Текст книги "Игра сэра Валентайна"

Автор книги: Алексей Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

   Вино оказалось слабеньким, легким, сладким – одним словом, идеально подходящим для лечения похмелья, которым Джимшал из Феска, судя по всему, не страдал, а наслаждался.

   – Досточтимый Джимшал, я тысячу раз прошу простить мою настойчивость, но не осветит ли светоч твоей мудрости...

   – Сказал же, осветит. – вздохнул бродяга. – Ну что за мерзкий город? Только найдешь собутыльника, как от тебя требуют исполнения обещаний и уплаты долгов. Что именно ты не понял в беседе везиров, уважаемый?

   – Ровным счетом ничего. – честно признался сэр Лестер. – В чем заключались их взаимные оскорбления, и почему многоуважаемый Джимшал решил, что везиры отныне во вражде?

   – Ох-хо-хо, – вздохнул парень, – видать много работы у писца кади, если он не находит времени оторваться от бумаг, чтобы поглядеть на окружающее. Объясняю тебе, добрейший и наивнейший Авель. Во-первых, само сочетание слов "щедрейший" и "сэкономил", это укол, и довольно тонкий, указывающий на остроумие тер Сипуша. Во-вторых, тер Хусаин известнейший взяточник и казнокрад, он живет на широкую ногу, постоянно устраивает пиры и праздники, тратя на них множество наворованных денег. Именно это имел в виду махди, называя его "щедрейшим". В-третьих, он довольно недвусмысленно намекнул на то, что его место гораздо ближе к трону, чем место его собеседника, сказав, что сапог его носильщиков расположены ближе к центру ворот. Там, кажется, был еще и намек на то, что тер Хусаин не дал кому-то бакшиш, или дал, но слишком маленький, но это уж извини, откуда мне точно знать? И все это, мой добрый ан-Зай, он умудрился уместить в одну фразу.

   "Ну, кому недодал бакшиш тер Хусаин, догадаться не сложно. Бенаресскому эмиру Кавусу тер Рахмату, Великому Везиру, конечно", подумал баронет ре Лееб, превратившийся в одно большое ухо.

   – Идем далее, – сказал Джимшал, поднимая кружку с вином, – Но сначала выпьем.

   Выпили. И на сей раз сэр Лестер даже забыл притвориться, влив в себя пиалу с явным удовольствием. День явно прошел не зря.

   – Помянув щедрость махди к поденщикам, Хасан-ага тонко намекнул на его новый дворец в окрестностях Аксара. Наш праведный эмир на его строительство два года выжимал из аксарских храмов все доходы до последней таньга. Говорят – роскошный получился, самому султану под стать. Про башмачника объяснять надо?

   – А это тоже намек? – сделал большие глаза благородный Блюм.

   – О Тарк и Илина! Да где ты рос, мальчик, если не знаешь таких вещей? Род тер Сипуш древний и уважаемый, но происходит от презренных башмачников из Бахрея – об этом каждая собака в Аксаре слыхала! Вроде бы побочная ветвь их рода, ил-Сипуш, по сей день живет там этим ремеслом. А вот что известно гораздо меньше, так это то, что тер Хусаины ведут свой род от нищего побродяжки, пришедшего в Аксар неизвестно откуда и, вроде бы, даже не имладонца. Тут верховный жрец Аксара в долгу не остался. Ну и последнее, конечно. Лет сорок назад в Аксаре был грандиозный скандал. Мать Рустам-махди подозревали в супружеской неверности, так что тер Сипуш вполне может быть не тер Сипушем, а безродным ублюдком. Скандал замяли, Зульфию-ханум отравили, но вспоминать эту историю при Рустам-аге, значит стать его врагом на вечные времена, знаешь ли.

   Рука Джимшала вновь совершила путь к кувшину, и пиала сэра Лестера еще раз наполнилась вином.

   – Тебе многое известно о высокорожденных. – осторожно заметил аазурец.

   – С кем только не пересекаются пути бродяги, каких только историй не услышишь в караван-сараях, чайханах и у походных костров. – ухмыльнулся фескиец. – Я держу уши открытыми, сердце на замке и саблю под рукой. Потому и жив по сей день.

