Текст книги "Суета вокруг глобуса(СИ)"

Автор книги: Алексей Большанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Не могу вырваться из этих осточертевших пещер, ледяных скал. Пьер сводил меня к океану, так лучше бы я "дома" остался. Серая холодная вода, как сталь, на которую глянешь, зубы сводит, на горизонте хоть бы один парусок и ни одной разъединой рыбины или медузы! Ни одной! Мертвый пляж без самой захудалой ракушки! Виктор встал с "ложа", уже с утра раздраженный, поплелся в "столовую". Какие – то регрессоры, прогрессоры, черт бы их побрал.

Он встал на "пятачок", ощутил привычное покалывание на коже в области живота. Через минуту Виктор почувствовал сытость. – Спасибо большое за завтрак! – он издевательски поклонился невидимым хозяевам. – Только я вам не машина, Я живой человек! Я хочу видеть то, чем насыщаюсь! И обонять! Ножом нарезать и в чашку наливать! Он вспомнил утреннюю ряженку в общежитии и застонал. И ведь создать ничего не могу почему-то! – И покажитесь наконец, сволочи!

Слева появился Мальчик, затем справа еще один. Виктор наудачу помахал сиреневому. тот застыл и растворился в воздухе. – Опять не угадал!, – воскликнул черный. Виктор накинул шубу с капюшоном, включил обогрев. Они пошли по туннелю к выходу. – Слушай, Петя, что я тебе хотел сказать... Я здесь уже четыре дня. По крайней мере, мне так кажется. Хотя у меня есть сильное опасение, что здесь время как– то по другому течет, и я, быть может, уже сто лет торчу в этой ледяной дыре. И я больше не могу. Меня работа ждет, я хочу домой. Не мог бы ты этим гостеприимным товарищам передать, так интеллигентно, что я же тут разнесу все по кирпичикам к чертовой матери!

– Витя, я тебе все эти дни повторяю, что мы здесь одни. Здесь больше никого нет. Только ты и я. Но ты не хочешь этого понять. Ш-шарада. Были на побережье люди, потом на ор-би-те, мы общались. А потом они улетели. Очень торопились. Мальчик тяжело вздохнул, по его каменному лицу прошла волна – от лба до подбородка. Лоб как будто выдался вперед, нос на секунду впал, рот ощерился. Виктор отвернулся, он до сих пор не мог заставить себя смотреть на чудовищную мимику Пьера.

– Ну как же никого нет, – в очередной раз терпеливо принялся объяснять Корнеев.

– Смотри, кормит нас кто-то, это раз. Звуки эти из подвала жуткие, как будто там преисподняя, это два. А шуба откуда?

– Так всегда было, мне Стась рассказывал, просто планета живая и сама дает все...

– В третьих, – ты захотел, полетел, взбрело тебе в голову часами под водой торчать – извольте.

– Я всегда это умел. Ты же умеешь ходить? Давай лучше играть. Без дублей, честное слово.

– Погоди, отдохнем. Они остановились, Виктор пощупал поверхность черного большого булыжника, постучал по нему, осторожно присел. Пьер коротко посмеялся, наверное, вспомнил, как вытягивал Корнеева из болотного мягкого камня. – Смеется он... Вот опять же, как ты объяснишь, что я тогда всей задницей в булыжнике утонул? То– то же. И ты что же думаешь, ты со всем этим родился? Или может быть, ты вообразил, что все четырнадцатилетние мальчишки на Земле только и занимаются, что левитируют и создают эти, как ты их называешь, фантомы?

– А что они делают?

– Ну, что делают... Много чего. Карбид поджигают, гудрон жуют, в "ножички", в "штандер" играют. Глаза у Мальчика загорелись.

– В "штандер"? А мы с тобой играли? Давай поиграем, какие там правила?

– В "штандер" мы не можем сыграть, там бита нужна... Вроде бы. Забыл. И игроков больше, чем два. Мальчик тут же раздвоился, потом растроился.

– Не пойдет, твои дубли живут только пять секунд.

– А в "ножички"

– Нужен нож. И нормальная земля, а не этот промерзший бетон.

– А нож это что?

