355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алексей Слаповский » Пропавшие в Бермудии » Текст книги (страница 4)
Пропавшие в Бермудии
  • Текст добавлен: 30 октября 2016, 23:32

Текст книги "Пропавшие в Бермудии"


Автор книги: Алексей Слаповский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

9. История Роджера

Роджер был сиротой и хотел стать пиратом, несмотря на дурную славу этих морских разбойников и на то, что их не так уж много осталось к тому времени в Англии – многих перебили, а оставшиеся поступили на службу к королеве. Однажды он тайком пробрался на корабль, о котором ходили слухи, что он пиратский. Но выяснилось, что это обычное торговое судно. Ходит туда-сюда с грузами. А матросы не хлещут ром бутылками и не поют веселых пиратских песен, а с утра до вечера заняты тяжелой корабельной работой. Тяжелая корабельная работа не очень интересовала Роджера, поэтому он отсиживался в трюме. Его обнаружили уже в открытом море, да еще и поймали на месте преступления: Роджер залез в кладовую и намеревался стянуть кусок окорока. Боцман Пит хотел немедленно скормить его акулам, но заступился добрый кок Бонс (тот самый, что принес Роджеру еду). Он уговорил оставить мальчика: поваренок Бонса перед отплытием заболел и остался на берегу, пусть Роджер помогает как сможет.

– Конечно! – загремел боцман Пит. – На камбуз, ну да, он только того и хочет! Нет! Я оставлю его в живых, но он будет драить палубу и прислуживать! А если подойдет к камбузу ближе, чем на десять футов, я тут же выкину его за борт! Или всыплю ему линьков – так, что он будет помнить всю жизнь!

И Роджер остался на корабле.

Жизнь его с этого дня превратилась в сплошную муку. Ему казалось, что боцман Пит занят только одним: не давать ему ни минуты покоя. Он заставлял его работать от зари до зари, а еды выделял ровно столько, чтобы Роджер не умер от голода. При этом запретил матросам подкармливать Роджера. Только ночью Бонс исхитрялся пробраться к нему на ют, где тот спал в уголке на куче соломы, и сунуть полюбившемуся мальчику пару сухарей или ломтик вяленого мяса. Да еще утешала собачонка Глючка, правда, толку от нее было мало: она приносила Роджеру лишь обглоданные кости. Роджер пытался дрессировать ее, он гладил Глючку, смотрел ей жалобно в глаза и повторял: «Мясо! Мясо! Понимаешь?» Она внимательно смотрела и, казалось, понимала и даже кивала. Убегала – и возвращалась с куриной костью, обглоданной еще позавчера.

Боцман Пит взъелся на Роджера неспроста. Матросы рассказывали, что у него тоже был сын – единственный и любимый. Пит, грубый и недобрый человек, чуть не носил его на руках и мечтал вырастить из него честного и славного моряка, но сын, едва подрос, сбежал из дома и прибился к какой-то шайке, вскоре его поймали и сослали на каторгу в Австралию. «Ему повезло! – говаривал Пит. – Если бы он попался мне, я бы повесил его собственными руками, как шелудивого пса!»

У Бонса же, наоборот, не было детей, хотя они с женой очень их хотели. Вот его и тянуло к мальчику.

У Роджера осталось одно желание в жизни – хоть когда-нибудь оказаться сытым. А боцман Пит, похоже, лелеял лишь одну мечту – подловить Роджера на каком-то прегрешении и всыпать-таки ему линьков.

И вот однажды кок Бонс заболел, был не в силах помогать Роджеру, и тот, совсем обезумев от голода, забрался в трюм, где хранилась солонина. Разыгрался сильный шторм, и Роджер надеялся, что в такую погоду боцману будет не до него. И ошибся. Едва он успел укусить то, что наугад в темноте достал из бочки, перед ним с болтающимся фонарем в руке появился боцман Пит. Его, видимо, сам черт послал сюда именно в эту минуту. Роджер закричал от ужаса и выскочил на палубу. Пит, потрясая линьками, погнался за ним. Небо раскалывалось от молний, гремел гром, а насмерть перепуганному Роджеру казалось, что это из глаз боцмана сверкают огненные лучи, из его глотки извергаются громовые проклятья. Роджер ловко взобрался на грот-мачт у, куда, он знал, не залезть грузному боцману, вцепился в мокрый шкот и дрожал от страха и холода.