   – Я благодарен достопочтенному за поучительную беседу. – сказал баронет. – Но сейчас я вынужден вернуться к своим документам. Тяжба будет рассматриваться завтра утром.

   – Ну что ж, дело твое. – вздохнул парень. – Да и мне уже пора. Давай-ка, выпей со мной на посошок.

   – Ну, как можно отказать такому светочу мудрости? – улыбнулся начинающий разведчик.

   Кувшин они приговорили в течение четверти часа. Еще примерно столько же времени у сэра Лестера ушло на написание доклада сэру Валентайну, после чего, побывав в проулке между "Полуночной усладой" и небольшим, но очень древним храмом Благодати Тарка Вседобрейшего, вручил оборванному мальчишке второй уже за день свиток папируса и мелкую монетку. Про деньги ему Виризг ничего не говорил, но, зная нравы султаната, юноша ни мгновения не сомневался, что получивший один только доклад связник торопиться с его доставкой не станет.

   Посещение переулка, о чем барон ре Котль его не предупреждал, оказалось настоящей пыткой для его носа, поскольку посетители чайханы нередко, и вот на протяжении уже пары столетий, использовали его в качестве места справления малой нужды, а моча аристократов, въевшаяся в сухую глинистую почву, пахнет ничуть не лучше чем та же самая жидкость, но произведенная простолюдином. Первый раз амбре из переулка и вовсе едва не сбило с ног сэра Лестера. Во второй раз было уже легче, поскольку он знал чего ожидать, но приятного все одно было мало.

   Мальчик, получив доклад, мгновенно испарился. Подумав пару мгновений, сэр Лестер добавил свои пять таньга к стоящей в переулке вони, после чего вернулся к точке наблюдения. Чай не хотелось, сладкого тоже. Немного поразмыслив, Блюм попросил Виртара раскочегарить ему кальян, и с меланхоличным видом глубоко задумавшегося человека начал вдыхать ароматный дым трав.

   Время шло. Давно перевалило за полдень, и волны жаркого воздуха от раскаленной брусчатки площади вливались в чайхану. Сэр Лестер потел, беспощадно мешал ледяной щербет и горячий зеленый чай с молоком и маслом, отчаянно скучал, успел дважды пообедать, наизусть выучил материалы дела (которое, кстати, и впрямь должен был утром следующего дня рассматривать Селим а Дави), едва не заработал косоглазие, пытаясь рассматривать ворота Топкапы исподволь, незаметно, однако же ничего интересного не углядел. Оставалось лишь молить Вечную Луну, чтобы время пролетело быстрее, однако ж, оно именно что тянулось, словно день без дела.

   – Ну что ж ты себя так мучаешь, почтенный? – не выдержал наконец чайханщик. – Да стоит ли оно такого усердия, это дело? Почти весь день сидишь, читаешь и перечитываешь, уже чуть не до дыр папирусы затер, да неужто так строго спросит с тебя Селим Справедливый, если не дашь ты ему праведного и законного совета?

   – Я понять не могу, – вздохнул сэр Лестер, которому теперь еще долго предстояло видеть в кошмарах эти листки папируса с жалобами истиц и показаниями свидетелей, – По закону все просто, отдать ребенка надо его матери. Да вот только кто из них мать? Сам Тарк не поймет, кто из этих двоих, клянусь левой лодыжкой Рахмета-проповедника!

   – Эх, губишь ты свою молодость, – махнул рукой Виртар, – а ведь пройдет, глазом моргнуть не успеешь. Когда же веселью и порокам предаваться, как не в твои годы, юноша? Потом не до того будет! Семья, дети, теща-оглоедка, и прочие радости умудренных жизнью людей. Вот что ждет и тебя. Замкнутый круг, из которого не вырваться и не убежать.

   – Сказано было, – вежливо улыбнулся полностью разделявший точку зрения чайханщика сэр Лестер, – что юность, проведенная в неустанной заботе о дне грядущем, в старости принесет плоды богатства и уважения добрых людей.

   – Знаю я кем это было сказано. – хмыкнул Виртар. – Абу Умудренным и Опечаленным, как его теперь зовут. А во времена, когда я еще под стол пешком бегал, звали его Абу Зануда, и был он самым скучным проповедником во всем городе Аксаре. А вот пророк Фафхард сказал, что юность, чурающаяся веселья и забав, подобна лукавой кошке, что украла и съела мясо, и теперь смиренно стесняется попить налитого хозяйкой молока.

