Текст книги "Чеки серии "Д""

Автор книги: Алексей Биргер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Сработает, – согласился полковник. – Это мы организуем. Но сперва надо вашего приятеля вызволить. Он, небось, натерпелся уже за свою выходку. А потом об остальном подумаем...

– Если надо, – предложил Седой, – я могу позвонить одному моему знакомому майору милиции, он свяжется с нашим участковым и все утрясет...

Кто помнит "Нож великого летчика", тот поймет: Седой имел в виду того майора, который помог ему (и всем нам) расхлебать довольно поганую ситуацию, потом взял Седого под крылышко. Понравился ему Седой.

– А у тебя даже знакомый майор милиции имеется? – весело сощурился полковник.

– Имеется, – солидно кивнул Седой. – Он, кстати, все уговаривает меня бросить слесарить и пойти в офицерское училище.

– Что ж, может, он и прав, – сказал полковник. – Из тебя, по-моему, хороший офицер получится. Звони своему майору, если ты в нем уверен. А я потом сделаю ещё несколько звонков.

Седой позвонил майору, который сперва долго ругался на него – опять, мол, влип в такую историю, что только диву даешься – потом малость успокоился, особенно когда полковник взял трубку и тоже объяснил, в чем дело, и сказал, что свяжется с нашим участковым и выручит паршивца. Потом полковник сел за телефон.

– Можно на твой адрес друзей вызывать? – спросил он у Юрки. – Я имею в виду, родители не скоро придут, ведь не стоит тебя закладывать? Ну, как я понял, не стоит им знать о том, в какую историю вы вдряпались из-за валютных чеков, так? И что вы вообще пытались эти чеки потратить?

– Не стоит, – согласился Юрка. – Но родители сегодня будут дома не раньше шести.

– Порядок! – заявил полковник. – Десять раз управимся, все будет шито-крыто... – он набрал номер. – Генка, ты? Хорошо, что застал. Запиши адрес, по которому нужно подъехать. История скверная, я тут... в общем, валютных "кидал" нарвался, и такие типы оказались, что сейчас, когда деньги из них вышибли, могут пойти на ножи. Надо проучить их, чтоб больше не возникали. Ну, увидимся – подробней расскажу. Значит, Андрюху подними, там, Кольку, кого еще... сам сообрази, кто нам пригодится и кто сейчас в городе. Нет, милицию впутывать не хочу, не тот расклад... Да, ещё одно! У тебя ж после Германии ещё эти консервированные мандарины остались – ну, те, которые ты так любишь? Очень хорошо! Прихвати три банки, а? Я не дурака валяю, это действительно важно. Со всей историей связано... Все, жду.

Он положил трубку.

– Мои ребята разберутся. Мы с ними такие огонь и воду прошли, что эти валютчики забудут дорогу в ваш район.

– "Подсадную утку" из меня хотите сделать? – спросил Седой.

– Вроде того. А теперь дайте мне послушать магнитофонную запись. Мне важно знать, что там записалось, а что нет.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
РАЗВЯЗКА НА ПУСТЫРЕ

Было часа три дня, начало четвертого. Юрка и Ленька сидели в отделении милиции и ждали, когда освободят Димку. Дядя Володя встретил их несколько хмуро, но, в целом, приветливо.

– Тут из-за вашего поганца такой трезвон идет, – сообщил он. – Может, расскажете, что за тайный смысл у его выходки, почему за него все вступаться вздумали?

– Да просто... – Ленька запнулся. – Просто мы не знаем! Но ведь его скоро отпустят?

– Отпустят... – проворчал участковый. – Тут и инспектор детской комнаты подключилась, и акт об изъятии огнестрельного оружия составлен... Не знаю уж, как быть. С другой стороны, говорят, он помог кому-то в чем-то... Цирк!

– Изъятие огнестрельного оружия – это очень серьезно? – спросил Юрка.

– Было бы серьезно, если бы ему было больше четырнадцати лет, ответил участковый. – Тогда ему и колония для несовершеннолетних светить могла. А так... Родителям на работу "телега" уйдет, да в школу извещение. Пусть взгреют его как следует. Думаю, больше он ничего отмачивать не будет. Тут, кстати, самое страшное – если говорить о серьезном – что такие самодельные штуковины часто взрываются. Перекосило бы или заклинило патрон – а гильзы, я поглядел, у него все старые, кое-где побитые и помятые, любую в стволе заклинить могло – и разворотило бы ствол так, что мог бы он без рук остаться, а то и без глаз. Просто повезло ему, что эта хреновина не рванула... Ладно, подождите немного, я его ещё чуть-чуть припугну и выпущу. Ну, а уж как с ним в школе будут разбираться – это их дело.