– Давай я тебе нарисую. Гляди, вот это финач, а это перочинный...

***

Корнеев очнулся. Он лежал на животе, руки почему то были вставлены в широкие отверстия-рукава в жестком матрасе. Он их выпростал, перевернулся на спину, огляделся. Инопланетянин Константин обернулся из кресла, покачал приветственно головой, – Доброе утро, Витя. Мы на месте.

Корнеев посидел, вспоминая происшедшее. – Федя! Виктор вскочил, – Зачем вы меня забрали?! Я мог его спасти, вы могли! Почему ты его не взял, ты...! Я тебя сейчас в лягушку, в паука...! Пришелец снова обернулся, кратко глянул Вите в глаза, снова уткнулся в пульт.

Виктор покачнулся, как от удара в лоб, как от пули. Он получил сжатый импульс, который теперь раскрывался и Корнеев в течение пары секунд понял, почему все произошло так, а не иначе и отчего по другому было нельзя. Он опять сел. Свист усилился.

– Виктор, – заговорил Константин, – послушайте, что я вам сейчас скажу. Я не могу сесть на этой планете. Там на орбите один разряженный спутник и еще два боевых, они взведены. Нас уже заметили и приближаются. Капсула моя неисправна. На какое расстояние вы можете трансгрессировать?

– Максимум пятнадцать кээм.

– Не успеем. Все четыре руки Константина обхватили его плечи, он покачался в стороны, потом резко выдохнул, как будто принял решение и потянулся к красной кнопке, закрытой прозрачной крышкой. – Я попробую, – дребезжащим голосом сообщил он. – Я помогу!

– Не надо! – воскликнул Корнеев. – Я камнем!

– Вы сгорите!

– Авось!

– Подождите! Константин четырьмя руками выкорчевал спинку кресла, содрал поролон и кожу. Под ней заблестел металл. – Вот! Оберните себя! Это ( он произнес незнакомое слово), типа вашего титанотанталовольфрамокобальтового сплава. Его хватит на десять секунд. Пришелец и землянин посмотрели друг на друга, пожали руки. – Еще встретимся! – сказал Корнеев, накинул спинку на голову и плечи, забормотал, металл начал превращаться в капюшон. Он увидел, как отдаляются стены и потолок. – И помните, Витя, – успел услышать он, – этот глобус не просто гло...

Он рассекал со свистом воздух, чувствуя, как накаляется докрасна оболочка из чудо-сплава. Она быстро испарилась, стало тепло, потом жарко, затем Виктор почувствовал, что не в силах терпеть, повернулся реверсом, полегчало. "Пора тормозить", – мелькнуло в голове. Поверхность планеты стремительно приближалась, слева под холмом промелькнуло что то похожее на бело-серые останки кита с огромными рваными ранами. Корнеев вернулся в свой привычный вид, сотворил парашют, его рвануло наверх, зубы клацнули, во рту стало солоно, и тут он с изумлением увидел внизу гигантские суставчатые башни. Они вздымались от земли на головокружительную высоту, они казались совершенно неправдоподобными, чудовищными, и они вибрировали с густым басовым звуком. Он понял, что сейчас врежется со всего маху в верхнее сочленение, поджал ноги, потянул стропы, но было поздно. Он стукнулся о столб всем телом, тот прогнулся под его весом на несколько десятков метров, затем его закрутило вокруг ствола на стропах, Корнеев понял, что сейчас мачта спружинит в обратную сторону и метнет его с такой силой, что он опять очутится на орбите. Но вместо этого башня застыла в наклонном положении. Внизу раздался скрежет, разошлись огромные пластины, как в диафрагме фотоаппарата, открылось отверстие, и башня стала с нарастающей скоростью уходить в скалу, как перископ подлодки. Виктора опять перевернуло ногами вверх, он перестал что либо соображать, и разрешил себе потерять сознание.

***

– Вау! – сказала наконец Света. – А я и не сомневалась, что все это правда – пришельцы разные, дегрессоры. Только все– таки по другому представляла...

– Зеленые человечки, – сказал Роман.

– Нет, я думала, они только в Америку летают и там людей и коров засасывают, такие, – у-у-, – она показала, как корова, покачиваясь, поднимается по лучу. А в правительстве у них рептилоиды, моргают вертикально..