   – Золотые слова! – донесся мужской голос от порога, – Кого ты так пламенно убеждаешь, добрый Виртар? Ночь еще не скоро, побереги пыл, почтенный.

   Блюм глянул в сторону входа, и увидел небогато, но и отнюдь не бедно одетого мужчину в черном халате и остроносых красных чакка. Борода его была столь же густой черноты, что и халат, сливаясь с ним, казалось, в единое целое.

   "Может из бороды и ткал?" – мелькнула в голове разведчика веселая мысль.

   – Да вашего же писца и убеждаю, драгоценный Селим-бей. – Виртар отвернулся от аазурца и поспешил навстречу клиенту. – Разве же можно заставлять юношу корпеть над бумагами целыми днями?

   Слово, которое подумал благородный сын благородного же барона ре Лееб было очень емким, эмоциональным, крайне точно характеризовало ситуацию, но совершенно не могло быть произнесено в присутствии уважаемого кади Селима а Дави, которым и являлся новый посетитель "Полуночной услады".

   – Совершенно нельзя! – жизнерадостно согласился с чайханщиком кади и окинул взглядом зал. Под определение "писец" подходил только один человек из расположившихся в нем, совершенно ему незнакомый. – Какое у нас там дело?

   Стремительно проследовав к столу сэра Лестера, тщетно пытающемуся найти выход из ситуации, а Дави подхватил со стола свитки, бросил взгляд на материалы и удивленно вскинул брови.

   – Хм, это я рассматриваю завтра утром. – негромко произнес он. – Ну-с, и какие идеи? Кому присудить младенца?

   – Да не знаю я, – тоскливо ответил благородный Блюм, у которого обе роженицы уже в печенках сидели. – Хоть режь ребенка пополам, да каждой по кусочку отдавай.

   Кади помахал свитками, хотел сказать что-то, судя по выражению лица – ехидное, и вдруг замер.

   – А что... – на лице кади появилось выражение, которое обычно предшествовало тем шуткам почтенного а Дави, над которыми смеялся только он, а остальные же от которых обычно плакали. – Не знаю, юноша, кто ты, и зачем тебе нужно выдавать себя за моего писца, даже не хочу знать, как к тебе в руки попали копии этих документов, но если когда-то и впрямь решишь стать моим писцом, место тебе обеспечено.

   Не стоит и упоминать, что после появления кади в чайхане, сэр Лестер поспешил совершить оттуда самую поспешную ретираду в своей жизни, что, строго говоря, странным не выглядело. Кто же спокойно будет сидеть в чайхане, когда там появилось твое начальство?

   Доклад о своем провале мнимый писец настрочил уже в переулке, одной рукой зажимая нос, а другой умудряясь писать, и удерживать папирус на коленке одновременно. Затем скинул халат писца, и извлеча из торбы курунский костюм переоделся в него. Одежда и принадлежности писца были вручены все тому же мальчишке-посыльному, с настоятельной просьбой сбыть это, как ворованное. Мальчишка кивнул, и убежал, прижимая к груди торбу с платьем сэра Лестера. Сам благородный Блюм также поспешил покинуть сей благоухающий переулок, и тут же едва не угодил под копыта коня.

   – Какого дэва?!! – взревел наездник могучего гнедого ахал-иторца, настолько резко осаживая своего жеребца, что едва не разорвал ему рот поводьями. Благородное животное, оскорбленное таким поведением наездника, жалобно заржало и взвилось на дыбы, за что получило пудовым кулаком между ушей и сочло за благо успокоиться.

   Сердце благородного Блюма екнуло, однако же лицо его было закрыто, и потому легкий испуг, который оно отразило, никто не заметил. Со стороны же казалось, что задумавшийся и идущий куда-то по своим делам курун остался совершенно бесстрастен. Он медленно поднял голову на всадника и задумчиво, с легким прищуром, поглядел на него.

   – Вам следует быть более осторожным, уважаемый. – негромко произнес он. – Будь на моем месте не одинокий приезжий, которого можно стоптать конем и не заметить, а айар, вы были бы уже мертвы.

