Текст книги "Суета вокруг глобуса(СИ)"

Автор книги: Алексей Большанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

5.

"Государство лжет на всех языках о добре и зле.

И всё, что оно говорит, оно лжёт, и всё, что у него есть, оно украло"

Ницше «Так говорил Заратустра»

– Мы на месте. Откуда ты сигнал получаешь?

– До чего же все-таки Земля красивая, полюбуйся! И нет еще ничего... Ни станций, ни Оранжереи, ни Телескопа, ни Северного Светила.

– Вон крутится что-то. А мусору-то, мусору! Всю орбиту спутниками... Я тебе вопрос задал, вообще-то. Что за привычка...

– Так в том– то и дело, сигнал есть, но он...как бы это выразиться, не красный уже, а зеленый. Длинная субстанция зажглась сиреневыми всполохами,

– То есть мы зря все эти твои додекальоны проделали, неслись сюда на подмогу, как "наши" с тачанкой, и все коту под хвост?

– Стоп, вот опять красный! Нам на Север, под Мурманск. Нам теперь нужно выбрать "неглиже".

– Почему "неглиже?"

– Ну, маскировку. Чтобы не заметили. Слово такое, Шарль научил.

Долговязая сущность заискрилась и завращалась.

– Не "неглиже", а "инкогнито"! Моллар с его галльским юмором. Ты кого выберешь?

– Не знаю пока, посмотрим по обстоятельствам. А ты кого посоветуешь?

***

Виктор, устав изумляться за эти несколько дней, полежал молча в темноте, потом пошарил вокруг себя руками и понял, что находится в багажном отделении автомобиля. Лежать было удобно, только жарко в шубе, глобус уютно пристроился под мышкой и тоже был теплым. Раздался скрежет открываемых гаражных ворот и крышка багажника раскрылась. Хлынул свет, и Корнеев увидел три лица, глядящих на него сверху, два смотрели с любопытством, одно – мрачно.

– С прибытием, – сказал мрачный, – Позвольте глобусик сюда, – и протянул руку к глобусу. Корнеев отодвинул шар подальше. "Опять начинается", – пронеслось в его голове. Ему помогли выбраться, он сбросил шубу, не выпуская шар из рук.

– Я Максим Палатенко, – представился невысокий, похожий на индейца крепкий смуглый человек с широкоскулым лицом. – А это мои друзья – Светлана О'Шулукай-оол (красивая рыжеволосая девушка) и Роман Привалов ( толстый великан в кожаной куртке). Корнеев назвал свое имя и с интересом посмотрел на Романа.

– Виктор, я знаю, кто вы и откуда прибыли и как раздобыли этот так называемый глобус, – сразу начал индеец. – Мы должны его уничтожить. Как можно скорее! Это бомба с часовым механизмом, поверьте мне, она Землю уничтожит, там сотни тысяч ваших Хиросим!

– Наших? – прищурился Корнеев.

– Максим за нас, он луддист с Секвойи, – объяснила Светлана.

– Вот что, ребята, – сказал Корнеев, давайте -ка сейчас поедем все в Институт, и там мы спокойно и мирно в моей лаборатории во всем разберемся. Его собеседники переглянулись.

– Или что, Института больше нет? Корнеев присел на автомобиль. – Какой сейчас год? – Две тысячи пятнадцатый, – ответил Роман. – Институт стоит, Виктор Павлович, только... там все по-другому, вы его не узнаете...

– Ну-ка, – Корнеев сложил пальцы в Гиан Мудру и произнес краткое секретное заклинание трансгрессии, известное только магистрам. Ничего не произошло. – Этто что за... Виктор вырвал волосок из выросшей за последние дни клочковатой щетины и воспроизвел многословный безотказный речитатив, доступный даже сложным дублям. Их по прежнему окружала обстановка захламленного гаража.

– Виктор Павлович, – виновато сказал Привалов. – Трансгрессию запретили в черте города. Законодательно, уже три года как, Ткаченко протащил в местной думе, у него маршруточный бизнесс, и теперь за незаконную левитацию штраф двадцать минимальных зарплат.

– Вот ведь чер... начал было Корнеев, осекся, обвел глазами новых знакомых.

– Давайте ко мне, – предложил Палатенко. – Все– таки подальше от города. Я все объясню, и там же ее обезвредим.

