Текст книги "Отряд-4. Битва за небеса"

Автор книги: Алексей Евтушенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

6

– Были сборы недолги, от Кубани и Волги мы коней поднимали в поход, – немузыкально мурлыкал Валерка Стихарь, поставив правую ногу на скамейку, и обувная щётка летала в его руках, сноровисто превращая грубую кирзу сапог в подобие чёрного зеркала.

Солдат в грязных сапогах и солдат в начищенных сапогах – это два разных солдата. И при равных прочих условиях второй всегда даст фору первому. Данную истину Валерка прочно усвоил еще в учебном батальоне перед отправкой на фронт и с тех пор не раз убеждался, что она остаётся неизменной. Хотя его свободолюбивая ростовская натура и пыталась время от времени оказать этой истине сопротивление.

Да, когда ты сидишь в грязном осеннем окопе или шагаешь пыльными дорогами в наступлении, ежедневный и тщательный уход за обувью и обмундированием не всегда возможен. Но привести себя в полный порядок перед долгим походом – святое дело.

Всё, включая полученные ещё у сварогов прочные и удобные ботинки и защитный комбинезон, уже было упаковано в легкий и вместительный, непромокаемый и несгораемый рюкзак. На такие рюкзаки, осознав их несомненное преимущество, сменили на Лоне свои вещмешки и ранцы все члены отряда. А рюкзак в свою очередь вместе с оружием – ручным парализатором, плазменной винтовкой, старым добрым ППШ и боеприпасами находился на своём месте в вездеходе по имени «Маша».

Наверное, было бы удобнее сразу облачиться в комбинезоны сварогов, но после того, как они вернулись в этот мир из мира Высших, – каждый со своим фронтовым оружием и в своей изначальной полевой форме, стало традицией надевать её в особо значимых случаях. Те же немцы именно в таком виде прибыли на празднование дня рождения Саши Велги. Чем произвели неизгладимое впечатление на всё племя Леонида Макаровича и, в особенности, на женскую его часть. Не отстали и русские. А уж теперь, когда отряд снова покидал Землю – или, вернее будет сказать, – эту Землю, – казалось само собой разумеющимся быть одетым так же, как тогда, под Курском, жарким летом тысяча девятьсот сорок третьего года.

В голове рядового Стихаря замелькали обрывки воспоминаний.

Ночная разведвылазка к высотке с чудом уцелевшей колокольней на предмет возможного устройства в ней пункта корректировки арт-огня.

Столкновение – нос к носу – с немцами – как выяснилось позже, таким же разведвзводом, посланным на высотку с той же целью.

Инопланетные похитители – «северные» свароги с последующим ультиматумом: два разведвзвода – русские и немцы должны сражаться друг с другом до тех пор, пока кто-то не одержит победу. И тогда победителей вернут домой. Потому что, видите ли, две межзвёздные сварожьи Империи – «северная» и «южная» – не поделили между собой планету-прародину Пейану и решили, что лучший способ выяснить отношения – это заставить сражаться за себя других.

Бой в горах. Сначала – вялый – с немцами, а затем – жестокий и кровавый – с невесть откуда взявшимися местными сварогами-горцами. Тяжелые потери, объединение и совместный прорыв в полную неизвестность…

Рука со щёткой сама наводила глянец на второй сапог, а перед глазами рядового Валерки Стихаря вставали глубокие бесконечные пещеры Пейаны; «спасательная» планета ирюммов, полная несчастных вейнов, сумасшедший диктатор Улстер Ката и трудная победа над ним и его людьми. А затем такая, вроде бы родная, но на самом деле уже совершенно другая Земля, где время убежало сильно вперёд и где снова пришлось драться. Сначала чтобы выжить самим, а потом чтобы выжили другие…

Город – очень специфическое место. Там люди уже иной Земли, с иным будущим, могли грешить напропалую и даже совершать преступления, не боясь осуждения и наказания. Эдакий клапан для выпуска лишнего или ядовитого пара в условиях всеобщего человеколюбия и торжества созидательного труда.

Мир без армии – лишь на специальных Полигонах, воссоздавая сражения прошлого, любители острых ощущений могли в какой-то мере почувствовать и понять, что такое война…

Андроиды, вышедшие из-под контроля и получившие от ещё одного психа, возомнившего себя спасителем человечества, приказ убивать.