   Наездник смерил псевдокуруна тяжелым взглядом, в то время как десяток его телохранителей споро и вполне профессионально брали аазурца в кольцо, отрезая тому пути к бегству. Впрочем, о побеге сэр Лестер и не помышлял. Он узнал человека, под копытами коня которого едва не закончил свою недолгую жизнь, и сейчас лихорадочно прикидывал, какую выгоду можно извлечь из этой нежданной встречи.

   – Да знаешь ли ты, с кем говоришь, несчастный? – взревел здоровенный командир телохранителей. – Моли Тарка, ибо только он может спасти тебя! Позволь, господин, я отрублю ему голову!

   – Кого бы ты не охранял, пехлеван, делаешь ты это плохо. – внешне спокойно ответил сэр Лестер, даже не делая попыток дотронуться до рукояти шаша. – Это, впрочем не странно. Судя по всему, тебе привычнее передвигаться на двух ногах, а не на четырех.

   – Ты дерзок, и это плохо. – спокойно произнес человек, едва не стоптавший баронета, одним движением руки останавливая своих охранников. – Но ты смел, и это хорошо. Скажи, почему ты решил, что мои спутники – пехотинцы? Ты узнал меня?

   – Как я мог узнать тебя, уважаемый, если я первый день в Аксаре? – не моргнув глазом соврал сэр Лестер. – Нет, все гораздо проще. Оружие.

   Аазурец кивком указал на бастард одного из телохранителей.

   – Такое, я слышал, использует тяжелая пехота северных королевств и стража Холодного квартала.

   Собеседник молодого ре Лееба задумчиво потер подбородок своей массивной пятерней.

   Человек этот в толпе бы, явно, не затерялся. Высоченный, под два метра ростом, широкоплечий, превосходно сложенный, с гладко выбритой непокрытой головой и не хуже выбритым лицом, что для жителей султаната было отнюдь не характерно, загорелый до черноты, с грубыми, словно из камня вырезанными, но не лишенными привлекательности чертами лица, он, казалось, излучал силу и властность, достойную правителя могучей державы. Одет он был в богатый синий халат поверх доброй кольчуги и кавалерийскую бурку, а на поясе его висел все такой же короткий пехотный меч в простых, лишенных украшений ножнах. Котурны всадника спереди прикрывали наголенники, украшенные черненой чеканкой.

   – Не только они. – усмехнулся он. – Есть еще одна часть в султанате, вооруженная такими клинками.

   – В таком случае мне следует предположить, – все столь же невозмутимо (с виду, только с виду) ответил благородный Блюм, – что я разговариваю с одним из старших офицеров ени-чери.

   – Ха! Каков? – всадник хлопнул себя по бедру и повернулся к командиру своих телохранителей. – Что скажешь, ар Тайан?

   – Позволь, я отрублю ему голову? – жизнерадостно оскалился тот. – Она у него слишком хорошо думает.

   Остальные стражники тоже едва сдержали усмешки. Кому в этот момент было не до смеха, так это сэру Лестеру, поскольку он серьезно сомневался в своих способностях справиться хотя бы с одним из всадников, не говоря уже о том, чтоб отбиться от всего десятка. Потому как шутки шутками, а отрубить ему голову собеседник может и позволить. Прецеденты случались.

   – Ты верно угадал. – всадник наклонился в седле в сторону сэра Лестера. – Меня зовут Исмаль ар Фарди и я паша ени-чери. Как зовут тебя, юноша?

   – Меня зовут Риш ар Зорг, сердар. – аазурец склонил голову, положив правую руку на сердце. – Я второй сын Ахмет-бая из племени зуяф.

   – Зуяфы славятся как лихие наездники. – флегматично, как будто ни к кому не обращаясь, произнес ар Тайан.

   – Решил попытать счастья среди султанских сипахов? – спросил Исмаль-паша.

   – Там я могу сразу рассчитывать на полусотника. – ответил аазурец. – А при некотором везении, и на сотника.

   Фулдазерех и ар Тайан обменялись взглядами. Ени-чери пожал плечами, как бы говоря своему командиру, что я, мол, свое мнение уже озвучил, и отвел взгляд в сторону.