На том и порешили. Виктор в пути озирался во все стороны, удивляясь, как изменился городок, как много стало незнакомых красивых машин, красочных растяжек и реклам с бесстыдными девицами, грязных людей в лохмотьях возле остановок и мусорных баков. Они проехали мимо вневедомственного детского сада от НИИЧАВО, Виктор успел заметить, что игровую площадку снесли, на ее месте стоят большие черные машины, над крыльцом висит флаг, похожий на голландский триколор. "Консульство открыли, что ли", – с недоумением подумал он. На "зебрах" переходили люди, и Виктор их не узнавал. Они горбились, с опаской смотрели на газующий транспорт, из глаз что-то исчезло, что – то привычное, что их объединяло в девяностых. И появилось что то новое. "Страх!" – понял Корнеев, – "Страх исчез, и надежда исчезла. А появилась покорность стада. Их уже ничем не испугать, они свое отбоялись, измучились ожиданием. Как смертники, которые хотят, чтобы уж поскорее раздался крик "Пли!". Виктору стало горько, и магистр закрыл глаза, подставив лицо ветру.

***

Последний мемуар Александра Привалова

Первым опомнился Масленников, он подбежал к торпедному аппарату и принялся дергать замок, как будто до конца не веря в происшедшее. Савицкий, страшно ругаясь во весь голос, оттолкнул меня плечом и выбежал из отсека. Архипов, оскалившись, нажал что-то на наручных часах и быстро поднес к лицу. Раздался мелодичный звон, из часов раздался женский голос. – База девять-семь, диспетчер Глумова, слу...

– База, я Странник, код ноль одиннадцать, фокстрот, – перебил ее Архипов. – Немедленно уничтожить цель, координаты... он скороговоркой проговорил вереницу цифр, – Лимит времени исполнения четыре минуты. Майя, немедленно!! Рубеж красный, планетарный, по исполнению доложить! – Поняла, – тонким испуганным голоском ответила диспетчер. Архипов опять ожег меня взглядом, прошипел сквозь зубы что -то вроде "Масссрш" и принялся в нетерпении постукивать обеими ладонями по бедрам. Шли секунды, во всей лодке не раздавалось и звука, она как будто вымерла, все ждали удара, затем ответного залпа, представляли, как в нескольких местах вскрывается, как консервная банка, борт лодки, сносится надстройка, как от удара битой и, выдавливая воздух, в отсеки с ревом врывается вода, круша все на своем пути.

...Но ничего не произошло. Вообще ничего не случилось, ни толчка, ни взрыва. Лодка спокойно покачивалась на волнах, раздавался стрекот вертолетов. Прозвенел зуммер, на этот раз мужской голос не торопясь сказал из часов, – Ноль одиннадцать. Это база. Турнен. Цель уничтожена. Ну, задал ты нам... Архипов быстро обернул часы ладонью, спрятал под рукав. Масленников, недобро прищурившись, не отрываясь, смотрел на командира. – Ваня, это не то, что ты думаешь, вечером на собрании доложу. Архипов повернулся ко мне, – А ты...! С-с-тудент! Зайдешь сейчас ко мне, говорить будем.

***

– Здесь никто еще не был из землян, – Максим приглашающе протянул руку, и все зашли сквозь синий силовой завес в типи регрессора. Там было много шкур, одеял, в середине чернел очаг из камней, в правом углу мерцал желтой приборной доской серый ящик с крышкой как у духового шкафа, слева стоял низкий стол с современной кухонной утварью, на нем спал Коммуникатор Все уселись кругом и стали смотреть на глобус в руках Корнеева.

– Это не бомба, это живое существо, оно нуждается в тепле и пище. Как младенец, я это сам видел. Как будто услышав его слова, шар тихонько погудел.

– Можно? – Виктор взял со столика чашку со сливками и поднес к медной оболочке. Из шара вытянулся тонкий хоботок, прикоснулся к чашке и быстро втянулся обратно. Всем показалось, что глобус обиженно всхлипнул.

– Мой ты маленьки-и-й, – Светлана протянула руки и отобрала шар у Корнеева.

– Бомбу ему, – она повернулась к индейцу, наклонила голову и посмотрела на него своим особым повергающим в страх ирландским взглядом.