– Могут из школы исключить? – с тревогой спросил Ленька.

– Исключить не исключат, но пометка в личном деле останется. И в архивах детской комнаты нашего отделения тоже этот случай зафиксируют, надо полагать... Ладно, садитесь, ждите, и не вынимайте мне мозги. У меня и без вашего стрелка дел полно.

И друзья уселись ждать в закутке коридора: закутке без окон, освещенным тусклым светом. Откуда-то до них доносились голоса.

– И когда ты за ум возьмешься? – говорил мужской голос. – Надоела ты нам хуже горькой редьки!

– Да я... – этот голос был женским, и молодым, похоже, но при этом подсевшим – то ли простуженным, то ли прокуренным. – Да я ведь ничего и не делала, а что повеселились, так это никому не запрещается, и все равно, честное слово, это в последний раз.

– Знаю я твои "последние разы"! – возражал мужской голос. – Тунеядка ты, вот кто. Да ещё и укрывательница краденого, если не хуже. Смотри, вышибем тебя наконец за сто первый километр – узнаешь, где раки зимуют!

– Я работаю! – заспорил женский голос. – А что до краденого, то ничего я не укрывала. Я за всех своих гостей не могу быть в ответе. Если кто-то из них чужой каракулевый полушубок принес, на огонек завернув, то я-то тут при чем? Вот его и сажайте!.. И потом, он ведь не у кого-то постороннего украл, а у собственной жены, так? Выходит, их это, семейное дело, и нечего милиции вмешиваться.

– Что-то ты при этом частью их семьи оказываешься, – ехидно ввернул мужской голос.

– Да я-то что, да я ничего... – опять заспорил женский.

Ребят настолько увлекло это разбирательство – в милиции они до сих пор не бывали ни разу, и ничего подобного им слышать не приходилось – что они не сразу заметили, как Димка наконец вышел из дверей одного из дальних кабинетов.

– Димка! – замахали они ему.

Димка, надев ранец на одно плечо, помахал им в ответ.

– Пошли отсюда скорее, – сказал он. – Мне этих часов в милиции на всю жизнь теперь хватит.

И рванул таким быстрым шагом, что друзья с трудом поспевали за ним.

Остановился он только в палисадничке напротив отделения милиции – и жадно втянул воздух, переводя дух.

– Теперь я понимаю, что это значит, когда у Дюма или кого там ещё герой бежит из тюрьмы и "с наслаждением пьет первые глотки сладкого воздуха свободы"! – заявил он. – Я чувствую приблизительно то же самое.

– Ну, ты дал! – сказал Ленька. – Как тебя угораздило?..

– Не знаю. Честное слово, не знаю. Палец случайно дернулся на курке. Я тысячу раз это им объяснял, но, по-моему, они мне так до конца и не поверили... Теперь ещё в школе будут со мной разбираться... Ой, а что родители со мной сделают, если этот полковник предъявит счет за колесо!

– Не предъявит, – поспешил успокоить его Юрка. – Седой ему все объяснил. Полковник тебя и отмазывал.

– Да, я почувствовал, как в отношении ко мне дяди Володи, что-то изменилось, – кивнул Димка. – Где-то с час назад. А эта инспектор детской комнаты – такая мымра, въедливая до жути! Просто, знаешь, как врага тебя пытает, и все придирается, к каждому слову! Честное слово, нельзя бабам ментами быть, мужики не такие стервозные!

Да, судя по всему, за несколько часов в милиции Димка обогатился немалым жизненным опытом.

– Тебя ещё и майор отбивал – ну, тот, с которым Седой задружил, помнишь? – и ещё люди звонили, – продолжал объяснять Юрка. – А этот полковник, когда мы ему деньги вернули...

– Какие деньги? – живо спросил Димка. – Не забывайте, я ничего не знаю.

– Конечно, не знаешь! – подхватил Ленька. – А у нас ведь происходили такие события, такие события, полный наворот событий! Начать с того, что мы с Седым поднимаемся к Юрке, начинаем слушать твою магнитофонную запись она, кстати, ещё так пригодилась, и полковник тебе очень благодарен – и слышим такое, что не фига не врубаемся, но волосы у нас дыбом встают, и тут звонок в дверь и...