Инопланетное нашествие из космоса – ответ за бойню, которую учинил среди звёзд тысячи и тысячи лет назад военный космофлот легендарных атлантов…

Вовремя найденная отрядом в толще крымской горы Караул-Оба древняя база этих самых атлантов…

Замок и Воронка Реальностей…

Да, это, пожалуй, было страшнее всего.

Хотя бы потому, что тогда им удалось спасти Вселенную лишь ценой собственной гибели.

Валерка и сам не заметил, как замер с щеткой в руке, снова мысленно оказавшись там, в полуразрушенном Замке. Погибшие товарищи за спиной, рядом умирающий пулемётчик Руди Майер, початая фляга со спиртом, вкусная сигарета и пятнадцать минут до конца света…

– Привет, Валерочка, дружок! – ощутимый хлопок по заднице вернул разведчика в реальный мир.

– А ну-ка, сделай так ещё разок, – попросил Валерка. – Только нежнее, ага?

Даже не оборачиваясь, он узнал Нэлу – самую настоящую фею, которая в прошлом году променяла надоевший ей мир Высших на их нескучную компанию. Впрочем, почти сразу они расстались. Нэле пришлось задержаться в племени Леонида Макаровича с беременной Аней Малышевой, а отряд отправился в Европу, в Германию. Точнее, туда, где некогда располагалась Германия – помогать тамошнему народу. Так сказать, «алаверды». Помогать пришлось активно, не обошлось без драки и крови, но все, слава богу, вернулись домой в целости и сохранности. Только вот домой ли? Последнее время рядовой Валерий Стихарь имел большие сомнения по данному вопросу. И, судя по всему, не только он один. Иначе вряд ли бы отряд так относительно легко согласился на предложение Древнего...

– Понежнее – это заслужить надо, – сообщила Нэла, усаживаясь на край скамейки и забрасывая ногу за ногу.

Одну длинную и гладкую ногу за точно такую же другую.

Всё-таки платье – это тебе не штаны, оценил ростовчанин и непроизвольно сглотнул. Особенно на женщине. А уж если женщина – фея…

– Дыру протрёшь, – усмехнулась Нэла и провела рукой по круглой аккуратной коленке.

– В сапоге? – сделал невинные глаза Валерка, положил щётку, убрал ногу со скамейки и ловко уселся почти вплотную к фее.

– Нэлочка, ты же знаешь, взгляд – это лишь необходимая прелюдия, – он, словно бы ненароком обнял Нэлу за талию. – Опять же, как я могу не любоваться такой неземной во всех смыслах красотой? Это выше моих и любых человеческих сил…

– Кончай трепаться, Ростов. И руку убери, ага?

Валерка убрал руку и вздохнул.

– Слышала? – осведомился он с нарочитой грустью.

– Что? – не поняла Нэла.

– Был такой тихий звон. Только что.

– Звон?

– Звон, – подтвердил Стихарь. – Дзи-инь… И пропало. Знаешь, что это было?

– ?

– Это разбилось моё сердце.

Нэла, не выдержав, прыснула.

Валерка ухмыльнулся с довольным видом, достал сигареты и закурил.

– Так что у нас? – спросил он. – Ты ведь не просто так решила навестить одинокого мужчину, страдающего от неразделённой любви, верно?

– Не просто, – подтвердила фея. – Скажи, Валерочка, почему я обо всём должна узнавать последней?

– В каком смысле? – искренне не понял Стихарь.

– В прямом, – сказала фея. – Значит, когда там, у Высших, вам требовалась помощь, то Нэла пришлась ко двору. А теперь – нет?

– Что-то я, Нэлочка, не очень понимаю, о чём ты. Хочешь с нами, что ли?

– Не то, что хочу, я обязана быть с вами, – заявила Нэла. – Уж здесь мне без вас точно делать нечего.

– Нашла же ты, что делать, когда мы в Германию отправились!

– Ну, ты сравнил! – воскликнула Нэла. – Тогда Аню одну оставлять было нельзя. А сейчас, слава Всевышнему, она не нуждается в моей помощи. – Голос Нэлы окреп, и в нем зазвучали хорошо знакомые Валерке нотки. Именно так начинают разговаривать донские казачки, когда чем-то недовольны. Очень сильно недовольны. – Нет, я не понимаю, – продолжала Нэла. – Что происходит, а? Стоило мне отлучиться по неотложным делам к Охотникам, как тут же выяснилось, что мои друзья-товарищи намереваются сделать ноги и оставить меня одну?!