– Это ее ты собрался обезвреживать? Красный провод перекусывать, весь в поту, дэмит?! Обломись, чингачгук, Максик, не обижайся. Не получишь ты его, это наш теперь глобусик, правда, Ромчик? Младший Привалов неуверенно кивнул и добавил, – Будем его в коллективе воспитывать. По-нашему, по байкерски. Палатенко махнул рукой, достал трубку и принялся ее сердито набивать, – Вот поэтому вы и живете так. Круглое носите, квадратное катаете. Что же вы за народ такой? Вам русским языком сказано, – погибель это для планеты вашей, смерть, нет, они как эти...На руки ее берут и качают. Прошелестела занавеска и в комнату вошел Вепрев в сопровождении двух воинов с копьями, он присел к очагу, его телохранители встали по обе стороны дверей.

***

Август 2015 г. Озеро Алла-Акаярви, Мурманская область.

– Я знал, что ты придешь. Было рано, тихо, сосны отражались в коричневой воде, по которой шли круги от рыбы. Пожилой человек встал, поднял спиннинг, наполнил кормушку, обмял пальцами, закинул.

– Скажешь что – нибудь? – проговорил его собеседник. Рыбак постоял, сел на брезентовый стул. Он так и не обернулся.

– Скажу. Повторю то, что говорил полвека назад. Зря ты меня тогда остановил. Зря ты опять пришел. Вы пришли. Вас не звали...

– Нет. Не начинай опять. Ты не знаешь всего. Ты вообще ничего не знаешь. Извини, но ты ведешь себя, как...Человек за спиной переступил ногами, раздался хруст сухой хвои.

– Мы вам одолжение делаем! Как и в прошлый раз! Что же ты за глупый упрямый осел, был им и остался, несмотря на годы! Мы же тебе показали! Ты знаешь, что такое острая лучевая болезнь? Ты думаешь, увидел гриб, вспышку, сдуло твой скелет и ты уже в раю? Как бы не так! Ты неделю все свои внутренности... Пожилой выудил червяка из банки, громко поплевал, по озеру пошло эхо.

– Ладно. А вот то, что ты всем разболтал, зря, ведь подписку давал.

– Клал я на твою подписку. И не ври, что ты такой весь из себя спаситель. Старик вдруг захотел успеть выговориться в последний раз, заговорил быстро. – Я многое понял за эти годы. Лучше бы тогда мы грохнули этих. Это было бы как операция. Как ампутация. Меня бы не было, многих других, может быть, почти всех, но сейчас все было бы по-другому, я в этом уверен.

– Твое дело. Может, ты хочешь узнать, зачем я здесь? И почему ты опять встал на моем пути? Пожилой человек помолчал. Ему на секунду стало жалко себя, но он привычно затолкал свои переживания в дальний пыльный угол сознания.

– Нет.

– Тогда прощай. Не бойся, это быстро. Рыбак сжал удилище побелевшими пальцами. Человек за спиной позвенел чем-то, раздался неуместный на природе скрежет заводной игрушки, всплеск воды, в воздухе поплыл сильный запах озона. Раздались удаляющиеся шаги, поверхность озера вспучилась, из нее во все стороны протянулись раскаленные добела щупальца молнии Кататумбо, они в полной тишине окутали пожилого человека, тот схватился за горло, потом за сердце и обмяк на стуле, уронив голову.

***

Последний мемуар Александра Привалова

– Давно у тебя эти... супер способности? – спросил Архипов. Мы сидели в курилке подлодки, я ожидал нагоняя, выговора, был готов к тому что командир будет орать, ругаться, сорвет с плеч погоны, которых у меня нет, и вообще меня протащат под килем. Но он смотрел на меня с сожалением, даже с какой-то симпатией.

– С третьего курса Универа, – ответил я. – Еще я теперь на гитаре могу, и на фаготе почему-то. Мы посидел молча, гудела вытяжка над головами. Архипов тяжело вздохнул, достал из кожаной сумки что то вроде больших черных квадратных очков с наушниками и ремнем, которые ученые надевают для исследований, нажал в них что-то, протянул мне.