Пит неистовствовал внизу, топая ногами и размахивая руками, и вслух желал Роджеру провалиться в преисподнюю – а заодно и себе («Чтоб я пропал!» – кричал он), а заодно и всему экипажу («Чтоб вы околели, бездельники! – вопил он. – Чтоб вам ни дна, ни покрышки! Неужели никто не достанет негодяя?») Но из команды, сгрудившейся в трюме на юте, выполнившей уже свою работу, то есть убравшей паруса и снасти перед штормом, никто не желал выходить на палубу. Слишком уж страшен был шторм, даже бывалые моряки не могли такого припомнить. Он изматывал душу, и, когда одноглазый Брайен сказал: «Чем так мучиться, лучше бы уж сразу…», – все молча согласились с ним.

Роджер в этот момент тоже молил Бога о том, чтобы случилось чудо, чтобы он оказался где угодно, только не здесь.

И его желание исполнилось, как и желание всей команды «Санта Марии», включая боцмана и включая даже собаку Глючку, которой в этот момент жизнь тоже стала не мила. Впрочем, это вопрос спорный. Не исключено, что она просто увязалась за Роджером.

10. Боцман Пит. Улетный ускоритель

– С тех пор мы все тут и живем, – заключил Роджер свой рассказ.

Ник выслушал его с большим интересом.

– Здорово! – сказал он. – И что, никто не стареет?

– Никто. А чего ты радуешься?

– Но это же хорошо! Это же… Я только в сказках об этом читал!

– Сказки… Это, брат, не сказки, это реальная жизнь, – вздохнул Роджер как-то очень по-взрослому.

Ник давно уже заметил, что говорит Роджер странно: рот раскрывается не совсем в такт словам. Он спросил:

– Слушай, Роджер, а на каком языке ты говоришь?

– На английском, само собой. Хотя знаю и другие. Тут некоторые от скуки выучили по несколько языков. Делать-то все равно нечего. А потом все пожелали понимать друг друга без перевода, и появилась САП. Система Автоматического Перевода. То есть я говорю на своем языке, а ты слышишь меня на своем с помощью этой системы. Я не знаю, как это делается, да и не интересовался. Бонс! – закричал Роджер.

И коротышка Бонс тут же явился с полным подносом еды.

На этот раз кок дошел до стола без приключений.

– Кушай, сынок, – ласково сказал он.

– Ты же только что ел! – удивился Ник.

– Так в этом и дело! Об этом я тебе и толкую все время! – сердито ответил Роджер, хотя вовсе об этом не толковал. По крайней мере – не все время. – В этом-то вся штука. Каким ты сюда попал, таким и останешься. Если болел живот – будет болеть живот. Если зуб – будет болеть зуб. Пусть даже его вырвать – будет болеть! А если ты хотел есть – ты всегда будешь хотеть есть. Вечно. Я вот уже двести с лишним лет все время хочу жрать. Думаешь, не надоело? Ты представь – все время есть, есть, есть и при этом не быть сытым! Очумеешь! – жаловался Роджер, засовывая в рот очередной кусок курицы.

– Даже когда поел?

– Когда поешь, чуть-чуть легчает. Ненадолго.

– А почему ты не толстеешь?

– Не знаю. Все как в яму проваливается… Глючка вон тоже не толстеет, а жрет не хуже меня. Ее на корабле тоже держали впроголодь. Ты давай, присоединяйся.

– Спасибо, не хочется.

Ник смотрел на еду чуть ли не с отвращением. Ему показалось, что, если он начнет сейчас есть, может заразиться этой странной болезнью.