Валерка открыл было рот, чтобы осведомиться, почему по данному вопросу фея решила наехать именно на него, но тут же закрыл. Ясно было, почему. Как-то вечером, около месяца назад, его, Валеркины, подкаты к прекрасной и неприступной Нэле неожиданно увенчались полным успехом. Настолько полным, что воспоминания о той восхитительной ночи до сих пор будоражили сердце лихого разведчика. Правда, следовало признать также и тот факт, что все последующие попытки Стихаря продолжить столь приятные отношения наткнулись на вежливый, но твёрдый отказ. «Извини, дорогой, – было сказано раскатавшему губы ростовчанину. – Время от времени мне нужен мужчина, и ты для этого отлично подходишь, да и вообще классный парень. Но любить фею – себе дороже, уж поверь. Давай радоваться тому, что есть, и не усложнять жизнь себе и другим».

– Ну и голосок у тебя, Нэла, – добродушно произнесли за Валеркиной спиной. – В Москве слышно. А может, и в Дрездене. Хотя где он, тот Дрезден…

Стихарь и Нэла обернулись.

В двух шагах от них, облаченный в полевую пехотную форму вермахта с Железным Крестом 2-го класса и солдатским «Знаком отличия участника пехотных штурмовых атак» на груди, с руками, заложенными за спину, твердо расставив ноги в сияющих сапогах, стоял обер-лейтенант, командир разведвзвода Хельмут Дитц собственной персоной.

– Привет, Нэла, – поздоровался он. – Я тебя всюду ищу, а ты вон где, оказывается.

– Вот, господин обер-лейтенант, – шутливо пожаловался Валерка. – Обратите внимание. Мы думали – это фея, а это натуральная фурия. Налетела на меня ни за что ни про что. Слова сказать не даёт. А что я? Я вообще…

– За фурию ответишь, – пообещала Нэла.

Стихарь вздохнул и полез за сигаретой. Дитц в три шага обогнул скамейку и уселся рядом с Нэлой с другой стороны.

– Ты зря шумишь, – сказал он. – Когда ты должна была вернуться в расположение лагеря?

– Ещё вчера, – немедленно сообщил Валерка. – Как раз ко дню рождения товарища лейтенанта. Ждали её, ждали…

– Подумаешь, опоздала на день, – пожала плечами фея. – Бывает. Дела задержали.

– Если бы они тебя задержали ещё на день, – сказал Дитц, – то ты бы нас уже не застала. И вряд ли потом нашла. Как там вы, русские, говорите по данному поводу? – посмотрел он на Валерку. – Сколько человек одного не ждут?

– Семеро. Семеро одного не ждут.

– Вот. А уж десятеро – тем более.

– Почему десятеро? – удивилась Нэла?

– Считай сама. И маленькую Лизу не забудь. Десять человек и одна фея. Всего одиннадцать.

– Так я с вами? – Стихарю даже показалось, что Нэла немного растерялась, что было совсем на неё не похоже.

– Разумеется, – кивнул Хельмут и улыбнулся. – Мы своих не бросаем. Если ты не против, конечно.

– Да уж не против, – пробормотала Нэла.

– Тогда иди. Даю тебе два часа на сборы. Мы отправляемся, – он посмотрел на часы, – ровно в девятнадцать ноль-ноль.

– Спасибо! – Нэла порывисто и смачно чмокнула Дитца в щёку и вскочила со скамейки. – Всё, я побежала.

– Давай, – сказал Хельмут. – Твоё место будет с нами, в «Гансе». Это я к тому, что мы, немцы, чуть иначе относимся к дисциплине, чем русские. Особенно в разведрейде. Понимаешь, что я хочу сказать?

– Не волнуйся, обер-лейтенант. Буду паинькой и не подведу. Обещаю, – Нэла послала обоим воздушный поцелуй и удалилась танцующим шагом.

Дитц и Стихарь проводили её глазами. Льдисто-голубыми и синими, точно море в августе. Но мечтательное выражение и в тех, и в других было совершенно одинаковое.