– На, полюбуйся, что ты натворил. Я осторожно надел очки на голову, на секунду ослеп, в голове звонко щелкнуло, и я очутился в воздухе над серым океаном, подо мной качалась на волнах наша лодка. Она немного наклонилась влево, что-то черное и длинное стремительно понеслось под водой, как касатка на охоте, на меня наплыл горизонт, где синели силуэты дюжины кораблей. Все вокруг замерло, чайки притихли, и я увидел, как в паре километров от меня поверхность воды вспучилась холмом, он рос и корабли казались игрушечными пластмассовыми модельками, они скользили вниз по серому гигантскому склону и ныряли целиком в воду. Макушка холма вскрылась, как исполинский гнойник, из нее вырос гриб из пены и дыма, внутри гриба вспыхнуло солнце, мои очки затемнились, и во все стороны полетели обломки кораблей, самолетов, десятки рыб, какие то серо-красные ошмётья, мимо просвистел огромный мокрый якорь, раздался ужасающей силы удар "Бум-м!!", и меня унесло ударной волной куда – то за сотню километров.

За столом перед тройным окном с желтыми портьерами сидел бледный молодцеватый человек, напротив него стоял военный с красным лицом и что-то кричал ему по – английски. Меня подняли еще выше и я увидел Землю с орбиты. Подо мной пролетели две стайки красивых ракет одна – белые толстые карандаши – на восток, а оттуда – длинные зеленые, на запад. Было интересно смотреть, как внизу поднимаются маленькие симпатичные грибочки и потом лужа огня весело растекается, расширяя круг, как подожженный тополиный пух в июле. "Ух ты!" – прошептал я в невольном восхищении. Голос совсем рядом, тоже на орбите, прошипел со злостью, – Весело тебе, студент, балбес, идиот? Майя, дай ему улицу Победы. И рецепторы ему выставь на ноль сотых, пусть прочувствует. Меня понесло, как во сне, и я приземлился на скамейку около родной, только что построенной станции метро "Парк Победы". Я сидел и удивленно озирался, вокруг не был ни души, то есть просто ни одного человека, ни студентов около Библиотеки, ни мамаш с колясками, только надсадно выли сирены, которые прерывались левитановским голосом: "Внимание, атомная тревога! Просьба всех немедленно спуститься в бомбоубежище! Мимо меня пробежал военный с ребенком на руках, за ним поспевала молодая мама, лицо в расплывшейся туши. – А тебе, что, особое приглашение нужно?! – крикнул он мне тихим, сорванным голосом, страшно скривившись, – А ну пошел! Я посеменил за ними к павильону, мы пробежали мимо молоденьких солдат, глаза у них были круглые, оловянные, – Все, закрывай, эти будут последние, – приказал офицер, солдаты заперли за нами большие двери, мы двинулись дальше по коридору, позади раздался гул моторов, я оглянулся, из стен поползли гигантские серые заслонки, я и не знал, что такие есть. Мы ступили на эскалатор и я увидел сотни людей, они все стояли вплотную друг к другу на перроне и на путях и дальше в черном тоннеле, и все они молча смотрели вверх. В тишине всхлипывали дети, кто– то кашлял, из толпы крикнули, – Сашка! Привалов! Давай сюда, здесь мы! Я стал шарить взглядом по разноцветным платкам и серым кепкам, и тут медленно приподнялся и развалился на две части пол, обнажив черные прутья арматуры, люди бесформенной кричащей массой заскользили направо и налево и спустя секунду мягко обвалился белый потолок. Все заволокло белым, я успел заметить, как ступени эскалатора вспучились, обнажив огромную, всю в масле, велосипедную цепь, раздался хруст, я с ужасом увидел, что мои ноги перемалывает, как в мясорубке, и потерял сознание от болевого шока.

***

Стелла Михайловна Привалова проснулась ранним утром оттого, что сердце вдруг на секунду остановилось, потом пустилось вскачь. Она села на кровати, взяла не глядя склянку с валерьяной, вытряхнула капсулу, подождала немного, но чувство беспокойства не проходило. Пожилая женщина закрыла глаза, поняла, где находится источник, встала, накинула халат и прошла в комнату сына. Она подошла к полкам и приподняла тяжелый кубок за лучший спортивный улов, обнаружила свернутый лист бумаги и вышла в коридор к свету. Прочитав письмо, она опять прижала руки к груди, затем сделал глубокий вдох и выдох. «Еще можно успеть!» – пронеслось у нее в голове, и она начала действовать.