– А боцман Пит здесь? – спросил он.

– Конечно. Все сантамарийцы здесь, хотя некоторых уже не узнать, а некоторые не признаются, постарались забыть об этом. Другие люди стали!

Тут послышался громкий сварливый голос, топот, дверь камбуза с треском открылась и вбежал большой и злой человек. Он был в костюме вполне современного вида, а в руках держал пучок просмоленных веревок.

– Вот ты где! – закричал он.

– Бежим!

Роджер вскочил из-за стола и полез в маленькое окно. За ним полез и Ник.

А Глючка шмыгнула под стол и стремглав метнулась куда-то с таким визгом, будто именно ей собирались всыпать линьков.

Они помчались по каким-то кустам, петляя, и Роджер вскрикивал:

– Это и есть боцман Пит! Зачем только я о нем вспомнил! Вспомнил – вот он и появился!

– Но надо же захотеть! – не понимал Ник.

Роджер даже остановился:

– При чем тут захотеть? Достаточно вспомнить. А когда вспоминаешь – боишься захотеть увидеть. А когда боишься – тогда и начинаешь хотеть! Дошло?

До Ника не совсем дошло. К тому же его отвлекли кусты за спиной Роджера, которые заколыхались, будто от сильного порыва ветра. Но ветра не было. Значит, там лезет человек. Ник хотел предупредить Роджера, однако было поздно: боцман Пит выскочил из-за кустов, схватил Роджера за шиворот, а потом одним броском уложил его к себе на колено и занес руку.

– Не смейте! – закричал Ник.

Боцман Пит посмотрел на него бешеными глазами и прорычал:

– Уйди, а то и тебе достанется!

И хлестнул Роджера… воздухом. То есть ничем – потому что линьки исчезли.

Пит растерянно огляделся, пошарил рукой возле себя.

– Это ты сделал? – спросил он Ника.

Ник пожал плечами. Может, и он. Вообще-то он представил, что удара не будет. Значит, у него такая сила воображения? Сроду бы не подумал.

Пит настолько был ошарашен, что ослабил хватку – и Роджер тут же выскользнул из его лап, отскочил и закричал:

– Что, съел? Нечем меня выпороть? А ты воображелай новые линьки, ну?

Боцман Пит наморщил лоб – видимо, в самом деле попробовал вернуть орудие сечения. Не получилось.

Он кинулся туда, сюда, пошарил по кустам, словно надеясь отыскать там запасные линьки. Но, конечно, не нашел.

– Ладно, мерзавец, – сказал он. – В следующий раз получишь двойную порцию!

И побрел прочь.

– Странно, – сказал Ник. – Тут полно кустов, то есть веток. Он мог бы и ветками тебя высечь.

– Не мог! – приплясывая от радости, ответил Роджер. – У него какое желание? Всыпать мне линьков! Линьков, а не веток, понял! Теперь будет где-нибудь искать новые. Но ты – гений! Я двести лет пытаюсь этому научиться – не получается. Это уж от природы. Ты меня спас, Ник, спасибо! – и Роджер пожал Нику руку.

Тому было очень приятно, но он сказал:

– Да пустяки, это у меня запросто.

– Я теперь даже и прятаться от него не буду! – восторгался Роджер. – Если ты со мной, мне ничего не страшно. Вот мне повезло!

– А что, часто он тебя ловил?

– Раз в полгода примерно. Отводил душу и успокаивался. Но через час опять хотел меня высечь. Он даже пытался со мной договориться: давай, говорит, ты будешь рядом, под рукой. А я буду сечь тебя совсем не больно. Я согласился – надоело ведь тоже бегать. А он пару раз в самом деле шлепнул только чуть-чуть, а потом как хлестанет! Даже заплакал – ничего, говорит, не могу с собой поделать, я ведь не просто отшлепать тебя хочу, а высечь! Я даже попросил сделать для него мою копию. Он же сам воображелать ничего не может, фантазия убогая. Я обратился в ЦРУ: сделайте мне двойника. Они сделали, он его порол неделю без устали, а потом говорит: «Все, сломался. Уже не кричит так отчаянно». И опять стал гоняться за мной. Нет, ловко ты его. Раз – и нет линьков!