– Это у нас в правительстве рептилоиды, – опять встрял Роман. Койот подошел к Светлане и положил ей голову на колени. Та заулыбалась, погрузила ладонь в шерсть.

Максим слушал и смотрел на молодых людей. Из книжных полок вышел Коммуникатор, запрыгнул на диван, кивнул высокомерно волку внизу.

– Но вообще то все это как-то... наивно, не обижайся, Макс, – виновато сказала Светлана. – Бегать по планете, крушить реакторы. Как эти, в древности, луддисты с кувалдами. Прогресс не остановить! Она поставила чашку, посмотрела на Максима. Тот молчал. – Максик, а как тебя на родине зовут, на твоей планете? На Секвойе?

– У меня несколько имен. И неважно это сейчас. Я вижу, вы относитесь ко всему как к некоему... сериалу. Хорошо, пусть так. Пусть даже компьютерная игра. И сейчас от вас зависит, кто победит. И кто получит бонусы и награды.

– А время ограниченно? – деловито поинтересовался Роман.

– У меня два дня. Или не у меня, а у нас? Роман хмыкнул. – В сериалах главный герой обычно спрашивает, – он сделал лицо главного героя, – Есть ли у меня время подумать? А ментовский генерал так сурово говорит...

– Мы согласны, – выпалила Светлана. – Что нам нужно делать?

– Нужно нейтрализовать прогрессора. Его зовут Бронислав Вепрев. Известно, что его контора называется "Гарнизон" и снимает помещения в "Пентагоне" на Южной. Вы его, кстати, видели в "Манго". Это он дал деду Романа капсулу. Глаза О'Kрошки сузились, она прошипела что-то неприличное. – Так вот, мне нужна его машина, на час. Роман поднял чашку, посмотрел в нее задумчиво

– Макс, – спросил он скучающим тоном, – А ты нас не это.. как того...Артура? На смерть не посылаешь? Достанет этот Вепрев из кармана какую-нибудь "сучью погремушку" и она выкрутит нас, как белье.

– Не переживай. Вам нужно только его отвлечь и сделать так, чтобы его машина была в моем распоряжении, один час, может быть, даже меньше. По понедельникам он выходит из офиса в половину шестого, его "Авенсис" обычно припаркован во дворе.

– Максим, а тебе не кажется, что ты должен нам кое-что объяснить, – осведомилась О'Крошка. – Ради чего мы жертвуем своими молодыми жизнями?

– Долго рассказывать. И вы все равно не знаете тех людей и связь событий. Роман насупился и стал смотреть в окно, Светлана уставилась на Максима, склонив набок голову. Койот поднял голову и пробурчал что то неодобрительное. Коммуникатор выгнул спину.

– Ладно – вздохнул Палатенко. – Если мы не его не обезвредим, то есть не его, а то, что у него в автомобиле, Вепрев сообщит некоему пришельцу, где находится определенный предмет, а тот поможет известному твоему деду, Рома, человеку, этим предметом завладеть. И тот доставит его на Землю и вручит прямо в руки нашему прогрессору, уповая, что этим осчастливит человечество. А на самом деле он его уничтожит.

– Ну вот, другое дело... – ядовито проговорила О'Крошка и вылила в чашки остатки кофе. Максим встал, подошел к окну, постоял, всматриваясь в темноту. Потом повернулся к друзьям.

– Я не верил, что вы согласитесь помочь. Не ожидал этого. Я знал, что вы придете ко мне, и был готов вам навешать на плечи разные истории. На уши? Ну, пусть на уши. Я ведь знаю, почему ты у деда взял... маячок.

Роман заерзал в кресле – Я не обижаюсь, сам виноват, также бы поступил. Наверное. Уважаемый Тсисту мне подсказал, в чем было дело. Максим кратко поклонился Койоту. Мне установили ментограмму без одного блока. Его стерли, и я знаю, по чьему приказу. А это означает две вещи. Первая, что я здесь кому-то сильно мешал, и от меня нужно было поскорее избавиться. А вторая...