   – Могу предложить место простого гуляма в конной сотне ени-чери. – произнес Исмаль-паша. – На днях освободилось одно место. Доспехи, оружие, лошадь и питание за счет казны, жалование – полдинара в месяц, жилье в казармах, но отслужить надо не менее пяти лет. Что скажешь?

   – Это большая честь, господин.

   – Но?.. – сердар вопросительно изогнул бровь.

   – Никаких "но". – спокойно ответил сэр Лестер.

   – Тогда жду тебя к началу пятой стражи в казармах ени-чери со всеми пожитками, ар Зорг. – бросил Исмаль-паша и тронул коня, двигаясь ко дворцу. Благородного Блюма он больше не удостоил и взглядом.

* * *

   – Однако... – с некоторой завистью произнес сэр Анхель, когда благородный Блюм закончил свой рассказ.

   – Однако, вы сильно рисковали, особенно после провала в чайхане. – задумчиво сказал сэр Валентайн.

   – Однако, в окружение Исмаль-паши все одно надо было кого-то внедрять. – хмыкнул Годриг. – Так что мальчик все сделал правильно, не будьте брюзгой, барон. Хотел бы я знать, кстати, что Фулдазерех делал во дворце, и выбрался ли оттуда вообще.

   – Выбрался, я видал его у тер Гийюна. – ответил сэр Валентайн. – Да и что он делал во дворце, тоже не тайна. Требовал пустить его к султану, буянил, а попутно проводил рекогносцировку. Пока жив султан, он и пальцем не шевельнет, но едва у него появятся сомнения на этот счет, как ени-чери пойдут выкуривать Гемаля из Топкапы.

   – Пустили? – спросил сэр Максимилиан.

   – К султану – нет. Но издалека Джимшала ему показали. Старик отдыхал в саду и шевелился сам, хотя и с трудом. Я полагаю, вчера у него был удар и ждать осталось недолго.

   – А вы так и не сказали, на кого мы ставим в этой скачке, сэр Валентайн. – сказал Клейст.

   – На всех понемногу и, пока, ни на кого конкретно. – Виризг мягко улыбнулся. – Мы намекнем на наше участие всем заинтересованным сторонам, но действовать, именно действовать, а не обозначать действия, станем только наверняка, когда наметится фаворит.

   – Так и скажите, что у нас плана пока нет, потому что вводные постоянно меняются. – хмыкнул Годриг. – Кстати, мне пора. Через два часа почтенному аазурскому купцу Хайнриху Бойль, сиречь мне, дает аудиенцию султанша Фируза. Сэр Анхель, лавка на вас, не рассиживайтесь тут долго.

   – Да и мне пора. – сэр Лестер прислушался. – Дождь, кажется, стихает. Не сильно промокну.

   – Да, – кивнул Клейст, – Это хорошо, что в Имладоне затяжных дождей не бывает.

   – Завтра утром, к открытию ворот, встречаемся в домике на улице Жестянщиков. – бросил сэр Валентайн. – Блюм, вас это не касается. Если необходимо будет сообщить что-то важное и срочное, оставьте сообщение через нищего старика, который сидит возле храма Тарка Воинственного. Когда потребуется, я найду способ передать вам распоряжения, а пока мы вас "замораживаем". И купите уже у бен-Бабара бурку, а то и впрямь промокнете по дороге. Он торгует ношеной одеждой по сходной цене.

   Подчиненные разошлись, а сэр Валентайн остался сидеть за столом, задумчиво крутя чашу с вином в ладонях.

   Самим фактом приглашения на сегодняшний вечер Гафар тер Гийюн сделал недвусмысленный намек. Везир знал, что Ричард Блюм эвакуирует посольство, едва лишь получит известие о болезни султана, и потому дал понять, что разговаривать серьезно он готов с Виризгом только в том случае, если аазурская разведка готова принять активное участие в намечающихся событиях. Появление барона ре Котль на демонстрации коллекции произведений Фаберша ан-Мани и было подтверждением серьезности намерений Аазура. Разговор состоялся, теперь Виризгу надо было решить, влезать ли в ту авантюру, что предлагает тер Гийюн, или не стоит.

   – Гир беридар, барон. – раздался от входа в кабинет, где встречались аазурцы, мягкий вкрадчивый голос. – А вас трудно узнать в этом облике.

