Текст книги "И жили они долго и счастливо... (СИ)"
Автор книги: Алексей Березин
Жанр:
Юмористическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Среднее образование в племени команчей
– Мой сын плохой индеец, – сказал вождь Большая Шишка. – Позови его сюда!
Жена высунулась из вигвама:
– Позор Семьи! – крикнула она. – Иди домой, Позор Семьи! Твой отец будет говорить с тобой.
Она отдернула полог и в вигвам вбежал с улицы их сын. Он был встрепан и чумаз, в одной руке он держал игрушечное копье, в другой – игрушечный скальп.
– Мы с мальчишками играем! – затараторил он с порога. – Папа, можно мы сперва доиграем?.. У нас в разгаре битва с бледнолицыми, мы уже почти победили…
– Хао! – властно воскликнул вождь Большая Шишка, поднимая вверх ладонь. – Помолчи, сын, и подойди ко мне.
Позор Семьи умолк и поник головой. Когда он проходил мимо очага, мать шепнула:
– Опять двойку схлопотал? Вот сейчас отец надерет тебе уши-то! Говорила тебе: займись вечером уроками!
– Помолчи и ты, мать моего сына! – сказал вождь. – Говорить буду я.
Мать отвернулась к котлу, булькавшему над очагом, а вождь окинул сына долгим и тяжелым взглядом.
– Скажи-ка мне, сын, – начал он медленно, – что это такое?
В руках он держал веревку с множеством завязанных на ней узелков.
– Узнаешь?
Позор Семьи молчал, ковыряя земляной пол вигвама большим пальцем ноги.
– Ну, тогда я сам скажу, – проговорил Большая Шишка. – Это твой дневник, написанный узелковым письмом.
Позор Семьи шумно втянул носом сопли. Ему было прекрасно известно, что за веревка находится в руках у отца.
– И что я вижу? – продолжал вождь. – Диктант по индейскому языку – двойка. Стрельба из ружья – опять двойка!
Он замолчал, пристально разглядывая сына, пытаясь обнаружить в нем признаки раскаяния.
– И это мой сын! – произнес он. – Сын вождя племени! Какой позор!
Краснолицый Позор Семьи покраснел так, что стал похож на вареную свеклу.
– Ну, ладно диктант, – сказал вождь. – Я могу понять, орфография узелкового письма дается не всем. Но вот это: «Скальпирование бледнолицых – три с минусом»! Скальпирование бледнолицых! Сын, ты знаешь, что я в твоем возрасте был лучшим в классе по скальпированию?..
Позор Семьи уныло кивнул, не отрывая глаз от пальцев на ногах.
Большая Шишка пробежался пальцами по веревке.
– «Вертелся и болтал на уроке метания томагавка», – прочитал он.
– Это все Печень Минтая! – пробубнил Позор Семьи. – Он первый начал. Он сам ко мне полез, а учитель сказал: «Ты вертишься, Позор Семьи, дай сюда свой дневник!»
– А в этом тоже Печень Минтая виноват? – спросил вождь. – Держи-ка! Читай от этого узелка.
Позор Семьи взял веревку в руки, ощупал пальцами узелки, шевеля губами, помотал головой, начал сначала.
– Че-те… Чти… Чте-ние… у-зел… а! «Чтение узелкового письма»!
– Дальше, – кивнул вождь.
Позор Семьи вздохнул, дальнейшее он знал без всяких узелков.
– Кол, – уныло сказал он.
– Кол! – подтвердил отец. – И меня вызывают в школьный вигвам! Какой стыд, клянусь тотемами предков! Твой учитель – Конкретный Олень – славный индеец, мы с ним выкурили не одну трубку мира, распили не одну бутылку дружбы! Как я взгляну ему в глаза? Как мне гордиться таким сыном, как ты, Позор Семьи? Сын вождя – двоечник!..
Мать, отвернувшись от горшка с похлебкой, неодобрительно поцокала языком. Позор Семьи был готов провалиться сквозь землю.
Вождь на минуту замолчал. Он отыскал кончик веревки и теперь завязывал там узелки.
– Покажешь завтра учителю мою подпись, – сказал он. – Ну, а теперь…
Вождь аккуратно снял головной убор из перьев и положил его в угол вигвама.