Максим сел за столик, сцепил руки на коленях. – А вторая означает, что они на моей планете делают, что хотят, может быть, уже давно. Пробраться в Ментоцентр невозможно, даже я не знаю, где он. Он достал из под стола трубку, кисет, стал набивать. Светлана взяла кожаный мешочек, стала разглядывать орнамент.

– Чувствуется женская искусная рука. Наш тувинский узор напоминает. А это что... в середине? Светлана подняла кисет поближе к свету, пригляделась, глаза ее расширились, она уставилась на Максима.

– Макс, это же... это же кельтский лабиринт! Жизненный путь! Бладишит, если бы не твой ученый койот, я бы подумала, что ты тут ваньку валяешь – вся планета индейцев, единение с природой! Ромка, смотри!

Роман взял из рук ОКрошки мешочек. – Ясно все тогда, – сказал он и тоже закурил. – Максим наш – не гойкомитич, он предок протокельтов и прототувинцев. Значит, была такая протораса миллионы лет назад, потом истощили протоземлю нашу матушку и переселились.

– Наша история учит другому. И я чистокровный онейда, из ирокезов.

– Я сейчас. Во двор, – Роман встал и вышел.

– Макс, это тебе жена вышивала?

– У регрессоров нет жен, мы обет даем. Это сестра. Светлана взялась за жилы мешочка, затянула, положила на стол. – Значит, и друзей... Позволь затянуться?

– Это слишком крепкий табак, и там ваша сибирская махорка без бадылей, ты сознание потеряешь.

– Я-а-а? – ОКрошка протянула руку и отобрала у Максима трубку.

– Да я знаешь, что курила?! Я шаманскую трубку курила, у меня знакомый тувинский колдун, самый настоящий, в бубен бьет. Светлана осторожно набрала дым, потом медленно затянулась. Ее глаза заслезились, она закашлялась, приложила одну руку к груди, другой стала стучать по подлокотнику. Максим вскочил, обнял девушку, и, не зная, что делать, похлопал ее по спине. Светлана затихла, уткнувшись в его шею, они стали так сидеть

– А ты меня возьмешь к себе, на Секвойю? Ты не думай, просто так. В отпуск, олинклюзив.

– Посмотрим.

Вошел Роман, застыл у порога, потом подошел к шкуре медведя на стене.

***

– Сколько еще до Земли?

– Додекальон.

– Это сколько?

– Зачем тебе – летишь себе и лети. Вот, на, я от стены Слоуна по пути отломил.

– Не желаю. Вечно у тебя одна еда на уме. Мы бы уже час назад были на месте, вот зачем! Удивляюсь я тебе, ты же сам говоришь, наши в беде. Раз в беде, поспешать надо, ясно даже и ежу!

– Но ты же сам писал в своей книге, что если через пузырь Алькубьерре, то флюктуации...

– Так и не надо через пузырь, легче через трубу Красникова.

– Обязательно нужно уязвлять? Ты отлично знаешь, что в трубу Красникова я не помещаюсь.

– Поменьше надо скоплений лопать, толстяк...

***

Последний мемуар Александра Привалова.

Это будет заключительная часть моих реминисценций. Не потому, что устал писать, а просто пришел мой час. Архипов – Вепрев не даст мне закончить, я как с ним взглядом встретился в кабинете, сразу все понял. Я еще много чего хотел рассказать, например, что случилось с Ромкиными родителями и как он к нам попал. Дело в том, что он мне приемный внук, у нас со Стеллой детей не случилось.

Я завтра поеду на рыбалку, специально сообщил ненавязчиво всем, кого встречал вчера и сегодня в коридорах. Чем позже моя жена и внук узнают, тем лучше. Роману я оставил письмо, теперь только надо так себя повести, чтобы Стелла чего не почуяла, а это ох, как трудно. У меня сердце схватило два года назад, так она уже через три минуты мне портфель под голову подкладывала, уж не знаю, как это у нее получилось и на чем она прилетела. Ну ладно, приступаю.

