Текст книги "За оградой есть Огранда"

Автор книги: Алексей Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

29

– Зря мы сюда поперлись на ночь глядя. Переночевали бы спокойно на опушке, а утречком... – Ольгерд красноречиво замолчал.

Лес и вправду не располагал к вечернему путешествию. Огромный, так и хочется сказать, бескрайний, с вековечными дубами и прочими буками. Ни жилья, ни дороги. Тропинка, да и та, похоже, протоптана зверями.

– Не хотелось на виду у шерифа оставаться, – буркнул Антошка.

Лес ему тоже не нравился. В таком только и блуждать до скончания веку, однако блужданиями Иванов был уже сыт по горло. Даже не по горло, по самую макушку и еще выше.

– Ты лучше объясни, чего этому дурню наплел. Третья часть его, и все такое. Что, на три части Брита рубить будем?

– А ты предпочел бы подраться со всем островом? Тому же Бриту на потеху? Если этому чурбану так хочется думать, что мы едем за товаром, пусть думает. Вернемся назад другой дорогой, как он и советовал. Но мимо. А там – на корабль и домой.

– Не домой, а на Чизбурека, – сурово поправил поэта Иванов.

Он вдруг запоздало подумал, что коварный хан вполне мог не терять времени зря и захватить одно-другое княжество. Кто его, собаку, знает?

«Ничего, справлюсь с Бритом, все отвоюю, – успокаивая себя, подумал Антон. – Я ему покажу, как меня не дождаться!»

А в следующее мгновение ему стало не до размышлений.

При всем разнообразии ситуаций судьба любит без конца повторяться. Чуть меняются обстоятельства, наше к ним отношение, но присмотришься – опять случается то же самое. Словно переменчивой фортуне надоедает каждый раз придумывать новое и она решает—и так сойдет!

Залихватский свист заставил коней тревожно остановиться, а путешественников схватиться за оружие.

Проморгали!

Из-за каждого куста, с каждой большой ветки выглядывали самые что ни на есть натуральные разбойники, и в руках у каждого из них был лук с натянутой тетивой и наложенной на нее стрелой.

Антошка все-таки попытался выдернуть меч, и одна из стрел сразу просвистела вплотную с его головой.

Предупреждение было понято. Одно дело совершить очередной подвиг и совсем другое – превратиться в подушечку для булавок.

– Слезайте. И без глупостей.

Какие тут могут быть глупости? Антошка первым подал своим спутникам пример и спрыгнул на землю.

– Оружие положите.

С мечом расставаться было жалко, а с жизнью – и подавно.

– А теперь отойдите подальше.

– Чего вы хотите? – осведомился Антошка, с тоской поглядывая на лежащий в отдалении меч.

Краем глаза он заметил, что Ольгерд встал между разбойниками и Джоаном, словно собирался прикрыть его своей грудью.

Нет чтобы прикрыть Антошку! Тот бы и оценил, и отомстил!

– Сущую мелочь, сэр, – отозвался разбойник настолько здоровый, что ему совсем немного оставалось до великана. – Всего лишь налог на эту... как ее?

Коварное словечко вертелось у него на языке, да только никак не желало выскакивать наружу.

– На экологию, – поведал невесть откуда появившийся полный монах, в чертах лица которого явно проглядывало что-то восточное.

– На что? – изумленно переспросил Ольгерд.

– Есть такая штука – экология, – охотно пояснил монах. – Вы же не по воздуху через лес перенесетесь. Мох и траву потопчете, где-то ветку обломаете, костер разведете, а то и охотиться удумаете. А лес – система сложная, за ним уход нужен.

– Так вы лесники? – догадался Антон. – Только почему вас так много? Больше, чем деревьев...

– И лесники тоже, – подтвердил его догадку монах, а остальные заржали так, словно было сказано нечто чрезвычайно смешное.

Антошка вежливо посмеялся вместе со всеми и с видимым облегчением шагнул к оружию.

– Куда?!

Все луки мгновенно уставились на Антошку. Рыцарь немедленно отшатнулся. В противном случае вряд ли он смог бы недоуменно поинтересоваться:

– А разве нельзя?

Великан-недомерок запустил в рыжую шевелюру пятерню размером со снегоуборочную лопату, почесал отродясь не мытые волосы и объявил:

– Можно. Если хочешь получить полдюжины стрел.

– Грех вводить людей в искушение, – предупредил монах. – Они при исполнении. Тебе-то что, получил свою стрелу и успокоился, а людям лишние переживания. Самоубийце помогать – страшный грех. Чтобы его отмолить, не одна неделя уйдет.

И снова все заржали. Очень уж веселой показалась лесникам мысль об отмаливании грехов.

На этот раз Антошка со всеми не смеялся. Этих людей можно было понять: работа в глуши, отсутствие развлечений, тут любому незнакомцу будешь рад. Но каждая шутка имеет границы. Он все-таки не какой-нибудь бродяга, а рыцарь в законе.

– Я, между прочим, рыцарь, – сообщил о последнем факте Антон и осторожно продемонстрировал ногу.

Вопреки ожиданиям, золотая шпора не произвела никакого эффекта. Вернее, произвела, но не тот.

– Стали бы мы останавливать безродного бродягу! – когда все отсмеялись, сообщил монах. – Что с него взять, бедолаги? Короче, платить будете?

Антошка был несколько уязвлен таким пренебрежением к благородному сословию. Он уже привык, что имеет все мыслимые и немыслимые льготы, в том числе право брать все бесплатно у тех, кто никаких льгот и прав не имеет, и никак не предполагал, что в здешней глухоман и все может обстоять с точностью до наоборот.

Нострелы смотрелись очень красноречиво, и рыцарь выдохнул:

– Буду.

– Позволено ли будет узнать твое имя? – с какой-то скрытой подковыркой поинтересовался монах.

Антошка назвал.

– Вот это да! – воскликнул великан. – Послушай, Тук, я даже не знаю, сколько надо содрать с такого!

Имя монаха показалось странно знакомым.

– Я тоже, – признался монах.

– А вы Робина спросите, – неожиданно посоветовал Ольгерд.

Лесники недоуменно замолчали и внимательнее присмотрелись к путникам.

– Ты откуда шефа знаешь? – недобро спросил великан.

– Слухами земля полнится. О вашем шефе понарассказано да понаписано столько, что мудрено ничего не знать. Даже если обитаешь в другом мире.

И тогда Антошка понял. Если монаха зовут Тук, то шеф его непременно должен быть Робин Гудом. Соответственно никакие это не лесники, а самые натуральные благородные разбойники.

Тут надо сразу сказать, что в предыдущей жизни Робин Гуд и Конан-варвар были самыми любимыми героями Иванова. Свободолюбивые, неподвластные никому, кроме своих желаний, гордые, готовые по малейшему поводу или прихоти обречь на смерть любого. Это ли не настоящие мужчины и не пример для подражания?

Пример примером, а в реальной жизни встретиться с подобным образцом оказалось вещью далеко не приятной. Как засадит стрелу промеж глаз! А что? Настоящий герой, полное право имеет!

– Кто меня звал? Какие-то проблемы?

В наступающей тьме было трудно разглядеть вновь прибывшего, но повелительные интонации голоса ясно указывали – он!

– Не знаем, сколько с них брать, – пожаловался Тук. – Уж больно титул заковыристый.

Робин шагнул поближе к пленникам. Был он в малиновом плаще, с толстой золотой цепью поверх кольчуги, а перебитый нос говорил о буйно проведенной юности.

– Назовитесь.

Он услышал Антошкин титул и невольно присвистнул:

– Да. Хорошо поработали пацаны! Давно к нам такие птички не залетали! А остальные? Ну этот оруженосец, с него много не возьмешь. А ты, к примеру? – вопрос относился к Сковороду.

– Я маг.

В ответ на признание большая часть разбойников немедленно перенацелила свое оружие на Сковорода.

А вот на Робина заявление не произвело впечатления. Он лишь прикинул что-то про себя, очевидно сколько стоит волшебник.

– А ты?

– Ольгерд. Бродячий поэт.

– Не врешь? Докажи. – Робин кивнул на гитару, а потом добавил: – Угодишь – отпущу без выкупа. Нет – сдеру столько же, сколько с князя. Или шкуру на выбор.

И сделал распальцовку.

Ольгерд посмотрел на него внимательнее, тронул струны, закатил глаза, а потом решительно запел:

 
Пусть нету ни кола и ни двора,
Зато не платят королю налоги
Работники ножа и топора,
Романтики с большой дороги.
 

И совершенно неожиданно припев подхватили Робин с Туком:

 
Не желаем жить – эх! – по-другому!
Не желаем жить – эх! – по-другому!
Ходим мы по краю, ходим мы по краю,
Ходим мы по краю родному!
 

Антошка ожидал всего, но только не знакомства с песней из старого мультика. А вот Ольгерд, похоже, как раз на это и рассчитывал и теперь старался вовсю.

И точно так же старались славный атаман с менее славным монахом:

 
Прохожих ищем с ночи до утра.
Чужие сапоги натерли ноги
Работникам ножа и топора,
Романтикам с большой дороги.
 

Глядя на своих предводителей, не сдержались и остальные. Слов они не знали и восполняли это лихостью исполнения. Земля, может, и не дрожала, но все зверье в округе разбежалось от залихватского пения с разбойничьим посвистом, с притопыванием ногами, с удалыми воплями.

– Никак зема? – когда пение улеглось, спросил атаман. – С каких краев будешь? – Ответа он дожидаться не стал, а хлопнул Ольгерда по плечу и оповестил: – Пир! Я земляка встретил!

– И я! – подхватил монах, совсем как шакал в мультике про Маугли.

Или как ослик в истории про Винии-Пуха.

Даже в темноте было заметно, что лица разбойников оживились. Луки давно были опущены, трофейное оружие поднято и разобрано по рукам, но теперь взгляды на пленников стали намного дружелюбнее.

– А ты дай слово, что не будешь прибегать к своим приемчикам, – потребовал Робин Гуд у Сковорода. – В противном случае свяжем и рот кляпом заткнем. Чтобы праздник не портил.

Мысль оказаться в стороне от пира была мучительна. Сковород немедленно пообещал самыми страшными клятвами не прибегать ни к каким заклинаниям, пока находится в лесу и даже первое время после выезда из оного.

А вот у Антошки никто никаких обещаний требовать не стал. Герой сладострастно подумал, что может со спокойной душой сбежать и тем сэкономить немалую сумму, но тут же представил одинокие блуждания в лесу и отбросил мечтания в сторону.

Лучше заплатить выкуп и ехать спокойно, чем всю жизнь провести под сенью вековечных деревьев. Под ними недолго и одичать!

30

– ... Ни о чем таком я не думал. На хрена? Да подо мной треть Питера ходила. – Атаман понял, что его несколько занесло и поправился: – Ну не треть, но все равно кусок порядочный. Братва меня уважала. Власти больше, чем у местного короля. Бабки, бабы, шестисотый мерс, все, как положено. Лафа! А потом однажды такой заряд подложили, дело в кафе было, что амба. Другого бы разнесло, а меня сюда забросило. И Тука тоже. Он как раз там в уголочке пиво пил.

Переживания были настолько сильны, что Робин не удержался и с чувством осушил огромный кубок вина.

– Вот. Попал я сюда, значит. Пока раскумекал, что к чему... Хорошо Тук помог. Он человек начитанный, про всякие миры знает. Только не Тук он никакой, а Сужещетуков. Ни один местный выговорить не может, вот они его до Тука и сократили.

Монах пьяно улыбнулся. Мол, это вам не Ричарды всякие. И тем более не Джоны.

– А дальше... Раскинул мозгами, как жить. Связей нет, все давно прихвачено. В ряды местной братвы не очень залезешь. Они тут с гонором, со стороны никого не признают. Всякими предками кичатся, а новых к себе не берут. Короче, обиделся я. Раз так, то, думаю, держитесь! Не хотели потесниться – тогда будете подо мной ходить. Все! И плевать мне на вашу мафию!

Робин заметно разгорячился. Видно, что воспоминания доставляли ему определенную муку, но в то же время составляли предмет особой гордости.

– Спасибо родичам. Они меня в детстве на стрельбу из лука отправили. Я до кандидата в мастера дошел. Потом братве демонстрировал. А тут пригодилось. Набрал пацанов, недовольных полно. Даже конкурс устроить пришлось. А теперь мне вся братва башляет. Все, кроме короля. Только мое имя тоже сократилось. На самом деле меня Робертом Гудковским зовут. А прижилось – Робин Гуд. Как героя в фильмах.

Путешественники молчали. О подобном повороте сюжета не думал никто. Но, если честно, Антошка завидовал. Хоть он был не последним человеком в Огранде, а в Берендее – вообще вторым, но до такой известности не дошел. Шутка ли, войти в легенды двух миров, стать персонажем фильмов и книг, образцом для подражания и символом благородного героя!

«А ведь на его месте мог бы быть я, – с горечью подумал Антон. – Занесла бы меня судьба не в Берендею, а в места более цивилизованные, глядишь, и удалось бы развернуться в полную силу. Это наших в Европе практически не знают, а мы с рождения только и слышим о здешних уроженцах или о порождениях местной фантазии. Будто вся история только и творилась на клочке земли, на котором у нас и одна губерния не поместится. Самые лживые политиканы у них, самые кровожадные завоеватели тоже, а уж про разнообразных разбойников и убийц и говорить нечего.

Тьфу! Обидно, право слово!

Антошке было лестно познакомиться с самым известным из разбойников, или, проще говоря, бандитом, однако и досадно тоже было. Досадно – что этот бандит не он, Антошка, а кто-то другой.

Быть самым прославленным разбойником – это гораздо лучше, чем самым прославленным ученым. Кто этих ученых, кроме школьников, знает? А разбойники известны всем и каждому. Тот же Конан с гораздо большим удовольствием занимался грабежом и пиратством, чем скучными королевскими обязанностями.

– Ну раз вы – мои земляки, то по полной я раскручивать вас не буду, – подвыпив, Робин стал несколько добрее. – Совсем отпустить не могу, имидж не позволяет, но возьму как с простого рыцаря. Это все, что я могу сделать. Вы понимаете?

Антошка понимал и принимал. Имидж – штука тонкая, особенно в таком деле. В современной мифологии Робин Гуд понятнее всем и каждому и занимает места больше, чем король Артур со всеми своими рыцарями, вместе взятыми. И подвести такого замечательного человека?! Ни за что!!!

– Сколько?

Робин сказал.

Антошке показалось, что он ослышался. Хотел переспросить, но вовремя вспомнил, кто перед ним, и решил, что это еще по-божески. Мог бы вдесятеро больше содрать. Чем больше – тем значительнее подвиг. Аксиома.

Пришлось отсчитать требуемую сумму. Денег было жаль, и пришлось утешать себя тем, что не бывает худа без добра. В данном случае кошелек перестал тянуть к земле, стал почти невесомым. А наполнить... Или Антошка перестал быть героем и не сумеет добыть при помощи верного меча пропитания?

– Ну и расценки у тебя, – не сдержавшись, все-таки пробормотал Иванов.

Робин весело рассмеялся, и ему вторил Тук. Что бывает с теми, кто не в состоянии заплатить, никто не спрашивал. Зачем пытаться узнать очевидное?

– Спой что-нибудь душевное, – в очередной раз попросил атаман у Ольгерда.

Тот старательно сбацал Розенбаума, а потом без перерыва «Таганку».

– Слушай, Олег. – Робин едва не пустил скупую разбойничью слезу. – С Антошкой все понятно. Герой, подвиги совершает, но ты-то зачем с ним ездишь? У тебя ведь талант. Оставайся с нами. В долю возьмем, беречь будем. Кормить там, поить. Женщины и без того твоими будут. Они такого в здешних краях не слыхивали. Я, понимаешь, музыку люблю, а тут не поют, а декламируют какой-то бред. Оставайся!

Ольгерд почему-то посмотрел на Джоана и вздохнул:

– И рад бы, да не могу. Не обижайся, Роберт. Меня же невеста ждет. Вот только закончу поход и сразу сделаю предложение.

В другое время Роберт вполне мог рассердиться. Но песни родины сделали свое дело. Разбойник стал сентиментальным, как и многие из его коллег, когда вокруг много выпивки и звучат гитарные струны.

– Красивая?

– Очень, – Ольгерд снова посмотрел на Джоана, будто тот был сватом или братом нареченной.

– А она знает? – с пьяной настойчивостью продолжал допытываться Роберт.

– Пока нет. И даже не догадывается.

– Ух ты! – к восклицанию Роберта присоединился Антошка. Для него влюбленность приятеля и поэта тоже была новостью.

Преодолеть вместе столько опасностей, выпить на привалах столько вина и не обмолвиться ни полусловом! А еще говорят, что люди искусства болтливы и откровенны и о каждом своем чувстве трубят на весь мир! Вот и верь людской молве после этого!

Джоан тоже выглядел изумленным. Только у него удивление было щедро перемешано с неприкрытым интересом и какой-то недоброй ревностью. Словно поэт был влюблен в его сестру, которую оруженосец ни за что и ни за кого не желал отдавать.

И лишь один Сковород ничего не слышал. Он хорошо поел, еще лучше выпил и сейчас мирно похрапывал чуть в стороне.

А что? Колдовать все равно нельзя, так хоть поспать перед дальней дорогой.

– И кто она? – Истинные герои всегда очень живо интересуются подобными вещами. Джоан пока героем не был, но слушал с такой нескрываемой жадностью, что она переходила за рамки приличия.

Антошка чуть не брякнул оруженосцу, мол, прежде рыцарские шпоры заслужи, а потом махнул рукой. Пусть набирается опыта, пока находится в такой исключительной компании. Редко кому из ровесников достается подобное счастье.

Рукой махнул Антошка мысленно, да и то взмах получился коротким. Очень уж интересно было услышать ответ бродячего поэта.

– Самая лучшая в мире девушка, – Ольгерд говорил, не отрывая глаз от догорающего костра. – Наша землячка, между прочим. Хотя это не самое главное. Я думаю, что она с детства мечтала о чем-нибудь возвышенном. О принцах, героях, другой обстановке. Потом перенеслась сюда и в поисках своего избранника переоделась в мужское платье, нанялась оруженосцем и теперь скитается по непроложенным здешним тропам. Кстати, мечом она владеет превосходно, да и храбрости ей не занимать. И никто до сих пор не подозревает, что под пыльным от скитаний личиком скрывается невиданная красавица.

Мужчины слушали поэта как завороженные. История была правдивой, как правдивым было в Огранде все чудесное, чему давно не было места на родине. Даже обидно чуточку было, что все это произошло не с ними. Одно дело – обычные бабы, и совсем другое – нечто самой высокой романтики, о чем потом с гордостью можно будет рассказывать на привале у костра.

А Ольгерд рассказывал без гордости, однако с таким чувством, что, услышь его неведомая избранница, – ни за что бы не устояла.