– Ты знаешь, что за это полагается, сын, – сказал он.
– Он больше не будет, отец! – вмешалась мать.
– Будет… не будет… – пожал плечами вождь. – Я сказал свое слово. Сын!..
Позор Семьи вздохнул и послушно спустил кожаные штаны из шкуры бизона. Вождь аккуратно сложил веревку с дневником в несколько раз, сделал пробный замах, шлепнул себя по ладони, чтобы проверить силу удара.
– А потом, – сказал он, – потом ты сядешь и будешь читать все книги, какие найдутся у нас в вигваме. Никаких тебе прогулок и игр с друзьями, пока не научишься читать на «отлично», понятно, тебе?.. Мать, достань книги.
Мать вынула из мешка, лежавшего в углу вигвама, несколько объемистых мотков веревки с узелками. Позор Семьи застонал.
– А что поделать! – сказал вождь, замахиваясь дневником. – Учись, мой сын! Наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни!..
Дневник опустился, Позор Семьи издал вопль. Не обращая на это внимания, вождь продолжал вколачивать в сына тягу к знаниям.
– А завтра займемся скальпированием, – сказал он. – И попробуй только не стать у меня отличником!..
Кровавый дьявол Южных морей
– Отличная добыча! – сказал боцман, потирая огромные, словно жернова, ладони друг о друга. – Золотишко! Камушки!
– Груз шелка! – подсказал матрос Бинс.
– И заложница! – вставил юнга. – Выкуп, должно быть, отхватим!
– За борт бы ее, – проворчал корабельный плотник Каннингем. – Баба на корабле – к несчастью. Примета такая.
– Это уж не тебе решать, Каннингем, – сказал ему боцман. – Капитан говорит – будем требовать выкуп. Стало быть, никакого «за борт».
– Примета, говорят тебе!.. – начал было Каннингем, но тут ему на плечо опустилась тяжелая мозолистая лапа капитана.
– Каннингем, собачье вымя! – гаркнул капитан. – Вам заняться нечем?
Юнга, боцман и матрос Бинс инстинктивно вытянулись по стойке «смирно», а Каннингем подскочил, словно ужаленный в корму.
– Так точно, сэр! – сообщил он. – То бишь, никак нет!
Нос капитана, укутанный густой порослью рыжих усов, нервно раздул крылья.
– Кто у нас плотник, Каннингем, вы, или может, король Гоа?.. Вон та дыра в фальшборте сама себя не залатает. А ну, бегом за молотком и гвоздями, марш-марш!..
Плотник умчался в трюм. Капитан окинул грозным взглядом боцмана и остальных.
– Юнга – на камбуз, не вертись под ногами! Боцман! Боцман, черти тебя дери!
– Я, сэр! – отрапортовал боцман.
– Наглая свинья, сэр! – откликнулся капитан. – Живо команду наверх! Человека в трюм, осмотреть корпус на предмет пробоин. Такелаж проверить! Кливер убрать, бизань подтянуть к гику! Рулевому держать на зюйд-вест, четверть на зюйд. Мы возвращаемся к Тортуге.
Боцман схватился за свисток, свисавший на шнурке с шеи.
– Есть, сэр!
Капитан отвернулся от него, и, навалившись грузно всем телом на планшир, стал вглядываться в морские просторы. В полумиле от них под воду уходили пылающие останки «Южной звезды». Правее, с подветренной стороны, едва виднелась черная точка, прыгающая по волнам – шлюпка, уносившая команду разграбленного судна, милостиво отпущенную капитаном на все четыре стороны. Капитан плюнул за борт и отвернулся. Гремя деревяшкой о доски палубы, он прошествовал к юту. Матрос, сидевший на корточках у дверей маленькой каюты, подскочил и вытянулся в струнку.
– Все в порядке, капитан, – доложил он.
Не обратив на него внимания, капитан толкнул дверь рукой. Едва он попытался шагнуть внутрь, как дверь захлопнулась, чуть не ударив его по носу, а изнутри донесся грозный окрик:
– Стучаться вас не учили?!
Капитан нахмурился и бросил взгляд на матроса. Матрос ошалело и со страхом смотрел на капитана. Капитан нахмурился.
– А ну, – сказал он, – дуй наверх. Я тут сам разберусь.