– ...И врывается полковник, злой как сто чертей, мол, где мои деньги, мошенники, где мои деньги! Хорошо, Седой с первого момента въехал, что происходит, и сумел ему объяснить, а то бы ещё та кутерьма была!..

– Погоди! – взмолился Димка. – На полтемпа ниже! Я не успеваю ухватывать...

Долго ли, коротко ли, но, в итоге, друзья смогли рассказать Димке о том, что происходило во время его заточения, так, что Димка все понял – и восхитился.

– Да-а, ребята! Вот это поворот! Крутейший поворот! Почище, чем в любом детективе, а Седой... да он врубается как комиссар Мегрэ! Честное слово, когда он совсем взрослым станет, он всех за пояс заткнет. Но... – он нахмурился. – Он зря сказал полковнику, что я тормозил его, чтобы спасти от мошенников. Я-то ведь считал в тот момент, что полковник – один из них, что он с ними заодно... Если бы я знал, что он тоже жертва... у меня бы, может, палец и не дернулся, – мужественно признал Димка. – Выходит, хорошему человеку машину попортил.

– Ну, и не стоило об этом упоминать, – сказал Ленька. – Зачем картину портить, когда она такой гладкой получилась?

– Так что дальше-то было? – спросил Димка.

– Дальше, – стал рассказывать Юрка, – подъехали друзья полковника, стали держать в нашей квартире военный совет. Ну, как проучить этих мошенников так, чтобы они и Седого не вздумали трогать, и о своих безобразиях забыли, и чтобы при этом никого не подставить. Нам тоже разрешили на этом совете присутствовать, мы тихо в углу сидели, а Седой попозже присоединился, он пошел Таньку Боголепову домой проводить, потому что ей уже пора было, и, по-моему, она немного расстроилась, что, из-за всей этой истории, мало погуляла с Седым вдвоем... Кстати, не надо особо трепаться, что мы их вместе видели. То есть, слухи все равно пойдут, у нас народ глазастый, но чем меньше будет слухов, тем лучше, и главное, чтобы от нас ничего не текло...

– Понял, – кивнул Димка.

– Так вот, – рассказ продолжил Ленька, – друзья полковника подкатили один за другим, и первым этот Гена, который, как выяснилось, только недавно вернулся из ГДР, и он приволок три банки этих мандаринов, как было ему заказано, представляешь?..

– Класс!.. – восхитился Димка.

– А потом и другие, говорю, собрались. "Ну, – говорит полковник, почти все лучшие люди в сборе, как и в прежние времена, так что у нас на пути не стой!.." И, значит, обрисовал им ситуацию, как всех нас в это мошенничество втянули. А потом спрашивает у одного из своих друзей, которого звали Василием Владимировичем... ну, они все его просто Васькой называли. "Тебе, – говорит, – Васька, и карты в руки, потому что ты теперь не по нашему военному ведомству, а по другому, которое как раз такими делами занимается. Есть возможность укатать этих мерзавцев по закону?" "Ну, – говорит Василий Владимирович, немного подумав. – Сложно сказать. Ты ведь у нас тоже, если букве закона следовать, получаешься не очень чистым, соучастником незаконной валютной операции. То есть, на такие "валютные операции" сквозь пальцы смотрят, понимают, что против течения жизни не попрешь, но, если кто засветится, могут и приложить, для острастки другим. Скажем, если бы ты мне на работу позвонил со своей проблемой – не исключено, что мне бы пришлось делу официальный ход давать, ведь у нас, сам понимаешь, строгости и степени секретности, все звонки фиксируются, и по поводу обращений, подобных твоему, надо бы начальству доклад представлять, чтобы потом не спросили, почему ты то-то и то-то утаил. Я бы, конечно, отмотал тебя, товарищ командир, но ты правильно сделал, что не засветил свои проблемы по телефону – ни меня не подставил, ни себя. А так, я вижу два способа их прищучить, чтобы они потом никогда не воняли. Первый – дать им напасть на этого пацана, на Седого, и замести их за покушение на убийство. Правда, тогда пацан свидетелем по делу получится, а зачем таскать хорошего парня по следователям, прокуратурам и судам, ещё затянут колесики... Можно их просто пугнуть угрозой возбуждения уголовного дела. Мою красную книжечку я им, конечно, покажу, и беседу проведу подходящую, хоть и будет это не совсем законно. Но, я так понимаю, жаловаться на незаконное запугивание со стороны работника органов они не побегут, поэтому можно рискнуть. Кроме этого, я вернул бы им их деньги – эти три тысячи рублей – и получил бы с них письменное признание в попытке мошенничества. Тогда они точно исчезнут как, эти самые, дым, сон и утренний туман. Второй способ – действовать через отделение милиции, на территории которого находится валютный магазин, возле которого вся каша заварилась. Какие там отделения, на Грузинах? Десятое, восемьдесят восьмое, ещё какое-то имеется... Еще неплохо бы насторожить то отделение милиции, к территории которого относится большая "Березка" на Кутузовском. Они ведь могут и там подвизаться время от времени. Милиция обычно знает почти всех спекулянтов, которые около валюток крутятся, но не всегда руки доходят воздух вокруг валюток обеззаразить. Но если их попросить особо – и не только я попрошу, но и мои товарищи – что таких-то и таких-то надо проучить, потому что зарвались, гады, и уже такие крупные мошенничества крутят, что дальше терпеть нельзя, то тут на них найдется управа... И вот для этого магнитофонная кассета, о которой ты рассказал, может оказаться очень полезной. Надо прослушать её от и до... Кстати, если надо, я тоже позвоню, попрошу отпустить пацана, который придумал эту кассету записать. Башковитый, видать, хоть и псих. Это ж надо – из самопала по машине палить, чтобы не дать тебе исчезнуть в неизвестном направлении..."

