Текст книги "Чёрный хребет (СИ)"

Автор книги: Алексей Дроздовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 33

Передо мной больше не старик. За столом сидит парень лет двадцати и с блаженным видом собирается ужинать. Та же ночная сорочка, но лицо совершенно гладкое, без единой морщины.

Неужели, это Вулвехаф?

Он настолько помолодел?

И где девочка?

Этого я совсем не предвидел. Вступать в прямую схватку больше не имеет смысла – он сильнее и выше. Я в проигрышном положении. Метнуть нож не могу – если промахнусь, останется всего один, к тому же я выдам себя. Подкрасться тоже не могу – это у меня на голове много слоёв тряпок, чтобы ничего не услышать, а Вулвехаф может уловить даже малейший шорох.

Медленно отступаю обратно в комнату. Залажу под кровать.

Вулвехаф пока меня не заметил, он считает меня трупом далеко внизу. Значит, у меня преимущество: я могу напасть первый, но для этого нужен хороший момент атаки. Не получится прикончить его одним ударом – придётся биться и здесь никто не сможет предвидеть результат.

Лежу под кроватью, слежу за входной дверью. Заканчивать ужин Вулвехаф не торопится – крохотные блики от свечи доносятся из обеденного зала.

«Неужели, прознал? – мелькает мысль. – Неужели, башня каким-то образом подсказала ему, что убийца ждёт в соседней комнате?»

Время тянется, а Вулвехаф не появляется.

С каждым мгновением становится всё более неуютно. Создаётся ощущение, что я не охотник, а дичь, невесть что о себе возомнившая. Лежу под кроватью с ножом в руке, замышляю лишение жизни, а единственный, кто её лишится – я сам.

Наконец, вижу пару ног, спокойно входящую в комнату.

«Вот и жертва, сама идущая в капкан. Ляг на кровать, закрой глаза. В следующий раз, когда ты их откроешь, у тебя из горла будет торчать кусок стали. Посмотрим, что ты скажешь на это».

Возле кровати опускается тазик с водой. Вулвехаф омывает ступни, нежно проходясь по каждому пальцу. Похоже, не может нарадоваться молодым, здоровым ногам. Вытирает полотенцем, отодвигает тазик в сторону и забирается на кровать. Чувствую, как трясётся матрас под его весом.

Затем он задувает свечу и наступает абсолютный мрак.

Никак не могу привыкнуть к этому ощущению, хотя уже столько времени прожил в Дарграге. В большом городе невозможно остаться в полной темноте: всегда в окно светят уличные фонари, фары машин, свет из окон других домов. Даже с закрытыми шторами что-то да проникает. Само небо светится в местах скопления людей.

А здесь...

Полная, абсолютная тьма.

Невозможно даже понять, закрыты у тебя глаза или открыты. Звёзды ярко сияют в небе, но сами по себе свет не создают. Отвернись от окна и ни черта не увидишь.

Как понять, что Вулвехаф уснул? Я не могу услышать его сопение, могу лишь приложить руку к деревянным перекладинам снизу и чувствовать вибрацию, когда он ворочается. Этого недостаточно.

Даже если я вылезу из-под кровати, то не увижу ничего. Я попытаюсь ударить ножом, а попаду в подушку в метре от цели.

Убийство ещё больше усложняется.

Похоже, придётся лежать до самого утра и ждать, пока хоть немного рассветёт. Надеяться, что не усну и не захраплю. С таким фиаско меня можно будет включить в книгу рекордов Гиннеса как самого тупого убийцу на свете.

Лежу под кроватью, Вулвехаф лежит на кровати.

Отдыхает себе спокойно и даже не подозревает, что в полуметре от него прячется душегуб. Смертельная опасность прямо под носом.

Снова много часов наедине со своими мыслями: история с пустыней повторяется. Обдумываю прежнюю жизнь.