Матрос умчался прочь с юта, а капитан, неловко помявшись, постучал в дверь каюты. Потом еще раз, чуть громче.
– Чего надо? – раздался голос.
– Я – капитан корабля! – сердито сказал капитан. – Мое имя…
– Можете войти, – разрешил голос.
Капитан снова толкнул дверь и на секунду замешкался, опасаясь, что она может опять захлопнуться. Растянув губы в ухмылке, которая, как ему было известно, обычно пугала пленников до полусмерти, он шагнул в каюту.
– Вот уж спасибо, что разрешили войти! – язвительно сказал он. – Я капитан этого корабля, и звать меня Рыжей Бородой…
– Дурацкое имя, – заявила костлявая дама средних лет.
Она сидела на диванчике, задвинутом в угол, сложив руки на груди и, насколько капитан мог различить под пышным платьем, закинув ногу на ногу. Тонкие губы дамы были сжаты в упрямую линию, ноздри раздувались, глаза из-под золоченого пенсне глядели крайне неблагожелательно. Черные волосы, стянутые на затылке в тугой пучок, вдруг напомнили капитану его учительницу правописания, строгую и сухую. Он сглотнул и неуверенно почесал бороду, кривая ухмылка сама собой сползла с его губ.
– Я… значит… Рыжая Борода, – сказал он. – А другие кличут Кровавым дьяволом Южных морей.
Дама фыркнула.
– Вы находитесь на борту «Разбойницы», сударыня… – продолжил было капитан, но тут дама прервала его взмахом руки.
– Я плевать хотела, как называется ваша лохань! – сказала она. – Меня интересует только одно: как скоро я прибуду в порт Каракас?.. Я – герцогиня Долорес де Перес Диас, а мой племянник – губернатор Венесуэлы, и я должна прибыть туда как можно скорее.
– О-о-о! – снова ощерился капитан. – Вы прибудете туда не раньше, чем мы получим от ваших родственников выкуп.
– Глупости, – заявила герцогиня. – Я находилась на пути в Каракас, и, насколько мне известно, не изъявляла желания изменить свой маршрут. Если вы не плывете в Каракас, какого дьявола, позвольте спросить, вы пересадили меня на свою грязную посудину?
– Мы…
– Помолчите, пока я говорю. И кстати, я надеюсь, мой багаж в порядке? Если вы что-нибудь уронили или сломали, я потребую от вас возмещения убытков.
– Ну…
– Я не закончила. Каюта у вас тесновата, но так и быть – меня она устраивает. Однако вы совершенно не подготовились. На столе пыль, на полу мусор, а это и вовсе совершенная безвкусица, – дама брезгливо ткнула пальцем в гравюру, изображавшую кракена, сжимающего клешнями бригантину, – Вам следует выбросить ее в море, а вместо нее повесить какой-нибудь сельский пейзаж.
– Э-э…
– И кстати, от вас ужасно пахнет. Вы что, пили?.. Вы водите корабль пьяным?
Капитан нервным движением дернул полу своего камзола, пытаясь прикрыть висящую на поясе флягу с ромом.
– И вообще, вам следует помыться, – заключила герцогиня. – От вас разит, и в бороде крошки.
Капитан отряхнулся.
– Вы свободны, идите, – махнула ему рукой герцогиня. – Распорядитесь, чтобы в каюте прибрали. На обед пусть подадут баранину, тушеную с овощами, и салат. Вино красное.
– Что? – удивился капитан.
– Я говорю: обед через час, – сказала герцогиня.
Она достала из складок платья маленькую записную книжку в переплете из телячьей кожи и перелистнула несколько страничек. Потом перевела взгляд на капитана и приподняла бровь.
– Вы еще здесь?
Капитан открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли где-то на половине пути. Так, с открытым ртом, он развернулся и покинул каюту. Вслед ему донеслось:
– И не хлопайте дверью!
Он аккуратно притворил за собой дверь.
На палубе к нему подскочил боцман.
– Сэр! Матросы интересуются, когда мы начнем дележку добычи.
– Отставить, – огрызнулся капитан. – Дележку начнем, когда я скажу. Для начала отправь кого-нибудь на камбуз, передай коку, чтобы не позже, чем через час, накормил пленницу. Да пусть постарается, как следует, жратва должна быть – первый сорт, а не эти его обычные помои. У нас тут герцогиня, а не какая-нибудь хавронья.