Это случилось в начале шестидесятых, во время так называемого "Карибского кризиса. Нынешняя молодежь, да и люди среднего возраста уже мало чего знают про события тех лет. Позволю себе несколько освежить их память. После того, как президент Эйзенхауэр глубоко оскорбил Фиделя, отказав ему в приеме, сославшись на занятость, кубинский лидер пинком под зад вышвырнул американских владельцев сахарных заводов и национализировал американские банки и отели. В ответ Штаты перестали покупать сахар и поставлять нефть. Команданте обратился за помощью к Советскому Союзу, и на остров свободы двинулись инженеры и танкеры с горючим, "Гастрономы" пополнились заморским сладким "песком" и тропическими фруктами, табачные киоски крепчайшими "Лигерос" и "Партагас". В отместку американцы разместили в Турции около Измира пятнадцать ракет средней дальности "Юпитер", которые были способны за шестнадцать минут достичь Москвы. И началась совершено секретная масштабная операция прикрытия под кодовым названием "Анадырь", которой руководил маршал Советского Союза И. Баграмян. Составители плана считали, что он введет американцев в заблуждение. Всем советским военнослужащим, техническому персоналу и другим сопровождавшим "груз" говорили, что они направляются на Чукотку и даже для пущей достоверности к портам приходили целые вагоны валенок, лыж и шуб. А на самом деле планировалось разместить на Острове Свободы шестьдесят ракет с ядерным потенциалом в семьдесят мегатонн, тридцать самолетов, пятьдесят тысяч войск и три тысячи человек гражданского персонала. Однако у операции был один принципиальный изъян: невозможно было скрыть ракеты от регулярно облетающих Кубу американских самолётов-разведчиков ( вопреки остроумному плану Маршала Бирюзова закамуфлировать их пальмовыми листьями). Американский пилот их в конце концов обнаружил и сфотографировал. Утром шестнадцатого октября фотографии показали президенту Кеннеди. Восемнадцатого октября президента США посетил министр иностранных дел СССР Громыко вместе с послом Добрыниным. Оба отрицали, что на Кубе есть наступательное вооружения. Тем не менее девятнадцатого октября очередной полёт U-2 выявил ещё несколько ракетных позиций, эскадрилью Ил-28 у северного побережья Кубы и дивизион крылатых ракет, нацеленных на Флориду. Президент выступил по телевидению с разоблачительной речью. Ситуация накалилась настолько, что Кеннеди отдал приказ повысить боевую готовность Вооружённых сил до уровня ДЕФКОН2 (первый и единственный раз в истории страны), а также принял решение начать бомбардировку советских ракетных баз и военную атаку на остров. Среди гражданского населения США началась паника: люди срочно скупали продукты и бутилированную воду, уходили в отпуска и покидали целыми семьями американские города. В сельской местности жители оборудовали подвалы и погреба на случай атомной войны, запасая продукты и предметы первой необходимости. Многие покинули жилища и переселились в наскоро сделанные блиндажи и землянки. В школах, колледжах и университетах в плановом порядке проводились учения на тему: "Как себя вести в случае атомного взрыва".

А я, Александр Привалов, возрастом двадцати четырех лет, находился в то время в Саргассовом море, на подводной лодке Б-59.

Попал я на лодку, как я тогда думал, случайно и был оставлен обманом.

После ВУЗа я работал на счетной станции Пулковской обсерватории инженером– эксплуатационником по счетно-аналитическим машинам, теперь их называют компьютерами. Это сейчас он имеет вид плоского черного подноса, а мой дружище занимал двадцать квадратных метров. Меня ценили и уважали, несмотря на молодость, потому что машины я видел буквально насквозь, попробую объяснить. Это как смотреть на рентгеновский снимок, части которого двигаются, как в мультфильме. И детали устройств при моем особом взгляде окрашивались в три цвета, исправные – зеленым, потерявшие емкость наполовину – в желтый, ну и перегоревшие, понятно, в красный. Эта моя способность проявилась еще в Ленинградском Университете, но всего два раза, на втором и пятом курсе. Я тогда даже немного испугался, думал, шарики у меня зашли за ролики. Потом привык, понял, что осенен, одарен, и нужно это на благо применять. Подхожу к машине, прищурюсь, пресс напружиню, и вот уже вижу "третьим глазом", что у моего "Раздана-3" электровакуумная лампа накрылась или ферритовый сердечник потек или опять магнитную ленту зажевало. Обычно ремонт у меня отнимал от пяти минут до часа. Все коллеги завидовали, конечно, кроме Бориса, он ко мне с самого начала настороженно относился, как будто видел во мне что-то чуждое. Всегда со мной дистанцию держал, хоть мы с ним на моем "Раздане" сколько котлет и бутербродов уговорили. А я тогда вдобавок в игре на гитаре и фаготе преуспел, и опять же как-то внезапно. На междусобойчике взял инструмент, хотел сыграть свою коронную Окуджавы, а вместо этого у меня вышло "Бурре" Иоганна Себастьяна Баха, да без единой ошибки! Все подумали, что это я просто так струны пощипал, типа в шутку, пародию сделал на классику, а Боря тогда понял, посмотрел на меня внимательно.

