Текст книги "Заслуженный гамаковод России (СИ)"

Автор книги: Алексей Иванников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

И здесь уж вовсю приходится поработать вожаку стаи и старшим по рангу: уж как они успокаивают разошедшихся драчунов, заодно и утверждая свои собственные авторитет и значимость, так что перепадает не только главным зачинщикам, но и прочим, поддавшимся временному помутнению и вышедшим за рамки допустимого.

Почему и не любил я никогда посещать такие мероприятия: какие же мысли могут родиться после шумной возни и перепалки? Жизнь же в одиночестве позволяет полностью сосредотачиваться на тех задачах, которые я себе ставлю. Уж если я взялся, к примеру, за добывание пищи, то можно быть уверенным: я достану лучшее – из всего имеющегося в наличии – и доставлю его в целости и сохранности в родное гнездо. Потому и нечасто приходится мне заниматься главным для каждой крысы делом, позволяя себе столь частый и продолжительный отдых.

Если же иметь в виду другие отступления от общепринятых правил, то безусловно главным является ночной сон. Ведь что такое ночь для каждой нормальной крысы, живущей в полноценной стае: это время, когда в поте лица своего она трудится на благо стаи, обеспечивая общее процветание. Я же вполне научился делать вылазки ещё до наступления темноты, тем более что до главного ареала совсем близко, систему же ходов и лазов я освоил в совершенстве, а благодаря её широте и разветвлённости мне есть где укрыться при встречах с нежелательными конкурентами.

И только с одной из местных стай у меня сложились мирные и даже приятельские отношения. Стая Малыша – занимающая огромное строение чуть ближе к главному пищевому источнику – достаточно спокойно отнеслась к моему появлению, оценив мои способности и умения: если надо вскрыть какую-нибудь ёмкость, содержащую интересующие аборигенов продукты – то приглашают всегда меня. Однако предложение присоединиться к стае я в вежливой форме отклонил: не хочу я пока ни от кого зависеть и никому подчиняться, тем более если речь идёт не о кровных родственниках. Но это не мешает мне регулярно встречаться с некоторыми из них: и тот же Малыш стал вполне близок мне и весьма охотно я общаюсь с ним, узнавая последние новости и информацию.

И именно от него я узнал подробности побоища, произошедшего на подступах к нашему общему источнику пищи. Очередная экспедиция – посланная моими бывшими соплеменниками – встретилась с гораздо более сильными соперниками, сразу же вспомнившими о прошлой схватке, так что просто так уйти не получилось: в ходе жестокого побоища погибли двое, остальные же отделались укусами. Судя же по описаниям – я не решился наведаться и проверить всё на месте – это не бывшие мои приятели, что несколько успокаивает: не желал бы я им подобного конца. А что касается меня лично: не исключается, что одним из двоих мог стать и я, и таким образом – потеряв положение в стае – я не лишился главного: возможности жить и продолжать свои личные исследования.

Если же вспоминать о том, что вызывает наибольшее удовольствие, то никогда бы раньше не подумал, что столько радости может приносить процесс оборудования гнезда. Сложная система защиты – обусловленная жизнью в одиночестве – отнимает довольно много времени и сил – в том числе умственных; однако является настойчивой необходимостью и служит отвлечением, когда хандра зовёт бросить обжитое место и присоединиться к тем, кто может стать началом новой жизни.

Расчистив первоначально место для норы – рядом с кирпичами, уложенными в фундамент – я сразу же создал несколько ловушек: я закрепил острые куски стекла и металла в полу и потолке главного хода, так что ничего не подозревающий лазутчик должен неминуемо хотя бы пару раз зацепиться и пораниться. Уже ближе к гнезду я придумал две заслонки, действующие одинаково: они закрывают большую часть хода и не позволят никому – имеющему приличные габариты – обойти их или убрать в сторону. Только я знаю правильный способ: следует потянуть их на себя, и потом только углубления в стене позволят обойти препятствие, открывающее дорогу в мой дом: святая святых.