– Спасибо, Хельмут, – сказал Валерка, когда Нэла завернула за угол бывшего административного корпуса, – Было бы неправильно оставить нашу фею здесь. Если честно, я о ней не подумал. Хотя должен был.

– Я-то подумал, – ответил Дитц. – И Саша подумал тоже. То есть, мы думали вместе.

– Ага, – констатировал Стихарь. – Раз думали, значит, у вас были сомнения?

– Были. Всё-таки она с нами не с самого начала.

– И мы не знаем, можно ли на неё положиться?

– Что-то в этом роде.

– Но вы всё-таки решили, что стоит рискнуть.

– Да.

– И правильно, – одобрил решение командиров Валерка.

– Я рад, что ты оценил, – хмыкнул Дитц. – А почему ты должен был о ней подумать?

– Потому что она мне нравится, – легко признался ростовчанин. – Как женщина, я имею в виду. Ну и как товарищ тоже, – добавил он, подумав.

– Да, – вздохнул Хельмут. – Хотел бы я видеть мужчину, которому она бы не понравилась. Главное, чтобы с этим у нас не случилось проблем. С Аней было проще – она сама быстро выбрала Михаила, и все успокоились.

– Хочешь сказать, теперь ваша очередь, немцев? – нахально подмигнул Хельмуту Валерка. – Ну-ну.

– В «Гансе» больше места, – ровным голосом заметил Дитц. – У вас в «Маше» будет Аня с ребёнком. – Он встал со скамейки, поправил ремень и кепку, повернулся к Валерке и неожиданно подмигнул в ответ. – Но ты прав. Очень может быть, что теперь наша очередь.

И удалился, насвистывая какой-то бравый немецкий марш.

Проводить отряд собралось всё племя Леонида Макаровича, около трёхсот с лишним человек – за время пребывания здесь отряда людей в племени изрядно прибавилось. Жать руки, обниматься и целоваться не лезли, – кто очень хотел, сделали это ещё днём (весть о том, что отряд уходит, распространилась по лагерю быстрее, чем боевая тревога), также ещё днём отряд снабдили съестными припасами, как минимум, на месяц вперёд, и теперь люди просто стояли, образуя молчаливый живой полукруг, с одной стороны которого располагались ворота лагеря, а в центре – чудесные вездеходы с Лоны по имени «Ганс» и «Маша» и те, кто с минуты на минуту должен был отправиться в новый путь, чтобы уже никогда сюда не вернуться.

– Не пойму, чего мы ждём? – хмурым шёпотом осведомился Руди Майер у Михаила Малышева. – Пока местные бабы реветь начнут, что ли? Я, вон, уже вижу, что кое-кто на старте.

Некоторые женщины в толпе и впрямь украдкой вытирали глаза.

– Макарыча, – тихо прогудел в ответ Малышев. – Попросил обождать минутку. Ты в «Гансе» был, пулемёт свой укладывал, не слышал.

– Не люблю я долгих прощаний, – пробормотал пулемётчик, полез, было, в карман за сигаретой, но остановился.

Толпа зашевелилась, расступилась и пропустила к отряду Леонида Макаровича и местного православного священника отца Петра, прижимающего обеими руками к груди какой-то толстый сверток прямоугольной формы.

– Чуть не забыли, – сказал Леонид Макарович. – Хорошо, отец Пётр напомнил.

– О чём? – спросил Велга.

– Отец Пётр, – обратился Леонид Макарович к священнику, – покажите.

Отец Пётр присел аккуратно развернул ткань, и глазам присутствующих явились две иконы в старинных серебряных окладах. На одной была изображена женщина с младенцем на руках, а на другой – всадник, поражающий копьём змея.

– Вот, – сказал отец Пётр, – примите. Пусть Пресвятая Богородица с младенцем Иисусом и святой Георгий Победоносец сохранят вас на вашем долгом и опасном пути и помогут исполнить то, что вам предначертано. Это старые иконы, намоленные, и в них заключена великая сила Господа нашего. Богородица, я думаю, пусть будет в немецкой машине, а Георгий Победоносец в русской. Хотя не настаиваю. И не думайте о том, что кто-то из вас православный, кто-то лютеранин, протестант или вовсе некрещёный. Все мы дети господни, и Бог всех любит одинаково.