Наина Киевна, ворча, открыла дверь музея, – ... И срок годности у ей, кажись, вышел еще в позапрошлом веке, и без расписки... Стелла подбежала к стеклянной витрине, чуть не разбив, сняла стекло, вынула большую прямоугольную бутыль с пробкой, залитой воском и сунула ее в большую клеенчатую сумку. Затем она застыла посреди комнаты, лихорадочно переводя взгляд от пары огромных зеленых резиновых сапог к ступе из серого пористого чугуна, не зная, что выбрать. – Ишь чего удумала! – шамкала старуха за спиной. – И не помышляй даже, это государственная собственность, юнеской признанная, а ежели... Бабушка!! – Стелла повернулась к Наине Киевне, – Я же бьяснила! Я вам никогда не прощу! Вы меня знаете! Я вам расписку напишу! Заплачу сколько нужно! Старуха сверкнула глазами из-под кустистых седых бровей, пожевала губами, погремела связкой ключей, – Ну залезай, только ради Ромочки моего, кровиночки, внучка ненаглядного. Стелла с трудом забралась в ступу и обнаружила там советский веник из сорго с инвентарным номером. Привалова подняла веник и взяла его на изготовку, как весло. – И не махай сильно, занесет, – предупредила старуха и забормотала под нос:

Ступа, ступа, ты лети,

За моря и окияны,

Мимо острова Бурьяна...

Ступа бесшумно поднялась над дубовой подставкой, попирая гравитацию, как Люковсий лендспидер. – Какое, то бишь, озеро-то? – прервалась старуха.

– Алла-Акаярви.

– Так... Щас....

В миг до озера домчи! ... – Ох, лишенько мне... – Понапридумывают...

Под названьем...Алла Акаярви!

Ступа неохотно качнулась вбок ( Стелла схватилась за борт) и осталась на месте.

– Бабушка, скорее! Наина Киевна скривилась и кивнула на открытое окно.

– Баюн Семенович! – закричала Стелла, – Можно вас на секундочку?! Помогите, пожалуйста! – Мн-э-э, – раздался бархатный голос, в окно, звеня цепью, запрыгнул огромный кот. Нарочито не глядя на старуху, он сел, прикрыл глаза лапой, и нараспев произнес:

От постылой грымзы старой,

С ней котам житья не стало

Ты лети, ты лети

Там полет останови

Где Алла-Акаярви!

Ступа загудела, сделал круг по залу с экспонатами, вылетела во двор и понеслась над городом на юг, к лесам и озерам. Редкие в этот ранний час и привыкшие ко всему горожане провожали ее безразличными взглядами. Стелла помогала ступе, отталкиваясь от воздуха веником справа и слева, Они достигли озера через пять минут. Тяжелый чугунный стакан совершил мягкую посадку в двух шагах от Привалова, Стелла бросилась к нему, поскользнулась, упала, подбежала, на ходу доставая бутылку из сумки. Она рванула на муже воротник, так, что разлетелись пуговицы, и увидела на груди синий рисунок в виде дерева. Стараясь не всхлипывать, Стелла одним движением сорвала сургуч и пробку, в ноздри ударил запах весеннего ледохода, талого снега и мокрого асфальта. Привалова хотела уже плеснуть водой на грудь мужу, вовремя остановилась, выругала себя, достала еще одну бутылку из-под «Фанты», куда еще дома набрала мертвой воды из под крана, смешала обе жидкости в ладони и натерла лоб и фиолетовую, как татуировка, печать смерти на груди пожилого человека. Бабка второпях заставила ее выучить четыре строчки, но Стелла их забыла, она обнимала седую тяжелую голову и лишь приговаривала – Пожалуйста, оживи, пожалуйста, оживи...

***

Несколько секунд все смотрели на незваных гостей. Палатенко успел удержать Коммуникатора, прижал его к груди одной рукой, тот вперился в Вепрева, шипел и царапался. Широкоскулый долговязый воин в грязной меховой безрукавке бесстрастно посмотрел на животное и процедил другому, толстому, в засаленном буреке, – Баташино, ковутсу. От обоих нестерпимо несло конским потом, чесноком и гнилыми зубами. Другую руку Максим положил на колено Светланы, которая осторожно и быстро передала шар Корнееву и начала медленно и угрожающе вставать. Роман по своему обыкновению выпятил челюсть и сжал пудовые кулаки. В это время Вепрев спокойно закуривал и рассматривал присутствующих.

– Так что дубли не только у вас имеются, – вместо приветствия обратился воскресший прогрессор к Корнееву.

– Кто это? – спросил Виктор, смерив Вепрева и копьеносцев неприязненным взглядом. – Вы из Института?