– И так со всем можно?

– Если бы. Во-первых, не все умеют, во-вторых, иногда желается не то, что хочешь. И не забывай: тут навсегда сохраняются желания, с которыми сюда попал. То есть они тоже исполняются, но все равно сохраняются.

Ник вспомнил о своем невольном пожелании остаться у родителей в единственном числе и помрачнел.

– Ты чего? – спросил Роджер.

– Понимаешь… Мы летели вместе… Мама, папа, брат. Я захотел оттуда пропасть. Но брату тоже пожелал пропасть. Как думаешь, это исполнилось? То есть даже не пропасть… Я представил, что я один у родителей… То есть не всерьез…

– Не всерьез? Бермудии все равно, всерьез или не всерьез! Одно из двух – или твой брат пропал совсем, то есть совсем, понимаешь? Или он остался живой и где-то здесь, но ты его никогда не увидишь!

– Почему? – испугался Ник.

– Потому что у тебя было такое желание!

– Но теперь-то у меня другое!

– А Бермудии наплевать – и с ней никогда не договоришься! Первое слово дороже второго! Бежать отсюда надо, вот что я тебе скажу!

– А как?

В это время Ник чувствовал странный зуд в пальцах. Ему нестерпимо хотелось что-то взять в руки.

Ник поднял небольшой гладкий камень, повертел его и отбросил. Огляделся.

Роджер внимательно посмотрел на него.

– Я нашел тебя там, где игральные автоматы, – задумчиво сказал он. – Когда пропал, ты хотел поиграть на компьютере, так? Ха! Парень, ты влетел, как и я! Теперь ты будешь вечно хотеть играть во что-нибудь! И никогда не наиграешься! Хочешь поиграть, да? Хочешь?

– Да, – признался Ник. – Может, поблизости есть какое-нибудь местечко?

– Найдем! Эх, если бы мы были взрослые и если бы мы были в ЦРУ!

– Где?

– ЦРУ – Центральное Рациональное Управление. Там люди умеют все что угодно делать из воздуха!

– А как?

– Силой воображения! То ли у них способности такие, то ли секреты знают. Представят, например, кусок пиццы – и, пожалуйста, он у них в руках, можно закусить! – Роджер даже облизнулся. Похоже, он опять хотел есть.

– Здорово! – восхитился Ник. – А ты так не умеешь?

– Нет. Двести лет тренируюсь – никакого толка. Понимаешь, у меня отличная соображалка, но никакого воображения! Постой! – Роджер поднял палец, что означало, видимо, возникновение идеи. – Заставить что-то исчезнуть – это не так уж трудно, хотя я и этого не умею. Но, когда я тебя нашел, у тебя был бутерброд. Ты что, сам его создал?

– Нет. Просто я оказался в аэропорту, а там…

– Все ясно, – Роджер махнул рукой. – Представить себя в таком месте, где есть жратва – легко! Плохо то, что там будет только то, что будет. А если захочешь чего-нибудь особенного… Я вот, например, пиццу сейчас хочу. Попробовать, что ли?

Роджер застыл, уставился в одну точку, потом медленно вытянул руку. Надул щеки, поднатужился, лицо его покраснело. Ник едва не засмеялся, потому что вид у рыжего Роджера стал уморительный. Но Нику хотелось увидеть результат, поэтому он не рассмеялся – чтобы не помешать.

И вот на ладони Роджера лежит треугольный ломоть пиццы. Выглядит очень аппетитно – румяная корочка, кусочки колбасы.

– Вот это да! – оценил Ник.

– Попробуй! – радушно предложил Роджер.

