Текст книги "Якудза из другого мира. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Алексей Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Сейчас меня явно будут убивать… Вот скажут высокопарную речь, прослезятся от своей невъебенности, а потом проковыряют пулькой дырку между задорно раскинутых бровей. Чтобы не было шума, сделают это из пистолета с глушителем. И буду я лежать холодным трупиком возле кулера до самой ноченьки, пока не уменьшится людской поток. А уж там, под покровом ночной темноты…

Я даже сделал шаг по направлению к кулеру, но старший комиссар сделал несколько мудр и выбросил руку.

– Дьявольский шар!

В воздухе возле кулера зависла шаровая молния. Она потрескивала и выпускала короткие протуберанцы. Отставить ствол с глушителем – меня завалят электричеством. Тоже мало приятного…

– Даже не думай, ублюдок. Пока я с тобой не закончил говорить – даже не думай дергаться. Что? Думаешь, я не читаю по твоей наглой роже? А ещё эта мерзкая татуха… Вообще, зачем ты пошел в высшую школу? На хуя она тебе нужна, ничтожество? Копался бы в говне, как твои предки, и горя бы не знал. А сейчас…

Он повернул ко мне планшет. На экране монитора было видно строящееся здание. Съемка велась с дрона, потому как вряд ли какое другое устройство способно так просто скользить между колоннами и подниматься по незакрытой шахте лифта.

Камера показывала работающих людей в такой замызганной спецодежде, что казалось, будто там не было ткани – только грязь. Люди таскали кирпичи, мешки, мешали цементный раствор. На осунувшихся лицах была только безграничная усталость. Они провожали дрон пустыми глазами, но никто даже не подумал приблизиться к нему.

– Это ваш новый дом? – спросил я. – Большой…

– Заткнись и смотри, – процедил старший комиссар.

Я смотрел.

Дрон поднимался всё выше и выше. Наконец, он застыл на одной из лестничных площадок. В поле зрения камеры попали двое. Мужчина и женщина.

У меня кольнуло в груди. Я их не знал, но сердце почему-то убыстрило свой бег. Они мало чем отличались от других строителей. Такие же уставшие, грязные и…

Из-под слоя грязи были видны такие же как у меня татуировки на лице!

– Вижу, что узнал, – хохотнул Мацуда. – Смотри дальше, ничтожество!

Дрон приблизился к паре, делающей кирпичную кладку. Мужчина взглянул на летающую хрень пустыми глазами, потом вдруг улыбнулся. Он протянул руку к дрону, а тот подался вперед. Мужчина снял с летательного аппарата небольшой белый прямоугольник и показал его жене. Та взглянула, быстро-быстро заморгала, а потом по её грязному лицу пробежали две дорожки слез.

Мужчина улыбнулся гнилыми зубами и помахал в камеру. Обнял жену, а та уткнулась лицом в мужское плечо и начала мелко содрогаться. Заплакала…

Я увидел, что в его руке была зажата фотография Изаму. Моя фотография.

После этого трансляция закончилась. Я продолжал пялиться в потухший монитор.

Так вот они какие… мои родители. Азуми Такаги и Коичи Такаги… В глазах почему-то стало горячо-горячо.

Почему горячо? Ведь это же не мои родители, а Изаму. Почему же сердце бьется так часто, а воздуха не хватает?

В грудь ударил свернутый бумажный комок.

– Ты меня слышишь, червяк? – раздраженно спросил старший комиссар.

– А? Вы что-то говорили?

– Да ты никак оглох? Ладно, повторю ещё раз. Я знаю, что ты убил троих моих людей. И плевать бы на этих сволочей, но я бизнесмен. Для меня люди – это деньги. Если ты забрал у меня троих людей, то должен вернуть их стоимость. Иначе твои родители могут нечаянно оступиться и упасть в шахту лифта. Видал, какая она глубокая?

Я взглянул в глаза этого человека. Он улыбался.

– Что я должен сделать?

– Ты должен выиграть три боя на «Черном Кумитэ». Тогда ты вернешь мне сумму за троих людей и с твоими родителями ничего не случится.

– А со мной?