Боцман вытаращил глаза.
– Это с каких пор мы кормим пленников, словно королей, сэр? – спросил он.
– С этих самых! – огрызнулся капитан. – И еще отправь к ней в каюту юнгу, пусть подметет там.
Боцман раскрыл рот.
– Уж не влюбились ли вы часом, сэр? – с ужасом спросил он.
– Что? – вздрогнул капитан. – Тьфу ты! Конечно нет, осел! А ну, отставить разговорчики. Выполнять!
Он окинул взглядом паруса, задержался на рулевом, скользнул глазами по носовому такелажу. Оставшись довольным увиденным, капитан зашагал, постукивая деревянной ногой, к баку.
За его спиной послышались удивленные голоса и какой-то шум. Обернувшись, он увидел, что с юта поднимается герцогиня. Матросы зашушукались и прекратили работать. Плотник Каннингем, чинивший фальшборт, брезгливо сплюнул в море. Герцогиня, в свою очередь, бросила презрительный взгляд на команду и прошла уверенным шагом к борту.
– Эй, человек! – не оборачиваясь, она поманила пальцем матроса Бинса. – Что это за безобразие?
Ножкой в замшевой туфле она поддела бухту тонкого каната, небрежно сваленную рядом с бортом. Бинс заморгал, не зная, что ответить. Спас его капитан, подскочивший к пленнице.
– Сударыня, – начал он. – У нас не полагается, чтобы пленники разгуливали по палубе…
– А, вот вы где! – перебила его герцогиня. – Я спрашиваю, почему такой бардак на корабле? Столько бездельников, и некому прибраться?
– Мадам…
– Паруса грязные. Вы вообще стираете когда-нибудь паруса?
– Мы собирались, но…
– Перила борта исцарапаны, и все в занозах.
– Это называется планшир, сударыня…
– Я сама знаю, как это называется, – гневно отрезала герцогиня. – Почему не отполировано?
Капитан оглянулся, ища поддержки у матросов, но те смотрели на него и герцогиню, раскрыв рты. Каннингем опустил молоток, боцман закурил свою трубку, даже рулевой на шкафуте обернулся, чтобы лучше видеть происходящее.
– Это все из-за абордажных крючьев, – промямлил капитан. – Они, знаете ли, царапают борта…
– Ничего не хочу знать, – махнула рукой герцогиня. – Эй, вот вы, который с молотком!
– Я? – удивился плотник Каннингем.
– А кто же еще! – рявкнула герцогиня. – Когда закончите там с ремонтом, потрудитесь отполировать перила.
Плотник выронил молоток себе на ногу.
– А вы почему курите на борту? – накинулась герцогиня на боцмана. – Вам что, не объяснили, что вы находитесь на деревянном судне? Вы вообще знаете, что курение – главная причина пожаров?..
– Я… – начал было боцман, но договорить ему не удалось. Герцогиня выхватила трубку у него из рук и швырнула за борт.
– Каждый, кого я застану за курением, будет строго наказан, – сообщила она. – Вы, любезный, останетесь сегодня без ужина. Вам ясно?
Боцман непонимающе посмотрел на капитана. Капитан счел необходимым вмешаться.
– Я прослежу, сударыня, чтобы боцмана оставили без сладкого на неделю, – заявил он, отчаянно подмигивая боцману. – Может, вам удобнее будет у себя в каюте?
– Чепуха, – сказала герцогиня, снова поворачиваясь лицом к открытому морю. – Мне необходим свежий воздух, у меня моцион.
Неторопливо она прошествовала вдоль всей палубы, устраивая выговор то одному матросу, то другому. Смитсон получил от нее замечание за неопрятный вид, а Бинс, снова подвернувшийся под горячую руку, был отчитан за плевок в море. Капитан следовал за герцогиней по пятам, то и дело оправдываясь за некрасиво натянутые снасти и смолу на такелаже.
– А это еще что такое? – возмутилась герцогиня, указав на якорь, подтянутый к борту. – Почему весь в водорослях?
– Но это же якорь! – развел руками капитан.
Герцогиня отмахнулась.
– Оставьте свои оправдания, милейший, – заявила она ледяным тоном. – Чтобы к утру был начищен до блеска.
