Текст книги "Чёрный хребет (СИ)"

Автор книги: Алексей Дроздовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 40

Тонкие брёвна, настил, защищающий от ветра. Вместо ложа – слой сухой травы. Мы с близнецами спим в одном шалаше, родители с сестрой – в другом.

Сжимаю красную жемчужину.

Ан-чу поведал, что можно поговорить с существом, что дало эту жемчужину, но не сказал как именно.

– Ну же, приди, – шепчу. – Ответь на мои вопросы.

Может, этой жемчужине нужна кровь? Кусаю зубами отодравшийся заусенец у ногтя большого пальца, появляется маленький пузырёк крови. Прикладываю шарик к ране – ничего не происходит. Если жемчужине и нужна кровь, то гораздо больше – желательно вся, что есть в человеке.

– Я хочу поговорить.

Стараюсь не разбудить близнецов своей вознёй.

Мучаюсь с жемчужиной уже несколько часов, разговариваю с ней, прикладываю ко лбу, уговариваю существо явиться в наш мир или хотя бы поговорить. Ничто не работает. Единственное, чего добился – дикий хохот в глубине сознания, в ответ на мои потуги.

– Пожалуйста, приди.

Когда Вулвехаф заставил меня прыгнуть с башни, я упал на каменный блок и превратился в лепёшку. В тот раз не существо явилось ко мне, а я к нему.

– Впусти меня, – шепчу.

Есть движение. Чувствую, как жемчужина превращается в портал. Это больше не твёрдый шарик, а тянущая, сосущая субстанция. Чёрная дыра в моей руке. Отдаю себе мысленный приказ переместиться и чувствую, как погружаюсь, сквозь землю, сквозь небо, сквозь самого себя.

Темнота, а за ней...

Огромный тронный зал с факелами на стенах, красный ковёр на полу, ряды колонн. На троне раскинулось серо-синее существо. В этот раз я могу увидеть его во весь рост: худощавое, но при этом широкоплечее. Голова не человеческая – два красных глаза, острые уши и прорези вместо носа, белый рисунок черепа на всё лицо.

– Посмотри, кто к нам явился, – замечает дух.

Ворон на его троне протяжно каркает.

– Это же никто иной, как всемогущий покоритель небесных вершин.

Всё тот же глухой, охрипший голос.

Опускаюсь на землю, утыкаюсь головой в пол в жесте максимального уважения. Это существо может убить на месте, как сказал Ан-чу. Прояви хоть каплю непочтения и тут же расстанешься с жизнью.

– О, великий и всемогущий дух! – говорю. – Прости меня, раба твоего. Я лишь хотел явиться пред твой лик и скромно заявить о своём благоговении.

Поднимается с трона, подходит ко мне.

– Ничего себе, как заговорил. И это после всего, что между нами было?

Хватает меня, поднимает на ноги. Роста в нём больше двух метров.

– Ты разве забыл, как лежал тут на полу, истекая кровью? – спрашивает. – Не помнишь, как я собирал тебя обратно, складывал обломки костей как мозаику? Да мы же после такого – лучшие друзья.

– Помню, – говорю.

– И что значит дух? Давай уже представимся друг другу как следует. Меня звать – Хосо. Или сокращённо – Хос.

– Гарн...

– Вот, теперь теперь мы с тобой друзья навеки. Если хочешь, можем вырезать где-нибудь на камне наши имена с клятвами дружбы.

Даже не знаю, как на это реагировать. Не отказывать же великому духу в просьбе, пусть даже в такой глупой. В итоге мы идём с Хосом к ближайшей колонне и дух без каких либо инструментов, пальцем, выводит на камне надпись «Гарн + Хос = друзья навеки».

– Вот, – говорит. – Теперь ты чувствуешь между нами связь?

– Да, – говорю.

На самом деле нет. Не таким я представлял всемогущее существо, которое может вернуть к жизни кого угодно. Похоже, сидя здесь долгое время в компании одного лишь ворона, он саму малость, трошечку спятил.

– Мы теперь с тобой братаны, – говорит. – Не какие-то там кровные братья, а настоящие, близкие, братаны по духу. Родственная связь – вынужденная связь. Ты не выбираешь родственников. Но выбрать братана можно самостоятельно.

