочили ноги. Первой не выдержала Светлана. Сбросив с плеча на землю давно опостылевшую ей тяжеленную сумку, она решительно заявила:
– Хватит с меня! Давайте передохнем!
Голова, поначалу хотевший было напомнить девчонке, кто здесь командир, все-таки решил не начинать неминуемо последовавшую бы перепалку, так как чувствовал, что и сам валится от усталости с ног. Присев прямо на свертки с карабинами, ерзая на жестких углах каких-то металлических деталей, Умник пробормотал:
– Холодно, черт! Надо было потеплей одеться…
Света, у которой от холода уже давно стучали зубы, потеснее прильнула к своему парню, тут же приобнявшему ее за плечи, а Голова неожиданно вспомнил:
– Во блин! У нас же бутылка есть!
Мгновенно извлеченная из сумки бутылка самогона была не мешкая запущена по кругу.
– Ну и гадость! – скривилась девушка, сделав глоток.
– Не хочешь, не пей! – Голова выхватил у нее бутылку и отпил изрядное количество.
Затем последовала очередь Умника… После второго круга бутылка опустела и он разочаровано зашвырнул ее в кусты.
– Надо было еще взять, – вздохнул он. – Там еще одна или две недопитых стояли…
Никто ему не ответил. Света вспомнила про брюки и извлекла их со дна сумки, куда положила свой пакет. Тут же стянув шорты, она принялась переодеваться, не стесняясь ребят – комары зверски искусали ей все ноги. Даже Голова, уставший и продрогший не меньше других, не стал комментировать такое событие, в другое время не оставшееся бы без его пристального внимания.
– Слушайте, – заговорила Света, закончив переодевание, – а собственно, где дорога? Неужели мы за два часа не прошли этих несчастных трех, или сколько там, километров?.. – Умника с Головой уже давно занимал этот вопрос и им пришлось признать, что они заблудились. – Тоже мне, мужики, – презрительно фыркнула девушка, – ну и что мы теперь будем делать?
– Пойдем дальше, – решил Голова, отбрасывая в сторону докуренную сигарету и вновь взваливая на себя нелегкие обязанности командира. – Куда-нибудь да выйдем…
Но лишь к утру, когда давно рассвело, они услышали далеко в стороне гул проезжающей автомашины… Тут же изменив направление, через полчаса они уже подходили к грунтовой дороге. Расположившись на всякий случай за кустами таким образом, чтобы можно было в любой момент нырнуть в спасительное укрытие зелени, они стали ожидать подходящий транспорт.
– Нам нужен грузовик, – заявил Голованов, пытаясь прикурить последнюю отсыревшую сигарету. – В легковушку не влезем, в автобусе светиться нельзя… – И выругался:
– Ну чего она все время гаснет?
– Наверное мой женишок, Лешуков, вспоминает! – засмеялась Света. – Мне, небось, свинок давно кормить пора!..
А протрезвевший старший сержант Лешуков в это время сидел на топчане, обхватив взъерошенную голову своими огромными лапами, окруженный перепуганными бойцами с помятыми физиономиями, среди немыслимого бардака – заблеванных и зассанных полов, перевернутой посуды, смешавшейся с остатками закуски, – и не обращая внимания на непрерывно звучащий с искореженного пульта сигнал вызова с поста, время от времени начинал тихо подвывать, наподобие собаки, потерявшей своего хозяина. Лешукову отчаянно не хотелось в дисбат…
Трясясь в кузове старенького грузовика, с натугой преодолевающего подъемы, Голова с Умником обсуждали, куда лучше спрятать украденные карабины.
– В подвал не потащишь, – задумчиво произнес Колесников, поглядывая на проносящиеся мимо деревья. – Какой-нибудь Парфеныч в очередной раз ментовку вызовет от нехер делать, те обшмонают и будет нам вместо вытрезвителя сам знаешь что.
– Он скрестил пальцы рук, изобразив решетку.
– Да… – согласился с ним Голова и вдруг возбужденно подскочил на месте:
– Слушай, километрах в десяти от города полигон есть. Заброшенный. Был там?
– Не приходилось, – ответил Умник. – Думаешь, туда?
– Ну! – хлопнул его по колену Голованов. – Я там побывал как-то раз. Там блиндажей всяких, окопов до едрени матери – облюбуем какой-нибудь блиндажик, устроим тайник. Ну да, точно! – воодушевился он. – И добраться туда нетрудно, сел на двадцать девятый автобус, полчаса – и там. И никакие Парфенычи во век не разнюхают… Как, Умник?