За шестьдесят два года мне всего дважды приходилось драться: первый раз на школьной дискотеке, где мне сломали нос два мордоворота, второй раз в армии, где с сослуживцем сцепились за стул. Больше – ни разу. Однажды шёл с женой по парку, к нам подвалил пьяный тип с ножом и произнёс нечленораздельное «деньги». Я отдал кошелёк, он поклонился и мы разминулись. Всю жизнь я старался как можно меньше конфликтовать.

Здесь же... и года ни прошло, как я убил одного и собираюсь убить второго. Они этого заслуживают, но всё же...

Неужели, я теперь убийца?

Сомкнуть глаз так и не удалось, зря я боялся провалиться в сон. Только социопат сможет заснуть в метре от человека, которого собирается убить.

Когда показались первые лучи солнца, аккуратно выползаю из кровати, стараясь не шуметь. Даже не знаю, насколько хорошо это получается – сам-то ничего не слышу.

Встаю в полный рост и вижу Вулвехафа, спящего на спине. Выше ростом, атлетичнее, с крепкими руками. Лицо то же самое, но кожа больше не висит, никаких складок. Это определённо тот же самый человек, только помолодевший. Не сын, не близнец. Вулвехаф собственной персоной.

Стою с ножом в руке.

Жертва приготовлена и подана к столу, можете приступать к разделке. Наденьте фартук, чтобы не запачкаться.

Заношу клинок для удара.

Насколько это правильный поступок с моральной точки зрения? Убить спящего. Вдруг, я неверно всё истолковал и Вулвехаф – всего лишь жертва обстоятельств. Вдруг, всё это время меня кто-то обманывал и человек передо мной ни в чём не виновен?

Как я могу это понять, не выслушав его точку зрения?

Как я могу выслушать его точку зрения, не имея возможности снять повязку с головы?

Голова Вулвехафа повёрнута в бок, глаза закрыты. Шея – огромная мишень, промахнуться невозможно. Наверное, я плохой человек, раз собираюсь совершить ЭТО. Насколько месть – хороший поступок? Этот человек заставил меня прыгнуть с башни, он хотел меня убить. Правильно ли желание, хотеть смерти в ответ?

Должно быть, неправильное. Не уверен, что месть приносит достаточно облегчения.

Замахиваюсь и со всех сил вонзаю клинок в горло Вулвехафа.

В этот момент он открывает глаза и видит меня. А я весь в крови, со злобной гримасой и одеждой, порванной на лоскуты. Дух, явившийся с того света, чтобы поквитаться. С учётом всех загадок, что существуют в этом мире, такое вполне может оказаться правдой.

– Гарн... – шепчут его губы.

Надеюсь, его сила не распространяется на мимику и приказы можно услышать только голосом.

– Гарн, – отвечаю.

В глазах – ужас, пытается боком сползти с кровати, а я стою и смотрю за его нелепыми телодвижениями. Падает на четвереньки рядом с тазиком. Ползёт прочь в обеденный зал, медленно иду вслед за ним. Кровавые пятна остаются на полу.

Подползает к одному из столов, выпрямляется, берёт серебряный нож с тупым концом. Тычет им в меня.

– Стой! – шепчут его губы.

Сила приказов не работает, если читать по губам. Нужен голос, именно он туманит разум и меняет сознание.

– Знаешь, – говорю. – Я ведь пришёл за Аделари и не собирался вмешиваться в твои дела. Я хотел прошмыгнуть у тебя под носом, найти подругу и точно так же спокойно уйти. И ты бы никогда не узнал, что в твоей башне были посторонние.

Молодой старик пятится к лестнице, собирается сбежать, хотя ноги подкашиваются, а крови вытекает с каждой секундой всё больше.

– Хельдис описала тебя как изверга, что пьёт кровь своих детей и имеет странную силу повелевать остальными. Я не хотел сталкиваться с таким могущественным существом, но ты сам меня нашёл, сам отвёл на верх, сам приказал прыгнуть с башни. Ты собственноручно нажил себе врага.

Вулвехаф приближается к лестнице и смотрит на ступеньки, ведущие вниз. Похоже, он сомневается, сможет ли их осилить в таком состоянии. Не полетит ли, кувыркаясь, до самого первого этажа.