Рыжий Руди Шнайдер открыл было рот, чтобы отпустить по данному случаю весёлую солдатскую шутку, но вовремя посмотрел на серьёзные лица товарищей и решил, что сделает это позже. В другой обстановке. Или не сделает вовсе.

Вешняк, Малышев и Аня привычно перекрестились. Чуть подумав, неумело перекрестился и Валерка Стихарь, а Велга посмотрел на Дитца. Обер-лейтенант чуть заметно кивнул головой и прикрыл глаза.

Верно, подумал Александр, надо брать. Места хватит – прикрепим изнутри в жилом отсеке… А не взять – обидим людей ни за что ни про что. Да и кто знает, что нас ждёт впереди. Может, и впрямь помощь святых православных икон не окажется лишней. Я, конечно, человек некрещёный, но…

Неожиданно он вспомнил своего соседа по госпитальной палате – их койки стояли рядом – танкиста Володю, старшего лейтенанта, четырежды горевшего в танке. Как-то зашёл у них разговор о страхе смерти на войне. Были упомянуты бомбёжки, артналёты и миномётные обстрелы, свои и чужие атаки, ночные рейды и вылазки в тыл врага – когда страшнее всего? И кому страшнее? Защищённой лишь гимнастёркой пехоте или танкистам за бронёй? Среди прочего, Володя тогда сказал:

– Ты знаешь, я коммунист, в Бога не верю, но, когда танк в огне, твой башнёр ранен, верхние люки заклинило и есть лишь три минуты, чтобы покинуть машину, остаётся только молиться, чтобы успеть. – Он подумал и твёрдо добавил. – Только молиться.

– И ты молишься? – поинтересовался тогда Велга.

– Молюсь, – серьёзно признался танкист. – И, как видишь, до сих пор жив.

Оба лейтенанта – немецкий и советский – шагнули вперёд.

– Спасибо, вам, отец Пётр, – сказал Велга, принимая икону Георгия Победоносца, – и вам, Леонид Макарович, спасибо. Спасибо за всё.

Хельмут Дитц взял из рук отца Петра икону Пресвятой Богородицы и неловко поклонился.

Перед внутренним взором возник тёплый ясный день в начале августа 41 года, небольшой украинский городок Коростень и разграбленная солдатами каменная церковь, в которую он зашёл из праздного интереса. Выломанные из дорогих окладов, истоптанные сапогами иконы валялись по всему полу, и пожилой священник, чудом оставшийся в живых, собирал их в стопку и плакал над каждой.

Тогда, помнится, Дитц не испытал особых чувств ни по отношению к поруганной немецкими солдатами церкви, ни по отношению к старику-священнику. Война есть война. Ни он сам, ни его солдаты эту церковь не грабили. А за весь вермахт отвечать – никакого стыда не хватит.

Но теперь, держа в руках старинную русскую икону Пресвятой Богородицы, полученную из рук православного священника, он чувствовал неловкость пополам с благодарностью.

– Благодарю, – сказал он. – От своего имени и от имени моих солдат. Это большая честь.

– Ну, теперь, кажется, всё, – сказал Леонид Макарович. – На самом деле это мы должны быть вам благодарны до конца наших дней, извините за высокопарность. То есть, я хочу сказать, что мы и благодарны. То, что вы сделали для всех нас, ничем не отдарить. Не думаю, что вы вернётесь. Но если… мало ли что… в общем, знайте, что здесь вас всегда ждут и примут как родных. Прощайте.

Он пожал руки Дитцу и Велге и отступил на шаг назад.

– С Богом, – сказал отец Пётр и перекрестил разом отряд и машины.

– Прощайте, – вскинул правую руку к виску Александр и, повернувшись, скомандовал: – По машинам!

– Für Maschinen! – железным голосом повторил за ним Дитц.

Тяжёлые створки ворот распахнулись, и через минуту лишь пара растоптанных окурков да оседающая пыль на дороге напоминали о том, что здесь был отряд.

7

Верхушка Пирамиды раскрылась бесшумно, как цветок, распавшись на четыре лепестка-сегмента, и звездолёт Клёнья засиял в солнечных лучах всеми оттенками оранжевого.