В общем, когда в октябре шестьдесят второго пришла телеграмма из военного порта с просьбой послать специалиста по ЭВМ, я не удивился, что именно меня вызвал Михайлов Александр Александрович, наш директор, и спросил, готов ли я поехать в краткую однодневную командировку, на борт военного корабля, чтобы отрегулировать там их вычислительный узел. За командировку он посулил золотые горы и двухдневный отгул. Я согласился и поставил свою подпись в красной папке с гербом. Меня доставили до Сайды Губы под Мурманском, несколько раз проверяли документы, вглядываясь в лицо, и я наконец увидел судно. Это оказался не линкор и не крейсер, а огромная черная подводная лодка, метров сто длины, она уходила вправо и влево в бесконечность, я и не предполагал, что такие есть на свете. Молодой общительный морячок помог мне в нее забраться, по пути рассказал, что пришли они на этой "букашке" из Баренцева моря, куда дальше пойдут, государственная тайна, он ее не имеет права разглашать, потому что и сам не знает. Меня сразу отвели в отсек с радиолокационной станцией, где радист Вадим показал мне аппарат обнаружения подводных целей, назовем ее "Стяг" и сказал, что нужно срочно ее наладить, а также очень быстро отрегулировать станцию шумопеленгования "Меркурий 24 КИГ", так как им могут дать приказ начать поход в любую минуту, а может, и секунду. Тут раздался хрип в интеркоме и радист, пожелав мене успехов, выбежал. Я сел, оглядел серые и желтые железные ящики с верньерами и круглыми окошками осциллографов, сразу понял, в чем дело, открутил заднюю крышку и начал паять потроха. Вдруг чувствую, стул подо мной поплыл. Я встал, хотел подвинуть его, и понял, что не стул это двигается, а вся гигантская лодка, задрожав и загудев, начала набирать ход.

***

– А вот это... Это знак сомневания...то есть сомнительности. Типа ваших знаков препинания – Мальчик показал на отполированный красный шарик.

– Мы его положим во-от сюда, наверх. Виктор тупо смотрел на шаткую конструкцию из веток и камней, выточенных в виде геометрических фигур.

– И вот это все означает, что сегодня среда и у тебя хорошее настроение?

– Не только. Еще, что мне приснился хороший сон. Там был Стась и дядя Вандерхузе. Пьер вытянул губы и произнес чужим голосом – Киборрг, мальчишка. Фр-рагмент! Ну как, понял?

– Ну так, в общем. Мальчик разметал по песку все детали.

– А тебе что снилось? Снилось что нибудь?

– Да мне каждую ночь, какая -то хренови... чепуха. Разные воспоминания. Но не мои почему-то, а друга моего, Сашки Привалова. То мы в колхозе, то на демонстрации...

– Демонстр-ра-ци-я. Хорошее слово. А что это такое? Нет, не объясняй. Покажи.

– Я не смогу.

– Сможешь, просто ты не думай словами, а думай...слова. Сами слова. Нет, не слова, а то, что в них прячется. Шар-рада!

– Как это, думать слова? Что прячется? Мальчик вскочил, сделал стремительный круг, потом сел на одну ногу и стал смотреть в лицо Корнееву. Тому стало жутковато, но он не отвернулся.

– Не знаю, как объяснить. Вот это океан. О-ке-ан. Это по -русски. Но это слово. А внутри у него холод, соль, много-много воды, мертвое и ждет. Смотри.