– Ты возомнил себя Богом, непреодолимой силой, пред которой склоняются остальные. Но правда в том, что ты всего лишь человек. Закрой уши затычками и тебя побьёт любой дикарь с той стороны хребта. Ты – никто. Всего лишь жалкий выродок, что трахает своих дочерей, а затем пожирает их в отчаянной борьбе со смертью.

Вулвехаф опускает ногу на первую ступеньку и пошатывается. Всеми силами старается сохранить равновесие.

– Где Имберт? – спрашиваю.

Но я уже знаю ответ, всегда знал.

– Твоей дочери больше нет, – говорю. – Вот, почему ты такой молодой. Ты превратил дочь в мумию и растопил ей свой камин, как и говорила Хельдис.

Равновесие даёт сбой и Вулвехаф летит вниз, скользит грудью по ступенькам, как человеческие сани с горки, и его голова издаёт глухое «тук-тук-тук». Этажом ниже я натыкаюсь на его труп с выпученными глазами. Во время падения он ещё больше раскурочил своё горло торчащим ножом.

Хозяин башни мёртв, дочери могут быть свободны.

Возвращаюсь наверх, сажусь за стол, приподнимаю одну из крышек на многочисленных подносах. Под ней – жаркое из неизвестного мяса с гарниром из неизвестных овощей. С жадностью набрасываюсь на еду, поскольку ел в последний раз больше двадцати часов назад.

И в этот момент звучит голос, едва слышимый, но всё же различимый:

«Оставайся...»

– Кто это? – спрашиваю.

«Оставайся... оставайся... оставайся...».

Голос самой башни. Кто бы её ни построил, он наделил её зачатками разума, чтобы она могла служить своему владельцу. Башня полуразумна, поэтому может общаться только эмоциями, передавая мысли напрямую в голову.

«Оставайся... здесь ты всегда будешь сыт».

Чувствую её одиночество. Башня не хочет ещё столетия пребывать одна в пустыне, где ничто не происходит. Ей хочется, чтобы внутри неё кто-то жил. Пусть даже маньяк, как Вулвехаф. Любая компания лучше одиночества.

– Прости, – говорю. – Но мне нужно уйти.

«Я дам тебе силу... Ты сможешь приказывать другим, пока находишься здесь...»

– Значит, это был твой дар? – спрашиваю. – Дар хозяину башни? А я думал, это личный талант Вулвехафа.

«Оставайся... прошу...»

– Не могу, мне нужно возвращаться. Я собираюсь изведать весь этот мир и не могу задержаться здесь.

«Прошу...»

Вселенская грусть, выраженная всего в одном слове. Горечь расставания, которое испытывает супруг после многолетнего брака.

Для другого человека это было бы предложение мечты. Жить вдали от опасности, всегда быть сытым и защищённым. Можно приводить сколько угодно друзей и все они поместятся внутри. Не жизнь, а сказка. За тем лишь исключением, что ты сильно ограничиваешь зону своего обитания. Не отправишься далеко на запад, не увидишь, что там находится. Не взглянешь на древние королевства, которые до сих пор могут существовать.

– С тобой остаются дочери Вулвехафа, – говорю.

«Они уйдут...»

– В таком случае я обещаю тебе, что найду слабых и обездоленных, потерявших дом и волю к жизни. Людей, у которых не осталось ничего. Я отправлю их к тебе и ты сможешь заботиться о своих жильцах.

Чувство благодарности, скрытое под тонной грусти.

– Сейчас мне нужна твоя помощь, – говорю. – Я знаю, что ты помогала Вулвехафу перемещаться между этажами, проскакивая большие отрезки. Но не говорила, где прячутся его дочери. Ты заботилась и о них, и о Вулвехафе. Ты заботилась обо всех. Но сейчас мне надо, чтобы ты всех привела сюда. Я не могу тратить время на поиски Хельдис и всех её сестёр. На это уйдут годы.