– Это некий Вепрев, – сказал Максим сквозь зубы. – Восстал из пепла. И, видимо, опять пришел за таймером... за глобусом. Который вы ему так любезно доставили с планеты Ковчег.

– Я бы мог сейчас отнять его силой, – кивнул Вепрев. – Но мне хочется, чтобы вы поняли, что другого выхода у вас нет, и сами отдали мне Инжектор. И помогли мне завершить начатое, как бы трудно и страшно и горько вам не было. Я сожалею о гибели вашего друга, но не чувствую своей вины. Зачем он прыгнул? Вот вы меня тоже убили, и я на вас не обижаюсь. Давайте выкурим трубку мира, и устроим что-то вроде интервью, наверняка у вас накопились вопросы.

– Можно, я начну? – подал голос Корнеев, он чувствовал себя уязвленным, что его, магистра, использовали втемную, как простого курьера.

– Чего вы сами не полетели на эту планету Ковчег и не забрали Транслятор? И заодно вот что, – Корнеев вынул из кармана читательский билет и протянул прогрессору. – Вот этот документ примите-ка, и напишите что-нибудь на нем. Тот спокойно взял синюю книжицу, достал ручку, нацарапал в ней что-то и положил на стол. – А то с дублями иметь дела не желаю, – слегка расслабился магистр. Роман сделал недоумевающей Светлане успокаивающий жест – мол, потом объясню.

– Отвечаю. А что, кофе здесь угощают? О'Крошка встала с недовольным видом и принялась негромко звенеть чашками и блюдцами.

– С Ковчегом у нас нет дипломатических отношений. Вернее, есть, но односторонние. Они или "Оно" изволит общаться, видите ли, только с тем, с кем пожелает. Мы к нему сравнительно недавно миссию посылали, с вверительными грамотами, с подарками заморским... Так промурыжили наших послов неделю, так и уехали ни с чем. Видите, как я с вами откровенен, делюсь гостайнами. Могу еще добавить. Мы все там сны видели, разные, из своей жизни и из чужих. Так вот, в каждом сне так или иначе конкретное слово или ясный образ фигурировал. На вашем языке это будет... как бы это не при даме... что, в общем трындец вам, ребята наступит, если вскорости не уберетесь. Ну, мы намек поняли, откланялись, но держим под наблюдением пещерных этих отшельников высокомерных.

– А Земля? – спросил Корнеев, – А я? А Пьер?

– Хороший вопрос. Не знаю, чем вы им там приглянулись, что они мальчика выходили и вам Инжектор подарили.

– Что значит, подарили? – возразил Виктор. – У меня на него заявка была, я за книгу последнее отдал! Прогрессор посмотрел на Корнеева с сожалением и ничего не ответил. – И вообще, какой, к чер..., э-э– , скажите не милость, Инжектор! Распылитель какой– то, что ли? Что все это значит?

– Действительно! – подхватила девушка, ставя со стуком поднос. – Нате ваш кофе! Хватит уже этого цирка! Вепрев надолго замолчал, взял чашку и стал покачивать ее, смотря в пол.

– Я сейчас вам буду говорить неприятные вещи, прошу не обижаться. Ваша Земля умирает. Умирает в муках, испытывая нечеловеческие, неземные боли. Как онкологический больной. Не буду повторять банальности, что ваша планета – это живой организм. Это не вымыслы бесноватых эзотериков. Метастазы уже проникли повсюду, в печень, в позвоночник, а в последние годы достигли мозга. Это вы ее довели. И вы ее не только не пытаетесь лечить, вы даже страдания облегчить не можете. Нет у вас таких анальгетиков. А если бы и свалились они вам на голову, то, не обижайтесь, ваши бы менты и бандиты их наркоманам скормили, за деньги немерянные. И у нас их нет. И если бы были, не дали. Да и не хотите вы никому ничего облегчать. Вам бы все хапать, хапать, уже не лезет, но все равно, до рвоты, пока носом не полезет, больше денег, больше машин, жратвы, айфонов, баб, пойла, сериалов ваших дебильных! А самое главное, изолгались вы вконец, и это самое страшное, что с вами могло произойти, и именно это и случилось.

– Ну вы все-таки полегче на поворотах, – вступился за человечество Максим. – Наши здесь с тысяча трехсотого года, не дай вам бог тогда жить!