Наверное, это красиво смотрится сверху, подумала Маша Князь. Если взлететь над Пирамидой метров на триста-четыреста. Четыре, отражающих солнце и небо, треугольных лепестка и оранжевый шар в центре. Впрочем, отсюда тоже ничего.

Она, Женя Аничкин и Оля Ефремова стояли у лифта на самой вершине Пирамиды, в ангаре звездолёта. Пять минут назад Мартин, Никита и Марта помахали им ручкой и скрылись в недрах (или чреве?) Малыша, чтобы совершить тренировочный полёт.

– Покрутимся вокруг Жемчужины и назад, – сказал Мартин. – Погоняем Малыша на разных режимах. Нам нужно привыкнуть к нему, а ему к нам. Часика три-четыре, не больше. Будьте на связи и не волнуйтесь. Волноваться будем, когда махнём на Лекту.

Пошёл третий день с тех пор, как закрылся канал Внезеркалья, по которому ушла на Лекту спасательная экспедиция под руководством Влада Борисова: сам Влад – бывший архивариус и аналитик Приказа российской Стражи Реальностей; прибившийся к Пирамиде и ставший уже своим первобытный охотник из местного племени Свем Одиночка плюс десять солдат-киркхуркхов – пятиглазых воинственных пришельцев с планеты Дрхена, расположенной где-то в Большом Магеллановом Облаке, ближайшей к Млечному Пути галактике.

Наличие в экспедиции киркхуркхов, которые до совсем недавнего времени были для людей врагами, стремящимися во что бы то ни стало захватить Пирамиду – чудо древних инопланетных технологий, – больше всего беспокоило командора Мартина Станкевича и остальных. Соглашение соглашением, но мало ли что взбредёт в их пятиглазые головы! Именно поэтому Мартин решил не брать с собой на борт никого из киркхуркхов – пусть сидят на своём острове в океане. До поры до времени. Он и Рийма Тура, бывшего передового дозорного второй отдельной сотни имперских десантников, а ныне, после разгрома и утраты родной планеты, лидера киркхуркхов, в известность о происшедшем не поставил. Всё идёт по плану – и точка. Ждём возвращения медицинско-спасательной экспедиции и дышим ровно, излишние волнения нам ни к чему.

– Ну, и чего они ждут, интересно? – осведомилась Маша.

– Подготовка к старту – дело серьёзное. Требует… – начал было объяснять Женька Аничкин, но закончить не успел

Звездолёт издал едва слышное низкое гудение, медленно поднялся над полом метров на двадцать, повисел так несколько секунд, словно красуясь, и затем, набирая скорость, устремился в небо.

Провожающие задрали головы.

Вот оранжевый шар уменьшился до размеров волейбольного мяча, теннисного, горошины… прошла ещё секунда, и Клёнья-Малыш окончательно растаял в вышине.

– Поехали! – запоздало крикнул Аничкин.

Внизу, у лифта, их поджидал Оскар – человекообразное искусственное существо, вечный хранитель Пирамиды, созданный почти одновременно с ней расой Хозяев.

– Вы будете смеяться, – сообщил он, – но у нас, кажется, опять гости. Только что получена картинка от одной из «летучих мышей».

С тех пор, как четыреста с лишним имперских десантников-киркхуркхов предприняли смелую, но безуспешную попытку штурма Пирамиды, было принято решение пространство вокруг неё радиусом в сотню километров круглосуточно держать под контролем. Особое внимание уделяя северному направлению, где когда-то был расположен прототип Пирамиды, ныне уничтоженный извержением вулкана, и откуда в озеро впадала река Светлая – так, оказывается, именовало её племя Свема Одиночки, и люди решили не менять названия.

За северным сектором следили более внимательно по очень простой причине. Они и сами когда-то, как и киркхуркхи, воспользовались рекой Светлой, чтобы добраться до Пирамиды от прототипа. С севера на юг. Именно там, в районе бывшего прототипа, располагался ближайший к Пирамиде доступный и безотказно функционирующий вход-выход в каналы Внезеркалья, ведущие в иные миры. Подобных входов-выходов на Жемчужине, как и на Земле и других обитаемых планетах было множество. Но не все они обладали одинаковыми качествами: постоянством действия, пропускной способностью и многоканальностью (некоторые входы-выходы вели только на один или два мира, другие на десяток и больше, а были и такие, как, например, в Пирамиде, через которые можно было попасть на любой из известных обитаемых миров).