   Сэр Валентайн внимательно посмотрел на вошедшего, и очень медленно и аккуратно поставил чашку на стол. У входа стоял высокий и стройный мужчина чуть старше сорока лет, одетый в чуба из чесучи, и песочного цвета цилиндрическую шапочку, украшенную жемчужным шариком, что говорило о высшем чиновничьем ранге ее владельца. Как и любой подданный вана, был он черноволос, курчав и чернокож.

   – Гир роддар, коллега. – ответил сэр Валентайн, стараясь достойно принять очередной пинок судьбы в лице тысячеградского военно-морского атташе, Ю Сэнпина. – И давно вы перевербовали бен-Бабара?

   – Вы еще не приехали в Имладон. – отмахнулся тысячеградец от вопроса Виризга, как от чего-то несущественного. – Я вижу, что вы не рады нашей встрече, сэр Валентайн. А напрасно, совершенно напрасно. Я, можно сказать, пришел протянуть вам дружескую руку помощи.

   – Когда Страна Тысячи Городов последний раз протягивала руку помощи, закончилось это аннексией спасаемого. – скупо улыбнулся аазурец. – Я ничего не путаю?

   – Ну, зачем вы так, благородный Виризг? – Ю Сэнпин осуждающе покачал головой. – Вану нет смысла враждовать с Аазуром. А вот дружба желательна и вполне возможна.

   – Против кого предлагаете дружить, господин атташе? И в связи с чем?

   Талант тысячеградцев говорить часами и не сказать ничего поражал даже поднаторевших в высоком искусстве пустословия имладонцев, потому такая прямолинейность тысячеградского резидента просто огорошивала.

   – В связи с болезнью Джимшала, конечно. – Ю Сэнпин сел напротив сэра Валентайна. – Хотя вы и здесь, по большому счету, вам все равно, кто из принцев станет султаном. Вы просто пытаетесь укрепить позиции своего королевства в Имладоне, и готовы поддержать любого, лишь бы дело было верное.

   – А вам, значит, не все равно. – хмыкнул Виризг.

   – Представьте себе, нет. – вежливо улыбнулся в ответ тысячеградец. Его аазурский был безупречен, что резко контрастировало с обычной манерой атташе изъясняться на ломаном имладонском или вовсе, через переводчика. – Посудите сами, сэр Валентайн. Неизвестно куда повернет свои суда принц Байасит, если станет султаном. На заседаниях Дивана он не раз ратовал за усиление флота в Нефритовом море. Конечно, совсем неплохо, если он очистит его от пиратов, но встает вопрос – что дальше? Не решит ли он потягаться на море со Страной Тысячи Городов? Впрочем, о нем стоит вспоминать, только если его корабль уцелеет в сегодняшнем ужасном шторме.

   – А если, попущением богов и уцелеет, то их оплошность всегда могут исправить Желтые повязки? – изогнул бровь барон ре Котль.

   – Все может быть. – все так же вежливо и отстраненно улыбался Ю Сэнпин. – Бара-Бара тоже последнее время чересчур неспокойны, что неудивительно. Меднокожие опасаются воцарения Арслана. Он, дорогой сэр Валентайн, давно лелеет мысль о вторжении в их земли. Пираты, конечно, это зло, но покуда зло пожирает само себя с ним можно уживаться, а если на море останутся одни Желтые повязки, житья мореходам не будет.

   – И тысячеградскому побережью тоже. – кивнул Виризг.

   – И тысячеградскому побережью. – согласился Ю Сэнпин. Сильного флота у вана не бывало со времен Чен Йена.

   – Тогда получается, вы склоняете меня на сторону Гемаля? – спросил аазурец.

   – Отнюдь. – тысячеградец отрицательно покачал головой. – Вы же знаете, он полукровка. Его мать – пери, а не человек.

   – И что с того? – искренне удивился сэр Валентайн.

   – Вещь понятная любому тысячеградцу, но как это объяснить иностранцу? – вздохнул Сэнпин. – Не человек, значит демон. Как же великий ван может поддерживать дипломатические отношения с демоном? Это вообще для нас наихудший вариант.