– Ты уйдешь из школы. Уйдешь из Токио. Вообще покинешь страну. Навсегда. Это моё предложение. И если ты хочешь остаться в живых, если беспокоишься о своих родителях, то ты его примешь.

– Хммм, я согласен, но что будет если я не выиграю?

Старший комиссар Мацуда пожал плечами, а после взмахнул рукой. Шаровая молния метнулась ко мне. Я едва успел присесть. Она сделала круг почета над головой, отчего волосы встали дыбом, а потом поплыла к комиссару. Он взял её в руку, подкинул, как детский мячик, и сжал в ладони. В стороны ударил небольшой заряд, взлетели бумаги, покачнулись информационные щиты.

– Вот что с тобой будет, ублюдок.

Я посмотрел в глаза комиссара. Сказал негромко, чтобы только Мацуда слышал:

– Я как-то говорил одну вещь… Ваш сын может это подтвердить. Я не хочу ни с кем воевать, я хочу лишь одного – чтобы меня оставили в покое. Но я не спущу никому оскорблений и издевательств, как над собой, так и над моими родителями. Я буду участвовать в вашем «Черном Кумитэ». И я прошу лишь об одном – оставьте родителей в покое. Они не заслужили такой участи…

Он посмотрел на меня красными, налитыми злостью глазами, а потом расхохотался. Также хохоча, он поднялся из-за стола и двинулся к выходу. Уже возле меня он повернулся и процедил:

– Первый бой состоится через две недели. Ты получишь сообщение на телефон… грязный хинин.

Я опустил голову и стоял так, пока на улице не хлопнула дверь полицейской машины. После этого я повернулся и побрел прочь.

Старался изо всех сил сдерживать улыбку…

Глава 13

– Такаги-сан! Подойди сюда, пожалуйста! – послышалось из дома сэнсэя Норобу.

Вот только не «Такаги-сан»! Я ведь всю правду рассказал и вышел, чтобы поздороваться с Хаяси. Мизуки была так озабочена после вызова сэнсэя Норобу, что даже не ответила на моё приветствие обычной улыбкой. Не назвала меня малышом.

А я чего? Я вообще ничего! Другие вон чего и им ничего, а я тогда чего? Даже оставил этим двоим телефон с записью нашего с комиссаром разговора. Не зря же я им махал в машине, когда спрашивал про звонок дедушке – функция диктофона помогла передать всю прелесть нашей беседы.

И чего теперь опять «Такаги-сан»? В чем я провинился?

– Я тут воздухом дышу! – отозвался в ответ, уже прикидывая, в какую сторону лучше делать ноги.

– Ты подышишь им позже, за это время он не испортится. Тебе даже покажется, что он стал чище! – не унимался сэнсэй.

Я стоял на вечерней улице, на которую понемногу опускались сумерки. Фонари пока ещё не зажглись, но горящая реклама на домах становилась отчетливее. На другой стороне машины сложил руки на груди Хаяси. На моё приветствие он никак не ответил. Ну и ладно, мы не гордые. Мне просто был нужен повод выйти на улицу. Как оказалось – не напрасно.

На лице водителя Хаяси понемногу расцветала улыбка. Он тоже знал, что под такими словами скрывается получение порции звездюлей. Эх, вечер перестает быть томным.

– Да я лучше тут постою. Мне ещё за мороженым надо успеть сгонять, пока магазин не закрылся!

– За мороженым тебя потом Хаяси отвезет. Лучше подойди сюда сам!

Отогнутый средний палец правой руки Хаяси дал четкую оценку желанию ехать со мной куда бы то ни было. Этот жест далеко не мудра оммёдо. Я в ответ скорчил рожу и крикнул:

– Да я тут Хаяси помогаю свечи менять! Сейчас закончим и подойду!

– Ничего он не помогает! – тут же сдал меня добрый водитель. – Ко внутренностям машины я его на пушечный выстрел не подпущу!

– Такаги-сан, ты только оттягиваешь неизбежное! – крикнула Мизуки.

Опа-на! А ведь она так никогда меня не называла. Всё время малыш да малыш. Похоже, что дело не только пахнет керосином, а вообще воняет аммиаком. Точно надо делать ноги!

– Да ничего я не оттягиваю! Мне и в самом деле жутко хочется мороженого! Помру без него молодым и красивым – сами же потом плакать будете!

