Текст книги "Чёрный хребет (СИ)"

Автор книги: Алексей Дроздовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Чёрный хребет

Глава 1

Собеседование.

Еду устраиваться на работу с надеждой на лучшее и пустыми карманами. Шестьдесят два года, долгая жизнь за плечами. Все сознательные годы пахал на сталелитейном и теперь, после выхода на пенсию, ищу лёгкую работу на пару часов, чтобы был повод выходить из дома каждый день.

Центр Москвы, массивное бетонное здание, больше похожее на крепость. Одно из тех сооружений, которые существовали всегда.

Вхожу внутрь – никого.

Стучу в первый попавшийся кабинет – тишина.

Ни табличек, ни указателей, никаких намёков на людей. Здание-призрак, «Мария Селеста» от мира недвижимости.

– Эй, – кричу. – Есть здесь кто-нибудь.

С кем мне назначено собеседование? Кто примет на работу?

Иду по пустому коридору в темноте, как привидение. Свет тусклый, приходится смотреть под ноги, чтобы не споткнуться и не зацепиться за что-нибудь.

Прохожу весь первый этаж – ни души, пустота, воздух и ничего более. На втором та же история. Только на третьем этаже встречаю человека.

– Наконец, – говорю. – Я уж думал, что никого здесь нет.

Впереди шаркает шваброй по полу уборщик. Иногда встретишь человека и сразу понимаешь его возраст, хотя он стоит к тебе спиной. Может, дело в осанке или манере двигаться. Я не вижу его лица, но точно понимаю: он ещё старше меня. Под семьдесят или ещё больше.

Слушает музыку в наушниках. Наушники – старомодные. Такие, должно быть, делали ещё в СССР для проводных магнитофонов.

– Коллега, – говорю. – Не подскажешь, где тут отдел кадров?

Поворачивается ко мне как в замедленной съёмке.

– Я тут собираюсь на работу устраиваться, полы мести, да цветы поливать. Конечно, если тут есть цветы. Не подскажешь, где тут начальство?

Уборщик слушает меня не снимая наушников, лицо отстранённое, никак не реагирует на слова. В этот момент мне становится не по себе, но я же взрослый: страх темноты и монстр под кроватью остались в далёком детстве.

– Где тут отдел кадров? – спрашиваю чуть громче. – Мне бы поговорить с кем-нибудь из вышестоящих.

Пустой взгляд, нацеленный на меня. С таким выражением лица рассматривают интересный экспонат, но никак не живого человека.

Не хочется оказаться идиотом, который час разговаривал с глухонемым, но так и не понял, что тот его не слышит. Я человек упорный, продолжаю:

– Да и вообще, может расскажешь про условия работы, вовремя ли платят. Как относятся к таким как мы?

– К каким это, таким? – спрашивает.

Голос этот... закрой глаза и никогда не скажешь, что он принадлежит живому человеку. Это голос призрака, что шепчет ветром, если зайти ночью на кладбище.

– К старикам, – говорю. – Иногда от молодых не только уважения, но и простого взгляда не дождёшься.

– Я не старик, – отвечает.

– Хорошо, – говорю, всё меньше хочется общаться с этим типом, – Допустим. А где, всё-таки, отдел кадров?

– Пришёл устраиваться на работу? – спрашивает после длительной паузы.

– Да.

– Убираться?

– Верно.

– Собирать чужой мусор?

– И это тоже.

– Хорошо, – говорит. – Я скажу тебе, где отдел кадров, но для начала ты мне поведаешь кое-что. Совершим бартер, идёт?

– Смотря что рассказать... – говорю.

Откладывает швабру в сторону, разминает костяшки пальцев. Каждая издаёт звонкий щелчок.

– Скажи мне, – говорит, – О такой ли жизни ты мечтал?

Идеальный момент, чтобы усмехнуться: уборщик-философ. Это настолько типично, что даже очевидно. Невозможно не задумываться о жизни и своей роли в ней, когда каждый день метёшь полы и спрашиваешь себя, почему ты не космонавт.

Однако в человеке передо мной нечто странное, что невозможно уловить. Передо мной находится будто бы не человек, а анимация, наложенная в прямом эфире на сетчатку глаза. Протяни ладонь, и она пройдёт сквозь грудь собеседника.