– Вот именно, – вступил в разговор Роман. – И вообще, отставьте тогда нас в покое! Прям так переживаете, как будто это ваше! Улетайте к себе, откуда вы там, на Кассиопею! Или что, вы, значит, такие Руматы и "жалость переполняет ваше сердце"?

– Нет у нас никакой "руматовщины", – поморщился Вепрев, – По этому вашему фольклору псевдопрогрессорскому у нас целый курс проходят, зачет сдают. Курсантов учат и предостерегают, как не дай бог, не натворить делов так, как ваши горе-культуртрегеры. Прогрессоры ваши, которых, кстати, у вас еще нет и, дай бог, не будут, уж мы позаботимся, так вот они, значит, планеты спасают от мракобесия, книгочеев спасают, гениев-математиков вывозят в ваш будущий полуденный рай. Вепрев посмотрел на часы.

– А у нас задача другая, – Вселенную от вас спасать, от человечества. Чтобы вы дальше, извините, свою заразу не распространяли. Цивилизацию вашу чавкающую, демократию вашу кровавую, суды ваши продажные, телевидение ваше... Я каждый месяц вынужден на орбиту кататься, рекондиционную терапию делать, нервы лечить. В последний раз прилетел, сижу в столовой, а там новый сотрудник прибыл, профессор, черный как вакса, с планеты... забыл, как ее. Поел и сидит, пальцы облизывает, один за другим. Лицо Вепрева исказилось, стало похоже на морду горгульи. Ну, я его... Вепрев посмотрел на Палатенко,

– Уважаемый Чукилатаг, а у тебя что– нибудь крепкое найдется?

– Текила. Регрессор открыл буфет и поставил бутылку, рюмки и все необходимое, на столик. Выпили. За окном вдруг фыркнула и заржала лошадь, длинный воин забеспокоился, принялся сопеть и переступать с ноги на ногу, поглядывая на Вепрева. – Шугунигей, – кивнул он, не глядя. Оба воина, пятясь, вышли из типи.

Вепрев выпил, содрогнулся и продолжил, – И ведь лезете вы, не сидится вам! Все животики надорвали, когда увидели луноход ваш, кастрюлю со спаренным пулеметом. И латинский, как выяснилось, не захотели понять, если он без матов. Опять меня к вам командировали, а уж как я к вам не хотел, просил, умолял, пошлите хоть опять на Саулу, это как ваш Магадан. Но пришлось улаживать, а то бы вы еще от наших друзей крабов получили плюху. Максим наполнил рюмки, все выпили.

– Про "Аполло" и этих клоунов вообще промолчу, – продолжал Архипов, опять мимоходом глянув на циферблат. – Американцы ваши тем же миром мазаны. С "Лунар-скаута" послание, – проигнорировали, последнее китайское предупреждение продемонстрировали, в Йеллоустонскои парке. И это не остановило! С "Розеттой" вообще анекдот! – Вепрев хмыкнул, – Засекли якобы с астероида призыв "Помогите! Умираем!" Вот он, долгожданный контакт! И поперлись к черту на кулички! Десять лет летели! Чтобы оперативно помочь стенающим братьям по разуму! Хотели на Марс по пути заскочить, не пустили, спасибо тамошним товарищам. Добрались все -таки до кометы, мы не мешали, нам самим было интересно, все таки четыре гравитационных маневра. Но не впечатлились мы, – прогрессор с сожалением развел громадными руками, – Ни вашим упрямством пресловутым земным, ни даже диском на ста языках. А "Филу" вашего подарили как сувенир одному союзнику нашему, он такие безделушки собирает. И не думайте, что мы не поняли, куда вы на самом деле направлялись! Вы полагаете, мы не догадались, что к "Штайну"? – Вепрев презрительно фыркнул. – Но не вышло у вас, зонд мы отключили при подлете, фотографий нет, не доросли вы еще до такого богатства, сначала научитесь его справедливо делить.

– А у вас что, все по-другому? На вашем Сириусе, – запоздало язвительно осведомилась Светлана, – Рай там у вас, для благородных?

– Да, у нас все по-другому. Но и до нас дошло влияние ваше тлетворное. У нас ведь на планете никто не врет, и денег нет. Еще по одной? Так вот, есть теперь деньги, и лгать начали, спасибо вам большое. Правда, пока на одной маленькой планетке, но ведь это как... Вепрев в последний раз сверился с хронометром, и сказал, – Но ближе к делу. Отвечаю на последний незаданный вопрос. Глобус – это Инжектор, по простому– шприц. Для эвтаназии. Все помолчали, переваривая это заявление. Зашли всадники, Корнеев с удивлением обнаружил, что они перестали смердить. "Привык, наверное", – подумал он.