– Хаяси, немедленно приведи этого болтуна! – скомандовала Мизуки.

Я наткнулся на взгляд Хаяси. Дернул бровями. Улыбающийся водитель покрутил головой. Вот же козел! Ему прямо-таки за радость видеть моё наказание.

Если я побегу вправо, то он кинется за мной и через пару десятков шагов нагонит, а если…

Футбольным финтом я рванулся влево, а через два шага резко развернулся и помчался в обратную сторону. Если всё пройдет успешно, то…

– Штормовые клещи! – раздался выкрик Хаяси, а в следующий миг асфальт подо мной ушел далеко вниз.

Я повис в воздухе, болтая ногами. Вот и как тут убежишь, когда опору для бега вырывают прямо из-под ступней?

Черт побери! Достали эти оммёдзи с их колдовством. Никакой злости на них не хватает.

Моё тело сковали невидимые воздушные потоки. Они клещами сдавили грудь и прижали руки к бокам. Хаяси был на уровне специалиста стихии Воздуха. Я не забыл об этом, но думал, что он бросится за мной обычным способом. Я бы тогда отомстил ему за выставленный средний палец…

«Штормовые клещи» походили по принципу на «Небесный захват», но если в захвате атаке подвергалось только горло, то клещи ловили и обезоруживали беглеца полностью. Очень распространенный прием у полицейских. Из-за эффективности якудза тоже взяли его на вооружение.

– Он сейчас подойдет! – крикнул Хаяси.

Ага, подойду… Подлечу, мать его…

Хаяси неторопливо провел рукой. Меня пронесло над заборчиком и потащило в дом сэнсэя Норобу. По пути я ожидаемо встретился головой с притолокой. Хотя изо всех сил нагибал голову вниз.

Гребаный Хаяси… Надо будет ему сахара в бензобак насыпать…

Внутри дома сидела злая Мизуки и хмурый Норобу. Воздушные клещи разжались прямо перед ними. Я едва успел сгруппироваться, чтобы не шлепнуться на жопу.

Мизуки сегодня была в светло-сером костюмчике и черной блузке. Её губки яростно кривились, и мне стоило большого труда сконцентрироваться на них, а не скользить взглядом ниже. Бандаж травмированной руки поддерживал грудь и словно выставлял её на показ. Словно кричал: «Эй, Изаму, тут за тканью скрывается пара прелестных грудок! Сорви эту ткань и впейся губами в сосок!»

– Почему ты сразу мне не позвонил? – спросил Норобу.

– Я… я не знал, что это так важно, – ответил я.

– Не знал, что так важно? Малыш, ты подписался на «Черное кумитэ», что может быть менее важно? – фыркнула Мизуки.

– Да? Ну и что? Подумаешь, какой-то конкурс по вышиванию крестиком…

– Глупец! Это не какой-то конкурс! Это кровавая схватка приговоренных к смерти преступников. Долбоёб! С арены уходит только один! С людей снимают магические браслеты, чтобы они могли в полной мере использовать оммёдо!

– Мизуки, я этого не знал… Да и к тому же у меня не было другого выхода. Он угрожал…

– Да я слышала, – отмахнулась Мизуки. – У нас тут часто угрожают, малыш… И не всем угрозам стоит верить. Ты сейчас себя в такое дерьмо вогнал, что весь наш клан вряд ли сможет оттуда вытащить.

Я нахмурился, перевел взгляд на Норобу. Тот только покачивал головой и напоминал китайского болванчика на торпеде автомобиля.

– А что мне оставалось делать? Друзья, я думал, что будет всего пара вопросов, я отмажусь, скажу, что ничего не видел, ничего не слышал, ничего никому не скажу. А оно вон как повернулось…

– Малыш, оно всё очень плохо повернулось. Смертникам нечего терять, вот они и бьются до последнего вздоха. Это кумитэ запрещено в Японии, но ничто так не будоражит кровь, как наблюдение за битвой до смерти, поэтому его и проводят в глубоком подполье. И там нет запрещенных приемов – всё разрешено. Жестокость настолько запредельная, что каждому зрителю при входе выдается по бумажному пакету.

– Как в самолете?