   – Полный дипломатический разрыв и прекращение торговли. – понимающе кивнул благородный Виризг. – Плюс вялотекущая морская война и сплошные убытки. Куда ни кинь, всюду клин. Но, позвольте, не хотите же вы посадить на престол Фируза?

   – При хорошем Великом Везире это был бы не самый неудачный вариант. – рассмеялся тысячеградец. – Но он вряд ли оставит наследника, а серьезная дестабилизация в султанате нам тоже не нужна. Нет, речь идет о старшем из сыновей Джимшала, принце Шуле. Он ведь и по вашим законам имеет право первенства в престолонаследии.

   – Интересное предложение. – хмыкнул сэр Валентайн. – Главное, неожиданное. Только уж простите, господин Сэнпин, реализовать это совершенно нереально. За Шулем не стоит никаких подлинных сил. Его просто никто не поддержит.

   – А это как разыграть нашу партию в чатурангу, дорогой барон. – промурлыкал тысячеградец. – Если вы согласны, я поделюсь с вами некоторыми соображениями.

   – Интересно, а что будет, если я сейчас пошлю вас куда подальше? – любезным тоном поинтересовался аазурец.

   – Мы же взрослые люди, сэр Валентайн. – с очаровательной улыбкой развел руками Ю Сэнпин.

   Собственно, предложение было не столь уж и плохим, и поступи оно в иных обстоятельствах, Виризг его, скорее всего, принял бы. Действительно, благодарный за трон, который уже и не чаял увидать, а равно за спасение собственной шкуры, принц Шуль по восшествии на престол осыпал бы своих сторонников куда более существенными благами, нежели реальные претенденты. Закавыка состояла в том, что в сложившейся ситуации условия возможного партнерства были далеко не равные. Фактически, Ю Сэнпин переподчинял аазурскую резидентуру себе, в обмен на туманную перспективу оставить в живых барона ре Котль. В том, что его уберут сразу после того, как в нем исчезнет нужда, сэр Валентайн ничуть не сомневался. А агентура... Не все ли ей равно, на кого работать? Особенно с тем учетом, что большая ее часть и так не знает, кому служит.

   – Похоже, вы не оставляете мне выбора. – улыбнулся сэр Валентайн.

   – Похоже, что так. – ответная улыбка тысячеградца просто лучилась счастьем и радостью.

   – Очень зря. – вздохнул Виризг, аккуратно поддерживая тело атташе, ныне покойного, одной рукой. Шум от падающего трупа ему был не нужен. – Не стоит недооценивать противника. В Айко я не только тем занимался, что сидел под арестом, не говоря уже о том периоде жизни, когда меня считали лучшим полевым агентом кааторской резидентуры. А тамошняя шляхта не вам, шушере, чета. Кого угодно съедят, и не поморщатся.

   О том, что по легенде он был командиром отряда наемников и участвовал не в одной драке, резне и резнюшке, сэр Валентайн умолчал. Впрочем, покойник этот факт все равно не мог ни осудить, ни одобрить, ни даже оценить по достоинству.

   Отличительной особенностью этого кабинета в заведении почтенного бен-Бабара, которого Виризг, причем в самое ближайшее время, планировал превратить в покойного бен-Бабара, были несколько щелей, позволяющих полностью контролировать основной зал. Краткий осмотр выявил троих людей Ю Сэнпина, сидящих у двери в заведение, и одного – у входа в кабинет. Вероятно, покойный припрятал еще парочку – не могли же ему служить только тысячеградцы, – однако поверхностный осмотр их не выявил, а на длительный уже не хватало времени. Надо было срочно идти на прорыв, и предупреждать своих о провале. Если еще было, кого предупреждать...

   Утешало только наличие в зале двоих бойцов прикрытия. Сэр Валентайн был достаточно опытен, чтобы подстраховываться даже во время встречи со своими людьми.

   Со вздохом он приклеил усы и поднялся.

* * *

   Сэр Максимилиан заметил «хвост», едва они с сэром Анхелем покинули «Лед и пламя». Теоретически, конечно, это могло быть прикрытие посланное Виризгом, однако ж, сэр Валентайн ни о чем подобном не предупреждал, а потому благородный Годриг решил пойти по пути наименьшего сопротивления, то-есть изловить чужих филеров, и поспрошать их в милом и уютном подвале лавки, оборудованном самыми современными пыточными инструментами, о том, кто ж их таки послал по следу аазурцев. Если окажется что это свои, потом можно будет извиниться. Или добить, чтоб не мучались.