Ник удивился его щедрости и даже самоотверженности, учитывая аппетит Роджера, но взял пиццу. Очень уж любопытно. Пицца на ощупь была приятной, теплой. Запаха, правда, не ощущалось. Ничего, попробуем на вкус. Ник осторожно откусил и скривился. Не то чтобы вкус был плох или противен – его вообще не было. Похоже на… Да нет, вообще ни на что не похоже! Резина, пластик – и те имеют какой-то вкус, скорее всего химической краски, которой их красят (этот вкус Ник помнит с детства, когда возился с игрушками). А тут – совсем ничего.

Роджер рассмеялся, но тут же стал грустным.

– В этом и дело. Не получается!

– А как же ты находишь еду?

– Я же сказал: представляю место, где она есть. Или просто туда прихожу. Кафе, рестораны, тут, слава богу, этого полно. ЕС – Единая Система воображелания. Все же есть хотят. Но лучше всего кормиться у Бонса. Правда, он всегда в разных местах.

– Как это?

– А так. Тут все меняется то и дело. И с пространством тоже какие-то заморочки. Один раз я специально проехал три дня в поезде, кстати, кормили там отвратительно, и пока ехал, видел и тропики, и пустыни, и леса, и снега всякие, а приехал, здравствуйте, на соседнюю улицу! А бывало, сворачивал в переулок где-нибудь в Лондоне, да еще в веке так примерно шестнадцатом, а оказывался в каком-нибудь Вавилоне – в пятом веке до нашей эры. Очумеешь.

– Так можно и потеряться, – сказал Ник.

– Есть система связи, – Роджер достал из кармана трубку обычного мобильного телефона. – Правда, ненадежная – тут вечно помехи. Но все-таки кое-как действует.

– Можно посмотреть?

Ник вертел телефон, нажимал на кнопки, быстро разобравшись в меню и настройках. Как человек опытный, понимающий в таких вещах, он сразу понял, что телефон хороший. Полифония, видеокамера, емкая память, много игр с хорошей графикой. Ник тут же нашел одну из лучших и начал играть.

– Э, э, хватит! – сказал Роджер.

– Еще минутку! – взмолился Ник.

– Свой надо иметь. Хотя настоящий тебе выдадут только через неделю, после карантина. А сам ты ничего вообразить не сможешь. Воображалки не хватит.

Ник обиделся. Уж чего-чего, а воображалки у него всегда хватало. Он, когда еще был маленький, такого мог себе навоображать, тайком насмотревшись фильмов ужасов, которые очень любил, что потом боялся заснуть и не выключал свет. Мама даже советовалась с врачом, тот долго беседовал с Ником, раскладывал какие-то картонные фигуры, прося Ника сказать, что они ему напоминают, потом заставил рисовать картинки, произнося ничего не значащие слова вроде «свобода», «хочу», «песня». Как ты их нарисуешь? Ник все же постарался что-то изобразить, а потом врач сказал маме, что Ник недостатком воображения не страдает, больше того, оно у него слишком живое, поэтому его надо почаще занимать простыми и конкретными делами.

– Ковры, что ли, пылесосить? – спросил Ник.

– Было бы очень неплохо, – всерьез ответил врач.

Пока Ник размышлял таким образом, в руке его что-то зашевелилось – будто туда попал жук. Он разжал ладонь и увидел маленький мобильный телефон.

– Ого! – удивился Роджер. – Только он у тебя недоделанный какой-то. Ты напрягись, представь такой, какой тебе хочется!

Ник напрягся, и телефон стал меняться. И получился очень похожим на тот, что Ник видел недавно в одном журнале – со всеми наворотами, которые только можно представить. Ник уже не напрягался, но телефон продолжал жить своей жизнью – видеокамера меняла объективы, корпус менял цвет, дисплей становился то больше, то меньше.

– Долго это еще будет? – спросил Ник.

– Надо сказать «стоп». Штука в том, что тут же нет ничего самостоятельного, своего, понимаешь? Отражается то, что есть где-то там, – Роджер махнул рукой вверх и в сторону. – А там ведь все постоянно дорабатывается, улучшается. Каждую минуту. И у тебя всегда самая новая модель.