– Нет, – отвечаю. – Я мечтал стать машинистом поезда, но здоровья не хватило.

– Значит машинистом? Водить поезда?

– Да, – говорю. – Много ездить, видеть много городов, лесов. Очень романтично, по крайней мере для меня.

– Это хорошая мечта... И у меня была подобная...

Смеётся, сиплыми каркающими звуками. Именно этот смех ты услышишь последним в своей жизни.

– Я покажу, куда тебе нужно.

Снимает наушники с головы, протягивает мне.

– Что это? – спрашиваю. – Зачем?

– Надевай, – говорит. – Послушай композицию, которую я записал, а затем иди куда хочешь.

– О, так ты музыкант?

– Вроде того.

Опускаю наушники на голову, прижимаю к ушам и стою неподвижно, жду, пока начнётся мелодия. Не раздаётся ни звука: ни ноты, ни шума, ничего.

– Тут ничего нет, – говорю. – Ничего не играет.

– Нет, есть, – отвечает. – Прислушайся хорошенько – она уже звучит. Откройся новой композиции, пусть она войдёт в тебе, настройся с ней на одно волну.

– Тут тишина. Добавь громкости.

– Громче нельзя, – говорит. – Оглохнешь. И закрой глаза – ни одну композицию нельзя оценить, если отвлекаться на визуальные образы.

Вскоре начинает что-то звучать. Это не тихая мелодия, раздающаяся на самой границе слышимости. Это действительно громкая песня... не знаю, можно ли её так назвать. Она всё это время проигрывалась громко, но я её не слышал, поскольку не был на неё настроен. Она словно звучала в другом ритме с моими ушами, а теперь, когда я захотел её услышать, она зазвучала во всю мощь.

Это оказалась смесь переливающихся звуков несуществующих инструментов. Некоторые из них звучали как голоса, другие как звуки природы, третьи, как фоновый шум, усиленный и нарезанный на части. Это была какофония смысла и одновременно его отсутствия.

Слушаю и понимаю, что не могу оценить её.

Это не мелодия, про которую можно сказать «хорошая» или «плохая», это мелодия, которая просто есть. Ты её слушаешь, ты её воспринимаешь. В какой-то момент она становится тобой, ты слушаешь сам себя.

А затем приходит невесомость.

Бывало, прыгал в озеро с дамбы. И когда летишь вниз к воде, тело ускоряется, внутренние органы поднимаются вверх. Это не чувство свободного падения, поскольку скорости недостаточно, но что-то близкое к этому.

Я почувствовал, словно парю, летаю в космосе, в межзвёздном пространстве и никакая сила тяготения не может мной овладеть.

Это была абсолютная свобода.

Непривязанность.

А затем прозвучал голос, далёкий и очень глубокий:

«Ни ты, ни я – не старики. Стариков не бывает».

Полёт.

Я открываю глаза и вижу на этот раз все цвета радуги и те, что находятся за пределами видимого спектра. Всё вокруг плывёт, течёт, летит, пылает, развевается, пульсирует, кружится.

Больше нет здания, больше нет уборщика, больше нет меня.

Я не существую.

Я лечу сквозь ничто и это ничто завораживает меня.

Нет ни пространства, ни времени. Я нахожусь где-то посреди всех возможных измерений. Лечу с бесконечной скоростью, оставаясь на месте.

Момент предельной ясности.

Теперь я помню всё, что случилось в моей жизни в мельчайших подробностях: от самого рождения до момента разговора с уборщиком. Помню каждый день на работе с коллегами, это были хорошие дни. Помню свою первую жену, ссоры, развод, помню вторую жену, счастье...

Я умер?

Нет, не умер. Смерть выглядит не так. Не знаю, как именно, но точно не так.

Я лечу – вот, что происходит. Лечу в никуда из ниоткуда.

А затем прилетаю. Это случается мгновенно.

Сначала я посреди первородных цветов и звуков, а затем они обретают форму и вот я стою на каком-то песке, далеко-далеко от тех мест, где я был совсем недавно.

Или давно?

Это больше не имеет значения. Важно лишь одно: я больше не там. Я теперь тут.

Я переместился.

Глава 2

Что-то бьёт меня в спину, и я подлетаю в воздух. Топот копыт по земле, грохочущие звуки. Я падаю, и ноющая боль пульсирует в боку.