Не могу понять, он на самом деле считает меня другом или просто издевается? Похоже, всё-таки издевается. Несмотря на эксцентричное поведение, глупцом он не кажется. Безумец – да, но не глупец. С очень странным чувством юмора.

– Да, пожалуй, – говорю.

– Только не проси меня восстанавливать тебя слишком часто. Мы же с тобой не ради выгоды общаемся, а просто потому что мы – два крутых типа, которым нравится проводить время вместе.

Согласно киваю.

– Посмотри на ковёр, – говорит.

Идём к тому месту, на котором я лежал в нашу прошлую встречу.

– Ни пятнышка не осталось, видишь? – спрашивает.

– Действительно, не осталось, – говорю.

– В тот раз я тебе соврал, что у меня целый склад таких ковров. Хотелось показаться более важным, знаешь ли. На самом деле, ковёр у меня только один. Поэтому, закончив с тобой, я тщательно отмыл его, пока он снова не стал чист и красив. И это только кажется, что работа была лёгкая. Крови с тебя натекло – ого-го.

– Представляю.

– Ты пришёл посмотреть мой замок? – спрашивает.

– Да, – говорю в нерешительности. – Да, наверное.

«Кар!» – вмешивается ворон.

– Считаешь? – спрашивает дух.

«Кар!»

– Ладно-ладно, если считаешь, что нужно сначала убраться, так тому и быть. Ворон говорит, что у нас слишком большой бардак для экскурсий. В другой раз, идёт?

– Идёт, – говорю.

– Точно? – спрашивает Хосо. – Ты не в обиде?

– Нет, честно. Не в обиде.

Издевается, явно издевается. Он не видит меня равным ни в этом, ни в каком-либо другом мире. Я для него – собачка, которую гладишь, пока она мило выглядит.

Теперь, когда я рассмотрел его как следует, точно можно сказать: он и кровавое существо в Гуменде – одно и то же создание. Тот же рост, то же телосложение. Даже его манера передвигаться схожа – большую часть времени он ходит, но иногда приподнимается и перелетает.

В этом мире у него есть тело, а в нашем он может существовать только как созданный из крови дух.

– Насчёт Дара, которым я обладаю, – говорю.

– Да, храни на здоровье, – отвечает. – Ты его заслужил. Мне тот кретин разукрашенный всё равно не нравился. Он даже разговаривать не умел. Издавал какие-то звуки нечленораздельные.

– Значит, я могу им пользоваться?

– Конечно, пользуйся. Для этого я его и создал.

– Какова его цена?

– Цена, цена, цена. Почему смертные вечно интересуются ценой. Почему нельзя быть чуточку проще и не забивать голову всякой ерундой.

– Смертные любопытны, – говорю.

– Смотри сюда, – говорит. – Я передаю тебе Дар. Что я теряю, когда это делаю?

– Не знаю, – отвечаю.

– Ничего я от этого не теряю. Я даю тебе маленькую, крохотную частичку своей силы. Ты можешь ей пользоваться сколько душе угодно. По мелочи – хоть каждый день. Мне это не доставляет абсолютно никаких неудобств.

– Но мне же хочется дать что-то взамен, – говорю. – Мы же всё-таки – друганы. Не хочу быть неблагодарным.

На лице Хоса расплывается улыбка. Ему нравится, что я поддерживаю его игру. Мы оба понимаем – никакие мы не друзья и никогда друзьями не станем. Но ему нравится вести себя так, а я поддерживаю его игру. Кажется, я поступил правильно и заслужил немного расположения.

– Хос, – говорю. – Где же это видано, чтобы только один друг хорошо относился к другому. Это обоюдный процесс. Я же не смогу себя простить, если буду получать пользу от твоего Дара, и ничего не отдавать. Буду чувствовать себя плохим другом. Так что лучше сразу скажи, что у меня есть такого, чего тебе не хватает.

Дух закрывает глаза и с удовольствием кивает головой. Я попал в самую точку. Теперь это наша общая игра.

– Ты хотел цену, маленький человек? – говорит. – Хорошо. Вот тебе цена – развлекай меня и пользуйся Даром сколько захочешь. Подходит?

– Более чем, – говорю.

Протягиваю руку. Пожимаю огромную серо-синюю ладонь с белыми линиями.

– Весели меня, – говорит. – И пользуйся Даром сколько угодно. Честнее не бывает. Но если призовёшь меня в свой мир – почувствуешь настоящую силу.