Лишь через четверть часа герцогиня наконец покинула палубу. Спускаясь по лестнице, ведущей на ют, она обернулась и добавила:
– А палубу подмести! – и скрылась в своей каюте.
Капитан вытер лоб рукавом камзола.
– Я же говорил, – громко сказал плотник Каннингем. – Баба на корабле – к несчастью. Говорил я, или нет?
– Точно, говорил, – подтвердил матрос Бинс.
– Помните тот бриг, на котором она плыла – как его? «Южная звезда», что ли?.. – продолжал плотник. – Сами видели, что с ними случилось.
– А что случилось? – непонимающе спросил боцман.
– А то! Пираты на них напали, вот что!
Боцман на секунду задумался, а потом неуверенно спросил:
– Мы, что ли?
– Ну да, мы и есть, – сказал Каннингем. – Это что, большая удача, по-твоему?.. Эх, прогнать бы ее по доске!..
– Точно! – поддержал боцман. – Привязать к ноге ядро, и отправить к морским дьяволам.
– А ну, заткнуться всем! – рявкнул капитан.
– Боцман дело говорит! – сказал матрос Бинс. – Выбросьте ее за борт, сэр!
– Тихо ты! – зашипел капитан, зажимая рот Бинсу своей огромной лапой. – Я даже представить себе боюсь, что она с нами сделает, если мы выбросим ее за борт.
Он оттолкнул Бинса и окинул команду мрачным взглядом.
Боцман снял с головы матросскую шапочку и мял ее в руках.
– Кэп, – сказал он. – Мы вас все уважаем, но… Надо что-то делать.
– Сам вижу, – огрызнулся капитан.
Он отвернулся от команды, уцепился рукой за ванты и уставился в море. Рука сама нащупала на поясе фляжку, капитан медленно поднял ее к губам и сделал приличный глоток.
– Есть только один выход, – сказал он. – Только один.
Команда молчала.
– Сэр, – робко позвал боцман. – Что прикажете делать, сэр?
Капитан молчал. Свободной рукой он поглаживал исцарапанный планшир бакборта, потом обернулся к команде. Рука его скользнула по вантам, пока не уперлась в деревянный круглый юферс. Капитан хлопнул по юферсу ладонью, ванты, продетые в отверстия юферса, загудели. Решение далось ему нелегко.
– Ничего не поделаешь, – сказал он. – Иного выхода у нас нет, ребята.
И отдал приказ.
Часом позже, когда все необходимое было погружено в шлюпку, а матросы уже сидели на веслах, капитан вслед за остальными членами команды перебрался через борт «Разбойницы» и уселся на носу шлюпки.
– Кончено, – дрогнувшим голосом сказал он. – Отчаливай.
Матросы налегли на весла. Через час «Разбойница» пропала из виду, скрывшись за горизонтом. Капитан не отрываясь смотрел ей вслед. Боцман подсел к нему.
– Все будет хорошо, сэр, – сказал он. – Вот увидите. Доберемся до берега, захватим какой-нибудь бриг, а то и фрегат… Есть ведь и другие корабли, сэр! Мы еще поплаваем! А эта… Пусть плывет хоть в свой Каракас, хоть к черту на рога!
Капитан молча кивнул. Боцман ободряюще потрепал его рукой по плечу.
– Навались, ребята! – гаркнул боцман матросам. – Я чую землю! Мы потеряли корабль, но зато спаслись!
Матросы навалились. Шлюпка легко скользила по волнам, сопровождаемая ритмичным плеском весел, а капитан сидел на носу, подставляя лицо ветру.
Его щеки, усы и борода были мокрыми, но были ли это слезы, или только брызги волн – так и осталось неизвестным.
Ценный сотрудник
– Вот объясните мне, чем вы думали?
Иван потупился. Клаус вздохнул, потеребил пальцами усы.
– Нет, я примерно представляю, чем, – сказал Клаус. – Но всему же есть предел. Вот это, – Клаус ткнул пальцем в сторону Венеры, – вот это уже чересчур.
Венера хихикнула, Иван бросил на нее быстрый взгляд и зарделся.
– Хватит пялиться! – рявкнул на него Клаус, затем обернулся к Венере. – А ты накинь на себя что-нибудь!