Мальчик молниеносно собрал что-то вроде матрешки с колесами.

– Вот это океан?

– Да! Ты не понимаешь. Попробуй построить свои сны. И ты тогда поймешь, зачем они. Зачем ты здесь. Вспомнишь.

– Может, лучше пойдем домой, в пещеру? Холодно, и есть хочется. В пещере сейчас ужин. Сегодня, наверное, макароны.

– Ну пойдем, а потом ты попробуешь?

После "ужина" Виктор сел на корягу и стал думать свои сны. Он думал колхоз, мечтал работу, подробно и со вкусом размышлял Вику, подругу Стеллы. При этом он, вспоминая инструкции Пьера, двигал фигуры и ветки, копал канавки. Он рисовал, стирал, рисовал снова. Прошло, наверное, два часа, и он вдруг почувствовал, что у него получается. Начала прослеживаться какая-то непостижимая логика, целостность, стало очевидным, почему пирамида должна стоять именно там и нигде иначе. Он встал, гордо оглядел плоды своих рук и направился к скале, чтобы найти Мальчика и похвастаться. Если бы он обернулся, то увидел бы, как уходит под землю красный, величиной с небоскреб членистый "тараканий ус" за его спиной.

***

Слава богу, что на вранье нет пошлин! Ведь куда бы какое всем было разорение!

Фонвизин Д. И.

4.

Следующий день прошел в рутинных заботах. Светлана составляла учетные регистры, отмахивалась от шефа, воевала с учетом опта и розницы, пила чай с кассиршами и думала о Максиме и о случившемся. Роман в своей каморке обновлял сайт Института НИИЧАВО, вставляя в перечень услуг сезонную скидку на захватывающее однодневное путешествие на хроновелосипеде и думал о Вепреве и о предстоящем. Он боялся. Боялся показаться трусом перед Светланой. Он представлял, как Вепрев идет на него, прихрамывая, плоть на лице обгорела, блестит титановый череп, красный круглый зрачок горит нечеловеческой злобой и упорством, и не убежать от него, и многотонного пресса нет под рукой, а есть мокрый асфальт, застывший в ужасе участковый и зеваки, весело галдящие и снимающие на телефоны, как его хватает за горло и медленно поднимает металлическая клешня. Роман потряс головой, упрямо выдвинул челюсть и продолжил печатать:

Полиходовая темпоральная передача,, собранная на заводах всемирно известного концерна "Хендай", обеспечивает хроновелосипеду абсолютную надежность и служит...

***

Они увидели, как он вышел одним из последних, направился к машине, сел и поехал. Роман опустил забрало и двинулся следом. Вепрев вырулил на Строителей, затем на Ленина. Привалов увидел Светлану и кивнул ей. Поток остановился на красный свет, байкер медленно проехал между машинами, остановился слева от «Авенсиса», возле колеса. Окрошка подкатилась с правой стороны, спустила ноги с подножек и, оттолкнувшись и проехав чуть вперед, задела рулем зеркало японской машины. Пластик вывернулся, зеркало громко лопнуло и повисло на проводах. Вепрев опустил стекло, наклонился и что-то крикнул. Изо всех сил стараясь не смотреть, Роман полез за пазуху, набрал полную грудь воздуха, наклонился и положил «ежа» под заднее колесо. Затем он искоса посмотрел на прогрессора и девушку. Та показывала палец. Романа проехал еще полметра и сунул второго «ежа» под переднее колесо. С него ручьями лил пот, он стал сдавать влево, чтобы сменить ряд. И тут он увидел, как с невероятной быстротой Вепрев перескочил на правое сидение, высунулся наполовину из окна и ударом снизу вверх сшиб шлем с головы Светланы. Та не растерялась и дала по газам, рыжие волосы разметались от ветра, как пламя от факела, она промчалась на красный свет, чудом увернувшись от автобуса. «Ну же, давай за ней, трус, мразь!» – кричал Роман, но не смог заставить себя повернуть ручку газа. Он сидел и смотрел прямо перед собой, окаменев, ощущая сверлящий взгляд справа. Наконец загорелся зеленый, все двинулись, но даже сквозь рев моторов он услышал два негромких хлопка и треск раздавленного шлема.