Что-то изменилось в башне. Я почти чувствую, как двери на всех этажах открываются нараспашку. И пока сёстры не успели подняться в обеденный зал, спускаюсь ниже, поднимаю тело Вулвехафа и тащу в его покои.

Нельзя дочерям видеть мёртвого отца. Даже такого садиста, как этот.

Кладу на кровать, что-то твёрдое и круглое ощущается в его трусах. Снимаю с него одежду и помимо голого мужского естества вижу ещё одну жемчужину. Точно такую же как у меня, но внутри переливается чёрный дым.

В эту же секунду я понимаю, что это такое: жемчужина, позволяющая высасывать жизнь из других людей. Молодеть сколько угодно, превращая других в стариков. Тёмная сила. Значит, красная жемчужина – не единственная в своём роде. Их много и каждая наделяет тебя силой совершить что-то невозможное. Они, должно быть, очень ценные и за обладание любой из них могут убить. Но чёрная... уверен, ради неё убьют миллионы. Никому нельзя говорить, что она у меня.

Засовываю к себе в трусы. Пока это самое надёжное место.

Вскоре в обеденном зале появляется первая девушка. Лет пятнадцать, длинные волосы, ночная сорочка, босая. Смотрит на меня в ужасе. Только сейчас я осознал, что девочки могут меня испугаться: я же весь в крови.

– Не бойся, – говорю. – Я попросил башню собрать всех твоих сестёр здесь, чтобы поведать хорошую новость.

Девушка стоит на границе лестницы, готовая убежать в любой момент. Похоже, она меня не слышит.

Следом за ней появляется ещё одна. Всё больше босых девушек входит в зал, собираясь у дальней стены. Самой старшей – не больше двадцати. Некоторые из них держат младенцев на руках. Через несколько минут входит Аделари.

– Наконец, – говорю и встаю с места.

Подхожу к девушке, она пятится. Задумчиво всматривается в моё лицо, пытается опознать его под слоем засохшей крови.

– Это я, Гарн, – говорю. – Помнишь меня?

Достаёт затычки из ушей.

– Гарн? – спрашивает. – Что ты тут делаешь?

– Пришёл тебя выручать. Я единственный, кто с тобой разговаривал и единственный, кто понял: что-то в этом не чисто. Нельзя просто так захотеть отправиться в пустыню. Никакая это не болезнь.

– Я помню, – говорит. – Как внезапно проснулась посреди ночи и ощутила непреодолимое желание выйти из дома.

– Понимаю тебя.

– Смотрела на пустыню и хотела идти как можно дальше.

– Я пережил то же самое.

– Как только наступила ночь, я сбежала и шла прямо сюда, поскольку хотела именно в это место. Двери башни отворились и пустили меня внутрь, но стоило им закрыться, я тут же поняла, что не хочу здесь быть. Так что это не болезнь, это что-то другое.

– Это сила хозяина башни, – говорю. – Тот, кто живёт в этих покоях – может приказывать другим людям и они должны подчиняться. Вулвехаф использовал эту силу в своих целях.

– Ты пришёл меня спасать? – спрашивает. – Только ты и больше никто?

– Это не совсем честный вопрос. В деревне собрали отряд, чтобы найти тебя и вернуть, но отправляться далеко в пески – самоубийство. Лишь я один из всех деревенских был достаточно глуп, чтобы поверить в свои силы и углубиться настолько далеко.

– Как мы уйдём? У нас нет достаточно еды и воды для стольких дней пути.

– А вот тут ты ошибаешься, – говорю.

Поднимаю крышку одного из подносов – по залу тут же прокатывается аромат тушёного мяса.

– Проходи к столу и пообедаем как нормальные люди.

Чувствую в своих словах речь Вулвехафа. Главное – это семья. Главное – ужинать вместе с роднёй. А после этого можно кого-нибудь из них выпить и превратить в мумию. Всё как в нормальной, здоровой семье.

Аделари садится за стол и накладывает на тарелку сразу уйму всевозможных блюд – в точности как я день назад. Показываю другим девушкам, что они тоже могут присесть и поесть как следует.