Несколько женских рук подхватывают меня и поднимают с земли. Оборачиваюсь и вижу нескольких девочек лет по двенадцать.

– Гарн, ты как? – спрашивает рыжая девочка с веснушками.

Вид обеспокоенный, обращается явно ко мне.

– В порядке, – говорю.

Смотрю на свои худые ладони, на свои тощие руки и ноги. Мне тоже лет двенадцать-тринадцать. Это не воспоминание, не сон, это совсем другой мир, в который я попал.

Почему-то нет ни удивления, ни страха. Всё случилось именно так, как и должно было, словно сама судьба привела меня сюда.

«Мы не старики, никто из нас не старик».

Больше нет, я снова молод, в теле юнца, которого минуту назад чуть не размазал зверь весом в полтонны.

Подарок от человека, которого я встретил впервые в жизни. Второй шанс прожить жизнь так, как я хочу. Это ценнее любой безделушки, что один человек дарил другому за всю историю. Это время, невозобновляемый ресурс.

«Никто из нас не старик».

Внезапно помолодеть после стольких лет – это то, о чём мечтает каждый.

Когда мне было шесть, ко мне обратился пятидесятилетний дядя и сказал, что отдал бы всё, лишь бы оказаться в моём возрасте.

Тогда я этого не понял.

Сейчас понимаю.

– Мы думали, он тебя растопчет, – продолжает рыжая.

– Кто растопчет? – спрашиваю.

– Марли, конечно, – продолжает темноволосая. – Ты лежал на песке и не реагировал на наши крики. А потом так странно поднялся, будто бы взлетел. Ты уцелел только благодаря этому.

Вокруг меня шесть девочек, все примерно моего возраста. На них одежда: что-то домотканое, одноцветное, как мешки из-под картошки. Льняная ткань?

– Меня, похоже, сильно ушибло, – говорю. – Где я?

– Как где? – спрашивает рыжая. – Марлей пасём.

Рядом с нами щипают редкую траву крупные рогатые животные. Больше всего похожи на волов, но целиком покрыты шерстью. Один из них обеспокоенно галопирует вокруг, похоже именно его рога я испытал на прочность.

Смотрю вокруг – мы находимся у подножия высокого горного хребта. Он тянется от горизонта до горизонта как каменная стена, разделяя землю на две половины.

Чёрные, величественные горы.

Чёрный хребет.

Выглядит так, будто однажды он был позвоночником титанического существа, от которого не осталось даже воспоминаний. Лишь безымянные кости, тянущиеся к облакам.

С нашей стороны хребта находится бескрайняя пустыня, что по другую – неизвестно.

«Марли» пасутся на узкой полосе зелёной земли рядом с горами.

– Надо отвести его домой, – говорит рыжая.

Пока девочки спорили, как со мной поступить, я успел запомнить их имена, а также кое-какие детали моей биографии. Оказывается, семья каждый день посылает меня сюда, чтобы пасти марлей. Это обыкновенно спокойный рогатый скот, дающий молоко и мясо. Но сегодня одна из самок взбесилась.

Но что больше всего удивило: у меня есть сестра и два младших брата.

Всегда хотелось иметь братьев.

– Послушайте, – говорю. – Похоже меня приложило сильнее, чем я думал. Кружится всё. В какой стороне наша деревня?

– Там, – указывает рыжая Грисель.

– Да не там, а вон там, – Йонетт указывает на пять градусов правее.

Снова начинают спорить.

Из разговора я понимаю, что наша деревня – Дарграг – единственная по эту сторону горного хребта. Все остальные деревни – по другую сторону.

А ещё...

Что горный хребет служит для нас естественной защитой от диких племён с другой стороны, среди которых людоеды и приверженцы кровавых богов. Не будь между нами гор – нас бы тут же смели, завоевали и сожрали заживо.

– Ладно, ведите меня домой, – говорю.

– Я его отведу, – вызвалась Грисель.

Остальные девочки пообещали привести наших марлей, а мы вдвоём отправились вдоль хребта к Дарграгу. Уже подходя к дому, я понял, где оказался.

Второй шанс я получил в месте, сильно отстающем от нашего во времени и технологиях. Средневековье, если не раньше. Тысяча лет назад так выглядело человеческое поселение.

По размеру не маленькое и не крупное – человек пятьсот.