Кажется, я знаю о чём он говорит. Нужна каменная чаша, костяной клинок и с десяток пленных. Принеси их всех в жертву и можешь отправляться на войну не беспокоясь о собственной безопасности. Ты будешь восставать из мёртвых раз за разом, пока хранишь при себе жемчужину.

Сила в обмен на потерю человечности. Даже представить не могу, чтобы я когда-либо воспользовался этим правом.

– А теперь, – говорит. – Лети... лети-лети-лети обратно в свою деревню.

И я улетел.

Глава 41

Просыпаюсь в своём шалаше с восходом. Сжимаю жемчужину в руке – она стала ещё краснее.

Она заживляет небольшие раны легко и даже не теряет своего цвета – красный дым расходуется только на серьёзных ранах. Для полного восстановления ей потребуется несколько месяцев. Что ж, постараюсь за эти месяцы не умереть.

В одной руке сжимаю красную жемчужину, в другой – чёрную.

Где-то должны существовать другие. Неплохо было бы и их присвоить.

Глава 42

Дома полностью восстановлены и в честь этого жители Дарграга устроили праздник. Вытащили за частокол столы, выстроили их в круг с несколькими разрывами и уставили мясом, мёдом, вареньем, фруктами, ягодами, хлебом. Последнего оказалось совсем мало.

Пируют, веселятся.

Чувствую облегчение от завершения строительных работ.

Чтобы снять с себя усталость, мы с ребятами решили как-то развлечься, поскольку все последние недели только и делали, что строили и убирали мусор, а по вечерам собирались на стадионе, чтобы поработать с копьём. Ни минуты времени на развлечения.

Сначала мы хотели устроить ещё одно цирковое выступление, но затем выбор пал на другой вид искусства.

Театр.

Деревенские до сего момента имели далёкое представление о том, что это такое. Бывало, устраивали спектакли с куклами, но они были редки и ужасны. Мы же подняли планку: собрали простейшие декорации, поработали над костюмами, даже сделали грим из угля, чтобы состарить некоторых персонажей.

– Как звать тебя? – спрашивает Вардис.

– Джульетта, – отвечает Лира.

– А я – Ромео.

К этому спектаклю мы готовились три недели, учили роли, ставили сцены. К сожалению, я очень смутно помню пьесу Шекспира, поэтому наше представление с очень большими вольностями. По сути, это спектакль, показанный через очень, очень кривой телефон. Или телевизор.

Например, я так и не вспомнил, как зовут друга Ромео, поэтому назвал его Грегори. Настоящее имя все три недели вертелось на языке, но так и не пришло. Некоторые события пришлось поменять, другие полностью удалить. Из основной истории остался лишь костяк.

Мне досталась роль Тибальта.

Брасу – глава Капулетти.

Зулле – Монтекки.

Буга пришлось исключить, поскольку он желал главную роль, но актёрской игрой похвастаться не мог. Теперь он сидит за столом и, надувшись, смотрит за спектаклем.

– Ах так, получай! – кричит Арназ.

А ещё в этом спектакле очень много импровизаций. Трудно учить роли, когда негде их записывать.

Я в роли Тибальта сражаюсь с Грегори на деревянных копьях без наконечников. Ходим в кругу между столами, делаем вид, что бой идёт насмерть. В какой-то момент Грегори меня побеждает, моё копьё улетает прочь. Но стоит ему повернуться спиной, как я хватаю оружие и ударяю в спину.

С изумлением, толпа ахает.

Арназ, вскинув руки, падает на землю и замирает, притворяясь мёртвым. За столами – мёртвая тишина. Такого подлого хода не ожидал никто.

Через несколько сцен Ромео убивает меня, а затем наступает кульминация: Вардис лежит на траве, выпив яда скорпиона. Лира, видя смерть возлюбленного, протыкает живот медным ножом. С двух сторон выходят Брас и Зулла, смотрят на мёртвые тела и решают забыть все былые обиды между семьями.

В этом месте толпа восторженно перешёптывается, а я смотрю на Браса и Зуллу. Один из них из Дарграга, вторая – из Фаргара. Что же такого должно случиться, чтобы эти две деревни перестали быть врагами?

Похоже, что ничего.

– Спасибо, – говорит Вардис.

Кланяется зрителям, поворачивается в другую сторону и снова кланяется. Собирает овации как главный герой.