После же создания подобной конструкции я занялся копкой дополнительного хода: могущего принести спасение в чрезвычайной ситуации. Он начинается сразу после ближайшей к гнезду заслонки, и имеет те же атрибуты, что и главный ход: те же стёкла, и те же две заслонки, сделанные, однако, более хитрым способом: одна из них – при самых больших усилиях и только в определённом направлении – открывается не до конца, и позволяет мне лишь с большими усилиями протиснуться в узкую тонкую щель. Ничего же не подозревающий враг сможет лишь бессильно бросаться на неё в напрасной надежде добраться до меня. Однако пока судьба благосклонна ко мне: никто из представляющих угрозу обитателей окрестностей не наведывался ко мне, с прочим же я оказался в состоянии легко справиться.

Однако созданием второго хода – ведущего на улицу в противоположном главному ходу направлении – мои планы не ограничиваются. Я уже наметил и совсем недавно приступил к прокладке ещё одного ответвления, благодаря которому – я надеюсь – система коридоров превратится в полноценное убежище, где меня не сможет одолеть даже целая стая. Здесь же находятся склады с продовольствием, которое я периодически заменяю на новые пополнения: даже многодневная осада мне будет абсолютно неопасна, и в том, что касается вероятной борьбы с горячо любимыми соплеменниками: я могу быть вполне спокоен.

Если же говорить о главном нашем противнике – человеке – то на своей территории: а я считаю данное строение именно своей территорией – я почти всегда избавлен от необходимости встреч с ним. Здесь отсутствуют постоянные жилища, в которых они проводили бы большую часть времени: никто не мельтешит перед глазами и не грохочет разными предметами, вызывающими у любой уважающей себя крысы аллергию и ещё большую неприязнь: так и тянущую напакостить и отомстить за все наши унижения и обиды.

Ещё и раньше – если представлялась возможность – я любил иногда специально устраивать неприятные сюрпризы: подгрызть дверь квартиры или перекусить десяток-другой проводов, проложенных сплошным массивом где-нибудь в подземелье – что может быть проще для крысы, наделённой набором сверхкрепких резцов и клыков! Мои же способности позволяют мне творить и большее: и разгрызть пару башмаков или прокусить шину у тех мерзких драндулетов, под колёсами которых нашли смерть многие тысячи и тысячи из нас – мне почти ничего не стоит.

Что же касается конкретных проявлений мести с моей стороны, то в последнее время мне полюбилось портить предметы, находящиеся в некоем помещении. Занятие несложное, тем более что только днём – и то не всегда – там появляются люди, использующие помещение. Лазая же по стеллажам – набитым мешками, тряпками и инструментами – я исследую их назначение и затем с помощью резцов и клыков стараюсь привести в негодность. Проще всего рвутся мешки: куснёшь этак разок в одном месте, а потом приложишься ко второму, и немного только проведёшь резцами: а дальше уже оно сыпется само по себе, независимо от твоей воли и желания.

С одеждой же возни намного больше: не слишком удобно оказывается кромсать объёмистые полотнища, разложенные на полках. Здесь уже требуются терпение и настойчивость, однако мне – как и многим сородичам – не занимать подобных качеств; и когда я в особо бодром и приподнятом настроении: то так и летят рваные ошмётки направо и налево, раздувая без предела и без того боевой настрой.

Нельзя ведь забывать: я почти лишён возможности поддерживать боевую форму в тренировочных условиях. Когда крыса живёт в стае, то ведь с чем ей постоянно приходится иметь дело? С выяснениями отношений для уточнения имеющейся иерархии: мелкие стычки и потасовки имеют чрезвычайное значение, не приводя при этом к серьёзным травмам и увечьям. И прежде чем молодую крысу возьмут в настоящую экспедицию – она должна многому научиться и пройти достаточно суровую проверку. Не выдержавшие же всех испытаний с самого начала занимают нижние ступени иерархии и просто не используются в больших и важных делах: никому не нужны лишние жертвы или инвалиды, число которых в любой стае и так достаточно велико.