Деревянные дома, деревянный частокол, сторожевые башни, на которых несут дежурство люди с луками.

– Сторожевые посты здесь, чтобы защищаться от дикарей с той стороны гор? – спрашиваю.

– Ага. А ещё от скорпионов.

Что это за скорпионы, от которых нужно защищаться луками, спрашивать я не стал.

Грисель привела меня домой – обыкновенная деревянная постройка на одну семью. Завела в дом, где меня встретила женщина слегка за тридцать. Мама.

– Его марли боднула, – сказала Грисель, и женщина неодобрительно покачала головой.

– Гарн, вот почему с тобой вечно что-то случается? – спросила женщина.

Наклонилась ко мне, осмотрела сначала голову, а затем спину, в которую пришёлся удар.

– Иди ложись на кровать и не двигайся до самого вечера, понял? – спрашивает.

– Да, – говорю.

Однако стоит ей скрыться в другой комнате, я тут же выхожу на улицу.

Брожу между деревянных домов, слушаю разговоры, проникаюсь местной жизнью и впитываю колорит.

Изучаю свой новый дом, свой второй шанс.

За несколько часов гуляний я понял несколько вещей: наша деревня – величайшее из захолустьев мира. Жизнь здесь течёт спокойно и размеренно, с годами ничего не меняется. Любое, даже мельчайшее событие, тут же становится известным всем. Любая пощёчина жены мужу расходится на слухи и обсуждается в каждом доме.

В этой спокойной жизни есть свои плюсы: по эту сторону хребта безопасно. По крайней мере, пока не устраивают рейд дикие племена с другой стороны хребта.

Но и минусы тоже: родившись здесь, ты ни на что не повлияешь в мире.

Ты – никто, пока живёшь здесь.

Где-то там, далеко на западе, могут существовать города, крепости, короли и императоры. Но это не касается этих мест – слишком далеко. В этой части мира существуют лишь самостоятельные, разрозненные деревни, живущие сами по себе. Иногда вступающие в кровавые схватки.

Хожу между домами и без конца прокручиваю в голове ситуацию, в которой оказался. Странный уборщик позволил мне снова обрести молодое тело и жить так, как я этого хочу с учётом моего жизненного опыта.

Это своего рода вызов: теперь ты знаешь правила игры, посмотрим, как ты поведёшь себя сейчас.

Я твёрдо решил, что не хочу снова быть ничтожеством, которого никто не знает, от которого ничто не зависит. Я всю жизнь был альтруистом, жил ради других, был хорошим и удобным человеком.

Ни одна просьба о помощи не была мной проигнорирована. Я помогал всем, кто обратится: подменял коллег по работе, помогал родственникам с переездами, каждый сосед был обо мне только положительного мнения. И к пенсии я стал добрым дядькой, которого все любят.

Но который, словно бы, не существует.

В этот раз я позволю себе побыть эгоистом, я это заслужил многолетним трудом ради других.

Я хочу что-то сделать. Чего-то добиться. Жаждать известности – не преступления и я не собираюсь за это оправдываться.

Эта деревня, Дарграг, ещё не подозревает, на что я способен.

Глава 3

Хожу между домами и за пределами деревни, вынашиваю грандиозные планы. Я же человек двадцать первого века, у меня есть огромное преимущество перед остальными в этом мире. Я стану новым Архимедом, Коперником, Фарадеем.

Передо мной почти безграничные возможности.

В какой-то момент что-то ударяет по ногам, и я падаю на землю.

«Неужели снова марли?»

– Э, придурок, – слышу голос.

Злобный, насмехающийся. Голос человека, с раннего детства предпочитающий подавлять и унижать. За мной стоят три парня немного старше. Один из них – с длинными волосами корчит лицо в кривой улыбке.

– Я погляжу, ты смелый, раз гуляешь тут один.

– Или тупой, – отвечает ему второй.

Все трое смотрят на меня и ждут, что я отвечу. Та самая ситуация, где правильного ответа не существует. Любое слово будет вывернуто наизнанку, чтобы оскорбить или избить.

Кажется, Грисель упоминала этого парня, у нас с ним многолетняя семейная неприязнь. Мой дед враждует с его дедом, отец с его отцом. Мои младшие братья регулярно получают тумаков от его дружков.

Кровный враг в прямом смысле слова.