– Чем ты питалась, пока была в башне? – спрашиваю.

– Иногда в комнатах таинственным образом появляется еда на тарелках. Но не столько, как здесь.

Сидим большой толпой за столами, едим. Я пью вино и потихоньку хмелею. Всё больше сестёр появляется в зале, присоединяются к остальным.

– Хельдис! – говорю, когда замечаю знакомое лицо. – Садись рядом со мной.

– Ты... – говорит. – Ты убил Вулвехафа?

– Да. Прости. Я знаю, что ты его дочь и тебе больно слышать такую новость, но так надо было поступить.

– Ничего, – отвечает. – Наверное, так правильно. Теперь я не буду переживать за своего ребёнка.

Постепенно столы заполняются, пустых стульев остаётся всё меньше. Я, Аделари, Хельдис, сто двадцать её сестёр, на каждой ночная сорочка. Выглядим вместе как компания привидений. Завтракаем так, как мечтал Вулвехаф. И чтобы всех собрать вместе, нужно всего лишь не пытаться их убить.

– Возьмём как можно больше еды, воды, отправимся обратно, – говорю.

– А что с ними? – спрашивает Аделари.

– Хельдис, как ты хочешь поступить? Останешься в башне или уйдёшь?

– Я ни за что на свете не останусь в башне, – отвечает.

Чувствую отчаянную грусть башни. Она не виновата, что её прежний хозяин устроил здесь загон для собственных дочерей. Она просто хочет, чтобы здесь кто-то жил.

– Я бы предложил тебе остаться в нашей деревне, – говорю. – Но Дарграг вряд ли вместит тебя с сёстрами. У нас просто не найдётся достаточно места.

– Если придётся, – отвечает Хельдис. – Я построю свой собственный дом, своими руками. Но тут я точно не останусь.

– Что ж, выбор ваш. Но должен тебя заранее предупредить, что путь из башни через пустыню очень труден и нужно будет подождать, пока уйдёт песчаная буря. И даже добравшись до цели, жить станет в разы тяжелее: ты будешь либо сама добывать еду, либо делать что-то полезное в обмен на неё. Одежду тоже придётся либо шить самой, либо выменивать. Башня больше ничем не поможет.

– Неважно, – говорит. – Я ухожу из башни.

– Уверена, что выдержишь шестидневное путешествие? – спрашивает Аделари. – Ребёнок всё-таки.

– Справлюсь.

– Ладно, – отвечаю. – В таком случае я помогу тебе всем, чем смогу.

Завтракаем, а затем некоторое время сидим в расслаблении.

– Почему ты такой грязный? – спрашивает Аделари.

– Однажды я тебе это расскажу.

Девочки отправились по комнатам собирать одежду, чтобы отправиться в подходящем облачении, ни одна из них не захотела остаться. Мы с Аделари пакуем еду, воду, серебряные столовые приборы я решил оставить из уважения к башне.

На следующий вечер мы отправляемся в путь.

Глава 34

Переходить пустыню толпой из ста двадцати человек оказалось гораздо веселее, пусть и не так быстро. Мы потратили на три дня больше, чем понадобилось мне одному.

Девять дней в пути, из которых самым большим приключением был странный бизон, который устроился на ночлег рядом с нами.

Еды и воды хватило с запасом.

Две с половиной недели мы с Аделари отсутствовали. Нас наверняка считают погибшими, вот жители удивятся, когда мы оба вернёмся.

Уже подходя к хребту и знакомым местам, я увидел кое-что странное: дым в небе.

Выйдя чуть дальше, мы предстали перед ужасающей картиной: Дарграг пылал.

Глава 35

Раннее утро, солнце едва встало, но уже можно видеть чёрное пятно Дарграга вдалеке и пламя над ним. Многочисленные точки факелов, снующих вокруг деревни. Надеюсь, что это случайный пожар, а не налёт. Местность здесь сухая, всё из дерева, загорится один дом – сгорит вся деревня.

– Ждите здесь, – говорит Аделари. – А я проверю.

– С ума сошла? – говорю. – Сама жди здесь.

Смотрим друг на друга, два человека, решающих кто из них главнее. Девушке около двадцати: разумеется, она не видит во мне человека, который может ей приказывать. Даже мои заслуги по её освобождению не в счёт – это скорее признак сумасшествия, а не холодного расчёта.

– Дамы, – говорю. – Ждите нас здесь и никуда не ходите. Мы с Аделари проверим деревню и позовём вас, когда будет безопасно.

– Это ваша деревня? – спрашивает Хельдис. – Почему она горит?

– Это мы и хотим узнать.

Вдвоём с Аделари бежим по пустыне, выбирая скрытый за камнями маршрут. Чем ближе мы приближаемся, тем очевиднее становится, что это вылазка Фаргара. Множество людей с факелами носятся вокруг деревни, орут, ревут, ругаются. Все светловолосые, бородатые, в грязной одежде и с копьями.

Битва, если она вообще была, давно закончена – мы подошли к самому концу рейда. Никого из наших не видно. Теперь это просто кострище и кучка варваров, испытывающих первобытный оргазм перед бушующей стихией. Человек сто пятьдесят, не меньше.

Как я и говорил – они напали ночью, поэтому лучники в дозоре не успели вовремя поднять тревогу.

– Ты же не думаешь, что наших перебили? – спрашиваю.

– Кто-то мог сбежать в горы, – отвечает девушка. – Но явно не все. Даже не представляю, скольких вырезали эти ублюдки.

Сидим за камнем, глядим, как горит поселение.

Вражеский отряд постепенно собирается рядом с деревней и я вижу их военачальника – огромного человека верхом на ужасающего вида скакуне, лишь издали напоминающем лошадь. Весь в чёрном, а на голове... маска со светящимися голубыми глазами, из-под которой без перерыва струится дым. Стоит почти неподвижно, пока вокруг носятся приспешники.

Человек, объединивший дикарей для убийств и грабежа. Именно таким должен стать я – моих людей должны бояться в Фаргаре, не наоборот.

– Они уводят наших марли, – говорит Аделари.

Действительно, фаргаровцы сожгли деревню, но животных не тронули. Сбили их в стадо и собираются переправить через горы.

– Даже если кто-то и уцелел, нам совсем нечего будет есть, – продолжает девушка. – И от скорпионов защититься не сможем.

Ситуация, хуже не придумаешь. Уйти из деревни спасать соплеменника, а по возвращении увидеть дом разграбленным. Наверняка забрали с собой всё ценное, что было в деревне. Всю еду, все металлические изделия, ткани, шкуры, и человеческие жизни заодно.

В происходящем есть крохотная положительная сторона: я увидел вражеских бойцов. Ни у кого из них нет доспехов, а оружие – деревянные копья с простейшими наконечниками. Это отряд голодранцев. Они берут толпой и яростью, но не подготовкой и амуницией.

Глядим с Аделари, как вражеский отряд удаляется в горы, уводя за собой скот.

– Идём искать выживших, – говорю.

Приближаемся к деревне, пламя угасает, пожрав всё, что могло гореть. Дым больше не прёт в небо чёрным столбом. Дарграг, пять сотен жителей. Первого мертвеца мы встречаем на стене: нашего постового изрешетили из лука, а затем добили копьями.

– Это Самир, – говорит Аделари, разглядывая мужчину.

Ходим вокруг деревни, ждём пока пламя полностью утихнет. В нос бьёт гарью, трудно дышать.

Не знаю, правильно ли так думать, но я обрадовался, увидев всего двух мёртвых людей за пределами деревни. Это означает, что остальные бежали под покровом ночи, спаслись от гнева налётчиков.

– Улдос и Таффи, – констатирует Аделари. – Они были слишком старые, чтобы быстро исчезнуть.

Вдвойне трудней смотреть на покойников, когда знаешь их имена. Эти двое не были мужем и женой, а всего лишь соседями. Они всегда помогали друг другу и вместе попытались сбежать посреди ночи.