Венера проигнорировала его слова. Она ласково улыбалась большому пальцу ноги, которым рисовала что-то на пыльном полу, и тихонько напевала под нос.
– Иван, давайте выйдем в коридор, – вздохнул Клаус. – Тут с вами говорить не получается.
Иван позволил увести себя в коридор, в курилку, под большой красный знак «No smoking». Там Клаус приобнял его за плечи и начал внушать.
– Я все понимаю, вы, Иван, сотрудник молодой, неопытный. Вам многое у нас еще в новинку…
– Да что вы, Клаус! – попытался протестовать Иван. – У меня восемь лет стажа…
– Нет, Иван, у вас месяц испытательного срока, – вежливо, но твердо возразил Клаус. – А еще у вас два неснятых наговора и голая девица в офисе. Я вам вот что скажу. Забудьте вы про свой стаж. Здесь никому дела нет, где и сколько вы проработали, вы теперь наш. Испытательный срок, это конечно… – Клаус неопределенно взмахнул рукой. – Мы вас все равно берем на постоянную работу, потому что работник вы ценный. Ценный вы работник, Иван, понимаете?
Иван понимал.
– Но неорганизованный. Неорганизованный. Вас, Иван, еще организовывать и организовывать. Вас, Иван, надо, как амебу, надо путем деления… Вы улавливаете?
Иван мычанием дал понять, что, несмотря на определенные трудности, в целом, да, он улавливает.
– Ну вот. Значит, вы понимаете, что как руководитель отдела, я буду просто вынужден…
– Но, Клаус, я же как лучше…
– Ни-ни-ни! – поспешно покачал головой Клаус. Густая белая борода смешно замоталась из стороны в сторону. – Даже не говорите мне ничего. Вы же знаете, где у нас дороги мостят добрыми намерениями. Вы же в командировку у нас ездили в прошлом месяце, стало быть, видели. Вы хотите как лучше, а я потом получаю наговор от начальства. Вы хотите как лучше, а я… Кто оленей летать учил? А-а, вот то-то. Хорошо еще, не коров.
Иван умоляюще смотрел на пожарный гидрант, торчащий из стены, словно ожидал от него помощи. Гидрант безмолвствовал.
– А я потом полдня на этой треклятой крыше с лопатой… – Клаус достал из кармана красной форменной куртки пачку сигарет. – Спички есть?
Иван протянул ему зажигалку. Клаус затянулся.
– Раньше трубку курил, а теперь вот… Времени на трубку нет. Трубка – ритуал, Иван. Трубка времени требует. Трубка – она как женщина. С ней надо… – Клаус свободной рукой показал в воздухе, как надо с трубкой. Иван понимающе покивал.
– Клаус, я не хотел вас подводить.
– Ее еще кто-нибудь видел, кроме меня?
– Вроде бы, нет…
– Вроде бы, или точно нет?
– Вроде бы, точно…
Клаус вздохнул. На меховую оторочку куртки упал пепел с сигареты, и Клаус брезгливо стряхнул его рукой.
– Постирать бы, да некогда все… Эх, Иван, знали бы вы, куда работать шли. Тут же ведь такое… Вам и не снилось, – Клаус помолчал. – Только бы шеф не узнал… Откуда вы ее взяли?
– Сделал, – пожал плечами Иван.
Клаус покачал головой.
– Куда катится мир, – пробормотал он.
Иван покраснел.
– Я так понимаю, центрифуга и ускоритель? – спросил Клаус. – И белковый концентрат?
Иван кивнул, не поднимая глаз от пола.
– Я немного совсем взял. Для эксперимента…
– Да мне, Иван, концентрата не жаль, его, слава богу, полный котел. Хоть ешьте его. Я понять не могу, зачем она вам.
– Скучно вчера было, – сказал Иван. – Вот, для эксперимента…
– Для эксперимента, – кивнул Клаус. – Живого человека сделали. Угу. Симпатично, кстати, получилось – отдаю должное. А теперь ее куда? Жениться будете, или обратно, в котел ее?..
Ивану было стыдно.
В курилку ввалились четверо русых, полненьких, красногубых вурдалаков, на ходу прикуривая сигареты из портсигара и распространяя резкий запах бензиновой зажигалкой «Зиппо». Они были уже слегка навеселе и один из них рассказывал похабный анекдот. Клаус затушил окурок и бросил его в банку из-под кофе.