– Знаете, я даже впервые пожалел, что не герой. В сущности, кто я? Бродячий поэт без достатка и крова. Все имущество – лишь гитара да с некоторых пор еще меч. Ни дворца, ни земель, а ведь женщинам шалаша и песен мало.

– Извини, братан, но если эта неведомая красавица устоит перед тобой, то она просто дура, – с пьяной пылкостью высказался Роберт. – А что до достатка, то приезжай с ней сюда. Обещаю – иметь будешь все. Будешь жить не хуже принцев.

– Нет, ко мне, – возразил Антошка. – У меня княжество огромное. Получишь под свою руку город, воеводство, а земель столько, что три таких острова поместятся и еще место для четвертого останется.

– Спасибо, друзья, – растроганно поблагодарил Ольгерд.

Хорошо, когда тебя понимают. Еще лучше, когда тебя понимают люди благородные. Если же у них вдобавок есть средства и они готовы ими поделиться, то о лучшем не стоит и мечтать.

И лишь Тук с Джоаном не пообещали Ольгерду ничего.

Да и что они могли пообещать? Монах – разве что освятить брак, но это дело достаточно беспроблемное. Были бы жених с невестой да чуточку взаимного желания. А Джоан... Ну при чем здесь молодой оруженосец? Что от него может зависеть?

Недаром Джоан выглядел самым задумчивым из компании. Видно, переживал, что ничем не в силах помочь своему спасителю.

Ах, молодость, молодость!

Меж тем в подобающем романтическом миноре подкрался рассвет. За пределами полупогасших костров обозначились деревья. Где-то в их кронах запели ранние пташки, вплели свои чудные голоса в храп уставших разбойников. Им-то что? Не они же пировали всю ночь напролет, пели песни, запивали каждую из них напитком, который прежде бодрит, а потом коварно бросает в сон. Безмозглые твари. Ни тебе хлопот, ни забот...

И явной дисгармонией в это пение вторгся протяжный стон Сковорода. Колдун неудачно задремал на нескольких сучьях и теперь проснулся помятый, больной и злой.

– Ты обещал, – вяло напомнил Роберт.

Предупреждение было сделано вовремя: в досаде Сковород был готов спалить своей непутевой магией весь приютивший его лес.

Между прочим сам виноват. Сначала посмотри, потом ложись. А на сучья пенять нечего.

Сковород с досадой плюнул. Плевок угодил в суховатую ветку, и та немедленно занялась каким-то синим химическим пламенем.

– Но-но! – Роберт отшатнулся и потянулся к лежащему луку.

Маг поморщился, взмахнул рукой, и пламя погасло.

Заодно погасли и последние угли в костре.

Сразу стало ясно, что посиделки кончились. Но ложиться спать было уже глупо. Потом весь день проспишь, а Брит дремать не станет. Да и не годилось благородному рыцарю слишком задерживаться в разбойничьем логове. Ночь скоротать – куда ни шло, а день...

– Надо ехать...

Антошка мужественно поднялся и пожал на прощание руки монаху и атаману. Задерживать Роберт его не стал. Напротив, ткнул в бок ближайшего разбойника и буркнул:

– Проводи. За все заплачено.

Разбойник привычно помянул чью-то мать и собственную собачью жизнь, но спорить с начальством не стал. Лишь уточнил:

– Докуда?

– До опушки, балда! Сказал же – заплачено! И смотри у меня! – Робин поднес к разбойной морде здоровенный кулак.

Кулак впечатлял и вызывал уважение.

– Не впервой. – Провожатый поднялся. – Все будет в лучшем виде.

– Смотри, – повторил ему Гудковский, очевидно, не вполне доверяя понятливости подчиненного. – Чуть что – ответишь и головой, и задницей.

Путники были уже в седлах, и Робин прощально вскинул руку:

– Удачи! Особенно тебе, Олег! Не забудь о моем предложении!

– Спасибо тебе, атаман! – ответил за всех поэт, хотя ничего конкретного обещать не стал.

Да и что обещать, когда еще ничего не решено?