   – Сэр Анхель, – любезно-великосветским тоном поинтересовался он, беря своего спутника под ручку, – а скажите, у вас оружие с собой?

   – Конечно, благородный Годриг. – ответил "приказчик". – Как же рыцарь может выйти из дома безоружным? Это все равно, что выйти без шляпы, или и вовсе не одетым. У меня с собой длинный кинжал.

   – Ах, благородный Клейст, – вздохнул сэр Максимилиан, – если б вы только ведали, сколько хороших людей провалились на таких вот мелочах... Однако, это удачно, что вы сегодня чуточку вышли из образа. За нами, знаете ли, следят двое. Нет-нет, не оборачивайтесь, вы их все равно не заметите. Дождь, полумрак, незнакомый город... У вас нет желания познакомиться с нашими нечаянными спутниками в более комфортной обстановке?

   – Вы знаете, после ваших слов о провалившихся агентах, оно отчего-то вдруг появилось. – Клейст поддерживал заданный Годригом тон легко и непринужденно, словно хватать чужих агентов он привык ежедневно, непременно перед ужином. Для улучшения пищеварения. – А вы что же, совсем-совсем из оружия ничего не взяли?

   – Помилуйте, сэр Анхель, зачем благородному оружие, если у него с собой кошель, полный звонкой монеты?

   – Что вы имеете в виду, сэр Максимилиан? – удивился Клейст.

   – Увидите за следующим поворотом, коллега. – усмехнулся благородный Годриг, поправляя зюйдвестку, с полей которой тут же сорвался целый фонтан воды.

   За поворотом сэр Максимилиан остановился и споро отвязал кошель, крепившийся к поясу диковинным узлом. После того, как благородный Годриг обмотал завязки вокруг ладони, кошель превратился в кистень на кожаном ремешке, длинной едва ли не в локоть.

   – Как интересно, – заметил вполголоса сэр Анхель, – надобно непременно взять это на вооружение.

   – Возьмите, обязательно возьмите. – согласился сэр Максимилиан. – Очень способствует охлаждению пыла всевозможного жулья, позарившегося на легкую добычу, знаете ли.

   Прошла минута, вторая, однако же преследователи не появлялись.

   – Странно, – произнес Годриг, когда к концу начала подходить третья минута ожидания, – не могли же они мне привидеться. Я, право, волнуюсь – не напали ли на наших нечаянных друзей лихие люди.

   – А отчего бы нам это не проверить, сэр Максимилиан? – спросил сэр Анхель.

   – Действительно, пойдемте поглядим, куда это они подевались.

   Преследователи обнаружились буквально в пяти шагах за поворотом.

   – Ловко. – с невозмутимым видом склонился над телом благородный Годриг. – Сняли тихо и незаметно. Думаю, от той вон подворотни.

   – Но как? – изумился сэр Анхель. – Не вижу ни крови, ни ран.

   – Арканами, скорее всего. Петля на шее, резкий рывок, перелом гортани и шейных позвонков... Почерк айаров. Интересно, они хотели избавить от неприятной беседы нас, или наших спутников?

   – Возможно, и то, и другое, благородный Годриг. Вы знаете, я тут подумал... Если явка оказалась провалена, нам следует идти спасать сэра Валентайна?

   – Да ни в коем случае, благородный Клейст. Если явка провалена и там засада, то мы и сами в нее угодим, и барона не выручим. Кинжал и гасило хороши для небольшой драки. Да полноте, Виризг тот еще пройдоха, в общем зале "Льда и пламени" я видел двоих его бойцов. Он сам себя вполне успешно спасет.

   Со стороны таверны раздались громкие вопли и грохот.

   – Вот, уже начал. – ухмыльнулся сэр Максимилиан. – Знаете, сэр Анхель, я волнуюсь за нашего молодого коллегу. Слежку он не заметит, уповать на таких же вот спасителей, обломавших нам дружескую беседу в теплой компании, полагаю, не стоит... Попытайтесь догнать сэра Лестера и предупредить. Не стоит никому знать о том, куда он идет.