– Да, как в самолете, – кивнула Мизуки.

– Да и ладно, подумаешь – приду, накостыляю всем и потом… Ай-яй-яй! Сэнсэй Норобу! Сэнсэй Норобу, пусти! Да пусти же, а то без уха оставишь!

Ухо заскрипело, когда его схватил невидимый захват. Меня словно подвесил на бельевую прищепку невидимый великан. Я кончиками ног доставал до пола, и этого едва хватало, чтобы не оставить кусок плоти в невидимом зажиме. Боль вовсе не такая, какая возникает, когда зажимают уши и «показывают Москву». Боль десять раз сильнее. Я тут же загнал её в подсознание, но заметил, как левый глаз Норобу подмигнул.

Ага, это «ж-ж-ж» явно неспроста. Надо подыграть старику… Ну я и заголосил чуть ли не во всю мощь молодых легких.

– Похоже, что молодой человек не вполне понимает всю серьезность происходящего, – покачал головой Норобу. – Надо бы ему прочистить уши, а то он и на записи диктофона завис.

– Я не завис! Я просто отключился и не слышал ничего из того, что говорил комиссар! Ай-яй! Да больно же! Отпусти! Мизуки, скажи ему!

– Отключился? – поднял бровь Норобу.

– Да, как тогда, в первый раз, когда я был у тебя дома! Или когда был с Мизуки! Я отключаюсь на пару секунд, а после прихожу в себя! Да больно же!

– Мастер Норобу, вы точно не оторвете ему ухо? – покосилась на меня Мизуки. – Оно уже бордовое стало.

– Ничего… не понимает через голову, поймет через… ухо! Я ведь ещё и выкрутить могу, – Норобу повернул руку и мою голову пронзила новая боль.

Она пробилась сквозь блокировку и зажгла раскаленным угольком под самой линией волос. Пришлось и её загонять в подсознание. Эх, не переусердствовал бы учитель…

– Ай-яй-яй! Ой-ой-ой!

– А теперь пройдемся по комнате, дорогой ученик. Я научу тебя советоваться с учителем каждый раз, когда возникают сложные вопросы. Вот так вот, перебирай ножками, да-да.

Меня потянуло влево и, чтобы оставить ухо при себе, пришлось двинуться следом за невидимой силой. Мизуки только покачала головой. Она поглаживала бандаж и следила, как я обхожу вокруг их.

– Сэнсэй Норобу, я думаю, что с него достаточно, – промолвила девушка, когда я прошелся мимо них в третий раз.

– Нет, я его ещё десять раз проведу, а потом только подумаю, – с ехидцей в голосе проговорил старик.

– Ай-яй-яй! Вот сейчас вообще оторвется! Ай, как же больно-то!

В дверях я заметил Хаяси. Он подглядывал одним глазком за экзекуцией и ему явно хотелось, чтобы я запнулся. Я показал исподтишка средний палец. Улыбка на желтом лице чуть померкла.

– Это ваш ученик, сэнсэй Норобу. Что вы хотите, то с ним и делайте. Мне же пора. Я узнаю, против кого выйдет наш оболтус, а потом мы решим, что с ним делать.

– Хорошо, Мизуки-сан, прикладывай лекарство два раза в день, и оно облегчит твои страдания. Не то, что у этого засранца!

– Ай-яй! Мизуки! А что насчет завтра? Что насчет Макото? – в конце я даже призвизгнул.

– Всё в силе. Я не отменяю своих слов, – кивнула девушка, поклонилась Норобу и пошла на выход.

Я продолжал орать и отплясывать до тех пор, пока не отъехала машина. Только после этого невидимая сила отпустила моё ухо.

Рухнул на циновку и зажал горящую часть тела.

– Не притворяйся. Тебе же не больно, – хмыкнул Норобу. – Ты обладаешь техникой усмирения боли. Давай, залечим ухо.

– Да? И как давно ты это заметил? – убрал я руку от горячего пельменя.

Тут же на неё пролился синеватый дым исцеления.