– Постановщик всего спектакля – мой брат Гарн, – продолжает Вардис.

Кланяюсь.

На этот раз лишь редкие хлопки моей сестры раздаются в тишине. Жители Дарграга не настолько искушённые зрители, чтобы разделять персонажа и актёра. В этом спектакле я был злодеем, значит хлопать мне не стоит.

Ничего, мы их ещё приучим. У нас есть куча времени в запасе.

Глава 43

Времени оказалось и правда немеренно: целых два года Дарграг стоял нетронутым. Ни Фаргар, ни Гуменд, ни Дигор ни разу не показались по эту сторону хребта, предпочитая воевать друг с другом.

За два года мы создали двести двадцать четыре арбалета, шестьдесят мечей, кучу копий и несколько наборов ламеллярных доспехов, связав пластины между собой, как это делали самураи.

Обучили стрелять из арбалета даже стариков, хотя Саргот всеми силами протестовал.

Два года ежедневных тренировок на стадионе с оружием. Фаргар ждёт очень неприятная встреча, если он решит явиться к нам.

– Ну же, нападай, – говорит Буг.

Стою напротив него с копьём и щитом. Буг держит двуручный деревянный меч. В стороне от нас ещё две сотни других соперников сражаются друг с другом. Клифтон ходит между ними и поправляет, когда у кого-то хромает техника. Постепенно вся молодёжь стала приходить на тренировки, включая Ройса и девушек из башни. Желание научиться сражаться внезапно охватило всех, раз уж от этого зависит твоя жизнь.

– Ты первый нападай, – отвечаю.

– Ладно...

Брас со всей силы ударяет мечом по моему копью, стараясь отбить его как можно дальше в сторону. Поднимаю щит выше, чтобы защититься от возможного удара и бью его ногой в живот. Буг отходит на несколько шагов.

– Блин, – говорит. – Рубашку испачкал.

Он на год младше, но уже крупнее и сильнее. Им с Вардисом в этом повезло, а мне приходится компенсировать недостаток силы трюками и манёврами.

На этот раз я атакую первый, целясь копьём в грудь Буга. Тот уводит удар в сторону и собирается ткнуть меня гардой в шею. Снова закрываюсь щитом и бью Буга ногой в живот.

Еле успел: ещё доля секунды и брат достал бы меня. На нас надеты тренировочные стёганые доспехи, но такой удар будет очень болезненным даже в нём.

– Ты сегодня драться-то будешь? – спрашивает Буг, глядя на второй след от ноги рядом с первым.

Становлюсь в боевую стойку, делаю подшаг и наношу удар ниже, целясь в ногу Буга. Пользуюсь тем, что его стойка с двуручником, поднятым вверх, лучше защищает торс, чем нижнюю часть тела.

Буг отпрыгивает назад и обрушивает удар сверху вниз, стараясь сломить защиту. Принимаю его щитом и снова целюсь в ногу, стараясь достать до уязвимой части. Буг снова отступает.

Во время сражения ты всегда балансируешь между атакой и защитой. Чем яростнее бьёшь – тем больше подставляешься под удар. Атакуя первым, легко нарваться на контратаку. Играя от защиты, можешь зазеваться и пропустить выпад. Правильной тактики нет, приходится адаптироваться к каждому противнику.

– Почти задел, – говорит Буг.

– Почти не считается, – отвечаю.

Буг делает выпад с левой стороны. Подставляю под удар щит и собираюсь ткнуть его копьём в грудь. Но удара не последовало – это был ложный выпад. Он отбивает моё копьё в сторону и целится быком в голову. Опускаю щит ниже и к тому моменту, когда его меч касается щита, бью его ногой в живот в третий раз.

– Да ты задрал уже! – говорит.

– Прости.

– Всё, тебе кранты.

Буг делает ещё один ложный выпад, я снова целюсь в грудь и в следующий момент моё копьё и его меч скрещиваются. Он хватает моё оружие левой рукой и дёргает, что есть мочи. Вот оно, преимущество силы. Здоровяк запросто вырывает копьё из моей руки и выбрасывает в сторону.

Достаю из-за пояса деревянный меч.

На стадионе мы тренируемся обращаться с разным оружием. Копьё и щит – чтобы держать строй и встречать противников единой фалангой. Меч – для сражения один на один.