– И как долго... сколько нам осталось? – спросила О'Крошка с усмешкой. Было видно, что она воспринимала происходящее отстраненно, как фрагмент мыльной оперы.

– Два дня, – ответил Вепрев. А потом скончается ваша планета тихо, без мучений, во сне. Ну, не сразу, конечно. Будет в коме. Вас будет затапливать, будете гореть, вулканы проснуться, убивать будете друг друга, но не как обычно, по сто тысяч в день, а по нарастающей.

– Ну, теперь моя очередь давать интервью, – угрожающе произнес младший Привалов, прижимая шар к себе. – Глобус вы не получите, потому что вы нас не убедили. Вепрев поставил рюмку на стол, поднял руку, коснулся черных часов на запястье, шар мягко вырвался из объятий Романа и застыл, покачиваясь, над столом.

– Я и не надеялся, мои наивные краснокожие друзья. Вепрев опять что-то нажал, выдвинулась прозрачная виртуальная клавиатура размером с книгу, пальцы прогрессора запорхали над разноцветными клавишами. – Для активации энергия нужна, открою вам очередной секрет, аж пятьсот мегават, как раз мощность вашего, уважаемый Чукилатаг, синтезатора, – Вепрев любезно улыбнулся регрессору.

– И вот теперь она аккумулировалась. Как раз за время моего блестящего монолога.

– Ах ты! – Корнеев вскочил с места.

– Не советую, – не переставая улыбаясь, проговорил прогрессор. – Всем сидеть тихо. Вепрев поднес часы с клавиатурой к шару, раздался звук, как будто заводят пружину игрушки, глобус начал темнеть, потрескивать, от него пошел жар. Светлана смотрела на глобус со смятением, ей представилось, в утробе медного яйца плачет маленький голенький ребенок, он пытается спрятаться, убежать от нагревающихся стенок, сворачивается в комочек...Она взвизгнула, подскочила к Вепреву и вцепилась одной рукой ему в лицо, другой в телефон, опрокинула высокого мужчину и принялась бить его кистью об пол, упершись в грудь острыми коленками. Вепрев попытался вскочить, но ему в живот и шею уткнулись острия двух копий. Над ним стояли два его телохранителя, толстый и высокий, лица у них были решительные и безжалостные. Роман окатил глобус водой из графина, Корнеев схватил шар, обернул его шубой, прижал к себе и, нагнув голову, со зверским выражением огляделся вокруг. Стало ясно, что больше никто и никогда не отнимет и не причинит зла этому существу, кто бы он ни был – Транслятор, Тезис, Таймер, Инжектор или маленький ребенок.

***

Последний мемуар Александра Привалова

В моей голове опять что-то щелкнуло, я огляделся и понял, что сижу в курилке на подводной лодке и руки-ноги мои на месте. Все внутри дрожало, но постепенно я успокоился. Архипов молча ждал, неторопливо затягиваясь сигаретой. – Я все понял, товарищ командир, – выдавил я. – Но только все равно,... – Теперь слушай меня внимательно, – перебил он. – Слишком рано ты стал мизитом, и не спрашивай меня, что это и кто тебя преждевременно инициировал. Мы их найдем. Запомни только, что на этом твои геройства закончились. Я за тобой с самого начала следил, ждал чего-то подобного, и то еле успели, прыткий ты больно. Он затушил сигарету и встал. Я тоже. Архипов посмотрел мне в глаза своими дикими зелеными глазами и тихо проговорил, – Я тебя «отмажу», но теперь ты мой должник, помни об этом. Ты не знаешь, что сделали бы с военным за самовольный запуск ядерной торпеды. Зато я знаю. Ты не кадровый, но и тебе не поздоровится, поверь мне. Конвоируют в ТПБ, диагностируют «сутяжно-паранойяльное развитие личности», нейролептиками накачают, и все, ты овощ. Так что я тебя даже не от смерти спасаю, а от чего похуже. Моли бога, чтобы ты мне больше не понадобился, потому как если я появлюсь, значит, опять ты встал на пути. Всемирного человеческого прогресса, – добавил Архипов с иронией. – Тогда не обессудь, по -другому я с тобой поступлю.