– Круто! – обрадовался Ник и стал наблюдать.

Телефон продолжал меняться, становясь все лучше, лучше и лучше.

– Хватит уже! – сказал Роджер, не скрывая досады и зависти. – Чем тебя этот не устраивает?

– Сейчас, еще немного!

Сказать «стоп» оказалось очень трудно. И Ник решил:

– А пусть он так и останется. Пусть меняется все время. Ничего, разберусь.

Правда, разбираться было не в чем – телефон оказался пустым. То есть никакой информации, никаких игр, вообще ничего, пусто. Он был похож на настоящий, но было невозможно проверить, работает он или нет, поскольку – не подключен.

И Ник сунул его в карман, где он продолжал шевелиться. Это было даже приятно – будто там что-то живое.

– А я уж подумал, что ты ГВ, – сказал Роджер.

– Какое еще ГВ? – Нику почудился в странном слове обидный смысл.

– Не какое, а какой. Гениальный Воображала. Или Вообразитель, по-разному называют. Это такой человек, у которого от природы талант, он может вообразить что угодно. Вот у кого жизнь! – вздохнул Роджер.

А после этого он задумался. Осмотрел Ника. Огляделся. И сказал:

– Вот что. Я гениальный сообразитель, серьезно тебе говорю, я даже телефон себе не вообразил, а склепал своими руками, а ты почти гениальный вообразитель. Линьки заставил исчезнуть, телефон получился почти настоящий. Хочешь вместе кое-что соорудить?

– А что?

– Никому не скажешь?

– Нет.

– Смотри! Я на это уже тридцать лет ухлопал, и, если ты меня выдашь, я тебе голову оторву. Уж на это у меня воображалки хватит.

Ник почувствовал, что шея у него стала вытягиваться, словно кто-то действительно отрывал ему голову.

– Э, э! – закричал он. – Перестань!

– Извини. Значит, я все-таки что-то умею. Ты не бойся, разве я тебе что-то плохое могу сделать? Я теперь без тебя никуда! Если не улечу, конечно.

– Как это?

Роджер не ответил.

– Глючка! – закричал он.

И тут же примчалась собачонка. В зубах у нее был большой пакет.

– Видишь, как я ее за двести лет выдрессировал! – похвастался Роджер. – Когда появляется Пит, она убегает. А потом находит Бонса, и тот ей кое-что для меня передает… – Роджер развернул пакет, в котором оказалась всяческая еда, – и я опять могу жить. Умница моя! – потрепал он Глючку по голове и дал ей куриную ногу.

– Я без нее вообще бы тут пропал! – рассказывал Роджер, со страшной скоростью уничтожая передачу Бонса. – У нее отличный нюх, Глючка может найти что угодно, несмотря на искривления пространства.

– А моих родителей она может найти? Если они, конечно, здесь.

– Вряд ли. Она же их не знает. И нам не до этого.

Роджер встал, отряхнул руки.

– Пойдем! Глючка, где ангар?

Глючка припустила вперед, Роджер и Ник почти бежали за ней.

И вскоре оказались возле ржавой двери.

Это было скорее похоже на гараж, чем на ангар.

Посреди громоздилось нечто, накрытое холстиной. Роджер сдернул ее, и Ник увидел что-то вроде ракеты, только с крыльями. На носу был изображен череп с косточками. Для смеха, наверно.

– Вот! – сказал Роджер. – Улетный ускоритель Веселого Роджера! Десять лет я конструировал корпус, десять лет продумывал крылья и систему взлета и еще десять лет – всякие другие устройства. Все готово!

– И уже работает?

– Нет. Не решен вопрос с топливом и соответственно мотором.

– А какое топливо? Керосин, бензин?