– Дайте-ка попробую догадаться, – сказала Маша. – Опять с севера?

– И плывут вниз по Светлой, – добавил Женька.

– Всё верно, – подтвердил Оскар. – Два объекта явно искусственного происхождения. Замечены десять минут назад. Пока еще далеко, но направляются к нам.

– Пошли в кают-компанию, – предложила Оля Ефремова. – Оттуда удобнее наблюдать, чем из машинного зала.

– Узнаю щупача по любви к комфорту, – ухмыльнулся Женька.

– Можно подумать, ты у нас спартанец, каких поискать, – метнула косой взгляд на Аничкина Оля. – И вообще. Не знаю почему, но кофе в кают-компании мне кажется всегда лучше, чем даже в моей квартире. Понимаю, что чистая психология, и тем не менее.

Живая дорожка доставила их в кают-компанию от Центрального лифтового ствола, пронизывающего Пирамиду снизу доверху, за пять минут.

– Вот они, – кивнул Оскар на передаваемую с «летучей мыши» телеметрию в режиме реального времени.

Чёткое ясное изображение висело прямо в воздухе, занимая все пространство торцевой стены, и к этому необычному «монитору» люди давно привыкли.

– Ага, – глубокомысленно изрёк Женька, падая в кресло. – Вижу. Что-то действительно плывёт. В количестве двух штук.

– Циля Марковна, – обратилась Маша Князь к ЦКП, – будьте любезны, дайте увеличение. В два раза. Нет, лучше в три.

Серебристая под лучами солнца лента реки и зелёный покров леса по обоим берегам прыгнули навстречу.

– На катера или лодки не особо похоже, – в голосе Ефремовой прозвучало сомнение.

Два вытянутых трапециевидных тела со скруглёнными углами и неким подобием трапециевидных же башенок в передней части уверенно шли в кильватере вниз по Светлой.

– По рекам не только катера и лодки плавать могут, – заметил Женька. – Мы и вовсе сюда верхом на бревнах добирались.

– Каковы их размеры и скорость, Циля Марковна? – спросила Маша.

– Восемь метров в длину, четыре и две десятых шириной в задней части, два и семь десятых в передней, – отрапортовал компьютер знакомым женским голосом. – Скорость – двадцать пять километров в час.

– Здоровые дуры, – сказал Женька. – И плывут быстро, уверенно, точно по фарватеру.

– Значит, – подхватила Маша, – или русло знают, что вряд ли. Или приборы у них хорошие. Локаторы там или эти… как их… сонары.

– То есть, вы думаете, что это машины? – неуверенно осведомилась Оля.

– А что же ещё? – удивился Женька. – Не пойму я твоих сомнений. Разве животные бывают такой правильной формы?

– Сколько угодно, – сказала Оля. – Например, наш звездолёт Клёнья. Чистый приплюснутый сфероид.

– Хм… – почесал в затылке Аничкин. – Ты сейчас как щупач рассуждаешь или что?

– И так, и эдак, – задумчиво произнесла Ефремова, не отрывая глаз от изображения. – Они пока слишком далеко, чтобы я могла их прощупать, но мне и глазами видно, что если это и машины, то очень… необычные.

– Меня больше интересует, откуда они взялись, – сказала Маша. – Циля Марковна, канал на Дрхену по-прежнему закрыт?

– Да, – подтвердил компьютер. – Никаких изменений.

– Значит, это не киркхуркхи…. А на каком сейчас расстоянии от нас эти плавсредства?

– Шестьдесят четыре километра.

– Значит, если скорость не изменится, то примерно через два с половиной часа они будут здесь, – прикинула Маша. – Специально докладывать Мартину не станем. У нас с ними связь, – она глянула на часы, – через двадцать минут. Тогда и сообщим. Пусть спокойно работают. А мы пока подготовимся к встрече гостей. Это, Женечка, в первую очередь относится к тебе. Как там наша железная гвардия, бдит? Готова к труду и обороне?