Так что нелегко приходится мне в данном деле: и только постоянные изнурительные пробежки, копание ходов и порча имущества не дают мне окончательно растолстеть и заплыть жиром. Некоторые его запасы желательны – на случай внезапной катастрофы – однако они не должны сказываться на физическом состоянии: я постоянно проверяю свои габариты в узком проходе бокового туннеля, и в случае необходимости ограничиваю рацион и изменяю интенсивность работы.

Помимо всего прочего я завёл постоянные ритуалы, которым стараюсь неизменно следовать. Любимый всеми ритуал умывания и чистки я провожу намного больше и значительно тщательнее вылизываю и прочёсываю мягкую серую шёрстку. Никто ведь не будет помогать мне в этом и заботиться обо мне: в подобном моему существовании есть и отрицательные грани. Но главнейшее перевешивает всё: никто не смеет помыкать мною и на любой враждебный выпад у меня имеется вполне достойный ответ: два ряда крепчайших резцов и клыков, готовых вцепиться и без сомнения придушить любого, посмеющего бросить вызов.

Что же касается нововведений, то самым явным из них стала любовь к водным процедурам. Далеко не все крысы воспринимают нормально водную стихию, и мало кто будет по доброй воле плескаться и плавать в открытом водоёме, доступном солнечным лучам. Я же полюбил это занятие, и иногда – в особенно жаркие и душные дни – выбираюсь из логова и тайным маршрутом доползаю до широкой и глубокой канавы, в мелководной части которой – под сенью кустов и деревьев – я и провожу значительное время. Иногда я совершаю заплывы и даже развлекаюсь, преследуя местных обитателей: лягушек и жаб. Неплохой объект охоты для сильной молодой крысы, нуждающейся в постоянных занятиях. Однако окончательно я их не убиваю, только слегка покусываю: скользкие липкие создания не самое вкусное блюдо в нашем рационе, и только в отсутствие вещей более приятных мы вынуждены охотиться на них по-настоящему.

Ещё же в заводи попадаются мелкие рыбёшки, охота на которых – безусловно – является делом исключительно сложным и малопродуктивным. Где уж нам состязаться с ними в быстроте и ловкости в их родной стихии, и только хитрость может помочь нам в поимке подобной добычи: куда более редкой и приятной на вкус.

Однако, занимаясь подобными делами, не стоит забывать о постоянных опасностях, подстерегающих нас. Однажды – возвращаясь после приятно проведённого дня домой – я столкнулся нос к носу с огромным котом, и только оказавшийся поблизости вход в чью-то нору позволил избежать смертельной опасности и отсидеться. Спустя же какое-то время я едва не пострадал от людей: совершая однажды длительный заплыв, я не заметил подошедшего к канаве человека, который сначала громко закричал, после чего стал бросать в мою сторону различные увесистые предметы, один из которых зацепил-таки мой хвост и серьёзно поранил его. Пару дней я залечивал повреждение, когда же рана прошла, то вот тогда-то я и отыгрался: клочья одежды так и летели в стороны в знакомом уже помещении, а сколько машин пострадало в ближайшие после выздоровления ночи: просто невозможно вспомнить.

Ещё одним занятием, доставляющим удовольствие, стали для меня беседы с Малышом: представителем дружественной стаи. Встречаемся мы чаще всего на нейтральной территории – когда он в качестве разведчика стережёт покой родной стаи. Не до конца он понимает меня, и не со всем оказывается согласен, но многое он воспринимает достаточно адекватно: и вполне согласен с моими утверждениями о нашем великом будущем.