– В этом и проблема, дорогой друг, – сказал Роджер вдруг очень солидным голосом. – Традиционное топливо мне не подходит, слишком увеличивается масса. Я пробовал топливные ячейки из фторированных полимеров, однако они слишком быстро пропитываются молекулами метанола, содержащимися в концентрированном топливе, отчего быстро снижается мощность двигателя. Я попробовал применить новую технологию материала мембранного электродного узла, сумел получить специальный материал из ароматического углеводорода, замедляющий проникновение метанола, покрытый высокоактивным катализатором на основе платины высокой плотности, уменьшающим химическую активность метанола, что позволяет снизить потери топлива на одну десятую по сравнению с применением обычных фторированных полимеров, но этого все равно катастрофически мало… Закрой рот. Извини, я же забыл, что ты неуч.

– Вообще-то ты сначала тоже академиком не казался.

Роджер оглянулся и прошептал:

– Я вообще кошу под придурка и двоечника! И под зеленого, то есть под того, кто хочет остаться, а сам синий, потому что хочу убраться. Очень мне надо, чтобы меня раскрыли! А вообще-то, сам понимаешь, за двести лет можно подучиться. Три Оксфорда, считай, у меня за плечами и еще пяток других университетов – заочно, конечно. Интернет очень облегчил дело. Но в чем проблема? Нехватка материалов. Нехватка оборудования. Я могу свинтить все из всего – но где это взять? Я хоть ядерный реактор построю в одиночку, но из чего? Поэтому слушай. Вот тут, – Роджер открыл кожух в хвостовой части ускорителя, – должен быть двигатель. Вес я рассчитал – не больше пяти килограммов. И я понял: если его нельзя сконструировать, его надо воображелать. То есть просто представить. И ты мне поможешь!

– Как? Я даже не знаю, как он устроен!

– И не надо! Когда ты хочешь яблоко… Ты хочешь яблоко?

– Можно вообще-то.

– Воображелай!

Нику было приятно, что на него так надеются, он постарался, и вот на его ладони – румяное, большое яблоко.

Роджер взял его, понюхал, надкусил. И просиял.

– Настоящее! Кислит, конечно, но – настоящее! Нет, ты точно гений! Мне повезло! Так вот, когда ты его представлял, ты разве знал, из чего оно состоит? Из каких молекул и атомов?

– Нет. Я просто представил.

– Вот и представь мне двигатель! Мощность отрыва небольшая – тысячи полторы лошадиных сил, мне же не в космос лететь! Но желательно повыше!

– А куда?

– За пределы Бермудии!

Ник засомневался:

– Не знаю…

– Ты попробуй!

– Постой. Как же… Ты улетишь, а как со мной? Я думал, ты мне поможешь найти родителей, если они здесь. И Вика.

– Обязательно помогу! Я вас всех найду! Я вылечу на нормальную землю, всем там расскажу про Бермудию – и вас всех спасут. Ну? Давай!

Ник видел множество моторов – тем более что он увлекался машинами. Он попробовал – и в гнезде под кожухом появилось что-то металлическое с трубками, выступами, гайками.

– Отлично! – закричал Роджер. – Неважно, как он выглядит, главное, чтобы работал!

Он тут же впрыгнул в самолет-ракету, свистнул Глючке, она скакнула к нему в кабину, Роджер задраил люк, кивнул Нику и крикнул:

– Давай!

Ник был в недоумении.

Он вспомнил, как оглушительно ревут турбины самолетов. Представил, как оттуда вырывается воздух. И самолет начинает двигаться. Что ж, можно попробовать…

И тут действительно послышалось гудение, и из реактивной трубы в хвосте самолета повалил черный дым. Улетный ускоритель затрясся… И поехал!

Роджер потряс кулаками, торжествуя, и махнул Нику рукой, прощаясь.

Нику стало жаль: познакомился с хорошим парнем, а он уже улетает…

Мотор заглох.

Роджер отодвинул люк:

– Ты нарочно, да?

– Нет, – сказал Ник, хотя не был в этом уверен.

И опять мысленно запустил двигатель.

Самолет покатился к двери, которая была распахнута.

Еще немного – и…

Раздался взрыв.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю