Текст книги "За оградой есть Огранда"
Автор книги: Алексей Волков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)
19
– Сколько странствую по свету, никогда не видел такого могучего воина.
Освобожденный от пут Сковород сидел у потухшего костра, разминал затекшие руки и в свете зарождающегося дня с явным уважением поглядывал на своего спутника.
Антошка горделиво повел плечами. Триумф испортил характерный треск материи, извещающий, что рубашке пришел конец.
– Сволочь! – тихо выругался Антон.
Свежий утренний ветерок неприятно холодил промежность. Иванов скосил глаза на джинсы и обнаружил, что они перестали быть единым целым и превратились в две едва связанные между собой ветхие штанины.
– Кто? – не понял волшебник.
– Разбойники, кто же еще? Я все понимаю: плен, требование выкупа, но зачем они заменили мои новые шмутки на какое-то старье? И главное, когда? Я же был связанным!
Глаза Сковорода забегали, словно не хотели встречаться с обиженным взглядом Антошки.
– Наверное, перед тем, как тебя скрутить, – чуточку фальшиво ответил маг, а затем с воодушевлением продолжил: – Ты знаешь, какие в здешних краях ловкачи! Бывает, прямо на базаре разденут человека, а он этого даже не заметит! У них одна из профессий так и называется – раздевалы.
Антошка почесал затылок, согласно кивнул головой и вдруг посмотрел на колдуна с некоторым подозрением:
– А почему они тебя не переодели?
Сковород стал усиленно тереть кистями, словно умывая их, а потом с некоторым смущением пробормотал:
– Видишь ли, я одет несколько поскромнее. Все-таки я маг, а не витязь. Вот они и не позарились.
– Угу. – Иванов принялся сосредоточенно копаться в мешках разбойников. Он полностью вытряхивал их содержимое, тщательно осматривал каждую тряпку и всякий раз раздраженно отбрасывал ее в сторону. Когда мешки кончились, богатырь начал исследовать трупы их хозяев.
– Ты что-то ищешь, Антоша? – с приторной ласковостью спросил Сковород.
– Свою одежду. Не могу же я ходить в этих лохмотьях! И куда они ее подевали? Не спрятали же, в конце концов!
Сковород подумал и изрек:
– Я думаю, эти ловкачи ее просто прогуляли. Откуда у них иначе столько выпивки и закуски?
– Когда же они успели? – удивился Антошка.
– Э, не знаешь ты этого народа! – протянул Сковород. – Хорошего они в жизни не сделают, а плохое мгновенно обтяпают. Глазом моргнуть не успеешь. Да ты возьми что-нибудь ихнее, не стесняйся. Трофей все-таки.
Если Антошка чего и стеснялся, так своего нынешнего вида. Босой, в разошедшихся на интимном месте джинсах и разорванной рубашке, он больше походил на бездомного бродягу, чем на странствующего богатыря. Оставалось последовать совету мага. Иванов тщательно обследовал все тряпки, кое-что стянул с мертвецов и долго примеривал свою добычу. Наконец он приоделся. Теперь следовало вооружиться, и Антошка впервые обратил внимание на валяющееся оружие.
– Мой меч! – Восторженный крик богатыря эхом отозвался в окружающих холмах. – И кольчуга! А ты говорил, прогуляли!
– Видишь ли... – начал Сковород, но поперхнулся и возобновил свою речь по новой. – Наверное, хотели забрать себе. Им же тоже нужны подобные вещи. Или просто не сошлись в цене, а продешевить не хотели. Ладно, все это не так важно. Главное, мы живы и можем смело продолжать свой путь. Только предлагаю хорошенько поесть перед дорогой. Благо, не все сожрали эти живоглоты.
От подобного предложения Антошка отказаться не мог. Новая одежда и старое оружие заметно улучшили его настроение и аппетит. Да и деньги не только сохранились, но даже прибавились. Иванов обыскал все и всех, аккуратно собрал монеты и сложил в потяжелевший кошелек. Еще одна такая встреча – и придется запасаться специальным мешком. Вот только как его поднять, если учесть, что бумажных денег нет и в помине, а монеты здесь крупные и каждая весит немало?
– А здорово ты придумал состарить веревки! – Антошка был полностью доволен жизнью, и ему захотелось сказать магу что-нибудь приятное.
Тот чуть не подавился куском мяса, долго кашлял, а затем пробормотал:
– Да. Удачно получилось.
– Просто отлично! Но скажи: а нельзя ли было превратить в кого-нибудь разбойников? Например, в крыс?
– В крыс, я думаю, можно. При условии, что у меня были бы свободны руки. Только крысы были бы точно такого размера, как люди. В магии, как и в природе, ничего не пропадает и не исчезает. Превращается и сохраняется одновременно.
Антошка представил себе крысу величиной с главаря, и ему стало нехорошо. Это же не крыса, а целый медведь получится! А то и полтора медведя. Притом не европейского, а наподобие гризли, которого не то что загрызть, а и зарубить трудно.
Но хорошо то, что как-нибудь кончается. Пусть Антошка и был о себе самого высокого мнения, но ведь могли бы его убить разбойнички? Могли. А мертвые хоть сраму не имут, но и дивидендами со славы воспользоваться не могут. Потому посмертная слава и не слава даже, а так, одно издевательство. Что-то вроде пресловутой припарки.
Новую порцию славы Иванов добыл, когда забил разбойников, а сраму пока не имел. Теперь он не только славный убийца дракона, справедливый изыматель дани, грозный враг кочевников, но и бесстрашный победитель разбойников. Добавить в этот список гада Кощея – и под венец с принцессой идти не стыдно. Герой – он как бы родня всем князьям, царям, королям и прочим султанам. Только почету больше. Все-таки властители управляют миром, а герой его спасает от очередного кровожадного ворога.
– Слушай, поехали со мной! Одолеем Кощея, и я стану зятем Берендея, а ты – его придворным магом. Работа непыльная. Тепло, сытно. Надоест – вместе за новыми подвигами поедем...
Сковород понравился богатырю. Да и неплохо иметь спутника. Хоть поговорить есть с кем. Вороной при всех своих достоинствах слушает внимательно, но молчит, как собака.
– Я бы с радостью, но у нас тоже есть своя профессиональная этика. Вам нельзя нападать на врага со спины, нам – драться между собой без причины. Если бы Кощей что дурное замыслил – тогда другое дело, а с бабами вы должны разбираться сами. Но победишь, приеду. Не поработать так погостить.
Антошка выслушал ответ, и ему стало стыдно. Сковород был прав. Нельзя добывать невесту с помощью друга. Тут все решает поединок между похитителем и претендентом. Это злодей может строить козни, призывать слуг. Герой таких прав не имеет. Не то его мигом из героев разжалуют в простого воина. Быть же простым воином Антошка не хотел. Средний воин – что-то наподобие среднего инженера. Фон для чужих подвигов и расходный материал. Не для того Иванов отправился за ограду, дабы прозябать за ней без положенного ему положения и славы.
– Приезжай. Как дорогого гостя встречу! – почему-то с кавказским акцентом произнес Иванов.
Вот что делают с человеком горы! Даже если они выглядят как холмы.
Но и холмы скоро превратились в обычную пересеченную местность. Появились небольшие рощи, крохотные озера. Потом все это стало увеличиваться. Рощи стали сменяться лесами, а водоемы раздались так, что хоть лодку требуй для переправы.
Настоящее приключение, как стал понимать Антон, на девяносто процентов состоит из путешествий по бесконечным дорогам. Или по бескрайнему бездорожью. Пока удастся помахать мечом, все ноги стопчешь. Не себе, так коню. И почему все злодеи норовят поселиться подальше? Боятся, что ли?
А еще в любой дороге хочется есть. Антошка вспомнил поезда с их обязательной курицей и вареными яйцами и поневоле проглотил слюну. Что вспомнил Сковород, было неизвестно, однако его кадык вдруг судорожно дернулся, и маг предложил:
– Слушай, давай поедим, а? Время за полдень, а еще ехать и ехать. Так и с голодухи околеть недолго.
С последним утверждением мага Антошка был полностью согласен. Он хотел тут же спрыгнуть с седла и приступить к приготовлению немудреной походной пищи, когда Сковород продолжил свою речь:
– Могли бы рыбки из озера наловить. Ты как на уху смотришь?
– Я на нее не смотрю. Я ее ем. – Антон представил котелок, исходящий волшебными ароматами.
– Вот и отлично! – Маг повернул свою клячу к лежащему неподалеку озеру.
– Но ведь пока поймаем... – Желудок Иванова безмолвно требовал пищи. – Может, лучше чего другого?..
– Сама приплывет, – отмахнулся Сковород, спрыгивая на берег. – Меня недавно научили одному заклинанию, вся живность в округе к нам бросится. Только успевай ее на берег вытаскивать.
Маг сноровисто разулся, снял рубаху и закатал повыше штаны.
– Приготовься. За неимением невода таскать придется рубашками. Сапоги-то не протекают?
– Вроде нет, – но проверять на практике не хотелось.
Богатырь тоже разделся, совсем как Сковород, и подошел поближе к воде.
– Начали! – Колдун громко прокричал какую-то тарабарщину, трижды хлопнул в ладоши, повернулся через правое плечо и в довершение топнул босой ногой.
Что-то неярко полыхнуло, а в следующий момент заклинание начало действовать.
Водяная гладь заколыхалась, по ней пробежали круги и волны, и сквозь прозрачную поверхность Антошка увидел плывуших в их сторону рыб. Они очень торопились, словно боясь не успеть, и действительно не успели.
Привлеченные заклинанием, из ближайших кустов поднялись комариные полчища и с налета бросились на зов.
Вороной оказался предателем и ринулся наутек. Так же, как и кляча волшебника. Сам волшебник почти скрылся за тучей кровососов, да и Антошка был мгновенно облеплен ими с головы до ног. Почти вся кожа покрылась звенящими в предвкушении пиршества насекомыми. Бороться было немыслимо, убегать невозможно, думать, что делать, – поздно.
Мощный инстинкт бросил богатыря в озеро. Антошка сделал несколько шагов и торопливо нырнул с головой в кишащую рыбой воду. Чьи-то острые плавники больно оцарапали кожу, какая-то здоровущая рыбина приняла Иванова за гигантского червяка и вцепилась в ногу, но все это были мелочи, пустяки, мелкие житейские неприятности.
... Потом они долго сидели в сторонке на берегу и пытались прийти в себя. Маг успел заметить маневр своего спутника и тоже бросился в озеро. Это спасло его от комаров, но до спасения покусать его успели порядочно. Как, впрочем, и Антошку.
Тела обоих путешественников покрылись мелкими зудящими волдырями, краснели многочисленные царапины, зато есть не хотелось совершенно, да и вообще и колдун, и витязь считали, что им удивительно повезло.
Уверенность в правоте давало черное от мириадов комаров облако, по-прежнему висящее над местом рыбалки, и бурлящая от собравшихся рыб вода.
– Хорошо, – вздохнул Сковород, расчесывая до крови следы бессчетных укусов.
– Чего? – Антошка был так занят собственными болячками, что не услышал сказанное колдуном.
– Хорошо, говорю.
– Не очень. – Богатырь поморщился от боли и кое-как прилепил к очередной царапине лист подорожника.
– Хорошо, что заклинание вызывает живность к определенному месту, а не к произнесшему его человеку, – пояснил свою мысль колдун.
Иванов кинул мрачный взгляд на комариное облако. Это было не очень легко: один глаз оплыл и упорно не желал открываться.
– Да уж, поели ушицы. Слушай, а заживляющего заклинания у тебя в запасе нет? Все тело чешется, хоть волком вой.
– Заклинания нет, а мазь есть. Только коня поймать надо.
Это оказалось нелегко. Кляча мага была так напугана, что Сковороду стоило большого труда приблизиться к ней. Наверное, собственный хозяин стал казаться бедному животному повелителем комаров и слепней, и теперь оно только и мечтало, как бы поменять его на кого-нибудь другого.
Впрочем, Сковород был так покусан, что животное вполне могло его и не признать.
Но не зря говорят, что терпенье и труд все перетрут. После долгих уговоров кляча позволила Сковороду приблизиться к ней и покопаться в седельной сумке.
Мазь же оказалась и впрямь великолепной. Волдыри не прошли, однако чесаться перестали, и путешественники смогли пуститься в дальнейший путь.
... А вот до города Антошка так и не доехал. Донервань был уже виден как на ладони, когда навстречу путникам попалась конная застава.
– Кто такие?
– Антон Иванов и маг Сковород.
– Богатырь? – уточнил седой воин, бывший, очевидно, за старшего.
– Да, – Антошка гордо подбоченился. Он не смог сдержать глуповатой улыбки при мысли, что слава намного обогнала его на пути.
– Тебя нам и надо. – Начальник запустил руку под кольчугу и извлек оттуда свернутый трубочкой помятый листок. – Просили передать и велели сказать, чтоб ни мгновения не мешкал.
– Кто?
– А я знаю? Какая-то старуха. Очень ругалась и сказала, что опоздаешь – не увидишь невесту как своих ушей.
Антошка торопливо выдернул протянутый ему листок и развернул его. Судя по всему, это был какой-то план, скорее, карта, как их принято изображать в книгах определенной тематики.
В отличие от географических, такие карты Иванов читать умел. Он сразу отыскал помеченную крестиком крутую скалу, примерно представил, что может означать отдельный домик посреди небольшого леса, несколько кучек изб, разбросанных там и сям, крохотные деревца, холмики и прочая топографическая мелочь. Некоторое смущение вызвали лишь цифры, по идее показываюшие расстояния. Но в километрах они оказывались слишком малы, а других единиц Иванов не знал.
– Там указаны дни пути, – понял его сомнения начальник заставы.
Иванов посчитал в уме. Сбился со счета, пересчитал еще раз, пожалел, что не взял с собой калькулятор или хотя бы листок бумаги с ручкой, но с третьей попытки довел дело до конца.
Получалось, что до логова Кощея ему предстоит пилить не то девять, не то тринадцать дней. Многовато!
– Велено передать, что опоздание смерти подобно.
– Чьей? – встрепенулся Антошка.
– Не ведаю, – равнодушно пожал плечами воин.
Антошка вздохнул и посмотрел на мага. Тот в свою очередь пожал плечами:
– На твоем месте я бы поспешил.
Проснувшаяся в сердце любовь говорила то же самое. Отдых стал казаться преступлением, промедление – предательством.
– Буду ждать в гости! – вместо прощания выкрикнул Сковороду Антон, развернул Вороного и пустил его вскачь. Усталый конь не смог долго выдержать заданный темп, но Иванов готов был мчаться к своей любви хотя бы шагом.
Вдруг люди не врут, и тише едешь – дальше будешь?
20
На бумаге было гладко, а на деле вышло гадко. В том смысле, что жизнь редко идет по плану, а отдельные люди никак не могут передвигаться по плану местности.
До домика лесника Антошка добирался шесть дней вместо двух и нашел его абсолютно случайно, когда описывал вокруг него невесть какой по счету круг. Деревню отыскал не на следующий день, а лишь на четвертый, да и то совсем не ту, и потом пришлось искать нужную. И так было со всеми ориентирами.
В мир пришла осень с обязательной позолотой листвы и неизбежным холодом по ночам. От долгого странствия Антошка отупел, опустился и обносился. Плащ из шкуры дракона оказался вещью на редкость прочной и в той же мере холодной. Остальная одежда была прожжена искрами от костров и плохо гнулась от въевшейся грязи. Вонь от немытого тела, сапог и портянок могла свалить с ног непривычного человека надежней иприта. Антошка постоянно подкашливал и сопливился, а недоедание заставляло мысли вертеться вокруг воображаемой еды. Хорошо хоть, что дождей было пока немного, но не за горою дожидалась своего часа зима с морозами и вьюгами. Иванов втайне уже раскаивался в своем стремлении к подвигам, а еще больше – в желании спасти принцессу от запрятавшегося злодея. Вот только деваться было уже некуда.
Цель пути появилась неожиданно, когда Антошка уже отчаялся до нее добраться. Небольшая, но очень отвесная скала с угрюмым замком на вершине могла принадлежать только самому отъявленному негодяю. А кто еще мог им быть, кроме извечного похитителя чужих невест?
И сразу на смену туманящей мозги усталости пришла лишающая разума злость. Антошке захотелось бить, крушить, рвать на части всех виновников затянувшихся блужданий, а заодно и всех, кто попытается помешать или просто окажется на дороге.
Потенциальные жертвы почувствовали состояние богатыря и куда-то попрятались. Поэтому последний отрезок пути прошел почти беспрепятственно. Если не считать неизбежных ям, колдобин и усталости коня.
А вот одинокая скала оказалась неожиданно крепким орешком. Ее склоны были абсолютно гладкими, а к земле подходили едва ли не строго по перпендикуляру. Взобраться по ним было нечего и думать.
Антошка и не думал. На хрена размышлять, если крылья воображения не способны поднять исхудавшее, однако все равно весомое тело? Высота скалы была с четырехэтажный дом, и это лишало Иванова возможности допрыгнуть до ее вершины. Оставалось орать, да голос охрип, трубить, но рог позабыт дома. Даже нечем привлечь внимание супостата!
Иванов объехал скалу и на противоположной стороне, аккурат под воротами замка, обнаружил подвешенный медный таз и лежащий рядом ржавый железный прут. Сразу стало понятно, что это – подобие дверного звонка. Даже стал ясен принцип его работы.
Антошка не колебался. Он ударил в медный таз и злорадно помянул чью-то мать. Звон поплыл над окрестностями, эхом отразился от скалы, но этого показалось мало, и Антошка заколотил чаще и сильнее.
– Чего надо? – Звон был настолько громким, что Иванов едва разобрал идущий сверху крик.
Увлеченный Антошка не сразу понял, кто этот худой старик, осмелившийся отвлечь героя от дела, а поняв, вскричал:
– Отдавай Василису, дочь князя Берендея, злодей!
– Не отдам! Нет ее у меня! И никогда не было! Да и на хрена она мне сдалась?!
От подобной наглости Антошка поневоле опешил.
– Отдавай, кому сказал! – рявкнул богатырь и в подтверждение серьезности своих намерений принялся колотить по тазу с удвоенной энергией.
Кощей что-то кричал, но за звоном его не было слышно. Да и что мог сообщить известный злодей? Очередную байку для легковерных? Не на того напал!
Сколько времени Антошка исходил праведным гневом, неизвестно. Вероятно, долго. Раз нельзя как следует отлупить негодяя, так хоть в таз постучать. И Антошка стучал и стучал бы еще дольше, если бы его не окатили ледяной водой.
Окатили в полном смысле этого слова. Подлый Кощей устал от нескончаемого шума и выплеснул ведро прямо в кипящего негодованием героя. Наверно, у старика была большая практика. Или ему помогло самое черное колдовство. Вода накрыла Антошку так, что мимо не пролетело ни капли.
Ледяной душ в холодный день заставил Антошку подпрыгнуть от неожиданности и с чувством выкрикнуть несколько вполне уместных в данном случае слов. После чего герой обратил гневный взор к небу и, не обнаружив над головой тучи, от души проклял Кощея.
– Остынь! – прокричал в ответ колдун. – Давай лучше обсудим все спокойно!
– В морге будешь спокойным! – Иванов даже не подумал, что в Огранде вряд ли знакомы с этим почтенным заведением. – Отдавай Василису, козел безрогий!
– Да задолбали вы меня со своими бабами! – разозлился Кощей. – То один, то другой! От своей лет пятьсот назад еле избавился, так вы думаете другую хочу? Хрена вам! Сыт по горло!
Но Антошка слушал и не слышал.
– Отдавай или выходи на честный бой! Я тебе покажу, как чужих невест воровать!
– Да пошел ты... – вскипел Кощей и уточнил, куда именно. – Убирайся подобру-поздорову, звонарь безмозглый!
Оскорбление окончательно вывело Антошку из себя. Он размахнулся пошире и запустил в старика железным прутом. Благородная злость придала броску невиданную мощь. Прут, вертясь, взмыл в небо, но коварный закон тяготения замедлил этот полет, а затем вернул железяку на землю.
Богатырь едва увернулся от своего орудия, подхватил его и швырнул опять.
На этот раз вышло еще хуже. Прут сорвался с руки, ударился об скалу, отскочил и полетел в Иванова. В последний момент Антошка успел наклонить голову, и удар пришелся по шлему. Ошеломленный богатырь пошатнулся и сел на землю. В голове били медные тазы, перед глазами кругами плавали огненные пятна, а боль была такой, словно его опять спустили с лестницы.
Когда звон немного утих, Антошка услышал злорадный хохот, и это было еще хуже. Смеялись-то над ним, а что может быть для героя обиднее смеха? Смех принижает самый возвышенный подвиг, и под его колдовской силой какой-нибудь легендарный начдив из героев сказаний становится персонажем анекдотов.
– Ах, так! – Страх оказаться смешным поднял Иванова на ноги, как труба Судного дня поднимает покойников. В голове все гудело и плыло, но рука вцепилась в меч, и Антошка визгливо выкрикнул: – Выходи, подлый трус!
– Я не трус, я просто осторожный! – возразил Кощей. – В драку лезут только дураки.
– Я дурак?! – От нового оскорбления прошла даже боль. – А ты... ты... – на беду, в голову ничего не лезло, и Антошка ответил в точности, как отец Федор: – Сам дурак! Я – умный!
– А умный, так получи! – не очень логично отозвался Кощей, опрокидывая здоровенный чан с помоями.
И снова то ли ему помогло колдовство, то ли подлый старик в совершенстве научился рассчитывать траекторию со всеми поправками на ветер и прыжки жертвы, но все поганое содержимое точнехонько накрыло Иванова.
Как ни провонял герой за долгие дни странствий, но свежие ароматы жидковатого гнилья и хорошо выдержанных протухлостей легко перекрыли все прежние запахи. Антошка взвыл от незаслуженной обиды и попытался отряхнуться, как собака, побывавшая в луже. Увы! Зловредный старик хорошо знал свое подлое дело. Отвратительная жидкость успела проникнуть сквозь промежутки между кольчужными кольцами и насквозь промочила поддетые под железо рубашки, а заодно и штаны.
– Подлец! – выкрикнул Антошка и подхватил с земли злосчастный прут.
Предыдущие попытки показали богатырю, что никакой силы не хватит добросить тяжелый кусок железа до старика, и тогда Антошка вдарил по тазу так, что тот слетел с подвески.
Похоже, все вещи Кощея сполна усвоили коварство хозяина. Таз завертелся в воздухе, упал на ребро, прокатился вокруг Антошки, а затем сделал попытку упасть ему на ногу. Хорошо, что Антошка был начеку и не позволил осуществиться очередному злодейству.
– Так ты мое добро портить! Ну я тебе покажу! – закричал со своей высоты Кощей. И показал. Что только не посыпалось сверху на мужественного героя! Камни, кости, черепки, палки, две дырявые бочки и многое еще в том же духе стремилось встретиться с Антоном, и последний едва уворачивался от очередного сюрприза.
А затем Кощей широким жестом опорожнил вниз целую корзину яиц. Они полетели к земле сплошным градом, и несколько штук сумело использовать Иванова как заместителя сковородки. Наверное, Кощей хранил их несколько лет в ожидании подобного случая. Во всяком случае, все яйца оказались протухшими.
Антошка кое-как вытер лицо возле глаз, посмотрел наверх и увидел, что старик подтаскивает к краю очередной презент.
Нервы богатыря не выдержали. Иванов торопливо отбежал в сторону, запрыгнул в седло и дал Вороному шпоры.
– Ну погоди, я тебе еще устрою! – прокричал Антошка. – Все яйца перебью, но ты у меня жить не будешь! Посмотрим, кто будет смеяться над могилой! Увидишь, я вызову твою смерть из яйца!
И многоголосое эхо торжественно отозвалось, словно подводящий черту хор:
– Ца, ца, ца-а!