Однако – по его словам – стая не в состоянии принять мою точку зрения: из-за тех, кто находится во главе. Доминирующий самец – по утверждению Малыша – озабочен единственным: удержанием собственной власти, ради чего регулярно пускается во все тяжкие и ни с чем не собирается считаться. Когда же я спросил: почему же до сих пор ему не нашли достойного преемника? – то выяснилась не самая привлекательная картина: оказалось, что доминирующий самец лишь один из трёх или четырёх высокоранжированных самцов и самок, связанных родственными узами и благодаря только им ставший главным, все же остальные не пользуются в стае абсолютно никаким почётом и уважением.

В ответ на вопрос о личных достоинствах вожака выяснилось: что единственным его достоинством является постоянная повышенная активность, реализующаяся, однако, далеко не лучшим образом: выдвигая постоянно новые идеи, он заставляет реализовывать их своих ближайших соратников, однако те – понимая их ущербность и несостоятельность – перекладывают ношу на находящихся ниже по рангу, после же полного провала задуманного вина оказывается целиком списанной на недобросовестных исполнителей, после чего они принудительно понижаются в ранге.

В ответ на моё недоумение: а как же вы всё это терпите? –Малыш рассказал, что очень многие не выдерживают и покидают стаю – устроив напоследок скандал и выяснение отношений – однако из-за близости столь богатого источника пищи стая постоянно пополняется и удерживает ареал, что же касается самок, то по той же самой причине они приносят очень солидный приплод, что опять-таки помогает удержаться от деградации и упадка.

Как обнаружилось дальше, все вопросы в стае решаются не на общем собрании, а лишь во время сходок трёх-четырёх доминирующих самцов и самок: все же прочие если и приглашаются туда, то лишь для получения разноса и нахлобучки. Так что данные мероприятия становятся наказанием, и каждый стремится избежать их по мере сил и возможностей.

Ещё одной вскрывшейся неприятностью оказалось следующее: всё самое ценное, доставляемое на территорию поселения, тут же отбирается сподвижниками вожака: посланную экспедицию заранее ждут в определённом месте, и если крыса сама не позаботится о себе, то не видать ей никогда деликатесов, подобных колбасе, сыру и весьма ценимому даже здесь пиву.

Согласно же слухам – за распространение которых следуют наиболее тяжкие наказания вплоть до принудительного изгнания из стаи – далеко не все деликатесы идут на пропитание вожака и сподвижников: значительная часть в действительности отдаётся соседней стае: в обмен на благожелательное отношение, а также личную поддержку вожака. В ответ на моё недоумение: а как же все терпят и соглашаются с подобным? Малыш пояснил, что когда на крысу – поставившую такой вопрос – вдруг нападает с десяток здоровых сильных особей из соседней стаи – то исчезает всякая охота задумываться на подобные темы. А своя шкура всегда дороже: не так ли?

Мне вынуждено пришлось согласиться: я понял, в какую ситуацию едва не влип, и решил свести контакты с соседями до минимума. Иногда я даже стал подкармливать Малыша: много ему не требуется, мои же запасы чрезвычайно велики и позволяют выдерживать такие нагрузки. После же подобных историй остаётся только радоваться и гордиться: что ни от кого не зависишь и вполне в состоянии поддерживать своё существование в одиночку.

Так что отправляясь в очередную экспедицию – я реально ощущаю ответственность и вынужден держаться исключительно осторожно и внимательно: не дай бог получить серьёзную травму и стать инвалидом: вот тогда я недолго протяну в одиночку. И закрывая однажды вход в жилище – что делается строго обязательно при любой отлучке – и почуяв чужой запах – хотя и вроде бы знакомый: я чуть не отдал концы. Уже ощущая присутствие постороннего я осторожно двинулся вперёд, готовый резво развернуться и дать дёру; но к счастью это не потребовалось: сквозь мрак и темень я увидел наконец силуэт, и потом вспомнил, кому принадлежит такой запах: старому другу и союзнику Бродяге.