Пока мы молодые, эта вражда не особо опасна, но стоит нам подрасти, это может вырасти в войну много серьёзнее.

– Ройс, – говорю. – Почему бы нам не закопать топор войны и не стать друзьями?

Говорю и сам не верю в эту чушь: подобные болваны не понимают доводов, пока не вобьёшь их им в зубы.

– Смотрите, как заговорил, – говорит. – «Топор войны». Почему бы тебе не пойти в задницу?

– Самым умным себя считает, – поддерживает Бегтед, жирный брат Ройса.

Похоже, есть что-то в человеческой природе, какой-то баланс добра и зла. И в любом мире, куда бы тебя ни закинуло, окажется человек, отказывающийся жить по правилам.

Вне зависимости от того, что это за правила.

Вот такие «Ройсы» будут существовать всегда, пока будет жить человечество. Это естественный ход общественной эволюции, вампир, находящийся на одной из ступеней социальной лестницы.

– Я на самом деле не хочу враждовать, – говорю. – Может, помиримся, наконец?

– Что-то не хочется, – отвечает.

– Мы же жители одной деревни. Не хочешь взять себе во враги кого-то извне?

– Кого, например?

– Кого-нибудь из деревень за хребтом, – говорю. – Мне кажется неправильным воевать со своими. Пусть лучше мы будем вместе и нас боятся другие деревни, чем ссориться друг с другом.

– Боятся? Эти людоеды-то? Они тебя с потрохами сожрут и костями в зубах поковыряются. Ты ещё тупее, чем казался изначально.

– Ошибаешься, – говорю. – Я – самый умный из всех, кого ты когда-либо знал.

Только произнеся эту фразу до конца, я понял, что не стоило её говорить человеку, который презирает тебя всей душой.

Через миг я уже лежу на боку, а Ройс и двое его подпевал пинают меня ногами со всех сторон, будто рогов марли моей спине было мало.

Посмотрите на меня: Архимед, Коперник и Фарадей лежит на земле, а три соплежуя пинают его грязными сандалиями.

Самый умный человек в этом мире получает по рёбрам от шпаны, которая даже таблицу умножения не знает. Должно быть, как-то так варвары разрушили Рим.

Это настолько глупо, что почти смешно.

Под градом ударов у меня созрел дальнейший план. Нужно сколотить свою банду, преданную лично мне. Набрать так много соратников, как только получится и начну, конечно, с братьев. Я создам компанию, сплочённую одной целью и многолетней дружбой.

Я взращу из них настоящих воинов, грозной силой, с которой будут считаться.

Мы объединимся и начнём каждодневные тренировки.

Через год не должно остаться человека моего возраста и на пару лет старше, способного дать мне отпор в кулачном бою.

Поскольку я оказался в мире, где воспринимают только силу, нужно действовать соответствующе. Сначала используем силу, а уж потом разум.

Вот я, сижу на песке, вытираю кровь с губы после избиений тремя малолетними хулиганами. Владыка этих земель, о котором пока никто не знает.

Я стану королём.

Я стану императором.

Но чуть позже – всё постепенно.

Глава 4

Возвращаюсь домой, довольный и раскрасневшийся.

– Ты чего такой радостный? – спрашивает Илея, никогда не смогу назвать её «мамой», так что буду называть по имени. – Ты должен лежать в постели и не двигаться.

Вчера мне было шестьдесят два года, а сегодня я снова могу бегать и прыгать – это ли не причина для радости. Пусть по мне пробежит хоть стадо быков – мне всё ни по чём.

– Я вообще такой, – говорю. – Радостный по жизни.

– Иди за стол, еда готова.

Приближаюсь к чёрному деревянному столу, сажусь за чёрный деревянный стол. В округе растут чёрные деревья, так что почти вся мебель здесь чёрного цвета.

Братья и сестра уже сидят на своих местах. Другие жители деревни смугловатые и темноволосые, но наша мать, похоже, из других земель, так что у меня с роднёй волосы каштановые. И кожа слегка светлее.

Чему я, несомненно, рад. Не хотелось бы узнать, что мои родители – двоюродные брат и сестра, как это может быть в маленьких поселениях.

– Гарн, тебя сегодня марли сбила? – спрашивает сестра.

Милая девочка лет десяти.

– Ага, – говорю.

– Больно было?

– Очень.

– Цилия, ешь пока не остыло, – вмешивается Илея.

Кушаем очень странное мясо, слишком мягкое для мяса марли, слишком крупное для мелкой живности. Сочное и со странным привкусом. Столовых приборов нет, приходится всё разламывать руками. Миски – деревянные, разве что нож у Илеи – медный.

Похоже, в этом мире даже бронзу не открыли. По крайней мере в этой части света.

– Меня сегодня Ройс побил, – говорю, когда мы с братьями остаёмся за столом одни.

Два парня на год младше меня, близнецы: оба пухловатые. Неужели в этом месте нет проблем с едой, и многие жители могут похвастаться жирными боками? Мне казалось, в эти времена нужно много бегать и охотиться.

– Вот говнюк, – говорит Буг. – Он меня вчера подловил возле колодца и пнул ногой.

– А мне вчера вечером измазал лицо сажей, – подтверждает Вардис.

– Я вот, что подумал, – говорю. – Почему мы вообще терпим этого идиота? Почему бы нам не собраться и не всыпать ему?

– Он старше...

– Не настолько, чтобы позволять ему вести себя безнаказанно. Почему это он издевается над нами, а не мы над ним?

Ребята переглянулись, словно эта мысль впервые пришла им в голову.

– Что вы завтра утром делаете? – спрашиваю.

– Как всегда, – отвечает Буг. – Кормим домашнюю живность, а затем огород.

– А вечером?

– Вечером свободны.

– Тогда завтра вечером собираемся и я вам расскажу, как мы сможем одолеть Ройса и любых других Ройсов, что когда-нибудь посмеют на нас напасть.

Продолжаем есть.

Вбегает отец, Холган. Высокий, стройный, с длинными чёрными волосами.

– Буря! – говорит.

Братья подрываются с места и я в том числе, хотя не понимаю, что происходит. Мы бежим к сараю позади дома, отец выдаёт нам мешковатую одежду, тряпичные маски и что-то вроде тряпичных очков.

Если приближается песчаная буря, почему бы не спрятаться в доме и не закрыть окна ставнями?

Следом он выдаёт нам... колчаны со стрелами. По три штуки каждому.

Мы бежим к восточной стороне деревни, из соседних домов высыпают люди и постепенно мы вливаемся в толпу, что становится плотным рядом позади частокола.

Вдали виднеется огромное песчаное облако, приближающееся в нашу сторону. Ужасающая стихия, пустынный шторм.

– Мы будем стрелять из луков в это? – спрашиваю.

Вардис посмотрел на меня, будто я идиот. Возможно, этот вопрос и правда был идиотским.

– Мальчики, готовьтесь, – говорит Холган.

Я, братья, другие жители деревни – все надеваем маски и тканевые очки. Через них видеть очень трудно, а когда начнётся буря, это станет почти невозможно.

Взрослые мужчины стоят на дозорных башнях с луками наготове, а мы с запасными колчанами внизу.

Вскоре песчаная стена бьёт в нас и на короткий миг я перестаю что-либо видеть, приходится ориентироваться чуть ли не на ощупь.

– Цель! – кричит кто-то сверху.

Слышу свист стрел. Топчусь на месте и пытаюсь понять, как вообще видеть через ткань.

Кто-то в кого-то стреляет, суматоха со всех сторон а у меня личная война с очками.

Сначала Буг поднимается наверх и отдаёт свой колчан, затем Вардис.

– Гарн, иди, – говорит кто-то сбоку.

Я поднимаюсь наверх, чтобы отдать свой колчан, тут очки начинают работать. Всё это время лучники палили в гигантских скорпионов, ростом выше человека, с клешнями, способными перекусить поясницу, с хвостом и жалом, что ударит тебя в грудь и сделает дыру насквозь.

А ещё дальше, за скорпионами, что-то ползёт. Присматриваюсь и вижу гигантскую змею, которую прежде невозможно было вообразить.

Она могла бы опоясать всю нашу деревню, проглотить наш дом не пережёвывая, а каждого жителя уместить в желудке.

Огромное, чёрное туловище, белые глаза. Она медленно ползла вдалеке и совершенно не обращала внимание на происходящее, а затем внезапно повернула голову прямо на меня. Раздвоенный язык медленно вылезает из пасти, качается и прячется обратно.