– А вот как наказывал, так и заметил. Ты можешь умирать, можешь орать, можешь истекать кровью, но тебе будет не больно. Я вижу это по твоим глазам. Но актером ты родился хорошим. Отыграл роль испуганного школьника на отлично. Можешь даже в театре кабуки выступать. Великолепно показываешь боль и эмоции. Никто и не подумал, что в теле школьника засел взрослый убийца. Чудесно сыграл, если получилось обмануть Мизуки, что она так взъярилась… Да и комиссара ты тоже наебал неплохо… По крайней мере ты так думаешь.

– А разве Мизуки была в ярости?

– Да, у неё даже рана открылась, – кивнул Норобу.

– Кстати, хотел узнать – а почему ты до сих пор не вылечил её? Вон как лихо пулю из меня извлекли и заштопали, а Мизуку до сих пор с бандажом ходит.

– Эх, если бы было всё так просто… Тебя ранили обычной пулей. Пулю, заряженную оммёдо, не пропустил бы мастер Нагаи. Его защитное поле покрывало всю территорию Окамото. А вот против обычного металла он бессилен. Такое защитное поле под силу выстроить только виртуозу, обладающему знаниями всех пяти стихий. Что до Мизуки, то она как раз ранена не обычным мечом, а с магией… Поэтому рана постоянно сочится, намокает и даже плохо пахнет…

Во как! А я-то думал ей ещё зеленку предложить, а тут вон оно что… После такого предложения она имела право накостылять мне за издевательство.

– И что, с раной ничего сделать нельзя?

– Можно. Нужно приложить тот самый магический меч к ране и произвести исцеление…

– Так в чем же дело стало?

– В том-то дело и стало, что в пылу сражения Мизуки заметила только пасть золотого дракона на рукояти. Лезвие меча должно было снести ей голову, но она блокировала в последний момент и получила рану. Упала. А когда поднялась, то человека с мечом уже не было в битве. И лица его она не запомнила… Мы спрашивали у многих, но подобного меча ни у кого не оказалось. Даже среди той группировки, с которой сражались в тот день. Стукачи так ничего и не смогли выяснить. Меч появился, ударил и исчез…

– Эх, бедолага…

– Это ты бедолага, иномирец, раз согласился на «Черное кумитэ», – вздохнул Норобу.

– Вообще-то я согласился только для того, чтобы в тот момент уйти. Чтобы выиграть время… Я же не дурак сражаться с какими-то уродами.

– Как раз дурак – ты дал согласие при «Дьявольском шаре», а это всё равно, что подписал договор. Теперь ты проклят молнией и если не явишься через две недели, то лучше не выходи на улицу – в любой момент поразит сила небес.

– И что, ничего нельзя сделать? – с недоверием уставился я на старика.

– Можно посадить тебя в комнату с резиновыми стенами, но кому надо всю жизнь кормить дурака, который сам согласился и сам подставил свою шею под удар?

– Но я же не знал…

– А кого это волнует?

– Меня это волнует. Скажи мне, где живет старший комиссар Мацуда, и я разорву контракт.

– Уже поздно. Даже если ты убьешь этого человека, то проклятие никак не снимется. Да и родителей Изаму тоже убьют, а они ни в чем не повинные люди…

Я помолчал. Старик сидел в позе лотоса и созерцал свои руки.

Мда, ситуевина так себе. Может получиться как-нибудь решить без кровопролития?

– А если я обращусь в полицию и предоставлю им запись с диктофона?

Старик улыбнулся, сделал несколько мудр и быстро произнес:

– Голос Ямабико!

После этого он взглянул на меня и сказал голосом комиссара:

– Ну что, грязный ублюдок, достаточно такой демонстрации, чтобы ты понял, что твоя запись никому не сдалась? Звукоиммитацией уже никого не удивишь…

Я даже присвистнул – так похоже получилось. Что же выходило? Куда ни кинь, опять всюду клин?

Я-то думал, что обманул комиссара, чтобы выиграть время, а оно вон как повернулось. И теперь волей-неволей придется идти на эту самую черную хрень.

– Слушай, сэнсэй-Норобу, а как же тогда быть? Я ведь почти ничего не знаю. Только земляной щит немного, но на нем далеко не уедешь.