– В общем, он позвонил, – перехватил нить рассказа Юрка. – И тоже говорил с дядей Володей. Представился полностью, со званием и с фамилией. Сказал, просит отпустить Дмитрия Батюшкова и строго не наказывать, потому что его друг, полковник Головин, не только не имеет никаких претензий, но даже благодарен. Если бы не эта дурацкая хулиганская выходка, то его друг не обнаружил бы, что стал жертвой крупного жулья.

– Навели, в общем, шороху ради тебя, – прокомментировал Ленька.

– Да я уж понял, – сказал Димка. – А дальше что?

– А дальше, – опять повел рассказ Юрка, – этот Василий Владимирович прослушал всю магнитофонную запись, очень внимательно, и в восторг пришел. Все, говорит, попались, голубчики! Все, что надо, имеется, факт крупного мошенничества налицо, при том, что ты – это он к полковнику обратился "ты" – ведешь себя очень четко и к тебе претензий быть не может. Ты ни разу не называешь сумму, за которую отдаешь чеки, просто говоришь, что сумма правильная. А потом, когда ты на секунду выходишь в туалет, они обмениваются насмешливыми репликами, что "сделать" тебя было детской забавой...Значит, если ты будешь стоять на том, что обменивал им чеки по официальному курсу, один к одному, и должен был получить три тысячи только не восемь, ни в коем случае! – а они тебе пихнули "куклу", в которой было всего пятьсот рублей, то опровергнуть тебя они не смогут, ты получаешься чист перед законом, а их можно спокойно сажать... Тут, говорит, нашей самодеятельности и не понадобится, хотя и вы помочь можете, по докладу о такой записи мне любое начальство даст "добро" на задержание, тем более, что сейчас это актуально... Спрашивает у меня, можно ли бобину себе забрать. Я говорю, можно, и этот Василий Владимирович к Седому обращается: готов ли ты вызвать огонь на себя, чтобы мы покрутили этих субчиков? Мол, мы тебя полностью прикроем, они тебя и пальцем не успеют тронуть, но мы все-таки все здесь – взрослые мужики, и взрослое мужицкое дело затеваем, а ты ещё пацан, хоть пацан и очень толковый, и мы не имеем особенного права втягивать тебя в свои игры, и если ты откажешься, мы полностью поймем. "Да чего меня втягивать? – ответил Седой. – Я уже втянулся."

– То есть, он согласился? – спросил Димка.

– Да, разумеется! – ответил Ленька. – А потом мы быстро все прибрали в квартире, окурки в унитаз спустили, посуду помыли и прочее, как будто вообще не было в ней никого постороннего. И военные нам помогли. Полковник сказал, что, мол, раз ребята нас выручили, то и мы их выручим, поможем навсегда скрыть от родителей, что здесь произошло, а то ведь и помереть недолго со страха, узнав, во что их детки впутались. Потом вниз спустились, помогли полковнику достать запаску из багажника, сменить колесо на целое. И мне, и Юрке дали домкрат крутить!