– А вот это уже нечестно, – говорит Буг. – У дикарей за хребтом нет меча. Отбери у них копьё и они останутся безоружны.

– Да, – говорю. – Но я-то не дикарь.

Двигаюсь вперёд, занося меч для удара. Буг выставляет свой для защиты и в этот момент я бью его щитом в голову, но останавливаю удар в нескольких сантиметрах, чтобы не ранить брата. Зря волновался – Буг успел уклониться.

В следующий раз он атакует первый, нанося настолько сильный удар, насколько только хватает сил. Подставляю щит и чувствую, как в руке отдаётся болью. Ещё один удар по щиту и снова волна боли в левой руке. Так и должно быть, дикари за хребтом жалеть не будут.

Буг собирается ударить в третий раз, но я ухожу в сторону и рублю его мечом по руке. Удар приходится по защищённому стёганкой предплечью. Буг бросает свой меч и вцепляется обоими руками в мой. Некоторое время мы боремся, но он побеждает. Он всегда побеждает в поединках силы.

Буг выкручивает мой меч и собирается ударить им меня, но я достаю из-за пояса метательный нож и тыкаю им в живот брата, пока тот не успел занести удар.

– Ты – труп, – говорю.

– Только потому, что ты мухлюешь.

– Ошибаешься, в сражении нельзя мухлевать. Любое решение, ведущее к победе – правильное.

Смотрим, как сражаются остальные жители Дарграга. Две сотни человек машут мечами и копьями. Правильно, технично, красиво. Это не яростное сражение дикарей, а отточенная техника настоящих воинов. В следующий раз, когда произойдёт налёт, никто не убежит в горы. Дома не будут сожжены.

Мне семнадцать лет, я быстр, силён и очень хорошо вооружён.

И мне уже не терпится.

Не терпится надрать кому-нибудь зад. К счастью, возможность представилась очень быстро. Этой ночью в Дарграге раздался звук горна.

Глава 44

Просыпаюсь среди ночи от сигнала, раскатившегося по деревне – один из постовых бьёт тревогу.

Следом за ним слышен истошный визг.

Дарграг приходит в сознание. Слышу, как вскакивают Буг с Вардисом. Из соседней комнаты раздаётся приглушённый голос Холгана:

– Полезайте с Цилией в погреб.

В спешке шарю вокруг, пытаюсь понять, где моя одежда. Вспоминается срочка в армии и её многочисленные ночные подъёмы. С тем лишь отличием, что вокруг темнота, ничего не видать, приходится всё делать наощупь.

– Неужели, снова рейд? – спрашивает Вардис.

– Не знаю, – отвечаю.

Одеваемся настолько быстро, насколько получается. В комнату входит отец в одних штанах и с зажжённой лучиной.

– Вы трое, – говорит. – В погреб.

– Нет, – отвечаю.

– Гарн, сейчас не время спорить. Если я говорю прятаться в погребе, значит нужно прятаться.

– Никто больше не будет прятаться. Не для того мы задницу на стадионе всё это время рвали, чтобы поджать хвосты в нужный момент.

– Пожалуйста, – повторяет Холган. – Сейчас не время спорить.

Смотрим друг на друга. Он заботится о нас: не хочет, чтобы кого-то из его детей пострадал. Но если мы полезем в погреб, то сильно уменьшим боевую силу деревни. Она не настолько большая, чтобы пренебрегать тремя бойцами.

Тремя хорошими бойцами.

– Нет, – отвечаю и достаю из-под кровати ножны с мечом.

– Ребята, послушайте хоть вы, – Холган обращается к близнецам.

Никогда не считал Холгана отцом: я прожил на свете гораздо больше, чем он, и не могу воспринимать родителем человека, которому даже сорок не исполнилось. Он для меня скорее как младший брат. Буг, Вардис и Холган, три младших брата.

– Я согласен с Гарном, – отвечает Буг.

– И я, – подтверждает Вардис. – Нельзя прятаться, пока твои соплеменники в опасности. Обороняться должны все.

За окном появляются первые жители, поднявшиеся с постелей. Многочисленные факелы проносятся мимо. Кто-то кричит, кто-то пытается отдавать приказы. Пусть мы и подняли боевую технику, но дисциплина желает оставлять лучшего. Стоило появиться настоящей угрозе, паника вытеснила все остальные чувства.