Он выглядел бодро и весь так и исходил силой и решительностью, и после тёплого приветствия я пригласил его в нору: я предложил перекусить, и пока Бродяга похрустывал сочной свежей морковкой, я изучал изменения, случившиеся с ним за время разлуки.

«Ты знаешь: я так рад тебя видеть». – «Взаимно: я тоже соскучился, и решил вот навестить». – «А узнал-то откуда?» – «Слухи, сплетни: умело их собирая, вполне можно узнать достоверную информацию». – Мы помолчали. – «И о твоём изгнании тоже наслышан: жестоко они с тобой обошлись».

«А меня, знаешь ли, нынешнее положение полностью устраивает: и к другому я не стремлюсь». – «И даже если я предложу вернуться: откажешься?» – «Куда вернуться: к этим?» – «Но ты ведь не знаешь ситуации: а если я скажу, что у них междоусобица, и твоё возвращение – с прежним статусом – способно всё погасить и успокоить?» – «Это кто ж на этот раз сцепился?» – «Всё те же: Огрызок подговорил Рыжего, и вместе они выступили против Вожака». – «А остальные?» – «Разделились поровну. Так что теперь междоусобица. А я снова пустился бродяжничать».

«Кстати: Мамзель ушла от Огрызка и пока живёт одна». – «Неинтересно мне это больше: честно говоря». – «Но если ты вернёшься и встанешь на сторону Вожака: то получишь и её, и всё остальное. И никто не станет больше придираться». – «Это они просили передать?» – «Да». – «Не верю я им больше. И ты знаешь: нынешняя жизнь меня вполне устраивает. А от добра добра не ищут».

«А меня ещё просили передать: уже лично». – «Это кто же?» – «Мамзель. Велела сказать, что раскаивается и просит прощения: за всё». – «А больше ничего не говорила?» – «Нет». – «Не верю я ей. И не хочется мне бросать то, что так хорошо налажено и устроено. А все их слова – ветер, дующий сегодня в одну сторону, а завтра в другу. И не больше того».

«Я понимаю. И ещё: нору твою раскопали-таки, а сейчас там главное гнездо раскольников: Рыжего с Огрызком. Так что возвращаться тебе некуда». – «Тогда тем более. А бросать то: что я создал здесь: кто же захочет?»

«Наверно, ты прав: таких мощных укреплений я почти не видел, даже излазив все окрестности. Сам их строил?» – «Разумеется: кто же согласится помогать? К тоже же небезопасно посвящать посторонних: сам понимаешь. Зато теперь мне ничего не страшно». – «А как твои идеи: не забросил окончательно?» – «Нет: но кому ж они интересны? У них ведь что на уме? Где бы достать побольше сыра, колбасы или пива, или как соблазнить чужую крысиху, не доведя дело до выяснения отношений с её супругом. А также заботы о повышении ранга в имеющейся иерархии. Остальное же для них – пыль и тлен. Так что теперь я не уверен так уж абсолютно: в нашем великом будущем. Кто ж его будет добиваться?»

«Приятно было тебя снова увидеть. Но мне надо дальше двигать. Расскажешь тогда о местных ареалах: кто где живёт и кормится?» – «Разумеется». – Достаточно подробно и точно я посвятил Бродягу в детали местного расклада сил, не забыв предостеречь о различных особенностях, имеющихся у ближних стай: не хотелось подвергать его лишним опасностям, число которых и без того слишком велико. Мы тепло попрощались, и он растворился в темноте длинного извилистого хода, взмахнув напоследок хвостом: мой лучший и единственный друг на этом свете.

V

Возвращаясь однажды с удачной охоты – с сосиской в зубах – я был поражён и испуган. Пробираясь по боковому туннелю в гнездо, я услышал непонятные звуки, долетавшие как раз оттуда, когда же я достиг своей законной территории – одолев неподатливые заслонки – то понял причину: гнездо и склады уже были залиты горячей водой, всё прибывавшей и губившей плоды моих долгих усилий, так что мне стоило большого труда спасти собственную жизнь. Выползая по тому же боковому туннелю на свободу, я понял: люди отыскали-таки вход в моё убежище и решили со мной расправиться. Однако не на того они напали: если они хотели выжить меня с моей законной территории – то их надежды были напрасными.