Фаргар за это поплатится.

В стороне мы находим ещё одного покойника – Шиба. Похоже, старосту убили самым первым. Бедняга Хоб.

Вскоре пламя уменьшается достаточно, чтобы мы могли войти в деревню. От домов остались лишь угли, крыши обвалились; пепелище, а не деревня. Ещё с десяток покойников находим обугленными до такой степени, что невозможно опознать. Один из них – одноногий.

– Сука, – говорю.

Гаспар... Он не мог достаточно быстро бежать из деревни после начала атаки. И дать отпор тоже не мог. Костыли – не оружие. Самого умелого фехтовальщика в деревне подловили спящим, а ведь он не успел передать и половины своих знаний.

Фаргар за это очень сильно поплатится.

– Куда могли бежать жители? – спрашиваю.

– На север и юг, – отвечает Аделари. – Они вернутся, когда станет достаточно безопасно.

Так и случилось.

Не прошло и полдня, как со всех сторон начали стягиваться соплеменники, неся в руках пожитки. Крохи, что удалось спасти во время побега. Бедные, обездоленные дарграговцы, лишившиеся крова, но хотя бы не жизней.

К вечеру вернулись почти все.

– Хоб, – приветствую мрачного друга.

Похоже, отца убили на его глазах. Молчит, смотрит себе под ноги. Вся мировая скорбь отображается на лице парнишки.

– Иди сюда, – говорю.

Обнимаемся, его голова на моём плече, но он не плачет. Шок прошёл, осталось лишь внутреннее опустошение.

Измученные, уставшие жители ходят среди своих домов, осматривают сожжённые кровати и не знают, где будут ночевать. Это не говоря о ста двадцати девушках, что мы привели из пустыни.

– Гарн! – кричит Вардис и бежит ко мне. – Ты живой.

Гладит меня по рукам, по грязным волосам.

– Ты живой! – повторяет.

А затем начинает плакать. Никогда не замечал за своим братом подобных сентиментов. Следом подтягиваются остальные: Буг, Холган, Илея с Цилией на руках. Обнимаемся небольшой кучкой посреди сгоревших домов.

– Мы думали, тебя унесла пустынная болезнь, – говорит Илея. – Думали, никогда больше тебя не увидим.

– Да, – подтверждает Буг. – Никогда.

– Это была не пустынная болезнь, – говорю. – Я ушёл следом за Аделари, чтобы привести её обратно. И я привёл.

Указываю в сторону, где Аделари точно так же обнимается с отцом. Обычно суровый и немногословный Торнат ревёт и пускает сопли, не зная, как ему реагировать на возвращение дочери.

– Почему ты весь такой грязный? – спрашивает Холган. – Это твоя кровь?

«Потому что я пролетел километр и превратился в лепёшку».

– Не моя, – вру.

Нечего родителям переживать понапрасну. Если я и расскажу о серо-синем существе, что собирало меня из остатков после приземления, и о тронном зале, в котором побывал, то очень не скоро. Есть гораздо более важные, сиюминутные дела.

– А ещё, – говорю. – Мы с Аделари привели из пустыни несколько девушек, они тоже потеряли дом, поэтому мы сейчас с ними в одинаковых условиях.

За пределами деревни стоят сто двадцать девочек и девушек разных возрастов, жмутся друг к другу как стая напуганных пингвинов.

– Это не первый раз, когда Фаргар сжигает Дарграг, – говорит Холган. – Это уже случалось лет пятнадцать назад. И ещё до этого, когда мой отец – ваш дед – был младенцем. Это случается периодически и наверняка случится снова.

– Зачем они это делают? – спрашиваю.

– Я бы сказал, ради грабежа... но им это, похоже, нравится.

– Мы всё отстроим, – заявляет Илея. – Дом, деревню, всё восстановим.

С этим я согласен. Мы всё восстановим и построим Дарграг ещё прочнее, чем он был. Он восстанет из пепла как птица феникс.