– Похоже, они уже в деревне, – говорю. – Нет времени пререкаться.

Бормоча проклятия, Холган идёт в кладовку за своим оружием.

Привязываю ножны к поясу, метательные ножи на грудь. Буг достаёт двуручный меч с явным удовольствием – похоже ему очень давно хотелось пустить его в ход. Вардис крепит два коротких меча крест-накрест за спиной.

В прошлый раз Фаргар увёл у нас скот, припасы и немногочисленные ценности, которые нашёл в домах, прежде чем их сжечь. Прошло совсем немного и мы не успели восстановить утерянное. Что у нас грабить?

Женщин в рабство.

Мужчин в рабство.

Этого вполне достаточно.

Выходим из дома. Мы с близнецами в стёганых доспехах из многослойной ткани с набивкой из пакли и шерсти марли. Следом выходит Холган, совсем без брони, лишь в лёгкой льняной рубахе на голое тело.

– Папа, ты с ума сошёл? – спрашивает Вардис. – Мы же тебе стальную броню сделали.

– Некогда её надевать, – отвечает.

Из соседнего дома появляется Грисель с арбалетом, следом за ней – её мама, тоже с арбалетом. Они кивают нам, мы киваем им.

Вдали кто-то яростно орёт.

Бежим к противоположному концу деревни, к нам присоединяются другие жители и вот уже целый поток несётся к тому месту, где звучал горн. Вокруг мечи и копья, факелы над головами. Толпа, испуганная, но желающая крови.

Вдали что-то горит, искры и пепел летают в небе.

– Смотрите! – говорит Вардис.

Стоит нам выйти на открытый участок, мы видим горящий дом. Пока только один, но дай пламени разгореться и оно перекинется на все ближайшие.

– Кто-нибудь, к колодцу за водой! – кричит Холган. – Надо потушить пожар!

Бежим дальше и постепенно упираемся в спины людей впереди. Никто больше не кричит, теперь толпа стоит в молчании.

– Пропустите! – говорит Холган и протискивается вперёд.

Мы с близнецами идём следом.

Вокруг лица людей, которые не понимают, что происходит. Они проснулись посреди ночи, схватили оружие и побежали оборонять деревню, но схватка завершилась прежде, чем они успели прийти в нужное место.

Перед нами – небольшое поле битвы. Четырнадцать мёртвых фаргаровцев, утыканных стрелами и болтами. Двое наших: Рагтун и Эмриц. Они жили в ближайших домах, поэтому выбежали первыми, чтобы держать оборону. Ещё одного мёртвого мы нашли на стене – Харадс. Его убили первым. Именно он стоял на посту и трубил в горн, заметив врагов.

Похоже, налёт завершился прежде, чем мы успели присоединиться к битве. Тактика стрельбы из арбалетов оказалась удачнее, чем можно было предполагать: вторженцев изрешетили из окон домов, оставаясь в укрытии.

Удивительным остаётся только то, что их всего четырнадцать. Похоже, они даже не подозревали о нашей готовности дать отпор. Думали, наша деревня – лёгкая цель и можно её спокойно грабить как все предыдущие разы.

– Вода! – кричит Холган. – Несите воду в вёдрах.

Жители в спешке бегут в разные стороны в поисках вёдер, чаш, тазов и любой другой тары для тушения пожара.

– Отойдите, – говорю братьям. – Мы сейчас ничего не делаем, только создаём пробку.

Стоим в стороне и наблюдаем, как жители заливают пожар водой. Огонь трещит, колыхается и уже начинает пожирать соседний дом. Беспощадному пламени плевать на человеческие жизни.

Усилиями деревенских огонь постепенно уменьшается, второй дом спасён, но первый сгорел дотла, придётся заново его отстраивать. Ничего – для дарграговцев это пустяк. Помогут, построят, в беде не оставят.

– Что здесь происходит? – внезапно появляется староста.

Похоже, старик спрятался в подвале с первым горном и вылез наружу только сейчас, когда опасность миновала.

– Фарграг снова напал, – отвечает кто-то из толпы.

Старик осматривает тела на земле с ненавистью и презрением. Доходит до мёртвого дарграговца и с ужасом припадает на колени.

– Эмриц! – воскликает. – Они убили Эмрица! И Рагтуна тоже!

– Там ещё и Харадс на стене, – говорю.