Ведь родная территория любой уважающей себя крысы священна для неё, и только самая уж явная угроза для жизни может заставить бросить обжитое место. Так что я даже и не думал о смене дислокации: переждав время – в одном из укромных углов – я пошёл проведать возведённое с такими усилиями убежище: однако все входы – включая боковые – оказались заделанными камнями, и мне пришлось уже серьёзно задуматься о строительстве нового жилья.

Пробравшись наверх – где я решил временно обосноваться – я попробовал представить: а где же я смогу выкопать себе новое гнездо с разветвлённой системой сообщений и складами. Однако ничего разумного так и не посетило мою голову: уничтоженное жилище находилось в единственном возможном для этого месте, всё же прочее пространство было непригодно для подобного строительства. Я подумал о предложении Бродяги: но тут же отбросил его в сторону, как унижающее и ставящее в зависимость.

Ведь приползти на брюхе и встать на сторону Вожака – значит признать собственное поражение и невозможность существовать без них – что абсолютно ложно и не имеет под собой никаких оснований. Временные же трудности вполне преодолимы и требуют лишь усиленной работы и сосредоточенности.

После долгой беготни и суеты я выбрал-таки наконец пристанище: маленькая комнатка возле хранилища одежды и инструментов, заполненная шкафами и ящиками, редко посещается людьми и вполне подходит для жилья. Перерыв все ящики, я выбрал один из них для гнезда: выбросив оттуда посторонние предметы, я натаскал внутрь тряпок и соломы, подобранной здесь же. Однако большой склад для пищи здесь создать невозможно, не говоря уж о системе защиты: только бы никто – и прежде всего люди – не заметил моих усилий: тогда я буду обречён.

Теперь мне приходится ежедневно устраивать вылазки. Это тем более неудобно, что я совершенно отвык от подобного режима – присущего всем обычным крысам. Дополнительная же неприятность заключается в близости людей, мешающих полноценному отдыху: они топают и кричат, роняют вещи и не позволяют выспаться, многократно усложняя мою и так нелёгкую жизнь. Так что о мести думать больше не приходится: только о выживании и спасении.

Боюсь, что я пропал: отдыхая от трудов праведных в своём убежище, я услышал, как открывается дверь и заходит человек, сразу же что-то заметивший и позвавший на помощь. Хоть я и сидел тихо-тихо и ни разу так и не шевельнулся, однако дело, видимо, заключалось в другом: они обнаружили следы моей жизнедеятельности, так некстати оставленные на виду. Теперь же всё зависит от их реакции: мне же стоит поменять дислокацию, иначе опасность может возрасти многократно.

Они точно меня обнаружили! Я многого мог ожидать от них, но когда на следующий день отворилась дверь, я сразу же замер от страха и ужаса: по шороху и резкому запаху я учуял кошку, которая, разумеется, тут же бросилась на скопление ящиков, закрывающих меня от света: если бы она имела хоть малейший шанс добраться до меня – я мог погибнуть: ящики так и скрипели и ходили ходуном под тяжестью огромного зверюги, несмотря на сложность задачи пытавшегося-таки добраться до моего скромного убежища, но когда людям стал очевиден провал, кошку пинком выкинули из комнаты, а меня оставили в темноте и одиночестве.

Очень долго после этого я приходил в себя и успокаивался: только на следующую ночь я решился вылезти и отправиться на поиски пищи. Однако добравшись до хода – единственного, ведущего из комнаты на свободу – я почуял угрозу, обнаружившуюся почти сразу: выход наружу закрывала сетка, впереди же болтался кусок аппетитнейшей колбасы, что безусловно указывало на ловушку.