Окрошка ждала его, как они договаривались, кварталом дальше, возле "Фонтана Молодости".

– Он меня, кажется, узнал, – выдавила О'Крошка. Она тяжело дышала. Они видели, как машина Вепрева спокойно проехала мимо, слегка накренившись на левый бок.

– Черт! – воскликнула девушка. – Смотри, ему хоть бы хны, факин долбанный шит!. – У него "герметик"! – догадался Роман.

– Дураки мы, – произнесла Светлана сквозь зубы. – Он же здесь шпион, у него, наверное, вообще там броня везде. Все, хана, и плана "бэ" у нас нет,

– Подожди, – Роман стал набирать номер на телефоне. – Нашим позвоню, они помогут.

– Смотри! – Светлана схватила его за плечо. Они увидел, как вдоль дороги бежит серый громадный пес, обгоняет машину Вепрева, прыгает и со всего размаха врезается в лобовое стекло. Автомобиль прогрессора резко сдал вправо и, сбив несколько серых бетонных столбиков, остановился. Из под капота пошел пар. Вепрев не торопясь вышел из машины и, достав телефон, медленно и внимательно огляделся. Молодые люди, как подкошенные, пали на скамейку. Далеко впереди люди окружили что-то, лежащее на асфальте. Были слышны выкрики, – А хрен его знает, ЖКХ вроде должны, их обязанность! Люди, ну что вы... Ага, вези сам, вон сколько кровищи, у меня не катафал!. – Вот тебе и план "бэ", – сказал невнятно Роман, его потрясывало. – И не поможем мы ему, – произнесла Светлана – Или побежим? – она посмотрела на Привалова умоляюще, – Может, он еще жив, отвезем в ветклинику! Роман промолчал, стиснув зубы. Они наблюдали издалека, как люди, положив на дерюгу, оттащили тело на обочину, накрыли и разошлись. Подьехал эвакуатор, было видно, как Вепрев ругается с водителем, лезет во внутренний карман, машет какой– то красной книжицей. Водитель, упрямо качая головой, погрузил помятый, без бампера и переднего стекла, автомобиль и уехал. Светлана и Роман проехали по параллельной улочке, догнали грузовик, сопроводили до стоянки, позвонили Максиму, поехали обратно по Ленина и стали свидетелем начала разборки байкеров с прогрессором. Они его окружили вчетвером, Медведь опять натягивал перчатки, а это означало, что через час Вепрев к своей машине вряд ли доберется, может быть, к утру только, после перевязки.

***

Последний мемуар Александра Привалова.

Первый день я ругался, угрожал, чуть не в драку лез, потом смирился, куда денешься с подводной лодки, правильно? Мне рассказали, что у меня было целевое направление, в штабе знали, кто я и на что способен и послали персональный запрос. И шеф, негодяй, все знал. На второй день я опять подписал кучу бумаг, и вечером после ужина меня посвятили в подводники. Для этого нужно было «породниться с океаном и железом», поэтому для начала меня заставили выпить плафон забортной воды грамм в триста, это я осилил. Следующий дикий ритуал заключался в «целовании кувалды», меня им пугали еще с утра. Я весь извелся в тревожном ожидании. Я думал, это иносказание какое-нибудь или нужно будет почтительно приложится к адмиральскому булатному боевому молоту в ножнах и кистях. Или, не дай бог, на судне был какой-нибудь громила-дизельщик с позывным «Кувалда» и мне нужно будет его облобызать. Особо настораживала фраза «не боись, без солидола». Однако ребята на самом деле подцепили настоящую огромную кувалду с красной ручкой и раскачали ее. А у меня тогда зубы были молодые, ровные, крепкие я ими всегда гордился, жилы перекусывал. Смотрел я на эту кувалду, смотрел, потом вспомнил из физики, что является последней фазой движения летящего груза, изловчился и прошел также и это испытание. Все вокруг закричали, меня хлопали по спине, вручили воблу, удостоверение подводника и комплект формы с тельняшкой. Потом мы все пошли в кубрик и выпили по пятьдесят грамм сухого молдавского «Эль Десерт».