– Ладно, пойдемте, посмотрим еще раз на вашу Венеру.
По дороге к офису он давал Ивану указания.
– Никому ни слова, смотрите мне! Чтоб ни одна живая душа… Здравствуйте, Леночка, как дела? …Ни одна живая душа! И мертвая тоже. Чтоб никто ни сном, ни духом. Увидят – говорите, что я секретаршу принял… Шагайте потише, Иван. С моим-то весом, да в мои годы… Или нет, вот что, секретаршу не надо. Говорите, что стажерка. На производственную практику.
Иван с готовностью кивал.
– А еще знаете что? Следите, чтоб инкубы не узнали. Пронюхают… – Клаус махнул рукой. – Сами знаете. Хана.
Клаус остановился перед дверьми офиса.
– Открывайте!
– Сим-сим, откройся! – гаркнул Иван на дверь. Дверь распахнулась. Клаус вошел первым.
Венера стояла у открытого окна и радовалась скупому зимнему солнцу. Сквозняк надувал тонкие тюлевые занавески парусами и ворошил светлые Венерины волосы. Несколько снежинок запутались в волосах. Венера негромко смеялась и повизгивала, протягивая руки в окно. Ее грудь и лицо раскраснелись на морозе. Снизу доносились громкие и одобрительные мужские голоса.
Клаус закрыл лицо руками.
– Уберите ее оттуда, – тихо попросил он Ивана. – Простудится, дура.
Иван поспешил оттащить Венеру от окна и захлопнул его. Внизу раздались крики протеста. Венера тоже было завозмущалась, недовольно скривила пунцовые губки, топнула босой пяткой по полу, но Иван утащил ее в угол и усадил в кресло. Клаус стянул с себя свою необъятную красную куртку и подал Ивану.
– Накройте. Пусть погреется, дуреха.
Иван укрыл Венеру, старательно подоткнув куртку ей за спину и особенно снизу. Вся Венера под курткой не помещалась, точеные мраморные ножки торчали наружу. Оторочка куртки заворожила Венеру, и она, выпростав из-под куртки пальцы обеих рук, перебирала мех, что-то чирикая себе под нос.
– А ей красное идет, – заметил Клаус. Иван молча согласился.
В дверь постучали.
– Открывайте, – сдавленно сказал Клаус. – Чего уж теперь.
Иван открыл.
– Здрасьте…
– Что тут у вас? – спросил шеф, переступая через порог. Иван часто заморгал. Клаус сглотнул слюну.
– Да вот, – смущенно выдавил он, стараясь не глядеть на начальство. – Эксперимент ставим. Девка, это… Морозоустойчивая. Актуально… Отошли покурить, а она окно умудрилась открыть, дуреха. Там мужики, вот она и полезла смотреть.
Шеф пристально разглядывал Венеру. Потом оглянулся на Клауса.
– Шапочку дай.
Клаус побледнел, снял красную форменную шапочку и протянул шефу. Тот подошел к Венере и надел шапочку ей на голову. Венера взвизгнула от удовольствия.
– Великовата, конечно, ну, ничего, подберете… А так хорошо, ей красный идет…
Клаус выдохнул.
– Стараемся!
– Ты, Клаус, вот чего, – шеф положил Клаусу руку на плечо. – Это все хорошо, конечно, но ты о главном не забывай. Через три часа выезд у тебя. Не забыл?
– Да как можно!..
– Ну и хорошо.
У двери шеф обернулся, сказал:
– А дивчина ничего. Снежная королева, прямо. Решил, значит, штат расширять своими силами?
Клаус вяло улыбнулся.
– Вы ей имя какое-нибудь придумайте красивое… Белоснежка, там, что ли…
– Венера! – вставил Иван.
– Венера? Да нет, какая же она Венера, – улыбнулся шеф. – Белоснежка. Или Снежная королева?
– Снежная дурочка, – пробурчал Клаус.
– А? Как? Снегурочка? – шеф наклонил голову набок и близоруко сощурился, глядя на девицу. – А что, знаете, мне нравится.
Клаус промолчал. Иван запустил пятерню в волосы и скреб там ею.
– А знаешь что, Клаус? – спросил шеф и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Бери-ка ее с собой на выезд. Помогать будет. Опять же, симпатичная, людям понравится. Престиж поднимем. А?