– А что, это идея, – согласился тот. В сказанном Головой действительно было рациональное зерно…
Грузовик, доехав до развилки, остановился. Выпрыгнув первым и принимая груз из рук передававшего его Умника, Голованов с интересом косился, наблюдая, как шофер – молодой парень с реденькими усиками, – обогнув кабину, открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья и протянул руки, помогая Светлане выйти. Поймав выпрыгнувшую девушку и с сожалением, после чересчур затянувшейся паузы разжав объятия, парень сказал:
– Все, ребята, дальше нам не по пути. Ну да ничего, здесь вам уже полегче будет попутку поймать. – И садясь за руль, глядя больше на Светлану, помахал рукой:
– Всем привет!
– Чегой-то он? – недовольно пробурчал Умник, взваливая на плечи до смерти надоевшую кладь. – Тоже в женихи набивается? Смотри, Светка, допрыгаешься у меня!
– Ой-ой-ой! Какие мы грозные, – довольная проявлением ревности со стороны любимого парня, шутливо запричитала та и, привстав на цыпочки, прильнув к его уху, ласково прошептала:
– Дурачок, кроме тебя мне никто больше не нужен…
– То-то же! – пробурчал успокоенный Сергей, а скривившийся Голова, наблюдая за их телячьими нежностями, только сплюнул себе под ноги:
– Дерьмо!..
Через пару дней, выйдя из двадцать девятого автобуса одновременно с двумя какими-то бабками, пятеро молодцев и девушка отправились к лесу, в сторону заброшенного несколько лет назад небольшого армейского полигона, к которому вела грунтовая автомобильная дорога, местами заросшая высокой травой.
– За мной!.. – скомандовал Голова. Дойдя до нужного места, он спрыгнул в окоп, вырытый по грудь взрослому мужчине и укрепленный по бокам деревянными досками. Поплутав в разветвленном лабиринте окопных ходов и нырнув в итоге в какой-то лаз, через минуту, уже стоя внутри блиндажа, вросшего в землю по половину или больше, он подбадривал выбирающихся из коротенького подземного хода товарищей:
– Давай-давай, шевелись!
– А что, другого блиндажа, или как там его, не нашлось?
– спросила Света, которой Сергей помог забраться наверх. Она подошла к одному из четырех узеньких просветов-окошечек, находящихся изнутри на уровне груди, а снаружи невысоко приподнимающихся над землей, и выглянула в одно из них – блиндаж расположился на небольшом возвышении, поэтому все вокруг хорошо отсюда просматривалось. – Вон же их сколько! А в этот пока еще проберешься…
– Вот и видно сразу, что дура! – бросил ей Голованов.
Бросил, впрочем, довольно беззлобно. – Да мы с твоим Умником знаешь сколько здесь всего облазили, прежде чем его нашли?
Скажи, Умник! – Тот кивнул, подтверждая. – Дело в том, – продолжил Голова, – что тут имеется наглухо заколоченная дверь, – он указал пальцем, – и тот, кто сюда сунется, подумает, что внутрь никак не попасть, не ломать же ему эту самую дверь. Там без инструмента не обойтись, потому что она железом оббита. А ход этот… Да кто его будет искать? Мы и сами ломанулись было снаружи – заколочено, да и землей наполовину засыпано; в окно не влезешь – слишком узкое; хотели уже уходить, а потом Умник совершенно случайно нашел этот лаз. Понятно? – Все дружно закивали. – Тут у нас все удобства… – На манер радушного хозяина, демонстрирующего квартиру гостям и просящего располагаться поудобнее, он обвел рукой вокруг. – Вон нары, тут и вдесятером спать можно, если что. Вон стол со скамейками – наверное, солдаты на нем свои обеды жрали, а мы можем квасить с комфортом, в карты играть.
И не засрано тут, не зассано, как в других… И мы тоже не будем здесь ссать, будем на улицу выходить… – повысив голос, с нажимом произнес он и выразительно посмотрел на Мелкого, который пристроился было в углу. Тот мигом отскочил, застегнул ширинку и повернулся к пахану.
– А я что, я ничего… Не ссать, так не ссать, – покладисто согласился он.
– Вы бы посмотрели, что в других блиндажах творится! – подтвердил Умник. – А здесь мы можем хоть месяцами жить, только жратвы натащи.
– От ментов, в случае чего хоть прятаться, а хоть даже отстреливаться… – продолжил мысль Голованов.
– Отстреливаться? От ментов? – испуганно пискнул Мелкий. – Вы что это ребята задумали, а?
Все громко заржали, а Голова хлопнул его по спине и давясь смехом, успокоил:
– Да это я так, к слову.
– Ладно, ты не тяни! – нетерпеливо произнес Дрын. – Всю эту бодягу потом нам расскажешь. Давай, показывай, где они?