Змея поднимается вверх и становится в атакующую позу. Её голова – где-то на уровне десяти метров.

– Арншариз атакует! – кричит кто-то сбоку. – Все вниз!

Прыгаю на песок с трёхметровой высоты, в щиколотках отдаётся болью и следом за мной что-то трещит. Осколки дерева бьют по спине.

Оглядываюсь и вижу разрушенную дозорную башню, в частоколе брешь. Теперь ничто не защищает нашу деревню от монстров снаружи.

Один из скорпионов вальяжно подходит к нам по валяющимся доскам. Отец стреляет в него из лука, но тот исчезает и мгновенно появляется в двух метрах сбоку. Отец стреляет снова, но тот мгновенно перемещается ещё дальше.

Он не прыгает, не перебегает с места на место. Этот глупый, безмозглый скорпион каким-то образом телепортируется с места на место, чтобы избежать стрелы!

В очередной раз отец натягивает тетиву, стреляет и... скорпион перемещается ему за спину. Я вижу, как огромное жало ударяет отца в спину и тот летит прочь, отброшенный.

– Гарн, бежим, – кричит Буг.

Мы с братьями бежим вглубь деревни, пока взрослые лучники стреляют сквозь образованную в ограждении дыру, пытаясь не пустить скорпионов. Те мерцают и прыгают с место на место как шарики от пинг-понга. Трудно попасть в цель, которая постоянно исчезает и появляется в другом месте.

Я, Буг, Вардис и ещё сотня других детей разных возрастов прячемся в середине деревни. Сгрудились толпой вокруг колодца и ждём, пока всё закончится.

Постепенно песчаная буря утихает, песок опадает, снимаю надоевшую повязку с лица.

– Пойдём, – говорю братьям. – Проверим, как остальные.

У бреши в частоколе лежат несколько человеческих тел и десяток скорпионов, утыканных стрелами.

– У нас сегодня щедрый улов, – говорит одноногий мужчина. – Запасём мяса на много месяцев.

Подхожу к отцу и заглядываю в его надувшееся лицо. Тот вертит глазами и смотрит на меня, не в силах пошевелиться.

– Яд скорпионов не убивает? – спрашиваю.

– Нет, – говорит Буг из-за спины.

– Только парализует, – подтверждает Вардис.

Втроём мы тащим отца домой и кладём на кровать. Сестра плачет, мама озабоченно ходит вокруг мужа.

– Скоро должен поправиться, – говорит Буг. – Меня уже четыре раза жалили и ничего.

– А меня два, – говорит Вардис. – Повторять не хочется.

– Что это вообще было? – спрашиваю. – Почему эти скорпионы такие гигантские и почему они перемещаются вместе с бурей?

– Они все такими вырастают, – говорит Буг. – Другой вопрос, кто из наших посмотрел на Арншариза?

– На змею? – спрашиваю.

– Ага. Змей никогда не нападает, если на него не смотреть. Похоже, кто-то из наших случайно на него взглянул.

Кажется, я по незнанию натравил огромного монстра на жителей деревни. По моей вине разрушен дозорный пост, рухнул частокол. И по моей вине ужалили нескольких человек. Хорошо хоть без жертв.

– Как они уворачиваются от стрел? – спрашиваю.

– Да уж, знатно тебя приложило, – говорит Вардис. – Скорпионы всегда это умели: они каким-то образом исчезают и появляются. Обладают какой-то странной силой. Арншариз и вовсе стрелы отталкивает. Попытайся в него выстрелить – стрела изменит траекторию и уйдёт в бок. Хоть сотню стрел выпусти – ни одна не попадёт.

– Говорят, некоторые люди из деревень за хребтом обладают такой силой, – вмешивается Буг.

– Слухи. Никто точно не знает.

– Зато я точно знаю кое-что другое, – заявляет Буг. -Сегодня мы подстрелили кучу скорпионов и наедимся до отвала.

Как я понял, основной источник мяса в Дарграге – не марли. Их используют для молока. Основная еда как раз идёт от скорпионов.

Всё вокруг радуются славному пиршеству, а я сижу и не могу прийти в себя. Если в этом мире гигантские змеи и скорпионы... кого ещё можно встретить? Стаю гигантских ос, размером с собаку? Термитов размером с пони? Стоит заранее узнать, где такие обитают.