Клаус задумался.
– Найдите ей что-нибудь форменное, по размеру, и это…
Клаус кивнул.
– Ну, ни пуха! – и шеф вышел.
Клаус посмотрел на Ивана.
– Снегурочка, – сказал он. – Ну, вот что, Иван, дуй на склад, ищи форму ей.
* * *
К утру сани вернулись. Клаус выбрался из них и швырнул пустой мешок встречавшему его Ивану.
– Держи, студент!
Следом за Клаусом из саней выпорхнула Снегурочка с горящими глазками, двумя смешно торчащими из-под шапки косичками и красным личиком, чмокнула на ходу Ивана в щеку и побежала в здание. Клаус хлопнул Ивана по плечу.
– Порядок, Иван. Распрягай.
Вместе они распрягли оленей и отвели их, усталых и покрытых с ног до головы снежной пылью, в стойла, где их ожидали кормушки с сеном.
– Воды не давай, – предупредил Ивана Клаус. – Позже дадим, а то простынут.
Потом они закатили сани в сарай, расправили теплый полог из медвежьей шкуры, чтобы просыхал.
– Сядем, – махнул рукой Клаус и первым уселся в сани, на широкую скамью, достал из внутреннего кармана куртки металлическую фляжку и пару миниатюрных стопок. Они разлили по стопкам коньяк, чокнулись, Клаус закурил.
– Ну?.. – робко спросил Иван.
Клаус не торопился с ответом. Он сделал несколько глубоких затяжек, смакуя сигаретный дым, словно сладкий ликер, пустил несколько дымных колечек, и только потом ответил:
– Неплохо, Иван. Неплохо.
Он еще немного помолчал, выпустил еще колечко и добавил:
– Не то, чтобы сильно по работе помогла… Нет, не скажу. Хреновая помощница, если честно. Но морально… Пятьсот километров по тундре ехать, это вам не шутка – скука смертная. А тут эта дурешка – болтает себе, о погоде, об оленях, о том, о сем…
Он хлопнул Ивана по плечу.
– В общем, молодец.
Иван покраснел. Клаус сосредоточился на сигарете и на несколько минут воцарилось молчание. Потом Клаус сказал:
– Я вот еще чего подумал, пока ехал. Я эти пятьсот километров за восемь часов проезжаю. Так? Быстрее ехать – выигрыш в скорости невелик, а олени умотаются. А вот если бы по воздуху лететь…
Иван улыбнулся.
– Значит, чтоб летали?..
– Чтоб летали, – усмехнулся Клаус. – Теперь – официально. Задание тебе такое. Чтоб летали.
– Будут летать! – подскочил Иван.
– Не спеши, – махнул рукой Клаус. – До следующего года успеешь. Сейчас тебе вот о чем надо подумать. Слушай концепцию.
Он глубоко затянулся, огладил бороду и принялся излагать Ивану концепцию. Иван слушал, раскрыв рот.
– Справишься? – спросил его Клаус.
Иван поглядел в пустую стопку, немного помолчал. Клаус понял его молчание по-своему, плеснул коньяку сначала Ивану, потом себе.
– Надеюсь, – неуверенно сказал Иван.
– Справишься, – отмахнулся Клаус. – Над имиджем только поработаем. Тебе бы бородку отрастить, чтобы посолиднее выглядеть. А девчонку, знаешь, бери с собой. Я-то привычный, а вот тебе помощь пригодится. Идет?
Иван криво улыбнулся.
– Значит, так и договоримся, – весело сказал Клаус. – Рождество мое, Новый год – твой. Давай, по маленькой!
– С праздником, – кивнул Иван.
– С праздником, – отозвался Клаус.
Они чокнулись и выпили. Потом они еще долго сидели в санях, прикрыв ноги медвежьим пологом, пока не допили всю фляжку, и Клаус, с каждой стопкой все больше краснея, рассказывал Ивану о том, как встречали Новый год в прежние времена.
А в офисе у открытого окна второго этажа танцевала Снегурочка. Снежинки залетали в окно, кружились вместе с ней в танце, падали на ее плечи и шапочку с белой меховой оторочкой, а она улыбалась и напевала что-то себе под нос. Она была счастлива.