– Так где они сейчас? – спросил Димка.

– Где-то на пустыре возле стройки. Они считают, валютчики начнут выслеживать Седого оттуда, потому что он возле стройки ранец у их пацана отобрал. Там у них все схвачено, все обложено.

– Так давайте двинем туда! – сразу оживился Димка. Все неприятности были им разом забыты – увидеть, как берут валютчиков и как с ними поквитаются "за все хорошее", это ж такое событие, что как его упустить!

– Тебе ещё мало приключений? – не без ехидства осведомился Юрка. Если мы им сорвем операцию, они нас по головке не погладят, несмотря на все наши заслуги!

– Да брось ты! – сказал Димка. – Мы заберемся на стройку, этаж на третий, и оттуда будем все наблюдать как на ладони. А нас никто не увидит!

– В самом деле, почему бы и нет? – поддержал Ленька. – Заберемся тихо-тихо. Можем опять твой бинокль прихватить, чтобы засесть подальше и не слишком маячить.

Юрка поглядел на часы.

– Начало пятого. Я думаю, весь спектакль начнется после шести, когда рабочие уйдут со стройки.

– Гм... – Димка мотнул головой. – Мне кажется он может начаться в любой момент. В конце концов, сейчас работа на стройке почти стоит.

Дом, о котором шла речь, возводился чуть в стороне, и должен был стать ещё выше Юркиного дома. Но там возникли какие-то сложности из-за того, что, в отличие от Юркиного и других домов, первые два этажа в этом новом доме должны были занять большие магазины, превратив его в огромный торговый центр, над которым будут высится престижные квартиры. Вот эти первые два этажа делали довольно медленно, вечно возились с какими-то коммуникациями и с чем-то еще, и пока был возведен лишь голый бетонный каркас первых четырех этажей, без окон, без дверей и кое-где даже без лестниц – рабочие передвигались по временным деревянным мосткам и трапам, на которые, для опоры ног, были набиты через равные промежутки поперечные планки. Сама стройплощадка была довольно большой, с путаными переходами, потому что на ней хранилось разом довольно много материалов, и ещё требовалось место для огромных грузовиков и самосвалов, то и дело въезжавших и выезжавших. А строители, бывало, сворачивались ещё до конца рабочего дня.

– Я бы перекусил чего-нибудь, – сознался Юрка. – А то ведь, со всей этой беготней, мы опять без обеда остались, как вчера.

– Мы можем ко мне заглянуть, – предложил Ленька. – Мне надо хоть на полчаса засветиться после школы, чтобы бабушка не волновалась, а обедом бабушка всегда накормит.

На том и порешили. И приблизительно через полчаса, получив по тарелке куриной лапши и по котлете с гречневой кашей, друзья покинули квартиру Болдиных, забежали в квартиру Богатиковых, чтобы прихватить бинокль, и отправились на стройку.

На стройку они пролезли с той стороны, где забор стройки (весь в дырках, разумеется) ближе всего подступал к домику Батюшковых: оттуда вход был неприметней всего, тропка, устланная досками (чтобы в распутицу не вязнуть) петляла между штабелей кирпича и бетонных блоков и выводила туда, где можно было легко пролезть внутрь здания. Там зияла огромная прямоугольная дыра почти в целую секцию первого этажа: видимо, планировалось сделать здесь стеклянную стену, наподобие витрины, но до этого было ещё далеко. А уж проникнув на первый этаж, можно было забраться и на второй, и на третий.

Ребята вскарабкались довольно легко. Легче всего было Юрке, с его навыками гимнаста, и он даже раза два помог своим друзьям преодолевать особо узкие и опасные места. Они обошли третий этаж и остановились в помещении, которое явно должно было стать кухней трехкомнатной квартиры, судя по общей планировке: из этого помещения открывался вид на всю стройку.

Ленька и Димка шарили по стройке невооруженным глазом, а Юрка поднес бинокль к глазам.

– Пока ничего, – сообщил он.

– У нас тоже... – отозвался Димка. – Хотя... Вон, смотрите!