Ведь кто лучше меня в состоянии распознать все их каверзы и подвохи, и обойти сложные препятствия и барьеры, создаваемые у нас на пути к великой цели! но в данном случае дело выглядело чересчур серьёзно, поскольку других ходов из комнаты не существовало.

Раньше уже неоднократно я пытался прогрызть ещё один туннель: но стены и пол данного помещения по неизвестной причине состояли из камня и извести, и ни одна крыса не смогла бы одолеть гладкую твёрдую поверхность.

Я понял: меня заперли, предоставив единственный выход: попасться в ловушку. Ведь у людей для всех есть ловушки и силки, которые они ставят на неугодных им и не подчиняющихся во всём их воле и желаниям: вроде наших близких родичей белых крыс.

Неоднократно мне довелось их видеть, и даже однажды пришлось столкнуться нос к носу – один на один, на основании же наблюдений следует признать: они только позорят наш общий род, внося разлад и дисгармонию. Ведь разве согласится самый последний дегенерат и недоносок – вроде Огрызка – взять себя в руки или тем более за шкирку, оказавшись в самом невыгодном положении, когда стоит захотеть человеку убить тебя – и ты абсолютно беспомощен? Они же позволяют ещё и не такое, получая в то же время полное обеспечение и право погибнуть в одном из экспериментов: для чего, собственно, они и используются.

Однако сейчас я оказался в положении, когда судьба белых крыс выглядела благом: они по крайней мере до определённого момента не опасаются за жизнь и всегда получают достаточно пищи. Я же в результате остался почти без запасов: а старые ящики, сваленные в комнате огромной грудой, абсолютно для этого не пригодны.

Остаётся только одно: ждать и караулить момент, когда им надоест держать меня в осаде и они ослабят бдительность. Мне ведь не нужно много – достаточно лишь чуть отодвинуть конструкцию в сторону: и тогда ищи ветра в поле, только они меня и видели. Однако ежедневные проверки – уже в течение четырёх дней – дают самые неутешительные результаты, колбаса же – подвешенная так провокационно и завлекающе – не утратила аромата и лишь заметно подсохла. И приходится всячески сдерживать себя, глотая голодную слюну и лишь изредка перемалывая пару щепок всё ещё мощными резцами.

В страшном сне я видел горы колбас, которые сыпались на меня с неба, а я лишь уворачивался от массивных громадин, перепрыгивая с места на место, не в состоянии в то же время поймать одну из них и наесться досыта. Когда же я проснулся – с бешено колотящимся сердцем – то решил: я обязан её съесть, в противном же случае будет поздно, и долго я не протяну. Я немного успокоил себя: в таком деле обязательны были хладнокровие и аккуратность – и выбрался из-под ящиков на свободу. Она так и висела – покрывшись тонкой корочкой и источая одуряющий и влекущий аромат: я сам не заметил, как заступил за черту, и потом уже было поздно, потому что задвижка быстро опустилась и оставила меня в пространстве, огороженном сплошной решёткой, через которую я смутно различал темень и мрак ночной комнаты.

Я бросался на стены и грыз прутья, но что можно было поделать против железа, сплетённого с другим железом? Они обманули-таки меня: знающего все их каверзы и ловушки. Но, может, я им ещё пригожусь и они пощадят меня: обладающего таким количеством достоинств, может – они возьмут меня и поселят вместе с белыми крысами, и как-нибудь – когда они зазеваются – я совершу резкий бросок от всех от них, так что никакие запоры и ловушки не помешают мне обрести прежнюю свободу и уйти навсегда из этих мест.

Я замер: в вышине неожиданно вспыхнул свет, и я услышал шаги, а потом голос крикнул на всю комнату, и последнее, что я воспринял, ощетинившись и заходясь в запоздалом приступе ярости и злобы, было белое лицо и бак с водой, сразу заполнившей всего меня и потянувшей туда, откуда никогда больше не возвращаются.

1999