Старик смотрит на меня с неодобрением. Похоже, считает, что всё это – моя вина. Не понятно как именно я с этим связан, но совершенно точно моя. Он невзлюбил арбалеты, невзлюбил тренировки на стадионе и то, как молодёжь прислушивается ко мне, хотя в деревне должен быть всего один авторитет – он.

– Мы их расстреляли, – говорю. – Хорошо, что мы собрали столько арбалетов. Без них жертв могло быть больше.

– Это всё ваши чёртовы железяки, – отвечает. – Они унесли с собой вилки из железа, ножи из железа, плуг из железа. Потом решили, что хотят ещё больше и пришли за новыми товарами.

– И что же, выкинуть всё железо, все припасы, ничего не иметь только для того, чтобы врагам нечего было у нас награбить?

– Так выживали наши предки и благодаря им мы до сих пор живы. Твой отец, твой дед, твой прадед: все они в своё время убегали в горы и прятались, чтобы потом родить сына. Это был их долг перед будущими поколениями. А ты... подговариваешь друзей сражаться и даже не понимаешь, к чему это приведёт.

– Я отлично понимаю, к чему это приведёт, – говорю. – Я хочу, чтобы они больше не вскакивали посреди ночи, не гадали, кого варвары убили в этот раз.

Старик входит в сгоревший дом, покачивая головой в негодовании. Я бы не рискнул соваться туда – крыша может обвалиться в любой момент. Выходит с ещё более печальным лицом.

– Там Массина, – говорит. – Она не сгорела, а скончалась от ран.

Девушка из башни. Старик смотрит на меня так, будто это я лично её прикончил.

– Сука, – шепчу.

Каждого жителя деревни жалко, но перед девушками из башни чувствую личную ответственность – я же привёл их сюда.

– Сколько это должно продолжаться? – спрашиваю у окружающих, сжимаю рукоять меча на поясе. – Сколько нам ещё сидеть здесь и оплакивать погибших?

– И что ты предлагаешь? – спрашивает Саргот. – Если хочешь спасти деревню – иди на север, иди на юг вдоль хребта. Ищи подземные воды, ищи ручьи, плодородные земли. Найди место, куда мы можем переселиться ещё дальше от дикарей. Вот для тебя полезное занятие.

– Мы потеряли четверых человек...

– И фаргаровцы поплатились за это жизнью.

– Одна жизнь мирного жителя – стоит целой сотни убийц и варваров. Я предлагаю уничтожить само понятие агрессивной деревни, – говорю. – Выступить на Фаргар и захватить его.

– Напасть на Фаргар, – говорит старик. – Так ты у нас сказочник? В следующий раз, когда придёт торговец, устроите с ним соревнование, кто лучше сочиняет смешные истории.

– Это не сказка. Нас меньше, но мы лучше вооружены. Мы можем уничтожить их в любой момент, если захотим.

– Лира! – староста осматривается по сторонам. – Лира, ты где?

Девушка выходит вперёд и останавливается перед Сарготом. На ней стёганый доспех и лук в руках. Поразительно, насколько красивой она выросла – стройная, с длинными волосами. Не удивительно, что близнецы по ней сохнут.

– Лира, – продолжает старик. – Иди за бабкой, пусть проверит твоего друга, поскольку у него явно не все дома.

Девушка смотрит на меня, потом снова на старика.

– Вообще-то, – говорит. – Я согласна с Гарном.

– И ты туда же? – в ярости спрашивает старик. – А ну быстро идите по домам! И чтобы я больше не слышал этот вздор!

Несколько человек, включая Холгана, остаются позаботиться о павших, остальные расходятся. Возвращаемся с близнецами в свою комнату, раздеваемся, кладём оружие под кровать.

– Я так хотел отрубить кому-нибудь башку, – говорит. – А в итоге фаргаровцев расстреляли. Даже как-то не интересно.

Ничего не отвечаю. Иду спать в глубокой задумчивости.

Я понимаю, почему деревенские выбрали Саргота старостой. Этот человек – гарант выживания Дарграга. Он – всё то, чем было было поселение многие столетия. Слушайте его и ваши дети будут продолжать жить на этой земле.

Но это ведь не всё.

Зачем выживать большинству, если можно побороться за выживание всех до единого. Да, риска больше, но он оправдан. По крайней мере, с моей точки зрения.