В дальнем углу стройплощадки, на бетонных плитах, сидел Седой, и вел он беседу с парнями, с которыми, хотя и поддерживая ровные приятельские отношения, тесной компании все-таки не водил. Это действительно были верховоды местной шпаны: и Свинец – Серега Синцов, и Хлыст – Марат Ухлестов, и Валерка Жданов. Чуть выбивался из этой кампании Толстый почему-то так прозвали рыжего Сашку Артемьева, который хоть и был плотного сложения, но совсем не толст. Широк в плечах и силен, это да, но тело его, при некоторой внешней громоздкости, все-таки состояло из мускулов, а не из жира. Артемьев был парень резкий и обид не спускал, но первым не задирался. С другими ребятами он был знаком постольку, поскольку учился с ними в одном ПТУ.

– Ничего не понимаю, – сказал Ленька. – Что, Седой позвал их в помощь, не надеясь на военных?

– Да чего тут не понимать! – отозвался Юрка. – Он специально устроился вместе с ребятами, у которых самые зверские физиономии, про которых за версту скажешь, что им не в диковинку и кастетом махать, и даже за финку хвататься. Ведь раз он косит под одного из главарей местной шпаны – значит, и общаться должен с такими же главарями, верно? Это все часть спектакля, который он разыскивает для валютчиков...

Седой достал мятую пачку сигарет – он курил понемногу и, не зная, что Седой абсолютно равнодушен к любой показухе, можно было бы подумать, что он это делает для шику, потому что курил он всегда крепчайшие, черного табака, кубинские сигареты без фильтра, которых в те годы полно было по Москве, в любом киоске не меньше двух-трех сортов. При том, и стоили они на удивление дешево. Выловив сигарету из пачки, Седой неспешно её раскурил, продолжая что-то рассказывать ребятам. Судя по всему, шел обычный треп ни о чем.

– Странно, что я военных нигде не вижу, – заметил Димка.

– Как раз ничего странного! – возразил Ленька. – Они ведь профессионалы. Можно догадаться, что во Вьетнаме они вьетнамцев против американцев натаскивали, и засады их учили ставить, и сами в засадах сидели. Вот если бы мы кого из них где-нибудь заметили – тогда, действительно, было бы странно.

– А вон, похоже, и враг появился, – сообщил Юрка. – Вон там...

Он передал бинокль сперва Леньке, потом Димке, и его друзья тоже увидели врага. Валютчики приехали целой бригадой, на четырех легковых машинах. Из первой вылез "встряхнутый" Седым пацан, которого сопровождали уже знакомые ребятам мужички. Из трех других повыскакивали крепкие ребята в темных пиджаках, были среди них и белобрысые, и совсем южного вида – вроде бы, кавказцы, но различить лица на расстоянии не очень удавалось.

– Ребята, они настоящую облаву затевают! – испуганно выдохнул Димка.

– Три тысячи в чеках серии "Д" того стоят, – мрачно обронил Юрка. Ох, надеюсь...

Он не договорил, на что он надеется. Впрочем, его друзьям и так было понятно.

– Да, – сказал Ленька, – это ж настоящие громилы приехали, настоящие бандиты. Я не удивлюсь, если у них и пистолеты, и все, что надо.

Седой, похоже, был готов к любым неожиданностям и, при том, что, вроде бы, был увлечен беседой и не обращал внимания на окружающее, зорко поглядывал по сторонам: едва пацаненок с сопровождающими появился на стройке, Седой медленно, лениво попрощался с приятелями и, выкинув окурок, побрел в сторону. Пацаненок указал на Седого крепким ребятам, что-то быстро им говоря.

Седой приближался к бытовкам строителей, в которых те переодевались и чаевничали. Бытовки закрыли его от глаз недавних собеседников. А "летучая бригада" валютчиков – сейчас бы, наверно, таких парней назвали "боевиками" – рассыпалась широким полукругом и сжимала кольцо, чтобы наверняка перехватить Седого.

Первыми на него вышли пацаненок, два мужичка и два их сопровождающих. Пацаненок окликнул Седого, тот обернулся, остановился, начался разговор...

– Похоже... – прошептал Юрка. Друзья могли догадываться о ходе разговора только по жестам. – Похоже, они говорят ему, что он взял не свое, и что лучше ему будет отдать по-хорошему, а Седой гнет что-то типа того, что здесь – он хозяин, а не они, и что пусть лучше проваливают, если хотят ноги унести...

В руке у одного из крепких ребят что-то тускло блеснуло.

– Это не нож!.. – шепнул Димка. – Это пистолет!.. Эх, отобрали у меня мою пушку, сейчас бы я его подснял!..