После нападения киркхуркхов, кроме «летучих мышей» в воздухе, для охраны подступов к Пирамиде было решено задействовать боевых роботов, отлично зарекомендовавших себя в недавнем ночном бою. Часть из них была соответствующим образом перепрограммирована, чтобы не открывали огонь на поражение без приказа по чему бы то ни было, и выпущена патрулировать окружающие озеро леса. Информация, поступающая от роботов, усваивалась и перерабатывалась Цилей Марковной, а та уж, в соответствии со своей программой, должна была решать, что достойно внимания людей и Оскара, а что нет. Точно так же Циля Марковна управляла и «летучими мышами», и то, что именно она сообщила Оскару о появлении на реке двух неопознанных объектов, подтверждало правильность выбранной охранной стратегии.

– Должно быть всё в порядке, – ответил Женька. – Но я ещё раз проверю.

– Хорошо бы сделать это прямо сейчас, – мягко заметила Маша.

– Да уж не после обеда, – усмехнулся Аничкин и начал уже подниматься с кресла, как вдруг замер, глядя на «монитор». – Эй, что это?!

Но привлекать внимание Маши, Оли и Оскара было незачем, – они тоже увидели. Верхние части трапециевидных башенок отошли назад и вниз, словно автоматически складывающаяся крыша у автомобиля типа «кабриолёт», и взорам обитателей Пирамиды открылось нечто вроде кабин, внутри которых в удобных креслах сидели… люди. По пять человек в каждой кабине. Нет, в одной находилось шестеро – женщина со светло-рыжей копной густых волос держала на руках ребёнка и совершенно спокойно, не обращая внимания на четверых мужчин рядом с ней, облачённых в какую-то знакомую, но полузабытую военную форму, кормила его грудью.

– Зашибись! – воскликнул Валерка Стихарь, подставляя лицо речному ветерку. – Прямо как дома. Эх, бывало, прихватишь летом в субботу девчоночку да пару-тройку пузырей «Пухляковского», сядешь на пароходик и вниз по Дону до Азова! Сидишь себе на верхней палубе нога за ногу, буфет открыт, по радио Лёня Утёсов поёт про сердце, которому не хочется покоя, солнце на донской волне серебром и золотом сверкает, у девчонки в глазах бесенята так и прыгают, а потом, вечерком в Азове…

– Отставить воспоминания, рядовой Стихарь, – негромко скомандовал Велга. – Здесь чужой мир. А чужие миры, сам знаешь, внимания к себе требуют. И уважения. Давай-ка без расслабухи.

– Вот так всегда, – вздохнул неугомонный ростовчанин. – С утра был Валерой, а к вечеру – здасьте, пожалуйста! – опять рядовой Стихарь.

– Так мы ж в походе, – наставительно заметил Сергей Вешняк. – Дисциплина нужна.

– Какой ты иногда правильный бываешь, сержант, – сил никаких нет. Ладно, ладно, умолкаю. Умолкаю и бдю.

Валерка задрал голову к небу, некоторое время внимательно наблюдал зенит, затем неопределённо хмыкнул и сказал:

– Гляньте-ка, товарищ лейтенант.

– Куда?

– А вон, в небо, прямо над нами.

Все, даже Михаил Малышев, который сидел за управлением, посмотрели, куда указывал Валерка.

– Видите, словно искорка? – дал ориентировку Стихарь. – Точно в зените. Я её минут десять назад заметил. Думал, птица.

– Это не птица, – сообщил Малышев. – Птицы так под солнцем не блестят.

– Кто ж его знает, какие здесь птицы, – философски заметил Вешняк.

– Да, похоже на какой-то летательный аппарат. Но он маленький, лётчик там никак не поместится. Скорее всего, это автоматический разведчик. Робот. – Велга опустил бинокль и связался по рации с Дитцем: – Хельмут, Велга на связи. Возьми свой цейсовский и глянь в зенит. По-моему, за нами следят.

– Мы уже заметили, – сообщил обер-лейтенант. – Что ты предлагаешь? Сбить его?

– Думаю, не стоит. Враждебности эта штука не проявляет, а мы вроде как знакомиться плывём. Стоит ли начинать знакомство со стрельбы и уничтожения чужого имущества?

Хельмут Дитц, поразмыслив, согласился с Велгой, что не стоит, и отряд продолжил свой путь вниз по реке.

Около трёх часов назад «Ганс» и «Маша» вползли на невысокий холм в подмосковном лесу и остановились перед широкой, поросшей по краям кривоватыми берёзами воронкой.