Старик сделал ещё пару мудр, а потом ответил своим обычным голосом:

– Ну, как же не знаешь. Ты научился распознавать различные мудры. Можешь прочитать их и подготовить контратаку. Не зря же две недели разбирал песок опрокинутой мандалы. Пока ты думал, что тренируешь терпение – ты тренировал внимание. Вот смотри!

Старик сделал быструю комбинацию из пяти мудр. Такую быструю, что глаз еле успевал следить за меняющимися положениями рук и пальцев.

– Можешь их назвать?

– Гармония, сила, исцеление, созидание, сила, – сорвалось у меня с языка.

– Хорошо, а вот эту?

На этот раз Норобу сделал десять комбинаций. Я снова назвал все безошибочно.

– А теперь приготовься!

Тридцать три комбинации… И снова без ошибок. Я сам охренел от собственной внимательности. Словно в мозгу выстроилась таблица из девяти символических сечений кудзи-кири. Как только сэнсэй делал очередную мудру, табличка копировалась в ряд. Осталось только назвать её.

Это походило на выуживание из общей кучи цветных песчинок – зеленую в одну баночку, красную в другую и так далее. Норобу проговорился, что это он подтолкнул меня при раскладывании песка по мандале, теперь стало понятно – для чего было это упражнение. А я-то думал, что он меня просто не любит. А оно вишь как вышло…

– Вот и отлично. Видишь, ты можешь повторить любую увиденную комбинацию. А теперь осталось лишь научиться, в какой момент выпускать боевой дух, чтобы активировать её. И научиться контролировать силу боевого духа, чтобы не умереть от перенапряжения.

– Боевой дух? Это когда гороха объешься?

– Хорошая шутка! Запомни её, как раз расскажешь первому противнику – пусть он умрет от смеха, – ухмыльнулся Норобу. – Хотя нет… На первые два боя у нас есть сикигами… Вот на третий бой тебе придется выйти самому.

– Чего? Сикигами?

– Ага, помнишь, как танцевал «Ламбаду» при луне? Вот этот первый дух тебе и поможет. Он уже зарядился от озорства и будет рад получить свободу после выполнения моего желания. Второго тебе придется умаслить в эротическом плане…

– Чего сделать? – я почувствовал, как волосы встали дыбом.

Вот уж чего-чего, а духов мне ещё «умасливать» не приходилось. Да к тому же в эротическом плане…

– Ты должен будешь трахнуться и, во время траха, позволить ему вселиться в твоё тело. Как только он насытится, так будет готов к бою. Но у меня всего два духа-сикигами, а на третий раз нам нужно будет подготовить тебя к бою. И боюсь, что на третий раз против тебя выставят самого сильного бойца. Первые два будут слабыми, но люди всё равно будут ставить на них, а не на какого-то школьника. А вот уже последний будет самым сильным, возможно, даже чемпионом…

Как много информации! Мне нужно трахнуться и пустить в себя духа. Это вообще не групповуха будет? Потом надо драться и обязательно победить. И снова драться. И опять… Что-то много всего для обычного школьника.

У меня звякнул телефон. Пришла смс-ка от Мизуки:

«Малыш, ты долго спрашивал меня о приеме в ряды якудза. Что же, ты уже пошел против власти, против полиции, против законов… Я поговорила с оябуном и он разрешил тебе вступить в наши ряды после завершения «Черного кумитэ». Надеюсь, что ты останешься жив».

– Судя по твоему лицу, новости не очень хорошие? – спросил Норобу.

– Да так, – отмахнулся я. – Мотивашка привалила. Если выживу, то меня примут в якудза.

– Вот и хорошо. Поднимайся, Тень. Сегодня мы с тобой будем тренировать боевое оммёдо. И если ты думаешь, что можешь контролировать боль, то ты глубоко заблуждаешься. Ты можешь обмануть Мизуки, Мацуду, Окамото, но не можешь обмануть меня.

– А что там с моими зависаниями? Ты так спросил, как будто что-то знаешь.

– Не знаю точно, но догадываюсь, что не всё с тобой так просто, иномирец. Мне ещё нужно будет поговорить с сикигами. Чего сидишь? Идем тренировать боевой дух!

– Так может быть сначала покушаем?

– А вот вернемся и покушаем… Вернее, если ты вернешься, – тоненько захихикал сэнсэй Норобу.