– Еще неизвестно, кого бы ты подснял... – буркнул Юрка.

Второй крепкий парень хотел ударить Седого, Седой увернулся, и тут они навалились на него все вместе.

Ребята и ойкнуть не успели от страха, как картина резко изменилась: невесть откуда посыпавшиеся здоровые мужики уже крутили всех "боевиков" (будем называть их так, по-современному), ловя тех, кто, сообразив, что нарвался на засаду, мчался к машинам, и положив на землю тех, кто остался дежурить возле машин...

Все было кончено буквально в две минуты. Друзья увидели, что на валютчиков и всю их бригаду надевают наручники, что из-за углов ближних домов подкатывают фургоны, и что распоряжается всем Василий Владимирович. Впрочем, нет, не всем... Друзья сумели разглядеть, что раза два он обратился к какому-то человеку в штатском – обратился так, как подчиненный обращается к вышестоящему...

– Выходит, он все-таки сумел организовать это как официальную операцию, – сказал Ленька. – И его начальство дало ему "добро". Теперь этим гадам не поздоровится. Засудят их как...

К Василию Владимировичу подошли полковник Головин, другие его товарищи-военные. Они пожимали ему руку, поздравляли... Потом каждый из них пожал руку и Седому.

Через пять минут отъехали и фургоны, и машины валютчиков – за руль которых, похоже, сели участвовавшие в задержании оперативники. Все опустело. Только Седой остался. Его приятели поспешили тихо ускользнуть со стройки, едва началась вся заварушка.

– Пошли к нему! – сказал Юрка.

Когда они спустились вниз, Седой сидел на парапете, вертя в руках сигарету и словно размышляя, закурить её или нет.

– Это опять вы? – удивился он. – Когда вы перестанете во все свой нос совать?

– Но мы ведь должны были увидеть!.. – сказал Димка.

– Увидели? – со слабой, похожей на тень, улыбкой осведомился Седой.

– Еще бы! – восторженно сказал Ленька. – Слушай, это было фантастически! И вообще...

– Что "вообще"? – Седой спросил это с той непонятной интонацией, которую можно принять и за усталую, и за насмешливую, в зависимости от желания.

– И вообще, ты все сделал фантастически! Как ты сразу догадался, что валютчики хотят использовать Юркину квартиру, чтобы облапошить полковника! И что потом разъяренный полковник примчится, наткнется на Юрку или его родителей, начнутся выяснения и разбирательства – и ищи ветра в поле!

– Догадаться легко, когда знаешь, как такие дела делаются. Как вообще в Москве надувают и обворовывают, с какими приемчиками, – сказал Седой.

– И все равно мало бы кто все понял с первого взгляда. Ты станешь великим сыщиком! – сказал Юрка

– Нет... – Седой медленно покачал головой. – Сыщиком я не буду.

– Почему? – изумились друзья.

– Да потому... Потому что... законы, что ль, странные... Вот, полковник. Честно заработал свою валюту. Почему он не может распорядиться ей так, как хочет? Почему не может продать по нормальному курсу, не становясь соучастником преступления? Почему его бывший подчиненный, его боевой товарищ, говорит ему, что, если б полковник попал как спекулянт к ним на Лубянку, даже он не смог бы ему помочь и не стал бы его отмазывать? И много таких "почему" возникает в этой истории. Даже вас можно было бы взгреть, или ваших родителей, за ваш поход в валютный магазин. Вот я и спрашиваю свое главное "почему" – почему, если я стану сыщиком, я должен буду хитрить и врать, как пришлось ловчить и врать этому Василию Владимировичу, чтобы прикрыть людей, которые, на самом-то деле, ни в чем не виновны, но которые ухитрились переступить какой-то странный, идиотский какой-то, закон? Закон, который почти ни один нормальный человек не может не нарушить? И точно так же придется порой ловчить и врать, чтобы наказать преступника, который действительно виноват... Так ведь совсем изоврешься. Нет, я лучше, и впрямь, в офицерское училище пойду. В армии, мне кажется, я буду на месте, – он убрал сигарету, не раскурив её. – Впрочем, это не для ваших ушей разговоры. Вы в это пока не врубитесь, а если врубитесь, то не так. Пошли, ребята.

– Куда? – в один голос спросили друзья.

– По жизни. Жизнь, она, при всем при том, большая и хорошая.

И они пошли со стройки – "по жизни", в чудесный майский вечер, подступающий к ним.